Публицистические сочинения о Сертории и Серторианской войне начали писать, по-видимому, еще до окончания борьбы в Испании1. Первые известные нам исторические труды на сию тему принадлежат перу легатов Помпея Марка Теренция Варрона и Гая Сульпиция Гальбы, философа, историка и географа Посейдония, возможно, Луция Корнелия Сисенны. Эти авторы, преимущественно из окружения Помпея, были настроены явно антисерториански (Sall. Hist., 1,88). Однако их сочинения не дошли до нас, сохранились лишь ссылки на них у других писателей.
Наиболее ранний из дошедших до нас источников о мятежном полководце — сочинения Цицерона2. В них неоднократно упоминается Серторий и связанные с ним события. Серторий, по словам Цицерона, был для Рима опаснее, чем Митридат (De imp. Pomp., 10). Оратор называет войну в Испании bellum durissimum («жесточайшая война») (Pro Balbo, 5), maximum formidolosissimumque («величайшая и ужаснейшая») (De imp. Pomp., 62), намекает на союз Сертория с Митридатом (Pro Mur., 32; De imp. Pomp., 9-10; 62). Однако, сообщая столь компрометиру-
1 Gillis D. Quintus Sertorius // RIL. V. 103. 1969. Р. 712. 2 Jimenez Luz Neira M. Aportaciones al estudio de la fuentes literarias antiguas de Sertorio / / Gerion. T. 4. 1986. P. 191.
ющие Сертория факты, Цицерон нигде не критикует его самого, не ставя его в один ряд с людьми вроде Гракхов, Сатурнина или Катилины. Это молчание весьма красноречиво. Возможно, что Цицерон не испытывал ненависти к Серторию, такому же, как и он, homo novus, боровшемуся против олигархии, засильем которой так возмущался оратор. Но и о симпатиях Цицерона к мятежному полководцу говорить не приходится.
Первым сочинением, где представлен положительный взгляд на Сертория, стала «История» Гая Саллюстия Крис-па3. Ее источниками послужили Варрон, Сисенна, постановления сената, письма должностных лиц, благодаря чему до нас дошел — пусть и в переработанном виде — единственный документ Серторианской войны — письмо Помпея к сенату. Привлекались, видимо, и устные свидетельства — того же Варрона и Л. Корнелия Бальбы, а также кого-то из участников восстания, к которым, несомненно, восходила информация о положении в лагере инсургентов4.
От нее уцелели лишь фрагменты, но они сообщают немало ценной информации и позволяют судить о позиции автора. Взгляды Саллюстия прослеживаются и в плутарховой биографии Сертория и сочинении Эксуперантия (см. ниже).
3 См.: Короленков А. В. Образ Сертория у Саллюстия / / ПИФК. Вып. 4.4. 1. 1997. С. 197-203.
4 Schulten Α. Sertorius. Leipzig, 1926. S. 13; Spann Ph. О. Quintis Sertorius and the Legacy of Sulla. Fayetteville, 1987. P. 214— 215. N. 4, 18. Информатором из лагеря повстанцев мог быть единственный из уцелевших убийц Сертория, Ауфидий, ибо сведения о заговоре, сообщаемые Саллюстием и Плутархом, мог знать только его участник, да и сам Ауфидий играет в рассказе Плутарха очень важную роль (Sall. Hist., III, 81-82; Plut. Sert., 26).
Причин для симпатий писателя к мятежному полководцу немало: оба были homines novi, оба происходили из сабинской земли, оба в силу обстоятельств стали врагами нобилитета5. К тому же Серторий сражался с Помпеем — объектом насмешек писателя.
