Одним из значительнейших произведений этого же периода был дошедший до нас лишь в отрывках роман «Сатирикон» (или «Сатиры»), принадлежащий некоему Петронию.
Об авторе нет никаких сведений, но Тацит в своем историческом труде «Анналы» рассказывает об одном аристократе, приближенном Нерона, «проводившим день во сне, а ночь в наслаждениях», ставшем любимцем императора. Обладатель утонченного вкуса, изобретатель изысканных наслаждений, он стал «арбитром изящества» при дворе, и «император находил удовольствие только в тех излишествах, которые получили одобрение Петрония». Тацит описывает также смерть этого приближенного Нерона, обвиненного, как Сенека и Лукан, в участии в заговоре Писона.
Он не спешил расстаться с жизнью и перерезав вены, то перевязывал их, то снова открывал; он беседовал с друзьями не на серьезные темы и не для того, чтобы прославиться твердостью духа. Он слушал не рассуждения о бессмертии души или о философских истинах, а чтение легкомысленных стишков... Он поел, затем уснул, и его смерть, в действительности вынужденная, была похожа на естественную.
(Тацит. «Анналы». Пер. П. М. Бобовича)
Общий тон «Сатирикона», свойственная автору ирония, скептицизм и презрительная усмешка как нельзя более подходят к характеру Петрония, мастерски обрисованному Тацитом. По-видимому, этот первый в европейской литературе роман 1 принадлежит этому приближенному Нерона, утонченному, несколько циничному аристократу.
Произведение написано в форме «Менипповой Сатиры», с типичным для этого жанра чередованием прозы и стихов. Главный герой Энколпий — бродяга и преступник, проводящий свою жизнь в странствиях по городкам Италии, ночующий в притонах, встречающийся с самым разнообразным людом: рабами, вольноотпущенниками, гетерами, параситами, моряками. Вместе со своим спутником, мальчиком Гитоном, он попадает в различные переделки. Таким образом, материал произведения почерпнут из быта низов римского общества. При этом автор является сторонником откровенно-натуралистического показа жизни. Свою художественную манеру сам он характеризует таким образом:
Что вы, наморщивши лбы, в лицо мне вперились, Катоны,
И осуждаете труд новый своей простотой?
В милом рассказе моем веселая прелесть смеется,
Нравы народа поет мой безмятежный язык.
Кто не изведал любви? Кто неги Венеры не знает?
Кто запретит согревать в теплой постели тела!
Сам отец Эпикур, в искусстве истины мудрый,
Жизни великую цель в этом нам видеть велит.
(Пер. Н. В. Вулих)
Петроний утверждает, таким образом, что является сторонником эпикурейской теории наслаждения (в ее вульгарном истолковании), которой он следовал, вероятно, и при дворе Нерона, выступая в качестве «арбитра изящества».
От своеобразного и яркоталантливого «Сатирикона» до нас дошла только незначительная часть. Извлечения начинаются с 14-й книги и не доходят до конца повествования.
Единственный полностью сохранившийся эпизод посвящен пиру Тримальхиона. Петроний одарен острой наблюдательностью и концентрирует свое внимание на самых существенных, с его точки зрения, явлениях действительности. Таким существенным фактом представляется ему выдвижение вольноотпущенников, наживающих громадные богатства и начинающих играть большую роль в жизни общества. Изысканный аристократ и ценитель изящного, он с презрением и ненавистью относится к грубости, невежественности и вульгарным вкусам этих бывших рабов. Он изображает их с убийственной иронией, воспроизводя в романе даже речь этих людей, изобилующую вульгаризмами, грубыми словечками и пошлыми сентенциями. Хозяин пира, на который попадает Энколпий, бывший раб, сирийский мальчик, ставший любимцем господина. Он получил свободу и сказочно разбогател. По словам одного из гостей, владения Тримальхиона «даже коршуну не облететь». Этот богач не злобен, скорее даже добродушен и не лишен природной сметливости, но все, что он делает, безвкусно, грубо и обнаруживает его глубокое невежество и тщеславие.
