Результаты завершившейся кампании были для повстанцев неутешительными: погибла армия Гиртулея, потеряно все или почти восточное побережье, последние контролировавшиеся инсургентами районы Hispania Ulterior, значительная часть Ближней Кельтиберии и области ваккеев. Большинство племен, признававших римское владычество, перешло на сторону Метелла и Помпея. Серторий разорял поля изменивших ему общин (Sall. Hist., II, 98, 9; Flor., III, 22, 8), но изменить положение это не могло. Плутарх сообщает о мятежах туземцев, вызванных якобы провокациями Перперны и его сторонников, которые облагали испанцев слишком высокими податями будто бы от имени Сертория, чтобы дискредитировать его в их глазах. Разъяренный же восстаниями полководец приказал казнить или продать в рабство заложников — детей местных старейшин, обучавшихся в Оске (Plut. Sert., 25, 3-4). Но более вероятно, что налоги в связи с войной возросли, а
их сборщики позволяли себе обычные злоупотребления. Ответом на это и стала расправа с питомцами оскской «академии»276. Следует добавить и еще одно соображение: злонамеренные действия Перперны Плутарх относит ко времени заговора Перперны, который возник никак не раньше 74 г. Результаты же «вредительских» актов должны были сказаться еще позже. Между тем наибольшее число племен отпало от Сертория в 76-75 гг., именно тогда, очевидно, и состоялась расправа в Оске. Обстановка же в 74 г., напротив, выглядит достаточно стабильной — почти все, кто хотел и мог изменить восстанию, сделали это. Продолжали борьбу ареваки, васконы, ваккеи, лузитаны, т. е. те, кто боролся против римского владычества как такового. Менее ясна позиция илергетов, на чьей территории, в Оске, находилась ставка мятежного проконсула; возможно, они просто подчинялись силе.
Обострились отношения с соратниками-римлянами. Ливий пишет, что многие из них были казнены по ложному обвинению в измене (ер. 92). Когда началась кампания следующего года, некоторые воины-римляне перебежали к Метеллу. Аппиан пишет, что Серторий «жестоко и по-варварски поносил перебежчиков», обвиняя войско в измене, что вызвало недовольство солдат (очевидно, римлян и италиков): из-за немногих они подвергаются оскорблениям, хотя ради Сертория вынуждены сражаться против соотечественников. Кельтиберы же277 издевались над ними как утратившими доверие предводителя. Тем не менее,
добавляет Аппиан, воины-римляне не покидали Сертория, ибо не было более храброго и удачливого полководца, чем он (ВС, I, 111-112).
Этот рассказ чрезвычайно любопытен. Он показывает, что у мятежного проконсула были основания для казней, о которых пишет Ливий, коль скоро кое-кто из его людей перебегал к римлянам278. Правда, трудно судить, не оказалось ли среди казненных невинных жертв. Что же касается возмущения войска, то трудно понять, почему воины, оскорбляемые Серторием, не ушли к врагу, как то уже сделали некоторые из них. К. Нойман объясняет это тем, что «благоприятный прием для римских перебежчиков в лагере полководцев сената был невозможен»279. Однако Цицерон сообщает, что Помпей милостиво обращался с переходящими на его сторону повстанцами из числа римлян (Verr., II, V, 153). Да и вообще сложно представить, что Серторий стал бы обвинять в измене всех воинов-римлян из-за измены нескольких человек. Логично предположить, что речь шла об измене некоторых высших командиров, а те из них, кто остался в лагере повстанцев, подверглись оскорблениям раздраженного полководца. Тогда становится понятным, почему простые воины хранили Серторию верность до конца. Отношения же с ближайшими соратниками закончились печально.
Эти и другие свидетельства привели И. Г. Гурина к мысли о том, что с конца 75 г. антисулланское движение
превратилось в антиримское восстание. Испанцы явно преобладали теперь над инсургентами-римлянами, в противном случае вряд ли посмели бы насмехаться над ними. Соратники Сертория жаловались, что находятся под командованием врагов Рима (πολεμίω "Ρωμαίων έστρατεύοντο). Только из туземцев состояла охрана полководца, а римляне были отстранены от этой службы (App. ВС, I, 112). Эмигрантский сенат превратился в посмешище (Plut. Sert., 25, 2; Diod., XXXVII, 22а). Политическое руководство в повстанческом лагере перешло к испанцам, а Серторий сохранил за собой лишь военные функции280.
