Наша группа ВКОНТАКТЕ - Наш твиттер Follow antikoved on Twitter
230

Метеки и рабы

Важной составной частью населения в Афинском государстве были метеки или метойки 105, чужеземцы, поселившиеся в Аттике, «жившие вместе», рядом с гражданами (отсюда и самое название «метек»).
Еще в старинных преданиях Афины славились тем широким гостеприимством, которое оказывали они пришельцам и чужеземцам. У Софокла слепой Эдип, прибывший вместе со своей дочерью Антигоной в Колон, предместье Афин, ссылается на это: «Афины, говорят, самый богобоязненный город; они одни способны спасти несчаст-

105 О них см.: Clerc Μ. Les meteques atheniens. Paris, 1893; также см. пособия по греческим древностям Г. Бузольта, Г. Гильберта, В. В. Латышева.
231

ного пришельца, одни в состоянии ему помочь». У Еврипида гонимые всюду Гераклиды — в пьесе того же имени — находят великодушную защиту только в Афинах, в «стране свободной», которая считает ужасным позором выдать чужеземцев, молящих о приюте. Говорят, у афинян существовал даже закон, повелевавший будто бы принимать всех желающих из греков, — известие, основывающееся, по-видимому, на недоразумении и вызванное именно тем фактом, что Афины охотно принимали переселявшихся чужеземцев.
С развитием политического могущества Афин, их господства на море, торговли и промышленности число переселенцев из других стран росло быстро. Государство поощряло этот прилив иноземцев; оно оказывало нередко им разные льготы. Но правом гражданства106 чужеземцы в общем в Аттике не пользовались. Этой чести удостоивались лишь отдельные лица, да и то в сравнительно редких случаях и с некоторыми ограничениями. Получивший право гражданства, например, не мог быть одним из 9 архонтов; только сыновья его, если они были рождены от законного брака с афинянкой, вступали во все права афинского гражданина. Поселившиеся в Аттике иностранцы не могли приобретать недвижимость, а если государство предоставляло им эту привилегию, то с ограничением: стоимость приобретаемого дома не должна была превышать 2000 драхм, а стоимость земельного участка — 12 000 драхм. Те иностранцы, которые у себя на родине оказывали какие-либо услуги афинянам, получали титул «гостеприимца», проксена, а иногда еще и эвергета («благодетеля»). Проксенов сравнивают с нынешними консулами. Они обязаны были принимать у себя частных афинских граждан, а в особенности афинских послов в случае их прибытия, оказывать содействие в их сношениях с правительственными лицами и учреждениями того города и т. п. Взамен проксенам предоставлялись разные почетные привилегии и материальные выгоды в Афинах: доступ в Совет и народное собрание, право приобретать недвижимость, неприкосновенность личности и имущества, иногда освобождение от пошлин, право ввоза и вывоза, почетное место в театре. Афинским сановникам вменялось в обязанность оказывать содействие проксенам, если они в чем-либо будут нуждаться.

