Наша группа ВКОНТАКТЕ - Наш твиттер Follow antikoved on Twitter

210

 

мог с полным основанием говорить, что полису предшествовала деревня, т. е. сельская (соседская, территориальная) община.

Теперь остановимся на упоминании античных писателей о пагах, в Риме именно при первых царях. Эти авторы — греки, Дионисий и Плутарх. Галикарнасец (II, 47), ссылаясь на Варрона, сообщает, что еще до похищения сабинянок Ромул дал названия куриям «частично» по мужам-гегемонам, частично по пагам». Отсюда следует, что паги предшествовали в Риме куриям. Но как понимает паги Дионисий? Это выявляется из его рассказа о реформе Сервия Туллия, в котором говорится, что царь поделил «землю на части на холмах, где сама природа места легко защищала земледельцев, и устроил убежища, которые называются греческим названием pagoV. Туда собираются с полей, когда подходит враг» (IV, 15). Далее Дионисий сообщает, что паги имеют магистров, которые должны знать имена землевладельцев, населяющих паги, а также их участки (kthseiV) и вообще их имущество, и которым надлежит заботиться об устройстве алтарей в честь божеств-покровителей пага и о празднествах Паганалий. Из текста следует, что Дионисий пытается осмыслить латинское слово «pagus» с помощью греческого «pagoV», поскольку помещает паги на возвышенных местах, что как раз противоречит противопоставлению montes и pagi в латинской традиции. Но вместе с тем он верно понимает паги как территориальные сельские административные единицы, что соответствует положению вещей в его время. Значит, деление на паги (= территориальные округа), восходит, по Дионисию, если не к доромуловой эпохе, то к ее началу, т. е. к глубокой древности. Именно лишь в таком смысле можно понять его замечание, что паги предшествовали куриям.

У Плутарха (N., 16) паги упоминаются в связи с Нумой, проведшим границы римских владений и разделившим полученные Ромулом земли между неимущими гражданами. Розданные им участки Нума якобы назвал пагами. Иными словами, у Плутарха паги — это земельные наделы, данные беднякам в условиях упорядочения границ римских владений, что связывает их с территориальным, а не родовым принципом деления Рима. Касаясь вопроса об этимологии слова pagus, Т. Моммзен отметил, что греческие глоссаторы верно сопоставляют паг с египетскими toparcia или nomoV.

От античности идет еще одна этимология слова «паг». Фест (pagi) производит это слово от «источников», говоря, что в пагах пользуются одной и той же водой. Сервий (Georg., 2, 381) поясняет это определение, говоря, что жители пагов, пьющие из одного источника, тоже получили название apo twn pagwn. Этимология выглядит искусственно. Но любопытно, что паг понимается как территория, принадлежащая какому-то коллективу. Быть может, этот плод греческой «учености» был принят латинскими авторами именно потому, что соответствовал действительным представлениям о паге как о принадлежности сначала родовой, а потом территориальной общины. В результате этой эволюции и деревни, и паги приобрели черты территориальной общинной организации, возглавляемой каждая своими магистрами, о которых.

 
211

 

упоминает Фест, (vici) со своими советами и собраниями, о которых говорит Цицерон (pro domo, 74) как об установлении предков.

Рассмотренный материал позволяет сказать, что греческая историография содержит, с одной стороны, представление о паге как о возможной земельной собственности родов, по каковой получили названия курии, генетически с родами связанные, а с другой стороны, как о сельской территории, уже не связанной с родами. Можно думать, что эти представления относятся к разным временам. Первое — не позднее Ромула, второе — вероятно, уже утверждается при Ромуле и существует при Нуме.

Римское население обитало как в собственно Риме, так и в прилегающей сельской местности. При этом римская территория, как в Риме, так и вне его, включала в себя и pagi, и vici. Вполне соглашаясь с положением Де Мартино [64], принятом и Де Франчиши [65], о том, что первоначально паг был принадлежностью рода, нужно сказать, что поскольку поселением внутри пага был vicus (или ряд vici), то и он был первоначально родовым поселением. Иначе говоря, в vicus жил род или часть рода. Стало быть, первоначально оба термина были приложимы к территориям родовых коллективов. По общепринятому в науке мнению, латинский vicus эквивалентен греческому oikoV, обозначающему столько же дом, сколько и жилье вообще, т. е. не один только дом. Оба этих слова сближаются со славянской весью, что значительно больше, чем дом, так как обозначает поселение или деревню. И если pagus принадлежит роду, vicus — по крайней мере части его, то domus соответствует familia. Уже сам ряд названных терминов указывает на социальную эволюцию, в процессе которой происходило и изменение их содержания в том смысле, что под пагом во время Ромула следует понимать территорию, где проходила производственная жизнь не обязательно родовых коллективов, но и соседских общин; под vici — не только поселки родственников, но и соседские поселения в виде деревни или городского квартала, как впоследствии domus будет жилищем не большой патриархальной, а индивидуальной малой семьи.

