В фольклорной героической песне обычно действует незначительное количество персонажей, охарактеризованных крайне поверхностно. Иначе обстоит дело в эпических поэмах, которые изобилуют действующими лицами, разделенными на две различных категории — боги и герои. Герои живут на земле, плавают по морям, к ним с вершины Олимпа спускаются боги. Последние уже полностью очеловечены и наделены человеческими добродетелями и пороками, но в иных, сверхчеловеческих масштабах. Существует предположение, что в образах богов, в описании их жилищ и нравов отразились воспоминания о древних микенских правителях. В отличие от людей боги бессмертны и сверхмощны. Они диктуют людям свою волю, которая обнаруживается в снах, полетах птиц, знамениях при жертвоприношениях и т. д. Власть судьбы обычно параллельна власти богов или же совпадает с нею, однако бывают случаи, когда боги бессильны перед судьбой. Так, в проэмии к «Илиаде» сказано, что все события произошли по воле Зевса, но в рассказе о жребиях, которые взвешивает Зевс, или в истории гибели сына Зевса Сарпедона, происходящей вопреки воле огорченного Зевса, отражены древние представления о непреодолимой власти судьбы. Эпический певец, так же как и его слушатели, верит в то, что боги активно вторгаются в человеческую жизнь, пробуждая волю людей, придавая им силу и предвещая успех или, наоборот, неудачу. В изображении божественного вмешательства отражено представление тех времен о жизни; поэтому все вторжения богов в человеческую жизнь проходят в границах допустимого для людей. Так, при всей своей ненависти боги не испепеляют небесным огнем Трою и не воскрешают мертвых. Для древнего аэда все происходящее на земле является следствием божественного вмешательства, однако у эпического поэта появляется тенденция понять события «под человеческим углом зрения» и найти для них иное объяснение. Примером подобного двойного зрения может служить все то, что происходит после поединка Менелая и Париса, закончившегося поражением последнего. Внезапно перед выстроенными рядами воинов проносится пылающий метеор. После этого к троянцу Пандару подходит другой троянец, по имени Лаодок, и убеждает его убить Менелая. Пандар сгоряча следует совету, но его стрела лишь легко ранит Менелая. Однако выстрел Пан-
дара нарушает обоюдно принятые клятвы, мир окончен, вновь начинается война, и за клятвопреступление Троя понесет жестокое наказание, ее судьба, таким образом, решена.
Все описанное происходит на земле и кажется вполне правдоподобным, но поэт знает иной ход событий. После поединка собравшиеся на совет боги принимают решение погубить Трою, но им нужно, чтобы троянцы нарушили договор. Поэтому Афина летит на землю, а люди воспринимают ее полет как падение метеора. Она принимает образ Лаодока, и все происходит по заранее намеченной богами программе. Таким образом, поэт уже умеет быть верным исторической правде описываемых событий, но, сохраняя представление об обязательном божественном вмешательстве, вносит в описание элементы, в которых раскрывается единство его замысла, его творческое отношение к древнему преданию. В преступлении Париса было заложено объяснение и оправдание войны для всего троянского цикла мифов; выстрел же Пандара был объяснением и оправданием войны, начавшейся в «Илиаде», предрешившим ее исход для Трои, т. е. служил обоснованием «Илиады» как отдельного и законченного произведения.
Боги «Одиссеи» значительно отличаются от богов «Илиады», что объясняется, с одной стороны, изменением представлений о людях в «Одиссее», а с другой — более широким социальным фоном последней поэмы. Люди в «Одиссее» изображены сильными, уверенными в своих возможностях, инициативными и энергичными, боги, за исключением покровительницы Одиссея Афины, отдалены от людей и живут своей, особой жизнью, издали наблюдая за порядком и справедливостью на земле.
Дел беззаконных, однако, блаженные боги не любят:
Правда одна и благие поступки людей им угодны.
(«Одиссея», кн. 14, ст. 83—84)
В образах героев черты их далеких легендарных предков сочетались с представлением об идеальных героях времени создания поэм. Для Гомера человек деятелен в каждой частичке своего тела, его жизненная сила, его энергия — достояние всех его членов, которые могут действовать в отдельности, составляя в совокупности его «я». Так, в «Илиаде» один герой говорит другому:
Ныне, я чую, в груди у меня ободренное сердце Пламенней прежнего рвется на брань и кровавую битву; В битву горят у меня и могучие руки и ноги.
Тот подтверждает:
...И мои на копье несмиримые руки
В битву горят, возвышается дух, и стопы подо мною,
Чувствую, движутся сами...
(«Илиада», кн. 13, ст. 73 сл.)
Такое состояние обоих героев — следствие вмешательства Посидона, коснувшегося их своим посохом и вложившего в члены боевую энергию. В гомеровском языке существует большое количество слов для обозначения различных органов чувств и мыслей, представляющихся автономными, но не противоречащими друг другу; человек уже обладает умением управлять ими и сдерживать свои порывы. Разговор гомеровского героя с самим собой представляется как обращение к своему органу чувства или к мысли; оно подано как размышление и рассуждение, не несущее, однако, оттенка сомнения или раздвоения. Гомеровский человек всегда поражает нас своей удивительной целостностью; он весь раскрывается в своих действиях и поступках и в любых условиях остается самим собою. Никакого развития образа нет и не может быть; в поступках героя постепенно выявляются те его отдельные черты, совокупность которых и составляет его характер, как изначально присущий ему, независимый от окружающей обстановки и неизменный. Гомеровский герой по-своему понимает все окружающее, он открыт миру, деятелен в нем, во всем проявляется его сознательное отношение к происходящему, хотя и здесь отсутствуют внутренние мотивировки.
