Итак, теперь уже речь шла не об удачной карьере, а об элементарном выживании. Между тем сил для продолжения борьбы оставалось крайне мало. Однако еще продолжали борьбу марианцы во главе с Домицием Агенобарбом в провинции Африка, и присоединение к ним напрашива-
лось само собой. Но в этой критической ситуации, не допускавшей, казалось бы, иных решений, Серторий высадился не в римской Африке, а в Мавретании. Либо он не верил в успех Агенобарба в борьбе с сулланцами, либо предпочитал, несмотря ни на что, действовать самостоятельно. Этот шаг выглядит весьма авантюрным, поскольку Домиций располагал куда большими силами, чем сам Серторий. Но в конечном счете он оказался прав, поскольку Домиций был разбит и погиб (Plut. Pomp., 12). Нои его собственные дела шли неважно: мавретанцы напали на воинов проконсула, которые таскали воду, не выставив охранения; понеся тяжелые потери, Серторий вновь отплыл в Испанию и высадился, по мнению Ф. О. Спанна, где-то между Малакой и Абдерой123. Но и здесь его постигло поражение. Когда он опять вышел в открытое море, к нему присоединились киликийские пираты. Серторий десантировался на о. Питиуса (Ибиса) и — явно не без помощи пиратов — занял его, разгромив сулланский гарнизон (Plut. Sert., 7,2-3).
Любопытно, что Сертории, потерпев поражение от мавретанцев, вновь попытался высадиться в Испании. Неизвестно, был ли это иррациональный поступок, вызванный жаждой реванша любой ценой, или экс-проконсул рассчитывал на успех, но важно то, что уже тогда он связывал свои дальнейшие планы с Иберией.
Особое внимание историков привлек союз Сертория с пиратами, за что его иногда обвиняют в измене Риму124. Но он имел на это право как законный (с марианской точки
зрения) проконсул, чей империй давал ему право поступать таким образом125. Однако следует иметь в виду, что сенат, вне всякого сомнения, не продлевал его проконсульских полномочий. Впрочем, этот спор носит несколько схоластический характер — никто из античных авторов, среди которых немало недоброжелателей Сертория, не ставил ему в вину союз с пиратами. Важно, однако, отметить, что подобный альянс не имел прецедентов в предшествующей истории Рима. Это был его первый шаг такого рода.
Возникает и более частный вопрос: когда был заключен упомянутый союз? Плутарх пишет, что пираты «присоединились (προσγενομένων)» к Серторию. Однако отсюда вовсе не следует, что именно тогда состоялось соглашение между ними. Киликийцы появились после неудачи Сертория при попытке десантироваться в Испании, и потому логично предположить, что они просто пришли к нему на помощь — слишком уж кстати было их «случайное» появление. Поэтому, вероятно, прав В. Ине, отнесший союз с пиратами ко времени, предшествовавшему изгнанию Сертория из провинции126.
Итак, Серторий сумел захватить Питиусу, откуда можно было вновь попытаться напасть на Испанию. Вскоре, однако, появился вражеский флот во главе с Аннием Луском, под чьим началом находилось не менее 5000 воинов. Анний явно не желал дать противнику хоть малейшую возможность закрепиться у испанских берегов. Серторий был готов сразиться, хотя его легкие суда мало подходили
для битвы. (Триеры, которые строились во время наместничества Сертория, видимо, погибли в Мавретании и при неудачной высадке в Иберии127.) Но поднявшийся мистраль, характерный для этих мест весной, отнес его корабли в открытое море, где 10 дней их бросало по волнам. Наконец, когда ветер спал, Серторий и его спутники пристали к каким-то островам (видимо, между мысами Палос и Нао). Проведя на них ночь, они затем пересекли Гибралтарский пролив и высадились в Испании чуть выше устья Бетиса (Plut. Sert., 7, 4-8, 1; Sall. Hist., I, 99)128.
Следует отметить, что этот район был одним из самых густонаселенных и романизированных районов Испании. Иначе говоря, Серторий все еще стремился привлечь на свою сторону римско-италийских поселенцев и романизированных провинциалов. По мнению И. Г. Гурина, местные жители проявили по отношению к мятежному проконсулу благожелательный нейтралитет — они не донесли на него сулланскому наместнику, коль скоро тот не напал на незваных гостей129. Но желания выступить на стороне Сертория, судя по всему, провинциалы тоже не обнаружили. Неудивительно, что тот воздержался от активных действий.
