Наша группа ВКОНТАКТЕ - Наш твиттер Follow antikoved on Twitter
281

Свидетельство "Илиады"

В "Илиаде" (ок. 750 года до Р.Х.) Гомер воспевает гнев ахейского героя Ахиллеса, уроженца Эгины. Внешней канвой событий являются решающие пятьдесят дней десятого года войны, происходившей в XIII веке до Р.Х. Бои, как таковые, всего лишь кулиса, в действительности поэт изображает душевную драму героя. Он даже смерть его опускает, только предрекая ее в словесных пророчествах. Духовный фон образуют начало и финал эпоса (4,1 сл. и 24,25 сл.) в мифе о свадьбе морской богини Фетиды и смертного мужа Пелея ("глиняного"), от союза которых родился Ахиллес. Один только Пиндар (518—446) излагает мифические причины этого союза.
В Восьмой истмийской песни (30—60) Пиндар рассказывает: Зевс и Посейдон поспорили, кто из них возьмет в жены Фетиду, и попросили Фемиду ("мировой закон") разрешить их распрю. Та сказала, что из любого союза родится новый владыка мира, "царственнее отца". Тогда боги отказались от своих притязаний. И Зевс повелел выдать морскую богиню за смертного "мужа из глины" Пелея. Так родился Ахиллес. Дальше эта история переходит из царства богов в мир людей.
Гомер дополняет миф (4,1 и 24,25), сообщая, что на свадьбе Фетиды были все боги. Это — мистерия. Именно тогда Гера, Афродита и Афина поспорили, которая из них наиболее привлекательна для людей. Пусть, решили они, спор рассудит царевич-пастух из троянской Азии. Они явились к нему — и он выбрал Афродиту! Это и стало зародышем десятилетней войны, приведшей к гибели Трои, быстрому душевному развитию Ахиллеса и к его ранней смерти.
Если в пиндаровском мифе Зевс был еще подземным микенским Заном, тогда спор божественных братьев имел место на заре II тысячелетия; если же этот Зевс уже был гомеровским олимпийцем, спор следует датировать рубежом I тысячелетия. До той поры власть Афродиты была

282

неоспорима. Лишь равновесие сил между Афродитой (телесно она действует в воспроизведении), Герой (ее сфера — совокупный облик) и Афиной (она властвует мыслящей, способной к суждению головою) обеспечило мисту определенную свободу и самоопределение, позволило человеку соучаствовать в мистическом развитии.
Если троянец Анхиз по праву связал себя с одною Афродитой, то через поколение, в конце XIV века, троянец Парис сделал это уже неправомерно. Напрасно он выбрал одну из трех богинь, нужно было отдаться во власть всех трех разом. Поскольку археологические находки в Элевсине доказывают, что тамошние мистерии были установлены в XVI веке до Р.Х., напрашивается предположение, что в Элевсиниях изначально господствовала триада богинь, а духовной причиной гибели Трои в XIII веке стал непереход к почитанию божественной триады.
Физически-природные силы богов, и без мистерий служащие формированию тела, "Илиада" поначалу изображает через трех верховных богов, творящих образ Агамемнона: "<...> меж них возвышался герой Агамемнон, Зевсу, метателю молний, главой и очами подобный, станом — Арею великому, персями Энносигею [Посейдону. — Н.Ф.]. Словно как бык [животное подземного Плутона. — Д.Л.] среди стада стоит, перед всеми отличный, гордый телец, возвышается он меж телиц превосходный <...>" (2,477 сл.). Итак, гомеровский Зевс ваяет голову; это видно и по нему самому: движение его бровей подтверждает речь. Именно на это он указывает Фетиде: «"Зри, да уверена будешь, — тебе я главой помаваю. Се от лица моего для бессмертных богов величайший слова залог: невозвратно то слово, вовек непреложно, и не совершиться не может, когда я главой помаваю". Рек, и во знаменье Зевс помавает бровями <...>» (1,524 сл.). Но как только Гомер в XIV песни "Илиады" начинает изображать таинства, олимпийский Зевс, дарящий дневное сознание, тотчас засыпает (14,233). Таинства гасят знание о происходящем на свету

