мрт локтевого сустава
После египетского поражения положение афинян на восточном фронте стало очень напряженным. Персия несомненно поддерживала связь со Спартой и Коринфом, и все время можно было ожидать с ее стороны нападения. Влияние Афин на Эгейском море настолько пошатнулось, что незадолго до 454 г. по предложению самосцев пришлось перенести союзную казну с Делоса в Афины и поместить ее на Акрополе. Тем не менее афиняне продолжали действовать энергично. В 453 г. Перикл повторил экспедицию Толмида к побережью Пелопоннеса. Он разбил сикионян; Ахайя перешла на сторону Афин. Операции в Акарнании, имевшие целью подорвать сношения Коринфа с Западом, были, однако, неудачны. С другой стороны, Перикл пытался обеспечить путь по суше к македонскому лесу и фракийскому хлебу. Беотия, Локрида и Фокида находились уже
в сфере афинского влияния; оставалось распространить его на Фессалию, где боролись две группы: лаконофильская олигархическая партия земельной аристократии (всадников) и монархическая, опиравшаяся на более широкие массы и поэтому поддерживаемая Афинами. В 454 г. афиняне попытались произвести в Фессалии переворот в пользу второй из указанных групп, но безуспешно. При создавшихся для Афин условиях, при наличии союза между спартанцами и персами, отсутствие побед означало поражение. Значительную часть областей, захваченных на материке Греции, Перикл, по-видимому, вовсе не имел в виду во что бы то ни стало удержать во власти Афин, тем более, что хозяйничанье в районах с чисто земледельческим, враждебным Афинам населением сулило им много хлопот и мало выгод. Несомненно, Перикл видел в захваченных областях на материке Греции прежде всего залог, дающий возможность вести переговоры со Спартой и заключить с ней мир на наиболее выгодных для Афин условиях.
Как ни важно было для Перикла наладить торговые связи с Италией и Сицилией, но основной его задачей было заставить Спарту и Персию признать Афинский морской союз и монопольное право Афин на черноморский хлеб, сделать морские сообщения на Эгейском море безопасными, а подвоз хлеба в Афины — регулярным и бесперебойным. О мирном договоре с Персией, после неудачи в Египте, на первых порах не приходилось думать. С другой стороны, несмотря на все выгоды, которые получали члены союза от образования большой державы, от прекращения войн между полисами и от установления безопасности на море, прирожденная любовь к независимости в каждом маленьком государстве давала себя знать. Недовольство властью Афин росло, ресурсы их истощались, а в распоряжении спартанцев были персидские субсидии, и они могли спокойно продолжать свою обычную политику: не выводя своих войск за пределы Пелопоннеса, медленно и спокойно подготовлять олигархические перевороты в государствах, находящихся в сфере афинского влияния, и в самих Афинах.
В самих Афинах страх перед персами усилился настолько, что к концу 50-х годов, когда истек десятилетний срок остракизма Кимона и он вернулся в Афины, верх взяла руководимая им аристократическая партия. Будучи сторонником войны с Персией и мира со Спартой, он немедленно же приступил к прямым переговорам с этой последней. Но при всем своем лаконофильстве Кимон не мог обещать Спарте вернуть ей приобретения, сделанные Афинами в Пелопоннесе (включая Мегары), так как это, несомненно, вызвало бы гнев народных масс и могло подвергнуть Кимона новому остракизму. Ему пришлось
поэтому удовольствоваться заключением перемирия со Спартой на пять лет на условии status quo. Одним из главных условий перемирия был, по-видимому, разрыв Афин с Аргосом; Аргос, оставшийся теперь изолированным, заключил со Спартой мирный договор на тридцать лет. Таким образом, Кимон пожертвовал главным и самым блестящим успехом Перикла, союзом с Аргосом. 12 Это было наиболее тяжелым ударом для всего дела Перикла — теперь потеря остальных афинских завоеваний стала уже только делом времени. Не забудем, что пятилетний мир был заключен Спартой с Кимоном, очевидно, в надежде на то, что Афины и дальше пойдут по олигархическому спартано-фильскому пути. Однако надежда эта была весьма сомнительной, и потому мир был заключен пока только на пять лет, чтобы иметь руки свободными в случае, если надежда Спарты не сбудется и возвратятся к власти демократы (чего можно было серьезно опасаться).