Важные сведения содержатся в сообщениях древних авторов об ager Romanus. Земля, как было выше замечено, при Ромуле и следующих царях расширялась путем завоеваний. Обычно у побежденных противников отторгалась 1/3 земли в пользу римлян, которая шла либо на раздел, либо обращалась в общественное поле. Так, Ромулу приписывается захват земли у антемнатов и ценинцев (Dionys., II, 35; Plut, R., 17), у камерийцев (Plut., R., 24), два захвата земли у Фиден (Dionys., II, 54; 55; Plut., R., 17, 23), захват у вейентов области Семи лагов. Независимо от достоверности этого сообщения Дионисия повторенного Плутархом, относительно названия места, сам факт, вероятно,

---------------------

[64] Dе Магtinо F. Op. cit., p. 9 — 10.

[65] De FrancisciP. Primordia..., p. 162.

 

 
212

 

отражает реальную тенденцию к экспансии со стороны Рима с целью получения земли. Тот же Дионисий (II, 16), рассказывая о третьем законе Ромула, сообщает, как о правиле, о высылке в покоренные полисы клерухов, что подразумевает захват вражеских земель.

Побежденный город обычно принимал римских колонистов — Антемна и Ценина (Dionys., II, 35), Фидены (Dionys., II, 53; 54). Вместе с тем жители этих городов переселялись в Рим: камерийцы и, вероятно, вейенты, и те и другие распределенные по фратриям (Dionys., II, 50; 55); фиденаты, крустумерийцы, антемнаты (Plut., R., 17), латины при Анке Марции (Cic., г. р., II, 18, 23); альбанцы при Тулле Гостилии (Liv., I, 30, 1) и т. д.

Выселялись в колонии, по-видимому, нуждавшиеся в земле люди из числа populus, что косвенно свидетельствует о дифференциации внутри родов. Ведь именно об этом контингенте должна была заботиться складывающаяся гражданская община, ограничивающая количество своих членов с помощью колонизации. Но в таком случае колонисты, оторвавшиеся от своих родо-племенных подразделений, вряд ли сохраняли компактные, основанные на родственных связях, единицы. Зато они безусловно селились в одном месте с другими бывшими римлянами, как это делали их потомки, именовавшие свои поселения привезенными из Рима привычными названиями. Уже это обстоятельство способствовало созданию в колониях, т. е. в окружающей Рим среде, селений соседского характера. В основе этого процесса лежали глубинные социально-экономические сдвиги, о чем свидетельствуют, в частности, развитие ремесел, рост разделения труда, стремление римлян к привлечению дополнительной рабочей силы, т. е. появление рабства (Dionys., II, 28; 55; Plut., N.. 23).

При Тулле Гостилии и Анке Марции в состав populus попадала лишь знать новых иммигрантов, как это убедительно доказано Ф.М. Нечаем [66]. Можно думать, что в начале царской эпохи число вновь прибывших в Рим было меньше числа выезжавших из него колонистов, хотя переселенцы в этот период обычно все принимались в родовую организацию Рамнов, Луцеров и Тициев (Cic., г. р. II, 7, 13; 18, 33; Liv., I, 8, 6; 11, 2; 4 — 6; 30, 1; 6; 33, 2; 5; Fest., Aurelii; Dionys., II, 13; 15; 37; 46; 50; 55; Plut., R., IX; XX; N.. VIII; XXI; Тас., Ann., XI, 24; Aur. Vict., vir. ill., 2, 1; Macr., Sat., I, 6). Косвенным свидетельством этому могут быть данные источников о неримском происхождении некоторых римских фамилий, число которых в ту далекую пору было небольшим. С удовлетворением отмечаем, что Э. Перуцци, правда в другой связи, недавно высказался в том же духе, т. е. в пользу того, что Анк Марций, например, переселил в Рим лишь людей из состава «городского ядра», оставив сельчан на местах [67]. Подобным образом мог поступать и Ромул. Но главное, как нам представляется, заключается в том, что римляне получали для себя больше земли, чем уделяли принятым в их общину. На это намекает Дио-

---------------------

[66] См.: Нечай Ф.М. Образование Римского государства, с. 88 — 91.

[67] Peruzzi E. Aspetti culturali del Lazio primitivo. Firenze, 1978, p. 147.

 

213

 

нисий. Он объясняет привлечение в Рим новых поселенцев желанием Ромула «увеличить силы римлян и уменьшить у периойков» (II, 15). Самым же важным, однако, представляется то, что, за исключением тех, кто на первых порах воспользовался азилем (т. е. безвестных и безродных), новые римляне имели на старом месте свои клеры (Dionys., II, 35; Plut, R., XVII), которые за пределами Рима, разумеется, сохранялись за ними. И в Риме эти иммигранты получали участки для жилья и погребений, как это видно на примере сабинских пришельцев Аврелиев (Fest., Aurelii) и Клавдиев (Dionys., V, 40; Plut., Popl., XXI; Suet., Tib., I, 1; Fest., Aurelii). Такого рода перемещения смешивали население и на территории самого Рима, выражая и одновременно углубляя, процесс распада родового строя.