106 Szanto Ε. Das griechische Bürgerrecht. Freiburg-im-Breisgau, 1892.
232

Иноземцы, прожившие в Аттике дольше известного срока, должны были записаться в число метеков. С другой стороны, в метеки вступали и вольноотпущенники. Таким образом класс метеков пополнялся частью свободными, частью из рабов. Один древний автор говорит, что многие метеки были лидийцами, фригийцами, сирийцами и другими различными варварами. Вероятно, это относится больше к вольноотпущенникам; собственно метеки были преимущественно греки107. Число метеков в Афинском государстве в пору расцвета демократии превышало 10 000 человек (по Эд. Мейеру, доходило до 14 000), не считая женщин и детей. Метеки могли жить всюду, где хотели: особого какого-либо квартала в Афинах для них не было отведено. Метек обязан был избрать себе простата, «предстателя», патрона. Но тут есть неясность: по свидетельству лексикографов, простат являлся посредником между метеком и правительственными учреждениями, государством; но в действительности мы нигде не видим такой посреднической деятельности простатов. Есть основание думать108, что простат был необходим лишь для внесения метека в список или реестр: он как бы представлял его дему (метек, разумеется, не становился демотом, а обозначался лишь как живущий в таком-то деме). Во всяком случае, метеки не были клиентами отдельного лица; если их и можно назвать клиентами, то — только афинского народа, государства, у которого они находились под покровительством и защитой.
С метеков взималась особая подать в размере 12 драхм с мужчины и 6 драхм с женщины, если она была одинокая вдова или имела еще невзрослых сыновей. Кроме того метеки платили некоторую сумму за право торговли на рынке. В случае прямого обложения (эйсфора) подлежали ему и метеки, притом в большей доле, нежели граждане. Наиболее богатые участвовали и в литургиях, например в хорегии, но не в триерархии: от последней они были свободны. Метеки привлекались к военной службе в пехоте и участвовали в походах в ближайшие, соседние с Аттикой местности, но не в далеких, заморских экспедициях; во флоте

107 Xen. Vect., 2, 3. См.: C/erc М. Les meteques atheniens. P. 381—383.
108 Wilamowitz-Mölhndorff U. von. Demotika der Metoeken // Hermes. Bd. XXII. 1887.
233

они входили в состав экипажа и гребцов. В общем, в отношении повинностей их положение было, в сущности, даже выгоднее, чем положение граждан. Государство их не притесняло и не эксплуатировало в каких-либо фискальных целях. Та подать, которую платили метеки, была невелика и скорее служила лишь отличием их от граждан.
В религиозных процессиях, например в Великих Панафинеях, участвовали и метеки. Вообще они жили общей жизнью с гражданами. Их интересы и судьба тесно были связаны с интересами и судьбой самого государства, того демократического строя, который утвердился в Афинах. Метеки являлись обыкновенно сторонниками этой демократии. В свою очередь государство оказывало им покровительство; оно нуждалось в них; его благосостояние зависело в значительной мере от метеков, которые являлись по преимуществу рабочим, промышленным и торговым классом; без них трудно было бы строить и снаряжать корабли, поддерживать флот на надлежащей высоте. И метека в обыденной жизни трудно было отличить от гражданина: он жил как гражданин, так же одевался, так же держал себя, отличался такой же свободой речи. Это отмечает и автор олигархического произведения109 времени Пелопоннесской войны, негодуя на «распущенность» афинских метеков. Метек мог даже покупать и держать у себя рабов.
Метеки занимались разнообразными профессиями. Мы видим среди них простых рабочих и ремесленников; были между ними и выдающиеся мастера: аттическая керамика немало обязана своим развитием и славой метекам. Среди этого класса были мелкие торговцы и крупные коммерсанты, особенно по хлебной торговле, находившейся большей частью в руках метеков; капиталисты и банкиры; представители свободных профессий, врачи, артисты, художники, поэты, ученые и ораторы-логографы, т. е. писавшие речи для других — для своих клиентов, которые и произносили их в свою защиту на суде. К этому классу принадлежали такие, например, ораторы, как Исей, и, в особенности, Лисий, «самый славный из афинских метеков». Пример Лисия и его отца Кефала показывает нам, какое положение мог занимать метек в афинском обществе.

