Наша группа ВКОНТАКТЕ - Наш твиттер Follow antikoved on Twitter
230

Каменная скульптура

Еще одна отрасль лаконского искусства, судя по всему, почти неизвестная и не привлекавшая к себе внимания за пределами Лаконии, представлена немногочисленными образцами каменной скульптуры, изготовленными частью из известняка, частью из низкокачественного местного серо-голубого мрамора. Давая общую оценку всем произведениям этого рода, Херфорт-Кох пишет, что все они «обнаруживают исключительно провинциальный уровень, далеко отстающий от уровня малых бронз»196. Наиболее ранними по времени памятниками лаконской мраморной скульптуры могут считаться найденные в разных местах фрагменты так называемых периррхантериев, т. е. люстральных чаш или бассейнов, опорами которых обычно служили три, иногда четыре фигуры кор, облаченных в длинные пеплосы. Эти фигуры ставились иногда спинами друг к другу, иногда же размещались вокруг центрального опорного столба. Их опорой в свою очередь служили фигуры лежащих львов и круглый ступенчатый постамент. Фрагменты лаконских периррхантериев найдены как на территории самой Лаконии (в Спарте, Амиклах, Мистре), так и за ее пределами (в Олимпии и даже в Селинунте)197. Фицхардинг упоминает об аналогичных находках, сделанных

196 Herfort-Koch M. Archaische Bronzeplastik Lakoniens. Münster, 1986. S. 74.
197 Herfort-Koch Μ. Op. cit. S. 127 f.
231

на Самосе, Родосе, в Коринфе, Беотии и Дельфах, хотя источники, из которых он черпает свою информацию, неизвестны198. Сохранившиеся образцы скульптур этого типа, как, например, кора из Олимпии199 (Ил. 83, 1), выполнены в примитивной дедалической или постдедалической манере (почти столпообразное туловище с слегка намеченной талией и грудью, плотно прижатые к телу руки, большая прямоугольная голова, волосы, разделенные на длинные ниспадающие на плечи и грудь косы) и, судя по этим стилистическим признакам, могут быть датированы второй половиной VII и, самое позднее, началом VI в.
К немногочисленным образцам, дошедшим до нас, лаконской монументальной скульптуры, некоторые авторы относят высеченную из известняка голову богини, по всей вероятности, Геры (Ил. 84), найденную в Олимпии 200. Голова эта выполнена гораздо более тщательно, чем упомянутые только что коры, выполнявшие функции кариатид, и в целом свидетельствует о несомненном прогрессе в освоении лаконскими мастерами основ пластического искусства, если, конечно, это действительно лаконская работа. Тем не менее рассчитанная на чисто фронтальное восприятие и, в сущности, выполненная в двух измерениях эта голова еще не выходит за пределы возможностей начальной стадии греческого архаического искусства и чисто стилистически весьма близка к костяным фигуркам Орфии из святилища этой богини. Близка она к ним и хронологическиs

198 Fitzhardinge L. F. Op. cit. P. 72.
199 Richter G. Μ. A. Korai. Archaic Greek Maidens. London, 1968. P. 29. Nr 8. Figs. 45-48. *Cp. периррхантерии с Наксоса: Kokkorou-Alewras G. Die archaische naxische Bildhauerei // Antike Plastik. Lfg. 24. München, 1995. S. 63 ff.
200 Richter G. Op. cit. P. 38. Nr 36. Figs. 118-121. По мнению Херфорт-Кох (Herfort-Koch Μ. Op. cit. S. 78), «погрешность подобного рода параллелей с лаконской монументальной пластикой оставляет открытым вопрос об окончательном решении лаконского происхождения» рассматриваемой головы. Тем не менее «лаконское происхождение головы вполне вероятно в сравнении с произведениями лаконской малой пластики». Шарбоно (J. Charbonneaux et al. Das archaische Griechenland 620—480 ν. Chr. S. 24—26) без особых колебаний признает эту голову произведением лаконской школы и видит в ней часть скульптурной группы, приписываемой Павсанием двум лаконским мастерам: Медону и Дориклиду. Он отмечает также, что до нас дошли имена, по крайней мере, десяти лаконских скульпторов, работавших в VI в. Павсаний называет лаконских мастеров, создавших ряд замечательных скульптурных произведений из дерева, слоновой кости, золота и бронзы, которые еще в его время сохранялись в святилищах Олимпии, в том числе Дориклида, автора статуи Фемиды в Герайоне (Paus. V, 17, 1); его брата Донта, создавшего группу Геракла, сражающегося с Ахелоем в сокровищнице мегарян (V, 17, 1; VI, 19, 12-14), а также Палладион для Герайона; Гегила и его сына Феокла, создателей группы Геракла, Атласа и пяти Гесперид (V, 17, 2; VI, 19, 8); братьев Телеста и Аристона, отливших из бронзы 18-футовую статую Зевса (Paus. V, 23, 7); Кратина, автора статуи Филла из Элиды, победителя на играх (Paus. V, 16, 9; VI, 9, 4).
232

