Наша группа ВКОНТАКТЕ - Наш твиттер Follow antikoved on Twitter
10

Глава I

Предыстория

Эпир и Македония. Мифологическая история рода Пирридов. — Роль Эпира в греческой истории до эпохи Александра Великого. — Смерть Александра Македонского. — Олимпиада в Эпире. — Борьба между «конфедератами» и «государственниками». — Регенты при малолетнем Александре IV и Филиппе Арридее. — Столкновение Полисперхонта и Кассандра. — Вмешательство Эпира. — Поход Эакида в 317 г. до н. э. — Кампания осени-зимы. 317-316 гг. до н. э.— Смерть Олимпиады и судьба македонского царского дома. — Свержение отца Пирра.

Эпир и Македония — как бы два плеча протянувшегося с севера на юг Пиндского хребта, омываемого водами Ионического и Эгейского морей. Восточное, македонское, «плечо» больше: горы образуют несколько исполинских ступеней, постепенно понижаясь к морю. Здесь есть обширные равнины, издревле обжитые людьми, здесь текут полноводные реки, одна из которых — Стримон — является северным пределом распространения греческого племени и греческих диалектов.
Эпиру в этом смысле повезло меньше (см. карту №1). Местность на западе от водораздела более сурова, долины — уже и скуднее, Эпир зажат между горными отрогами и Ионическим морем. К тому же Ионическое море холоднее Эгейского — пусть не намного, но это оказывает на климат здешних мест серьезное воздействие.

11

Несмотря на более чем 150-километровое побережье, Эпир так и не стал морским государством: правда, нужно сказать, что удобные для тогдашних судов гавани находились либо на контролировавшемся иллирийцами севере, близ устья Аоя, самой длинной эпирской реки, либо на юге — в районе Амбракийского залива, греческие города вокруг которого долгое время были независимы от эпиротов.
Прямо напротив берегов Эпира лежит остров Керкира, издревле заселенный греками, один из самых крупных торговых центров в Ионическом море. Здесь была сосредоточена торговля с Хаонией и Феспротией, двумя прибрежными областями Эпира: недаром Пирр будет стремиться овладеть Керкирой, этими морскими и торговыми воротами его государства.
Городов в Эпире было меньше, чем в других греческих землях: образ жизни населявших эти земли людей можно охарактеризовать как патриархальный. Эпироты — крестьяне и пастухи, а не горожане, подобно жителям Афин и Коринфа, и тем более — не владельцы латифундий, вроде спартанцев. Да и греками в полном смысле этого слова они не были: возможно, только царские роды сохраняли связи с эллинскими предками (например, Пирриды, к роду которых принадлежал Пирр, происходившие из Фессалии). Основная масса местных жителей была смесью старого эллинского населения этих мест и иллирийских варваров, которые проникали в Эпир с территории современной Албании. Вообще, иллирийцы всегда играли в истории Эпира важную роль: лишь на короткое время Филипп и Александр Македонские вывели из-под иллирийского влияния своего западного соседа. Однако уже Пирр был посажен на престол «иллирийскими руками»1.
Как любые жители гор, эпироты хранили верность своим общинам, а возможно, и кланам; таким образом, долгое время ни о какой настоящей централизованной власти в этих землях не могло идти и речи. Подобно Маке-

1Что не помешает ему позже захватить южную Иллирию.
12

донии, Эпир долгое время был территорией, где все вершила воля местных князьков. Хаоны, феспроты, молоссы, афаманы, долопы, тимфеи2 — вот названия самых известных эпирских племен, то входивших в «конфедерацию», то (как тимфеи и афаманы) оказывавшихся под властью соседей3. Но если Македония уже во время греко-персидских войн получила первого сильного царя (в лице Александра Филэллина), то Эпиру еще долго пришлось ждать своего часа.
Продолжительное время настоящую угрозу Эпиру представляли только северные соседи — иллирийские племена. Племя хаонов, жившее на границе, вело с ними постоянную малую войну. Некоторое время вожди хаонов были гегемонами в Эпире. Однако с конца V в. до н. э. все большее влияние приобретают молоссы, обитавшие во внутренней части страны, в долине реки Аратф. Немалую роль в этом сыграло святилище в Додоне, где находился один из самых известных оракулов Греции.
Додонское святилище представляло собой священную рощу, расположенную у подножия горы Томар. Жрицы (по названию горы их именовали «томурами») давали предсказание, вслушиваясь в шелест ветвей огромного старого дуба, посвященного Зевсу. Есть указания на то, что этот оракул был известен еще во времена Гомера; Геродот вообще называет его древнейшим эллинским прорицалищем. До V в. до н.э. оно находилось под контролем эпирского племени феспротов. Затем святыня оказывается во власти молоссов, их царь становится покровителем паломников и приобретает всегреческую известность. Нам еще доведется рассказывать о приписывавшихся Пирру божественных свойствах: представление о них вызвано в том числе и связью образа молосского царя с культом Зевса в Додоне.
К Додоне имеет отношение родословное древо эпирских царей. По одному из преданий, Девкалион и Пирра — леген-

