Наша группа ВКОНТАКТЕ - Наш твиттер Follow antikoved on Twitter
363

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Подводя итоги нашего исследования, попытаемся еще раз окинуть одним общим взглядом весь долгий и сложный путь, пройденный греческим обществом за первую тысячу лет его истории. Путь этот был, в полном смысле слова, путем проб и ошибок. Теперь мы знаем, что первая попытка утверждения системы классового господства на территории Греции, предпринятая еще в догомеровские времена, не увенчалась успехом. Возникшая в результате этой попытки микенская цивилизация, судя по всему, не обладала достаточным запасом внутренней прочности и при первом же серьезном потрясении сошла с исторической сцены.
Нежизнеспособность этой первой в истории Греции формы классового общества находит свое объяснение в крайней примитивности и вместе с тем непрочности того социально-экономического фундамента, на котором она была воздвигнута1. Не следует забывать о том, что процесс классообразования шел в микенских обществах кратчайшим из всех возможных путей2.

1 Как указывал уже Г. Чайлд, само существование эгейских цивилизаций было во многом обусловлено той благоприятной экономической конъюнктурой, которая сложилась в восточном Средиземноморье во II тыс. в связи с интенсивным обменом бронзой и другими дефицитными видами сырья между районами, производящими металл и потребляющими его. См.: Chüde G. The Prehistory of European Society. London, 1958 P. 150 ff. Ср.: Renfrew C. The Emergence of Civilization. The Cyclades and the Aegean in the third millenium В. C. London, 1972. P. 471 ff.
2 Мы имеем в виду, разумеется, лишь ту ведущую форму эксплуатации, которой была в микенскую эпоху эксплуатация «свободного» населения подвластных общин. Рабский труд, несмотря на его широкое применение в дворцовых хозяйствах, играл, как нам думается, лишь вспомогательную роль в существовавшей в то время системе производственных отношений. Ср.: Лурье С. Я. Язык и культура микенской Греции. М.-Л., 1957. С. 284 сл.; Ленцман Я. А. Рабство в микенской и гомеровской Греции. М., 1963. С. 188 сл.
364

Ахейские государства постепенно поглощали мелкие родовые или территориально-родовые общины, попавшие в орбиту их притяжения, и, почти «не переваривая», делали их объектом всесторонней эксплуатации в системе централизованного дворцового хозяйства. В большинстве случаев эта эксплуатация, по-видимому, не выходила за рамки слегка модифицированных даннических отношений, что способствовало длительной консервации основных элементов первобытнообщинного строя среди массы трудящегося населения микенских государств в непосредственной близости от их главных экономических и культурных центров. Представляя собой всего лишь сумму замкнутых социальных организмов, экономически очень слабо между собой связанных, дворцовые государства таили в самих себе источник своей гибели. Начавшийся на рубеже XIII—XII вв. распад микенской социально-экономической системы вернул общины, подвластные ванактам Микен, Тиринфа, Пилоса и других ахейских держав, в их первоначальное состояние абсолютной политической обособленности. Грецию снова надолго захлестнула косная стихия первобытности.
Однако, как было уже замечено, новый вариант бесклассового общества, возникший на руинах микенских дворцов и цитаделей в течение XII—XI вв., едва ли может считаться простым возвращением вспять, к тем примитивным социальным структурам среднеэлладской эпохи, из которых когда-то выросли первые ахейские государства. Скорее, это было повторение опыта прошлого, но на качественно ином, в целом более высоком уровне общественного развития. Об этом с достаточной ясностью свидетельствует ситуация, сложившаяся в Греции в рамках того хронологического отрезка (IX—VIII вв.), который, по нашему убеждению, может и должен именоваться «собственно гомеровским периодом». По крайней мере, два существенно важных момента отличают эту ситуацию от той, которая предшествовала зарождению микенской цивилизации. Это — далеко зашедшая индивидуализация хозяйственной жизни греческого общества и логически дополняющая ее атомизация всей его внутренней структуры. В связи с этим в экономической сфере на первый