283

и с помощью Гекаты и Персефоны пробуждают ночное сознание.
Далее средь ваятелей тела следует назвать Аполлона. Он сохранил облик мертвому Гектору, когда Ахиллес волок его за колесницей (20, 21). В этом плане он прежде всего обеспечивает прямохождение, поднимает позвоночник, главным образом шейный отдел, medulla oblongata. Мать Аполлона действует в ликворе — спинномозговой жидкости, омывающей medulla oblongata. Артемида властвует дыханием, Афродита — областью первичной почки, Деметра — питанием. Афина дарит мысль и суждение. Гермес двигает конечности и поддерживает в душе способность к метаморфозе. Сторукий великан БриарейЭгеон, о котором речь идет в "Илиаде" (1,399—406), вероятно, действовал в питательном соке, или тканевой жидкости.
Своей композицией "Илиада" облегчает понимание таинств, но это касается лишь второй части, песней XV—XXIV, которые, по-видимому, восходят к обнаруженному Шадевальдтом базовому эпосу "Мемнон". В общем и целом "Илиада" описывает пятьдесят дней Троянской войны, исторически относящейся к XIII веку; Гомер же творил в VIII веке. Он изображает гнев молодого героя Ахиллеса и его духовное преображение в этой второй части эпоса так, что здесь четко просматривается элевсинское посвящение. Речь идет не о победе или поражении, а о духовном развитии.
"Илиада" начинается словами: "Гнев, богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына, грозный, который ахеянам тысячи бедствий содеял <...> с оного дня,, как, воздвигшие спор, воспылали враждою пастырь народов Атрид [Агамемнон. — Н.Ф.] и герой Ахиллес благородный". Из добычи, захваченной в маленьком, попутно завоеванном городке, им обоим досталось по девушке; Агамемнону — дочь Аполлонова жреца Хриса, Ахиллесу — дочь некоего Бриса, или Брисея, каковое имя обозначает и бога Диониса. Хрис и Брис были братьями, как и их боги Аполлон

284

и Дионис216. Аполлон, наславши на ахейский лагерь мор, принудил греков вернуть жрецу Хрису его дочь. Вместо нее царь Агамемнон забрал себе невесту Ахиллеса. Разгневавшись на это, Ахиллес объявил, что не станет участвовать в боях до тех пор, пока девушка, нетронутая, не возвратится к нему.
Ахиллес обладал поочередно тремя девушками, что знаменует ступени его развития: на острове Скирос совсем еще молодой герой вступил с дочерью Ликомеда в союз, от которого родился сын Неоптолем. В Авлиде он был помолвлен с дочерью Агамемнона Ифигенией, которая, однако, стала не его женой, а девственной жрицей Артемиды в Тавриде. Под Троей он возлюбил Брисеиду как дионисийскую ипостась Персефоны; ниже мы поговорим об этом подробнее. Эта последовательность невест, как и в гётевском "Вильгельме Мейстере", наиболее отчетливо отображает развитие героя. Божественным праобразом Ахиллеса является Дионис, это подтверждает Плутарх, ссылаясь на Александра Великого: "Александр переправился через Геллеспонт. Прибыв к Илиону [Трое. — Д.Л.], Александр принес жертвы Афине и совершил возлияния героям. У надгробия Ахилла он, согласно обычаю, умастил тело и нагой состязался с друзьями в беге вокруг памятника; затем, возложив венок, он сказал, что считает Ахилла счастливцем, потому что при жизни он имел преданного друга [Патрокла. — Д.Л.], после смерти — великого глашатая своей славы [Гомера. — Д.Л.] "*. Македонец смотрел тогда на себя как на второго Ахиллеса, позднее же — как на второго Диониса. Из Индии он вернулся в Вавилон, украшенный всеми дионисийскими культовыми атрибутами. Гомер дважды проясняет дионисийский характер Ахиллеса — сперва он именует мать героя, Фетиду, океанической пестуньей юного Диониса (согласно культу, в январе и феврале), а затем посылает этому богу "золотую урну" Ахиллеса (Од. 24,74 сл.).