К этой эпохе относится окончательное превращение Афинского морского союза из союза самостоятельных государств, сообща решающих интересующие их всех дела, в Афинскую морскую державу. Для этой цели ряд самостоятельных членов Афинского морского союза был переведен в число союзников, платящих форос. Халкида и Эретрия на Евбее, Потидея на Халкидике и ряд островов Эгейского моря (Кеос, Тенос и другие), бывшие первоначально независимыми союзниками Афин, в списках фороса впервые появляются в 449—448 гг. Полноправными членами союза остаются только Митилена, Мефимна, Хиос и Самос. Очевидно, Кимон, нуждаясь в деньгах для ведения войны с персами и не вполне доверяя преданности этих союзных городов афинским интересам, перевел большую часть их в разряд плательщиков фороса.13
Сам Кимон с флотом в 200 кораблей отправляется в 449 г. к Кипру для борьбы с персами. 60 из этих кораблей он посылает в Египет для поддержания египетских повстанцев, повторяя в данном случае ту неудачную затею, которая позорно провалилась раньше. Прибыв к Кипру, Кимон приступил к осаде крупнейшего города на острове — Кития, но во время осады заболел и умер, и с его смертью сошел в могилу последний крупный руководитель аристократической партии в Афинах, стоявший за борьбу с Персией. После смерти Кимона в войске
осаждающих начался голод; к тому же афиняне узнали о приближении к Кипру персидского флота. Все это привело к тому, что пришлось снять осаду с Кития и выступить против персидского флота. Афинянам удалось одержать при городе Саламине (на Кипре) победу сперва над неприятельским флотом, затем над бежавшим с него на берег экипажем. 14 Эта победа, сопровождавшаяся огромными потерями, особых последствий не имела: покорить Кипр не удалось.
После смерти Кимона в Афинах снова перевес получили сторонники мира с Персией во главе с Периклом. Военные действия против персов были прекращены. В Сузы направились два посольства: одно из Афин, другое из Аргоса. Во главе афинского посольства стоял афинский богач Каллий, отец первой жены Перикла. Царствовавший в Персии Артаксеркс был в это время в тяжелом положении, так как против него восстали Египет и сатрап Мегабаз в Сирии. Афиняне заключили с персами мирный договор, который носит в истории название Кал-лиева мира (447 г.).15 По этому договору Афины отказались от всякого вмешательства в дела греков, живших под властью персов (в Кипре, Египте и т. д.), а за это персы признали власть афинян над островами Эгейского моря. Персидский царь обязался не посылать военных кораблей в Эгейское море и в Геллеспонт, сухопутная же армия персов могла подходить к берегу не ближе, чем на расстояние дневного перехода (это не могло относиться, однако, к небольшим отрядам полицейского характера). Артаксеркс обязался также признать автономию греческих городов Малой Азии, уже вошедших в Афинский морской союз, т. е. право самим организовывать свои внутренние дела под верховной властью Персии. Таким образом, афиняне принуждены были признать верховную власть персидского царя над малоазийским побережьем, власть же Афин над малоазийскими городами, входившими в союз, была признана царем лишь в той форме, что афинянам было поручено «установить размер некоторых причитающихся царю податей» (Исократ, Панегирик, 120), т. е. часть податей была временно уступлена царем афинянам. Этим объясняется значительное уменьшение фороса с городов Малой Азии после 447 г.: так как этим городам, по Каллиеву миру, снова приш-
лось платить дань царю, то понятно, что они не могли уже платить в Афинский союз столько, сколько платили до сих пор. Из городов азиатского материка, по-видимому, только города Геллеспонта никакой дани царю не платили; поэтому они продолжали платить форос в Афинский союз и после 447 г. в полном размере. Очевидно, Геллеспонт имел слишком важное значение для хлебного снабжения Афин, чтобы можно было позволить появляться здесь персидским сборщикам податей.
Позднейшая патриотическая легенда видела в этом мирном договоре признание персами полной независимости малоазийских греков. В действительности же персы и в последующее время считали себя верховными властителями малоазийских городов. 16
Каллиев мир в условиях борьбы со Спартой был необходим и обеспечивал афинянам большие выгоды. Однако олигархической партией, возглавляемой Фукидидом из Алопеки, этот мир рассматривался как измена греческому делу. В результате агитации олигархической партии Каллий был обвинен в получении взятки от персов и едва спасся от смертной казни, уплатив 50 талантов штрафа. Фактически это был выпад против Перикла; однако уже через короткое время Периклу удалось добиться одобрения своей политики. 17 Одновременно с Каллиевым миром Персия заключила союз дружбы с Аргосом. Отношения между Афинами и Аргосом в это время можно характеризовать как дружественный нейтралитет.
