66
ГЛАВА 9. Заклятия и клятвы Особым видом молитв были заклятия (arai, eparai, katarai) * и клятва (orkoV); хотя они сами по себе не имели отношения к богопочитанию, однако не только основывались на общем веровании в могущество богов, но и были нередко соединяемы с религиозными обрядами. Сущность заклятия состоит в призывании мщения богов на голову обидчика: если кто, получив тяжкую несправедливость или обиду, или опасаясь получить ее, сам не был в состоянии отомстить
__________ * Первое слово значит также просто «молитва», как и глагол arasqai — молиться, существительное arhthr — жрец; в специальном значении ara = проклятие, epara — заклятие, призывающее гнев богов на нарушителя данного устава или условия.

67
за нее достойным образом, то он обращался к божеству с мольбою принять на себя дело отмщения. По верованию греков, каждое божество могло карать человека за преступления и обиды, нанесенные ближнему, но преимущественно такая кара считалась делом Эринний (Эвменид), которые поэтому и сами назывались иногда Arai. Формулы заклятий были очень разнообразны; самою простою и легкою формою было пожелание, чтобы в случае обиды или нарушения данного устава виновник потерпел зло вместо добра (ta kak anti twn agaqwn); но иногда заклятия были очень обширны и призывали всевозможные беды на голову обидчика (ср., например, Ил. III, 297 сл.); вообще можно сказать, что количество и сила заклятий увеличивались соответственно степени опасения лица, произносившего заклятие. Чаще всего заклятия встречались, конечно, в частной жизни, но нередко также высказывались и от лица государства, в особенности против нарушителей законов и договоров; эти акты ставились посредством заклятий под особое покровительство богов и таким образом получали более прочную и надежную санкцию. В Афинах, например, издревле существовали заклятия против нарушителей общих нравственных обязанностей вроде указания дороги заблудившемуся, погребения умершего и т. п. * По постановлению Солона архонт-эпоним под опасением штрафа в 100 драхм обязан был (вероятно, при вступлении в должность) произносить проклятие против нарушителей запрещения вывозить из Аттики местные продукты, кроме оливкового масла (Плут. Сол. 24). Молитва, которою открывались народные собрания, заключала в себе, между прочим, заклятие против изменников и врагов отечества. В Спарте существовало заклятие против землевладельцев, вымогавших с илотов большее количество продуктов, нежели какое следовало по закону, а также против таких лиц, которые стали бы препятствовать царям вести войско, куда им было угодно. В Теосе найдена надпись V в. до Р. X., заключающая в себе заклятия против составителей ядов во вред теосцам, против лиц, препятствующих ввозу хлеба, не повинующихся высшим начальникам — эсимнетам, против укрывателей разбойников, нарушителей праздничных уставов и т. п.** Вообще такие заклятия от лица государства встречаются довольно часто.
__________ * Дифил у Афин. VI, 35; схол. Соф. Awn. 255; Циц. Об обяз. III, 13, 54. ** С. I. G. 3044 = I. Gr. ant. 497. Для примера формулировки заклятий в этой надписи приводим ее начало: OstiV farmaka dhlhthria poioi epi Thioisin, to xunon h ep idiwth, keinon apollusqai kai auton kai genoV to keinou. OstiV eV ghn thn Thihn kwluoi siton esagesqai h tecnh h mhcanh, h kata qalassan h kat hpeiron, h esacqenta anwqeoih, keinon, apollusqai kai auton kai genoV to keinou.