* Плутарх. Александр, 15. Перевод М.Н. Ботвинника и И.А. Перельмутера.
285

Все действие первой половины "Илиады" разыгрывается в лагере ахейцев. Но начиная с песней XIII—XIV эпос построен по географическому признаку: пока Зевс спит, греки выходят из своего укрепленного лагеря на берегу Геллеспонта. Зевс неизменно спит в таинствах. Песни XV— XVIII вплоть до оплакивания Патрокла стоят под знаком штурма. В XIX песни Ахиллес сам вступает в сражение, а в XX и XXI песни кипит под водительством Посейдона битва богов на реках. Эти три песни стоят под знаком воды. Затем в XXII песни наступает черед стихии земли — в эпосе это Крепкая Троя, в Элевсине — Дом посвящений. Ахиллес и Гектор бегут вокруг каменных стен Илиона, пока Гектор не погибает. В XXIII и XXIV песни властвует огонь, горят погребальные костры Патрокла и Гектора. Золотая урна Диониса украшает более важный первый костер. Стихии ветра, воды, земли и огня преодолеваются страданием. Над огнем в таинствах является в итоге богиня мертвых. В эпосе же Ахиллес впервые возлежит подле девы Брисеиды.
Появление богини мертвых означает, что сброшены все покровы, в мисте открывается истинно человеческое. Так и в "Илиаде": престарелый троянский царь ночью тайком приходит к Ахиллесу, который возлежит в своей куще рядом с Брисеидой, и молит отдать ему тело сына, Гектора. Оба ведут последнюю схватку — каждый со своею душой: Приам заставляет умолкнуть в своей душе гордыню и страх; Ахиллес — остатки своего гнева на Гектора. И тогда они наконец встречаются непринужденно: "Долго Приам Дарданид удивлялся царю Ахиллесу, виду его и величеству: бога, казалось, он видит". Но и Ахиллес был поражен обликом старца, "смотря на образ почтенный и слушая старцевы речи" (24,629 сл.).
Первая оргия отражена в песнях "Илиады" XIV—XVIII: Гера с помощью Афродиты усыпляет олимпийца Зевса. Теперь ахейцы могут выйти из своего лагеря. Аякс камнем поражает Гектора в грудь близ шеи, так что троянского воителя без памяти уносят в Трою (14). Но вскоре

286

Гектор с помощью Аполлона поднимается, перелезает на глазах у пробудившегося Зевса через вал и проникает в глубь ахейского лагеря, до первых кораблей на берегу, которые и поджигает (15). Во время пожара Патрокл осаждает своего друга Ахиллеса просьбами о помощи. Ахиллес велит своим воинам вступить в бой и ставит во главе отряда Патрокла, давши ему свое фамильное оружие. Патрокл теснит троянцев, гонит их в город — он бы взял Трою штурмом, если б Аполлон не обессилил его. Таким образом Гектор получает возможность убить Патрокла (16). Ахиллесово оружие достается Гектору; тело Патрокла Менелай приносит Ахиллесу (17). Герой оплакивает мертвого друга, отпугивает страшным криком троянцев и молит свою божественную мать Фетиду попросить у божественного кузнеца Гефеста новое оружие. Гефест кует оружие, в том числе медный щит, на котором явлен мистический образ мира, включая Ариадну с ее хороводными плясками в Кноссе (18).
Едва не взятая штурмом Троя и едва не сожженные корабли, утрата фамильного оружия, могучий крик, мистический образ мира на новом щите, который апостол Павел назвал бы "щитом веры"217, — все это знаменует Первую оргию, намечает целое, но не свершает его.
Смертью Патрокла и решением Ахиллеса снова вступить в бой XVIII и XIX песни "Илиады" подготавливают Вторую оргию, с которой соотносится прежде всего битва на Скамандре в песнях XX—XXII. Последующий бег Гектора и Ахиллеса вокруг Трои и смерть Гектора говорят уже о Третьей оргии. Битва богов достигает кульминации с ранением Ареса и Афродиты (21,400 сл.). Забегая вперед, можно сказать, что "Одиссея" (8,267 сл.) знаменует кульминацию Второй оргии выступлением тех же божеств; под звуки лиры там идет рассказ о союзе Ареса и Афродиты вопреки воле Гефеста, а юноши-феаки представляют эту историю в пляске.
В битве на Скамандре первым гибнет троянец Ифити-

