Наша группа ВКОНТАКТЕ - Наш твиттер Follow antikoved on Twitter
101

Анахарсис и Скил

Анахарсис — один из наиболее известных сынов Скифии. Античные авторы сохранили о нем сравнительно много самых разнообразных очень интересных и крайне ценных сведений. Ни о ком из других славных представителей скифского народа не дошло до нас столько важной, живо написанной, увлекательной и поучительной информации. Здесь и биографические данные, и рассказы о его путешествиях и встречах с интересными людьми, и философские беседы, и крылатые изречения и т. д. И это неудивительно. Ведь Анахарсис, как сообщают античные авторы, был признан одним из семи мудрецов древнего мира. Жизнь его была яркой и трагической. Высокообразо

102

ванный философ, он много путешествовал, познакомился с лучшими достижениями эллинской культуры и, вернувшись на родину, погиб от руки родного брата, царя Савлия. И имя его в Скифии было предано забвению.

Что же нам известно об Анахарсисе? Во-первых, необходимо подчеркнуть, что это — совершенно реальная историческая личность. Обращаю внимание на этот момент, потому что некоторые исследователи полагали, что на основании данных Геродота невозможно судить о том, существовал Анахарсис реально или же выдуман, так как рассказывают о нем только эллины, а сами скифы, как передает «отец истории», отвечают, что не знают о нем. Но Анахарсис в описании Геродота и других античных авторов предстает перед нами совершенно реальным лицом, каким и был. Как отмечает М. И. Ростовцев, Анахарсис — абсолютно реальное лицо и для самого Геродота и был знаком, видимо, его греческим читателям.

Впрочем, и современный читатель, надеюсь, легко убедится в том, что скифский мудрец Анахарсис действительно существовал. В этом не сомневается подавляющее большинство специалистов. Но коль отдельные исследователи все же высказывали некоторые сомнения, то об этом надо сказать. А теперь перейдем к источникам.

Обратимся к сведениям Геродота об Анахарсисе: «Скифы также старательно избегают пользоваться обычаями других народов и больше всего эллинскими, как показала судьба Анахарсиса и второй раз снова — Скила. В первом случае Анахарсис, после того как посетил многие земли и в каждой из них воспринял много мудрого, возвращался в местопребывание скифов. Плывя через Геллеспонт, он прибывает в Кизик и застает кизикенцев очень пышно справляющими праздник в честь Матери богов. Анахарсис принес Матери обет; если здравым и невредимым возвратится к себе, то будет совершать жертвоприношения таким же образом, как он это видел у кизикенцев, и установит ночное празднество.

Когда же он прибыл в Скифию, то, углубившись в так называемую Гилею (а она находится близ Ахиллова бега и вся полна разнообразнейшими деревьями), так вот, углубившись в нее, Анахарсис стал совершать весь обряд в честь богини — с бубном, увешав себя священными изображениями.

И кто-то из скифов, заметив, что он это делает, донес царю Савлию. Тот прибыл сам, и когда увидел, что Анахарсис делает это, выстрелив из лука, убил его. И теперь,

103

если кто-нибудь спросит об Анахарсисе, скифы утверждают, что не знают о нем, из-за того, что он побывал в Греции и воспользовался чужеземными обычаями.

А как я слышал от Тимна, доверенного Ариапифа, Анахарсис был с отцовской стороны дядей Идантирса, царя скифов, сыном же Гнура, сына Лика, сына Спаргапифа. Если Анахарсис был действительно из этого рода, то да будет известно, что он умер от руки брата: ведь Идаптирс был сыном Савлия, а Савлий — это и был тот, кто убил Анахарсиса» (IV, 76).

Здесь же «отец истории» излагает нам и несколько иную информацию о царевиче Анахарсисе: «Впрочем, я слышал и другой рассказ, сообщаемый пелопоннесцами, будто бы Анахарсис был послан царем скифов обучаться в Греции. Возвратившись назад, он будто бы сказал тому, кто его послал, что все эллины поглощены всякого рода мудростью, кроме лакедемонян, но только эти последние могут благоразумно вести свою речь и воспринимать чужую.

Но этот рассказ безо всякого основания придуман самими эллинами, а этот муж был убит именно так, как прежде сказано. Он подвергся этому из-за чужеземных обычаев и из-за общения с греками» (IV, 77).

