179

Глава четвертая

К ХАРАКТЕРИСТИКЕ ГОСУДАРСТВЕННОГО СТРОЯ КАРФАГЕНСКОЙ ДЕРЖАВЫ

В середине V в. Карфаген представлял собой чрезвычайно сложный государственный организм, конгломерат городов, областей, племен и народностей, находившихся на различном уровне общественного развития, экономически и политически слабо связанных между собой. В состав Карфагенской державы входили западная Сицилия, южная оконечность Пиренейского полуострова, острова Питиусские, Мальта, Пантеллерия, Гоццо, Сардиния. В Северной Африке под властью Карфагена находилась громадная территория от Филеновых Алтарей до Атлантического побережья. Этнически новое государство было чрезвычайно разнородным: мы находим здесь ливийские племена Северной Африки, западных финикиян, иберов, элимов и сардов. Наконец, источники указывают еще одну группу населения Северной Африки — ливиофиникиян (Λιβυφοίνικες).
Вопрос о том, кто такие ливиофиникияне, вызвал в литературе немало споров. У. Карштедт, в частности, полагал, что этот термин означал тех финикиян, которые живут в Ливии . По мнению Т.Моммзена, термин «ливиофиникияне» в пунийской государственной практике применялся к определенной группе населения державы, отличавшейся как от ливийских подданных Карфагена, так и от жителей Утики, находившихся в державе на особом положении. Этот термин не показывал этнической принадлежности ливиофиникиян2. Наконец, Ст. Гзелль считал, что слово Λιβυφοίνικες могло обозначать финикийских поселенцев в Ливии лишь в ранний период своего бытования, но что вместе с распространением в ливийской среде финикийского языка и финикийской культуры греко-римские писатели перестали ощущать разницу между ливийцами и финикиянами, применяя указанный термин к тем и к другим3. Источники дают следующее толкование термина. У Диодора, в частности, читаем: «Ведь четыре племени (γένη, буквально «рода») населяли Ливию (την Λιβύην διείληφε): финикияне, которые тогда жили в Карфагене, ливиофиникияне (Λιβυφοίνικες), имевшие много приморских городов и связанные (κοινωνοϋντες) с карфагенянами договорами о заключении законных браков (έπιγαμίαις); им вследствие близкого родства было дано такое имя. Многочисленный народ коренных обитателей, бывший древнейшим, назывался ливийским; они ненавидели карфагенян из-за жестокости их господства. Последними были кочевники (Νομάδες), пасшие стада в

1 Meltzer О. Geschichte der Karthager. Bd. III. Berlin, 1913. S. 73.
2Моммзен Т. История Рима. М., 1935. С. 463.
3 Gsell St. Histoire ancienne de l'Afrique du Nord. Vol. II. Paris, 1918. P. 112-113; Vol. IV. Paris, 1928. P. 493.