109 Псевдо-Ксенофонтовой «Афинской политии».
234

Кефал был богатый сиракузянин, которого Перикл убедил переселиться в Аттику. Здесь ему дарованы были некоторые привилегии, например уравнение с гражданами в отношении повинностей (исотелия) и право приобретать недвижимую собственность. Дом этого метека в Пирее был одним из центров, где собирались выдающиеся люди тогдашних Афин — Софокл, Сократ и др. У Платона знаменитый диалог о «Государстве» происходит именно в доме Кефала. Кефалу и его сыновьям принадлежало еще несколько домов и большая фабрика щитов, на которой работало не менее 120 рабов. Сыновья получили прекрасное образование, какое получали молодые люди лучших афинских фамилий: старший, Полемарх, обнаруживал склонность к философии; в честь другого, Евтидема, Платон назвал один из своих диалогов; Лисий явился знаменитым оратором. Во время тирании Тридцати Полемарх был умерщвлен, а Лисий едва спасся в соседние Мегары, причем один из Тридцати взял находившиеся в доме Лисия в кассе 3 таланта, 400 кизикских монет, 100 дариков и 4 серебряных чаши; кроме того, тираны присвоили 700 щитов, принадлежавших семье Кефала, у которой, как сказано, была фабрика, и «столько серебра, золота, бронзы, украшений, мебели и женских одежд, сколько никогда и не думали иметь»110, а также 120 рабов, из которых лучших оставили себе, остальных же отдали государству. Но Лисий имел еще капиталы, помещенные за границей. В отряд Фрасибула, выступавший на освобождение Афин от тирании Тридцати, он послал 2000 драхм, 200 щитов и 300 наемников, нанятых и вооруженных на его счет. Все это показывает, какими средствами располагал метек Кефал и его сыновья.
И все же метеки не были полноправны: они не участвовали ни в народном собрании, ни в суде, не могли быть сановниками; их делами, как неграждан, «чужих», ведал полемарх; их браки с афинянином или афинянкой не признавались законными и дети от таких браков, в силу Периклова закона, не имели прав гражданства; метеки не могли приобретать недвижимую собственность. Впрочем, привилегии, предоставлявшие отдельным лицам право брака и приобретения недвижимости, исотелию, уравнивавшую с гражданами в отношении повинностей, освобождение от особой пода-

110 Речь самого Лисия против Эратосфена (Lys., XII, 8—19).
235

ти, право выступать в поход в отряде граждан, доступ в Совет и народное собрание (в смысле непосредственных сношений с этими учреждениями), — все такие личные привилегии им давались легко, по постановлению афинского народа. Только право гражданства доставалось с трудом: его получали лишь немногие. Даже Лисий, не смотря на свою славу оратора-логографа и на все услуги, оказанные демократии, не пользовался им. По предложению Фрасибула, главного деятеля по освобождению Афин от тирании Тридцати, Лисию, правда, постановлено было предоставить право гражданства, но против этого выступил с графэ параномон, ссылаясь на несоблюдение некоторых формальностей, другой деятель по восстановлению демократии, Архин, и состоявшееся уже постановление было потом отменено.
Весьма многочислен в Аттике был класс рабов111. Правда, цифра, которую встречаем у одного древнего автора (Афинея) и которую прежде принимали — 400 000, — по новейшим исследованиям112 оказывается неверной; но все-таки рабов в Афинском государстве было почти столько же, сколько граждан, около 40 000—60 000, не считая женщин и детей. Это были в громадном большинстве «варвары» из Лидии, Фригии, Пафлагонии, Сирии, Фракии и особенно из Скифии. Рост рабства обусловливался развитием промышленности и богатства; можно сказать, что он был прямо пропорционален этому развитию. Промышленность требует новых рук. Свободные рабочие, особенно сельские, оказываются мало подходящими. «Свободные граждане, — говорит Эд. Мейер113, — хотя бы и угнетаемые сильной нуждой, не проявляли особенной склонности вырабатывать в себе техническую сноровку». Притом свободные рабочие стоят дорого. «Они

111 О рабах см.: Wallon H. Histoire de l'esclavage dans l'antiquité. 2-me éd. Paris, 1879 [есть рус. пер. (неполный): Валлон А. История рабства в античном мире / Пер. с франц. С. П. Кондратьева. М., 1941. — Примеч. науч. ред.]; Мейер Эд. Рабство в древнем мире / Пер. с нем. А. Вихарского. М., 1899; Куторга М. С. Общественное положение рабов и вольноотпущенных в Афинской республике // Собрание сочинений. T. I. СПб., 1894.
112 Главным образом К. Ю. Белоха (см. его работу: Beloch К. J. Die Bevölkerung...).
113 Мейер Эд. Рабство в древнем мире. С. 38—39.
236