От эпохи первоначального Рима донеслось эхо о разделе царями земель из фонда ager publicus, отводившихся не под колонии, а остававшихся ager Romanus в чистом, так сказать, виде, т. е. в сельскохозяйственной округе, которая составит со временем хору римского полиса. Так поступал Ромул, стремясь сделать своих товарищей и воинами, и земледельцами (Dionys., II, 28). Наделялись землей неимущие, безземельные (Dionys., II, 62; III, 1; Plut., R., 23). Обычно именно такие люди теряют связь с родом. На новой земле они живут деревнями вне зависимости от родственных уз в качестве adfines. Это слово обозначает не только свойственников, но и confines, т. е. соседей. Об adfines Фест говорит, что это — либо соседи по полям, либо связанные через кровное родство люди. В определении Феста, думается, нашел отражение переход пага из округа, принадлежавшего родичам, в территорию соседских общин, а может быть содержится намек на воспоминание о совмещении разного, т. е. родового и соседского типа общин на общей территории.

Весь рассмотренный здесь материал позволяет с учетом новых данных дополнительно подкрепить и конкретизировать ранее аргументировавшееся нами положение о формировании римской civitas не непосредственно из разлагающихся родовых общин, а из общин соседского типа [68]. Эти территориальные общины, появляясь, существовали вместе с родовыми как в пределах растущего без строго фиксированных границ Рима, так и на ager Romanus, т. е. на завоеванных, лежащих за пределами города, разделенных между римлянами землях, и в первых римских колониях. Так вместе с ростом Рима образовывалась и его сельскохозяйственная округа. Косвенным указанием на это служит передаваемая Дионисием (II, 28) легенда об учреждении Ромулом нундин: на 9-й день сельчане сходились на агоре ради торговых дел. В остальное же время все римляне оставались каждый при своем деле, кто в городе, кто в прилежащей сельской местности. Оба этих компонента составили затем территорию римской civitas. Ромулов Рим обозначал истоки процесса складывания ее территориальной основы.

---------------------

[68] См.: Маяк И. Л. Проблема генезиса римского полиса. — ВДИ, 1976, № 4, с. 43 — 55.

 

214

 

С учетом уточненного представления о существовании коллективных форм землевладения как в пределах гентильных, так и соседских общин следует обратиться к рассмотрению важного мероприятия Ромула — о наделении римлян участками по два югера.

Выше отмечалось, что, начиная с пользовавшихся азилем, римские иммигранты принимались в «гражданство». Принятие в общину означало и доступ к земле, что распространялось и на клиентов. Это положение прекрасно иллюстрируется известным примером переселения в Рим Атта Клавза (Dionys, V. 40; Plut., Popl., XXI; Suet, Tib., I, 1). Если сам родовладыка получил 25 югеров, то остальные главы семей — по 2 югера. Видимо, эта надельная норма была традиционной со времен Ромула. В длительной дискуссии о характере bina iugera нам представляется справедливым мнение В.И. Синайского [69] о подушном его характере. Однако согласиться с его утверждением, что 2 югера были непременно пахотной землей, невозможно. Этому противоречит безусловное определение bina iugera в качестве heredium (Varro, rr, I, 10, 2) и разъяснение Плиния Старшего (N.H., 19, 4, 50), что heredium — это hortus. Вероятно, такой участок мог быть в городе садом-огородом, а за его чертой — пашней. О разном использовании таких участков справедливо говорил еще Моммзеп. В свете интересующей нас проблемы важно отметить, что bina iugera, как показывает случай с родом Клавдиев, существовали внутри родового землевладения, применялись в качестве надельной нормы на родовой земле.

Однако нельзя забывать, что с развитием производства росла дифференциация внутри родов. О появлении безземельного населения дошли до нас немногочисленные, но настойчиво повторенные сведения. О недовольстве не получивших от Ромула земли новых граждан говорят Дионисий (II, 62) и Плутарх (XVI). Этот эпизод интересен и тем, что показывает практику распределения земли не обязательно по гентильным подразделениям. Как правило, в источниках сообщается о наделении землей «находящихся в трудном положении», «граждан» (Dionys., II, 62; Plut., R., XVII; N.. XVI) или «воинов» (Plut., R., XXVII), что предполагает и отдельных людей, а не исключительно родовые коллективы. При этом, судя по приведенным данным, речь идет не о чуждых родовым единицам людях, а о «гражданах», «воинах», т. е. о контингенте, подлежащем власти родовых владык. Известие Плутарха (R., XXVII) о том, что Ромул раздавал земли по собственному усмотрению, не считаясь с сенатом, устойчивая традиция о недовольстве патрициев первым царем, вплоть до организации его убийства, подтверждает высказанное предположение. Видимо, родовая знать не мирилась с потерей монопольного распоряжения земельными богатствами, с вмешательством царя в родовые аграрные порядки.