То, что туземцы теперь в численном отношении безусловно преобладали над римлянами, сомнений не вызывает. Несомненно, это изменило лицо восстания, и его руководитель окончательно превратился в вождя «варварских» шаек. Но вытекает ли отсюда ограничение его функций? По отношению к римлянам он продолжал сохранять империй. То же можно сказать и о некоторых племенах — как известно, до своей смерти Серторий держал заложников и узников из числа туземцев (App. ВС, I, 114). Вряд ли он мог это делать на основании только военных полномочий. Что же касается «непримиримых» племен — ареваков, ваккеев, лузитан и др., то их автономия, насколько известно, не нарушалась и раньше. Другое дело, что представители таких племен стали составлять явно большую часть повстанцев, чем прежде.
Не следует абсолютизировать и данных Аппиана о недовольстве воинов Сертория тем, что ими командуют враги Рима. Никаких доказательств того, что римлянами «ко-
мандовали» туземцы, у нас нет, а эти слова могли быть сказаны в раздражении после ссоры с насмехавшимися над ними испанцами.
В целом же власть Сертория была достаточной, чтобы эффективно руководить повстанцами. В данных источников о кампаниях 74-73 гг. нет сведений о том, что повстанцы действовали несогласованно, не выполняли приказов полководца и т. д. В глазах воинов он продолжал пользоваться огромным авторитетом (App. ВС, I, 112), а недовольство высших офицеров пока не сказывалось на ситуации.
Куда более острая проблема возникла с финансами. По данным Саллюстия, Серторий, как и Помпей, зимой 75-74 гг. не платил войску жалованья (Hist., II, 98, 7). Диодор видит причину этого в жадности полководца (XXXVII, 22а), но подобные объяснения вряд ли можно принимать всерьез. Очевидно, дала себя знать потеря восточного побережья и части Ближней Кельтиберии. Неудивительно, что в этих условиях Серторий пошел на союз со злейшим врагом Рима — царем Понта Митридатом VI Эвпатором. Идя на него, он рисковал дискредитировать себя в глазах тех жителей Рима и Италии, которые еще сочувствовали ему281, но изгнаннику уже нечего было терять — рассчитывать на поход в Италию не приходилось.
Инициаторами его стали фимбрианские офицеры Л. Магий и Л. Фанний, находившиеся при дворе Митридата. Они убедили его отправить послов к Серторию, который стал обсуждать предложения царя в «сенате» (App. Mithr., 68; Oros., VI, 2, 12). Согласно Плутарху, «сенаторы» предла-
гали принять условия Митридата и отдать ему в обмен на корабли и деньги не только Вифинию, Каппадокию, Галатию и Пафлагонию, но и римскую провинцию Азия. Ведь они «уступают Митридату ничего не означающее имя и права на то, что им самим не принадлежит, а взамен получают самое для них необходимое». Однако Серторий заявил, что «не следует искать успеха за счет владений отечества», и отказался передать царю Азию. Тем не менее договор был заключен. Митридат получал Вифинию, Каппадокию, Галатию и Пафлагонию, офицеров-римлян и отряд под их началом, а в обмен обещал 3000 талантов282 и 40 кораблей. Согласно же Аппиану, Серторий все-таки уступил царю Азию (Mithr., 68). Подавляющее большинство историков доверяет Плутарху283, хотя были и сомневающиеся284. И только X. Берве однозначно принял версию Аппиана. По его мнению, от Азии должен был отказаться именно Серторий, поскольку он срочно нуждался в деньгах и кораблях, а сам мог предоставить взамен лишь нескольких офицеров и небольшой отряд воинов. Царь же, в свою очередь, не мог оставить своих притязаний на Азию, которая была для него целью войны285.
Думается, однако, что Митридат не придавал уступке Азии большого значения — вряд ли он всерьез рассчитывал получить ее. Возможно, речь шла о том, кто будет
управлять провинцией лишь во время войны. Согласие же Сертория на передачу царю Вифинии, Галатии, Каппадокии и Пафлагонии было заметным отклонением от традиционной римской политики на Востоке286. Впрочем, Митридату в любом случае имело смысл идти на союз — субсидируя Сертория, он, по выражению У. Беннета, делал «мудрое военное вложение»287. Повстанцы оттягивали на себя до 14 легионов288, и царь был заинтересован в том, чтобы это длилось как можно дольше289.