Мы наслаждались этими прелестями, когда появление Тримальхиона, которого внесли на маленьких подушечках под звуки музыки, вызвало с нашей стороны несколько неосторожный смех. Скобленая голова высовывалась из ярко-красного паллия... на мизинце левой руки красовалось огромное позолоченное кольцо, на последнем же суставе безымянного, как мне показалось, настоящее золотое... чтобы выставить напоказ другие драгоценности, он обнажил до самого плеча правую руку, украшенную золотыми запястьями. «Друзья,— сказал он, ковыряя в зубах серебряной зубочисткой...»
(Пер. Б. Ярхо)
Гости, пирующие с Тримальхионом (самое имя его значит «трижды противный»), такие же невежественные простолюдины, как и он сам; среди них разорившийся гробовщик Юлий Прокул, вольноотпущенник Дама, любящий выпить и хорошо поесть, Селевк — бывший раб. Этот последний утверждает в разговоре на пиру, что мыться каждый день вредно. «Я не каждый день моюсь, банщик, что валяльщик: у воды есть зубы и наша жизнь ежедневно подтачивается». Другой гость, по имени Гермерот, хвастается тем, что не получил утонченного образования: «Я не учился ни геометрии, ни критике, вообще никакой чепухе, но умею читать надписи и вычислять проценты в деньгах и в весе». Впервые в истории римской литературы у Петрония мы встреча-
ем попытку охарактеризовать персонажи путем воспроизведения их бытового языка.
Автор вводит в свой роман живой разговорный язык, так называемую «вульгарную латынь». Герои пира употребляют простонародные выражения, грубые словечки, постоянно пользуются пословицами и поговорками: «после разносолов не хочу харчей», «две стены сразу мажут» (в смысле: «двух маток сосут»), «на овощи зарятся, а сало хватают», «ни в грош не ставлю» и т. п.
На этих добродушных, но вульгарных людей Петроний изливает весь яд своего презрения. В натуралистическом изображении низменных сторон жизни в «Сатириконе» сквозит презрение к ней утонченного и образованного аристократа, скорбящего об исчезновении настоящего искусства и осуждающего модный в его время «новый стиль». Энколпий нападает в романе на модное риторическое образование и на «азианский стиль». Поэт Эвмолп, ставший спутником Энколпия и Гитона, составляет поэму «О гражданской войне» и критикует тех поэтов, которые отказываются от традиционного мифологического аппарата, как это делал Лукан. Отрицательные оценки современного состояния искусства спорадически встречаются в это время у различных писателей. Так, например, анонимный автор трактата «О возвышенном», написанного в это время, говорит о том, что «благородные искусства» «процветали в прежние времена, пока нравилась простая и суровая доблесть», а в настоящее время они находятся в состоянии упадка.
Несмотря на тоску по утерянному высокому искусству, выражаемую Петронием, сам он руководствуется художественными принципами, в какой-то степени близкими «новому стилю». Виртуозно владея стилистикой разных литературных жанров, он создает сложное своеобразное произведение с пестрой галереей героев, с постоянно меняющимся местом действия, вставляет в изложение занимательные и фривольные новеллы, напоминающие жанр «Милетских рассказов». Милетские новеллы — один из древнейших жанров низового прозаического сказа, напоминающего в какой-то степени знаменитые новеллы Декамерона,— издавна существовали в Древней Греции. Около 100 г. до н. э. писатель Аристид из Милета 1 впервые издал собрание таких новелл. Они были переведены на латинский язык писателем Сисенной, современником Цезаря.
Отдельные новеллы типа милетских вводит в свой роман и Петроний. Он рассказывает, например, об Эфесской матроне, которая, оплакивая умершего супруга, тут же в его склепе вступает в связь с одним из воинов, охраняющих трупы казненных. Когда одного из этих трупов не оказывается на месте, то она отдает взамен украденного тело мужа.
Роман Петрония свидетельствует о том, что римская аристократия, к которой принадлежал автор «Сатирикона», утрачивает в период империи веру в лучшее будущее. Петронию свойствен нигилизм, презрение к настоящему, следование «теории наслаждения» и бравирование откровенным натурализмом, прикрывающее отсутствие высоких идеалов.