287

он. Имя ставит его в один ряд с Ифигенией, побочной ипостасью Артемиды. Ахиллесово копье, предназначенное Энею, поражает его в лоб (20,387). С этого мгновения сраженье метательными снарядами до поры до времени прекращается; отныне все дроты и стрелы падают наземь (20,440), ветры отказываются служить. Для нас тем самым завершается Первая оргия, проходящая под знаком стихии ветра. Рана во лбу относится еще к этой оргии, позднее Ахиллес сражается уже только мечом и пикой.
Следующей жертвой Ахиллеса становится Демолеон (20,395), ему пика пробивает висок. Третьей жертве, Гипподаму (20,401), она вонзается в междуплечье, а Полидору (20,414—416) — в хребет, притом насквозь, и выходит возле пупка. Это следующая, видимая спереди рана. После тщетного преследования Гектора, которого укрывает Аполлон, Ахиллес пробивает шею герою Дриопу (20,455), а затем погружает меч в печень Троса (20,469). Так кончается первая серия подвигов. В следующей он поражает противников в ухо, череп, руку, шею и утробу (20,473—486). Затем река пытается свалить Пелида, вымывая прах из-под его стоп, и она бы преуспела, если б Посейдон и Афина не пришли на выручку своему герою и не вывели его на берег (21, 284 сл.) и если б Гера не приказала своему сыну Гефесту поджечь прибрежный лес и устремить огонь на враждебную реку (21,330 сл.).
Теперь Афина сама участвует в сражении. Подхватив межевой камень, она метнула его в шею Ареса, так что бог распростерся на земле. Затем она с такою силой поразила Афродиту в грудь, что та ослабла сердцем и коленями (21,400 сл.). Теперь божественная пара явила собою ту же картину, как во время оно, когда Гефест набросил на этих любовников сеть, и все боги смотрели на них, и все, кроме Посейдона, громко над ними смеялись (Од. 8,261 сл.). Нанесенные в битве раны расположены тремя рядами, каждый раз сверху вниз, начиная от Ифитионова лба (20,387) и кончая проколотыми ногами Гектора

288

(22,396) или только предсказанным здесь смертоносным выстрелом Аполлона в Ахиллесову пяту (22,326 и 359).
Из богов ранены трое — Арес в шею (21,406), Афродита в грудь (21,426) и еще прежде в запястье (5,336). Мы добавим сюда еще одну рану — в бедре Афины, упомянутую, правда, не Гомером, а Павсанием: Афина получила ее в Авлиде от копья Тевфиса, когда приняла образ Меласа, чтобы уговорить Тевфиса, вопреки его уже высказанному решению, вернуться и все-таки принять участие в походе против Трои218. В "Золотом осле" благородная Харита убивает себя, поражая свою грудь мечом в том же месте — справа219. Согласно христианскому преданию, в этом самом месте воин пронзил копьем тело распятого (Ин. 19:34).
Все эти раны без исключения учитываются и рассматриваются в мистике. Гомер ведет речь о ранах олимпийцев, мистика христианского Запада — о ранах распятого Богочеловека, в Индии о том же говорят добуддийские песни веданты, известные в литературной форме с 700 года до Р.Х.220; из западноевропейских мистиков в первую очередь следует назвать Бернара Клервоского (1091 —1153), а в более позднюю эпоху — Иоганна Георга Гихтеля (1638—1710)221, ученика Якоба Бёме. Мистики Евразии обретают эти раны в виде складывающихся органов чувств более высокого порядка. Иудейский пророк Иезекииль (Иез. 1:15) и индусы называют их колесами, или цветами лотоса.
Вторая элевсинская оргия способствует их зарождению или пробуждению. Элевсин являет их как заключительные символы в ряду колос — бычий череп — корзина — факел — курильница — цветок.
Раненые места на теле у богов в "Илиаде" сопоставимы и с теми местами, где Афродита носит украшения, которые совлекает с нее смертный муж Анхиз, прежде чем взойти с нею на ложе; для мистов, поднимающихся в сферу божественного, союз обоих есть созерцательный образ222.
Аресова сила в мисте явлена там же, что и в Агамемно-

289

не, которого сообща создавали все мужские божества (2,479): Арес дал ему крепость стана, в котором от природы заложена его сила. В пах, под живот, поразило бога копье "зовущего к брани" — Диомеда: "И взревел Арей меднобронный страшно, как будто бы девять иль десять воскликнули тысяч сильных мужей <...>. <...> кровью покрытый, <...> быстро бессмертный вознесся к жилищу бессмертных, Олимпу. <...> И, бессмертную кровь показуя, <...> к Зевсу вещал он крылатые речи <...>. Рек, и его врачевать повелел громовержец Пеану" (5,859 сл.). Рев бога пробуждает второй центр душевной активности человека — горло, где от природы в дыхании действует Артемида, а через речь — опять-таки Арес. Афина наделяет мистическим органом в точке между лбом и переносицей, где находилась рана Ифитиона. Артемида и Арес даруют его через рану на шее, где у Скамандра камень Афины поразил Ареса. Бог поражен не только физически, но — на более высоком уровне — уязвлена его культура и речь; оттого-то он уже не кричит навстречу ветру, как кричал в первый раз сам или как Полифем, а молча падает наземь, что фактически отвечает Второй оргии, в которой властвует вода, река Скамандр. Рядом с ним вскоре падает Афродита, после того как Афина ударила ее кулаком по сердцу (21,406—426). В соответствии с Второй оргией Арес и Афродита действуют сообща через "колеса" на шее и сердце. Настоящий супруг богини — кузнец Гефест, седалище которого нижняя часть человеческого тела. Богиня и Арес, но не кузнец, в мистике и таинствах перемещают свое пребывание к сердцу и шее. Мистический орган над пупком, соотносимый с раной Полидора, тоже закладывается во Второй оргии223. Венера-Афродита физически-телесным путем действует в недрах организма, образуя там первичную почку и ее производные, дополнительно генерируя излучение в сторону коленей и ступней. Мистически же сила Афродиты подъемлется на высоту сердца, ибо "на персях" был наложен у нее пояс, который она подарила Гере (14,214). Арес и Афродита возвышают свои силы в ходе мистической метаморфозы и