Но как именно Ромул осуществлял раздачу земли людям, принадлежащим populus, т. е. входящим в число гентильных объединений, но не обеспеченных землей? Ответ на это и дает традиция о bina iugera. Вероятно, сложившаяся уже при Ромуле, а может быть, ко

---------------------

[69] См.: Синайский В.И. Подушный надел..., с. 58.

 

215

 

времени Ромула, практика выделения из родовой земли участка в 2 югера на каждого взрослого мужчину была перенесена на распределение царем земли из общего фонда, принадлежащего всему populus, полученного благодаря завоеваниям. Выше уже было показано, что на площади ager Romanus складывались деревни с сельскохозяйственной округой, населенные не только, а порой и вовсе не родственниками. Словом, bina iugera стали при Ромуле нормой подушного надела как в родовых, так и в соседских общинах.

В научной литературе неоднократно обсуждался вопрос о причинах установления столь незначительной в количественном отношении земельной нормы. Применительно к рассматриваемому времени, как нам кажется, правы те исследователи, которые обращали внимание на высокий удельный вес в римском хозяйстве скотоводства, что делало сад или пашню не единственным источником существования людей. Но имели значение и небольшие размеры всего ager Romanus. Не случайно ведь позднее (Нибур считал, что при Сервии Туллии, а Швеглер — с начала Республики; в любом случае не ранее VI в. до н. э.) традиционный надел стал семиюгеровым (Рlin., N.Н., XVIII, 18). Это могло произойти только потому, что площадь римских владений при Сервии настолько расширилась, что составила 16 или 17 сельских триб, а в начале существования Республики еще возросла за счет присоединения территорий, составивших 2 трибы, Крустумину и Стеллатину.

Двухюгеровый надел был, как уже неоднократно отмечалось, наследственным владением. Поскольку введен и, так сказать, узаконен он был в архаическую пору, когда еще преобладали родо-племенные устои в жизни Рима, когда наделялись им члены трех родовых триб. подведомственных зорко охранявшим родовые порядки родовладыкам, частнособственнического характера он иметь не мог. Прав Г. Диошди, подчеркивавший отсутствие необходимых экономических условий для возникновения частной собственности на землю, а потому и потребности в ней в Ромулову эпоху.

Что касается способа распределения наделов между членами коллектива, можно думать, что это была жеребьевка. Ведь таким образом осуществлялось наделение землей колонистов на протяжении всей эпохи Республики и ветеранов в императорское время. Показательно и замечание Цицерона (de off., I, 7, 21) о том, что частная собственность на землю может возникать из общей на основании жребия. Есть и более конкретные данные в источниках, касающиеся .эпохи Ромула. По словам Дионисия (II, 7), первый царь поделил всю землю на 30 равных клеров для фратрий, по жребию же он распределял землю между колонистами, посланными в отобранные у антемнатов и ценинцев районы (II, 35). Жеребьевка была обычным способом наделения землей, согласно Дионисию (II, 35; 54; 55), и у соседних побежденных Римом общин.

Итак, в результате исследований аграрных мероприятий Ромула оказалось возможным показать сосуществование родовых и соседских общин в архаическом Риме с соответствующими формами коллектив-

 
216

 

ного землевладения или, вернее, земельной собственности, а также констатировать появление наследственных двухюгеровых участков в рамках обоих типов общин. Это позволяет уловить динамику развития земельных отношений от коллективных к частным, зарождение в недрах коллективной собственности частных владений, при безусловном господстве первых над вторыми.

Сосредоточимся теперь на периоде правления Нумы. В настоящее время деятельность Нумы, как уже говорилось ранее, признана в науке в основных чертах исторически достоверной, что позволяет допустить историчность самого царя. Находка Бартоли [70] свидетельствует в пользу верности предания в главном, что характеризует образ Нумы Ведь Нума обрисован в традиции как упорядочивший культы и религиозный календарь. В древнем обществе обычно наиболее прочно удерживаются в памяти религиозные установления. Для Рима с его коллегией понтификов, созданной, согласно преданию, Нумой, ведавшей религиозным календарем и положившей начало анналистике, это особенно характерно. Подкрепленная раскопками историчность сакральных установлений Нумы подводит базу под достоверность его деятельности вообще. Другое подтверждение этому нашел Э. Перуцци [71]. Исследуя вопрос о книгах Нумы, он подметил, что Ливий (I, 20, 5), передавая их содержание, воспроизводил какой-то архаический текст, даже заимствуя некоторые выражения. В словах Ливия «exscripta exsignataque», относящихся к предписаниям Нумы, Э. Перуцци справедливо видит обозначение официальной копии древнейшего оригинала. Если иметь в виду доказываемую Перуцци письменную фиксацию традиции о деятельности Нумы, современную его правлению, представление о ее достоверности можно считать в высокой степени подкрепленным.