Со времени Каллиева мира между Афинами и Персией на долгое время установились добрососедские отношения. Афиняне прочно закрепили за собой торговлю с Северным Причерноморьем, с Фракией и Македонией, обеспечив безопасное плавание в Эгейском море, что давало им возможность, возобновив торговые отношения также и с Персией, поправить свое финансовое положение, расшатанное войной на два фронта.
Спарта тем не менее отказывалась признавать Афинский морской союз, и это должно было, разумеется, беспокоить афинян. Убедившись, что дальнейшее расширение их власти оружием наталкивалось на непреодолимые трудности, афиняне пытались достигнуть этой цели мирными путями. Периклу удалось провести через народное собрание постановление18, призыва-
ющее всех греков, в каком бы месте Европы или Азии они не жили, будь то большое государство или малое, послать депутатов на общеэллинский конгресс в Афины. В задачи этого конгресса входили прежде всего вопросы религиозные, но под религиозной оболочкой проводилась мера большой политической важности. Боги были общегреческими, и поэтому забота об их храмах была общегреческим делом; когда храм бога погибал от землетрясения или от нашествия варваров, производились сборы на восстановление храма в различных греческих государствах. Перикл, опираясь на эти взгляды и обычаи, хотел поставить на конгрессе вопрос о восстановлении на общегреческий счет храмов, разрушенных персами в 480—479 гг. Так как больше всего пострадал от персов афинский Акрополь, то это фактически было планом отстроить афинские храмы (прежде всего Парфенон) в новом роскошном виде на общегреческий счет. Если бы этот план удался, Афины превратились бы в религиозный центр Греции, и, разумеется, афинянам нетрудно было бы обеспечить себе фактическое руководство этими храмами. Второй задачей конгресса было установление таких норм, при которых «все могли бы жить, не опасаясь нападения, и чтобы между всеми греками был мир». Фактически это означало превращение Афинского морского союза в общегреческий и признание афинской гегемонии на море. Афины стали бы в таком случае и религиозным и политическим центром всей Греции.
Такое руководство всей Грецией Спарта, как глава Пелопоннесского союза, считала своей неотъемлемой прерогативой. Спартанцы, кроме того, прекрасно понимали, что в случае дальнейшего усиления Афин, неизбежно должно было бы усилиться демократическое движение как среди пелопоннесских союзников, так и в самой Спарте, и что события 459—457 гг. могут повториться снова. Коринф также вряд ли мог забыть, что ему еще недавно, в связи с успехами Афин, угрожал крах; и теперь, несмотря на мир, Афины, владея Мегарами и Эгиной, были постоянной угрозой для Коринфа. Поэтому спартанцы приложили все усилия, чтобы сорвать намеченный Периклом конгресс, и это им удалось. С другой стороны, спартанцы всячески поддерживали и разжигали недовольство среди малоазийских союзников Афин; афинянам приходилось бороться не только с «самими восстающими союзниками, но и с теми из пелопоннесцев, которые были замешаны в каждом случае восстания» (Фукидид,
Самый факт заключения мира с Персией неизбежно усиливал среди союзников брожение. В самом деле, афинский союз был основан для борьбы с Персией, а после заключения мира
с ней он, казалось, терял смысл; вносимый же членами союза форос представлялся простым вымогательством. 19 Еще немного раньше 449 г. восстал Милет, может быть, по тайному соглашению с Персией. Брожение должно было еще усилиться, когда, после неудачи конгресса, афиняне осуществили первый пункт его программы и стали отстраивать афинский Акрополь на общесоюзный счет. Афинские олигархи, руководимые Фукидидом из Алопеки и не желавшие политического усиления афинской демократии, со своей стороны разжигали недовольство союзников, указывая на то, что средства, собранные для борьбы с персами, расходуются на украшение Афин. Все это не могло не вызвать тревоги в Афинах.