Как мы видим, Анахарсис для Геродота действительно реальное лицо. А о том, что он был известен не только нашему автору, но и современным ему читателям, свидетельствует следующая фраза «отца истории» из краткой общей характеристики Понта Эвксинского: «Ведь нет ни одного племени у Понта, которое бы выдавалось мудростью, и мы не знаем ни одного ученого мужа, кроме скифского племени и Анахарсиса» (IV, 46).

Последние сомнения, если они остались у скептического читателя, развеивают сведения Диогена Лаэртского. В его труде «Жизнеописания и учения прославившихся в философии» есть специальный раздел «Скиф Анахарсис». Здесь он приводит конкретные сведения о скифском мудреце: о его жизни, путешествиях, изречениях.

Что же сообщает нам Диоген? Читаем у него следующее: «Скиф Анахарсис был сын Гнура и брат Кадуида, царя скифского; мать его была гречанка; поэтому он владел обоими языками. Он писал о скифских и эллинских обычаях, о средствах к дешевизне жизни и восемьсот стихов о военных делах. Отличаясь свободой речи, он подал повод к образованию пословицы о «скифском образе речи» (I, 8, 101).

104

Далее мы узнаём из Диогена, что Анахарсис примерно в 594 г. до н. э. прибыл в Афины и посетил знаменитого афинского философа Солона: «Сосикрат говорит, что он прибыл в Афины в сорок седьмую олимпиаду, при архонте Эвкрате.

Гермипп рассказывает, что, придя к дому Солона, он приказал одному из слуг доложить Солону, что к нему пришел Анахарсис, желая посмотреть на него и, если можно, сделаться его гостем.

Слуга, доложив, получил от Солона приказание передать Анахарсису, что отношения гостеприимства завязываются каждым на своей родине. Тогда Анахарсис, подхватив, сказал, что сам он (т. е. Солон) теперь на родине и поэтому ему следует заключать связи гостеприимства; изумившись этой сообразительности, Солон принял его и сделал величайшим другом.

Впоследствии, возвратившись в Скифию, Анахарсис показался уничтожающим отечественные обычаи, питая большое пристрастие к эллинским, и за это был застрелен братом на охоте и скончался, сказав, что благодаря своему разуму он невредимо возвратился из Эллады и вследствие зависти погиб в родной земле. Некоторые говорят, что он был убит при совершении эллинских мистических обрядов. У нас есть в честь его следующая эпиграмма: «Анахарсис, после многих странствий прибыв в Скифию, стал всех убеждать жить по эллинским обычаям; но пока он имел еще на устах неоконченное слово, пернатая стрела быстро унесла его к бессмертным» (I, 8, 102-103).

Аналогичные сведения о жизни Анахарсиса приводятся в схолиях к сочинению Платона «Государство»: «Анахарсис был сыном скифского царя Гнура и матери гречанки, почему и владел обоими языками. Он гостил в Афинах у Солона; возвратившись в Скифию, чтобы научить своих соплеменников эллинским обычаям, был застрелен из лука своим братом и, умирая, сказал: «Благодаря речи, я спасся из Эллады, а вследствие зависти убит на родине» (к § 600 а).

Как мы видим, приведенные данные о жизни Анахарсиса практически полностью подтверждают рассказ Геродота, а также дополняют его информацию. Он был сыном скифского царя Гнура и гречанки, имя которой не названо. Погиб от руки собственного брата, которого Геродот называет Савлием, а Диоген Лаэртский — Кадуидом. Источник Геродота, подробнее рассказывающий о Савлии,

105

заслуживает, на мой взгляд, больше доверия. Л Диоген, писавший, видимо, в начале III в. н. э., через 600 с лишним лет после Геродота, мог воспользоваться не совсем надежным источником. Можно предположить также, что у Анахарсиса кроме Савлия был еще один брат — Кадуид. Это могло внести путаницу в вопрос, кто же из братьев стал убийцей. Кроме того, следует отметить, что Лукиан Самосатский, как мы увидим ниже, почему-то называет Анахарсиса сыном Давкета.

После гибели Анахарсиса его образ стали идеализировать. Постепенно в античной литературе появился образ скифского мудреца, который, несмотря на свое варварское происхождение, сумел стать в один ряд с лучшими греческими философами. Идеализация этого образа связана, как отмечают исследователи, с именем известного древнегреческого историка IV в. до н. э., автора первой «Всемирной истории» Эфора и представителями философской школы киников.

Что же сообщают древние авторы об Анахарсисе? Познакомимся с основными сведениями об этом прославившемся в античном мире скифском философе.

