169
VII
Афинская морская держава и афинская демократия
Источники
56. Единственное дошедшее до нас от V в. обстоятельное изложение истории периода времени от похода Ксеркса до начала Пелопоннесской войны, так называемого «пятидесятилетия», представляет собой краткий очерк, который Фукидид дает во введении к своему труду (I, 97-117), дополняемый несколько более подробным описанием укрепления Афин и Пирея, а также перехода гегемонии на море к Афинам (I, 89-96) и экскурсами о Павсании и Фемистокле (I, 128-138). Так как Фукидид был почти современником событий и очень заботился — особенно в отношении хронологии — о возможно точном установлении фактов, то его изложение должно служить мерилом при оценке прочих известий. (Ср.: Pierson. Die thukydideische Darstellung der Pentekontaetie erörtert und mit andern Quellen verglichen. Philol., т. 28, 1869, стр. 40 и сл., 193 и сл.).
Современная историческая литература утрачена, что особенно жаль по отношению к έπιδημίαΐ или υπομνήματα, путевым запискам, поэта Иона Хиосского* (Müller. FHG, т. II, 44 и сл.; Holzapfel. Unters.,
* Ион Хиосский (около 490-422 гг. до н. э.) — греческий поэт, большую часть жизни провел в Афинах и считался самым значительным мастером после трех великих аттических драматургов (Эсхила, Софокла и Эврипида). Ион работал в различных литературных жанрах: трагедии, сатиров-ской драме, элегии, дифирамбе и др. От его многочисленных произведений сохранились лишь фрагменты, в том числе от «Истории основания Хиоса» и «Эпидемий» (путевых заметок).
170
стр. 116 и сл.; Bauer. Themistokles, стр. 13 и сл.; U.Köhler. Aus dem Leben des Dichters Ion, Hermes, т. 29, стр. 156 и сл.) и сочинению «О Фемистокле, Фукидиде и Перикле» Стесимброта Фасосского (Müller. FHG, т. И, 53 и сл.; Wilamowitz. Die Thukydideslegende, Hermes, т. 12, 1877, стр. 362 и сл.; A.Schmidt. Das perikleiche Zeitalter, т. I, стр. 183 и сл. и т. II, passim. Ср. возражения: Schäfer. Histor. Ztschr., т. 40, стр. 209 и сл.; Köhler. Ук. соч., стр. 296 и сл.; Gutschmid. Die Geschichtsüberlieferung über das perikleische Zeitalter, 1880, Kl. Schriften, т. IV, стр. 92 и сл.; Α. Bauer. Ztschr. f. österr. Gymn., 1881, стр. 107 и сл.; относительно высказанных Bursian'oM, Schafег'ом и Rühl'eM (Die Quellen Plutarchs im Leben des Kimon, Marb. Diss., 1867) сомнений в подлинности этого сочинения, см. особенно: Schmidt. Ук. соч., т. I, стр. 183 и сл.
Так как Ион симпатизировал Кимону и отрицательно относился к Периклу, то Плутарх сильно использовал его в биографии Кимона и меньше в биографии Перикла. (Против взгляда Sauppe. Abh. der Gott. Ges. d. W., 1868, стр. 28, что Ион сильно использован в описании строительной деятельности Перикла, ср.: Rühl. Jbb. f. kl. Philol., т. 97, стр. 670). Что касается сочинения Стесимброта (написанного после 430 г.), то, как уже отмечено в § 43, это страстный, богатый злостными выдумками, регистрирующий с чувством злобного удовлетворения самые гнусные сплетни памфлет, написанный партикуляристически и, пожалуй, даже олигархически настроенным афинским подданным против афинского демоса и его величайших государственных людей, против творца морского могущества Афин Фемистокла и против основателя афинского государства Перикла. Это — литературно-исторический факт, признанный уже Плутархом, и никакая новейшая защита, всего менее совершенно не удавшаяся защита А. Шмидта, не сможет тут что-либо изменить. Стесимброт использован Плутархом, хотя далеко не в такой степени, как допускают, например, Holzapfel. Ук. соч., стр. 144 и сл. и Schmidt. Ук. соч., т. II, стр. 194 и сл.
Отдельные известия и политические намеки встречаются в поэтической литературе, у Пиндара и Эсхила, и в отдельных местах у Софокла (см.: Kotek. Historisches in den Tragödien des Sophokles, 1875, Progr. Linz, и ν. Brakenberg. Die historische Anspielungen in den Tragöd. d. Sophokles, 1881, Progr. Prag) в эпиграммах Симонида (Bergk. PLG, т. III4, 422 и сл.) и особенно в имеющихся в «Фемистокле» Плутарха (21), остатках стихотворного памфлета Тимокреона из Ялиса на Родосе,* отъявленнейшего врага Симонида и Фемистокла (Bergk. PLG, т. III4, 536 и сл.; ср.: Bauer. Themistokles, стр. 12 и сл.; Wilamowitz. Aristoteles u. Athen, т. I, стр. 138, прим. 27), в отрывках лирика Вакхилида, племянника Симонида (Bergk. PLG, т. III4, 580 и сл.; Flach. Griech. Lyrik, т. II, стр. 650 и сл.)
* Тимокреон из Ялиса (V в. до н. э.) — греческий лирик с о-ва Родос, за проперсидские симпатии был изгнан и бежал к персам. После битвы при Микале (479 г. до н. э.) обратился за помощью к Фемистоклу и, получив отказ, написал против него едкий стихотворный памфлет.
171
В IV в. историей «пятидесятилетия» занимались Эфор в своем большом историческом труде и другой ученик Исократа Феопомп в своей «Истории Филиппа», в экскурсе περί δημαγωγών («О демагогах»).* Эфор в этой части своего труда так же свободно излагает Фукидида, как в предшествовавших Геродота. Среди того, что он прибавляет от себя, имеется кое-какой пригодный материал из надписей и местных историй, но большинство того, что он может назвать своим, состоит из риторических украшений и измышлений, частью имевшихся уже в тех источниках, которыми он пользовался наряду с Фукидидом («Аттида»? См.: Holzapfel. Unters., стр. 9 и сл.; Unger. Philol., т. 40, стр. 48 и сл. и т. 41, стр. 112). Известия Эфора дошли до нас в извлечении у Диодора, который положил их в основу своего изложения истории «пятидесятилетия» (XI, 37 sq.) (Volquardsen. Ук. соч.; Collmann. De Diodori Siculi fontibus, Leipz. Diss., 1869 — оба эти автора констатируют у Диодора рабское копирование его источника, тогда как Bröcker, в Moderne Quellenforscher und antike Geschichtschreiber, 1882, и частью Holm, в G.Siziliens, т. II, стр. 342 И сл. и др. (ср.: Wachsmuth. Ук. соч., стр. 99), сильно переоценивают самостоятельность композиции Диодора. Диодор был именно только настоящий компилятор, механически делавший свое дело (ср. об этом у Neubert'a. Spuren selbständiger Tätigkeit bei Diodor, 1890, Bautzen Progr.). Из других авторов, которые пользовались для изложения истории этого времени Эфором, следует назвать «Marmor Parium» (наряду с «Аттидой». См. Jacoby о «Marmor Pariuni» в Rh. Mus., т. 59, 1904, стр. 63 и сл. и его же издание памятника), Помпея Трога (Юстин, книга II), Корнелия Непота (в жизнеописаниях Фемистокла, Аристида, Павсания), Полиэна и Плутарха в жизнеописаниях Фемистокла, Аристида и частью Кимона и Перикла.
Что касается Феопомпа Хиосского, то он, в противовес благоприятному афинянам изложению Эфора, идет в направлении крайне отрицательном по отношению афинской демократии и ее государственных людей; правда, оценка Феопомпа в этом отношении является для нас до известной степени иллюзорной в силу совершенной недоступности усвоить себе его политические и военные суждения, понять то бьющее на эффект щегольство, с которым Феопомп желает знать все лучше других; Феопомпу не хватает нравственной серьезности, и ее не может заменить присущее ему поверхностное морализирование; наконец, Феопомп склонен к полному
* Феопомп (около 377-320 гг. до н. я.) — греческий историк и ритор с о-ва Хиос, ученик Исократа, в детстве из-за лаконофильских взглядов отца вместе с семьей был изгнан из родного города, долгое время жил в Афинах и только благодаря Александру Македонскому вернулся на родину. Главными сочинениями Феопомпа были: «Греческая история» (12 книг), представлявшая собой продолжение труда Фукидида, и «История Филиппа» (58 книг), охватывающая всю жизнь этого царя, поклонником которого был сам автор. Из других его сочинений, также не дошедших до нас, можно назвать «Сокращение Истории Геродота» и «О школе Платона».
172
игнорированию исторической правды, не останавливающемуся перед самыми грубыми подтасовками. В отношении риторических измышлений он истинный ученик Исократа, (отрывки см. у Miiller'a. FHG, т. I, 258 и сл.; IV, 643 и сл.; ср.: R. Hirzel. Zur Charakteristik Theopomps, N. Rh. Mus, т. 47, стр. 359 и сл., который находит у него влияние киников. Иначе думает Rhode, там же, т. 48, стр. 110 и сл.; Kl. Sehr., т. 2, 1901, стр. 9 и сл.; ср. далее: Е. Schwartz. Kallisthenes' Hellenica, Hermes, т. 35, стр. 106 и сл.; Blass. Att. Bereds., т. IP, стр. 100 и сл.; G. Kaibel. Stiel und Text der Άθ. πολ. des Aristoteles, стр. 106 и сл.; Busolt. Der neue Historiker u. Xenophon, Hermes, т. 43, 1908, стр. 255 и сл. Сама манера изложения Феопомпа делает понятным причину того, почему им так усиленно пользовалась позднейшая биографическая литература, что особенно сказывается в Плутарховых биографиях Перикла и Кимона (Rühl. Üeber die Quellen Plutarchs im Leben des Kimons, Marb. Diss., 1867; Holzapfel. Ук. соч., стр. 94 и сл.; Sauppe. Die Quellen Plutarchs für das Leben des Perikles, Abh. der Gött. Ges. d. W., т. XIII, 1867; Rühl. Die Quellen des plutarchischen Perikles, Jbb. f. kl. Philol., т. 97, 1868, стр. 657 и сл.).