290

одухотворяют их в "цветы", или "колеса", на горле и сердце.
В связи с элевсинским символом цветка Керени ссылается на индийского мистика Гаутаму Будду (550—447 )224*, который использовал цветок как средство духовного пробуждения: долгая проповедь утомила учеников, и тогда учитель замолчал, медленно вращая двумя пальцами плоский цветок; тот, кто увидел этот знак в подходящем настрое, духовно прозрел. Жест пробудил ученика по имени Кашьяпа, и он стал первым наставником школы, получившей позднее — в Китае и Японии — название дзэн. В рамках этой школы без правил, мгновенным озарением находили самые разные жесты, которые, сообразно расположению духа, в коем пребывает ученик, стимулировали его к созерцанию. Но праобразом навсегда остался тот первый цветок, тихо поворачивающийся в руке Будды, похожий на алый анемон или на маргаритку.
Затем очищенные сердечные силы пробуждают иной, двенадцатилепестковый лотос, чье излучение направлено в кисти рук. Гомер отдает его во власть Афродиты. В более глубоких центрах действует хромоногий Гефест; а раскрывают они, в частности, дарования других людей, их "сокровища".
Когда боги покинули поле битвы у Скамандра (21,518), Аполлон остался, чтобы до поры защищать Трою, наблюдать кончину Гектора, сохраняя облик его тела (вид — eidos), и отмстить Ахиллесу за его гибель. Но до того предстояло совершить огненное погребение Патрокла и почтить его посмертными играми (21,515—24; 23). Сохранение телесной формы, которое отчасти является и духовной силой, относится уже к Третьей оргии, подчиненной земле и огню. Мы же покуда ведем речь о Второй оргии.
Раны, полученные на Скамандре, преимущественно те, что были нанесены богам, суть как бы зародыши мистичес-

* Даты жизни Гаутамы Будды точно не установлены, и разброс их весьма широк.
291

ких органов, позволяющих быть зрячим в Элизии. Они принадлежат иному, новому силовому организму, который еще должен сложиться и пронизывает все тело, базируясь на силах естества, но с ними не совпадая. Как тело обладает своими органами чувств, так и этот незримый организм имеет особые средоточия сил, которых при успешном развитии бывает много; у гуру последнего махараджи Кашмира их насчитывалось до пятидесяти225. Управляет всеми этими источниками центр — "колесо" над сердцем, ему сродни пять или шесть других, расположенных на вертикали, что проходит, словно передний хребет, от лба до гениталий. Чакры, или цветы лотоса, развиваются на этом единственном стебле.
Выше изложено, каким образом каждое из греческих божеств творчески действует внутри тела; это знание мы берем за основу. С мышлением, физически сосредоточенным прежде всего под лбом, связана Афина; такова ее роль в мистериях I дохристианского тысячелетия — но не раньше — и при мистическом пробуждении посредством двухлепесткового лотоса во лбу. Дыханием правит Артемида; она соотносится с шестнадцатилепестковым лотосом в области гортани, однако впоследствии ее дополняет Арес. Афродита связана в первую очередь с расположенной в глубине тела областью первичной почки и ее производных. Мистически она возвышается до владычицы сердечного лотоса. Поскольку этот лотос неизменно важнейший центр, в конечном счете решающий залог успеха, случались — чем дальше в глубь времен, тем чаще — продуктивные таинства, в которых практически только эта богиня и заправляла. Арес по природе своей связан с желчью и чреслами; мистически он возвышается до владыки лотоса у гортани. С огненной сферой пищеварения, конечно же, связаны как Всекормилица Деметра, так и хромоногий кузнец Гефест — он, кстати, еще и со скелетом. В таинствах оба они оттуда вытеснены; вместо них в случае успеха может явиться дева Персефона.
Потеряв свою настоящую супругу Афродиту — она всту-