Лукиан Самосатский, знаменитый сатирик II в. н. э., долго живший в Афинах, знакомит нас с первыми шагами Анахарсиса в Афинах. В рассказе «Скиф или гость» писатель говорит о встрече Анахарсиса с другим известным скифом — Токсарисом:

«1. Анахарсис не первый прибыл из Скифии в Афины, руководимый желанием познакомиться с эллинской образованностью: раньше его прибыл Токсарис, муж мудрый, отличавшийся любовью к прекрасному и стремлением к благороднейшим знаниям, но происходивший не из царского рода и не из «колпаконосцев» 1, а из толпы простых скифов, каковы у них так называемые «восьминогие», т. е. владельцы пары быков и одной повозки.

Этот Токсарис даже не возвратился в Скифию, а умер в Афинах и немного спустя даже был признан героем; афиняне приносят ему жертвы как иноземному Врачу: это имя получил он, будучи признан героем. Быть может, не лишним будет объяснить причину этого наименования, а также включения в число героев и признания его

1 Буквально — «носителей пилоса». Пилос — это головной убор, который обычно носили на востоке служители Великой Матери - Кибелы. Ее культ был широко распространен и в античных городах Северного Причерноморья. Анахарсис поплатился жизнью за приверженность этому культу.
106

за одного из Асклепиадов (т. е. потомков фракийского божества-исцелителя Асклепия, культ которого был широко распространен в Греции.—М. А.), чтобы вы узнали, что не одним скифам свойственно превращать людей в бессмертных и посылать к Замолксису, но что и афинянам можно обоготворять скифов в Элладе...

3. Вспомнил я о нем вот почему. Токсарис был еще жив, когда Анахарсис, только что высадившись, шел в Афины из Пирея; как иностранец и варвар, он испытывал еще сильное смущение, ничего не зная, пугаясь малейшего шума и не зная, что с собой делать; он понимал, что все, видевшие его, смеются над его убранством, не находил никого, кто бы знал его язык, и вообще уже раскаивался в своем путешествии и решил, только взглянув на Афины, немедленно отправиться назад, сесть на корабль и ехать обратно в Боспор, откуда для него уже не далек был путь домой в Скифию.

При таком настроении Анахарсиса встречается с ним, поистине как добрый гений, Токсарис уже в Керамике (один из кварталов Афин,—М. А.). Сначала его внимание привлекла одежда его родины, а затем ему уже не трудно было узнать и самого Анахарсиса, происходившего из знатнейшего рода, одного из самых первых в Скифии.

А Анахарсису откуда можно было бы признать в нем земляка, когда он был одет по-эллински, с выбритой бородой, без пояса и без оружия, уже владея языком и вообще казался одним из туземных жителей Аттики? Так преобразило его время.

Но Токсарис, обратившись к нему по-скифски, спросил: «Не ты ли Анахарсис, сын Давкета?». Анахарсис прослезился от радости, что встретил человека, говорящего на его языке и притом знавшего, кто он был в Скифии, и спросил: «А ты, друг, откуда знаешь нас?» — «Да ведь и сам я,— отвечал Токсарис,— происхожу оттуда, из вашей земли, а имя мое — Токсарис, но я не настолько знатного рода, чтобы мог быть тебе известен»,— «Неужели ты,— сказал Анахарсис,— тот самый Токсарис, о котором я слышал, что некто Токсарис из любви к Элладе покинул в Скифии жену и маленьких детей, уехал в Афины и живет там, уважаемый лучшими людьми?» — «Да,—сказал Токсарис,—я тот самый, если обо мне еще говорят у вас».—«Итак,—сказал Анахарсис,—знай, что я сделался твоим учеником и соревнователем овладевшей тобой страсти — видеть Элладу... Но ради Меча и Замолксиса,

107

ваших отеческих богов, возьми меня, Токсарис, будь моим руководителем и покажи все лучшее в Афинах...»

Эти и другие сведения ценны и интересны не только информацией о самом Анахарсисе, но и широким историческим и этнографическим материалом. Они передают живой разговорный язык, помогают полнее понять дух и колорит того времени, психологию человека, его поступки, критерии духовных и моральных ценностей, любви и дружбы и многие другие вопросы бытия.

В этом плане для нас также важен другой рассказ Лукиана Самосатского, названный им «Анахарсис, или О гимнасиях». Он построен в виде беседы нашего героя с Солоном. Философы ведут такой разговор:

«6. Солон. Совершенно естественно, Анахарсис, что такого же рода занятия (т. е. гимнастические) кажутся тебе чуждыми и далеко не похожими на скифские обычаи, все равно, как и у вас, должно быть, есть много предметов обучения и занятий, которые показались бы странными нам, эллинам, если бы кто-нибудь из нас присутствовал при них, как ты теперь присутствуешь при наших занятиях...