В этот момент произошел, пожалуй, самый знаменитый эпизод в жизни полководца. Он повстречал здесь моряков, только что вернувшихся из плавания на Острова Блаженных (Канары или Мадейра). «Там изредка выпадают дожди, постоянно дуют мягкие и влажные ветры; [...] народ там,
не обременяя себя ни трудами, ни хлопотами, в изобилии собирает сладкие плоды, которые растут сами по себе. Воздух на островах животворен благодаря мягкости климата и отсутствию резкой разницы меж временами года... Недаром даже среди варваров укрепилось твердое убеждение, что там — Елисейские поля и обиталище блаженных, воспетое Гомером.
Когда Серторий услыхал этот рассказ, у него родилось страстное желание поселиться на Островах Блаженных и жить там безмятежно, не ведая ни тирании, ни бесконечных войн. Зато киликийцы, узнав о его стремлении, отплыли в Африку, намереваясь вернуть Аскалиду, сыну Ифты, мавританский престол... Тем не менее Серторий не отчаивался, напротив, он решил оказать помощь тем, кто сражался против Аскалида» (Plut. Sert., 8, 2-9, 2; см. также: Sall. Hist., I, 100-103; Flor., III, 22, 2).
Искренность намерения Сертория отплыть на Острова Блаженных обычно не ставится под сомнение, по-разному толкуются лишь его мотивы. Если А. Шультен вслед за Плутархом приписывает ему стремление избежать дальнейшего участия в братоубийственной распре130, то X. Берве оценивает план бегства на Острова Блаженных как проявление малодушия131. Предполагалось даже, что Сертории хотел основать «новый Рим» или «счастливое государство»132. Особняком стоит точка зрения П. Тревеса, который счел всю эту историю выдумкой информатора
Плутарха — Саллюстия, поскольку дальнейшая борьба Сертория за возвращение в Рим говорила об отсутствии у него намерения укрываться в «обиталище блаженных»133. Подобный скептицизм встретил возражения В. Эренбер-га134. Думается, однако, что рациональное зерно в этом предположении есть. Судя по тому, что в «райские» края экс-проконсул так и не отправился, его намерение отплыть туда действительно было выдумкой, но не Саллюстия или Плутарха, а самого Сертория. Вот как объясняет его поведение И. Г. Гурин. По мнению ученого, Серторий, находясь в Бетике, вел переговоры с лузитанами о приглашении его к ним в качестве командующего, но неудачно — он был ненавистен им как римлянин, да и в последнее время за ним числились не столько победы, сколько поражения. Тогда Серторий пустил слух, будто собирается отплыть на Острова Блаженных, желая этим подтолкнуть лузитан принять его предложение — ведь они могут лишиться возможности воспользоваться услугами такой важной персоны, как римский проконсул. Однако это их нисколько не обеспокоило, и переговоры закончились безрезультатно. Серторий же вскоре отплыл в Мавретанию, чем и доказал, что все его романтические планы — блеф (для путешествия на Острова Блаженных в пиратах он не нуждался)135.
То, что Сертории распускал слухи о намечаемом путешествии с целью дезинформации136, мысль, несомненно,
справедливая. Однако вряд ли он хотел обмануть именно лузитан. О его переговорах с ними в этот момент нет никаких сведений. Но ему тем не менее было кого вводить в заблуждение — сулланского наместника Hispania Ulterior. Распространив слухи о своем намерении (или даже его исполнении) отплыть на Острова Блаженных137, сам он вскоре отбыл в Мавретанию. Отряд из Испании для борьбы с ним прибыл не сразу, к тому же то были не легионеры, а наспех собранные части из испанцев (см. ниже). Отсюда можно заключить, что появление Сертория в Мавретании оказалась неожиданностью для наместника Дальней Испании. Между тем экс-проконсул уже однажды пытался высадиться в Мавретании, и такой вариант можно было предугадать. Остается предполагать, что усилия Сертория по дезинформации противника оказались успешными.
Короленков А. В.
Квинт Серторий: Политическая биография. — СПб.: Алетейя, 2003. — 310 с. — (Серия «Античная библиотека. Исследования»). ISBN 5-89329-589-7
© Издательство «Алетейя» (СПб.), 2003
© А. В. Короленков, 2003