202

8. Забавный пир — Как тебе понравился обед счастливца Назидиена? Когда я искал вчера сотрапезника, мне сказали, что ты там с полудня пьешь. — Я еще никогда в жизни не испытывал ничего лучшего. — Расскажи, если тебе это нетрудно, какое кушанье первое успокоило ваши раздраженные желудки? — На первое был луканский кабан, пойманный, как рассказывал хозяин пира, при тихом южном ветре. Вокруг находились для возбуждения усталого желудка острая репа, латук, редька, также сельдерей, рыбный рассол и винные дрожжи от косского вина. Как только эти кушанья были унесены, слуга вытер кленовый стол пурпурным полотенцем, а другой раб убрал все, что лежало бесполезно и могло лишь оскорбить взор присутствующих. Тогда подобно аттической деве с дарами Цереры [1] выступил смуглый Гидасп с цекубским вином, а за ним Алкон с хиосским, не ведавшим моря. Хозяин при этом сказал: «Если тебе, Меценат, албанское или фалер-

__________ [1] В честь Деметры (которую римляне называли Церерой) в Аттике ежегодно весной и осенью происходили празднества, сопровождавшиеся мистериями Во время осеннего праздника (Великие Элевсинии) совершалась торжественная процессия из Афин в Элевсин — Ред.

203

нcкое нравится больше, чем эти вина, поданные на стол, то у нас есть и то, и другое». Жалкий богач! — Я желал бы знать, Фунданий, с кем ты имел удовольствие пировать? — На верхнем столе возлежал я, рядом Виск из Туриума и ниже, насколько помню, Варий; затем Сервилий Балатрон и Бибидий, которых Меценат привел с собой в качестве «теней»; наконец, сам хозяин, выше его Нументан, ниже—Порций [1], который для потехи глотал целые пироги. Нументан же был здесь, очевидно, для того, чтобы указывать пальцем, если какое-нибудь кушанье случайно оставалось незамеченным: ведь вся толпа — мы, то есть, — ели, как оказывается, птиц, раковины и рыб, и не подозревая, что они по своему вкусу совершенно отличаются от всего известного нам; это стало ясно, когда он предложил мне внутренности камбалы и ромба, каких я, мол, никогда не едал. Потом он меня научил, что сладкие яблоки делаются красными, если их снимать тогда, когда луна на ущербе; какое это имеет значение — пусть он лучше тебе сам объяснит. Тут Вибидий сказал Балатрону: «Если мы не напьемся отчаянно, то умрем без отмщения!» — и потребовал больших чаш. При этих словах лицо хозяина покрылось бледностью: ничего он так не боялся, как завзятых пьяниц, потому ли, что они свободнее злословят, или потому, что крепкие вина делают их нежное небо нечувствительным. Вибидий с Балатроном стали выливать целые бутылки в алифские чаши, а за ними последовали и остальные; только на нижнем ложе никто не тронул ни одной бутылки. Вот приносят на длинном блюде мурену среди плавающих (в подливке) морских раков. При этом хозяин заявляет: «Она поймана с икрой; а когда икру вымечет, то ее мясо станет уже менее вкусным. Состав же соуса такой: надо взять масло из венафрских олив первой выжимки, навар из гиберской рыбы и пятилетнего вина несомненного италийского происхождения; когда все это сварится, прибавить хиосского, — никакое вино не подходит так к этой смеси, как хиосское, — белого перца, немножко уксусу из метимнского вина, затем горького девясила, который я первый стал прибавлять в этот соус, тогда как Куртил кладет немытых эхипов, как будто бы сок, выпускаемый морскими раковинами, лучше...» В это время вдруг срывается навес и падает на чаши, произведя большое разрушение на столе: поднялось такое облако черной пыли,

__________ [1] О расположении мест на триклинии см в этой же главе статью 5-ю Очевидно, на средней скамье, самой почетной, возлежал Меценат со своими «тенями», на левой от Мецената, так называемой «верхней» скамье, рассказчик, на правой («нижней») — хозяин со своими паразитами, которые, как видно из дальнейшего изложения, не решились даже прикоснуться к вину, боясь прогневить своего покровителя — Ред.

204

какого не поднимает и аквилон * в кампанских полях. Мы все, ожидая худшего, успокоились, когда увидели, что нет никакой опасности; но Руф [1], опустивши голову, принялся плакать так, как будто у него преждевременно скончался сын. Неизвестно, чем бы это кончилось, если бы мудрый Номентан не успокоил друга следующими словами: «О Фортуна! Есть ли божество более жестокое по отношению к нам, чем ты? Тебе доставляет удовольствие постоянно издеваться над человеческими делами». Барий едва мог удержать смех, закрываясь салфеткой, а Балатрон, поднявши нос и оглядевшись вокруг, сказал: «Таковы условия человеческого существования, и соответственно этому слава твоя никогда не будет равна делам. Смотри: для того чтобы принять меня великолепно, ты мучаешься всевозможными заботами: как бы хлеб не подгорел, как бы соус вышел удачным, а рабы, прислуживающие за столом, были как следует подпоясаны и причесаны, и вдруг какой-нибудь случай: падает навес, или слуга, упав, разбивает ногой чашу! Но таланты устроителя пира, как и таланты вождя, скрытые при счастливых обстоятельствах, обнаруживаются именно в несчастье». На это Назидиен ответил: «Да пошлют тебе боги всего хорошего, чего ты только желаешь! Такой ты хороший человек и вежливый гость», — и потребовал сандалии [2]. Если бы ты видел, какое тут поднялось шушуканье на каждом ложе! — Вот потеха-то! Я предпочел бы это зрелище всякому другому. Ну, скажи еще, пожалуйста: над чем вы еще после этого смеялись? — Пока Вибидий расспрашивал рабов, неужели разбилась и бутыль с вином, так как на его требование не несут кубков; пока мы при помощи Балатрона смеялись над случившимся, входит Назидиен с просветленным челом, видимо, собираясь при помощи искусства поправить то, что натворил несчастный случай; вслед за ним рабы вносят на огромном блюде разрезанного на кусочки журавля, густо посыпанного солью и мукой, печень белого гуся, откормленного фигами, и отрезанные от зайца лопатки, так как это, мол, вкуснее, чем целый заяц с ногами. Кроме того, мы увидели, как поставили дроздов с поджаренной грудью, а также диких голубей без гузков, — все вкусные вещи, если бы только хозяин не объяснял при этом их природные свойства и разные обстоятельства, к ним относящиеся. За то мы ему отомстили и убежали, ни к чему не прикоснувшись. (Гораций, Сатиры, кн. II, сат. VIII)

__________ * Аквилон — северный ветер. [1] Руф Назидиен, т. е. хозяин пира. — Ред. [2] Во время возлежания за столом сандалии снимались. В данном случае утешившийся Назидиен надел сандалии, чтобы выйти из-за стола и сделать необходимые хозяйственные распоряжения. — Ред.