требуют такой платы, на которую могли бы жить; их нужно сначала обучить делу, а еще спорный вопрос, возвратят ли они предпринимателю затраченный на их подготовку капитал; но, прежде всего, они — свободные граждане, юридически и политически стоящие наравне с работодателями, совсем не то, что на Востоке люди, с малолетства привыкшие к невольнической жизни. Но промышленность нуждается в возможно дешевых рабочих, силы которых, раз они попали в ее руки, она старается использовать наиболее полным образом... За небольшой капитал предприниматель покупает рабочую силу, которую он может обучить для своих целей и затем использовать до конца... А самое главное — работник юридически совершенно в его власти; он может эксплуатировать его силы гораздо интенсивнее, чем это возможно с рабочей силой свободного человека».
В пору расцвета афинской демократии мы видим рабов всюду — в доме, в поле, в лавке, в банкирской конторе, в мастерских, на тогдашних фабриках, на торговых судах в качестве гребцов и особенно в рудниках. Они и чернорабочие, и домашняя прислуга, и мастера, и надсмотрщики, управляющие, писцы, счетчики, мелкие служащие, наконец — воспитатели-«педагоги». Редко какой состоятельный афинянин не имел хотя бы одного-двух рабов. Другие содержали их несколько десятков: у отца Демосфена на фабрике мечей было 32—33 раба; у Лисия, как мы видели, — 120, а Никий в арендуемых им рудниках имел 1000. Держали рабов не только для себя или для своего предприятия: их отдавали в наймы и другим. Никий разработку рудников предоставил фракийцу, поставленному над рабами. Нередко рабы жили отдельно от господина, который за известный оброк предоставлял им заниматься ремеслом.
Главными рынками, где продавались рабы, кроме упомянутого уже раньше Хиоса, были Делос, Византий и некоторые другие пункты. В самих Афинах был рынок, где на особой эстраде, в обнаженном виде, выставлялись рабы для продажи. Цена на рабов была разная в зависимости от пола, возраста, качеств или обучения раба. В среднем она равнялась 2 минам; рабы, предназначавшиеся для черной работы, стоили дешевле, а обученные, искусные в разных мастерствах, оценивались в 5—6 и даже 10 и более мин. Обыкновенно раб приносил господину прибыли по 1 оболу в день. Та-

237

кой доход получал Никий со своих 1000 рабов, работавших в рудниках; в год это составляло 10 талантов. Опытные мастера, стоившие дороже, доставляли и прибыли больше. 32 или 33 кузнеца на фабрике Демосфенова отца приносили дохода 30 мин в год, т. е. около 100 драхм каждый, а 20 столяров — 12 мин, т. е. каждый по 60 драхм в год или 1 обол в день. Считая стоимость раба по 2 мины, это составит 30% на затраченный капитал114.
На рабов иногда налагали оковы, чтобы они не бежали. Их можно было подвергать телесному наказанию (обыкновенно плетью). В тех случаях, когда свободный человек подвергался штрафу, раб отвечает своим телом, т. е. подвергается телесному наказанию. Одна надпись гласит, что в известных случаях со свободного человека полагается 50 драхм пени, а раб должен получить 50 ударов115. По отношению к рабу при процессах допускалась пытка. На суде его представителем являлся господин. Вообще раб был собственностью господина; его как бы вещью, «одушевленным орудием» или «органом»; он был «тело» (σώμα), по тогдашней терминологии, и господин по отношению к нему пользовался теми же правами, что и по отношению ко всякому иному предмету собственности. Но в действительности этот принцип смягчался, подвергался разным ограничениям, и положение рабов в Афинах было все же гораздо лучшим, чем во многих других государствах древнего мира. И тут сказывалась гуманность и благоразумие афинян, побуждавшие их щадить рабов, не доводить до ожесточения такой многочисленный класс; и тут царство закона и демократическая свобода были в пользу рабов116. Государство брало последних под свою защиту. Например, запрещалось дурно обращаться с чужим рабом; виновный в этом подлежал ответственности — предавался суду и платил штраф. Еще по Драконтову законодательству за убийство раба полагалось наказание, как и за убийство свободного. Господину не дозволялось убивать или казнить своего раба. Даже если раб заслужил смерть, убил, на-