Что же содержит традиция об аграрных установлениях Нумы? Цицерон (r.р., II, 14, 26) говорит, что Нума поделил подушно между гражданами земли, завоеванные Ромулом. Эти сведения затем полностью повторил, объясняя слово viritim, Ноний Марцелл. Аналогичные данные мы находим и у Дионисия Галикарнасского (II, 62): во-первых, какая-то часть народа «находилась в трудном положении» (алброие), и это усиливало раздоры в городе, которые начались между патрициями — римлянами Ромула и сабинами Тация. Раздачей земли Нуме и удалось прекратить волнения обездоленных. Во-вторых, наделение землей было проведено им за счет завоеванных Ромулом земель, а также небольшой части ранее имевшихся общественных угодий. В том же духе высказывается и Плутарх (N., XVI), говоря, что царь разделил приобретенные Ромулом земли между неимущими, чтобы предотвратить бедность. Все эти сообщения позволяют полагать, что в архаическом Ромуловом Риме не только появились нуждающиеся в земле члены римской общины, но что для удовлетворения их

---------------------

[70] Bartoli A. I pozzi dell'area sacra di Vesta. — In: Monumenti antichi della Accademia Nazionale dei Lincei, v. 45. Roma, 1961, p. 1 — 49.

[71] Peruzzi E Ongini di Roma, v. II. Bologna, 1973, p. 157 — 159, 162.

 

 
217

 

чаяний Нума использовал резервный земельный фонд, образовавшийся в завоеванных районах.

Наиболее распространенной частью традиции о Нуме является рассказ об установлении им границ римских владений и учреждении культа богу Термину. Детальнее всего об этом говорится у Дионисия (II, 74): Нума «приказал описать каждому свое имение (kthsin) и установить на границах [его] камни; и камни эти он велел посвятить богу и постановил, чтоб ежегодно в определенный день все сходились в эти места для священнодействий, учредив праздник в честь богов границ. Римляне называют его Терминалиями... И закон этот он [Нума] установил не только в отношении частных имений (twn idiwtikwn kthsewn), но и общественных (dhmosiwn), чтоб и они имели границы, так чтоб и земля (ghn) римского народа с помощью границ отличалась от других городов, и общая — от частной (koinhn apothV idiaV)».

Об установлении Нумой празднеств в честь Терминов, божеств полевых межей, упоминает Плиний Старший (NH, XVIII, 8). Связывает имя Нумы с богом Термином, хранителем границ, и Плутарх (N., XVI; Quaest. Rom., 15). Об этом же говорится и у Павла Диакона с добавлением сведений об учреждении Нумой наказания смертью нарушителей межей. Косвенным свидетельством в пользу установления Терминалий Нумой служит то, что Макробий (Sat., I, 13), рассказывая о римском календаре, упоминает об этом празднестве впервые именно в связи с мероприятиями Нумы, а не Ромула. О почитании Термина уже при первых царях свидетельствует Сервий (Аеn., IX, 446), сообщив, что только этот бог пожелал остаться на Капитолии, в то время, как другие охотно освободили место на холме для храма Юпитера, строительство которого задумал Тарквиний Приск.

Варрон (11, V, 74), всегда подчеркивающий вклад своих предков. в римскую культуру, называет Термина сабинским божеством, введенным в Рим еще Титом Тацием. Нума в отношение с ним и с Терминалиями, правда, не ставится. Но самый «сабинизм» божества не позволяет считать умолчание Варрона аргументом против устойчивой римской традиции о деятельности второго царя в аграрной области. Как видно, для римских авторов характерна краткость сведений. Они обычно отмечают инициативу Нумы в учреждении Терминалий. Каких границ они касаются, не требует пояснений. Каждый римлянин это знает с детства на практике.

Иное дело — греки. Им надо в этом разобраться и дать греческому читателю подробности. Сообщение Плутарха детальностью изложения и содержанием близко рассказу Дионисия прежде всего в определении функций Термина как божества межей, внешних пределов римских владений (Plut., Quaest. Rom., 15) и границ полей, как общественных, так и частных, поскольку жертвы ему приносились соответственно — «quosin autw dhmosia kai idia» (Plut., N., XVI). В целом античная традиция оставила схожие сведения о деятельности Нумы в аграрной области.