180

большей части Ливии вплоть до пустыни» (Diod., XX, 55). Плиний (Nat. hist., V, 24) рассказывает, что ливиофиникиянами (Libyphoenices) назывались те, кто населял Бизаций. По этим скудным сведениям вряд ли можно установить историю термина; несомненно, однако, что он применялся к населению Северной Африки, сложившемуся в результате смешения в течение длительного времени разнородных этнических элементов. Точка зрения Ст. Гзелля представляется наиболее правдоподобной.
Политическое и правовое положение населения различных областей, подвластных карфагенскому господству, было чрезвычайно разнообразным — в зависимости от местных условий и главным образом в результате того, что карфагенское правительство пыталось не допустить создания против себя единого фронта покоренных народов, находившихся в одинаково бесправном положении. В этом отношении политика Карфагена являлась прямым предшественником римского «divide et impera». Некоторые союзные города считались равноправными с Карфагеном и его метрополией — Тиром; к числу таких городов, в частности, относилась Утика. В преамбуле второго договора Карфагена с Римом (Polyb., III, 24, 3) читаем: «На таких условиях быть дружбе у римлян и союзников римлян с народом карфагенян, и тирян, и утикийцев с их союзниками». Еще в конце III в. в договоре Ганнибала с Филиппом V Македонским Утика особо выделялась среди городов, заключавших договор со стороны карфагенян (Polyb., VII, 9, 5:7). Можно предполагать, что формальную независимость сохранила и Коссура — финикийская колония на острове Пантеллерия. Во время I Пунической войны в 254/3 г. римляне справляли триумф по случаю победы над коссурцами и пунийцами4. В триумфальных фастах, несомненно, речь шла о независимых одна от другой общинах5, поэтому невозможно предполагать, что в данном случае речь идет о различных группах населения одного города; термин же Poeni римляне обычно применяли только к карфагенянам в противоположность Phoenices, обозначавшему финикиян вообще.
Другую группу составляли собственно карфагенские колонии типа Эбесса. Вероятно, они также пользовались определенными привилегиями; судя по тому, что Мотия названа Диодором (XIV, 47, 4) карфагенской колонией (άποικος Καρχηδονίων), можно думать, что даже старинные финикийские города Западного Средиземноморья добивались получения статута карфагенской колонии.
Третью группу составляли города и территории, находившиеся под протектора-

4 CIL, I. Р. 458; Gsell St. Histoire ancienne de l'Afrique du Nord. Vol. I. Paris, 1913. P. 411.
5 Cp. также триумф 362 г. по поводу победы над самнитами-палеополитанами (de Samnitibus Palaeopolitaneis) (CIL, I. P. 455), который показывает, вопреки мнению Белоха, что римляне отчетливо выделяли наряду с Неаполем находившийся неподалеку от него Палеополь (ср. также: Liv., VIII, 25, 9сл.). См.: Heurgon J. Recherches sur l'histoire, la religion et la civilisation de Capoue préromaine. Paris, 1942. P. 92-93 (там же указана и основная литература вопроса).

181

том карфагенян (υπάρχους, см.: Polyb., VII, 9, 5). В договоре Ганнибала с Филиппом V сказано, что эти города пользовались одинаковыми с карфагенянами законами (οσοι τοις αύτοΐς νόμοις χρώνται). Отсюда следует, что в более ранний период, когда Карфагенская держава создавалась, а также в первые годы ее существования пунийцы стремились к созданию в этих городах органов власти по образцу Карфагена, а также постепенно отменяли те законы этих городов, которые противоречили карфагенскому законодательству. Под протекторатом карфагенян, видимо, находилась основная масса финикийских городов Западного Средиземноморья, включая Сицилию, где сфера карфагенского господства официально именовалась επαρχία, иначе говоря— «зона протектората»6. О положении и внутреннем устройстве этих городов до нас дошли отрывочные сведения, почти не поддающиеся датировке. Можно, однако, с большой долей вероятности предполагать, что в общих чертах особенности карфагенского протектората сложились уже в середине V в.
Некоторые сведения по внутреннему устройству этих городов сообщают нам строительные надписи, в которых дается датировка произведенных работ по анонимным магистратам и содержится перечень лиц, принимавших участие в постройке. Один фрагмент надписи был найден на острове Мальта; в нем сообщается о постройке в Гавале (остров Гоццо) храмов7. Здесь упоминаются: rг 'dr 'rkt 'rš bn y'l — «господин достойнейший (?) Ариш сын Йаэля»; zbh b 'lšlk bn hn' bn 'bďšm[n] — «приносящий жертву Ваалшиллек сын Ганнона сына Абдэшмуна»; šmr mhsb — «надзиратель за каменоломней». Особенно интересна роль «господина достойнейшего», который упомянут в надписи перед остальными магистратами и является эпонимом города, но текст не дает возможности точно определить, какое место он занимал в системе городского управления. Недавно опубликованная надпись «Триполитанская №37» (конец II —середина I в. до н.э.) из Лептиса8 показывает, что во главе городского управления Лептиса, по крайней мере в поздний период ее истории, стояли суффеты (šptm) и что в самом Лептисе население делилось на два сословия — «благородных» ('dr') и плебс (kl 'm). Можно предполагать, что эти особенности городского строя Лептиса возникли в более древний период и что они были присущи не только Лептису.
Из уже приведенного выше сообщения Диодора вытекает, что между ливиофиникийскими городами и Карфагеном существовал ins connubii. Как показывает первый договор Карфагена с Римом, города, находившиеся под карфагенским господством, должны были вести внешнюю торговлю под наблюдениех! карфагенян. Исключение было сделано только для Сицилии. Города, находившиеся под протекторатом,