365

план решительно выдвигается автономное хозяйство патриархальной семьи. В правовой сфере этому соответствует достаточно четко фиксированный (несмотря на формально все еще признаваемый суверенитет общины) режим частной собственности. Парадоксальное соединение этой новой формы собственности с отсутствием настоящего классового деления и все еще очень сильными пережитками родового строя составляет основную специфическую особенность гомеровского общества3.
По-видимому, именно в IX—VIII вв. в Греции окончательно сложился тот широкий слой свободного крестьянства, которому суждено было стать в дальнейшем главной социальной опорой античного полиса. В этом, по нашему мнению, заключался основной социально-экономический итог гомеровского периода и вместе с тем его наиболее весомый вклад в развитие греческой цивилизации. Самодовлеющее крестьянское хозяйство столь живо и наглядно обрисованное в «Трудах и днях» Гесиода, несомненно, было хорошо известно также и Гомеру4. На это указывают не только характерные детали сельского быта, рассеянные по эпическим сравнениям и многочисленным вставным эпизодам, но и подробное описание хозяйственной деятельности и повседневной жизни таких персонажей, как, например Лаэрт или Евмей в «Одиссее». Различия в социальном статусе этих двух героев в данном случае не имеют существенного значения. Важен общий для них обоих, а в равной мере, вероятно, и для любого крестьянина той эпохи, хотя бы того же Гесиода, принцип ведения хозяйства, его ориентация на полное самообеспечение всем необходимым и столь же полную независимость от внешнего мира5.

3 Ср. Sarkady J. Outlines of the development of Greek society in the period between the 12th and 8th cent. В. C. // Acta Antiqua Acad. Scient. Hungar. 1975. Т. XXIII, f. 1-2. P. 123.
4 Richter W. Die Landwirtschaft im homerischen Zeitalter // Archaeologia Homerica. Bd. II. Kap. H. Göttingen, 1968. S. 15 ff.
5 Разумеется, уже и в те времена абсолютная хозяйственная автаркия была практически недостижимым идеалом, к которому можно было толь-
366

В истории древней Греции, как и в истории любой другой страны, индивидуальное крестьянское хозяйство с характерными для него автаркическими тенденциями, безусловно, не может считаться чем-то изначально данным, существующим «от века»6. Так же, как и тесно связанная с ним средняя и мелкая земельная собственность, этот тип хозяйства является продуктом длительного исторического развития, начало которого следует искать, вероятно, еще в глубинах микенской эпохи. Решающим переломным моментом в этом процессе высвобождения частной хозяйственной инициативы был, по всей видимости, переходный период, т. е. XI—X вв. Как было уже указано, распад микенских государств в немалой степени способствовал экономической эмансипации патриархальной семьи. Только теперь она, наконец, полностью избавилась от тяжелого фискального гнета и неусыпного контроля со стороны дворцовой бюрократии. В то же время в обстановке всеобщего разброда и хаоса, среди почти непрерывных передвижений племен, которыми заполнены первые столетия после-микенской эпохи, должны были придти в окончательный упадок архаические формы гентильной организации, державшие семью в жестких шорах экономической зависимости от более крупных социальных организмов.
Ряд объективных факторов, и прежде всего широкое внедрение железа в греческую экономику, а в какой-то мере, возможно, и то состояние длительной изоляции от внешнего мира, в котором Греция пребывала в течение всего этого времени7, могли

ко стремиться. Как и всякий самостоятельный хозяйственный организм, гомеровский ойкос не мог существовать без связей с рынком, хотя бы эпизодических. Приобретались не только редкие виды сырья, но даже и рабочая сила (рабы), что в общем позволяет говорить о довольно высоком уровне товарности крестьянских хозяйств того времени. Ср. Ленцман Я. А. 1) О возникновении товарного производства в древней Греции // ВДИ. 1953. № 3. С. 59; 2) Рабство в микенской и гомеровской Греции. С. 254 слл.
6 Семенов Ю. И. Первобытная коммуна и соседская крестьянская община // Становление классов и государства. М., 1976. С. 37 слл.
7 Ср. Starr Ch. С. The Origins of Greek Civilization, 1100-650 В. C. New York, 1961. P. 116 ff.
367