Ил. 83. 1 — Периррхантерий из Олимпии. Рисунок Трея. Поддерживающая фигура. Олимпия. Известняк. Конец VII в. до н. э. Олимпия. Музей; 2— Фрагменты периррхантериев из Спарты. Известняк. Конец VII в. Спарта. Музей

Ил. 83. 1 — Периррхантерий из Олимпии. Рисунок Трея. Поддерживающая фигура. Олимпия. Известняк. Конец VII в. до н. э. Олимпия. Музей; 2— Фрагменты периррхантериев из Спарты. Известняк. Конец VII в. Спарта. Музей

233

Голова Геры из Олимпии

Ил. 84. Голова Геры из Олимпии. Известняк. Ок. 600 г. до н. э. Олимпия. Музей

(обычно ее относят ко времени около 600 г.). По мнению Фицхардинга, не сохранившаяся фигура богини была одной из серии сидящих женских фигур201, две из которых были найдены в самой Спарте, а еще две в Аркадии неподалеку от Тетей. В каталоге Херфорт-Кох упоминаются три такие фигуры, хранящиеся в музее Спарты (KS 12, 13, 14). Две последние датированы концом первой половины VI в. Первая, выполненная в более примитивной манере, соответственно может

201 Fitzhardinge L. F. Op. cit. P. 72.
234

быть отнесена и к более раннему времени, вероятно, к началу того же столетия. Из других образцов круглой лаконской скульптуры VI в. следует назвать еще статую так называемой Илифии, также находящуюся в спартанском музее и представляющую собой изображение обнаженной коленопреклоненной (?) женщины (без головы), прижимающей к себе две маленькие фигурки существ мужского пола, одна из которых играет на двойной флейте (Ил. 85). Херфорт-Кох датирует ее началом VI в. (между 600 и 580 гг.), тогда как Фицхардинг, отмечая трудность датировки этой скульптуры ввиду отсутствия сколько-нибудь близких параллелей в греческом искусстве этого периода, более склонен отнести ее к середине того же столетия202. Мало что могут добавить к этой картине две фрагмен-тированные головы: одна, видимо, женская с почти гротескными чертами лица из святилища Орфии и другая с более правильными чертами голова воина из Мелигу (Ил. 86, 1) 203. Наиболее известна из всех дошедших до нас образцов спартанской монументальной скульптуры статуя воина, за которой закрепилось прозвище «Леонид» (Ил. 86, 2). Статуя эта относится к первой четверти V в. и, возможно, как думает Фицхардинг, первоначально была частью мемориального комплекса, посвященного защитникам Фермопил204. В отличие от многих других произведений скульптуры, хранящихся в музее Спарты, она изготовлена из паросского мрамора, что может указывать на ее нелаконское происхождение, хотя Фицхардинг убежден в том, что «Леонид» тесно связан с местной спартанской традицией, восходящей, по крайней мере, к середине VI в. и представленной, с одной стороны, бронзовыми статуэтками гоплитов, с другой, высеченным из местного камня торсом воина в панцире и такой же головой в коринфском шлеме (обе скульптуры еще VI в.)205.
Довольно большая группа скульптурных фрагментов, выполненных из известняка частью в виде круглых фигур, частью в виде рельефов, была найдена при раскопках в святилище Орфии. Некоторые из них находились несколько ниже слоя песка, другие прямо в этом слое, третьи немного выше. Учитывая их местоположение в археологическом комплексе святилища, Даукинс пришел к выводу, что все эти образчики лаконской скульптуры хронологически более или менее близки к постройке нового храма около 600 г.206 Он даже высказал