Около этого времени Перикл предпринял, по-видимому, с целью дальнейшего укрепления Афинского морского союза, инспекционную поездку, в частности в Херсонес Фракийский, разоряемый фракийцами. Он восстановил защищавшую Херсонес стену, построенную при Мильтиаде и впоследствии разрушенную. В наиболее опасные места, особенно там, где можно было ожидать нашествия соседей-варваров,20 были выведены афинские военные колонии, клерухии. В иных случаях эти клерухии представляли просто военные поселения для предупреждения возможных восстаний. Такие колонии были высланы, например, на острова Наксос и Андрос. Основание этих колоний служило в то же время действенным средством для уменьшения в Афинах безработицы.
В то же время спартанцы вновь перешли непосредственно к военным действиям, направленным, однако, не против афинян, а против их союзников. В 449 г. они предприняли поход в союзную с Афинами Фокиду, отобрали у фокидцев Дельфийский храм и передали его дельфийцам, вышедшим с помощью Спарты из Фокидского союза и ставшим автономными. Периклу, впрочем, удалось после ухода спартанцев восстановить власть фокидцев над Дельфами. Во время похода в Фокиду лакедемоняне завязали связи с враждебной Афинам партией в Беотии. В ее крупных городах афиняне производили демократические перевороты; однако демократическая партия, опиравшаяся на городские элементы, была очень непопулярна в Беотии с ее преимущественно земледельческим населением. Вдобавок все беотийские города были подчинены Афинам и принуждены были выставлять свои отряды в афинское войско. Теперь,
после ряда неудач Афин, противники их в Беотии подняли голову; разумеется, известную роль здесь сыграла и спартанская агитация. Эти антиафинские настроения объединяли все аграрные элементы, составлявшие огромное большинство населения Беотии. Во главе движения встал город Орхомен. Без разрешения афинских властей в Беотию возвратились изгнанные аристократы, большая часть беотийских городов от Афин отложилась.
Как ни тяжел был этот удар для Афин, Перикл и его единомышленники понимали, что ввиду широкой популярности движения в Беотии попытка принудительного подавления восстания вызовет энергичное сопротивление и может окончиться неудачей. Необходимо было действовать дипломатическим путем и прежде всего выжидать. Однако афинский стратег Толмид и группа его единомышленников не одобряли этой медлительности Перикла; с разрешения народного собрания они организовали добровольческий отряд и вторглись в Беотию. Сначала Толмид имел успех, но затем в битве при Коронее (446 г.) потерпел тяжелое поражение. После этого афинянам, чтобы вернуть многочисленных пленников, пришлось очистить Беотию, и вся она объединилась в централизованный союз с Фивами во главе. Только Платеи, верный союзник Афин, не вошли в этот союз.
Уже в битве при Коронее вместе с беотийцами принимали участие также локрийцы и изгнанники из Евбеи. Теперь Локрида, Фокида и Евбея отпали от афинян. В Гестиее на Евбее жители напали на находившихся там афинян и перебили их. Перикл с афинским войском должен был отправиться на усмирение Евбеи.
В это время окончился срок пятилетнего перемирия со Спартой, и спартанское войско пошло на Мегары, где тогда также произошел олигархический переворот, причем был вырезан афинский гарнизон. Часть афинских войск, не участвовавшая в евбейской экспедиции, двинулась на Мегары. Но этих сил оказалось недостаточно, так как вскоре в Мегарах появилось спартанское войско. Периклу пришлось оставить Евбею на произвол судьбы и двинуться навстречу спартанцам, вторгшимся уже в пределы Аттики и опустошавшим ее. Однако даже объединенная афинская армия была значительно слабее спартанской, руководимой царем Плистоанактом и эфором Клеандридом. Все ждали нападения спартанцев на Афины. Но в результате каких-то тайных переговоров с уполномоченными Перикла
спартанское войско удалилось из Аттики в Спарту. Плистоанакт и Клеандрид были преданы суду по обвинению в подкупе, но им обоим удалось бежать. Получили ли, действительно, спартанские царь и эфор взятку, неизвестно; по свидетельству Фукидида, в этом их во всяком случае подозревали. Сообщают, что Перикл, отчитываясь в конце года в произведенных расходах, показал сумму, потраченную им на взятку, но назвал эту статью расхода так: «истрачено на необходимое». Через 20 лет после этих событий Аристофан пародировал уже эту формулировку Перикла, поэтому трудно думать, чтобы она была просто вымыслом. Плистоанакт принадлежал к дому Агиадов, постоянно добивавшемуся союза с Афинами. В его планы вовсе не входило чересчур ослаблять Афины, тем более, что Перикл, несомненно, дал ему гарантии заключения мира на выгодных для Спарты условиях.