способствовать закреплению этого положения, сделав невозможным возвращение вспять, к изжившим себя экономическим системам эпохи бронзы. Конечно, в условиях послемикенского экономического застоя и непрекращающихся миграций потенции, заложенные в индивидуальном хозяйстве крестьянской семьи (ойкоса), еще не могли раскрыться по-настоящему. Лишь наметившийся с началом собственно гомеровского периода (конец X — начало IX вв.) переход греческих племен к прочной оседлости и сопутствовавшая ему переориентация сельского хозяйства страны с преимущественного развития скотоводства на земледелие, в особенности на такие его виды, как виноградарство и оливководство8, наконец, позволили ойкосной экономике твердо встать на ноги и привели процесс становления крестьянства как широкого слоя свободных средних и мелких собственников к его логическому завершению.
До определенного момента все эти важные социально-экономические сдвиги происходили в рамках традиционных, унаследованных от предшествующей исторической эпохи форм социальной организации. Важнейшей из этих форм была, по всей видимости, территориальная община — демос. Являясь основной ячейкой непрерывно меняющегося общества, сама община, естественно, также не могла оставаться неизменной. В течение всей послемикенской эпохи она постепенно эволюционировала, меняя как свою внешнюю форму, так и внутреннюю структуру.
Насколько позволяют судить имеющиеся данные, в гомеровском эпосе нашли свое отражение три последовательные стадии в развитии территориальной общины. 1) Сельская община, являющаяся структурной ячейкой (административно-податным округом) большого централизованного государства. Этот тип общины явно принадлежит к реминисценциям микенской эпохи и встречается лишь в немногих эпизодах поэм, занимающих изолированное положение в их общем историческом контексте

8 Snodgrass А. М. The Dark Age of Greece: An Archaeological Survey of the Eleventh to the Eighth Centuries B.C. Edinburgh, 1971. P. 378 ff. Cp. Richter W. Die Landwirtschaft... S. 87 f.
368

(примером может служить перечень семи мессенских городов в Il. IX, 149 sqq.). 2) Изолированная самоуправляющаяся сельская община. Этот тип общины получил особенно широкое распространение после распада микенских дворцовых государств (хотя во многих районах Греции он, вероятно, существовал еще до этого) и оставался господствующей формой политического сообщества на протяжении всего периода так называемых «темных веков» (XI—IX вв.). 3) Самоуправляющаяся городская община, представляющая собой зачаточную форму города-государства. Имеющиеся в нашем распоряжении внеэпические источники (как письменные, так и археологические) дают основание полагать, что переход со стадии сельской общины на стадию города-государства начался в Греции где-то около середины VIII в., а в некоторых местах, возможно, и еще раньше. Этот важный исторический момент, естественно, не нашел прямого отражения в эпической поэзии. Лишь по некоторым косвенным намекам можно догадаться, что полис в его новом качестве города-государства был уже известен Гомеру.
В целом же поэт, по-видимому, не проводит сколько-нибудь четкого разграничения между двумя основными типами общинной организации, ориентируясь в изображаемых им житейских ситуациях на некую синкретическую модель общины вообще, соединяющую в себе признаки как того, так и другого типа. Рассматриваемый с чисто топографической точки зрения гомеровский демос воспринимается как обособленная сельская община, поскольку на его территории нет никаких других поселений, кроме одного единственного полиса, в котором сосредоточено почти все свободное население данного округа. В то же время сам полис, по крайней мере, в отдельных эпизодах поэм имеет достаточно ясно выраженные признаки поселения городского типа (важнейший из этих признаков — агора, являющаяся главным жизненным центром поселения и при этом не связанная непосредственно с царским дворцом). В социологическом плане демос представляет собой сообщество крестьян-земледельцев лишь с незначительной примесью ремесленников и торговцев, что опять-таки оправдывает его сближение с сельской общиной. Од-