114 Белох Ю. История Греции. Т. I. С. 228.
115 Beauchet L. Histoire du droit prive de la republique athenienne. Т. II. Paris, 1897. P. 425 s.
116 Busolt G. Die griechische Staats- und Rechtsaltertumer. 2 Aufl. München, 1892. S. 196.
238

пример, своего господина и был схвачен на месте преступления, то родственники убитого не могли сами подвергнуть его смерти, а должны были представить его властям, чтобы последние применили к нему наказание, следуемое по закону. В случае жестокого обращения со стороны господина раб мог воспользоваться правом убежища — в храме Тесея или в святилище Эвменид, — мог спастись, выражаясь словами Еврипида, «под защиту алтаря, как преследуемый зверь под защиту камня», и даже требовать, чтобы его продали другому господину. Рабы имели доступ в святилища и участвовали в религиозных празднествах; они могли даже, если были греки, быть посвященными в элевсинские мистерии. Но посещать гимнасии и палестры им было запрещено. К службе во флоте они привлекались только в исключительных случаях; так было в 406 г., перед битвой при Аргинусах, причем рабам, поступившим во флот, обещана была свобода. Рабы, которым за известный оброк предоставлялось жить отдельно от господина и заниматься ремеслом, пользовались, разумеется, большей свободой, могли приобретать средства и выкупиться на волю.
Кроме рабов, принадлежавших частным лицам, в Афинах были и рабы государственные117, т. е. составлявшие собственность государства и ему служившие. Это — «стрелки» или «скифы», в числе сначала 300, а впоследствии 1200, отправлявшие полицейскую службу, глашатаи, тюремщики, писцы и т. п. Положение государственных рабов было гораздо лучше положения остальных; они получали жалованье, имели свое жилище, свое хозяйство, пользовались известным досугом и некоторой независимостью, вообще приближались скорее к метекам.
Рабы могли получать свободу посредством выкупа; случалось, что господин и даром отпускал раба на волю или государство давало свободу рабам за какие-либо заслуги, например, за то, что они храбро сражались при Аргинусах, а чаще за донесения о государственном преступлении, раскрытие опасных замыслов и т. д. В таком случае господину возмещалась стоимость раба. Отпущенный на волю вступал в класс метеков, но продолжал, однако, находиться в некоторой зависимости от прежнего господина, например, должен был