2 Согласно Страбону, в Эпире насчитывалось 14 племен.
3 Восточные области Эпира обычно находились под прямым контролем Македонии.
13

дарная пара, пережившая ужасный потоп и ставшая родоначальницей нового поколения людей, — поселились на землях молоссов и основали там додонское святилище. После окончания Троянской войны сын Ахилла Неоптолем отправился в Эпир и завоевал себе удел, став первым царем молоссов. Девкалиона и Неоптолема объединяло то, что первый до потопа был царем Фтии, таинственного города, расположенного где-то в Фессалии (области к востоку от Эпира)4. Но царем Фтии был и Пелей, дед Неоптолема. Получалось, что сын Ахилла повторил путь своих предков.
Женившись на Ланассе, правнучке Геракла, Неоптолем породнился с Гераклидами, и его потомки получили право держать себя на равных с вождями дорийских государств5. Интересно, что своего сына Неоптолем назвал Пирром (греч. «Рыжий»), и это имя носили несколько молосских государей. Как и в дорийских государствах (например, Спарте), власть во времена легендарного прошлого молоссов осуществляли два царя, правда, происходившие из одного рода (Пирридов).
Однако в V в. до н.э. эпирские племена управлялись десятками вождей, царьков или выборных стратегов. Греческие писатели неоднократно подчеркивали варварские, дремучие нравы этих племен. Из событий тогдашней истории привлекло к эпиротам внимание лишь одно: у молосского царя Адмета нашел временное убежище бежавший из Афин Фемистокл, победитель персов при Саламине.

4 «Ученое» уточнение: загадочность «Фтии тенистой» (так ее обычно называли греческие поэты) заключается в том, что до настоящего момента не установлено ее точное расположение: несмотря на то что в Фессалии послемикенской эпохи существовал город Фтия, есть основания утверждать, что Гомер говорит о другом месте. Эта неуловимость «исторической родины» Ахилла и Неоптолема подтолкнула ряд ученых XX столетия посчитать Фтию метафорой страны мертвых, Ахилла —царем преисподней (и действительно, многие греки были убеждены, что после смерти Ахилл правит душами погибших героев на некоем острове Левка, расположенном где-то на далеком севере), а племя мирмидонян, которое он возглавлял, — демонами преисподней.
5 Гераклиды возглавили переселение дорийцев на Пелопоннес.
14

Сын Адмета Фарипп долгое время жил в Афинах, воспитываясь в самом развитом из греческих государств. Вернувшись на родину, он даровал своим соплеменникам более современные законы. Можно предположить, что Фарипп ограничил власть местных кланов, запретил обычную среди горцев кровную месть, возможно, реорганизовал ополчение.
Плутарх в своей биографии Пирра утверждает, что Пирр был праправнуком Фариппа. Из других источников мы знаем, что несколько поколений молосских правителей греческий писатель попросту опустил. Однако для нашего повествования это не существенно, так как Эпир почти не затронули такие общегреческие войны, как Пелопоннесская, Коринфская или многолетняя борьба между Фиванским и Спартанским союзами.
Во время Пелопоннесской войны, например, эпирские племена лишь спорадически участвовали в военных действиях. По одному из таких эпизодов можно судить об уровне военного дела у эпиротов. В июне-июле 429 г.6 эпироты присоединились к походу спартанских союзников против лежащей на юге от Эпира Акарнании, поддерживавшей Афины. Проспартанское войско было составлено и из «регулярных» греческих подразделений, и из ополчений эпиротов и македонян. Фукидид говорит, что, направляясь в Акарнанию, они шли отдельными отрядами «на столь большом расстоянии друг от друга, что порой не видели соседей». Первой их целью был небольшой город Стратии, мобилизовавший на свою защиту все мужское население.
Силы были неравны, однако неорганизованность не позволила союзникам достичь успеха. Если эллинские контингенты «шли в походном строю, строго соблюдая осторожность, пока не нашли удобного места для лагеря», то хаоны, возглавившие эпирское ополчение и составлявшие центр проспартанской армии, оторвались от флангов, на-