Получил ли Серторий помощь от Митридата? На этот вопрос дается как положительный290, так и отрицательный ответ291. Иногда со ссылкой на Мемнона указывают, что Митридат отправил флот в Испанию, но опоздал — мятежный проконсул уже погиб. В доказательство приводится сообщение Мемнона (43,1) о перехвате легатом Лукулла Валерием Триарием понтийских судов, которые возвращались из Испании в 72 г.292 Очевидно, однако, что это мог
быть не первый рейс царских кораблей в Иберию — вряд ли контакты Митридата и Сертория прекратились после выполнения сторонами условий договора293. Да и вообще непонятно, почему Митридат оказался «не в состоянии помочь своим союзникам»294. На море господствовали дружественные ему пираты, денег у него было более чем достаточно295. Есть и иные соображения. Как уже говорилось, в конце 75 г. Серторий не выплачивал армии жалованье. Аппиан же, описывая его конфликт Сертория с воинами весной или летом 74 г., об этом не упоминает. Очевидно, если бы римские отряды и далее не получали денег, они бы попросту разбежались. Ослабела бы и верность испанцев. Конечно, многие испанцы обошлись бы и без жалованья, поскольку сражались не только за Сертория, но и за свою свободу. Но вряд ли они стали бы обеспечивать инсургентов-римлян. Думается, что источник финансовых поступлений мог быть один — казна Митридата. Таким образом, хотя помощь царя и не повлияла на исход воиньг30, она позволила Серторию сохранить целостность армии и продолжать сопротивление.
Союз мятежного проконсула с царем Понта явился шагом, за который его не раз обвиняли в измене современные ученые297. Древние авторы, однако, Сертория изменником не считали. «Почти любая значительная фигура поздней Республики, особенно Сулла Счастливый, может подвергнуться этому обвинению — конечно, с точки зрения своих противников»298. Совершенно очевидно, что Дарданский договор (причем с тем же Митридатом!) был соглашением не только о мире, но и о союзе299. Последующие десятилетия дали немало примеров такого рода — Каталина и аллоброги, Метелл Сципион и Юба, Антоний и Клеопатра. И хотя полной аналогии здесь нет300, подобные союзы были обычным делом в годы гражданской войны301. Другое дело, что Серторий и его соратники оказались едва ли не первым в этом ряду, но в тех условиях выбирать им не приходилось.
Тяжелое положение с финансами складывалось и у Помпея. В конце 75 г. он отправил в Рим письмо, в котором жаловался, что ему нечем платить жалованье армии, что он истратил на войну все личные средства, что Ближняя Испания разорена и не может снабжать его армию и что если сенат не окажет помощи, то война вопреки его
воле перенесется в Италию (Sall. Hist., II, 98). К тому же армия Помпея понесла в 75 г. особенно тяжелые потери и нуждалась в значительных подкреплениях.
Как полагают некоторые ученые, такая ситуация сложилась из-за происков политических соперников Помпея302. Однако никаких указаний в источниках на сей счет нет. Положение в Испании было слишком серьезным, чтобы в угоду недругам Помпея сенат оставил его армию без должной помощи303. Нужно иметь в виду, что в те же годы Рим воевал с фракийцами, пиратами и держал значительные силы в Азии и Киликии, опасаясь вторжения Митридата Понтийского (Sall. Hist., II, 47, 7). Пиратство затрудняло подвоз по морю, на суше же этому нередко препятствовали партизанским действия Сертория (Plut. Pomp., 19, 6). Нельзя, наконец, забывать, что консулы 75 г. Л. Октавий и Г. Аврелий Котта нерадиво относились к своим обязанностям304.
Консул 74 г. Л. Лициний Лукулл, однако, изыскал возможности для оказания помощи Помпею. Плутарх объясняет это тем, что Помпей, не дождавшись денег и подкреплений, получил бы удобный предлог отказаться от ведения войны в Испании и претендовать на командование в предстоящей войне с Митридатом, на которое Лукулл рассчи-
тывал сам (Plut. Pomp., 20, 1). В биографии Лукулла (очевидно, с опорой на иные источники) Плутарх пишет, что консул опасался прихода Помпея с армией в Италию, если ему не окажут помощи (см.: Sall. Hist., II, 98, 10), и тогда государство окажется в его руках (Plut. Luc, 5, 1 -2). Обе эти версии сомнительны. Что касается первой, то вряд ли полководца, не окончившего одну войну (да еще и не раз битого), отправили бы вести другую. Вторая, строго говоря, недоказуема, но маловероятно, что Лукулл опасался попытки захвата власти со стороны Помпея — его шансы на успех в совершении coup d'etat были невелики. Скорее всего, консул просто отнесся к нуждам армии Помпея с большей ответственностью, чем его предшественники. В результате Помпей получил долгожданные деньги; в Испанию также прибыли два легиона подкрепления, однако достались ли они Помпею или были поделены между ним и Метеллом, неизвестно (App. ВС, I, 111; Plut. Pomp., 20, 1; Luc, 5,2).