Конечно, очень затруднительно, а частью и невозможно установить в отдельных случаях, где и в каком объеме был использован в сохранившейся литературе тот или иной утерянный источник. Особенно трудны для исследования источников работы Плутарха, благодаря особым приемам работы этого автора. Этот чрезвычайно начитанный писатель, «со смелостью образованного человека располагавший своими эксцерптами», привлек к делу самые различные источники и художественно их обработал. На нем особенно терпит крушение старое, из истории развития средневековой историографии вытекающее воззрение о «принципе единого источника» в античной историографии. Взгляды на происхождение отдельных частей его жизнеописаний расходятся иногда очень далеко, так как число возможностей для различных выводов слишком велико. (См.: Wachsmuth. Ук. соч., стр. 220 и сл.; Busolt. GG., т. III, стр. 30 и сл., кроме того: F.Leo. Die griechisch-römische Biographie nach ihrer literarischen Form, 1901, стр. 146 и сл.).
Диодор, который в отношении композиции, по сравнению с Плутархом, просто кропатель и переписчик, почему и вопрос об источниках стоит у него существенно проще (ср.: Mess. Untersuchungen über die Arbeitsweise Diodors, Rh. Mus., 1906, стр. 244 и сл.), представляет тем большие трудности в другой важной области. Дело в том, что Фукидид не обозначает годы событий во время «пятидесятилетия», сочинение Эфора утеряно, так что история Диодора могла бы быть чрезвычайно ценна для хронологического фиксирования событий, если бы он заботился о точности в этом отношении. Но, к сожалению, как раз наоборот! Его исчисления времени необычайно спутаны и все попытки разрешить созданные им затруднения надо считать неудавшимися. (Ср. обзор y Holm'a. GG., т. И, стр. 120 и сл. и Wachsmuth'a. Einleitung..., стр. 91; кроме того еще: Wilamowitz. Aristoteles u. Athen, т. II, стр. 289 и сл. (хронология «пятидесятиле-
173
тия»)). Трудности увеличиваются еще оттого, что в литературе IV в. имеются хронологические данные, далеко отклоняющиеся от дат Фукидидова летосчисления. Если в очерке, который посвящен Аристотелем в его «Афинской политии» этому периоду времени, особенно в той его части, где говорится об участии Фемистокла в свержении ареопага, все было бы исторически достоверно (по Фукидиду (I, 135) Фемистокл жил в это время в качестве подвергнутого остракизму в Аргосе), то вся построенная на данных древней литературы хронология этого времени должна быть перевернута; и нашлись историки, которых не испугала такая перспектива: таков, например, А. Bauer со своим трудом «Literarische und historische Forschungen zu Aristoteles' 'Αθην. πολ.», 1891 (в настоящее время он, впрочем, отчасти смягчил свою точку зрения в пользу обычно принятой хронологии. См.: А. Bauer. Forschungen zu gr. Gesch., стр. 271). Сюда же относится Seeck (Klio, 1904, стр. 303), по мнению которого традиционный год развенчания ареопага мог быть просто выдуман. Но можно ли вообще придавать Аристотелю такой исторический авторитет, какой придается ему здесь? «Пятидесятилетию» посвящает он очень поверхностный очерк, и, кроме того, весь труд с чисто исторической точки зрения очень слаб. Зависимость от воззрений времени, а также от легших в основу его источников, от аттидографов IV в. (например, от Аидротиона?) и от односторонних (уже Феопомпом (!) использованных) политически-партийных сочинений (см. следующую главу), неспособность к действительно исторической оценке демократических Афин (ср., например, суждение, что расцвету Афин после Греко-персидских войн способствовали не вожди демоса — Аристид, Фемистокл и др., а ареопаг!) — все это требует большой осторожности при пользовании этим вновь найденным источником. Ср. обзоры обширной литературы в Bursian-Müller's Jahresber, т. 75 (1), 1893, стр. 1 и сл.; т. 83, 1895, стр. 181 и сл.; P. Meyer. Ztschr. für Gymnasialw., 1892, стр. 144 и сл.; 1893, стр. 566 и сл. — К характеристике автора как историка см. особенно: Nissen. N. Rh. Mus., т. 47, стр. 161 и сл.; Rühl. Jbb. f. kl. Philol. 18 дои. том, стр. 675 и сл. и Rh. Mus.,
1891, стр. 428 и сл.; Lipsius. Ber. der sächs. Ges. d. W., 1891, стр. 41 и сл.; P.Meyer. Des Aristoteles Politik u. d. Ά&ην. πολ.. 1891; кроме того: Szanto. Archäologisch-epigr. Mitt., т. 18, стр. 151 и сл. (Ausgew. Abhandl., 1906, стр.331 и сл.); Bruno Keil. Die solonische Verf. in Aristoteles' Verfassungsgesch. Athens, 1892; Köhler. Berl. Sitz, ber.,
1892, стр. 339 и сл.; Herzog. Tüb. Progr., 1892; Niese. Hist. Ztschr., т. 69, стр. 38 и сл.; Cauer. Aristoteles als Historiker, Ztschr. f. Gesch. W., 1892, стр. 1 и сл., 144 и сл.; Wilamowitz, Aristoteles u. Athen, два тома, 1893; кроме того еще: А. Bauer. Die Forschungen z. gr. Gesch., стр. 268 и сл.; Busolt, GG., т. Η, стр. 50, стр. 54; III, стр. 26 и сл.; Seeck. Ук. соч., Klio, 1904, стр. 164 и сл., 270 и сл., по мнению которого «Афинская полития» содержит ряд вставок, заимствованных у Деметрия Фалерского.
В значительной степени политическая борьба и настроения времени нашли себе отражение в поэтической литературе: в поставленной
174
на сцене в 458 г. трилогии Эсхила об Атридах, о политической тенденции которой, впрочем, очень расходятся мнения историков. См.: Wilamowitz. Aristoteles u. Athen, т. II, стр. 336 и сл. и противоположное мнение Cauer'a. Rh. Mus., 1895, стр. 348 и сл.; спор особенно сосредоточивается на речи Афины в «Эвменидах», 685 и сл. Ср. также ст. 859 и сл., 909 и сл., 980 и сл. (партийная борьба) — ст. 228 и сл. (особенно 693), 667 и сл., 762 и сл. (союз с Аргосом).
Источником первостепенной важности являются надписи, из которых важнейшие для истории собраны Hicks и Hill'ом (Manual of Greek inscriptions, 2-е изд., 1901) и Dittenberger'oM (Sylloge inscr. Gr., 2-е изд., 1898-1901). (Ср. список у Busolt'a. GG., т. II, 406, 472 и 557). Предметом надписей являются списки павших в афинских войнах (CIA, I, 432), финансовые записи, как, например, списки дани (относительно уплаченных Афинам количеств союзных сборов (CIA, I, 226 и сл.; Böckh. Staatshaushaltung der Athener, т. 23; Tod. Bruchstück einer attischen Tributliste (428/7 гг.), Ann. of Brit. School at Athens, X, стр. 78 и сл.), отчеты казначеев Афины и народное решение о сокровищнице «других богов» (CIA, I, 177 и 32), счета по постройкам (особенно CIA, I, 300 и сл.; см. также: Hug. Die Organisation der öffentlichen Arbeiten im griechischen Altertum, I, Diss. Leipzig, 1903; Bannier. Zu den attischen Rechnungsurkunden, Rh. Mus., 1906, стр. 202 и сл.), затем политические документы об отношениях аттических союзников и клерухов и т. п., например, народное постановление о государственном устройстве Эрифр (CIA, I, 9), народное решение об основании колонии Брей (CIA, I, 31), о клерухах в Гестиее (CIA, I, 30), о Колофоне (CIA, I, 13), три народных решения о халкидцах (CIA, IV, 217а), фрагменты народного решения об оценке имущества союзников (424 г.) и выплаты ими дани (CIA, I, 37), податной декрет для Элевсина (Ditt. Syll2., 13) и др. Несколько новых заметок, касающихся истории Афин в Vb., содержится в изданном Bruno КеП'ем под заглавием «Anonymus Argentinensis» (1901) папирусе (I в. н. э.), в котором Wilcken усматривает отрывки из комментария к речи Демосфена против Андротиона (Der Anonymus Argentinensis, Hermes, т. 42, 1907, стр. 374 и сл.; Laqueur. Die capitulatio eines Buches πκρ'ι Δημοσθένους) быть может Дидима (Die literarische Stellung des An. Arg., Hermes, т. 43, стр. 2 и сл.). Относительно оценки содержания ср. также: Е. Meyer. GdA., т. V (предисловие).
Исторический материал содержится, наконец, рассеянным в лексикографических работах древних авторов и в схолиях к Аристофану.
Хорошее сопоставление литературных текстов, монет и надписей см. у Hill'a. Sources for Greeck History between the Persian and Peloponnesian wars, 2 ed., 1907.
57. Политическим результатом войн за независимость было возвышение Афин до степени новой великой державы в эллинской системе государств. Это самостоятельное выступление Афин дает свой отпечаток воинственному эпилогу великой борьбы — осаде и взятию
175
занятого персами Сеста (479/478 гг.), павшего от руки только афинян и отпавших от персов ионийцев и обитателей области Геллеспонта.
Хотя в следующем 478/477 гг. были предприняты еще раз совместные морские действия всех союзников против персов под предводительством Павсания, приведшие к занятию большей части Кипра И взятию Византия, но как раз это предприятие и ускорило течение событий, ведущих к возвышению Афин. Несвойственная эллинам заносчивость и слишком повелительное обхождение Павсания, который, соприкоснувшись с Востоком, заразился мечтами о владычестве в восточном стиле, с одной стороны, обходительность, честная стойкость начальников афинской эскадры Кимона1 и Аристида, с другой, — повысили очень сильно симпатии, особенно ионийских греков, к единоплеменным им Афинам; у них сама собою возникла мысль о более тесном соединении с Афинами, которые к тому же одни могли дать им надежную опору против Персии. Они воспользовались поэтому поведением спартанского полководца, стоявшего и во главе всего союза, как желанным поводом отказаться от подчинения спартанскому руководству, и предложили гегемонию афинянам. Конечно, и афиняне со своей стороны делали все возможное, чтобы ускорить наступление этого результата. Они и без того не нуждались в чрезвычайно незначительной морской помощи пелопоннесцев и, вероятно, и без Павсания вряд ли долго выносили бы, чтобы их сильный флот находился под командой спартанского наварха. Отозвание Павсания2 не могло изменить того, что произошло. Все союзники, за исключением пелопоннесцев, отказались доверить общую команду его преемнику, так что тот вынужден был вернуться из-под Византия домой, ничего не сделав (477 г.)*.