После этого афиняне под начальством Перикла закончили покорение Евбеи. Сторонники антиафинской партии были изгнаны из евбейских городов, и у власти были поставлены надежные люди.
С городами Евбеи были заключены договоры; только жители Гестиеи были выселены, и на их место высланы афинские клерухи. До нас дошел в надписи относящийся к этому времени договор между Афинами и Халкидой, один из любопытнейших памятников дипломатического искусства. Афинские власти клянутся в договоре не лишать гражданских прав, не наказывать и не казнить никого из граждан Халкиды. Это производит впечатление уважения к правам халкидцев, но оговорка «без постановления афинского народного собрания», по существу, лишает этот пункт всякого значения. Кроме того, афиняне отказываются вернуть халкидцам взятых у них заложников и запрещают им взыскивать подати с тех живущих у них иностранцев, которые платили подати в Афины или были в Афинах освобождены от них.21 Халкидцы, со своей стороны, обязуются платить афинянам форос «в том размере, какой им удастся выхлопотать у афинян».
В 446 г. афинские послы прибыли в Спарту и заключили здесь мир с нею на 30 лет. По этому миру афиняне обязались очистить все пункты, занятые ими в Пелопоннесе, а также и всю Мегариду: кроме исконных членов Афинского морского союза, под афинской властью остались теперь только Невпакт и Эгина, которой афиняне обязались предоставить автономию. Спартанцы признали верховную власть афинян над членами Афинского морского союза, а афиняне — верховную власть Спарты над членами Пелопоннесского союза. Государства, не
вошедшие к этому времени ни в тот, ни в другой союз, имели право примкнуть по своему усмотрению к одному из них. Афины получили, между прочим, право вступить в союз с Аргосом.
Заключенное в 451 г. Кимоном пятилетнее перемирие со Спартой, по которому афиняне сохраняли за собой ряд владений в Пелопоннесе, в частности — в Коринфском заливе на пути в Италию, Мегары и всю среднюю Грецию, было результатом неудач Афин и тяжелым дипломатическим поражением. Тридцатилетний мир 445 г., по которому Афины отказались от всех завоеваний на материке Греции, кроме Навпакта, был блестящей дипломатической победой Афин. Это звучит парадоксом, но так расценивали мир 445 г. уже древние. Как сказано выше, те города, которые были захвачены афинянами на материке и которые афиняне, за отсутствием сильной пехоты, имели мало шансов удержать в своих руках, в значительной мере должны были служить лишь залогом для переговоров со Спартой. И этот расчет оправдался. Афины получили то, чего они с 460 г. безуспешно добивались: официальное признание спартанцами Афинского морского союза, в частности — права афинян на взимание фороса; более того, Спарта признала за греками, еще не входящими ни в один из двух союзов, право войти в Афинский морской союз, если им это будет угодно. Господство афинян на Эгейском море и беспрепятственный подвоз черноморского хлеба были теперь обеспечены и с персидской и со спартанской стороны. Наконец, официальное признание за афинянами права заключить выгодный союз с Аргосом открывало афинянам возможность в будущем снова делать ставку на демократический переворот в Пелопоннесе. Действительно тяжелой потерей для Афин был лишь предусмотренный этим миром отказ от Мегариды, фактически означавший, что торговля между Эгейским морем и Западом в основном снова переходит к Коринфу. Но Перикл не считал Тридцатилетний мир чем-то вечным и неизменным, тем более, что афиняне позаботились о том, чтобы оставить себе возможность законным и мирным путем, не прибегая к войне, возвратить утраченные позиции: Эгейское море и Малая Азия были признаны сферой афинского влияния, и здесь афиняне могли регулировать торговлю, как хотели. Даже олигархический автор приписываемой Ксенофонту «Афинской политии» (II, 12) считает вполне естественным, чтобы «те, кто противодействует интересам Афин, были лишены права пользоваться морем». Но Мегары не могли существовать, «не пользуясь морем», т. е. не сбывая своих продуктов и не торгуя на Эгейском море; следовательно, можно было рассчитывать, что их всегда можно будет заставить в виде возмещения за «пользование морем» разрешить свободный провоз афинских товаров, направляющихся на Запад, через их территорию. И эта уступка Спарте не имела, следовательно,решающего жизненного значения.