292

пает в союз с возвышенным Аресом, — Гефест ищет нового союза с Афиной. Когда ему сопутствует удача, он создает технику; и все это время в "нижнем" человеке живет и чувственность — как сатир. Когда же Афина отвергает его, она направляет свою организующую силу от повелевающего лотоса во лбу на восприятия всех "колес". Для нас неусыпное ее бдение выступает как сужденье, сопровождающее всякий мистический шаг. Мистически эта богиня также укрепляет зыбкие явления непреходящей мыслью — "И все, что временно, изменчиво, туманно, обнимет ваша мысль, спокойно-постоянна"226. Таинства без Афины вели бы к глоссолалии или безумию, вроде того, что обуяло на Тринакии спутников Одиссея: "А сырое на вертелах мясо и мясо, снятое с вертелов, жалобно рев издавали бычачий" (Од. 12,395 — 396). В Элевсине Афина участвует везде и во всем.
Раны богов у Гомера, наверное, напоминают христианам о ранах Богочеловека на кресте. Но как культовый символ крест старше христианства. Так, в I веке до Р.Х. Диодор Сицилийский в своей "Мифологической библиотеке" (111,65) сообщает о мифическом царе Фракии Ликурге, который — как показывает вышеописанный обряд юношеских инициации 6 января — прогнал в море бога Диониса. Впоследствии Дионис ослепил царя и распял слепца на кресте. Ликург — человек, связанный с этим богом лишь профанными узами, через питье вина. Алкоголь вызывает мистическую слепоту; недаром в Элевсиниях он был под запретом. Вспомним, что и Полифем был ослеплен во хмелю (Од. 9,346 сл.).
Одна из цилиндрических печатей III века от Р.Х., ныне хранящаяся в Берлине, представляет распятого Орфея; над ним месяц с семью звездами, а внизу слова: "Orpheos Bakkikos", то есть "вакхический Орфей". Христианские изображения распятия на кресте появляются лишь в V веке. Дохристианские свидетельства о кресте как культовом символе принадлежат дионисийскому ритуалу, к сфере которого, вопреки протестам филолога V. фон Виламовица, от-

293

носятся Элевсинии227. Многое из содержания и чина этих мистерий сохранилось в христианской мистике, ибо все это отвечает сущности человека, а не только принадлежит к единому культурному потоку, хотя и это тоже.
Сходство страстей со Второй оргией в том виде, в каком ее отражают "Илиада" и другие произведения, заметил и сведущий в таинствах император Адриан, когда в 135 году строил на месте древнего Иерусалима римскую колонию Элия Капитолина. На месте храма Яхве он воздвиг храм Юпитера, а на поле, где высится холм Голгофа, — храм Афродиты-Венеры. Холм с могильной пещерой, видимо, был для христиан святыней, ибо римляне старались возводить свои культовые постройки на ранее освященных местах. Для нас важно, что Адриан обнаружил сродство обоих культов. Точно так же в 324 году, предполагая близость Страстной пятницы и роли Афродиты во Второй оргии, Елена, мать императора Константина, пришла к заключению, что храм Афродиты воздвигнут на месте распятия и гробницы Христа, и повелела им выстроить там поныне существующую церковь Гроба Господня... Вернемся, однако, к деяниям богов, описанным в "Илиаде".
Ахиллес меняет оружие — это подготовка битвы богов. В тяжелый для ахейцев час герой одолжил свое наследное оружие другу Патроклу (16,130 сл.); со смертью Патрокла оно было утрачено (17,194 сл.). По просьбе Фетиды божественный кузнец изготовляет новое оружие. Гомер (750 г.) подробно описывает изображения на щите (18,478—607). Поэтический прием оказался столь выигрышным, что Гесиод (700 г.) создал на его основе отдельное произведение — "Щит Геракла". Гомер воссоздает на новом щите Ахиллеса мистический образ мира, под стать близкой уже битве на Скамандре.
В VIII веке, в эпоху Гомера, на смену удлиненному щиту пришел круглый: он закрывает только грудь, однако обеспечивает подвижность и удобен при атаке в пешем строю. Щиты принято было снабжать устрашающими рисунка-