Надежды, которые возлагались на основание морского союза, этого величайшего политического творения эллинов, оправдались самым блестящим образом. Благодаря неустанной военной деятельности афинян, особенно под предводительством Кимона,3 приведшей в общем результате к тому, что персы были вытеснены из всех занятых ими как в Европе (кроме Дориска на Гебре, остававшегося несколько дольше в их руках), так и по западному побережью Малой Азии пунктов, союз после неполных десяти лет своего существования
1 См.: Vischer. Kimon, Kl. Schriften, Ι. 1867; One ken. Athen und Hellas, I, 1865.
2 Павсаний был отдан в Спарте под суд, но оправдан в главном пункте обвинения. Опасное для него обвинение в симпатии к Персии нельзя было доказать. На самом деле изменническая переписка его, которую он якобы тогда уже вел с великим царем, и которую Фукидид (I, 128) приводит буквально, наверное апокрифична. См.: Reuther. Pausanias, Diss. Münster, 1902, стр. 23 и сл.
8 Также и остров Скирос, населенный долопами, был захвачен в то время Кимоном; оттуда были перевезены в Афины мнимые останки Тесея, тогдашнего героя демократии.
* Преемником Павсания, не признанным союзниками, был спартанский военачальник Доркис (Thuc, I, 95, 6).
176
(двойная битва при Эвримедонте в 467/466 гг.?) очень разросся: он охватывал к этому времени большинство островов Эгейского моря до Родоса, города Халкидики и большинство прибрежных городов Фракии, Геллеспонта и Пропонтиды, а также запада Малой Азии от Сигея до Памфилии.1
Правда, неоднократные попытки Афин утвердиться также на Кипре и в Египте не удались, и Афины вынуждены даже были, несмотря на двойную победу у кипрского Саламина (449 г.), отказаться под давлением возникших в метрополии новых задач и чрезмерного напряжения своих сил2 от продолжения наступательной войны против Персии; но сила союза все же настолько импонировала, что заставляла ослабевшую Персию держаться в общем довольно мирно. Дошло ли дело до заключения настоящего мирного договора, — на этот очень спорный вопрос3 вряд ли когда можно будет с достаточной уверенностью ответить утвердительно.* Во всяком случае отдельные
1 Учреждение и организация податных округов может быть, во всяком случае, заверена списками дани, но только для значительно более позднего времени. Это признает Kirchhoff. Der delische Bund im ersten Dezennium seines Bestehens, Hermes, 11, стр. 1 и сл.; также и Leo. Ueber die Entstehung des delisch-attischen Bundes, Verh. der 32 (Wiesbadener) Philologenversammlung, 1877. См., напротив: Beloch. Rh. Mus., 1888, стр. 104 и сл.; Nöthe. Der delische Bund, Magdeburg. Progr., 1889.
Обзор союзных городов (около 200) находится у Köhler'a. Abh. der Berl. Akad., 1869, 153 и сл.; в CIA, т. I, стр. 225 и сл.; у Böckh'a. Staatsh. der Athener, II3.
О совершенно не установленном времени битвы при Эвримедонте см.: Costanzi. L'anno attico della bataglia presso l'Eurimedonte, Riv. di Fil., 1903, стр. 249 и сл. О дельфийском священном даре афинян: статуе Афины (вступающей на ниспровергнутую пальму с золотыми плодами — символе победы над Востоком?), см.: Busolt. GG., III, 144; Overbeck. Schriftquellen, 473, 927. — Benndorf. Ueber das Kultusbild der Athena Nike (Festschr. z. Gründungsfeier des arch. Inst, in Rom, 1879) связывает основание храма Победы на Акрополе с победой при Эвримедонте. Также см.: Furtwängler. Myth. Lex. Roscher'a, I, ст. Athena, 689. К критике известия о сражении, см.: E.Meyer. Forschungen..., т. II, стр. 1 и сл.
2 Ср.: Busolt. Das Ende der Perserkriege, Hist. Ztschr., N. F., т. 12, 1882, стр. 358 и сл.
3 О литературе и положении вопроса, см.: Busolt. Ук. соч., III, 346 и сл. Против заключения договора: Duncker. Ueber den sogen. Kimonischen Frieden, Ber. der Berl. Akad., 1884, стр. 785 и сл. (Abhdl. a. d. GG., 1897, стр.87 и сл.); Holzapfel. Athen und Persien, Berl. Stud., VII, 19 и сл.; Корр. Ein Problem der griech. Geschichte, N. Rh. Mus., т. 48, 1893, стр. 485 и сл.; Rohrmoser. Ueber den Kimonischen Frieden, Wiener Stud., XVII, 1895, стр. 21 и сл. За историческую достоверность договора: Wilamowitz. Philol. Unters., I, 76; Aristoteles u. Athen, II, 98; Busolt. Hist. Ztschr., N. F., т. 12, 1882, стр. 395 и сл.; Nöldecke. Aufsätze ζ. pers. Geschichte, 1887, стр. 52 и сл.; Köhler. Hermes, т. 27, 1892, стр. 75; Ε. Meyer. Forschungen..., I, 156; GdA., т. III, 616 и сл.; Beloch. GG., т. I, 489.
* Уже в древности высказывались сомнения в реальности Каллиева мира (Theopomp. Fgr. Hist. 115 Г 154). В современной историографии большинство исследователей признает этот мир исторически достоверным. Текст договора см.: Bengtson Η. Die Staatsverträge der griechisch-römischen Welt von 700 bis 338 v. Chr. München, 1962. № 152.
177
враждебные столкновения между Афинами и Персией продолжали происходить, и даже в конце сороковых годов в Афинах так мало верили в «мир», что очень опасались вмешательства финикийского флота в пользу восставших самосцев.1 Что касается содержания якобы состоявшегося мирного договора, по которому персидский флот не имел права появляться выше Фаселиды (на восточной границе Ликии) на юге и выше Кианей на севере (входа в Босфор со стороны Черного моря), сухопутная же армия должна была держаться на расстоянии трех переходов или однодневного бега коня от берегов, то это содержание в такой форме совершенно не исторично. Это политическая легенда, сложившаяся в Афинах в противовес постыдному Анталкидову миру — делу Спарты. Таким образом, этот договор создан в IV в., и действительно первый раз встречается у Исократа, Эфора и др. Что в более поздние времена появился даже подлинник этого прославленного договора, написанный на ионийском наречии, и Кратер копию его включил в свое собрание — это, само собой разумеется, ровно ничего не доказывает.
58. Энергичная морская политика Афин и быстрое развитие морского союза в первые два десятилетия его существования были бы едва ли возможны, если бы господствовавшая до того в панэллинском мире держава не предоставила всему совершиться по воле судеб и не поддерживала все это время мирных отношений с Афинами.
В Спарте, конечно, ни в каком случае не могли обманываться в том, что создание обособленного афинского союза, называвшегося также «эллинским», определенно вело к распаду существовавшей до того панэллинской симмахии и устранению Спарты от первенствующего положения в Элладе; и на самом деле существовала партия, которая во что бы то ни стало хотела удержать решительную гегемонию Спарты. Есть полное основание думать, что антиафинское поведение правителя Павсания вытекало не из стремлений его к личной тирании над Элладой,2 а может быть объяснено гораздо вероятнее тем, что он, в качестве вождя этой военной партии, решился пойти на все средства, чтобы вынудить у союзников признание первенства Спарты. И очень может быть, что переговоры, которые он позднее завел с Персией, в первую очередь были направлены против Афин.3 Но как
большинство исследователей признает этот мир исторически достоверным. Текст договора см.: Bengtson Η. Die Staatsverträge der griechisch-römischen Welt von 700 bis 338 v. Chr. München, 1962. № 152.
1 См. Busolt. GG., III, 1, 352, примечание 4. Таким образом, например, впоследствии киликийские и понтийские города, отпавшие от Персии, несколько раз принимались в союз.
2 Thuc, I, 128, έφιέμενος της Ελληνικής αρχής.
3 Вообще следует смягчить до известной степени традиционный взгляд на Павсания, например, строгое суждение Е. Meyer'a. GdA., IV, стр. 518, как это пробует вместе с Reuther'om Carolina Lanzani. Ricerche intorno a Pausania reggente di Sparta, Riv. di stor. ant., 1903, стр. 229 и сл. и Niccolini. Sparta п. periodo delle prime guerre persiani, R. inst. Lomb., 2 Serie, 38, 1905, стр. 741 и сл. Полного выяснения дела здесь, во всяком случае, достичь нельзя.
178
аристократическое земледельческое государство, каким была Спарта, у которой почти что совсем не было пи военного, ни торгового флота, могло руководить морскими силами эллинов, если при этом не желало совершенно изменить свой характер? Поэтому очень вероятным становится предположение, что такой безудержно смелый и повелительный человек, как Павсаний, не остановился и перед теми рамками, которые противопоставляло его воле традиционное устройство государства; он не испугался даже такого шага, как поднять восстание илотов, которое должно было послужить ему, с одной стороны, средством ниспровержения обладавшего сильной монархической инициативой несоединимого правительства аристократов и эфората,1 а с другой — для создания флота и его экипажа. Но тем самым он, конечно, вызвал против себя всех тех, кто был заинтересован в сохранении существующего порядка и потому стоял за мир с Афинами, и, наоборот, в Афинах это вызвало к жизни сильную партию, требовавшую мира со Спартой. Ярое сопротивление этих противников в обоих лагерях могло привести только к тому исходу, что царь в силу своих прерогатив пошел на свой страх и риск к Геллеспонту и овладел Византией и Сестом, где и держался целые годы против Афин. Оставленный без поддержки, он должен был в конце концов уступить афинянам и отступил в Троаду, откуда возвратился по приказанию эфоров в Спарту, чтобы оправдаться в возведенном на него обвинении в измене отечеству. Это решило его судьбу. Чтобы избавиться от угрожавшего ему ареста, он скрылся в храме Афины Медподомиой и покинул его уже умирающим.2 Этот внутренний антагонизм в самой Спарте и сила партии мира достаточно объясняют, почему Спарта отошла от действительного предводительства нацией в борьбе против персов. К этому присоединилось еще одно обстоятельство, удерживавшее Спарту, — именно то, что ее континентальная политика, стремившаяся создать в северной и средней Греции противовес Афинам, терпела в ближайшее время только одни неудачи. Поход против дружественных персам Алевадов, который мог бы надолго обеспечить Спарте влияние в Фессалии, не достиг своей цели. Предводитель экспедиции, царь Леотихид, был даже привлечен к суду за подкупность и умер изгнанником в Тегее. Точно также не удалась попытка, предложенная Спартой, исключить из дельфийской амфиктионии все не принимавшие в войне с Персией участия или подозреваемые в симпатиях к Персии госу-
1 Об ограниченности царской власти внутри «Ликургова» строя см.: Wilamowitz. Phil. Unters., VII, 278. О недоверии спартанцев к каким бы то ни было «тираническим» вожделениям царской власти см.: Hdt., V, 92; Arist. Pol., II, 6, 20, 1271а.
