Наша группа ВКОНТАКТЕ - Наш твиттер Follow antikoved on Twitter
23

Эволюция императорской власти в эпоху принципата

Реформы системы управления центральной Римской империи, проведенные в конце III — начале IV в. Диоклетианом, явились логическим завершением длительного процесса, происходившего на протяжении первых трех веков ее истории и приведшего в конечном итоге к коренным изменениям всей системы в римском государственном строе.
В течение Г-Н веков Римская империя развивается как колоссальное государственное объединение, в границах которого слились воедино все ранее существовавшие государственные объединения средиземноморского мира. Рим, таким образом, как и остальные государства античности, из «национального» государства превращается в мировую державу, бесконечно разнообразную по своему этническому составу, управляемую абсолютным монархом и защищаемую профессиональным, в основе своей наемным, дорого оплачиваемым войском1.
Изменения, происходившие в Риме, охватили все области общественной и государственной жизни.
На протяжении трех веков политическая система Принципата, созданная Августом и сочетавшая в себе как новые монархические, так и старые республиканские формы правления, все более и более эволюционировала в сторону утверждения абсолютной монархии и постепенно порывала со всеми республиканскими традициями. К концу III века все республиканские названия являлись формальностью, с которой императоры, опирающиеся прежде всего на войско, уже давно перестали считаться.
«Секрет императорской власти» был открыт еще в гражданскую войну 68-70-х годов I в. н.э., когда впервые сделалось ясно, что достижение императорской власти отнюдь не связано с пребыванием в

1 Ростовцев М. И. Национальное и мировое государство. С. 13.
24

Риме и поддержкой сената1. Отныне владык Рима выдвигает армия. И только тот претендент на престол может рассчитывать на успех, на чьей стороне поддержка легионов.
При таком положении дел старые республиканские государственные институты не могли не утратить своего значения, в результате чего своеобразная диархия, то есть сочетание монархических и республиканских институтов управления государством должна была уступить место чисто монархическим формам правления.
«Диархия не могла быть прочной формой правления, и уже к концу предшествующего периода (Принципата. — И. К.) императорская власть приобретает заметный монархический оттенок. Продолжительные смуты, наступившие после Северов, обнаружили необходимость полной реорганизации государства, и эта реорганизация была проведена Диоклетианом, а затем в том же духе завершена Константином »2.
Действительно, сосуществование двух противоположных форм государственного управления рано или поздно кончается торжеством одной из них, более жизнеспособной, тем более что при самом зарождении Принципата республиканские институты были сохранены Августом лишь для того, чтобы тщательно замаскировать монархическую сущность своего режима, и их сохранение вряд ли предполагало их политическую активность в дальнейшем.
Если проследить ход римской истории на протяжении этих трех веков, то легко можно обнаружить постоянную борьбу императоров за увеличение объема своей власти, постоянно обнаруживается их стремление отбросить мишуру республиканизма и юридически утвердить монархический характер своей власти.
С того самого времени, когда в Риме установился принципат Августа, начался и императорский культ, непременной частью которого было обожествление личности правителя империи. Уже само имя Августа («умножающий»), которое сенат пожаловал ему в 27 г. до н.э., имело значение некоей божественной силы (numen), выделявшей Августа из числа простых смертных. Со времени Августа личность императора стала считаться носителем божественной мощи и силы, и, соответственно, функций божества. Теперь его деяния, воля, проявления власти расценивались как явления божественного характера, а сам принцепс выступал как носитель божественной власти3.