117 Waszynski S. Rechtliche Stellung der Staatsscklaven in Athen // Hermes. Bd. XXXIV. 1899.
239

именно его избирать себе в «простаты», нес некоторые обязанности по отношению к нему и в случае нарушения их, по приговору суда, мог опять возвратиться в рабство; если он умирал бездетным, то наследником его являлся прежний господин.
Вольноотпущенники в Афинах не представляли собой такого многочисленного и влиятельного класса, как это было впоследствии в Риме. Но все-таки они играли иногда видную роль. Таков, например, писец Никомах, «из раба сделавшийся гражданином, из нищего — богачом, из помощника секретаря — номофетом», законодателем. Таков, в особенности, Пасион (в IV в.). Он был рабом у одного афинского менялы и своим трудолюбием и честностью приобрел такое его расположение, что тот даровал ему свободу и передал даже свое дело. Пасион сделался первым банкиром тогдашних Афин. Кроме того, он имел большую фабрику оружия. За услуги государству народ даровал ему и его потомкам право гражданства. В старости Пасион передал свое дело вместе с фабрикой Формиону, который сначала тоже был рабом, потом вольноотпущенником и исполнял обязанности нынешних бухгалтеров и кассиров. Кроме того, Пасион завещал своей жене выйти замуж за Формиона, которого назначил опекуном одного из своих сыновей.
Рабы нередко являлись лицами, близкими к семье господина, верными и преданными его домочадцами. Некоторые надгробные надписи трогательно выражают привязанность питомцев к их воспитателям и кормилицам из класса рабов. В произведениях афинских трагиков мы встречаем также немало примеров этому. Ксенофонт в число обязанностей хозяйки ставит заботу о больном рабе, чтобы за ним был достаточный уход. Вообще тогдашняя литература изображает положение раба в Афинах не особенно тяжким. Рабы, например, у Аристофана не отличаются робостью; они не запуганы. Они нередко фамильярны и дерзки. Ксанфий в «Лягушках» — скорее младший товарищ Диониса, нежели невольник. Но особенно характерно свидетельство автора олигархического произведения118 времени Пелопоннесской войны, который негодует на то, что рабы в Афинах, как и метеки, отличаются крайней «распущенностью»: в Афинах нельзя ударить раба; он не уступит тебе дороги; по одежде и по внешнему виду он не отличается от сво-

118 Псевдо-Ксенофонтовой «Афинской политии» (1, 10—12).
240

бодного; рабам позволяется там нежиться, а некоторым даже жить пышно; но где рабы богаты, там нет нужды, чтобы мой раб боялся тебя, ибо в таком случае он станет жертвовать своими средствами, чтобы не подвергать риску свою жизнь. Мы, замечает автор, предоставили рабам такую же свободу речи, как и не рабам. Об этом говорит в IV в. и Демосфен (в своей третьей «Филиппике»): «Вы, — напоминает он афинянам, — считаете свободу речи настолько общим достоянием всех, что уделили ее и чужеземцам, и рабам; у вас многие рабы говорят, что хотят, с большей свободой, нежели в некоторых других государствах граждане».
Но хотя в Афинском государстве положение рабов и было лучше по сравнению с другими странами, многие из них, естественно, были недовольны своей участью. Некоторые источники119 говорят о том, что и в Афинах рабы были «дурно настроены» против господ. Массовых восстаний рабов, какие происходили в Риме, в Аттике не бывало; но рабы иногда бежали от господ. Когда, например, спартанцы заняли Декелею во время Пелопоннесской войны, то к ним перебежало из Афин до 20 000 рабов, большей частью ремесленников.
Как известно, Аристотель отстаивал необходимость рабства; по его мнению, сама природа предназначила одних к тому, чтобы быть свободными, других к тому, чтобы быть рабами. Но еще во второй половине V в., в эпоху просвещения и эмансипации личности, высказывались иные воззрения, осуждавшие рабство и ставившие раба наравне со свободным. Воззрения эти мы встречаем у софистов и у Еврипида. По словам, например, Алкидама, бог всех нас создал свободными; природа никого не сделала рабом. У Еврипида, с одной стороны, высказываются мысли, что раб, который размышляет больше, чем следует, величайшее бремя для дома, и нет ничего хуже и бесполезнее подобной собственности; что нехорошо покупать или держать раба, который умнее господина, что тот глупец, кто доверяет рабу; для раба чрево — все; больше он ни о чем не думает. С другой стороны, рабство выставляется величайшим несчастием; это — насилие и несправедливость. Если и у Эсхила говорится о необходимости хорошо, кротко обращаться с рабами, то особенно на этом настаивает Ев-