202 Herfort-Koch Μ. Op. cit. S. 75; Fitzhardinge L. F. Ibid. P. 86.
203 Herfort-Koch Μ. Op. cit. S. 24, Abb. 3; S. 58, Abb. 5 и S. 75, KS 10 и 11.
204 Fitzhardinge L. F. Op. cit. P. 87.
205 Fitzhardinge L. F. Op. cit. P. 88. Ср.: Herfort-Koch Μ. Ibid. S. 75, KS 17.
206 Dawkins R. M. Limestone Reliefs//АО. P. 187; Фицхардинг (Ibid. P. 73) сдвигает дату вслед за Бордмэном к 580-570 гг.
235

Так называемая Илифия

Ил. 85. Так называемая Илифия. Магула. (Спарта). Мрамор. Ок. 600—580 гг. Спарта. Музей

догадку, в общем довольно правдоподобную, о том, что большая часть этих скульптур была изготовлена самими строителями храма из того самого камня, который служил им строительным материалом, причем некоторые их этих работ использовались как серийные вотивы, другие же были сделаны просто для развлечения. С точки зрения чисто художественной скульптуры эти не представляют особого интереса. Почти все они выполнены грубо и неумело. Образцы круглой скульптуры плоскостны и явно рассчитаны только на фронтальное восприятие. Среди них обращают на себя внимание антропоморфные бюсты,

236

Ил. 86. 1 — Голова воина в шлеме из Мелигу. Мрамор. 540—530 гг. Копенгаген. Нью Карлсбергская глиптотека; 2— «Леонид». Мраморный торс с акрополя Спарты. Ок. 480 г. Спарта. Музей

сделанные почти без проработки деталей лиц и прочего, а также гротескные сидячие фигурки, напоминающие аналогичные изделия из кости, найденные в том же святилище (АО, Pl. 63). Несколько более искусно выполнена фигурка сфинкса (Ibid., Pl. 73), также перекликающаяся с изображениями этого чудовища на плакетках из слоновой кости. Композиции рельефов в большинстве случаев очень незамысловаты. Чаще всего они представляют собой примитивно выполненные изображения лошадей или симметрично возлежащих (сидящих) друг против друга львов (Ibid., Pl. 66—69). Встречаются и несколько более сложные композиции с человеческими фигурами. Таков, например, небольшой рельеф (АО, Pl. 64, 12), изображающий беседующих героя и старца. Стилисти-

237

Стела из Магулы с двумя рельефными сценами

Ил. 87. Стела из Магулы с двумя рельефными сценами. Мрамор. 1-я пол. VI в. до н. э. Спарта. Музей

чески (если здесь вообще можно говорить о стиле) довольно близка к этой группе рельефов трапециевидная стела из музея Спарты207 (найдена в Магуле), украшенная двумя рельефными сценами, скорее всего, мифологического характера, хотя подлинное их значение остается неясным (мужская и женская фигуры, представленные на обеих сторонах стелы, могут изображать, согласно наиболее правдоподобной догадке, Менелая и Елену, либо Париса и Елену, Ил. 87). Херфорт-Кох относит стелу к первой четверти VI в., Фицхардинг ко второй четверти208.