1 Бокщанин А. Г. Социальный кризис Римской империи в I в. н. э. М., 1954. С. 76.
2 Покровский И. А. История римского права. СПб., 1918. С. 156.
3 Культура Древнего Рима. М., 1985. Т. II. С. 192-193.
25

Божественную природу император получал после смерти, после постановления сената о его обожествлении. Соответственно, каждый его преемник, будучи преемником «божественного», был или считался сыном, внуком, правнуком прочих божественных (кровное, действительное родство здесь, как известно, значения не имело)1.
Именно последнее обстоятельство позволило знаменитому французскому историку справедливо упрекнуть основателя Принципата в том, что «Август не исполнил долга истинного политика, оставив будущее на произвол судьбы. Без твердо установленного права престолонаследия, без точных законов об усыновлении, без всякого закона об избрании императора, без всяких конституционных ограничений, цезаризм оказался слишком тяжелым грузом на этом корабле без балласта. Самые ужасные взрывы были неизбежны. Три раза в течение одного века — при Калигуле, при Нероне и при Домициане, — самая огромная какая когда-либо существовавшая власть попадала в руки презренных или полоумных людей. Вот отчего совершались все те ужасные преступления, которые не уступят, пожалуй, чудовищным зверствам монгольских династий»2.
Уже первые императоры неплохо осознали значение своей «божественности» и не желали быть только принцепсами — первенствующими в сенате, но государями, господами — не princeps, но dominus. Однако осознание это было далеко неоднозначно, и это в первую очередь проявляется в том, что собственно видят императоры I века в самой своей почти необъятной власти. Если для Августа, Веспасиапа власть — это, прежде всего, служение государству, возможность управлять им, то для цезарей типа Калигулы, Нерона власть превращается в средство удовлетворения своих необузданных желаний3. К императорам такого типа в позднейшие времена можно отнести Коммода и Гелиогабала, но там они скорее исключения, ибо правители, отождествляющие себя с государством, явно превалируют. Это Антонины, исключая Коммода, Северы, ряд солдатских императоров — Деций, Аврелиан. Важнейшим же представляется то обстоятельство, что монархические тенденции все более и более подавляют республиканское наследие.
«Создание императорской власти как постоянно действующего и передаваемого по наследству института, установление его домини-

1 Там же. С. 192.
2 Ренан Эрнест. История первых веков христианства. Жизнь Иисуса. Апостолы. М., 1991. С. 555.
3 Егоров А. Б. О персональном факторе в истории Римской империи. — Политические деятели античности, средневековья и Нового времени. Л., 1983. С. 42.
26

рования над сохранившимися республиканскими формами, начало создания внесенатского аппарата, нового типа армии, перемены в провинциальной политике, трансформация в идеологии — таковы общие направления наступления новой системы»1.
Единственная, крайне робкая попытка республиканского реванша была спровоцирована изуверствами Гая Цезаря (Калигулы), когда после убийства его Кассием Хереей, «консулы, сенат и городские когорты заняли форум и Капитолий, в твердом намерении провозгласить всеобщую свободу. Его (будущего императора Клавдия. — И. К.) также приглашали через народных трибунов в курию, чтобы участвовать в совете, а он ответил, что его удерживают сила и принуждение. Однако, на следующий день, когда сенат, утомленный разноголосицей противоречивых мнений, медлил с выполнением своих замыслов, а толпа стояла кругом, требовала единого властителя и уже называла его имя, — тогда он принял на вооруженной сходке присягу от воинов и обещал каждому по пятнадцать тысяч сестерциев — первый среди цезарей, купивший за деньги преданность войска»2.
Приведенный рассказ Светония замечательно показывает два столпа молодой империи: армия, пусть и купленная за деньги, и желание народа иметь одного властителя, при котором явно больше надежд на прочность бытия, нежели при возвращении малопонятной уже свободы, воплощенной в бессильном сенате.
Преемник Клавдия — Нерон — «восклицал, что ни один из его предшественников не знал, какая власть в его руках, а порою намекал часто и открыто, что и остальных сенаторов он не пощадит, все их сословие когда-нибудь искоренит из государства, а войска и провинции поручит всадничеству и вольноотпущенникам. Во всяком случае, приезжая и уезжая, он не допускал сенаторов к поцелуям и не отвечал на их приветствия, а начиная работы на Истме, он перед огромной толпой во всеуслышание пожелал, чтобы дело это послужило на благо ему и римскому народу, о сенате не упомянув»3. Впрочем, на формальные полномочия сената Нерон все же не покушался, а после убийства Агриппины в своем послании давал сенату объяснения, пусть и заведомо лживые.
Новую титулатуру императоров вводит впервые Домициан (81-96 гг.): «он начал однажды правительственное письмо от имени прокураторов такими словами: "Государь наш и бог повелевает..." — и с