6 Все даты — до н. э.
15

деясь атаковать первыми и разграбить город до подхода остальных отрядов.
Хаоны поплатились за свою самонадеянность, так как стратии заметили их изолированное положение и, подпустив врагов к своим стенам, нанесли по ним удар с нескольких сторон: часть горожан бросилась на врага из заранее подготовленных засад, а главные силы совершили вылазку из городских ворот.
Успех стратиев был полным: хаоны, феспроты и молоссы бежали. Хотя в двух других отрядах пелопоннесцев насчитывалось несколько тысяч человек7, они, после того как их союзники исчезли с поля боя, не рискнули продолжать наступление и ретировались. Из рассказа Фукидида можно сделать вывод, что эпироты должны были играть в этой импровизированной армии роль застрельщиков, а также подвижных соединений: без них Кнем, спартанский офицер, командовавший пелопоннесцами, не решился продолжать боевые действия против акарнанцев, слывших искусными пращниками. Это сражение болезненно ударило по военному авторитету хаонов, и, вероятно, именно оно положило предел их гегемонии в Эпире.
Таким образом, эпироты были типичными «окраинными греками», и способ, которым они вели войну, можно назвать скорее варварским, чем греческим. Да и в геополитическом отношении их земли не представляли для борющихся сторон какого-либо интереса. Племенные объединения эпиротов заключали соглашения то со спартанцами, то с афинянами, ничем при этом не рискуя.
Жители Эпира в весьма скромном количестве участвовали в походах Филиппа и Александра. Пока остальные государства Эллады истощали себя в междоусобной брани или заморских походах, эпирские племена постепенно накапливали тот запас энергии, который они выплеснут во

7 Правда, по сообщению Фукидида, большинство гоплитов не имели полного вооружения: поход совершался «налегке».
16

время правления Пирра и который сделает их родину знаменитой.
Да и события первых десятилетий войн диадохов могли бы обойти Эпир стороной, если бы Эакид, отец Пирра, не вмешался в них в 317 г. Впрочем, этот период истории Эпира является своеобразным прологом к жизни нашего героя, поэтому на нем нужно остановиться подробнее.

* * *

Смерть Александра Македонского в 323 г. стала катастрофой для миллионов людей, живших в созданном им государстве. Что бы современные историки ни писали об эфемерности созданной им державы, пока был жив Александр, никому и в голову не могла прийти мысль, что уже через несколько лет его наследство будут растаскивать по кускам. Власть «сына Зевса» казалась незыблемой и даже естественной: недаром египтяне приняли его за своего исконного фараона (оракул в Фивах назвал его «сыном Амона»), греки охотно именовали Александра «гегемоном» (т.е. вождем), а персидские сатрапы, перешедшие на его сторону, убеждали своих соотечественников, что несчастный Дарий, последний царь династии Ахеменидов, на смертном одре именно Александру передал регалии власти.
Ядром этого государства, безусловно, была армия. После начала похода Александра в Индию она, и так многонациональная, все разрасталась, в первую очередь за счет ираноязычных ополчений. Более всего Александр делал ставку на персов: вернувшись в Вавилон, он продолжил создавать персидскую фалангу как противовес его сородичам-македонянам, из-за своеволия которых сорвалась экспедиция в долину Ганга.
Это вызывало ревность македонян, однако пока Александр был жив, любое недовольство можно было подавить в зародыше. Строились планы новых походов, во время ко-

17

торых опасность, жажда славы и добычи сплотили бы войска. Одновременно вводилось единое денежное обращение, восстанавливалась система управления, созданная некогда персами... Александр был не просто романтиком-завоевателем, он обладал вполне практичным умом и целым штабом помощников, которые могли дать дельный совет.
Но Александр умер. Его смерть стала настолько неожиданной, что вскоре возникли толки об отравлении. Кого только не подозревали в этом: особенно часто упоминают имена бывшего воспитателя царя, знаменитого Аристотеля, с которым в последние годы отношения Александра действительно ухудшились, и старика Антипатра, полномочного наместника Македонии. Антипатр многие годы обеспечивал спокойствие европейского «тыла» великого завоевателя, беспрепятственное поступление подкреплений в его армию, но не приветствовал восточные новшества при царском дворе. Сама возможность отравления, конечно, была: например, Олимпиада, мать Александра, была убеждена, что яд царю поднес Иол, сын Антипатра, поэтому после своего возвращения в Македонию в 316 г. она надругалась над его останками. Однако события, произошедшие после смерти царя, заставляют сомневаться в правдивости этой версии. Заговор обычно имеет целью приход к власти какой-то политической силы, изменение государственного курса. Между тем столкновение гетайров8 и фаланги, имевшее место сразу после смерти Александра, было вызвано скорее растерянностью среди его приближенных, чем стремлением к кардинальным переменам. В конечном итоге у руля государства после смерти Александра остались близкие ему лица. Должно было пройти несколько лет междоусобных войн, чтобы политическая ситуация в державе изменилась.
Сама болезнь Александра была, судя по пересказу царского дневника Плутархом, жесточайшей простудой, кото-