2 Ср.: Duncker. Der Prozess des Pausanias, Berl. Sitz, ber., 1883, стр. 1125 и Abh. a. d. griech. Gesch.; Landwehr. Der Prozess des Pausanias, Philol., 1890, т. 49, стр. 493 и сл. Иного мнения Reuther, который хорошо доказывает подделку предания. Ср.: Lanzani и Niccolini. Ук. соч.; Lenschau (Bursians Jahresber., 1907 (3), стр. 99 и сл.) считает эту изменническую переписку подделкой, устроенной судьями; из актов процесса она и могла попасть в историю Фукидида.
179
дарства (большинство фессалийских племен, фиванцев и аргосцев); попытка эта имела целью создать Спарте решительное влияние в амфиктионии, а, следовательно, во всей средней Греции.1 Афинский пилагор* Фемистокл содействовал тому, чтобы спартанское предложение было отвергнуто другими пилагорами. К этим неудачам присоединилось скоро одно из самых тяжелых испытаний, какие только приходилось выносить спартанскому государству и преодолеть которое удалось только после долгой борьбы: это — восстание илотов и мессенцев и аркадско-аргосская война, создавшая ряд запутаннейших затруднений; чтобы выбиться из них, пришлось даже принять помощь Афин** (против мессенцев).2
59. Так беспрепятственно могла происходить консолидация афинского союза, к осуществлению которого и без того в самой первоначальной его организации имелись налицо все условия. В то время как Пелопоннесская симмахия начинала действовать собственно только почти накануне самой войны, Афинский союз жил все время очень интенсивно: здесь мы видим постоянные союзные власти, регулярно заседающий союзный совет («синод» на острове Делосе), постоянные выплаты определенных сумм со стороны участников союза на основании тщательной оценки платежных сил каждого и правильно налаженной податной системы *** (столь прославленное дело Аристида, заслужившее ему прозвание «справедливого», ό δίκαιος!),3 союзная казна, постоянный военный флот. С другой стороны, первенствующее государство заняло здесь такое положение,
1 Holm, GG., т. II, 151, 158, во всяком случае сомневается в верности этого известия у Плутарха (Them., 20); ср.: Е. Meyer. GdA., III, 521, который также отвергает его совершенно, так как амфиктиония приобрела политическое значение только лишь благодаря Священным войнам, да и тогда значение это было только кажущимся.
2 Costanzi. Il momento antilaconico п. Peloponnese dopo la guerra persiana, Riv. di storia ant., 1903, стр. 659 и сл.
3 Thuc, I, 96: τόνφόρονέπ' Αριστείδου. 460 талантов — сумма, которая была увеличена лишь при новой оценке в 426/425 гг. Городов, платящих дань, к середине столетия было свыше двухсот. В списках дани значатся 265 городов. Ввиду этого число 1000, приведенное в «Осах» Аристофана (707) — чрезмерно преувеличено.
* Пилагоры (πυλ(ίγόραι) — специальные делегаты, которых греческие полисы отправляли в Дельфы для участия в собраниях амфиктионии.
** В 464 г. до н. э., когда, воспользовавшись землетрясением, в Спарте восстали илоты, афиняне по предложению лаконофильски настроенного аристократического лидера Кимона отправили спартанцам вспомогательный отряд. Однако вскоре спартанские власти, опасавшиеся присоединения афинян к восставшим, добились их удаления из Лаконики. Политический просчет Кимона был использован его противниками: в 461 г. до н. э. он был изгнан из Афин посредством остракизма (Thuc, I, 102; Plut. Cim., 16-17).
*** Речь идет о форосе, денежных взносах членов Афинского морского союза в общесоюзную казну, располагавшуюся на Делосе, а впоследствии 454 г. до н. э.) перенесенную в Афины. Первая раскладка фороса была осуществлена Аристидом и составила 460 талантов (Plut. Arist., 24).
180
которое внутренне необходимо должно было вести к тому, чтобы превратить союз государств во все теснее и теснее централизовавшееся союзное государство, συμμαχία в αρχή. Распоряжение союзной казной и предводительство на войне само собой очутились в руках Афин. Способствовало этому и то, что среди союзников все сильнее проявлялась тенденция освобождать себя от обязанности выставлять условленные контингенты войск путем уплаты соответствующей суммы, так что Афины все более и более брали на себя отбывание воинской службы за союзников. В то время как военная сила союзников таким образом падала, военная готовность и вместе с ней материальное превосходство Афин возрастали неожиданным образом. Попытки отдельных членов союза выйти из такого соотношения только толкали вперед наметившийся ход вещей. Восставшие области или превращались, как, например, Наксос (468 г.), в подданных Афин, или, как Фасос (465 г.) и др., становились их данниками, причем размеры дани устанавливались единолично Афинами.* Да и вообще взносы союзников все более и более принимали характер дани, распоряжаться назначением которой суверенный афинский народ брал на себя. Принцип решительно противоречил духу первоначальных союзных соглашений, хотя союзникам все еще предоставлялась некоторая гарантия против произвола афинских финансовых властей (так называемых тактов (τάκται) и совета) путем возможности вносить вопрос о дани в последней инстанции на компетенцию аттических судов.1 Дальнейшим следствием было то, что союзные финансы, особенно со времени перенесения казны с Делоса в Афины (вероятно, в 454 г.),2 превратились в афинские финансы и стали подлежать верховному решению афинского демоса, к которому вообще фактически перешли верховные права союза. Союзный совет, если он только вообще существовал после перенесения казны, должен был влачить призрачное существование.3 Да и вообще автономия союзных государств потерпела многосторонние ограничения. В целом ряде городов Афины получили право влиять
1 Bannier. Die Tributeneiimahmen des attischen Staates, Rh. Mus., 1899, стр. 544 и сл.; Dahms. De Atheniensium sociorum tributis, Berlin. Diss., 1904.
2 Busolt. Ueber die Verlegung des Bundesschatzes von Delos nach Athen, N. Rhein. Mus., т. 37, 1882, стр. 312 и сл.
3 Союзный совет и раньше едва ли имел большое значение по сравнению с Афинами. Так как и самые маленькие города имели равное с другими право голоса, для Афин было нетрудно, при помощи зависимых от них маленьких городов приобрести перевес голосов, сравнительно с более значительными. Тогда как, с другой стороны, объединение союзных городов против Афин было невозможно вследствие их разбросанности и многочисленности. Ср.: Thuc, III, 10, 5.
* Раскладка фороса пересматривалась каждые 4 года. Специально назначаемые в Афинах должностные лица объезжали союзные города и устанавливали для каждого из них сумму взноса. Затем эта сумма утверждалась в афинской гелиэе. См.: Meritt В. D., Wade Geny Η. Т., McGregor Μ. F. The Athenian Tribute Lists. Vol. 1-4. Cambridge, 1939-1953.
181
на регулирование государственных порядков, право контроля управления через посредство афинских надзирателей, право держать гарнизоны. Еще шире, наконец, было проведено подчинение союзных общин верховной юрисдикции Афин,1 хотя эта обязательная зависимость но суду и была очень различна в своем объеме по отношению к различным местам, как вообще условия зависимости отдельных союзных государств от Афин, определявшиеся сепаратными договорами и потому имевшие различные оттенки.2 Около конца 40-х годов система централизованного государственного управления оказывается вполне проведенной в жизнь (налицо с 443/442 гг. пять податных и административных округов — ионийский, геллеспонтский, фракийский, карийский и островной).* Эта централизация выступает потом очень заметно и в других областях, сказываясь
1 Афинские суды были правомочны по отношению к преступлениям против союза и для процессуального обсуждения всех заключавшихся в Афинах в судебно-правовом порядке дел; афинские суды были также апелляционной инстанцией при недовольстве осужденных такими наказаниями, которые вели за собой изгнание, лишение гражданских прав или смерть. Принудительный же суд, по которому все частные процессы на более крупные суммы должны были разбираться в Афинах, что утверждает Böckh. Staatsh., I3, 478, едва ли был исполним! (М. Stahl. De sociorum Atheniensium judiciis, Index lect. Monast., 1881). Относительно части подвластных Афинам городов несомненно существовал такой принудительный суд. Но если E.Meyer. GdA., т. III, стр. 498, полагает, что «полное проведение этого принципа несомненно», то этим он утверждает больше, чем можно доказать. Псевдоксенофонтова «Афинская полития» (I, 16) не доказывает существования «принудительного суда во всех процессуальных случаях для подвластных городов». И тем меньше доказательна фраза Фукидида (I, 77), что «все процессы, подлежащие облигационному праву, разбирались в аттических судах».
2 Сущность и развитие союзных учреждений известны лишь с большими пробелами. Ср. особенно: Köhler. Urkunden und Untersuchungen zur Geschichte des delisch-attischen Bundes, Abh. der Berl. Akad., phil.-hist. Kl., 1869 (также Monatsber. d. Berl. Akad., 1861); Fränckel. De conditione, jure, jurisdictione sociorum Atheniensium, Leipzig, 1878; Busolt. Der Phoros der athenischen Bündner, 446/445-426/425, Philol., 1882, стр. 652; Beloch. Zur Finanzgeschichte Athens 1. Die Bundessteuern, N. Rhein. Mus., 1884, стр. 34 и сл. — 2. там же, т. 43, 1888, стр. 104 и сл.; Busolt. Zur Dienstpflicht der attischen Bündner, там же, 1882, т. 37, стр. 637 и сл.; Köhler. Ueber zwei allien. Vertragsurkunden, Mitteil, des d. arch. Inst, in Athen, I, 184 и сл.; Foucart. Decret des Atheniens relatif ä la ville de Chalcis, Revue arch., N. S., т. 33, стр. 242 и сл.; Wilamowitz. Von des attischen Reiches Herrlichkeit, Phil. Untersuchungen, I, стр. 1 и сл.; Nöthe. Der delische Bund, seine Einrichtung und Verf., Magdeb. Progr., 1889; Bundesrat, Bundessteuer und Kriegsdienst der delischen Bündner, Magdeb. Progr., 1890.