1 Егоров А. В. Рим на грани эпох. С. 220.
2 Светоний. Божественный Клавдий, 10, 3-4.
3 Светоний. Нерон, 37, 3.
27

тех пор повелось его называть и в письменных, и в устных обращениях только так»1.
Таким образом, открытое пренебрежение к сенату проявляли императоры уже династий Юлиев-Клавдиев и Флавиев. Современники Нерона скорбели по поводу того, что «ни у народа, ни у сената не осталось никакой власти»2. Но если Нерон еще юридически не ставил себя выше сената, формально признавая его верховенство в государстве, то императоры II века начинают изменять законодательство, утверждая новые правовые нормы своей власти. Уже в правление Траяна принцепс официально признается стоящим выше законов: «super leges»3, — как пишет Плиний в своем «Панегирике». При преемнике Траяна, императоре Адриане, юристы его совета возводят это воззрение в степень правовой аксиомы. Императоры династии Северов, сменившей Антонинов в конце II в., продолжали политику правового оформления абсолютизма.
При Септимии Севере (193-211 гг.) происходит знаменательное изменение в официальной императорской титулатуре. Принцепс впервые вослед Домициану принял титул «Dominus», подчеркивая этим, что отныне он не просто является принцепсом сената, не только обладает высшей военной властью, но и является господином своих подданных. Он не просто первое из всех высших должностных лиц республики, как продолжала называться Римская держава, но владыка, стоявший выше, неизмеримо выше всех римских граждан и даже законов государства.
То, что при Домициане было эпизодом, при Септимии Севере становится нормой.
При Северах настойчиво развивалась мысль о божественной природе всех членов правящей династии, проводилась целенаправленная политика обожествления представителей императорской династии. Императорский культ получил новую опору в идее связи императорского дома с армией. Когда в 199 г. Септимий Север одержал блестящую победу над парфянами, успешно завершив войну, его вторая жена, уроженка финикийского города Эмессы Юлия Домна, получила титул mater castrorum (мать лагерей), что означало: отныне в каждом военном лагере вместе с изображением императора должно было находиться изображение императрицы 4.

1 Светоний. Домициан, 13, 2.
2 Тацит. Анналы, XV, 52.
3 Plini Min. Paneg. 65. (Плиний Младший. Письма. Панегирик Траяну. М.; Л., 1950).
4 Культура Древнего Рима. T. II. С. 193-194.
28

Собственно, Септимий Север здесь ничего не изобрел, так как еще в 174 г. такой титул был дан супруге Марка Аврелия Фаустине после победы римлян над сарматами в Паннонии, куда императрица сопровождала императора. Таким образом, Юлия Домна приравнивалась к супруге Марка Аврелия — законного императора счастливой для Рима эпохи Антонинов (96-192 гг.). А поскольку сам Септимий Север ввел в число своих предков последнего Антонина, Комода, и обожествил его, то теперь царствующая семья безусловно обретала законные права на престол. Упор на божественность императорской четы, ее преемственность от Антонинов (само имя Антонин было введено в титулатуру Северов), должны были подтверждать законность новой династии, что было важным прецедентом на будущее. Любопытно, что обожествление Коммода было провозглашено сначала в армии, а лишь потом в сенате, что, несомненно, означало новый этап взаимоотношений императора и сената. Септимий Север внешне еще не отнял у сената его законодательной компетенции. Право сената издавать законы не оспаривалось: «Non ambigitur senatum ius facere posse»1. Однако senatus consulta заменяются при Септимии императорским «oratio», заслушиваемым в сенате, то есть юридически законотворческую компетенцию сенат фактически уже не в состоянии осуществлять. Таким образом, со времени принципата Септимия Севера главным источником права становятся императорские «constitutiones»2.
При Александре Севере (222-235 гг.) также происходит ряд значительных перемен в административном управлении империи. Лица, правившие от имени Александра, заменили сенаторских легатов всадниками (praesides) прокураторского ранга, ослабив тем самым влияние сенаторского сословия, отняв у него еще одну из его привилегий. В период правления Александра Севера проводятся важнейшие мероприятия, повлекшие за собой в дальнейшем полное разделение военной и гражданской властей в провинциальном управлении. Именно со времени Александра Севера за правителями провинций остается только гражданское управление, командование же войсками в провинциях устанавливается особо. Изменяется в силу этого терминология. Правители пограничных провинций именуются praeses provinciae, а самостоятельные начальники пограничных войск получили название dux limitis. Однако окончательное разделение обеих властей осуществляется только в правление Диоклетиана (284-305 гг.).