Саллюстий ставит своей задачей восстановить репутацию Сертория, о чьих заслугах умолчали предшествующие авторы6 из-за незнатности полководца и ненависти к нему (Sall. Hist., I, 88). Серторий хорошо показал себя в кельтиберской и Союзнической войнах (loc. cit.), в годы гражданской войны выступает против марианского террора, добиваясь «славы человека доброго и умеренного» (I, 90; Plut. Sert., 5, 4-5), любим провинциалами за безукоризненное управление (1,94; Exup., 8), проявляет себя как талантливый полководец в борьбе с войсками сената (I, 104; II, 29-31). Он явно противопоставляется своим врагам — Сулле, который во зло употребил добытую власть (Cat., 11, 4; 51, 33-34), Метеллу, который с кичливой роскошью празднует бутафорский триумф (Hist., II, 70), баловню судьбы Помпею, которого льстецы сравнивают с Александром (III, 88), но в то же время терпящему от Сертория одно поражение за другим. Перед нами предстает, таким образом, доблестный воин, деятельный магистрат, борец против тирании нобилитета, может быть, даже воплощение политического идеала Саллюстия7.
5 Schulten Α. Sertorius. S. 12; Gillis D. Quintus Sertorius. Р. 713.
6 Прежде всего, видимо, Сисенна (La Реппа А. Le Historiae di Sallustio e l'interpretazione della crisi repubblicana / / Athenaeum. N. S.V. 41. 1963. P. 223).
7 Schulten A. Sertorius. S. 11. — Попытка К. Бюхнера доказать неприязненное отношение Саллюстия к Серторию неубеди-
«История» послужила основой для дальнейшей просер-торианской традиции, сохранилось от которой, к сожалению, немного. Но именно к ней восходит Плутархова биография Сертория — «наиболее подробное изложение связанных с Серторием политических событий и самый яркий образ героя, дошедший до нас»8.
Основным источником Плутарха был, несомненно, Саллюстий. По мнению А. Шультена, «Плутарх вряд ли использовал другие источники, ...поскольку Саллюстий описал всю жизнь Сертория»9. Б. Мауренбрехер, однако, считал, что события ранней карьеры полководца, лишь кратко упомянутые Саллюстием (Hist., I, 88-89), описаны по Ливию, а участие Сертория в гражданской войне — по Страбону10. В. Шталь возражал, что они могли быть изложены в других частях I книги «Истории» 11 . Думается, что события Союзнической и гражданской войн могли быть позаимствованы у Саллюстия, описывающего их довольно подробно (I, 19-53)12, сюжеты же гл. 2-3 — из других авторов13.
тельна (Büchner К. Sallust. Heidelberg, 1960. S. 263, 268, 418. Anm. 178; S. 419-420. Anm. 183-184; против см.: Spann Ph. O. Quintus Sertorius... P. 156-157; Короленков А. В. Образ Сертория... С. 199-200).
8 Schur W. Sallust als Historiker. Stuttgart, 1934. S. 226.
9 Schulten A. Sertorius. S. 5.
10 Maurenbrecher B. Prolegomena / / Sallustii Crispi historiarum reliquiae. Fase. I. Lipsiae, 1891. P. 28-29.
11 Stahl G. De bello Sertoriano. Diss. Erlangen, 1907. P. 7.
12 См.: Syme R. Sallust. Berkeley etc., 1964. P. 180.
13 Возможно, Посейдония (Spann Ph. O. Quintus Sertorius... P. 156, 215. N. 14.Katz B. R. Notes on Sertorius//RhM. Bd. 126. 1983. P. 46. N. 9).
X. Берве усматривает «шов» между двумя различными источниками в гл. 21-22 биографии, где заканчивается связное повествование и хронологического порядка. К тому же в 24,1 Плутарх говорит о Палатине как символе римской мощи14, тогда как в эпоху Республики таковым был Капитолий. Во всем этом Берве начинается рассказ о добродетелях Сертория, примеры которых расположены вне усматривает влияние некоего источника эпохи Империи15. В. Шур указывает, что Плутарх ничего не пишет об операциях 74-73 гг. до н. э., о которых Саллюстий, несомненно, рассказывал (Hist., III, 43-44). Очевидно, последний в данном случае не использовался16.