В современной зарубежной и советской историографии эта тра-

 
218

 

диция полностью принимается и, как было уже отмечено выше, в ней даже формулируется вывод об утверждении, во всяком случае ко времени правления Нумы, частной земельной собственности в Риме наряду с коллективной [72]. Эти представления, как нам кажется, нуждаются в уточнении. Ранее [73] мы уже обращали внимание на то, что в целом достойные доверия сочинения таких авторов, как Дионисий и тем более Плутарх, все-таки являются поздними сравнительно с описываемой ими эпохой Нумы. Они созданы с привычным для своего времени словоупотреблением. И если противопоставление ifiionxoc; и бт^осгю применительно к земле в современном им мире должно быть с большой долей справедливости признано как противоположность «частнособственнической» и «коллективной», то для архаической эпохи можно предложить иное содержание термина «l6ioTix6c;». He доказывает безусловно частнособственнических земельных отношений и лимитация, на наличие которой обратил свое внимание Э. Перуцци [74]. Проекцией частнособственнического присвоения земли на почву считает лимитационную сетку и Э. Серени [75]. Он подчеркивает связь частной собственности с определенным уровнем развития производства, с развитием товарного производства, обусловливающего различие между городом и деревней. Это верные наблюдения. Однако исторические примеры, которыми оперирует Серени, не могут быть безоговорочно применены к Ломпилиеву Риму, это — греческие колонии Италии и Сицилии, этрусские синойкизмы, колонии Римской республики, т. е. более прогрессивные социально-экономические организмы, чем Рим конца VIII — начала VII в. до н. э.

Действительно, в разных условиях лимитация могла касаться разных категорий земель. В пределах римской истории в эпоху Республики при устройстве колоний она практиковалась на государственных землях, а в эпоху Империи уже с Августа упорядочивала распределение участков частнособственнического характера, как это видно из трактата Сикула Флакка «О квесторских полях» [76]. Но ведь в конце Республики — начале Империи как раз и сложилось понятие и появился термин «dominium», означающий римскую частную собственность [77]. Учитывая верное наблюдение Г. Диошди [78] о том, что понятия

---------------------

[72] De Martino F. Storia della costituzione romana, v. I. Napoli, 1958, p. 20 — 21; Немировский А.И. Идеология и культура раннего Рима. Воронеж, 1964, с. 55; Нечай Ф.М. Образование Римского государства. Минск, 1972, с. 29, 47; Peruzzi Е. Origini di Roma, v. II. Bologna, 1973, p. 146; Colonna G. Nome gentilizio e societa. — SE, 1977, v. 45, p. 186.

[73] См.: Маяк И.Л. Проблема возникновения Рима в исследованиях Э. Перуцци. — ВДИ, 1975, № 4, с. 164 — 165.

[74] Peruzzi Е. Origini di Roma, v. II. Bologna, 1973, p. 147.

[75] См.: Серени Э. Город и деревня в доримской Италии. — ВДИ, 1967, № 2, с 93 — 96; Sегеni Е. Citta е compagne nell'Italia preromana. — Critica marxista, an. IV, 1966, N 3, maggio-giugno, p. 97 — 98.

[76] De quaestoriis agris. — CAR, S. 116 — 118.

[77] Capogrossi-Colognesi L. La struttura della proprieta e la formazione dei «Iura praediorum» nell'eta repubblicana, v. I. Milano, 1969, p. 502 — 504; Diosdi G. Ownership..., p. 182; Штаерман Е.М. Римская собственность на землю. — ВДИ, 1974, № 3, с. 51.

[78] Diоsdi G. Ownership..., p. 50.

 

 
219

 

возникают позднее, чем характеризуемые ими институты, появление римской частной земельной собственности можно отнести к эпохе, предшествующей концу Республики, даже к Ранней республике, но все же никак не к VIII — VII вв. до н. э. Чрезвычайно важно при этом принять во внимание исследование самого характера римской частной собственности на землю. Наиболее убедительно и полно сравнительно со своими предшественниками показала ее своеобразие Е. М. Штаерман [79].

Даже в эпоху Империи разница между посессием и доминием глубокой и четкой не была. И собственнические, и владельческие отношения в равной степени обеспечивали права на вещь и допускали свободу отчуждения. Вскрывая специфику античной частной, в том числе и земельной собственности относительно капиталистической, Е.М. Штаерман отметила не только подконтрольность ее верховному собственнику (будь то гражданская община или император, в котором последняя персонифицировалась), но и значительно меньшую связь частной собственности с отчуждением, чем при капитализме, а также гарантированность прав на землю, пока она эксплуатируется и приносит доход.

Нужно заметить, что названные ею признаки античной частной собственности были присущи и императорской эпохе с ее несравненно более высоким уровнем производства, развития товарности и рабовладельческих отношений, чем во времена Нумы. В них пережиточно сквозило влияние гражданской общины. Не случайно К. Маркс [80], характеризуя античную форму собственности, т. е. форму, свойственную античному полису, подчеркивал, что в Риме частный земельный собственник является таковым только как римлянин, т. е. как член общины, что частная земельная собственность опосредствуется государственной или общинной. С тем большим основанием значимость коллектива складывающегося государства и связанных с ним аграрных отношений следует учитывать для начала царской эпохи, и с тем меньшим полагать, что Нума введением Терминалии утвердил в Риме частнособственническое землевладение.