207 Ср. Fitzhardinge L. F. Op. cit. P. 77: «Стиль тяжелый, но сильный, является уже типично лаконским, стела датируется началом второй четверти века».
208 См.: Herfort-Koch Μ. Op. cit. S. 76; Fitzhardinge L. F. Ibid. P. 77.
238

Стела Анаксибия с акрополя Спарты

Ил. 88. Стела Анаксибия с акрополя Спарты. Известняк. Сер. VI в. до н. э.Спарта. Музей

За этой стелой следует группа несколько более поздних, но в общем выполненных в той же манере рельефов, частью вотивных, частью, по-видимому, надгробных, найденных как в самой Спарте, так и в ее окрестностях. Примерами могут служить две стелы с изображениями девушки, одетой в длинный хитон с цветком лотоса в руке. Одна из этих стел с вырезанным на ней именем некоего Анаксибия, очевидно, посвятителя, была найдена на спартанском акрополе209 (Ил. 88).

209 Fitzhardinge L. F. Op. cit. P. 77, fig. 91; ср.: Herfort-Koch Μ. Op. cit. S. 76.
239

Рельеф с Диоскурами

Ил. 89. Рельеф с Диоскурами. Спарта. Мрамор. 525—500 гг. Спарта. Музей

Более сложные композиции представлены мраморными стелами с рельефными изображениями божественных близнецов Диоскуров. По каталогу Херфорт-Кох в музее Спарты хранится всего 5 таких стел (KS 30). Херфорт-Кох находит в рельефных изображениях этих героев нечто общее с бронзовыми лаконскими фигурками куросов, которых она относит в основном к 3-й четверти VI в. Фицхардинг упоминает только о двух из этих рельефов, один из которых изображает Диоскуров, стоящими tete-a-tete со скрещенными копьями в руках, тогда как на второй стеле между фигурами близнецов резчик поместил две большие амфоры, а над их головами изобразил яйцо Леды и двух змей210 (Ил. 89). Первый из этих рельефов Фицхардинг датирует 575—550 гг., второй 525—500 гг. Он упоминает и о еще более поздних сценах этого же типа, хотя и с разной атрибутикой.

210 Fitzhardinge L. F. The Spartans. P. 78 f.; fig. 92-93.
240

Деталь «Hero» рельефа из Хрисафы

Деталь «Hero» рельефа из Хрисафы

По его словам, вся эта серия рельефов окончательно обрывается только в римское время. Самая многочисленная группа лаконских рельефных стел (Фицхардинг насчитывает их около 30; в каталоге Херфорт-Кох их значится 20) включает в свой состав так называемый героический рельеф (Hero relief). Само название достаточно условно, т. к. мы не знаем, кого изображают эти рельефы — героизированных покойников или же, как теперь принято думать, по словам Фицхардинга, божеств загробного мира, принимающих дары от своих почитателей, — соответственно этим толкованиям должен меняться и сам характер этих памятников — надгробные или же посвятительные стелы211. Наиболее известный (чаще всего репродуцируемый) и, как полагают, наиболее ранний из этих рельефов, происходящий из Хрисафы (к западу от Спарты, в отрогах Парнона, Ил. 90), хранится в Берлинском музее. Херфорт-Кох датирует его временем около 540 г. Рельеф изображает мужчину и женщину — по всей видимости, супружескую пару, восседающую на троне с высокой спинкой и ножками в виде львиных лап. За спинкой трона резчик изобразил огромную змею, стоящую на хвосте. Обе сидящие фигуры изображены в профиль, хотя голова мужчины повернута анфас и смотрит прямо на зрителя. В правой руке мужчина держит большой канфар, левая простерта вперед в благословляющем жесте. Его супруга левой рукой, видимо, приподымает едва различимую вуаль, тогда как ее правая лежащая на колене рука сжимает гранат. Перед божественной парой предстоят двое адорантов (судя по одежде женщин), держащих в руках свои скромные дары: петуха, яйцо, цветок лотоса и опять-таки гранат. Несмотря на весьма тщательную проработку деталей и удачное художественное решение отдельных элементов

211 См.: Fitzhardinge L. F. Op. cit. P. 80 f.; Herfort-Koch Μ. Archaische Bronzeplastik Lakoniens. S. 76.
241

«Hero» рельеф из Хрисафы и его деталь.