Все гомеровские герои — предельно земные, преисполненные жизненной силы, они умеют горевать и радоваться, любить и ненавидеть, они с наслаждением предаются еде, питью, сну и т. д. Считая страдание и смерть неизбежными, они противопоставляют им славу, что не мешает, однако, Ахиллу, выбравшему славную смерть взамен долгой и безвестной жизни, после смерти сказать следующее:
Лучше б хотел я живой, как поденщик, работая в поле,
Службой у бедного пахаря хлеб добывать свой насущный,
Нежели здесь над бездушными мертвыми царствовать мертвый.
(«Одиссея», кн. 11, ст. 481—491)
Подвиги героев, их славу призван увековечить эпос. Поэтому герои показаны такими, какими они должны представляться слушателям, но в общем и типическом плане. Так, главный герой «Илиады» Ахилл — типичный образ смелого юного воина. Молодость и красота — неизменные черты эпического героя, но в «Илиаде» вспыльчивость и неукротимость в гневе могут быть объяснены его возрастом, а в упоминании его «быстроногости» заложено его субъективное качество. Не прибегая к внутренним мотивировкам поведения своего героя, поэт так убедительно описывает его поступки, что мы верим в жизненность стоящего за ними характера. Подобный герой мог варварски издеваться над телом побежденного врага, но он же мог обнимать отца своего противника, вместе с ним проливая слезы, утешать его и, наконец, отдать тому труп сына за богатый выкуп. Среди ахейцев одному лишь Ахиллу уступает в отваге и мужестве Аякс, для которого единственный смысл жизни в воинской славе и чести.
Тип мудрого старца являет Нестор, в рассказах которого оживают события далеких времен и утверждается наглядная преемственность гомеровских поэм со всем кругом героических преданий. Агамемнон должен быть обязательно прекраснее всех ахейцев («Илиада», кн. 3, ст. 169), так как он их предводитель. Его брат Менелай доблестен, как все ахейцы, но малоинициативен, иногда даже нерешителен. Среди прочих героев особого упоминания достоин Гектор и отчасти Патрокл. Их образы несколько отличаются от типичных героических образов, так как в них поэт вложил новые идеи своего времени, мечты о новых, гуманных отношениях между людьми. «Гектор — предвестник мира городов, человеческих коллективов, отстаивающих свою землю и свое право. Он являет мудрость соглашений, он являет семейные привязанности, предвосхищающие более обширное братство людей между собой» 1.
«Илиада»—поэма о войне. Но прославление военных подвигов и личного героизма никогда не перерастает в ней в апофеоз войны. Война описывается как суровая неизбежность, ненавистная и тягостная людям:
Скоро сердце людей насыщается в битве убийством.
В первых стихах «Илиады» ее герой, Ахилл, назван «великим» в своем гневе и настойчивости, а далее выясняется, что благодаря этому он губит не только множество невинных людей, но и самого себя. Совсем иным предстоит перед нами человек в «Одиссее». Герой «Одиссеи» велик своей «изворотливостью», с помощью которой он мечтает спасти своих спутников и спасает самого себя. Одиссей держит в руках свою собственную судьбу и борется за нее.
Дистанция между поэтом и его повествованием в «Одиссее» значительно короче, чем в «Илиаде». Вместо воинственных героев «Илиады», в характерах которых преобладали черты былых ахейских завоевателей, прошедших по земле с огнем и мечом, в «Одиссее» живут и действуют мирные люди, в том числе простолюдины, нищие, беспомощные и слабые старики. В отличие от героев «Илиады» Одиссей мерзнет от холода и мокнет, он боится ночного холода и бурь. Если в описании феаков поэт, возможно, идеализирует жизнь ионийцев своего времени, то остальные персонажи словно списаны им со знакомых и близких,— людей наивных, любознательных и общительных, жизнь и время которых, по словам Маркса, были детством «человеческого общества там, где оно развилось всего прекраснее» 2. Уже отделяя себя от окружающего мира и не полагаясь всецело на богов, человек становится более осторожным, недоверчивым и решительным. В борьбе за жизнь приобретают особое значение те
свойства характера, которые впоследствии представляются антигероическими и даже малопривлекательными. Но героизм Одиссея не в его хитрости, подозрительности и изворотливости, а в стойкости и в умении достигнуть своей цели вопреки всем препятствиям. В новом облике предстают также и многие другие персонажи поэмы. Верная и добродетельная Пенелопа умеет постоять за себя и ловко провести женихов. Лукава и женственна волшебница Кирка, добра и великодушна Калипсо, обаятельна юная Навсикая, втайне мечтающая о замужестве и принимающая Одиссея за своего избранника. Но наряду с ними в поэме выведены женихи — насильники и интриганы, отвратителен в своей дикости киклоп, наряду с верными и преданными слугами показаны предатели.
Образ нового героя в «Одиссее» наиболее полно воплощал стремление познать мир, научиться жить и действовать в окружающей обстановке и уметь разобраться в своей собственной жизни. Для подобных целей уже излишним казалось обращение в прошлое, и действительно, в «Одиссее» героический эпос изживал самого себя; в центре внимания уже стоял человек, судьба которого возбуждала всеобщий интерес, вытесняя повествование о деяниях богов и героев. «Одиссея» проложила дорогу как поэзии Гесиода, в которой средствами эпоса поэт серьезно объяснял своим слушателям жизнь, так и лирике — поэзии нового типа, которая показывала личную жизнь, проникая в мир человеческих чувств и настроений.