Эти соображения, однако, представляются небесспорными. Переход Плутарха к рассказу о добродетелях Сертория мог быть связан с замыслом автора показать героя, сломленного не врагами, а предателями из числа своих, что роднит его с Эвменом (Plut. Sert., 1,6). А после гл. 21 (бои под Сегонтией и Клунией) речь должна была идти как раз об успехах врагов, поэтому об операциях 74-73 гг. до н. э. ничего и не говорится. Что же касается Палатина, то упоминание о нем мог вставить сам Плутарх, своими словами передав фразу из источника. Поэтому вполне вероятно, что в гл. 21 -24, а если брать шире, то в 4-27, информатором Плутарха был Саллюстий.
14 «Какие же требования предъявит нам Серторий, воссев на Палатинском холме?» (Пер. А. П. Каждана).
15 Berve H. Sertorius // Hermes. Bd. 64. 1929. S. 204-205, 208-209.
16 Schur W. Sallust als Historiker. S. 233; La Penna A. Le Historiae... P. 222.
Восприняв от римского писателя положительный взгляд на героя, греческий биограф дает ему свою трактовку. Пара жизнеописаний «Серторий — Эвмен» основана на сходстве их судеб — талантливые люди, заброшенные на чужбину, доблестно сражаются с врагами и гибнут от рук соратников (Sert., 1,6; Eurn.,20, l)17.
Плутарха привлекают в Серторий прежде всего его гуманность, миролюбие, умеренность. Он выступает против марианского террора (Sert., 5), мягок в управлении провинцией (6,4), готов бежать на Острова Блаженных, лишь бы избавиться от ужасов гражданской войны (8,2-9, 1), даже побеждая врагов, он готов пойти на мир и вернуться домой хотя бы как частное лицо (22, 5-6). Жестокость проявляется им лишь в конце жизни, спровоцированная кознями Перперны и его сообщников (25, 3-4). Серторий скромен и воздержан, тогда как его противник Метелл предается роскоши (13,1 -2; 22, 1 -2). К тому же Серторий горячо любит мать, отказывается от власти и едва не умирает от горя, узнав о ее смерти (2; 22, б)18. Да и сам Серторий горячо любим воинами, как римлянами (15), так и испанцами. Он то притворяется перед варварами любимцем богов, то наставляет их с помощью наглядных примеров (11; 14; 16; 20). Серторий даже в тяжелых условиях не поступается интересами отечества: он не допускает к власти испанцев (22,
17 См.: Аверинцев С. С. Плутарх и античная биография. К вопросу о месте классика жанра в истории жанра. М., 1973. С. 224-225.
18 Характерный для Плутарха культ семейных отношений, подменяющих у него полисную этику (Аверинцев С. С. Плутарх... С. 63).
4), не уступает Митридату Понтийскому Азию, хотя очень нуждается в его помощи (23-24).
Несколько отличается от этого образ Сертория, который мы находим в биографии Помпея (17—20)19. Плутарх пишет о нем, что это был полководец, «вовсе не похожий на Лепида» (17,1 — Λεπίδω δέ ουδέν όμοιος στρατηγός). Речь идет исключительно о его полководческих талантах; подчеркивается, что он сумел поставить Помпея в тяжелое положение, улучшение же ситуации связывается только со смертью Сертория (19, 6; 20, 1-2). При этом, однако, указывается, что к нему «стеклись все дурные соки гражданских войн» (17, 1 —'επ' εσχατον νόσημα των εμφυλίων πολέμιων). Здесь явно использовался иной источник, чем в жизнеописании Сертория20 (хотя, возможно, наряду с ним) — Плутарх, как известно, не заботился о согласованности образов одних и тех же людей в различных биографиях21.
