 |
251 |
10. Прогулка
В известные часы дня в садах и в особенности под портиками
собиралось множество гуляющей публики; причем дамы являлись
закутанными, так что открытым оставалось только лицо: длинная
stola
спускалась до пят, широкий плащ покрывал всю фигуру и даже
часть
головы, так как никогда они не появлялись в обществе с открытой
головой; наконец, вуаль скрывала половину лица. Множество
рабов обоего пола следовало за ними, окружая свою госпожу,
чтобы защищать
ее от толпы. Наоборот, куртизанки поражали бьющей в глаза
роскошью своего туалета и старались привлечь внимание своим
развязным поведением и вызывающими взглядами. Попадались
и мужчины,
которые обращали внимание своим изысканным нарядом и украшениями;
это так называемые красавцы (bellus homo). Их можно было
узнать прежде всего по множеству колец, украшавших их пальцы,
—
иногда их бывало по 5—6 штук на каждом пальце; затем — по
белизне
кожи, которую они терли с этой целью пемзой, по изящно причесанным
и надушенным волосам, по подбородку, гладкому или покрытому
пушистой бородкой, по длине туники и рукавов, по блеску
и изяществу тоги, замечательной своей необыкновенной шириной.
Барр представлял собой образчик такого рода людей. Он говорил
нежным и томным голосом, грассировал и делал вид, что не
может
произнести всех слогов. Чувствуя себя в обществе так же
свободно, как
у себя дома, он напевает беспрестанно скабрезные песенки,
проникшие в Рим из Кадикса и Александрии. Все его движения
плавны и
размерены, так что кажется, будто бы он движется в такт
под музыку.
Его обувь всегда жмет ему ногу. Меняя по нескольку раз в
день свою
тогу с широкой каймой, он считал бы себя обесчещенным, если
бы эта
тога недостаточно блестела. Прежде чем выйти из дома, он
старательно драпируется в нее, а когда приходит домой, то
кладет тогу под
пресс, чтобы сохранить ее искусно сделанные складки. На
улице он
тщательно избегает грубых толчков прохожих. Однажды кто-то
имел
неосторожность неловким толчком расстроить хитрое сооружение,
которое представляла собой тога Барра; Барр завел тяжбу
из-за этого.
Этот человек, «сделанный ногтем», как тогда говорили, имел
громад-
|
|
|
252 |
ный успех у женщин, и когда он появлялся под портиком Помпея,
глаза всех обращались к нему.
Катавшиеся верхом, в экипаже или на носилках отправлялись
обыкновенно за город на Аппиеву дорогу. Здесь светские люди
показывали свои блестящие экипажи, запряженные сытыми мулами,
хорошо подобранными по росту и масти, с богатыми пурпуровыми
чепраками и золотой сбруей. Экипажи были покрыты драгоценными
коврами, украшены слоновой костью, медью, часто даже чеканным
серебром; это были или petorritum — четырехколесная повозка,
запряженная парой лошадей, или cisium — которую везла тройка
мулов,
или couinus — экипаж, закрытый со всех сторон, или rheda
— двухместный экипаж на 4 колесах, или очень высокая саrrиса,
легкий
essedum и т. п. Самые красивые экипажи были запряжены четверкой.
Многие франты, садясь вместо возницы, правили сами, держа
в
руках длинные вожжи и бич. Впереди многих из них ехал отряд
африканских всадников, которые разгоняли толпу; другие довольствовались
скороходом или большой собакой, бежавшими впереди.
Тех, которые прогуливались на носилках, несли на плечах
6 или 8
рабов высокого роста (calones). Все эти рабы, всадники и
носильщики
были одеты в великолепные poenulae из белой или красной
шерсти.
На Аппиевой дороге нередко можно было встретить и дам.
Здесь
бывали куртизанки в полном блеске своей юности и красоты,
полулежавшие в открытых носилках или ехавшие в обитых шелком
экипажах, которыми они сами правили. В экипажах матрон было
что-то величавое. Обычным экипажем их был двухколесный
carpentum, которым только они одни имели право пользоваться;
иногда матрона усаживалась в носилки, опираясь рукой на
мягкую
пуховую подушку. По бокам носилок неотлучно находилось две
рабыни, одна с зонтиком, другая с веером из павлиньих перьев.
Впереди шли четыре черных скорохода индийского или африканского
происхождения. Сзади было два белых раба, всегда готовых,
как
только носилки остановятся, поставить справа и слева маленькие
лесенки; таким образом матроне не приходилось утруждать
себя
указанием, с которой стороны она желает сойти.
Для многих римлян прогулка была не только отдыхом и приятным
зрелищем, но и делом. В этом городе можно было быть кем-нибудь,
только постоянно выдвигаясь вперед, открывая свой дом для
всех,
появляясь ежедневно на форуме, завязывая обширные связи
и знакомства; и прогулка была важным, существенно необходимым
актом в
этой жизни, наполненной шумом, блеском и поисками. Человек,
который не показывался бы повсюду, где бывало все общество,
очень скоро
был бы забыт; целая половина города не знала бы даже о его
существовании, так как женщины не показывались на утренних
приемах и на
форуме, а между тем женщины имели громадное влияние. Таким
обра-
|
|
|
253 |
зом для честолюбивого человека являлось просто необходимостью
бывать постоянно в местах праздного времяпровождения, так
как, прогуливаясь, он как бы выставлял и поддерживал свою
кандидатуру в
обществе. Место прогулки было нейтральной почвой, и здесь,
встречаясь со всеми, можно было под видом простой вежливости
подготовить
серьезную кандидатуру, приучить всех к себе и себя ко всем.
(Dezobry, Rome au siecle d'Auguste, Lettre XVIII, chez
Delagrave).
|
|
|
|
 |