1 Dig. 1,3,2.
2 Нетушил Н. В. Очерк римских государственных древностей. Харьков, 1894. С. 37.
29

В период господства императоров из династии Северов происходят определенные изменения и в юридическом положении Италии в системе администрации империи. Былая привилегированная часть Римской державы постепенно начинает превращаться в рядовую провинцию, мало чем отличающуюся от прочих владений Рима. Септимий Север перенес идею проконсульского характера императорской власти в Италию, о чем свидетельствует надпись на его арке. Этим Италия низводилась до уровня обычной провинции. В дальнейшем, уже во второй половине III века, император Аврелиан разделил Италию на четыре административных округа с особыми правителями (correctores) в каждом.
Все эти факты свидетельствуют об интенсивности процесса дальнейшей унификации правового положения всех территорий империи. Постепенно начинают стираться всякие грани между Италией и провинциями Римской империи. Это объясняется не прихотью того или иного императора, а, прежде всего, утратой Италией экономического и политического приоритета. Экономический и политический прогресс провинций делал правовое уравнение всех жителей империи неизбежным. Эдикт Каракаллы, преемника Септимия Севера, изданный в 212 году, утверждал юридически то, что уже произошло в общественной жизни — фактическое равенство между римскими гражданами и провинциалами. Уже с конца I в. значение римского гражданства постепенно отмирало и в действительности не давало его обладателю никаких особых привилегий. Со времени эдикта Каракаллы 212 г. римское гражданство стало означать просто подданство Риму и подверженность римскому налогообложению. По сути, дарованием гражданских прав всем жителям империи Каракалла положил конец античной идее полиса.
В III в. императоры практически перестают считаться с сенатом. Император Галлиен (250-268 гг.) вообще устранил сенаторов от всех военных должностей, а Аврелиан (270-275 гг.) отнял у сената право чеканить даже медную монету. Он повелел официально называть себя «Dominus et Deus» — «господин и бог», возложил себе на голову золотую корону, блистающую драгоценными камнями (при этом в быту Аврелиан оставался человеком скромным, значит, в пышности и богатстве видел интерес сугубо государственный), создавая прецедент для дальнейшего официального прижизненного обожествления императора в эпоху Домината.
Как справедливо отмечено в «Кембриджской древней истории», «постоянной практикой в третьем столетии было провозглашение императора армией, после чего сенат давал свое формальное согласие »1.