294

ми: грозной змеей, яростным кабаном, львиной пастью. Самое жуткое изображение "украшало" одно из древнейших средств защиты — черно-белую козью шкуру, закрывающую грудь Афины. Эта эгида (или эгид) являла взору змеевласую голову Горгоны с каменящим взглядом. На фамильном щите Ахиллеса наверняка тоже была какая-то устрашающая картина, не то что на новом, где можно было видеть весь мир, будто у противника есть время долго его рассматривать: земной диск, окруженный морем, над ним небо со звездами, луной и солнцем; на земле представлены важнейшие сцены цивилизованного быта людей, а также отрок, который, аккомпанируя себе на лире, поет безвременно умершему Лину [в русском переводе несколько иное прочтение. — Н.Ф.], и хоровод в честь Ариадны в Кноссе (18,570 сл.).
Гесиод выбрал для "Щита Геракла" то же обрамление и те же сцены, добавив подвиг героя Пирифоя (179), который проник в Гадес, чтобы украсть Персефону, и Тесея (182), похищающего девятилетнюю Елену, а вместе с нею как бы и ее праобраз — богиню Афродиту; кроме того, он живописует "хоровод блаженных" в Элизии (211), Персея (216), отрубающего голову Горгоне, и божественного титана Хрисаора, родителя чудовищ, а затем молодого бога именем Златомеч. Молодой и старый соотносятся так же, как древний Плутон и юноша Дионис.
Гомер и Гесиод дали эллинам последнего дохристианского тысячелетия писаную основу веры, "установили родословную богов, дали имена и прозвища, разделили между ними почести и круг деятельности и описали их образы"228, лишь много позже к ним пришли Исида и Митра, а затем и Христос. В душах ефесян апостол Павел отыскал и развил гомеровские образы; сказано это такими словами: "Облекитесь во всеоружие Божие, чтобы вам можно было стать против козней диавольских, потому что наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесных. Для сего примите все-

295

оружие Божие, дабы вы могли противостать в день злый и, все преодолевши, устоять. Итак станьте, препоясавши чресла ваши истиною и облекшись в броню праведности, и обувши ноги в готовность благовествовать мир; а паче всего возьмите щит веры..."229
Гомер и Гесиод изобразили на щитах квинтэссенцию мистической веры. Образы на древнем эгиде Афины и на новом щите Ахиллеса отражали именно то, что обитало в сердцах.
Третью оргию "Илиада" отражает в трех очень разных сценах. Во-первых, это бег двух героев — Гектора и Ахиллеса — вокруг стен Трои, пока Гектор не погибает (песнь XXII); во-вторых, сожжение трупа Патрокла и погребение его праха в золотой Дионисовой чаше (песнь XXIII); в-третьих, погребальные игры в честь Патрокла (вторая часть песни XXIII). Последняя, XXIV песнь отражает Четвертую оргию.
Проследим ход песней XXII и XXIII: Ахиллес гонит Гектора, и оба героя трижды обегают вокруг стен Трои, мимо башни городской стражи, мимо смоковницы, мимо вытекающих рядом двух источников, теплого и студеного, которые затем сливаются, образуя реку Ксанф (Скамандр) (22,145 сл. и 165).
В ночном действе роль стража выпадает Афине, роль источников — богине Гере, а роль смоковницы — Афродите. Бегущие герои соответствуют мистическим Близнецам: образцовый муж Гектор — Триптолему, а полубог Ахиллес — Евбулею. Погребальный костер Патрокла в обрядовом действе становится огнем на круглом алтаре Анакторона, а золото чаши (урны) — отсветом, в котором ожидается над огнем созерцательный образ Персефоны с младенцем (23,216 сл., 252; Од. 24,74).
Погребальные игры в честь Патрокла (23,258—897) включают состязания колесниц, кулачный бой, борьбу, бег, метание копья и железного круга, а также стрельбу из лука. В мифе колесничные гонки и кулачный бой главным