Последним представителем просерторианской традиции был автор «Краткого сочинения о гражданских войнах Мария, Лепида и Сертория», автором которого считается неизвестный писатель IV-V вв. н. э., обозначенный в рукописи как Юлий Эксуперантий. Труд его опирается на «Историю» Саллюстия22, что и определяет отношение Эксуперантия к Серторию. Он явно сочувствует ему, выделяет из числа других марианских лидеров, отмечает, что
19 Gillis D. Quintus Sertorius. Р. 718-720.
20 Stahl G. De bello Sertoriano. P. 10-11.
21 Кошеленко Г. А. Плутарх / / Источниковедение Древней Греции (эпоха эллинизма). М., 1982. С. 102.
22 Maurenbrecher В. Prolegomena. Р. 28.
полководец сумел привлечь к себе симпатии провинциалов обходительностью и заботой об их благе (Exup, 7-8). Говорить о каких-то особенностях образа Сертория у Эксуперантия в силу конспективности его труда не приходится, но при этом писатель сообщает немало уникальных сведений.
Что же касается антисерторианской традиции, восходящей, как уже отмечалось, к Варрону, Гальбе и Посейдонию, то ее наиболее ранним представителем, дошедшим до нас, является Диодор Сицилийский. В «Исторической библиотеке» сохранился всего лишь один небольшой пассаж, посвященный Серторию (XXXVII, 22а), который, однако, ясно обнаруживает резкую антипатию автора к мятежному полководцу. Речь во фрагменте идет, судя по всему, о последнем периоде восстания 80-71 гг. до н. э. По словам Диодора, изгнанник начал репрессии против недовольных им племен; скопив огромные богатства, не платил тем не менее жалованья армии, пренебрегал друзьями и вообще действовал тиранически (τυραννικώς), за что и был убит Перперной и Тарквицием. Столь категоричная и необъективная трактовка событий несет на себе явный отпечаток пристрастности современников, восходя к труду одного из них, видимо, Посейдония23.
Крайне отрицательно отзывается о Сертории и Веллей Патеркул. Он пишет, будто Сулла захватил Сертория в плен, но затем отпустил его, после чего тот разжег в Испании страшную войну (II, 25, 2). Изгнанник больше хвалит как полководца Метелла, но на деле сильнее боится
23 Martino Р. La morte di Sertorio. Orosio e la tradizione liviana / / Quaderni di storia. N. 31. 1990. P. 95.
Помпея (II, 29, 5), а его смерть отнимает у римлян верную победу (II, 30, 1). Версия Веллея резко отличается едва ли не от всех других: факт пленения Сертория Суллой другими источниками не подтверждается; Плутарх рассказывает, что Серторий не довершил разгром Помпея при Сукроне из страха перед Метеллом (Sert., 19, б)24; гибель мятежного полководца от рук заговорщиков считается другими авторами одной из важнейших причин разгрома восстания (Plut. Pomp., 20, 2; App. ВС, I, 115; Flor., III, 22, 6). Вообще Серторий для Веллея — второстепенный персонаж, служащий фоном для virtus Суллы и Помпея.
Несколько иную позицию занимает Ливий, опиравшийся, как предполагается, на Варрона, Гальбу и других авторов25. От соответствующих частей его труда сохранились эпитомы XC-XCVI книг и отрывок XCI книги, рассказывающий о событиях рубежа 77/76 или 76/75 гг. до н. э. (см. Приложение 2).
Традиционно Ливий, поклонник Помпея, считается хулителем Сертория, а всю последующую антисерторианскую традицию называют ливианской. Подтверждения тому есть. В ер. 92 Ливий утверждает, что битва при Сук-роне закончилась вничью — каждый из противников опрокинул один из вражеских флангов (см. также: Oros., V, 23, 11), умалчивая, что и второй фланг помпеянской армии был если не разбит, то сильно потрепан Серторием (Plut. Sert., 19,2-6; Pomp., 19,1-3). Подобное умолчание, мало отличающееся от искажения фактов, отразилось и в последующей историографии (см.: App. ВС, I, 110; Oros., V,
24 См. также: Schulten Α. Sertorius. S. 63. Anm. 315.