1 The Cambridge Ancient History. Vol. XII, Ch. XI. P. 368.
30

Собственно, началось это впервые при падении Нерона, эпоха же «солдатских императоров» превратила эту сомнительную с правовой точки зрения традицию в норму, оставляя сенату сугубо декоративные функции. Редкие попытки восстановить значение сената, сделать его право утверждать новых императоров не формальным, но действенным немедленно пресекались, что ярко продемонстрировали события 275-276 гг.1
После гибели Аврелиана его преемник Тацит, считавший себя потомком великого историка, обличителя деспотии, пытался было восстановить хоть в некоторой мере авторитет сената. Он возвратил ему право чеканить монету, восстановил компетенцию сената избирать принцепсов, отняв это право у «яростной военщины», но эти мероприятия, не подкрепленные настоящей силой, то есть опорой на армию, потерпели неудачу. Сам Тацит умер через полгода при неизвестных обстоятельствах (276 г.), а вскоре император Проб (276-282 гг.) окончательно отнял у сената те немногие права, которые пытался ему возвратить Тацит, являвшийся, кстати, последним императором, избранным на престол сенатом. Последующие императоры — Кар, Карин, — уже не нуждаются в одобрении сената при своем восшествии на престол.
Окончательное падение роли сената, формально все еще высшего органа Римской империи, и утрата значения древними республиканскими магистратурами, ставших к концу III в. просто почетными титулами и не имевшими уже никакого практического значения, являлись следствием вполне закономерного процесса, процесса превращения военной диктатуры в республиканских одеждах, которой она являлась с самого установления Принципата, в абсолютную, даже формально ничем не ограниченную монархию. Необходимость обороны от постоянного наступления внешних сил, борьба за единство империи делали неизбежным процесс максимальной централизации власти, создания единой унифицированной государственно-административной системы, находящейся в жестком подчинении верховному носителю власти. Крайняя необходимость гарантировать Римскую державу от опасности нового кризиса и сделала возможным успех государственных преобразований и торжества новой политической системы — Домината. «Потребность установить некоторую связь между отдельными частями империи была, без сомнения, весьма настоятельна, если система полной централизации привилась с таким успехом. Посредством этой административной централизации и соединенной с нею военной системы Римская империя сопротивлялась

1 Аврелий Виктор. XXXVI.
31

и внутреннему распадению своему, и вторжению варваров ». Об усилении могущества верховной власти, о дальнейшем развитии процесса создания новой политической системы свидетельствует создание в период Принципата мощного чиновничьего аппарата, подчиненного верховной власти, деятельность которого была направлена «исключительно для осуществления предначертанной верховной власти и для сообщения верховной власти сведений о силах и материальных средствах общества»1. К последней четверти III века вся Римская империя была покрыта сетью присутственных мест, иерархически подчиненных друг другу и теснейшим образом связанных как между собою, так и с императорским двором.
Все эти многочисленные изменения, происходившие в течение трех веков в гражданском законодательстве, в структуре государственного аппарата империи, в статусе императоров, в военной организации Римской державы, свидетельствуют о том, что установление Диоклетианом новой формы правления явилось логическим завершением процесса, длившегося не одно столетие и подготовившего все условия для реформаторской деятельности Диоклетиана и его соправителей. «Эпоха Диоклетиана и Константина представляет собою лишь дальнейший фазис развития бытовых условий предшествующего времени. Третье столетие является периодом окончательной переработки старых учреждений и вытеснения их новыми»2. Действительно, анализ государственной организации империи в эпоху, предшествовавшую Диоклетиану, убеждает в том, что корни всех его реформ можно отыскать в деятельности многих императоров, правивших во II и III веках. В свете этого представляется совершенно справедливым утверждение Э. Гримма: «И по теоретическому пониманию принципата эпоха Ульпиана, очевидно, гораздо ближе к эпохе Диоклетиана, чем к эпохе Августа. Ввиду этого резкое различие эпохи до и после Диоклетиана едва ли основательно»3. Более успешная реформаторская деятельность, нежели у его предшественников, объясняется тем, что, восстановив единство империи, Диоклетиан получил возможность для полной реорганизации политической системы Римской державы.

1 Гизо Ф. История цивилизации в Европе. С. 31.
2 Нетушил Н. В. Очерк римских государственных древностей. С. 39.
3 Гримм Э. Исследование по истории развития римской императорской власти. Т. 1. С. 10.

Подготовлено по изданию:

Князький И.О.
Император Диоклетиан и закат античного мира / И. О. Князький.— СПб.: Алетейя, 2010. — 144 с. — (Серия «Античная библиотека. Исследования»).
ISBN 978-5-91419-310-9
©И. О. Князький, 2010
©Издательство «Алетейя» (СПб.), 2010
©«Алетейя. Историческая книга», 2010



Rambler's Top100