68
Случалось также, что от имени государства были произносимы торжественные проклятия против отдельных лиц в случае, если государство не имело возможности наказать их за содеянное ими преступление. Знаменитый пример такого рода представляет проклятие Алкивиада, спасшегося бегством от суда по обвинению в нарушении мистерий и изуродовании гермов. Обряд проклятия описывает Лисий в речи «Против Андокида» (§ 51): жрицы и жрецы, став лицом к западу, произнесли слова проклятия и сотрясли красные плащи по древнему обычаю (обращение к западу обозначало обращение к подземным богам, местопребывание которых представлялось на крайнем западе). На священных местах, в особенности на кладбищах или на отдельных могилах, для защиты их от осквернения часто ставились столбы с надписями, заключавшими в себе заклятия против осквернителей. В завещаниях также прибавлялись иногда заклятия против их нарушителей. Наконец, случалось, что писали наговоры (epwdai, katadesmoi) против врагов на свинцовых пластинках, которые или зарывали тайно в жилищах врагов, или клали с ними в гроб для того, чтобы призвать против них месть подземных богов. Раз наложенное заклятие могло быть снято молитвами и некоторыми обрядами; это обозначалось выражениями: anarasqai (молитвою уничтожать заклятие, analuein thn aran), apeucesqai (отмаливаться), afosiousqai. Иногда же заклятия, особенно наложенные от лица государства, отменялись просто публичным заявлением, без всяких священных обрядов. Сущность клятвы состоит в том, что лицо, дающее какое-либо обещание или что-либо утверждающее, приглашает богов в свидетели своих слов, призывая на себя их гнев и наказание в том случае, если его слова окажутся несправедливыми, или данное обещание не будет исполнено; связующая сила клятвы состоит именно в страхе божеского наказания за ее нарушение. Часто в клятве точно обозначалось, в чем именно должно было состоять это наказание, — клялись, например, собственной жизнью или жизнью детей и близких людей, частями своего тела * или каким-либо особенно любимым и дорогим предметом. Слово orkoV обозначает как самую клятву, так и предмет, которым клялись; в этом последнем смысле, например, река Стикс, которою клялись боги, называется их orkoV. Очевидно, что и божества, которые были призываемы в свидетели клятвы, могли называться этим именем, а отсюда уже легко объясняется и то, что в воображении поэтов связующая сила
__________ * Например, orkoV kata twn ofqalmwn — вроде нашего «лопни мои глаза», eiV kefalhn trepesqai — когда клянущийся высказывает желание, чтобы клятва в случае ложности обратилась на его голову и т. п.

69
клятвы олицетворялась в виде особого демонического существа; у Гесиода (Теог. 231) OrkoV называется сыном Эриды, без сомнения, потому, что клятвы особенно часто встречались при спорах. В свидетели клятвы чаще всего призывался Зевс, как высший из богов, управляющий всем миром и всеми человеческими отношениями; как покровитель клятвы и каратель клятвопреступления он почитался под именем ZeuV orkioV. Но, конечно, кроме Зевса клялись и другими богами (особенно часто тремя); каких богов следовало призывать в свидетели клятвы в каждом отдельном случае, это зависело от обстоятельств, при которых давалась клятва. Иногда клялись всеми богами вместе, не называя их по именам, иногда называли несколько имен и затем поминали всех других богов и богинь вместе *. Клятвы с упоминанием многих богов встречаются нередко, так как древние думали, что чем большее количество богов призвано в свидетели клятвы, тем она сильнее (например, в установленной законом присяге афинских эфебов поименовывались семь богов). В разных местностях были, конечно, и разные боги или герои, которых призывали в свидетели клятвы преимущественно перед другими (например, в Пеллене Артемида Спасительница, в Элиде — местный герой Сосиполид и т. п.). Некоторые формулы клятвы употреблялись преимущественно или исключительно мужчинами, другие — женщинами; так, например, клятва двумя богинями (tw tew), т. е. Деметрою и Корою, в Афинах была исключительно женская. В обыденной жизни греки очень часто употребляли в разговорах клятвенные выражения, которым, конечно, в таких случаях придавали весьма мало значения, произнося их просто по привычке или из желания сильнее подействовать на слушателя. Для такой цели могло служить не только призывание богов, но и поименование различных других предметов, даже неодушевленных; совестливые люди, чтобы не употреблять всуе имен богов, иногда выбирали для простого уверения самые незначительные предметы: такие выражения, как «клянусь собакою, гусем, бараном» и т. п., употреблявшиеся Сократом, Зеноном и другими, имеют только внешнюю форму клятвы, но не выражают ее сущности и потому не могут быть причислены к клятвам в собственном смысле. Такие клятвы, которые действительно должны были иметь обязательную силу, обыкновенно ставились под формальную защиту богов и потому совершались в храмах или при алтарях, причем
__________ * Для примера приводим начало гражданской присяги жителей г. Херсонеса Таврического: Omnuw Dia, Gan, Alion, Parqenon, qeouV OlumpiouV kai OlumpiaV kai hrwaV, osoi polin kai cwran kai teich econti ta Cersonasitan (Inscr. orae sept. Ponti Eux. v. IV).