369

нако, внутриполитическая жизнь этого социального организма кажется слишком сложной для небольшого поселка или деревни. Характерная для эпической общины форма коллегиального управления группы басилеев позволяет видеть в ней результат слияния нескольких или даже многих деревень и поселков, т. е. опять-таки примитивную форму города-государства.
Итак, внутренняя противоречивость, можно даже сказать, анахронистичность гомеровской модели общины совершенно очевидна. Дело здесь, однако, не только в обычном для эпической поэзии синкретическом смешении однопорядковых явлений, но еще и в том, что сама историческая действительность гомеровской эпохи — эпохи, не будем забывать об этом, переходной по своему характеру, судя по всему, заключала в себе вполне достаточно примеров всякого рода промежуточных, гибридных форм социальной и политической организации. По существу, одной из таких промежуточных форм может считаться и сам раннегреческий полис в том его виде, в котором он сложился к концу гомеровского периода. Уже перешагнувший тесные рамки первобытной соседской общины и вплотную подошедший к той черте, за которой начинается государство, ранний полис тем не менее еще в течение долгого времени продолжал сохранять многие черты и признаки, унаследованные им от его непосредственной предшественницы.
Необходимо иметь в виду, что происходивший в VIII столетии процесс урбанизации был лишь начальной стадией так называемой «городской революции» и уже в силу этого носил весьма поверхностный, можно даже сказать, «предварительный» характер. Первые греческие города были по преимуществу военными, политическими и религиозными центрами подвластной им сельской округи. В чисто социологическом плане они и в то время, а многие из них и значительно поздней едва ли могли претендовать на нечто большее, нежели считаться «большими деревнями» или укрепленными (впрочем, тоже не всегда) земледельческими поселениями. Само отделение города от деревни нередко сводилось на этом этапе развития полиса к механическому перемещению массы населения либо из центра на периферию (внутрен-

370

няя колонизация), либо в противоположном направлении — с периферии в центр (синойкизм). Поэтому, как правило, переход со стадии сельской общины на стадию города-государства не сопровождался сколько-нибудь серьезными органическими изменениями в структуре и характере общества. Даже там, где этот переход принимал форму целенаправленного политического акта (наиболее очевидным примером здесь может служить так называемый «Тезеев синойкизм» в Аттике) внутренняя перестройка преобразующегося в полис племенного сообщества, по-видимому, не шла дальше известного упорядочения системы гентильных союзов и более четкого разграничения уже существующих социальных слоев и разрядов. Основные принципы социальной организации оставались при этом неизменными.
Подходя к раннегреческому гомеровскому полису с позиций современной исторической типологии, мы можем определить его как предклассовое варварское общество в его специфическом городском варианте9. Такие признаки, характерные для этой формации, как иерархическая структура общества в сочетании с системой гентильных объединений, политическое господство родовой знати, все еще очень сильный родовой партикуляризм, спроецированы здесь на не совсем обычный фон «преждевременно» (еще до образования классов) сформировавшегося города-государства. Мы еще раз повторяем и подчеркиваем, что речь в данном случае может идти лишь о зачаточной форме государства, которая только в потенции может считаться орудием классового господства, хотя практически еще не успела стать таковым ввиду отсутствия самих классов10. Вместе с тем

9 О варварском обществе см.: Гуревич А. Я. 1) Свободное крестьянство феодальной Норвегии. М., 1967. С. 15 слл.; 2) Проблемы генезиса феодализма в Западной Европе. М., 1970. С. 26 слл.; Неусыхин А. И. Дофеодальный период как переходная стадия развития от родоплеменного строя к раннефеодальному (на материале истории Западной Европы) // Проблемы истории докапиталистических обществ. Кн. I. М., 1968. С. 596 слл.; Хазанов А. М. Военная демократия и эпоха классообразования // ВИ. 1968. № 12. С. 93 слл.
10 Напомним, что Энгельс особо оговаривал в «Анти-Дюринге» возмож-
371