25 Stahl G. De bello Sertoriano. P. 32.
23, 11). Описывая битву при Сегонтии, Ливий, в отличие от Плутарха (Sert., 21, 3) и Аппиана (loc. cit.), пишет не просто о неудаче, а о бегстве армии Сертория. Эпитома-тор Ливия сообщает, что Серторий казнил многих своих соратников по ложному обвинению в измене (ер. 92). Это одна из непременных черт тирана — чрезмерная подозрительность и преследование невиновных. Остается только гадать, какими риторическими рассуждениями сопровождал Ливий свой рассказ о расправе над мнимыми (с его точки зрения)изменниками.
Но есть примеры и иного рода. Единственный риторический пассаж в отрывке XCI книги посвящен не чему иному, как virtus Сертория, которая поначалу вдохновляла его на бой с врагом, а после победы побудила быть милосердным (eadem virtus quae irritantes oppugnaverat victorem placibiliorem fecit). В ер. 96, где сообщается о гибели Сертория, воздается должное его полководческим талантам и отмечаются его победы над военачальниками сената, в числе которых был и любимый Ливием Помпей (magnus dux et adversus duos imperatores vel frequentius victor). По-видимому, в основном тексте содержался некролог Серторию, где речь шла больше о его достоинствах, чем недостатках, меркнущих перед злодеянием Перперны и его сообщников.
Еще более неоднозначно оценивает личность мятежного полководца Флор. Он традиционно причисляется к ливианской традиции, но, видимо, знаком и с трудом Саллюстия. Писатель указывает, что Серторианская война была наследием проскрипций (proscriptionis hereditas — III, 22, 1), тем самым во многом оправдывая Сертория, разжегшего новый очаг смуты. В отношении мятежного полководца
восхищение и сочувствие чередуются с осуждением: «человек высшей, но пагубной доблести» (§ 2), «мужественный человек», легко отыскивающий себе подобных (§ 3), но ему мало Испании, он заключает союз со злейшим врагом Рима — Митридатом (§ 4) и несет равную ответственность с полководцами сената за разорение Испании (§ 8). Пожалуй, ни один участник гражданских войн не вызывает у Флора столь противоречивых суждений. При этом следует заметить, что информативность его главы о Серторий равна почти нулю и неоднократно вводила исследователей в заблуждение26.
Смесь объективности и недоброжелательности являет собой серторианский пассаж Аппиана Александрийского, восходящий, к Ливию27 и отчасти, видимо, к Саллюстию28 и мемуарам Суллы29. Стремясь дискредитировать Сертория, Аппиан обвиняет его в вероломном захвате Суэссы во время переговоров Сципиона с Суллой и не забывает напомнить об этом позже (ВС, I, 85; 108), изображает как агрессию его высадку в Испании (I, 108), описывает его ссору с воинами, которых он скопом обвинил в измене из-за предательства нескольких человек (I, 112). В конце концов Серторий «по божьему попущению (βλάπτοντος ήδη
26 Подробнее см.: Короленков А. В. Флор о Серторий и Серторианской войне // ПИФК. Вып. VIII. 2000. С. 136-141.
27 Gabba Ε. Appiano е la storia delle guerre civili. Firenze, 1956. P. 97-101.
28 Maurenbrecher B. Prolegomena. P. 32-35; Martino P. La morte di Sertorio. P. 91. Возможно, Аппиан был знаком и с Плутарховой биографией Сертория (Jimenez Luz Neira Μ. Aportaciones... Р. 206).