11. Анахарсис... А у нас, скифов, если кто ударит кого-либо из равных или, напав, повалит на землю или разорвет платье, то старейшины налагают за это большие наказания, даже если обида будет нанесена при немногих свидетелях, а не при таком множестве зрителей, какое, по твоим словам, бывает на Истме и в Олимпии...

14. Анахарсис... Однако, Солон, я прибыл к вам из Скифии, проехав такое пространство суши и переправившись через обширный и бурный Эвксинский Понт, именно с той целью, чтобы изучить эллинские законы и познакомиться с вашими обычаями...

16. Анахарсис... Кроме того, я не могу уже выносить знойных и пламенных лучей солнца, падающих на обнаженную голову; свой колпак я решил снять еще дома, чтобы не казаться одному среди вас иностранцем по внешнему виду...

18. Анахарсис... Откуда бы мне, блуждающему кочевнику, жившему на повозке и переезжавшему из одной земли в другую, а в городе никогда не жившему и даже доныне его не видавшему, рассуждать о государственном устройстве и учить оседлых жителей, уже столько времени благоустроенно живущих в этом древнейшем городе?..

34. Солон. Вам простительно жить постоянно с ору-

108

жием: жизнь в открытых местах легко допускает злоумышления, а врагов у вас очень много, и неизвестно, когда кто-нибудь, напав, стащит спящего с повозки и убьет; затем недоверие друг к другу людей, живущих по своему произволу, а не по законам, также делает постоянно необходимым оружие, чтобы близок был защитник в случае насилия...».

Как видно из этой беседы, Анахарсис изучал государственное устройство и законы, по которым живут эллины. Кстати, относительно законов, как свидетельствует софист и историк Евнапий в своем труде «Продолжение истории Дексиппа», скифский мудрец говаривал, что они «слабее и тоньше паутины» (фрагм. 87).

Интересный сюжет предлагает нам Диодор Сицилийский. В своем произведении «Библиотека» он рассказывает о том, что Анахарсис, причисленный к величайшим мудрецам древнего мира, прибыл вместе с ними к лидийскому царю Крезу и беседовал с ним. Отрывок этот даже озаглавлен: «Анахарсис у Креза». А ниже читаем:

«К нему (т. е. Крезу) прибыли скиф Анахарсис, Би-ант, Солон и Питтак, которых он на пирах и в собраниях отличал величайшими почестями, показывая им свои богатства и могущества его власти.

В то время у образованных людей была в моде краткость речи; Крез, показав им благополучие своего царства и количество покоренных народов, спросил Анахарсиса, как старшего из мудрецов, какое из живых существ он считает храбрейшим. Анахарсис сказал, что самых диких животных, ибо они одни мужественно умирают за свою свободу.

Крез, полагая, что он ошибся и что на второй вопрос даст угодный ему ответ, спросил, какое из живых существ считает он справедливейшим. Тот снова ответил, что самых диких животных, так как они одни живут по природе, а не по законам: природа же, по его словам, есть создание божества, а закон — установление человека, и справедливее пользоваться тем, что открыто богом, а не человеком.

Тогда царь, желая высмеять Анахарсиса, спросил не суть ли звери мудрейшие существа. Мудрец, согласившись с этим, объяснил, что предпочитать истину природы истине закона есть основной признак мудрости. Тогда царь с насмешкой сказал, что его ответы основаны на скифском звероподобном воспитании» (IX, 26, 2—5).

В этой беседе, как мы видим. Диодор Сицилийский

109

устами Анахарсиса излагает основные положения философии стоиков.

Нельзя не рассказать также о том, что античная литературная традиция донесла до нас десять писем, которые принадлежат якобы Анахарсису. Эти писания пронизаны философскими взглядами киников и относятся, как полагают исследователи, ко времени возрождения кинизма в I в. до н. э. Так или иначе, но приписываемые Анахарсису письма важны для нас в первую очередь тем, что содержат немало интереснейших сведений об истории Скифии, нравах, обычаях скифов. А сами письма сочинены, надо полагать, на основе достоверных сведений, рассказов и изречений самого Анахарсиса. Автор (или авторы) этих писем остался неизвестным.