нельзя недооценивать то влияние, которое ранний полис уже самим фактом своего существования, предполагающим концентрацию значительной части населения страны в городах, мог оказать на только еще начинавшийся в то время процесс классообразования. В условиях тесного каждодневного общения больших масс людей, составляющего неотъемлемую черту городской жизни уже на самых ранних этапах ее развития, этот процесс должен был идти гораздо интенсивнее, нежели это было возможно в условиях разрозненных сельских общин. Именно городская полисная община стала той социальной средой, в которой в кратчайший исторический срок могла быть осуществлена коренная перестройка архаических структур варварского общества, чтобы тем самым подготовить почву для скорейшего вызревания основных классов нового рабовладельческого общества.
Ранняя урбанизация наложила весьма заметный отпечаток также и на дальнейшее политическое развитие греческого общества. Начиная с VIII столетия оно идет в основном по линии постепенного укрепления и возвышения республиканских институтов полисной общины, в первую очередь, совета и народного собрания. Одновременно с этим все более ограничиваются, а затем и совершенно сводятся на нет заложенные в самой природе общины потенции личного и родового могущества11.

ность вызревания первичных форм государственной власти в обществе, по своей сути, еще бесклассовом (Маркс К. и Энгельс Ф. Сочинения. Изд. 2. Т. 20. М., 1961. С. 152). В работах некоторых советских историков политические образования такого типа квалифицируются, как «варварские государства» или «предгосударства». См.: Неусыхин А. И. Дофеодальный период... С. 604; Хазанов Α. Μ. 1) Военная демократия... С. 93 слл.; 2) Разложение первобытнообщинного строя и возникновение классового общества // Первобытное общество. М., 1975. С. 129 сл.
11 Пока еще остается весьма проблематичным вопрос о существовании в политическом развитии ранней Греции особой стадии «племенного государства», будто бы предшествовавшей возникновению полиса (см. выше, с. 318 сл.). Скорее всего, именно образование города-государства было для большинства греков первым шагом к утверждению внутриплеменного единства. С этим связано, как нам думается, сравнительно позд-
372

Судьба большинства тиранических и олигархических режимов архаической эпохи показывает, что развитие авторитарного государства так и не вышло в Греции из стадии экспериментов. Как известно, основным итогом эволюции полисного строя в течение архаического периода было установление в наиболее передовых районах греческого мира античной формы демократии. Сам полис успел превратиться за это время из эфемерного союза родовых вождей, каким он был вначале, в республику свободных и равноправных граждан, основанную на принципе народоправства. Разумеется, столь радикальная трансформация была бы невозможна без того бурного экономического и культурного подъема, который был пережит греческим обществом за два с половиной столетия Великой колонизации. Однако общее направление этому движению было задано, как нам думается, уже на первой, самой ранней стадии «архаической революции», хронологически остающейся еще в пределах гомеровского периода (VIII в.). Начиная именно с этого момента, полис становится главным структурообразующим элементом греческой цивилизации и сохраняет это свое значение вплоть до самого конца античной эпохи.

нее и слабое развитие царской власти. Едва ли случайно, что в своей наиболее ясно выраженной форме монархические институты появляются лишь в тех районах греческого мира (Македония, Эпир, отчасти также Спарта), где практически не было настоящих городов и власть царя была необходима в качестве своего рода политической компенсации территориальной разобщенности племени.

Подготовлено по изданию:

Ю. В. Андреев
Гомеровское общество.Основные тенденции социально-экономического и политического развития Греции XI-VIII вв. до н. э. — СПб.: Издательство Санкт-Петербургского института истории РАН «Нестор-История», 2004. — 496 с, илл.
ISBN 5-98187-029-Х
© Андреев Ю. В., 2004
© Шадричева Л. В., 2004
© Никоноров В. П., 2004
© Издательство СПбИИ РАН «Нестор-История», 2004



Rambler's Top100