Итак, весной 74 г. боевые действия возобновились. Метелл повел наступление на подвластные Серторию города, названий которых источники не указывают. Их мужское население в случае взятия нередко переселяли на контролируемую войсками сената территорию (App. ВС, I, 112). В это же время, возможно, произошли бои Сертория с Метеллом вокруг Бильбилиса и Сегобриги, о которых пишет Страбон (III, 4, 13)305. Особое значение имел
Бильбилис, господствовавший над долинами рек Хилока и Халон и дорогой к средиземноморскому побережью306. Однако исход боев неизвестен. Помпей осадил Паллантию — один из важнейших городов ваккеев, сжег ее деревянные стены, но воспользоваться этим успехом не смог — подоспевший Серторий отбросил осаждавших от Паллантии и восстановил городские стены. Помпей присоединился к Метеллу, который, судя по дальнейшим событиям, осаждал васконский город Калагуррис. Серторий атаковал вражеский лагерь под Калагуррисом и уничтожил 3000 вражеских воинов (App. ВС, I, 112). На зиму Метелл ушел в Дальнюю Испанию, Помпей — в Нарбоннскую Галлию, впервые за три года отказавшись от проведения операций зимой (Liv., ер. 93; Cic. Pro Font., 16 )307.
По-видимому, в том же году состоялся поход Перперны в западную Испанию, как то следует из фрагментов «Истории» Саллюстия о захвате этим полководцем города Калы в Галлекии и некоем топониме, «которому дали название забвения (cui nomen oblivionis condiderunt)». Под последним обычно подразумевается р. Лета в тех же краях (совр. Лима) (III, 43-44). Независимо от трактовки второго фрагмента не вызывает сомнений, что Перперна являлся с войском в Галлекию. По мнению одних ученых, эта экспедиция состоялась еще до смерти Сертория308, другие же
считают, что Перперна двинулся в западную Испанию уже после его гибели, где и был разгромлен Помпеем309. Хотя бесспорных доказательств в пользу ни одной из этих датировок нет, первая датировка представляется более обоснованной. Как известно, после смерти Сертория Метелл направился в свою провинцию (App. ВС, 1,115) 310, на территории которой и находилась Галлекия. Поэтому более вероятно, что именно он, а не Помпей, имел бы дело с Перперной, если бы тот появился в западной Испании в 73 г. Вполне возможно, что лидеры движения намеревались отступить сюда в случае вытеснения их из долины Ибера. Неизвестно, какими методами действовал Перперна. Характерно, однако, что в Галлекии и в эпоху Империи жили люди, получившие от него гражданство (CIL, II, 1709).
Результаты кампании 74 г. неясны. По мнению Шультена, в 74 г. полководцы сената в ходе ее захватили Ближнюю Кельтиберию311. Основанием для этого служит сообщение Страбона о боях вокруг Бильбилиса и Сегобриги (III, 4, 13). Однако эти сведения датируются лишь гипотетически, да и не доказано, что оба города были взяты или, напротив, не были взяты раньше, а Серторий лишь пытался их вернуть. И. Г. Гурин же считает, что операции 74 г. вообще не принесли успеха полководцам сената312. Но это уже другая крайность: Аппиан определенно сообщает о занятии Метеллом некоторых городов, контролировавшихся Серторием, и переселении их жителей. Другое дело, что
успехи эти были явно не так уж велики, но скромный результат не равен нулевому.
Метелл тем временем праздновал свои победы. Войско провозгласило его императором — очевидно, уже во второй раз, ибо первый имел место еще в Союзническую войну (CIL, I2, 737)313. Проконсула встречали толпы ликующих провинциалов. Квестор Гай Урбин и другие лица по желанию полководца устроили пышное застолье, уподобив пиршественную залу храму: землю посыпали шафраном, хоры мальчиков и женщин распевали гимны в честь Метелла, местные поэты читали хвалебные стихи, а затем под раскаты грома над ним спустилось изображение Виктории, возложившее на его голову венок. В честь проконсула воздвигались жертвенники314. Сам же Метелл возлежал за столом в одеянии триумфатора (Sall. Hist., II, 70; Plut. Sert., 22, 2; Val. Max., IX, 1, 5; Cic. Pro Arch., 26).