Заметим, что Термин выступает в произведениях древних не только хранителем межи, но вообще границы (Ov., Fast., 2, 659; Plut., Quaest. rom., 15). Однако таким богом в Риме считался не один Термин в единственном или множественном числе, но и другие божества — Юпитер, Лары и Сильван. Латинский громатик (Grom. vet., I, 350, 19) относит на счет Юпитера межевание полей и закон о нерушимости границ. А. И. Немировский [81] принимает на основании этого. мнение Г. Виссовы о том, что Юпитер как бы поглотил бога Термина. С этим следует согласиться. К Юпитеру прилагается эпитет «Terminus», что скорее всего означает поглощение менее значимого божества.

---------------------

[79] См.: Штаерман Е.М. Древний Рим. Проблемы экономического развития, с. 81 — 99.

[80] Маркс К. и Энгельс Ф. Соч, т. 46, ч. I, с. 466.

[81] См.: Немировский А.И. Идеология.., с. 56.

 

220

 

Естественно, что верховный бог получил со временем разные функции, вовсе не идентичные своим первоначальным. Но слияния божеств здесь нет. Из приобретения Юпитером эпитета «Термин» не вытекает с безусловностью вывод о частнособственнической сущности старого бога Термина.

Что касается Ларов и Сильвана, то с точки зрения интересующей нас функции они достаточно хорошо охарактеризованы в нашей литературе. Е.М. Штаерман [82] справедливо усматривает связь Ларов с сельской территориальной общиной и в переданном Нонием Марцеллом под словом nubentes обычае, по которому новобрачная, переходя в дом мужа, оставляла один асс на очаге его фамилии, а другой — на перекрестке, вверяя себя защите Ларов, и в том, что Сервий Туллий установил празднество Компиталий и вообще упорядочил жизнь крестьянской общины как сын Пара. А.И. Немировский также отмечает связь Ларов и Ларенталий или Компиталий с перекрестками, «где сходились многочисленные участки» [83]. Оба исследователя указывали на первоначально родовой характер культа Ларов [84]. Опираясь на данные Горация и агрименсоров, Е.М. Штаерман [85] выделяет в образе популярного в народе Сильвана его близость к культуре земледелия и к нерушимой меже, его приоритет в установлении частной собственности на землю.

Все указанные наблюдения ученых имеют больпюе значение для понимания установлений Нумы. Подобно тому как Лары, эволюционировавшие от представителей родового коллектива к представителям общины соседского характера, не выглядят защитниками частной собственности даже в эпоху Империи, так и Термин скорее охраняет единство общины, чем разобщает ее, раскалывая коллектив на частных земельных собственников. Примечательна в этом смысле и история Сильвана. Он тоже эволюционировал в представлениях римлян. Из далекого от цивилизации диковатого бога Сильван «вырос» в учредителя земельной собственности. На такое развитие потребовалось много времени. Значит, его ассоциирование с частным землевладением принадлежит весьма далеко ушедшей от Нумы эпохе. И хотя Сильван считался, судя по надписям, старше Геракла (т. е. был очень древнего происхождения), его человеческая или получеловеческая сущность [86] относит его не к первым поколениям богов, косвенно подтверждая сравнительно позднее появление у него функции учредителя полевой межи, т. е. частной собственности на землю. Термин же, связанный с фетишистскими представлениями [87], относится к древнейшему пласту римских верований, отражая этим примитивность социально-экономических отношений. Характерно, что Термин и Сильван никогда в рим-

---------------------

[82] См.: Штаерман Е.М. Мораль и религия угнетенных классов Римской империи. М., 1961, с. 25, 134.

[83] Немировский А.И. Идеология..., с. 32.

[84] См.: Немировский А.И. Идеология..., с. 33, 34; Штаерман Е. М. Древний Рим..., с. 62.

[85] Штаерман Е.М. Мораль и религия..., с. 132, 133.

[86] См.: Штаерман Е.М. Мораль и религия..., с. 119, 121.

[87] Wissowa G. Religion und Kultus der Römer. München, 1912, S. 136.

 

 
221

 

ском религиозном сознании не сливались, а существовали порознь, каждый со своим праздником. В этом, видимо, выражается различие в понимании римлянами характеров божеств и их функций, а также и разница охраняемых божествами земель.