Ил. 90. «Hero» рельеф из Хрисафы и его деталь. Мрамор. Ок. 540 г. Берлин. Государственные музеи. Античное собрание

242

композиции (так, фигура змеи не лишена экспрессии и даже своеобразной изысканности) рельеф этот в целом оставляет впечатление архаической оцепенелости, вообще свойственной многим лаконским работам по слоновой кости, рисункам на вазах, бронзовым статуэткам. Скульптор обнаруживает явную беспомощность в передаче пропорций и пластических объемов человеческого тела. Фигуры восседающих божеств (или героев) трактованы сугубо плоскостно (по сути даны только их схематические контуры, лишенные живой плоти) и как бы свинчены из отдельных элементов: к предельно геометризированному, чуть ли не по линейке вычерченному туловищу (этот геометризм еще более усилен складками одежды в виде параллельно прочерченных прямых линий) приставлены непропорционально большие палкообразные руки, стопы ног и больше смахивающая на застывшую маску голова, сильно выступающая над общим уровнем рельефа. «Провинциализм» этой манеры совершенно очевиден, если сравнить ее со стилистикой более или менее синхронных аттических стел, дельфийских и ионийских метоп и других образцов позднеархаических рельефов. Вместе с тем рельеф из Хрисафы в своих основных стилистических особенностях явно следует местной лаконской традиции, восходящей к очень раннему времени. Для того, чтобы убедиться в этом, достаточно сравнить изображенные на стеле фигуры, скажем, с фигурой Зевса на киликах из Таранто и Лувра или с фигурой Орфии на древнейших костяных рельефах из святилища этой богини. Фицхардинг едва ли прав, расценивая рельеф из Хрисафы и другие скульптурные работы из этой же серии, как некое «новое слово» в истории лаконской пластики, инспирированное влиянием восточно-греческого искусства, проникшим в Спарту через посредство таких мастеров, как Бафикл из Магнезии, а также благодаря торговым контактам с Самосом. Это влияние будто бы выразилось в том, что «застылость и простота, характерные для ранних рельефов, смягчены, формы становятся округлыми, а драпировки ниспадают более свободными складками»212. Рельеф из Хрисафы явно опровергает это утверждение и в известном смысле свидетельствует даже об определенном регрессе в сравнении с более ранними лаконскими работами этого же рода такими, как стела Анаксибия, в особенности же с более ранними или синхронными произведениями лаконских бронзолитейщиков. Правда, в дальнейшем, видимо, еще до конца VI в. в стилистике лаконских «Него» рельефов наметились определенные сдвиги прогрессивного характера, по всей видимости, действительно вызванные влиянием других более передовых школ греческой пластики. Как указывает Херфорт-Кох, «на последующих рельефах исчезает четкое различие между пластическими и вырезанными на плоскости

212 Fitzhardinge L. F. Op. cit. P. 78, 81.
243

формами. Правильная передача пропорций идет рука об руку с умением воспроизвести одежду»213. К сожалению, эти наблюдения не подкреплены в книге соответствующим иллюстративным материалом (даются лишь беглые описания нескольких рельефов). Фицхардинг приводит прорисовку только одного позднего рельефа (fig. 85), который он относит уже к V в. (местонахождение и место находки неизвестны). Здесь действительно видно, что стараясь сохранить в ее основных чертах традиционную иконографическую схему вплоть до таких деталей, как канфар в вытянутой руке «героя» и конструкция трона, скульптор явно пытался «исправить» чересчур примитивную и грубую манеру своих предшественников, округляя очертания фигур, добиваясь большего правдоподобия в передаче анатомических особенностей человеческого тела и складок одежды. Сам Фицхардинг, как ни странно, пишет, очевидно, имея в виду этот и другие более или менее синхронные рельефы: «Позже композиции упрощаются и стандартизируются... заметно возвращение к простоте более ранней работы» (какой?)214. Хотя в сравнении с великолепными аттическими стелами конца VI — начала V вв. этот рельеф производит впечатление третьеразрядной и все еще явно архаизирующей работы, его, конечно же, отделяет от рельефа из Хрисафы довольно значительная дистанция. По словам Фицхардинга «эта модель продолжала существовать в пятом веке и, возможно, позднее; этот тип изображения был возрожден с вариациями в III в.»215. Известны также терракотовые плакетки, имитирующие героические рельефы. Основная их масса, происходящая из святилища Агамемнона и Кассандры в Амиклах, должна быть отнесена к достаточно позднему времени (IV в.).
Об уровне, достигнутом лаконской пластикой в V в., мы можем судить по нескольким рельефам, происходящим из разных мест на территории Лаконии и Мессении. Четыре таких рельефа, в том числе два из Гераки, один из Ангелоны и один с п-ова Мани (Mainiote), Фицхардинг склонен расценивать как произведения, принадлежащие одной и той же школе или даже одному мастеру216, что едва ли соответствует истине, если учесть, что эти рельефы и географически, и хронологически довольно далеко отстоят друг от друга. Тем не менее, насколько позволяют судить воспроизведения двух из этих рельефов (Ил. 91 и 92) — рельефа из Гераки, изображающего плачущего мальчика или юношу, и рельефа