296

образом поприще Кастора и Полидевка. Стрельба из лука указует на небесного Стрельца как созвездие, осеняющее таинства. В качестве награды Ахиллес выставил своих вещих коней. Он возглашает о них: "Знаете, сколь превосходны мои благородные кони, дети породы бессмертной: отцу моему их, Пелею, сам Посейдон даровал [на свадьбу. — Д.Л.], а отец мой мне подарил их" (23,276 сл.). Это два Пегаса.
Четвертая оргия отражена в заключительной, XXIV песни "Илиады". Все ее стихи исполнены чудом: Ахиллес девять дней влачил за колесницей тело Гектора, и все же Аполлон сохранил мертвого героя свежим, как "росою умытым" (24,419, 757), укутав для этого в собственный "золотой эгид" (24,20) — нагрудный панцирь из козьей шкуры, который среди богов носят еще только Зевс и Афина. У Аполлона эгида сияет золотом, будто плащ, сотканный из солнечных лучей. В нее-то бог и укутывает тело Гектора.
Вторая существенная часть XXIV песни также указывает на "облик" человека, но созерцаемый как бы душою: Ахиллес и троянский царь Приам, отец Гектора, тайно встретившись ночью, постигают друг друга зрением: изумленный старец замечает, как силен и величав Ахиллес — "бога, казалось, он видит"; Ахиллес же восхищается старцем, "смотря на образ почтенный и слушая старцевы речи" (24,629 сл.).
Встречу их устроили боги, которые после девятидневного спора решили положить конец надругательству над Гектором. Фетида уговаривает сына, и Гермес ночью приводит Приама в ахейский лагерь, в кущу Ахиллеса. Молодой герой "плакал, о друге еще вспоминая; к нему не касался все усмиряющий сон; по одру беспокойно метаясь, он вспоминал Менетидово [Патроклово. — Н.Ф.] мужество, дух возвышенный; сколько они подвизались, какие труды подымали, боев с мужами ища и свирепость морей искушая" (24,4 сл.). И только здесь, на прощанье,

297

мы впервые в эпосе видим его почивающим подле девушки Брисеиды (24,676).
Троянец-глашатай увозит мертвое тело в Трою на крепкой повозке, которую влекут сильные мески*. Достойный старец правит двухколесной колесницей, запряженной огневыми конями (24,690). Обе упряжки первой видит в свете утра Кассандра. На царском дворе три женщины поднимают плач по усопшему: супруга Андромаха, мать Гекуба и, наконец, аргивянка Елена. Через девять дней тело Гектора сжигают перед Скейскими воротами; на одиннадцатый день золотую урну с прахом героя (24,795) — и его тоже! — погребают, насыпав высокий курган. Так кончается эпос.
К толкованию заключительной песни можно добавить следующее:
1) девять дней сохранявшееся свежим мертвое тело — причиной тому была золотая эгида Аполлона — невольно подсказывает мысль о сравнении (не отождествлении!) с членами христианского Символа веры: "страдавша и погребенна, сошедша во ад и воскресшаго" как световой облик, а именно к такой форме тела воскресения подводят Евангелия. Схема — реального осуществления мы здесь не касаемся — та же.
2) Ночная поездка Приама под водительством Гермеса к Пелиду являет на мистическом уровне воссоединение небесных Близнецов в предзимней мистерии, причем эпос ставит Ахиллеса на место полубожественно-оккультного Полидевка, или Евбулея, а Гектора, которого подменяет отец, на место человечески-профанного Кастора, или Триптолема. Кроме того, поездка свидетельствует, что в мистериальном культе процессией, покидающей Телестерион, иными словами оболочку Анакторона — а именно его образом служит Троя, — этой процессией водительствует дадух, жрец Гермеса.
3) Не дающие Ахиллесу покоя воспоминания о по-

* Меск — мул, помесь лошади и осла.
298

двигах и страданиях бок о бок с Патроклом сродни второму "отчету", который Одиссей после избиения женихов дает уже не феакам, а своей жене Пенелопе (Од. 23,310 сл.); а заключительное (для нас) отдохновение Ахиллеса подле Брисеиды сравнимо со свершением таинства.
4) Золотая урна для праха Гектора — сестра той, какую полубожественный Близнец Ахиллес получил в дар от Диониса для себя и Патрокла (Од. 24,74). Различие лишь в том, что Гектор получил ее от людей, Ахиллес же — непосредственно от божества.
5) Тризна — последнее событие "Илиады" — наводит на мысль, что мистерия заканчивалась священной трапезой. Фактически, по нашему мнению, во времена Перикла и позднее ничего подобного уже не было, хотя один из древних рельефов недвусмысленно подтверждает, что изначально финал был именно таков.

Подготовлено по изданию:

Лауэнштайн Дитер
Л 28 Элевсинские мистерии: Пер. с нем. н. Федоровой. — М.: Энигма, 1996. — 368 с: ил.
© 1987 Verlag Urachhaus Johannes M. Mayer GmbH, Stuttgart
© Издательство "Энигма", 1996



Rambler's Top100