70

клянущийся принимал молитвенное положение, т. е. становился с непокрытою головою, поднимал глаза и руки к небу и т. п. В некоторых городах для произношения торжественных клятв избирались определенные храмы, потому что данная в них клятва считалась более прочной; например, в Коринфе существовало поверие, что давший ложную клятву в подземном святилище (aduton) при гробе Палемона никоим образом не мог избежать наказания (Павс. II, 2, 1). Нередко торжественные клятвы сопровождались возлияниями и кровавыми жертвами, которые в таком случае носили название orkia (отсюда выражение orkia temnein). Происхождение этого обычая объясняется верованием, что боги невидимо присутствовали при совершавшихся в честь их жертвоприношениях, которые поэтому являлись наиболее действительным средством привлечь внимание богов к совершаемой клятве; при государственных договорах, заключении перемирия, мира или союза клятвы сопровождались обыкновенно только возлияниями (отсюда известное употребление существительного spondai в значении перемирия и spondaV poieisqai — заключать перемирие). При торжественных судебных клятвах приносили в жертву быка, борова и барана, и клянущийся произносил формулу клятвы, стоя на частях убитых животных или касаясь их рукою. Клятвенные жертвоприношения имели у греков, как и у римлян, символическое значение: клянущийся предоставлял божеству, в случае нарушения им клятвы, убить его так же, как было убито животное, так что наказание, которое могло постигнуть клятвопреступника, в виде прообраза представлялось в жертве; поэтому при таких жертвоприношениях части жертвенного животного не сжигались на алтаре и не употреблялись в пищу людьми, а зарывались в землю или бросались в море. Вследствие этого для клятвенных жертвоприношений употреблялись не одни только съедобные животные: так, например, при договоре между персами и греческими наемниками Кира Младшего, отступавшими после битвы при Кунаксах, кроме быка, борова и барана был убит волк. При этом же договоре клянущиеся обмакивали свое оружие в кровь убитых животных (Ксен. Анаб. II, 2, 9) — обычай, вероятно, не греческий. Впрочем, различные символические действия упоминаются и при греческих клятвах; так, например, жители города Фокеи, решившись выселиться из него, чтобы не подчиняться власти персов, бросили в море кусок железа и поклялись возвратиться на родину не раньше, чем этот кусок всплывет на поверхность воды (Герод. I, 165). При заключении Аристидом союза с ионийцами также были погружены в море куски металла (Арист. Аф. пол. 23). Встречаются, наконец, упоминания о таких соединенных с клятвою действиях, которые подходят под понятие «суда божия», так

