Ясон сначала отправился в беотийский Орхомен, где повесил золотое руно в храме Зевса Лафистия; затем он причалил на "Арго" к берегу у коринфского Истма, где принес корабль в жертву Посейдону.
b. Теперь Медея была единственной из оставшихся в живых детей Ээта, законного наследника коринфского трона, который он, переселившись в Колхиду, оставил некоему Буну*. Поскольку Коринф, сын Марафона, называвший себя "сыном Зевса" и захвативший коринфский трон, умер, не оставив наследников, Медея предъявила свои права на трон, и жители Коринфа признали Ясона царем. Но, просидев на троне десять удачных и счастливых лет, Ясон стал подозревать, что Медея добыла ему этот трон, отравив Коринфа. Поэтому он решил развестись с ней и жениться на Главке Фиванской, дочери царя Креонта.
с. Хотя Медея и не отказалась от совершенного ею преступления, но напомнила Ясону о том, как в Эе он клялся ей в верности всеми богами. Когда же он заявил, что силой вырванная клятва недействительна, она заметила, что коринфский трон также достался ему с ее помощью. На что он ответил: "Это правда, но жители Коринфа привыкли уважать меня, а не тебя". Видя, что он упорствует, Медея с притворным покорством отправила Главке свадебный подарок, изготовленный руками царс-
ких детей - ведь к тому времени Медея родила Ясону семерых сыновей и семерых дочерей, - золотую корону и длинное белое одеяние. Стоило Главке надеть их на себя, как незатухающее пламя охватило не только ее (хотя она с головой бросилась в дворцовый фонтан), но и царя Креонта, многих других уважаемых гостей из Фив и всех других, оказавшихся во дворце. Самому Ясону удалось спастись, выпрыгнув из окна верхнего этажа.
d. Зевс, оценивший мужество Медеи, влюбился в нее, но она отвергла его домогательства. Гера была рада: "Я сделаю твоих детей бессмертными, — заявила она, - если ты положишь их на жертвенный алтарь моего храма". Медея так и поступила, а потом бежала на колеснице, запряженной крылатыми змеями, которую ей одолжил ее дед Гелиос. Перед тем как скрыться, она завещала трон Сисифу [1].
е. Сохранилось имя только одной дочери Медеи и Ясона - Эриопида. Ее старший сын Мед, или Поликсен, учившийся у Хирона на горе Полион, стал впоследствии правителем Мидии. Правда, отцом Меда иногда называют Эгея [2]. Остальных сыновей звали Мермер, Фер, или Фессал, Алкимен, Тисандр и Apr. Всех их побили камнями коринфцы, возмущенные убийством Главки и Креонта. В искупление этого преступления семь девушек и семеро юношей в черных одеждах и с бритыми головами провели целый год в храме Геры на холмах, где было совершено убийство [3]. По велению Дельфийского оракула трупы умерщвленных детей были погребены в храме, а их души стали бессмертными, как и обещала Гера. Есть и такие, кто обвиняет Ясона в том, что он потворствовал убийству детей, но добавляют в его оправдание, что он был безмерно опечален ужасным поступком Медеи [4].
f. Другие же, ошибочно следуя за драматургом Еврипидом, которого коринфцы подкупили, заплатив пятнадцать талантов серебром, верят, что Медея убила только двоих своих детей [5], а остальные погибли в огне подожженного ею дворца. В живых остались только Фессал, который потом бежал и правил Иолком (его именем стала называться вся Фессалия), и Ферет, сын которого Мермер унаследовал от Медеи искусство отравления [6].
1 Диoдop Сицилийский IV.54; Аполлодор I.9.16; Овидий. Метаморфозы VII.391-401; Птолемей Гефестион II; Апулей. Золотой осел I.10; Цец. Схолии к Ликофрону 175; Еврипид. Медея.
2 Гесиод. Теогония 981 и cл.; Павсаний II.3.7 и III. 3.7; Гигин. Мифы 24 и 27.
3 Аполлодор I.9.28; Павсаний II.3.6; Элиан. Пестрые рассказы V.21; Схолии к "Медее" Еврипида 9 и 264; Филострат. Диалог о героях ХХ.24.
4 Диодор Сицилийский IV.55; Схолии к "Медее" Еврипида 1387.
5 Гигин. Цит. соч. 25; Еврипид. Медея 1271; Сервий. Комментарий к "Буколикам" Вергилия VIII.45.
6 Диодор Сицилийский IV.54; Гомер. Одиссея I.255 и cл. и схолии.
* * *
1. Количество детей у Медеи похоже на количество титанов и титанид (см. 1.3 и 43.4), но четырнадцать мальчиков и девочек, которые круглый год содержатся в храме Геры, могут обозначать четные и нечетные дни первой половины священного месяца*.
2. Смерть Главки, возможно, была навеяна изображением ежегодного сожжения жертв в храме Геры, наподобие того, который Лукиан описал в Гиераполе ("О сирийской богине" 49) . Но Главка должна была быть жрицей, украшенной диадемой,
которая руководила сожжением, а не жертвой. Источник служил для ритуального омовения. Лукиан объясняет, что сирийская богиня была в целом такой же, как Гера, хотя кое-что в ней напоминало Афину и других богинь (там же 32). В данном случае Эриопида ("большеглазая") указывает на волоокую Геру, а Главка ("сова") - на совоокую Афину. Во времена Лукиана домашних животных вешали на ветки деревьев, сложенных кучами во дворе храма в Иерополе, и сжигали живьем. Однако смерть четырнадцати детей Медеи и искупительный обряд, совершаемый в связи с этим, говорят о том, что первоначально в жертву приносились люди. Меликерт, критский бог, который председательствовал на Истмийских играх в Коринфе (см. 70. h и 96.5), был Мелкартом ("защитник города"), т.е. финикийским Гераклом, в честь которого, как можно с уверенностью утверждать, в Иерусалиме сжигали живых детей (Лев. 18.21 и 20.2; 3 Цар. 11,7; 4 Цар. 23.10; Цар. 32.35). Огонь был священной стихией, делавшей жертвы бессмертными, как он сделал бессмертным самого Геракла, взошедшего на костер на горе Эта и поглощенного пламенем (см. 145.f).
3. Кто принес в жертву детей - Медея, Ясон или жители Коринфа, - этот вопрос обрел значимость позже, когда Медею перестали отождествлять с Ино, матерью Меликерта, а человеческие жертвы стали символом варварства. Поскольку любая драма, завоевывавшая приз на афинском празднике в честь Диониса, тут же приобретала религиозное значение, не исключено, что коринфяне хорошо заплатили Еврипиду за то, что он нужным образом изменил позорный для них миф.
4. Любовь Зевса к Медее, как и любовь Геры к Ясону (Гомер. Одиссея XII.72; Аполлоний Родосский III.66), говорит о том, что "Зевс" и "Гера" были титулами царя и царицы в Коринфе (см. 43.2 и 68.1). Коринф, будучи сыном Марафона, называл себя "сын Зевса", а у отца Марафона Эпопея ("всевидящий") жену звали так же, как и жену Зевса (Павсаний II.1.1) .