Ознакомимся с той информацией, которая непосредственно относится к нашей теме. В письме «К афинянам» читаем следующее:

«Вы смеетесь над моим языком за то, что он не отчетливо выговаривает греческие буквы. Анахарсис неправильно говорит среди афинян, а афиняне — среди скифов. Не языком отличаются люди от людей и приобретают славу, а мыслями, как и эллины отличаются от эллинов. Спартиат не чисто говорят по-аттически, но деяниями своими славны и похвальны. Скифы не порицают речи, которая выясняет должное, и не хвалят той, которая не достигает цели...

...Речь не бывает дурна, когда помыслы хороши и прекрасные дела следуют за речами. Скифы считают речь дурной, когда бывают дурны помыслы...».

В другом письме, озаглавленном «К Медоку», говорится: «Зависть и страх суть великие доказательства низкой души: за завистью следует печаль от благополучия друзей и сограждан, а за страхом — надежды на пустые слова. Скифы не одобряют таких людей, но радуются чужому благополучию и стремятся к тому, чего им возможно достигнуть; а ненависть, зависть и всякие пагубные страсти они постоянно всеми силами изгоняют, как врагов».

В письме «К Аннону» изложены принципы неприхотливого образа жизни: «Мне одеянием служит скифский плащ, обувью — кожа моих ног, ложем — вся земля, обедом и завтраком — молоко, сыр и жареное мясо, питьем — вода...».

А в следующем письме, которое называется «К царскому сыну», автор рассуждает о внутренней свободе че

110

ловека: «У тебя флейты и кошельки, а у меня — стрелы и лук. Поэтому, естественно, что ты — раб, а я свободен, и у тебя много врагов, а у меня — нп одного. Если же ты хочешь, отбросив серебро, носить лук и колчан и жить со скифами, то и у тебя будет то же самое».

Одно из имеющихся писем названо «Крезу». Автор обращается к лидийскому царю Крезу, известному своим огромным состоянием, и рассказывает об отношении скифов к богатству: «...Выслушай рассказ о том, чему я сам был очевидцем. Большая река протекает по скифской земле, именно та, которую называют Петром. На ней однажды купцы посадили свою барку на мель и, не успев ничем помочь горю, с плачем удалились.

Разбойники, заметив их несчастие, подъехали на пустой лодке, немедленно набросились на груз, перенесли с барки все движимое и незаметно для себя перенесли и несчастье: барка, освобожденная от груза, поднялась и получила способность плавать, разбойничья лодка, поднявшая ее груз, скоро пошла ко дну вследствие похищения чужого имущества.

Это всегда может случиться с богатым. Скифы же стали вне всего этого: мы все владеем всей землей; то, что она дает добровольно, мы берем, а что скрывает, оставляем; защищая стада от диких зверей, мы берем взамен молоко и сыр; оружие имеем мы не против других, а для собственной защиты в случае надобности; но доселе это не понадобилось: ибо мы являемся для наступающих и борцами и призами за победу; но такой приз немногие любят...».

Автор письма, разумеется, несколько идеализирует истинное положение дел у скифов, но тем не менее сформулированное им отношение к богатству весьма показательно. А отсутствие всяких ценностей, подчеркивает он, позволяет жить спокойно, не боясь нападений жаждущих обогащения соседей. Ведь победителям нечего взять с них, кроме их самих.

Уже упоминаемый здесь Диоген Лаэртский знакомит нас с еще одним письмохм Анахарсиса Крезу. Скифский мудрец пишет: «Царь лидийский, я прибыл в страну эллинов для изучения их нравов и занятий. В золоте я нисколько не нуждаюсь, для меня достаточно возвратиться в Скифию лучшим человеком. Я прибыл в Сарды, душевно желая прийтись тебе по нраву».

Диоген в своем сочинении собрал также целый ряд метких, крылатых выражений и изречений Анахарсиса,

111

с которыми весьма интересно и небесполезно познакомиться ближе. Некоторые из них актуальны и сегодня.

Что же говорил скифский мудрец? Обратимся к источнику. Диоген излагает все сплошным текстом, но при цитировании для более удобного изучения я проставил порядковые номера. Он пишет:

«1. Анахарсис сказал, что виноградная лоза приносит три кисти: первую — удовольствия, вторую — опьянения, третью — отвращения.

2. Он же выразил удивление тому, что у эллинов состязаются художники, а судят их не художники.

3. На вопрос, как можно не сделаться пьяницей, он сказал: „Если иметь перед глазами безобразия пьяных".

4. Он выражал удивление и тому, что эллины, издавая законы против обидчиков, почитают атлетов за то, что они бьют друг друга.