8 Гетайры — ближайшие друзья царя, служившие в своеобразной конной лейб-гвардии (см. о ней в главе III).
18

рую завоеватель получил на пиру у Медия, одного из своих друзей, и которую усугубил, пытаясь одолеть лихорадку при помощи бань (греческие бани напоминали современные турецкие: простудиться там было несложно). На то, что Александр имел склонность к таким простудам, указывает и его сухощавая комплекция, и повторяемая всеми биографами Александра история о тяжелом заболевании царя, искупавшегося во время зимовки 334/33 г. в ледяной воде реки Кидн (Киликия).
Смерть Александра затронула и Эпир. В это время там правил Эакид, пришедший к власти в 326 г. после смерти своего двоюродного брата Александра I в Южной Италии. Последний в течение пяти лет исполнял роль стратега италийских греков, боровшихся против местных племен (об этом предшественнике Пирра у нас еще пойдет речь). Сестрой Александра I и, соответственно, кузиной Эакида была Олимпиада. Отношения Олимпиады с Эакидом, сыном царя Аррибы (361-342), казалось, не должны были сложиться. Александр Эпирский в свое время получил престол только лишь потому, что Олимпиада стала женой Филиппа Македонского, который после кончины Аррибы настоял на кандидатуре ее брата, обойдя законного наследника. Греческие историки добавляют, что к этому его побуждали не только молодая жена и государственные интересы, но и далеко не платоническая страсть к Александру Эпирскому, не оставшаяся незамеченной окружением македонского царя.
Македонские покровители сделали молосского государя правителем всего Эпира, в том числе и южных областей (Амбракии, Акарнании), населенных греками. При Александре I началась политика масштабного переселения эллинов, особенно на прибрежные земли Эпира. Молосские цари стремились при помощи своих южных соседей укрепить экономику, развить городскую жизнь, иными словами, избавиться от сомнительной славы патриархальной окраины греческого мира. Позже Пирр вообще перенесет свою столицу из Додоны в Амбракию.
Однако итальянская авантюра Александра Молосско-

19

го задержала развитие государства Пирридов. С 331 г. до смерти своего двоюродного брата Олимпиада исполняла роль регента при малолетнем сыне Александра от Клеопатры, ее же собственной дочери (таким образом, наследник молосского престола был одновременно ее внуком и племянником). Можно предположить, что и Эакид не был удален от власти; недаром после смерти Александра Эпирского Олимпиада сделала ставку именно на него, и ее кузена объявили царем молоссов. Македонскую царицу-мать можно понять — малолетний государь не пользовался бы авторитетом у горцев.
Даже после воцарения Эакида Олимпиада оставалась в Эпире. В отношениях между ней и Антипатром давно уже зрело взаимное недовольство. Эти властные натуры не терпели рядом с собой соперников. Антипатр, будучи полноправным наместником в Европе и одним из ближайших сподвижников покойного Филиппа II, отца Александра Великого, аккуратно, но решительно пресекал поползновения Олимпиады на власть. Судя по всему, он невзлюбил эту гордую, самолюбивую, злопамятную горную княжну. А истории о ее даре колдуньи вызывали у македонян настороженность и неодобрение.
Смерть Александра также не привела к возвращению Олимпиады в Македонию. Она подозревала Антипатра в убийстве сына и понимала, что заявить о своих правах на власть над державой сможет, лишь дождавшись удачного момента.
Деля сатрапии, полководцы Александра Великого все в меньшей степени вспоминали законных царей из рода Темеидов. В течение семи лет на троне формально находился Филипп Арридей, сын Филиппа II (и сводный брат Александра) от фессалийской танцовщицы. По мнению греческих историков, это был мягкий человек с хорошими задатками, однако уже в детстве у него начало развиваться слабоумие —не без ведовства ревнивой Олимпиады, как считали многие. После рождения у жены Александра, согдийки Роксаны, мальчика (Александр IV) они стали сопра-