* Контроль за союзными полисами, входившими в состав округов, осуществляли специальные афинские наблюдатели — епископы, а также размещенные на территории союзников афинские клерухи и гарнизоны. См.: Balcer J. Μ. Imperial magistrates in the Athenian Empire. — Historia, Bd. 25. 1976. S. 285 ff.
182
в распространении аттического права,1 во введении аттической монетной системы, системы мер и весов и, наконец, в экономической политике, которая стремилась регулировать и направлять хозяйственную жизнь союзных областей в интересах Афин и стремилась сделать Афины экономическим владыкой союзных областей. Стоит только припомнить о складочной повинности и дорожной, как они, например, сказываются в запрещении вывозить куда бы то ни было, кроме Афин, кеосский железняк, лучший в Элладе, о запрещении давать ссуды под корабли, которые везут товары не в Афины, о монетной монополии, (т. е. о запрещении чеканки серебряной монеты)2 и ми. др. Неудивительно поэтому, что круг автономных и не обязанных данью членов союза в сущности сократился до пределов трех островов — Самоса, Хиоса и Лесбоса. Здесь сохранилось частью — на Самосе до восстания 440 г., в Митилене до времен Пелопоннесской войны — более или менее умеренное олигархическое устройство, в то время как вообще в большинстве союзных государств возникла демократия. Афины энергично поддерживали возникновение демократии, так как господство ее в союзных государствах уже в силу одной общности интересов каждого местного демоса с демосом суверенного города давало Афинам более устойчивый залог верности союзу, чем правительство прирожденных противников народной свободы — олигархов.
60. В самих Афинах развитие как внутренних отношений, так и внешней политики вело государственный строй все далее по путям демократии.
Сначала перевес взяло то направление, которое, наряду с известным консерватизмом во внутренней политике, решительно стояло за сохранение эллинского союза и дружбу со Спартой, а также за продолжение войны с персами. Главным представителем этого направления был Кимон, рыцарственный герой союзной войны, популярность которого, поддерживаемая щедрым употреблением огромного состояния, затемнила даже нимб Фемистокла. Спарте был доставлен триумф в том смысле, что Фемистокл, снова выступивший против Аристида, был подвергнут остракизму (наверное, после 472 г. — года постановки «Персов»), а потом в силу ложного обвинения в соучастии в измене Павсания приговорен к смерти! Как дошло дело до такой катастрофы, по всей вероятности, никогда не будет выяснено. То, что рассказывает Плутарх (Cimon, 11) относительно вражды его с Кимоном и Аристидом из-за слишком демократических проектов реформ (πέρα τοΰ δέοντος έπαίροντι την δημοκρατών), очень неопределенно и совершенно не подтверждается дальнейшим. Точно также нельзя сказать с уверенностью, как и насколько далеко повинна во всем этом вражда знатных родов Филаидов и Алкмеонидов против Фемистокла и его рода (Ликомидов),3 или причину надо тут
1 Н. Weber. Die Reception des attischen Prozessrechtes in den attischen Seebundstaaten, München. Diss., 1908.
2 Weil. Das Münzmonopol Athens im ersten attischen Seebund, Ztschr. f. Numism., 1902, стр. 52 и сл.
3 Busolt. GG., т. III, 108; E.Meyer. Ук. соч., III, 510; Holm. Ук. соч., II, 138, который указывает на аналогию с отношениями между партиями в Англии.
183
искать в общем направлении его внешней политики, в его стремлении к миру с Персией и разрыву со Спартой.1 Очень может быть, что рядом с соперничеством Кимона и интригами Спарты в первую очередь виновна во всем сама личность великого человека, который, преследуя свои цели, был не очень сдержан и осторожен в обращении с людьми и, наверное, стал для многих неудобен и неприятен,2 хотя, конечно, эти личные мотивы отнюдь не сыграли решительной роли во всей истории. Ничто не является столь определяющим для характера человека, как та манера, с какой он встречает наносимый ему врагами удар. Фемистокл бежал к персидскому царю3 и предложил ему свои услуги против родины! На милостивом содержании персидского царя, в качестве тирана пожалованного ему города Магнесии,* кончил бесславно свои дни Фемистокл!4
Но и противники его, и политика, представителями которой они были, не смогли торжествовать триумфа. Несмотря на популярность своего вождя Кимона, лаконская партия скоро потеряла под собой почву, благодаря двусмысленной политике самой Спарты, особенно после оскорбительной, вызванной плохо замаскированным недоверием обратной отсылки вспомогательного афинского отряда5 по случаю мессенского восстания (462 г.), а также, наконец, благодаря неудержимой демократизации афинского государственного строя.
Та часть горожан, особенно воинственный демос, поставлявший экипаж для флота, на военной готовности которого покоилось морское
1 Как полагает и Е. Meyer. GdA., III, 525.
2 Эфор и др. совершенно неправильно, разумеется, выставляют как мотив зависть и неблагодарность непостоянного демоса и также тревогу по поводу чрезмерной власти Фемистокла. См.: Busolt, GG., III, 108.
4 Фемистокл не явился на суд в Афины. Он покинул Аргос, где находился со времени своего изгнания, и через Керкиру уехал к царю молоссов Адмету и затем через Пидну морем в Эфес; позже он прибыл ко двору в Сузы. В Сузах незадолго перед тем взошел на престол Артаксеркс после Ксеркса, павшего жертвой дворцового переворота (465 или 464 г.).
Предание, рассказанное Аристотелем (Athen. Pol., 25), согласно которому Фемистокл несколько лет спустя участвовал в Афинах в реформе Эфиальта, — совершенно апокрифично. По мнению Dümmler'a. Die Αθηναίων πολιτεία des Kritias, Hermes, т. 27, стр. 260 и сл., Аристотель должен был заимствовать это известие у Крития; Reinach. Aristote ou Kritias? Revue des etudes grecques, IV, 14, стр. 143 и сл., считает это место интерполяцией. Ср. обозрение доводов в пользу правильности изложения Фукидида у Busolt'а. Staatsaltertümer, 2, 167.
1 История самоубийства, по всей вероятности, — вымысел. Ср.: Roscher. Die Vergiftung mit Stierblut im kl. Altert., -Jbb. f. kl. Philol., 1883, стр. 159 и сл.
5 4000 гоплитов под предводительством Кимона, помогавшие спартанцам при осаде Итомы, которую стойко защищали мессенцы. Когда впоследствии осажденным предоставили свободный выход, афиняне взяли мессенцев под свое покровительство и передали им Навпакт, отнятый у локров озольских.
* По сообщению Плутарха, персидский царь передал Фемистоклу три малоазийских города — на хлеб, на вино и на рыбу — Магнесию, Лампсак и Миунт (Them., 29).
184
могущество государства, получила удовлетворение в предложенном Аристидом законопроекте (вскоре после битвы при Платеях), по которому (Plut. Arist., 22) было прекращено устранение четвертого класса граждан от занятия им государственных должностей, хотя (по Аристотелю (Athen. Pol., 26)) привилегии на право избрания в архонты были сохранены для представителей двух высших классов и лишь в 457 г. расширены в пользу зевгитов.1
61. Полной победы прогрессивная партия достигла в конце 60-х годов, под предводительством Эфиальта и Перикла, правнука Клисфена, путем ряда реформ, хронологическая и причинная связь которых, также как их сущность и значение, конечно, сильно оспаривались.2 Наиболее консервативный элемент государственного организма, ареопаг, потерял свои права политического контроля и кассации (άπαντα τα επίθετα, δt' ών ήν ή της πολιτείας φυλακή [все присвоенные ареопагу права, в силу которых он был стражем государственного строя] (Arist. Athen. Pol., 25, 2).3 Место его в этом смысле занял, с одной стороны, Совет пятисот, на который легла обязанность надзора за соблюдением законов и связанное с этим право наказания за нарушение их; с другой стороны (особенно благодаря γραφή παρανόμων),* суд присяжных, гелиэя, представлявший известное ограничение экклесии, все еще в интересах умеренности и конституционной правомерности; но, состоя из зрелых мужей, выбиравшихся из общины, гелиэя в полной чистоте осуществляла принцип народного суверенитета,4 так же, как Совет с тех пор
1 Как раньше, так и после только пентакосиомедимны могли занимать должность казначеев, а стратегами могли быть только землевладельцы. Это не подтверждается текстом псефизмы, приводимой Плутархом: κοινήν είναι τήν πολιτείαν κα'ι τους άρχοντας έξ Αθηναίων πάντων αίρεΐσθαι [государственное устройство должно быть общим и власти должны быть избираемы из всех афинян]. Это толкование, таким образом, очевидно, апокрифично. Возможно также, что и псефизма Аристида — позднейший вымысел, быть может, Идоменея, как думает Busolt. GG., т. III, 32.
2 Более детально см. у Busolt'а. GG., т. III, 261 и сл. Мы можем здесь лишь привести данные, необходимые для понимания общего хода развития и, по нашему мнению, наиболее установленные.
3 Philippi. Der Areopag und die Epheten, 1876.
4 R. Schöll. Ueber attische Gesetzgebung, Sitz. ber. der Münchener Akad., 1886; Francotte. Loi et decret dans le droit publ. des Grecs, Mus. Beige, 1904, стр. 323 и сл. Ср.: Μ. Fränckel. Die attischen Geschworenengerichte, 1878, где помимо других преувеличений, гелиэе, при ее тогдашней организации, приписывается целый ряд политических функций; невозможно доказать, что они действительно были перенесены на нее сразу и явились следствием единой политической идеи. Сравнение Дункером гелиэи с «верхней палатой» является также преувеличением.
* В течение года после принятия какого-либо закона любой афинский гражданин мог подать жалобу о том, что принятый закон наносит ущерб интересам государства и народа. Такая жалоба на противозаконие называлась графэ параномон. В случае ее подачи действие обжалуемого закона приостанавливалось, и специальная комиссия гелиэи начинала расследование. Если жалоба признавалась справедливой, то принятый закон аннулировался, а его автор подвергался наказанию по суду. Напротив, если жалоба на противозаконие не подтверждалась, то к ответственности привлекался инициатор графэ параномон. См.: Hannick J.-Μ. Note sur la graphe paranomon. — L'Antiquite classique. T. 50, 1981. P. 393 sqq.