5. Узнав, что корабль имеет в толщину четыре пальца, он сказал, что настолько плывущие в нем удалены от смерти.

6. Масло он называл средством для возбуждения бешенства, потому что намазанные им атлеты бесятся друг на друга.

7. Каким образом, говорил он, запрещающие ложь лгут в лавках открыто?

8. Он выражает также удивление тому, что эллины при начале пира пьют из малых чаш, а насытившись — из больших.

9. Под его изображением подписывается: „Сдерживать язык, желудок, все органы тела".

10. На вопрос, есть ли у скифов флейты, он ответил: „Даже лоз нет" (Это выражение означает, что флейт нет, потому что нет пьянства, а пьянства нет, потому что нет винограда, т. е. лоз.—М. А.).

11. На вопрос, какие корабли безопаснее, сказал: „Вытащенные на берег".

12. Он говорил, что с величайшим удивлением видел у эллинов то, что дым они оставляют на горах, а дрова свозят в город.

13. На вопрос, кого больше, живых или умерших, он сказал: „А плавающих куда ты кладешь?".

14. Порицаемый одним аттическим гражданином за свое скифское происхождение, он сказал: „Мне позор — отечество, а ты — своему отечеству".

15. На вопрос, что у людей хорошо и дурно, он сказал: „Язык".

112

16. Он говорил, что лучше иметь одного друга, стоящего много, чем многих, не стоящих.

17. Площадь он называл определенным местом для взаимного обмана и корыстолюбия.

18. Оскорбленный юношей на пиршестве, он сказал: „Юноша, если ты в молодости не переносишь вина, то в старости будешь носить воду“» (§ 103—105).

Об остроумных ответах Анахарсиса рассказывает также и Плутарх. В его труде «Сравнительные жизнеописания» есть раздел, который называется «Пир семи мудрецов». Здесь в двух сюжетах фигурирует скифский мудрец. В первом случае он якобы беседует с сыном бога Гефеста Ардалом, который считался изобретателем флейты, а во втором — со знаменитым греческим баснописцем Эзопом. Идет следующий разговор: «5. ...Ардал, обратившись к Анахарсису, спросил, есть ли у скифов флейтистки. Тот сразу сказал, что нет даже лоз. Ардал снова спросил: «Но боги ведь есть у скифов?» — «Конечно,— ответил он,— но понимающие человеческий язык: не так, как эллины, думающие, что они говорят лучше скифов, и все-таки полагающие, что боги с большим удовольствием слушают костяные и деревянные инструменты...».

12. По окончании и этого разговора я предложил мужам сказать нам и о том, как следует вести дом; «ведь царствами и городами владеют немногие, а очаг и дом есть у всех нас».

Эзоп, засмеявшись, сказал на это: «Нет, если ты в число всех включаешь и Анахарсиса: у него нет дома и он даже гордится тем, что он бездомный и живет на повозке, подобно тому, как о солнце говорят, что оно странствует на колеснице, посещая то ту, то другую сторону неба».—«Поэтому-то,—возразил Анахарсис,—оно или единственное из богов, или преимущественно перед другими свободно, самостоятельно и властвует над всем, а само никому не подвластно, но царствует и правит. Только ты забыл, как превосходна по красоте и удивительна по величине его колесница: иначе ты не сравнил бы ее с нашими в шутку и на смех...».

Таковы основные, наиболее известные крылатые изречения, меткие выражения и остроумные ответы Анахарсиса. Наверное, не все они принадлежат скифскому мудрецу. Но основная часть этих сведений, безусловно, относится к тому времени и отражает нравы и обычаи скифов.

Интересно отметить, что некоторые античные авторы считают мудрого Анахарсиса также изобретателем двузу

113

бого якоря, гончарного круга и других приспособлений. Но эти утверждения отвергали еще в древности. Вот, например, что пишет по этому поводу Страбон: «Далее Эфор относит к этому племени и Анахарсиса, пазывая его мудрым: по его словам, он был признан одним из семи мудрецов за необыкновенную воздержанность и разум. Он называет его изобретениями горящий трут, двузубый якорь и гончарный круг.

Я упоминаю об этом, хотя отлично знаю, что и этот писатель не обо всем говорит вполне верно, в том числе и об изобретениях Анахарсиса (в самом деле, каким образом гончарный круг может быть его изобретением, если о нем знает уже Гомер, живший раньше его: «подобно тому как какой-нибудь гончар прилаженное в руках колесо» п так далее) (VII, 3, 9).