Тот факт, что в практическом руководстве по лимитации земли, говоря об имениях и о постановке первого межевого камня, агрименсор [88] вспоминает о Сильване, а не о Термине, позволяет лишить Термина пальмы первенства во введении и в покровительстве частнособственнических земельных отношений. В пользу этого говорит и сообщение Плутарха (N., XXIII): Нума, якобы застав после Ромула землю недавно нарезанной на участки, не изменил границ владений. Иными словами, Нума не произвел передела земли. Этот случай запомнился и был записан Плутархом, очевидно, именно оттого, что позволял обойтись без обычной практики передела, свойственной общине, как в родовом, так и в соседском ее варианте при отсутствии частной собственности на землю. Эта практика не была еще забыта и при Сервии Туллии, который, по свидетельству Ливия (I, 47), осуществил насильственно перераспределение полей. И все же стойкость традиции об учреждении Терминалий должна иметь под собой реальную почву, которая состояла в том, что при Нуме уже складывались частные земельные владения внутри территории формирующейся civitas. Можно предполагать, что при распределении участков сохранялся принцип жеребьевки, практиковавшейся при первом царе. Принимая особенно во внимание общую архаичность социально-экономических отношений, следует признать, что не только при Ромуле, но и в правление Нумы частная земельная собственность в ее специфическом римском виде не сложилась, развивалось лишь частное земельное владение, но господствующими продолжали оставаться коллективные формы земельной собственности.

При сравнении данных традиции о Ромуле и Пуме бросается в глаза, что в связи с Ромулом упоминается наделение землей гентильных в своей основе единиц, в то время как в связи с Нумой родовые структуры не упоминаются, но говорится об общей земле без установления ее принадлежности более точным образом. Из этого, разумеется, нельзя делать заключения об отсутствии родового землевладения при втором царе. Но все же известные нам факты о времени Нумы свидетельствуют о том, что среди коллективных земель находились и земли соседских общин. Можно не сомневаться, что в начале царской эпохи четко разграничивались gentilitas и affinitas, потому что свойство при наличии рода ясно осознается. И если свойственники, согласно Фесту (affines), совместно пользуются землей, это значит, что общая земля находилась в руках не только родовых, но и соседских коллективов. Господство коллективной собственности, таким образом, не зачеркивает факта неоднородного характера коллективного землевладения в раннем Риме, что общая земля в одном случае находилась в распоряжении родичей, а в другом — соседей, часть которых, разу-

---------------------

[88] Ex libris Dolabellae, — In: Grom. vet., Bd I, Berlin, 1848, S 302.

 

222

 

меется, состояла в родственных отношениях между собой. Но этим различие коллективного землевладения не ограничивается.

Как мы видели, источники содержат данные как о землях родов, так и о землях, принадлежащих куриям. Это вызывает вопрос, можно ли в указанный период различать собственно родовое и куриальное землевладение, или точнее: были ли родовые и куриальные формы разными стадиями аграрных отношений, находились ли они в противоречии друг с другом или дополняли одна другую?

Напомним, что в сообщениях древних авторов роды и курии, а соответственно и их земли сосуществуют в рассматриваемое нами время: цари наделяют землей как курии, так и родовые коллективы. Поскольку курии включали в себя мужское население родов, можно думать, что эти последние получали земли как часть курии и через их посредство. Вместе с тем необходимо принять во внимание и саму структуру римских родов.

Материал источников, исторические и этнографические параллели рисуют жизнь римского рода как жизнь входящих в него больших патриархальных, точнее, отцовских семей. Распоряжение всем имуществом, в том числе и землей, находилось в руках действующих patres familias, т. е. мужчин. При наделении же землей учитываются и потенциальные patres, т. е. опять-таки (viritim!) мужчины. В системе общественного труда той эпохи выделяются сельское хозяйство и военное дело. Главной фигурой в них выступает мужчина-воин. Именно мужчины-воины и составляют курии, т. е. представляют род в военных союзах (coviriae>curiae). Курии — это форма организации патриархальных родов, через которые осуществляется все управление и реализуются все возможности существования родовых коллективов, в том числе и получение земель. Это означает, что никакого противоречия между родовым и куриальным землевладением нет. Куриальное землевладение есть выражение родового характера земельной собственности. Род же, в свою очередь, включает в себя отцовские большие семьи, осуществляет наделение землей этих ячеек, т. е. однотипных с ним общин низшего порядка. Таким образом, выстраивается ряд коллективных землевладельцев 'в широком смысле этого слова — курия, род, большая отцовская семья. Но римская семья в начале правления царей все-таки не выглядит собственником земли. Верховное распоряжение ее землей остается за родом. Центральное место в гентильной организации занимает род. Именно он и является верховным собственником главного средства производства — земли.

Для более полного и четкого представления о коллективной земельной собственности первоначального Рима недостаточно все же ограничиваться констатацией, что она была присуща коллективам разного характера. Надо еще уяснить себе более детально структуру коллективной земельной собственности.

Прежде чем обратиться к материалу исследуемой эпохи, напомним, что общественная земля существовала в Риме и в эпоху Республики, и в эпоху Империи. Римский ager publicus многократно изучался в связи с социальной борьбой республиканского времени. Особен-

 

Продолжить чтение

 

 



Rambler's Top100