185
являлся настоящей исполнительной комиссией от народа. Так как, далее, почти неограниченная до того юрисдикционная власть ареопага свелась теперь к делам по убийству и некоторым другим,* а с другой стороны магистраты потерпели сильное ослабление своей должностной власти, благодаря детальнейшему разделению судебных функций и административных,1 вся почти действительная юрисдикция перешла к комиссиям гелиастов.2** Демос стал господином судопроизводства — момент тем большего политического веса, что суд именно в это время, благодаря принудительной зависимости по суду союзников, получил невообразимую раньше широту своих полномочий. Введение диэт (суточного жалованья) судьям (до 425/424 гг. два обола),3 членам Совета и назначенным по жребию должностным лицам, а также жалования солдатам и системы общественных раздач (например, теорикон — выплачивавшийся первоначально лишь при посещении театра во время празднеств Диониса, позднее же во время всех празднеств), — все это обеспечивало демократическому началу сильную материальную поддержку. Способствовало этой поддержке и то, что если не раньше, то все же в эту же эпоху должности, обычно замещаемые по жребию, стали доступны и фетам. Право, которое, по словам анонимного памфлета, против афинской демократии (δοκεΐ δίκαιον civui πασι των άρχων μετεΐναι εν τε τω κλήρω και έν τή χειροτονία! [справедливым кажется, чтобы всем предоставлено было участие в должностях, замещаемых по жребию ли или по голосованию!]),4 в конце концов было распространено также и
аннулировался, а его автор подвергался наказанию по суду. Напротив, если жалоба на противозаконие не подтверждалась, то к ответственности привлекался инициатор графэ параномон. См.: Hannick J.-Μ. Note sur la graphe paranomon. — L'Antiquite classique. T. 50, 1981. P. 393 sqq.
1 Ср. особенно: Oncken. Athen und Hellas, I, 149 и сл., который, разумеется, часто заходит слишком далеко, развивая точку зрения Грота. Ср.: Schümann. Die solonische Heliäa und der Staatsstreich des Ephialtes, Jbb. f. kl. Philol., т. 93, стр. 585.
2 В существенном мы держимся взгляда Грота о постепенном развитии и расширении судебной власти народа, даже несмотря на возражения Schömann'a. Ср.: Е. Müller. Jbb. f. kl. Philol., т. 75, стр. 746 и сл.; Lipsius. Das attische Recht und Rechtsverfahren, т. I, 1905; т. II, 1908.
' Жалованье судьям является естественным следствием реформ Эфиальта и не было, конечно, как это утверждает Аристотель (Athen. Pol., 27), придумано Периклом, чтобы лишить расположения народа своего соперника Кимона, владевшего царским состоянием.
1 Псевдоксенофонтова «Афинская полития» (1, 2). Busolt. GG., т. III, 292, справедливо указывает на то, что в это время стала уже сглаживаться разница между зевгитами и фетами, так как вследствие падения денежных ценностей «ступени между имущественными классами, сохранившие свою номинальную высоту, фактически постоянно понижались».
* После реформы Эфиальта за ареопагом был оставлен разбор дел о предумышленных убийствах, ранениях, поджогах и отравлениях (Arist. Athen. Pol., 57).
** Гелиэя подразделялась на дикастерии. Распределение дел между ними осуществлялось путем жеребьевки (Arist. Athen. Pol., 63 sqq.). См.: Hansen Μ. Η. The Athenian Heliaia from Solon to Aristotle. — Classica Mediaevalia. Vol. 33. 1981-1982.
186
на выборные должности. Радикализм в политической жизни дошел, наконец, до того, что для всех должностей, не требовавших специальных познаний, а также и для советников, было отменено существовавшее раньше предварительное избрание и введена непосредственная жеребьевка всех выступавших кандидатами на должности.1* Неудивительно, что в сравнении с таким устройством законы Клисфена казались олигархам конца V в. аристократическими! Поэтому очень основательно высказанное недавно мнение, что «в Афинах самоуправление народа было проведено с такой резко выраженной серьезностью, как никогда И нигде раньше и после в истории», что в «структуре аттического государства всюду сквозит недоверие к личности, глубоко заложенное в самой сущности демократии и принципа равенства».2
62. Первыми деяниями победившей партии прогресса, предшествовавшими частью намеченному выше преобразованию общественной жизни, потребовавшему, без сомнения, более длинного промежутка времени, были остракизм Кимона (461 г.), объявление о прекращении союзного договора со Спартой, заключение союзов на континенте с Фессалией и с усилившимся путем покорения самостоятельных городов его области (Микен, Тиринфа) и в то же время демократизировавшимся Аргосом,3 и, наконец, с не выдержавшими притеснений Коринфа Мегарами, спасшимися от них в афинский лагерь.** Это было приобретение большой военной важности! Занятием Мегар и их порта Паг в Коринфском заливе средняя Греция получила сильное прикрытие против пелопоннесского вторжения. Афиняне господствовали теперь над путями, ведшими из Пелопоннеса в Аттику и Беотию, и они укрепили эту позицию еще тем, что соединили город Мегары с гаванью Нисеей и, таким образом, сделали возможными непосредственные совместные действия их мегарских гарнизонных войск и аттического флота.*** Одновременно с этим сами Афины, путем заканчивавшейся уже тогда, вероятно, постройки двух «длинных стен» между городом
1 При этом ни одна из этих избирательных должностей не могла быть занимаема два раза одним и тем же лицом, и никто не мог быть членом совета более двух раз в жизни!
2 Е. Meyer. GdA., т. III, 578 и сл.
3 Вместе с Элидой, ставшей в это время, благодаря синойкизму, демократическим единым государством, и Мантинеей, перешедшей также к демократии и усилившейся благодаря синойкизму.
* Выборы должностных лиц путем жеребьевки осуществлялись следующим образом: в один сосуд помещали таблички с именами намеченных кандидатов, а в другой — черные и белые бобы. Затем одновременно вынимали из сосудов по одному бобу и одной табличке, при этом черный боб означал отвод данного кандидата, а белый — его утверждение.
** Мегары присоединились к Афинскому морскому союзу вследствие конфликта с Коринфом из-за пограничной территории (Thuc, I, 103, 4).
*** Более важным следствием проникновения в Мегариду было открытие для них прямого доступа к колониям Италии и Сицилии, зоне коринфских торговых интересов. Именно это вызвало непримиримую вражду Коринфа к Афинам.
187
и портом, превращались в грандиозный укрепленный лагерь (плацдарм).1 Вооруженное вмешательство Спарты в дела средней Греции, думавшей создать здесь путем восстановления верховенства Фив над Беотией, утраченного около 479 г., противовес Афинам, повело, после успеха в начале (победа фиванско-пелопоннесского войска над афинянами при Танагре и отпадение фессалийцев в 457 г.), к дальнейшему усилению Афин; после победы при Энофитах афиняне еще в том же году освободили от Фив беотийские города и включили их в свою симмахию. Вскоре после (около 457 г.?) Фокида и восточная Локрида увидели себя вынужденными присоединиться к Афинам.
Еще могущественнее стали Афины после жестокой борьбы с морскими государствами Пелопоннесского союза — Эгиной, Коринфом, Эпидавром. Эгина стала платящей дань, подвластной Афинам областью (457 г.?); занятие Трезены помогло Афинам утвердиться в самом Пелопоннесе; остров Кифера был опустошен Толмидом; арсенал и верфи спартанского флота в Гитии были сожжены; быть может тогда же были присоединены к афинскому союзу Закинф и Кефалления. Несомненен факт присоединения Ахайи, помогавшей в 453 г. (?) Периклу при его экспедиции в северный Пелопоннес (против Сикиона) и против акарнанцев.
Но решить окончательно борьбу между демократической и олигархически-аристократической Элладой все эти успехи Афин не могли — благодаря ошибкам самих афинян! Как позднее, во время сицилийского похода, мы видим и здесь ту слишком бурную политику, чрезмерное напряжение и раздробление сил, когда ради далеко впереди лежащих целей ставится на карту ближайший достигнутый успех. В то время как афиняне шли навстречу названным воинским столкновениям в самой Элладе, они же отдавали огромные морские силы (с 459 г.) на службу повстанческому движению, вспыхнувшему тогда в Египте против владычества персов.* Ради отчаянной надежды сделаться обладателями заманчивой нильской долины, афиняне ослабляли чувствительнейшим образом военную силу, которую надо было противопоставить эллинскому неприятелю. И вот «великий поход» (μεγάλη στρατεία, Thuc, I, 110) заканчивается почти полным уничтожением армии и флота персами! (454 г.). Это была катастрофа, психологическое действие которой определяется тем, что еще в том же году, из-за опасений появления персидского флота в Эгейском море, перенесли союзную казну с Делоса в афинский акрополь!2
1 См.: Thuc, I, 143; II, 13; Arist., Athen. Pol., II, 14, относительно значения сооружения. Позднее по настоянию Перикла была построена еще третья стена, «средняя» между стенами в Пирей и в Фалер.
2 По An. Arg. это могло случиться лишь в 449 г., непосредственно перед последним нашествием персов. Но против этого говорит CIA, I, 260 и начало платежей из союзной казны, что засвидетельствовано надписью для 454/453 гг. Для анонима см.: Keil. Ук. соч., стр. 127.
* Речь идет о восстании Инара, начавшемся в Дельте Нила в 460 г. до н. э. См.: Дандамаев М.А. Политическая история Ахеменидской державы. М., 1985. С. 179 и сл.
188
63. С той поры могущество Афин стало клониться к упадку. Работа по восстановлению погибшего повела к фактической приостановке войны в Элладе, а затем последовало через посредство возвращенного из изгнания Кимона,1 если не после Танагры, то, наверное можно сказать, под впечатлением той страшной катастрофы, заключение пятилетнего перемирия со Спартой на условии status quo ante (450 г.).