Конечно, и гончарный круг, и двузубый якорь были изобретены еще до Анахарсиса. И приписывать ему эти изобретения нельзя. Но, может, он в чем-то усовершенствовал эти и другие открытия?! Или «изобрел» их для скифов, т. е. благодаря ему они получили широкое распространение в Скифии?! Может, именно это имели в виду Эфор и другие античные писатели? Ведь не мог же Эфор, широко образованный ученый, автор первой «Всемирной истории», всерьез считать, что Анахарсис впервые изобрел издавна известные человечеству якорь и гончарный круг. Этот капитальный труд, к сожалению, не дошел до нас. И мы не знаем, что именно он написал об этом. Вполне возможно, что Эфор имел в виду не изобретение якоря и гончарного круга вообще, а их «открытие» Анахарсисом для скифов.

Таковы основные сведения о скифском мудреце Анахарсисе — одном из наиболее выдающихся сынов Скифии. Рассказ о нем хочется закончить словами Страбона: «Поэтому-то и Анахарсис, Абарис и некоторые другие скифы, им подобные, пользовались большой славой среди эллинов, ибо они обнаруживали характерные черты своего племени; любезность, простоту, справедливость» (VII, 3, 8; курсив мой,— М. А.).

О трагической судьбе другого персонажа скифской истории — скифского царя Скила мы знаем опять-таки от Геродота. Он рассказывает о нем вместе с историей Анахарсиса, показывая этими примерами, как свято скифы чтут свои обычаи и «старательно избегают пользоваться обычаями других народов и больше всего эллинскими».

Что же мы знаем о Скиле? Закончив рассказ об Ана-

114

харсисе, Геродот продолжает; «Очень много лет спустя Скил, сын Ариапифа, претерпел подобное этому. Ведь у Ариапифа, царя скифов, был в числе других сыновей Скил. Он родился от женщины из Истрии и отнюдь не от туземки, и мать научила его греческому языку и письму. Некоторое время спустя Ариапиф был предательски убит Спаргапифом, царем агафирсов, а Скил наследовал царскую власть и жену отца, имя которой было Опойя. Эта Опойя была местной уроженкой, и от нее у Ариапифа был сын Орик.

Управляя скифами, Скил отнюдь не был доволен скифским образом жизни, но гораздо больше был склонен к эллинским обычаям вследствие воспитания, которое он получил. Делал он следующее: всякий раз, как Скил вел войско скифов к городу борисфенитов (борисфениты эти говорят, что они милетяне) и приходил к ним, он оставлял войско в предместье, сам же проходил внутрь, за городскую стену и запирал ворота. Сняв с себя скифскую одежду, он надевал эллинское платье. Когда он шел в этом платье на рыночную площадь, за ним не следовали ни телохранители и никто другой (а ворота охраняли, чтобы никто из скифов не увидел его в этой одежде). И во всем остальном он пользовался эллинским образом жизни и приносил жертвы богам по законам эллинов. Проведя так месяц или более того, он уходил, надев скифскую одежду. Делал он это часто, и дом построил себе в Борисфене и женился там на местной женщине» (IV, 78).

Дальше произошло следующее: «Когда же суждено было случиться с ним несчастью, оно случилось по такой причине. Пожелал он быть посвященным в таинства Дионисия Вакхического. В то время как он собирался принимать посвящение, ему было величайшее знамение. Был у него в городе борисфенитов дом обширных размеров и богато устроенный, о котором я незадолго перед этим упоминал. Вокруг него стояли сфинксы и грифы из белого камня. В этот дом бог метнул молнию. И дом полностью сгорел. Скил же, несмотря на это, совершил обряд посвящения.

А скифы презирают эллинов зa вакхическое исступление. Они говорят, что не подобает выдумать бога, который приводит людей в безумие. Когда же Скил был посвящен Вакху, какой-то борисфенит стал издеваться над скифами, говоря: „Над нами вы смеетесь, скифы, что мы приходим в вакхическое исступление и что в нас вселяется бог. Теперь это божество вселилось и в вашего

115

царя, и он в вакхическом исступлении и безумствует под влиянием божества. Если же вы мне не верите — следуйте за мной, и я вам покажу".

Старейшины скифов последовали за ним, и борисфенит, приведя их, тайно поместил на башне. Когда прошел со священной процессией Скил, и скифы увидели его в вакхическом исступлении, они сочли это очень большим несчастьем. Выйдя из города, они сообщили всему войску то, что видели» (IV, 79).