29 Spann Ph. О. Quintus Sertorius... Р. 37.
θεοΰ)»30 забросил дела и предался роскоши, пьянству и разврату, из-за чего стал терпеть поражения, сделался подозрительным и жестоким, что вынудило Перперну в целях самообороны убить его (I, 113)31. Но в то же время Аппиан, описывающий прежде всего войны, признает доблесть Сертория как полководца: он смел32, энергичен, удачлив, даже терпя поражение, стремится нанести врагу контрудар, если нужно, лично участвует в битве, а потому популярен среди как римлян, так и испанцев, сравнивающих его с Ганнибалом (I, 108; 110; 112). Война не кончилась бы так скоро, указывает Аппиан, если бы Перперна не убил Сертория (1, 115).
Последним представителем антисерторианской традиции является христианский писатель V в. н. э. Орозий Павел, автор «Истории против язычников», которую можно отнести к античной историографии лишь с известной натяжкой.
Орозий чрезвычайно суров по отношению к Серторию. Для него мятежный проконсул — тиран, узурпатор, противостоящий законной власти, даруемой от Бога, и этим объясняется позиция писателя33. Он пишет о Сертории: «Поджигатель (incentor) и участник (particeps) граждан-
30 Характерный для Аппиана мотив «божественного ослепления»: Goldmann В. Einheitlichkeit und Eigenständigkeit der «His-toria Romana» des Appian. Hildesheim; Zürich; N. Y., 1988. S. 33-44.
31 См.: Geizer Μ. Kleine Schriften. Bd. II. Wiesbaden, 1963. S. 141.
32 Подчеркивается дважды: ВС, I, 108; Iber., 101, а это качество Аппиан считает важнейшим для полководца (Goldmann В. Einheitlichkeit... S. 17).
33 Martino Р. La morte di Sertorio. Р. 80.
ской войны, который по окончании этой войны начал затем в Испании другую»34 (V, 19, 9; ср.: Vell. Pat., II, 25, 2), «муж коварный и дерзостный» (vir dolo atque audacia potens) (V, 23, 2). Взяв штурмом Лаврон, Серторий устраивает там жестокую резню, а уцелевших жителей отправляет в Лузитанию в рабство (§ 7); он похваляется победой над Помпеем, над которым, как выясняется чуть ниже, имел двойной перевес (§ 8-9). В конце концов он гибнет от рук своих (suorum dolis interfectus), чем кладет конец войне, дав тем самым римлянам победу без славы (§ 13).
Источниками Орозия были, по-видимому, различные бревиарии, хотя он и ссылается в своем рассказе на Гальбу (§ 9). Лучшее тому доказательство — его рассказ об убийстве Сертория, из которого следует, что полководца убили не римляне, а испанцы. Объяснить столь грубую ошибку нетрудно — в бревиариях (Флор, Евтропий, Эксуперантий) кратко указывалось, что Сертории убит «своими». Орозий же просто не разобрался, кто имеется в виду, что и привело к ошибке35. Но, несмотря на сей казус, информация Орозия довольно добротна и делает его одним из важнейших источников по данной тематике.
В сборниках exempla Фронтина, Валерия Максима, Авла Геллия господствует взгляд на Сертория как на интеллектуального героя. Внимание авторов привлекают изобретательность, смекалка полководца, умеющего обвести врага вокруг пальца и уйти от опасности или убедить простодушных испанцев в своей правоте, поскольку-де он
34 Пер. 3. М. Куниной. — Случаи, когда перевод выполнен автором, не оговариваются.
35 Martino Р. La morte di Sertorio. Р. 82-90.
выполняет волю богов. Особенно популярны сюжеты о хилом и могучем конях и о лани полководца, ставшие столь хрестоматийными, сколь и рассказы об Александре и Диогене, Сципионе и иберийской девушке из Нового Карфагена и т. д.36 Весьма примечателен подход Фронтина. Он, например, сообщает о том, что Сертории убил гонца, чтобы тот не разгласил весть о разгроме армии Гиртулея, которая могла подорвать боевой дух повстанцев (II, 7, 5). Но автора ничуть не беспокоит чудовищность этого поступка (возможно, кстати, вымышленного хулителями Сертория37)- Задача писателя — показать, как нужно скрывать свои поражения, а в остальном — ä la guerre comme ä la guerre. Следует также отметить, что упомянутый факт, как и некоторые другие, явно вырван Фронтином из контекста или мог передаваться лишь как одна из версий38, а то и просто как слух, он же излагает их как нечто бесспорное. Для него важна не реальность события, а его возможность, ибо «Стратегемы» — не история, а советы полководцу. Но в целом Фронтин, как и Валерий Максим, — весьма ценный источник, важный не только своей уникальной информацией, но и тем, что он является любопытным образцом позднейшего восприятия личности и деяний Сертория.