213 Herfort-Koch Μ. Op. cit. S. 77.
214 Fitzhardinge L. F. Op. cit. P. 82.
215 Ibid.
216 Ibid. P. 82 f. См. также: Schröder Br. Archaische Skulpturen aus Lakonien und der Maina // AM. Bd XXIX. 1904. Особенно S. 47-49: Jüngling von Geraki.
244

Плачущий мальчик. Рельеф из Гераки

Ил. 91. Плачущий мальчик. Рельеф из Гераки. Мрамор. Ок. 450 г. Спарта. Музей

245

«Hero» рельеф из Мани. Мрамор

Ил. 92. «Hero» рельеф из Мани. Мрамор. Ок. 490 г. до н. э. Копенгаген. Нью Карлсбергская глиптотека

246

из Мани с изображением девушки, совершающей возлияние (последний представляет собой лишь фрагмент разбитой стелы, возможно, бывшей когда-то еще одним из образцов «Hero» рельефа), по лаконским меркам они действительно могут считаться работами экстра-класса. Обе эти вещи (особенно первая) настолько хороши (даже в сравнении с выразительной, но довольно грубой статуей «Леонида»), что невольно возникает мысль о том, что изготовивший их мастер (или мастера) был чужеземцем, каким-то образом проникшим в Лаконию и работавшим по частным заказам, хотя характерный жест руки, подымающей вуаль, у девушки на рельефе с п-ова Мани может указывать на то, что этот чужеземец в меру своих возможностей считался с местными иконографическими традициями. Фицхардинг признает ионийской работой еще один рельеф Vb., происходящий из Харуды близ Ареополя в Мессении (изображение мальчика со щитом в левой руке и большой змеи перед ним), находя его «не спартанским как в стиле, так и в иконографии»217, хотя как произведение искусства он сильно уступает двум только что упомянутым рельефам.
Итак, если оставить открытым вопрос о происхождении рельефов из Гераки, Мани и, может быть, еще нескольких им подобных, о которых мы пока не имеем сколько-нибудь ясного представления, то, пожалуй, можно сделать вывод, что в начале или первой половине V в. лаконская каменная пластика застыла на той же «точке замерзания», на которой остановились примерно в это же время и вазовая живопись, и бронзовая скульптура, и производство вотивных фигурок из свинца. Во всех трех случаях лаконские мастера, хотя и предпринимают робкие попытки следовать новой общегреческой моде на живописный и пластический «реализм», как правило, терпят в этих попытках неудачу и в целом не выходят за рамки архаических художественных канонов, причем сами эти каноны в их творчестве сильно деградируют, теряют заложенные в них творческие потенции, превращаясь в упрощенную мертвую схему218.

217 Fitzhardinge L. F. The Spartans. P. 83.
218 Ср.: Fitzhardinge L. F. Op. cit. P. 88.

Подготовлено по изданию:

Андреев Ю. В.
Архаическая Спарта. Искусство и политика. — СПб.: Нестор-История, 2008. 342 с, илл.
© Андреев Ю. В., 2008
© Шадричева Л. В., 2008
© Широкова Н. С, 2008
© Издательство «Нестор-История», 2008



Rambler's Top100