20

вителями; пока же законный наследник великого царя не достиг совершеннолетия, всю полноту власти сосредоточил в своих руках регент, назначаемый войсковым собранием.
Филипп Арридей не вмешивался в борьбу между диадо-хами9, оставаясь пассивным наблюдателем того, как один за другим гибнут люди, пытавшиеся сохранить мировую державу под властью наследников Филиппа и Александра.
Вначале пал Пердикка (321), первый регент при слабоумном Арридее и малолетнем Александре IV. Его место занял Антипатр, впрочем, ненадолго. Престарелый воин, политик, олицетворявший суровые нравы прошлых царствований, умер уже в 319 г. На смертном одре он отказался от обычая созыва военного собрания, назначив своим преемником Полисперхонта, тоже старого, уважаемого ветеранами полководца 10.
Назначение тем не менее было принято с недовольством — прежде всего потому, что Антипатр не спрашивал мнения у сатрапов азиатских областей державы, уже чувствовавших себя удельными князьками. Несмотря на то что Полисперхонт обещал с уважением относиться к их власти, последним был необходим только повод для того, чтобы взяться за оружие.
Таким поводом стало бегство из Македонии Кассандра, сына Антипатра, который считал себя несправедливо обойденным решением отца и полагал, что тот должен был сделать титул регента наследным в их семье — подобно тому, как много веков спустя в Японии наследным станет титул сегуна.
Борьба Кассандра с Полисперхонтом вызвала оконча-

9 Зато несколько раз пыталась плести интриги его жена Евридика — кстати, внучка Филиппа II, т. е. племянница Арридея. В царских домах Македонии и Эпира в это время была распространена персидская традиция кровосмесительных браков.
10 Определяющим в этом выборе стало то, что Полисперхонт принадлежал к военачальникам «старомакедонской» партии: во время Индийского похода Александра он даже вызвал недовольство царя своими насмешками над его восточными манерами и едва не попал под суд.
21

тельную поляризацию сил. Наиболее могущественные сатрапы, опасаясь, что новый регент возродит политику Пердикки и попытается лишить их независимости, объединились вокруг Кассандра. Это были Птолемей Египетский, Селевк Вавилонский, Антигон Фригийский, Лисимах Фракийский — люди, которые в 306 г. примут царские титулы, и потому их партию можно назвать партией партикуляризма. Максимальное, на что они были согласны, — государство, являющееся конфедерацией по сути независимых владений, управляемой слабым регентом при еще более слабом царе.
Однако еще имелись силы, которые хотели сохранить наследство Темеидов (партия «государственников»). В Европе их возглавили Полисперхонт и Олимпиада, решительно выступившая в пользу прав Роксаны и Александра IV. В Азии они сплотились вокруг грека Эвмена, бывшего руководителя канцелярии Александра, выказавшего и личную храбрость, и находчивость, и большой полководческий талант. Эвмена поддержали многие сатрапы (в частности, все правившие к востоку от Месопотамии) и ветераны Александра, его пешая гвардия «среброщитых» («аргираспиды»). Война на востоке затянулась до 316 г. и завершилась лишь после того, как Антигону Фригийскому, которому сторонники Кассандра поручили ведение борьбы, удалось переманить на свою сторону большинство союзников Эвмена и, несмотря на несколько поражений, которые он потерпел от энергичного противника, «дожать» его армию в пустынной местности к востоку от Персиды.
На западе первое время перевес в борьбе был у Полисперхонта. Поскольку некоторые македонские гарнизоны, контролировавшие основные греческие города, сохранили верность Кассандру, а в других городах у власти находились олигархические правительства, установленные еще Антипатром (и даже Филиппом II), Полисперхонт с Олимпиадой издали от имени юного Александра популистский указ о восстановлении греческой свободы. Это вызвало целую череду волнений в эллинских городах. От рук взбунто-