Как же повели себя скифы? Судя по рассказу Геродота, здесь, у стен Ольвии ничего не произошло, беда разразилась позже: «Когда же после этого Скил возвратился к себе домой, скифы восстали против него, поставив во главе его брата Октамасада, рожденного от дочери Тера. Скил же, узнав о том, что совершается против него, и о причине, по которой это происходило, убегает во Фракию. А Октамасад, услышав об этом, пошел на Фракию войной. Когда же он был у Истра, фракийцы вышли ему навстречу. Прежде чем они схватились, Ситалк послал к Октамасаду сказать следующее: „Зачем мы должны испытывать силу друг друга? Ты — сын моей сестры и у тебя мой брат. Отдай же мне его, и я передам тебе твоего Скила с тем, чтобы ни тебе, ни мне не рисковать войском11.

Это возвещал ему, послав посла, Ситалк. Ведь у Октамасада находился брат Ситалка, бежавший от него. Октамасад соглашается с этим и, выдав своего дядю с материнской стороны Ситалку, получил брата Скила. И Ситалк, взяв брата, увел его с собой. Скилу же Октамасад там же и отрубил голову. Вот таким образом скифы охраняют свои обычаи, а тех, кто перенимает чужеземные законы, вот так наказывают» (IV, 80).

Таков рассказ Геродота о царе Скиле. Долгое время эти сведения рассматривали обычно как легенду, которая свидетельствует о том, насколько бережно скифы чтут свои обычаи и сурово расправляются с теми, кто их нарушает.

Но 50 с лишним лет назад на территории Румынии к югу от устья Дуная при вспашке поля крестьяне нашли золотой перстень. На его щитке изображена сидящая на троне женщина с большим круглым зеркалом в правой руке. А слева от нее вырезано имя Скила. Так рассказ Геродота получил бесспорное доказательство того, что скифский царь Скил не вымышлен, а был реальной исторической личностью.

116

При каких обстоятельствах был утерян перстень? Выяснить это уже вряд ли удастся. Произошло это, надо полагать, когда Скил бежал во Фракию и искал защиты у фракийского царя Ситалка. Но спасения он не нашел. Скил был казнен где-то у Истра. А фракийская земля сохранила его перстень.

Этот перстень таил в себе еще одну загадку. Ю. Г. Виноградов провел специальное исследование и обнаружил, что на дужке перстня имеется еще одна надпись, которая сделана от имени самого перстня (обычная для того времени манера) и гласит: «Вели быть <мне> при Арготе» [18, с. 98].

Кто же этот Аргот, прежний владелец перстня? Ю. Г. Виноградов видит в нем неизвестного нам скифского царя, правившего где-то в 510—490 гг. до н. э. А затем, по мнению исследователя, царский перстень перешел по наследству (прямо или опосредованно) к Скилу.

Изложенные Ю. Г. Виноградовым выводы чрезвычайно интересны и большей частью довольно убедительны. Но эти вопросы, разумеется, требуют дальнейшего изучения.

Не так давно рассказ Геродота о Скиле получил и другие веские доказательства. При раскопках древнегреческого города Никония, развалины которого лежат на левом берегу Днестровского лимана у современного с. Роксоланы, найдены литые медные монеты с именем С.кила [43, ч. 1, с. 66—68]. Эти находки позволили П. О. Карышковскому прийти к выводу, что Никоний, как и Ольвия, находился под властью скифской державы.

Вопрос о скифском протекторате над Ольвией (а теперь — и Никонием) в последние годы активно разрабатывает Ю. Г. Виноградов [18, с. 106—108; 20, с. 398—400]. Проанализировав весь комплекс письменных и археологических данных, он приходит к выводу, что в начале V в. до и. э. Скифия установила протекторат над Ольвией. Эта концепция открывает новые возможности для более полного и всестороннего понимания греко-скифских отношений.

Таким образом, изложенная Геродотом история о трагической судьбе скифского царя Скила подтверждается данными археологии. Можно добавить, что при раскопках Ольвии найден мраморный сфинкс, который находится теперь в Одесском археологическом музее. Не этот ли сфинкс украшал ольвийский дом Скила?

117

Будем надеяться, что дальнейшие исследования откроют новые страницы трагической истории скифского царя Скила.

Подготовлено по изданию:

Агбунов М. В.
Путешествие в загадочную Скифию.— М.: Наука, 1989,— 191 с. 31 ил,— (Серия «Страницы истории нашей Родины»).
ISBN 5-02-004620-5
© Издательство «Наука», 1989



Rambler's Top100