Чем стало причиной такого поклонения? Несомненно, провинциалам было за что благодарить Метелла — он отвел войну от Бетики. Но в то же время нельзя исключить, что многие общины — а торжества происходили в нескольких городах — боялись наказания за то, что в свое время поддержали Сертория, пусть и из страха перед его силой, и теперь стремились задобрить сулланского проконсула. Опасения оказались не напрасными, ибо Метелл все же наложил на них контрибуцию (Ps.-Caes. Hisp., 42, 2).
И еще один момент. Саллюстий отмечает, что «люди старинного уклада и строгой жизни считали эту тяжело-
весную пышность недостойной римской державы» (Sall. Hist., II, 70, 4). Но это еще мягко сказано — ведь Метелл, по сути, отпраздновал триумф в миниатюре, не имея на то санкции сената. Сообщение Саллюстия показывает, что в Риме это вызвало некоторое недовольство, но ворчанием «ортодоксов» все, очевидно, и ограничилось. Удивляться не приходится — для сенатской верхушки Метелл был «своим», а описанные торжества можно было легко изобразить как почести провинциалов. К тому же после войны он, выражаясь современным языком, ушел в отставку315, и необходимости напоминать ему о нескромном поведении в Испании не возникло. И все же мы видим, что даже «твердые» сулланцы были склонны пренебрегать традицией.
Весной 73 г. Метелл и Помпей развернули еще более активное, чем в прошлом году, наступление на верные Серторию города, чьи названия опять-таки неизвестны. Многие из них сами перешли на сторону полководцев сената (App. ВС, I, 113). Другими сведениями об операциях 73 г. мы не располагаем. Правда, Страбон пишет, что после изгнания из Кельтиберии316 Серторий дал врагу свои последние сражения под Калагуррисом, Оской, Илердой и Тарраконом (III, 4, 10). Первая из этих битв может быть идентифицирована с нападением повстанцев на вражеский лагерь под Калагуррисом в 74 г. (App. ВС, I, 112), с остальными же ясности нет. П. Р. Беньковский считает, что Серторий в это время захватил Тарракон, но вскоре потерял
его. Тогда же, по мнению ученого, восставшие возвратили себе Валентию, т. к. Флор упоминает ее в числе городов, взятых римлянами лишь в конце войны (III, 22, 9)317. Но Страбон пишет лишь о боях вокруг Тарракона и не более, ни о каком взятии города речи нет. Что же касается Валентии, то сведения Флора также крайне неопределенны. Г. Альфёльди считает, что близ Тарракона Помпей одержал победу над восставшими, и тарраконцы, до того времени поддерживавшие Сертория, теперь перешли на сторону Помпея и даже воздвигли в честь него надпись (НАЕ, 487)318. Выше уже отмечалось, что нет оснований предполагать участие тарраконцев в восстании. Более вероятна иная реконструкция: Серторий, сохранявший на побережье только Дианий (Гемероскопейон)319, попытался захватить такой крупный порт, какТарракон, что облегчило бы ему контакты с Митридатом, но из-за противодействия Помпея успеха не добился. В благодарность за избавление от серторианской угрозы жители города, видимо, и воздвигли упомянутую надпись. Однако эти события могли иметь место и на год раньше.
Но, несмотря на все неудачи и явный перевес сил сената, повстанцы еще не были разгромлены. До гибели их вождя Метелл и Помпей так и не взяли Оску, Клунию, Дианий, Термесс, Паллантию, Калагуррис, Уксаму320. Лузита-
ния, Дальняя Кельтиберия, земли северных ваккеев, илергетов, васконов еще контролировались инсургентами. У Сертория имелись шансы на продолжение борьбы еще в течение нескольких лет. В условиях, когда сенат не желал идти с ним на примирение, ему оставалось одно — сражаться до конца.
Короленков А. В.
Квинт Серторий: Политическая биография. — СПб.: Алетейя, 2003. — 310 с. — (Серия «Античная библиотека. Исследования»). ISBN 5-89329-589-7
© Издательство «Алетейя» (СПб.), 2003
© А. В. Короленков, 2003