6 Meitzer О. Geschichte der Karthager. Bd. II. P. 99 сл.
7 CIS, I, 132; Cooke G.A. A text-book of North-Semitic inscriptions. Oxford, 1903. P. 105 сл.
8 Levi della Vida G. Corpus des inscriptions tripolitaines. N37; Цит. no: Fevrier J.-G. L'inscription punique «Tripolitaine 37». R. Ass., 1956. N4. P. 185-190.

182

должны были выплачивать своему протектору различные налоги. Так, по рассказу Тита Ливия (XXXVI, 62), Лептис платил по одному таланту в день. Тот факт, что подать исчислялась в деньгах, свидетельствует, что налог брался не с земельных владений граждан Лептиса (если таковые были), так как в противном случае налог исчислялся бы в долях урожая. Это и не подушная подать, которая не могла выплачиваться ежедневно. Очевидно, речь идет о пошлинах с ввоза и вывоза товаров. Громадная цифра налога, даже если источники Тита Ливия ее несколько преувеличили, говорит об интенсивной торговле Лептиса. Наряду с этим земледельческие поселения Сицилии выплачивали налог с земли в размере 1/10 доли урожая (ср.: Diod., XIII, 59, 3; 114, 1; Cic, In Verr., II, III, 6, 13).
Наиболее бесправными и угнетенными жителями Карфагенской державы были «подданные» — πόλεις και έθνη Καρχηδονίων ύπήκοα (Polyb., VII, 9, 5). Судя по приведенному выше отрывку Диодора, к этой категории населения относились ливийцы, покоренные карфагенянами в середине V в. Они должны были выплачивать государству налог за землю, который во время войны мог быть удвоен. Точные размеры этого налога источники не сообщают (ср.: Polyb., I, 72, 1-2; Liv., XXX, 45, 5). В пу-нийскую армию ливийцы набирались по системе принудительной мобилизации, на что очень ясно указывает терминология Диодора (XIII, 44, 1; 54, 1: τους τ εξ Ιβηρίας ξενολογηΰέντας και τους έκ Λιβύης καταγραφέντας), которая четко определяет разницу между вольнонаемными иберийскими воинами и мобилизованными ливийскими солдатами. Весьма правдоподобным кажется предположение Г. Бенгтсона о том, что Ливия была подчинена военному управлению, аналогичному эллинистической стратегии9.

* * *

Политический строй Карфагена в период образования державы, именно в конце VI в. и в первой половине V в., представлял собой военную диктатуру. Первой попыткой установления такой диктатуры было неудачное выступление Малха, после которого власть захватила династия Магонидов. По рассказу Юстина (XIX, 1-2) нам известны три поколения этой семьи:

9 Bengtson Η. Zut karthagischen Strategie. Aegyptus, 1952. P. 158-162.

183

Характер власти Магонидов не вполне ясен. Юстин, говоря о них, употребляет термины imperator, dux, familia tanta imperatorum. Отсюда можно было бы заключить, что Магониды опирались на армию, которую уже Магон сделал наемной. Любопытную параллель термину imperator в одной латинско-новопунической билингве составляет слово mnkd10 (может быть, корень ngd); это же слово в том же значении в форме mnkdh употребляется в ливийских надписях, куда оно пришло, видимо, из пунийского языка; в форме amenukal в значении «верховный вождь» оно сохранилось в туарегском языке до настоящего времени.11 Быть может, этот термин карфагеняне применяли к Магонидам.
Греческие источники определяют власть Магонидов несколько иначе. Геродот (VII, 166) рассказывает, что Гамилькар, пунийский полководец в битве при Гимере, царствовал (βασιλεύσαντα) над Карфагеном κατ άνδραγαθίην. Как правило, у Геродота сочетание άνήρ αγαθός, от которого происходит и άνδραγαθίη, не имеет социального звучания и, как и в надписях V в., обозначает «доблестный муж», «муж, хорошо себя проявивший».12 Однако в данном контексте понятие άνδραγαθίη употреблено в несколько ином смысле. Геродот пишет: «Гамилькара, бывшего по отцу карфагенянином, а по матери сиракузянином, царствовавшего в соответствии с άνδραγαθΐη над карфагенянами». Указывая на происхождение полководца, историк имел в виду, говоря о его άνδραγαΰίην не только его личное мужество13, но и знатность рода. Оговорка κοίτ' άνδραγαθίν свидетельствует, что это не наследственная власть в прямом смысле этого слова, но высшая магистратура функций и характера, которой Геродот не понял. Очевидно, что на нее в принципе мог претендовать любой гражданин, обладавший άνδραγαθίη, т. е. определенными личными достоинствами в сочетании со знатностью рода.
Только о последних шести представителях династии Магонидов, о которых Юстин (XIX, 2, 3) пишет, что «ими в то время управлялось государство карфагенян», можно с полной уверенностью утверждать, что они были самодержавными и полновластными правителями. Что же касается Магона, Гамилькара и Гасдрубала, то источники рисуют их только как полководцев, более или менее удачно командовавших карфагенской армией. Отсюда вытекает, что они вряд ли были единственными высшими магистратами города. Вероятно, Магониды лишь постепенно, опираясь на армию, захватывали в свои руки отдельные звенья управления городом. Однако об организации государственного аппарата при Магонидах источники сведений не

10 АА. 1936. Р. 555.
11 Fevrier J.-G. Que savons-nous du Libyque. R. Air., 1956. P. 263-273.
12Доватур А. И. Повествовательный и научный стиль у Геродота. Л., 1957. С. 60.
13Так считает и Г. Людеман (Liidemann Н. Untersuchungen zur Verfassungsgeschichte Karthagos. Bottrop, 1933. P. 29). Представляется, однако, необоснованной точка зрения автора, согласно которой власть Гамилькара являлась своеобразным знаком признания только его личных достоинств.

184

сохранили, хотя можно предполагать, что продолжали функционировать Сенат и Совет десяти, но не представляется возможным определить их функции и характер власти.
Судя по тому, что Магониды пришли к власти в результате свержения Малха, можно предполагать, что первоначально они опирались на олигархические круги. Приведенная выше родословная показывает, что власть в роде Магонидов переходила от отца к сыну; такой последовательный характер их власти придавали поддержка олигархов и то обстоятельство, что в их руках была наемная армия, которую Магониды могли направить не только против внешнего врага, но и против возможного противника внутри города. Сведения Юстина позволяют предполагать, что власть последнего поколения Магонидов была коллективной14.
Во второй половине V в. семейство Магонидов утратило власть, вступив в конфликт с олигархами. По-видимому, ближайшей причиной конфликта явилось чрезмерное, с точки зрения олигархов, усиление Магонидов (ср. Iust., XIX, 2, 3: «так как эта семья полководцев стала тяжкой для свободного государства, и они все сами делали и решали»). Усилившаяся экономически благодаря политике Магонидов карфагенская рабовладельческая олигархия (купцы, владельцы ремесленных мастерских, появившиеся в середине V в. крупные рабовладельцы) стремилась к непосредственному участию в управлении государством и добилась своей цели, создав специальный орган, ограничивавший власть полководцев (ср.: Diod., XX, 10, 3),-Совет 104-х (Iust., ibid.; Arist., Polit., II, 8)15.
Этот Совет не был выборным органом; его члены назначались особыми коллегиями — пентархиями (Arist., Polit., Р, 8, 4) по признаку принадлежности к олигархическому роду (άριστίνδην, см.: Arist., Polit., Р, 8, 2) из числа членов Совета старейшин (сенаторов), по указанию Юстина. Поставленные, таким образом, под контроль олигархического совета, карфагенские imperatores потеряли всякое политическое значение. Впоследствии контрольные функции Совета 104-х были распространены и на другие магистратуры.
В связи с установлением в середине V в. в Карфагене олигархического строя существенно изменились функции и положение магистратов. Это прежде всего от-