119 Например, Лисий в одной из своих речей (VII, 34).
241

рипид. У него ярко изображается несчастное положение рабов, которые, несмотря на свой тяжелый труд, позволяющий господам наслаждаться жизнью и развивать свой ум, обречены на положение рабочего скота120. Еврипид отводит рабам видное место в своих пьесах, часто изображая их преданность, верность и то, как они разделяют горе и радость господ; у него рабы, наравне с другими, рассуждают о вопросах религии, политики и нравственности. Мало того: в одной из трагедий устами хора Еврипид провозглашал ту мысль, что и благородные и неблагородные — одинакового происхождения; мать-земля дала всем одинаковый вид; ничего такого, что нас отличало бы друг от друга, мы не получили от природы; только время и обычай установили различие между людьми и возвеличили благородное происхождение121. Раба благородного имя не опорочит; многие из них — из рабов — лучше свободных, говорится у Еврипида в другом месте122. Или:

...У раба
Позорно только имя. Если честен,
Так чем же он свободным не чета?
Ion, I, 489 / Пер. И. Ф. Анненского

У Еврипида высказывается мысль, что если рабы обыкновенно ниже свободных по своим умственным и нравственным качествам, то в этом виновата не природа, а люди и обстоятельства, поставившие их в такое положение, что хорошие качества рабов не могут развиваться.
Но не следует думать — как полагали это раньше, — будто рабство совершенно вытеснило и устранило свободных рабочих: наряду с рабским трудом продолжал существовать и свободный труд123, и последний играл видную роль в V в. Каменщики, плотники, маляры и пр., возведшие в Афинах грандиозные постройки, были большей частью свободные люди, хотя у иных в их распо-

120 Беляев Д. Ф. Воззрения Еврипида на сословия и состояния, внутреннюю и внешнюю политику Афин // ЖМНП. 1882, сентябрь. С. 372.
121 Отрывок из «Александра». См. статью: Беляев Д. Ф. Воззрения Еврипида на сословия и состояния, внутреннюю и внешнюю политику Афин // ЖМНП. 1882, сентябрь. С. 363, 376.
122 В отрывке из «Меланиппы».
123 Что доказано К. Ю. Белохом, Эд. Мейером, Р. фон Пёльманом и др.
242

ряжении и находилось по 1—2 раба. Вспомним, что строительная деятельность вождей афинской демократии имела целью дать заработок безработной массе свободного населения. Документальные свидетельства — уцелевшие отрывки счетов по постройке Эрехтеиона 124 — показывают, что ремесленники, подмастерья, носильщики — частью граждане, частью метеки, но почти без исключения — люди свободные. Но все же свободный труд встретил в рабском труде опасного, можно сказать, неодолимого соперника, который отнимал хлеб у многих свободных граждан, принуждал их к праздности или заставлял неимущего гражданина работать за ничтожную плату, идти в наемники и т. п. Рабство усиливало перевес капитала и способствовало увеличению имущественного неравенства. Оно заставляло государство брать на себя трудную задачу — заботиться о существовании неимущих граждан. Пока государство было сильно, оно выполняло эту задачу, но стало падать его могущество, — ив благосостоянии и численности населения должен был наступить быстрый регресс. Рабство содействовало наступлению тех социальных кризисов, которые впоследствии погубили Грецию125.
Впрочем, все это стало обнаруживаться лишь впоследствии: пока Афины были еще могущественны, находились в поре расцвета и благосостояние разливалось широкой волной среди населения.

124 CIA (= IG), I, № 321-324.
125 Мейер Эд. 1) Рабство в древнем мире. С. 43—44; 2) Экономическое развитие древнего мира. С. 59, примеч.; Белох Ю. История Греции. Т. I. С. 180.

Подготовлено по изданию:

Бузескул В. П.
История афинской демократии / Вступ. ст. Э. Д. Фролова; науч. редакция текста Э. Д. Фролова, Μ. М. Холода. — СПб.: ИЦ «Гуманитарная Академия», 2003. — 480 с. — (Серия «Studia Classica»).
ISBN 5-93762-021-6
© Э. Д. Фролов, вступительная статья, 2003
© Μ. М. Холод, приложения, 2003
© Издательский Центр «Гуманитарная Академия», 2003



Rambler's Top100