71
как только под очевидною защитою божества можно было совершить их без вреда для здоровья или опасности для жизни, и поэтому благополучный для испытуемого исход их служил веским доказательством справедливости его клятвы. Такой пример встречается в «Антигоне» Софокла (ст. 264 сл.): один из стражей, приставленных к трупу Полиника, докладывая Креонту о совершенном кем-то, вопреки повелению Креонта, обряде погребения трупа и желая уверить его, что стражи в этом не виноваты, говорит: «мы готовы были взять в руки раскаленный металл или идти сквозь огонь и при этом клясться, что не были ни виновниками, ни сообщниками преступления». Есть у авторов и другие примеры подобного рода. Клятва имела чрезвычайно широкое применение в государственной и частной жизни греков. В первой части «Очерка» нам приходилось неоднократно упоминать о государственных и общественных актах, подтверждавшихся клятвою. По словам Ксенофонта (Восп. IV, 4, 16), во всех государствах граждане должны были давать клятву повиноваться законам *. В Спарте цари не только при вступлении на престол давали присягу, но и во все время царствования ежемесячно клялись править по законам перед эфорами, которые в свою очередь клялись им не уменьшать значения и достоинства царской власти. В Афинах присягали должностные лица, члены совета, судьи, эфебы через два года по достижении возмужалости; особенно многочисленны были судебные клятвы, отчасти предписывавшиеся, отчасти дозволявшиеся судебным кодексом. Без сомнения, и в других государствах было в этом отношении много сходства с Афинами. Если мы поставим, в заключение, вопрос, с какою совестливостью произносились и как строго соблюдались греками их различные клятвы, то ответ не будет особенно для них благоприятен. Хотя обратившееся у римлян в пословицу выражение «Graeca fides» относится уже к испорченным и выродившимся грекам, с которыми римлянам приходилось иметь дело, и хотя упрек Цицерона (За Флакка 4, 9), что греки никогда не знали верности, не может служить для нас общим мерилом, но тем не менее у самих греков лучших времен нет недостатка в жалобах на легкомыслие, с которым давались и нарушались клятвы. Платон (Зак. XII, 948 с) совершенно устраняет из своего образцового государства судебную клятву, как не могущую служить гарантиею в верности показаний, «потому что ныне, — говорит он, — одни из людей вовсе не признают богов, другие по-
__________ * В местности г. Херсонеса Таврического (в Крыму) недавно найдена мраморная плита с вырезанным на ней текстом гражданской присяги. (См. выше).

72

лагают, что богам нет до нас никакого дела, а большинство держится того мнения, что небольшими дарами и жертвоприношениями легко можно отвратить гнев богов и как бы откупиться от заслуженного наказания». Между тем афиняне как в других отношениях принадлежали к числу благороднейших представителей эллинского племени, так и за честность свою заслуживали справедливое уважение других греков, так что афинская честность, афинское свидетельство вошли в пословицу (Свида п. сл. Attikh pistiV); стало быть, если афинянин лучшего времени, каким был Платон, счел возможным отозваться о клятве так дурно, то что же можно думать об остальных греках, особенно в позднейшие времена? Заметим еще, что нигде не встречается указаний на судебное преследование за клятвопреступление; наказание за это преступление, как видно уже из Гомеровских поэм (например, Ил. III, 278), всецело предоставлялось богам, страх перед которыми, как видно, действовал на древнего грека не особенно сильно. Неитапп, De dignitate iuris iurandi apud veteres, praesertim ap. Graecos, 1832. — E. Lasaulx, Ueber den Fluch bei Griechen und Romer, Wurzb. 1843 Ueber den Eid, 1844 (=Stud. d. klass. Alterthums, S. 159- 177 и 177-204). — И. В. Помяловский, Эпиграфические этюды, СПб. 1873 (о наговорах). — Л. Martin, Quomodo Graeci foedera publica iure iurando sanxerint, Paris, 1886. — W. Hofmann, De iurandi apud Athenienses formulis, Strassb. 1886. — В. Schmidt, Alte Verwunschungsformein в Neue Jabrb. f. Phil. 1891 и 1893. — E. Ziebarth, Der Fluch im Griech. Recht в журн. Hermes т. 30 (1895). — L. Ott, Beitrage zur Kenntniss des Griech. Eides, Leipz. 1897. — Defixionum tabellae Atticae ed. R. Wuensch (C. I. A. appendix), Berol. 1897.