14Ср.: Thucydidis de Bello Peloponnesiaco. Pars II / Curantibus G. Gervino et F. C. Wertlein. Vol. II. Frankfurt am Main, 1835. P. 213.
15Г. Людеман (Lüdemann H. Untersuchungen zur Verfassungsgeschichte Karthagos. P. 56) считал, что датировать создание Совета 104-х серединой V в. невозможно. Он исходил при этом из указаний Исократа и Диодора на ту полноту власти, которой обладал военачальник карфагенян — βασιλεύς по греческой терминологии. Однако он не учитывал того, что в Карфагене имелись случаи совмещения должностей (ср.: Arist., Polit., II, 8, 8) и что Исократ и Диодор характеризовали условия военного времени. Исократ (III, 24) указывал, что для внутренней жизни Карфагена характерно олигархическое управление, а для военного времени — деспотическо-царское.

185

носится к тем магистратам, которых греческие авторы называли «царями». «Царская» власть, как отмечает Диоген Лаертский (III, 85), стала царской властью «по закону, ибо она является полисной магистратурой» (βασιλεία κατά νόμον* πολιτική γάρ έστιν). Этот переход от принципа βασιλεία κατ' άνδραγαΰίην к принципу βασιλεία κατά νόμον обозначал введение выборности высших магистратов. Диодор (XIV, 54, 5) сообщает о том, что в 396 г. таким «царем» был избран Гимилькон. Выборы эти, как сообщает Аристотель (Polit., II, 8, 5), проводились «в соответствии со знатностью и богатством», что, разумеется, исключало для выходцев из городских низов какой- либо доступ к высшей магистратуре. В другом месте Аристотель (Polit., II, 8, 2) особо подчеркивает, что «царь» не мог избираться из одного и того же рода и избирался из среды выдающихся граждан, к числу которых представители социальных низов, безусловно, не могли принадлежать. Обращает на себя, однако, внимание то обстоятельство, что ни в латинских источниках, ни в пунийских надписях «цари» карфагенян, когда речь идет о рассматриваемом или более позднем периоде, не упоминаются. Высшие магистраты Карфагена Тит Ливий обычно называет суффетами, что соответствует и пунийскому термину špt, неоднократно встречающемуся в надписях из Карфагена (ср., например: Liv., XXXIV, 61). По-видимому, «цари» κατά νόμον греческих источников и суффеты латинских и пунийских — это одна и та же высшая магистратура, возникшая, возможно, в середине V в. до н.э. Сам термин špt «судья» свидетельствует о том, что высшие магистраты в Карфагене обладали судебной властью (ср. также: Arist., Polit., II, 8, 4). Должность суффета была эпонимной и одногодичной; выбирались, как правило, на один срок два суффета (Corn. Nep., Hannib., 7, 4; Zon., VIII, 8; ep. CIS, I, 165). Это разделение власти еще более препятствовало созданию единоличной диктатуры. В выборности «царей» — суффетов, в том, что они не могли принадлежать к одному и тому же роду, Аристотель (Polit., II, 8, 2) не без оснований видел преимущество карфагенского государственного строя, поскольку это обстоятельство также не благоприятствовало попыткам установления диктатуры. Важно отметить, что «цари» — суффеты были лишены военной власти. Аристотель говорит о том, что карфагеняне выбирают «как царей, так и стратегов» (τους τε βασιλείς και τούς στρατηγούς, см.: Arist., Polit., II, 8, 5). Известно, что в 383 г. «царь» Магон был назначен стратегом (Diod., XV, 15, 2; аналогичный случай ср.: Iust., XXII, 7, 10). Однако этот случай указывает лишь на возможность сосредоточения функций двух магистратов в одних руках, но правилом это не было.
Коллективные органы олигархической власти — Совет десяти и Совет старейшин — были реорганизованы. Состав Совета десяти был пополнен — он превратился в Совет тридцати, ставший высшим органом власти в Карфагене (ср.: Liv., XXX, 16, 3), в функции которого входило, в частности, ведение внешних сношений. Окончательные решения по всем важнейшим вопросам совместно с суффетами принимал