Отказ от воинственной до сих пор политики стоил Афинам союза с Аргосом, который в том же году заключил со Спартой мир на срок одного поколения («на 30 лет»); другие свои приобретения на материке Афины оказались тоже не в состоянии удерживать. Выходит, в конце концов, что ограниченные силы граждан одного города оказались чрезмерно напряженными (ср., например, список погибших из филы Эрехтеиды в 459 г.! (CIA., I, 433)); как недавно установлено, следствием потерь во время этих войн было уменьшение количества граждан па-половину.2 Союзники тоже тяжело поплатились, так что пришлось в 450 г. значительно понизить размеры союзнических взносов очень многих городов.3 Афины нуждались в реорганизации и концентрации своих сил. Афиняне оказались не в состоянии воспрепятствовать тому, что возникло антиафинское движение в средней Греции, отпала Беотия (после поражения Афин беотийскими олигархами при Коронее в 447 г. и восстановления фиванско-беотийского союза), а также Фокида, Локрида и Мегары (в 446 г.). И хотя случившееся тогда же возвышение Эвбейских городов имело следствием укрепление здесь афинского господства,4 Афинам все же пришлось, благодаря вмешательству Спарты, согласиться по заключенному на тридцать лет мирному договору (445 г.) на очищение Трезены и гаваней Мегар, на расторжение союза с Ахайей и, наконец, на дарование Эгине автономии, правда, с сохранением за собой права на получение с нее дани.
Формально сделанное Спартой признание Афинской симмахии было плохим возмещением за такое ограничение могущества Афин. Параграф договора, установивший, что ни Афинский, ни Пелопоннесский союз не имеют права увеличиваться за счет друг друга, клал первый предел всякому панэллинскому стремлению афинян. Устанавливался перманентный дуализм, еле смягчаемый дальнейшим взятым на себя контрагентами обязательством разрешать впредь все могущие возникнуть спорные случаи не иначе, как третейским судом.
64. Тем не менее Перикл, сделавшийся после смерти Эфиальта (457 г.?),* павшего жертвой политической вражды, общепризнанным
1 Кимону не удалось более завоевать решающего политического влияния. Он оставался стратегом и умер уже в 449 г., во время экспедиции на Кипр.
2 Busolt. Hist. Ztschr., N. F., т. 12, стр. 400.
3 См.: Busolt. Der Phoros der attischen Bündner, Philologus, т. 41, стр. 652 и сл.
4 Основание колонии Гестиэи. Изгнание Гиппоботов из Халкиды и отнятие их земельной собственности в пользу афинского государства. Ср. народные постановления относительно халкидян: CIA, IV, 27а. Ср.: U. Köhler. Mitt, des arch. Inst, т. I, 1876, стр. 184 и сл.; P. Foucart. Rev. arch., 1877, стр. 242 и сл.
* Эфиальт был убит политическими противниками, руками танагрца Аристодика (Arist. Athen. Pol., 25, 4; Plut. Per., 10). Время его гибели обычно датируют 461 г. до н. э.
189
вождем афинской демократии, кажется, решил не отказываться от намерения добиться для Афин мирным путем и в политическом отношении такого же центрального места в Элладе, какое этот город фактически получил под его руководством в области искусства и духовной культуры. К сороковым годам,1 т. е. ко времени после окончания борьбы с персами во всяком случае, относится известие Плутарха (как теперь все справедливо считают, основанное на собрании псефизм Кратера и вообще на документальном материале) о проекте Перикла созвать в Афинах национальный конгресс, который освятил бы новую эру мира под руководством Афин и обсудил бы вопрос «о сожженных варварами храмах и жертвах, которые, согласно обетам, данным в индийскую войну, следовало бы принести богам, и о морях, чтобы все могли по ним плавать беспрепятственно и чтобы на них сохранился мир» (Plut. Per., 17). Этот проект не был панэллинским в полном смысле слова, так как он касался прежде всего лишь государств эллинского материка и городов афинской державы;2 к тому же его содержание не дает никаких доказательств в пользу того мнения, что будто бы в основе политических планов Перикла лежала идея панэллинского единства, т. е. основания под верховенством Афин союза государств, который охватывал бы Элладу, как это в последнее время признавалось иногда за руководящий мотив всей внутренней и внешней политики Перикла.3 Но план этот, во всяком случае, чрезвычайно интересен, как попытка сделать из Афин («защитницы алтарей эллинских
Аристодика (Arist. Athen. Pol., 25, 4; Plut. Per., 10). Время его гибели обычно датируют 461 г. до н. э.
1 Вопреки мнению Schmidt''а, который в своем труде об эпохе Перикла (Ук. соч., I, 47) относит план Перикла ко времени начала Малой Пелопоннесской войны, а именно к 460 г. (также и Holm. Ук. соч., И, 272); Busolt (Zum perikleischen Plane einer hellenischen Nationalversammlung, N. Rh. Mus., т. 38, стр. 150), вместе с Гротом и Курциусом видит в нем известную идейную связь с элевсинской псефизмой (около 439/438 гг.), преследовавшей в элевсинском культе ту же цель, какая была и у конгресса. В последнее время Бузольт относит псефизму ко времени непосредственно перед началом постройки Парфенона (447 г.) (GG., т. III, 1); также: Е. Meyer. GdA., т. IV, 7. Об упомянутой псефизме, которую Busolt. GG., т. III, 474, помещает между 444 и 436 гг., ср. также: А. Schmidt. Das eleusinische Steuerdekret aus der Höhezeit des Perikles. Attischer Kalender und attisches Recht, Jbb. f. kl. Philol., т. 131, 1885, стр. 681 и сл.; Abhdl. z. alt. Gesch., 1888, стр. 269 и сл.; Scliäfer. Zum eleusinischen Steuerdekret, там же, 1886, 173 и сл.
2 И притом не только относительно принадлежавших к дельфийской амфиктионии, как полагает Schäfer. Aus den Zeiten des Kimon und Perikles, Hist. Ztschr., N. F., т. 4, 1878, стр. 216.
3 Α. Schmidt. Ук. соч., I, 176. Также: Wilamowitz. Göttinger Festrede, 1886, стр. 8. Köhler. Hist. Ztschr., N. F., 4, стр. 297, справедливо замечает, что нам вообще неизвестно, приняла ли идея «панэллинизма» у Перикла вполне определенную форму. Откуда, далее, знает Wilamowitz. Aristoteles u. Athen, II, 98, что Перикл хотел сделать Афины «властелином также над Спартой и Коринфом?» У Плутарха (Per., 17) говорится только: έπ' ειρήνη και κοινοπραγία τής Ελλάδος!
190
божеств», как называет Афины Эсхил)1 центр национальных интересов, исходный пункт при разрешении национальных вопросов. Правда, идея Перикла даже и при таком ограничении не могла получить осуществления, так как вызвала возражения со стороны Спарты и находившихся под ее влиянием городов. Έπράχθηδ'ουδέν [ничего, однако, не было сделано], — говорит Плутарх. При постоянно усиливавшейся ненависти, которая все более росла с этой стороны против афинской демократии, последняя имела полное основание заботиться не столько о панэллинском будущем, сколько о сохранении обособленного положения Афин. Отсюда долголетняя мирная политика Перикла, отказавшегося от наступательных действий как против персов, так и против Спарты и ее сторонников.
65. В течение этого периода собирания своих сил на долю Афин выпало счастье видеть кормило государственного правления в руках великого человека; последний натиск консервативной партии на руководимую Периклом демократию закончился остракизмом вождя консерваторов Фукидида, зятя Кимона,* и полной дезорганизацией самой партии (442 г.).2 Своим возвышением и победой Перикл был обязан прежде всего низшим, неимущим классам граждан, политическое значение которых постоянно возрастало со времени отмены всех имущественных привилегий. Как бы ни было еще сильно среднее сословие в Аттике, однако относительно наибольший контингент для экклесии, естественно, поставляло население Афин и Пирея, бле-
1 Aesch. Eumen. 920: ρυσίβωμον Έλλάνων άγαλμα δαιμόνων.
2 О «веке Перикла» наряду с указанными сочинениями Oncken'a, Schmidt'а и др., см.: Deimling. Perikles, Neues Schweizer Museum, II, стр. 303 и сл.; Filleuil. Histoire du siecle de Pericles, т. II, 1873 (немецкий перевод Döhler'a, 1874); Α. υ. Gutschmid. Die Geschichtsüberlieferung über das perikleische Zeitalter, Augsb. Allg. Ztg., 1880, № 103 и приложение к № 104. Обзор литературы о Перикле дает Schmidt. Ук. соч., I, 8 и сл. Проявившаяся в последнее время тенденция слишком умалять значение Перикла, в противовес господствовавшей раньше переоценке его, доказывает, к сожалению, еще раз, насколько неточны и неполны наши источники по вопросам, касающимся личного элемента. Несомненно ошибочным нужно считать мнение Виламовица, отказывающегося признать за Периклом способность к политическому творчеству оттого, что тот только осуществлял идеи, высказанные уже до него Аристидом, Эфиальтом и Дамоном (Wilamowitz. Δάμων Δαμωνίδου Όάδεν, Hermes, XIV, стр. 319; ср. также: Aristoteles u. Athen, I, 134). Точно политическое творчество немыслимо без абсолютной новизны осуществляемых им идей! Точно вообще тенденциозный взгляд Аристотеля в «Афинской политии» (27, 4) и его олигархического источника относительно мнимой зависимости политики Перикла от Дамона (двойника Мнесифила в легенде о Фемистокле) имеет историческое основание! Фукидид другого мнения относительно самостоятельности Перикла! См.: II, 60, 5: ούδενός οί'ομαι ήσσων είναι γνώναί τε τά δέοντα και έρμηνεϋσαι ταύτα, φιλόπολίς τε κα'ι χρημάτων κρείσοων. [я не хуже всякого другого понимаю, что следует делать, умею выяснить это, люблю государство и свободен от корыстолюбия.]
* Фукидид, сын Мелесия, которого не следует путать с историком Фукидидом, сыном Олора.
191
стящее материальное развитие которых имело и свою обратную сторону, в виде большой массы пролетариата. Политическая сила, представляемая этой неимущей массой и низшим слоем среднего сословия, и оказалась в руках Перикла. Политика его обеспечила присяжным вознаграждение, доставила низшим классам народа перевес в гелиэе и достаточный источник дохода, да и вообще могла щедро удовлетворять за счет государственной казны все возраставшие материальные требования массы.1 Но Перикл, очевидно, сумел привлечь на свою сторону и часть имущих классов. Блестящее положение финансов, результат долгого мира и свободного распоряжения союзными взносами дало возможность провести эту систему так, что не слишком бросались в глаза опасности, которыми она несомненно грозила бы общественному благу и имущим классам при менее благоприятных обстоятельствах.