Информация письменных источников о Сертории весьма ограниченна, особенно если сравнивать с Суллой, Цезарем или Помпеем. Незначительную помощь исследова-
36 Плиний Младший в письме Корнелию Минициану (III, 9, 11) упоминает эпизод с могучим и хилым конями, но не излагает его содержание, замечая, что оно и так общеизвестно.
37 Harmand J. L'armee et le Soldat ä Rome de 107 ä 50 av η e Р., 1967. Р. 43. Ν. 120.
38 Martino Р. La morte di Sertorio. P. 91-92.
елям оказывают данные археологии, нумизматики и эпиграфики, хотя данными археологии Серторианская война обеспечена лучше, чем любые другие события I в. до н. э.39 В частности, в ходе раскопок к северо-западу от Касереса был обнаружен зимний лагерь Цецилия Метелла (Castra Caecilia)40, близ горы Гран Аталайя — зимний и летний лагеря, который занимали, вероятно, войска Титурия, одного из легатов Помпея41, в Альмазане — еще один лагерь, приблизительно относимый к этому периоду, но неясно, каким из полководцев построенный42. Эти находки, как и данные топонимики, несколько уточняют топографию боевых действий, но в целом являются скорее источником по истории римской армии той эпохи, чем собственно Серторианской войны. Если говорить о надписях, то нам приходится довольствоваться только поздними эпиграфическими памятниками, где упоминаются Сертории и Перперны — по-видимому, потомки лиц, получивших гражданство из рук обоих полководцев43. Это позволяет составить некоторое представление о гражданской политике руководителей движения и уточнить, в каких районах повстанцы пользовались наибольшей поддержкой. Но нужно иметь в виду, что в силу немногочисленности эпиграфических находок подобные выводы носят в значительной степени гипотетический характер.
39 Harmand J. L'armee... Р. 120.
40 Schulten Α. Sertorius. S. 72.
41 Idem Numantia. Bd. IV. München, 1929. S. 137-184.
42 Keay S. J. Roman Spain. L., 1988. P. 43.
43 См.: Gaggero G. Sertorio e gli Iberi // Contnbuti di stona antica in onore di Albino Garzetti. Genova, 1977. P. 150. N. 2.
То же в немалой мере и относится и к данным нумизматики. Монет времен Серторианской войны обнаружено немало, но при этом ни на одной из них нет имени самого Сертория. Большинство отчеканенных им монет — иберийские, что определенным образом характеризует его отношения с испанцами. Что же касается кладов, датируемых 70-ми гг. до н. э., то обстоятельства, при которых они были зарыты, до сих пор окончательно не выяснены, а потому делать какие-либо бесспорные выводы на основании факта сокрытия денег довольно трудно.
Опираясь на все эти данные, мы можем представить себе биографию Сертория в целом, но ее подробности высвечиваются как бы пунктиром. О многом приходится лишь догадываться. И все же даже эти скромные сведения позволяют корректировать старые выводы и делать новые, что мы и надеемся показать в дальнейшем изложении.
Короленков А. В.
Квинт Серторий: Политическая биография. — СПб.: Алетейя, 2003. — 310 с. — (Серия «Античная библиотека. Исследования»). ISBN 5-89329-589-7
© Издательство «Алетейя» (СПб.), 2003
© А. В. Короленков, 2003