186

Совет старейшин, число членов которого возросло от 100 до 300 (Arist., Polit., II, 8, 3).
Важную роль в системе карфагенского государственного управления играли коллегиальные комиссии. Известны, в частности, «десятеро мужей, которые над святилищами» ('šrt h'sm 's Ί hmqdšm; см.: CIS, I, 175). В функции этой комиссии входили, очевидно, надзор за храмами, их строительство, проведение их ремонта и т. п. Аристотель (Polit., II, 8, 4) сообщает, что в Карфагене существовали коллегии пяти — пентархии, в функции которых входило, в частности, назначение членов Совета 104-х.
Пентархии являлись по своей социальной природе цитаделью олигархической власти. Они не зависели от какого бы то ни было волеизъявления народых масс; члены этих комиссии назначались путем кооптации и оставались в должности дольше всех прочих магистратов. Вполне естественно, что, назначая, например, членов Совета 104-х, пентархии могли воздействовать на решения этого совета; если пентархии занимались другими ведомственными вопросами, то и в этом случае они могли предопределить окончательное решение всех высших органов власти.
Демократические органы власти в Карфагене, в частности народное собрание, не имели сколько-нибудь серьезной власти. Главная функция народного собрания заключалась в выборах магистратов, но, так как здесь выборы проводились по принципу знатности и богатства, плебс не имел возможности выдвинуть на какую-либо должность человека из своей среды. Борьба за должности между различными политическими группировками привела к широкому распространению в Карфагене подкупов и коррупции (Arist., Pol., II, 8, 6; Polyb., X, 10, 9).
Подлинную власть народное собрание получало только в случае, если между олигархическими органами власти возникали разногласия (Arist., Pol., II, 8, 3). В этом случае народное собрание превращалось фактически в высший распорядительный орган; оно не только обсуждало вопросы, внесенные суффетами, но могло, в свою очередь, выдвигать предложения и принимать решения. Создание такого порядка было, конечно, немалым завоеванием социальных низов, однако их экономическая зависимость от олигархов, коррупция и в данном случае играли свою роль. Мы не знаем ни одного случая, когда бы народные массы Карфагена даже в период своего наибольшего господства в III-II в. до н. э. не шли за какой-либо олигархической кликой.
Из низших должностных лиц нам известно о существовании хранителей казны, в обязанности которых входило, вероятно, и наблюдение за чеканкой монеты (CIS, I, 356). Существовал при правительстве и большой, по-видимому, штат писцов (CIS, I, 273).
Вся эта организация, постепенно созданная в V в., обеспечила олигархии ничем не стесняемое господство.

Подготовлено по изданию:

Шифман И. Ш.
Карфаген / Сост. и авт. вступ. статьи И. Р. Тантлевский. — СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2006. - 518 с.
ISBN 5-288-03714-0
© И.И. Шифман, 2006
© И. Р. Тантлевский,сост. и вступ.статья, 2006
© Издательство С.-Петербургского университета, 2006