Перикл сам, по самой сущности своего характера, был слишком аристократ для того, чтобы допустить необузданную демократию выродиться в деспотию массы над имущим меньшинством.2 Надо обладать очень узкими партийными воззрениями, чтобы разделять взгляды того олигархического памфлета, которым пользовались Аристотель (Athen. Pol., 27, 3) и Феопомп и по которому вся демократическая политика Перикла сводится к эгоистическому стремлению превзойти на государственный счет демагогический либерализм Кимона (См.: Plut. Per., 9: τούτοις ό Περικλής καταδημαγωγούμενος τρέπεται προς τήν των δημοσίων διανομήν κτλ. — «будучи побежден этими средствами на поприще демагогии, Перикл обратился к раздаче казенных денег»). Перикл, обладая властью, умел твердой рукой укрощать стремление демократического потока3 (Thuc, II, 65: κατείχε το πλήδος ελευθέρως, και ούκ ήγετο μάλλον ύπ' αύτοϋ ή αυτός ήγε — «он свободно сдерживал
1 Не без основания поэтому антагонизм между партией Перикла и консервативной партией характеризуется Дункером как антагонизм «городской» и «аграрной» партий. Ср.: Duncker. Ein angebliches Gesetz des Perikles, Sitz. ber. der Berl. Akad., 1873, стр. 945 и сл.; Abhdl. a. d. gr. G., 1887, стр. 124 и сл.; Ε. Meyer. Ук. соч., III, стр. 554 и сл.
2 Ср.: Plut. Per., 7: τω δήμω προσένειμεν εαυτόν, αντί των πλουσίων κα'ι ολίγων τά των πολλών και πενήτων έλόμενος παρά τήν αύτοΰ φύσιν ήκιστα δημοτικήν ούσαν [он отдал себя народу, поставив интерес большинства и бедных выше интересов богатых и немногих, хотя натура его менее всего была натурой демократической]. Аристократ духа сказывается также в его отношении к просвещению (Анаксагор) и к независимости по отношению к вере в чудеса и предсказания (Plut. Per., 6; 35).
* Конечно, ошибочно мнение, будто закон 451/450 гг. о гражданстве является доказательством «приспособляемости» Перикла и его новой программы, посредством которой он освобождал «слишком населенный город от массы наполовину чуждого ему населения, чтобы снова отчетливее выдвинуть ядро древних родов» (Curtius). Если этот закон признавал гражданами только έκδυεΐν Α&ηναίωνγεγονότος [рожденных от афинянина и афинянки] (Plut., Per., 37; ср.: Arist. Athen. Pol., 26, 3), то он должен был сделать это потому, что демократия не хотела, чтобы круг участвующих в выгодах гражданства был очень велик!
192
народную массу и не столько руководствовался ее волею, сколько руководил ею сам»). Высшие классы все же имели в лице Перикла вернейший залог против того радикализма, стремление которого к дальнейшему развитию демократии (увеличение жалованья и даровых раздач) неминуемо должно было привести к господству черни. Таким образом нахождение у власти этого гениального человека сделалось жизненным вопросом для государства,1 и государственноспособные элементы менее всего могли находить неуместным, что вследствие его нахождения у власти демократия приобрела в известном смысле монархический оттенок (Thuc, II, 65: έγίγνετό τε λόγω μέν δημοκρατία, έργω δέ υπό τοΰ πρώτου ανδρός αρχή — «на словах это была демократия, на деле же — господство первого мужа»).
66. Что касается той государственно-правовой формы, в которой осуществлялся авторитет Перикла, то, не говоря уже про обширную деятельность на Пниксе и руководство чрезвычайными комиссиями, надобно главное внимание обратить на тот факт, что Перикл в течение пятнадцати лет ежегодно избирался в стратеги,* благодаря этому он занимал прочное положение в самой главной административной коллегии, компетенция которой охватывала не только главное командование на суше и на море в мирное и в военное время, исполнительную власть во всех вопросах военного устройства, заботу о безопасности государства, но и глубоко проникала в область финансов и внешней политики. Если в обыкновенное время власть Перикла едва ли чем отличалась от власти остальных стратегов, — что следует подчеркнуть ввиду распространенного мнения (Курциуса, например) о чрезвычайных полномочиях Перикла в собрании стратегов, — то фактически он несомненно был руководителем этой коллегии и сумел подчинить своей воле всю полноту сконцентрированных в ней политико-административных и военных функций, подобно тому, как он господствовал в экклесии и определял ее решения властью своей личности и силой своего слова.2 Успех, который тем более достоин удивления, что пра-
1 См.: Beloch. Die attische Politik seit Perikles, 1884, где, в противовес идеализирующим воззрениям школы Грота, дана меткая характеристика всего положения дел.
2 В обладании чрезвычайными полномочиями Перикл является лишь после возникновения Пелопоннесской войны. Кроме того, он был главнокомандующим и в других войнах. Ср. осторожное мнение о политическом положении Перикла у Gilbert'a. Beiträge zur inneren Geschichte Athens im Zeitalter des peloponnesischen Krieges, 1881, стр. 40. Существование должности высшего финансового сановника, которой MüllerStrübing. Aristophanes und die hist. Kritik, 193 и сл.; Jbb. f. kl. Philol., 1893, стр. 513 и сл., объясняет авторитет Перикла и других деятелей V в., не доказано для этой эпохи. Ср. также: Droysen. Bemerkungen über die attischen Strategen, Hermes, IX, стр. 9 и сл.; о политическом положении их, особенно: Swoboda. N. Rh. Mus., т. 45, 1890, стр. 288 и сл.
* Перикл занимал пост стратега и фактически управлял государством почти беспрерывно с 444 по 429 г. до н. э., за исключением 430 г. до н. э., когда раздраженные бедствиями войны и распространившейся эпидемией, афиняне проголосовали против его кандидатуры и наложили на него денежный штраф (Thuc, II, 65; Plut. Per., 35).
193
вовое положение Перикла было очень непрочно, и демос всегда был в состоянии путем производившегося в каждую пританию голосования отставить его от должности и привлечь к суду!1
Пока афинская демократия выносила преобладание одного человека, до тех пор и недостатки государственного устройства были менее ощущаемы, а также становилось возможно и проведение последовательной политики, что само по себе представляло чрезвычайные трудности вследствие несогласованности разделенной между разными представителями и лишенной единого главы магистратуры и вследствие слабости исполнительной власти по сравнению со всевозрастающим значением суверенной экклесии. Но прежде всего правление Перикла давало возможность систематически подготовиться к решительной борьбе со Спартой, в конце концов все же неизбежной ввиду ее настроения. Внешнее положение Афин, против которого безрезультатно еще раз восставали отдельные могущественные союзники, в особенности Самос, Византии и др. (440/439 гг.), было существенным образом усилено благодаря основанию колоний граждан (клерухий)2 на Херсонесе (447 г.), на Лемносе, Имбросе, Эвбее, Наксосе, Андросе (447 г.), в Брее — в области нижнего течения Стримона (443 г.), основанию городов (Фурии в 443 г., Амфиполя в 437 г.) и колоний (в Сино-пе, Амисе, Астаке); затем, благодаря дальнейшему правовому упрочению союзных отношений, тщательному развитию военных сил и материальных средств Афин,3 учреждению большого государственного
1 Swoboda. Ueber den Prozess des Perikles, Hermes, 1893, стр. 554 и сл.
2 В основе колонизации, по мнению Плутарха, лежали социально-политические мотивы (Per., 11): και ταΰτ' έπραττεν άποκουφίζων μεν άργοδ και διά σχολήν πολυπράγμονος όχλου τήν πόλιν. έπανορδούμενος δέ τάς απορίας τον") δήμου, φόβον τε κα'ι φρουράν τοΰ μή νεωτερίζειν τι παρακατοικίζων τοις συμμάχοις [Перикл делал это, облегчая государство от праздной и благодаря досугу вмешивающейся не в свои дела толпы, а с другой стороны, помогая бедственному положению народа и вселяя в союзников страх и опасение перед стремлением к каким-либо переворотам]. Поэтому колонисты и принадлежали к низшим разрядам населения — зевгитам и фетам. Ср. документ об основании колонии Брей в CIA, I, 31: ές δέ (Β)ρέαν έχ βητών κα'ι ζε(υ)γιτών ίέναι τους(ϊπο(ί)κους [в Брею идти колонистам из фетов и зевгитов]. Об этой политике ср. также: Duncker. Des Perikles Fahrt in den Pontos, Sitz. ber. der Berl. Akad., 1885, стр. 534 и сл.; Abhdl. a. d, gr. Gesch., 1887, стр. 142 и сл., где, впрочем, экспедиция приурочена к слишком раннему времени. Обстоятельный обзор клерухий и колоний дает Busolt. GG., т. III, стр. 412 и сл. Также: Beloch. Die Bevölkerung der griech.-röm. Welt, стр. 81 и сл.
3 Перестройка Пирея с 448 г., расширение арсеналов для доведенного, по Андокиду (De расе, 7), до 400 триер военного флота, а также коммерческого порта, сосредоточение морской торговли в Пирее (ср.: Wachsmuth. Ein antiker Seeplatz, Jbb. für Nationalökonomie, N. F., т. XIII, стр. 90 и сл.), ежегодная служба флота из 60 триер в течение 8 месяцев, постройка второй стены в Пирее (с 444 г.?), разоружение ионийских городов. Что касается финансовых сил Афин, то сомнительно, чтобы наряду с государственным и союзным казначейством существовал только один запасный фонд, казна Афины (как полагает E.Meyer. Forschungen..., т. II, стр. 88 и сл.), или еще одна особая государственная казна и союзная казна (как то имеет в виду псефизма Каллия 434/433 гг.).
194
фонда из излишка государственных и союзных финансов. Таким образом Афины, поскольку это в пределах человеческого разумения, могли спокойно ожидать дальнейших событий!
И вот на таком-то материальном базисе Афины были в состоянии вместе с тем подняться до высоты первостепенного культурного государства. Кто в состоянии представить себе отчетливо весь объем политических и военных задач, тяготевших на этом одном государственном организме, тот не может не почувствовать удивления, когда припомнит все те успехи в сфере словесных и изобразительных искусств, которых Афины времен Перикла достигли в области этих идеальных стремлений. Справедливо отмечено, что никогда больше ни одно государство «не ставило искусство до такой степени в центре народной жизни и поставленными себе задачами не действовало, хотя бы приблизительно, так же плодотворно повсюду вокруг, как Афины».1 Это была поистине «школа просвещения» и не только для Эллады, но и для всего мира!
1 Е. Meyer. GdA., IV, 97. Ср. там же превосходное изображение культуры века Перикла, стр. 85 и сл. Справедливо отвергает здесь Э. Мейер взгляд Виламовица, что Перикл сам не имел к искусству никакого внутреннего отношения.