22

вавшейся черни погибло немало сторонников македонской гегемонии, однако в целом эта мера не дала нужного результата. Основные опорные пункты — гавани Афин (Пирей и Мунихий), а также Мегалополь, крупнейший город Пелопоннеса, — остались верны «старомакедонской» партии, которая парадоксальным образом оказалась связана с именем Кассандра, человека, уничтожавшего мировую державу македонских царей.
В то время как Полисиерхонт безуспешно пытался взять Мегалополь, в самой Македонии произошли события, которые поставили под угрозу все его дело.
Пока Олимпиада продолжала оставаться в Эпире, в царском семействе, собравшемся наконец в Македонии, начались раздоры. Провоцировала их Евридика, жена Арридея, которая хотела сосредоточить в своих руках единоличную власть. Вначале (лето 318 г.) она пыталась отравить Роксану и юного Александра. Когда те бежали к Олимпиаде, Евридика отправила посланников к Кассандру, назначив его от своего имени регентом. Зимой 318/17 г. сын Антипатра оккупировал большую часть Македонии (кроме верхних, горных областей), захватил боевых слонов, неблагоразумно оставленных здесь Полисперхонтом, и отправился в Грецию, чтобы отвоевать занятые регентом города.
Сейчас уже трудно понять, что заставило Кассандра покинуть только что занятые земли: возможно, он рассчитывал, что Полисперхонт бросится за ним и увязнет в Пелопоннесе. Однако весной 317 г. мы застаем старого полководца в Эпире, где он — вместе с Олимпиадой — убеждает царя Эакида наконец вмешаться в македонские междоусобицы и вернуть на престол Александра, в котором как-никак течет молосская кровь.
Эпироты не желали отправляться в поход: Эакиду стоило немалого труда собрать армию, которая поддержала бы Олимпиаду. Чтобы окончательно убедить молоссов — ядро эпирского ополчения — в выгодах этого предприятия, Олимпиада и Полисперхонт пообещали Эакиду, что после достижения Александром IV совершеннолетия за него бу-

23

дет выдана Деидамия, дочь эпирского царя. Таким образом, появились перспективы унии между государствами.
Кампания, в которой впервые участвовали эпирские войска, может быть легко реконструирована. «Фронт» между противниками проходил как раз по водоразделу между реками, впадавшими, соответственно, в Ионическое и Эгейское моря. На стороне Полисперхонта, Олимпиады и молоссов выступили северные соседи Эпира, иллирийцы, а также этолийский союз племен, чьи владения лежали к югу и юго-востоку от Эпира, между Амбракийским и Коринфским заливами. Евридику поддержали македоняне и отряды Кассандра, занимавшие Фессалию. Видимо, они перекрыли все основные выходы из эпирских гор в Фессалию и равнинную Македонию. Поэтому Олимпиада с Эакидом летом 317 г. совершили обходной маневр, выйдя на границы Македонии с северо-запада, где-то близ Лахнидского озера. Именно здесь, около местечка Эвия, сошлись армии, возглавляемые двумя непримиримыми противницами.
Трудно говорить о численности войск, однако, думается, у Олимпиады был значительный перевес в силах: Кассандр находился далеко, а многие из своих отрядов Евридика была вынуждена разбросать по периметру Македонии и Фессалии.
Косвенно это подтверждается и событиями, произошедшими накануне, казалось бы, неминуемой битвы. Македоняне не решились сражаться с армией, которую привела Олимпиада. Ниже мы многократно столкнемся с тем, что именно македонские подразделения будут без зазрения совести переходить из одного лагеря в другой; при этом иногда подлинной причиной такого поступка станет элементарная алчность, иногда — минутное увлечение пропагандой противной стороны, чаще же всего — нежелание рисковать своей жизнью в ситуации, когда исход военных действий не ясен.
Когда читаешь книги об истории походов Александра Великого, часто забываешь, что македонский царь обла-

24

дал абсолютной властью лишь над кругом приближенных, многотысячная же фаланга хранила традиции военной демократии. Александру, чтобы подчинить ее волю, приходилось использовать не власть, а убеждение. После его смерти македоняне в еще большей степени ощутили свое значение, понимая, что без их соизволения не удержится ни один претендент на престол.
Итак, армия Евридики неожиданно заявила, что не станет сражаться против матери их великого царя. Филипп Арридей безропотно пошел в плен, его супруга, бросив мужа-неудачника, попыталась скрыться в Амфиполе, пограничном с Фракией городе, однако была настигнута там и выдана людям Олимпиады.
Казалось, что сторонники центральной власти имеют возможность укрепить свою власть. Однако в очередной раз в историю вмешались страсти. Эпирская колдунья решила сполна насладиться местью. Она казнила Никанора, брата Кассандра, надругалась над усыпальницами его семьи (в том числе и могилой скончавшегося к тому моменту Иола). Десятки, если не сотни, знатных македонян были перебиты только по подозрению, что год назад они приветствовали сына Антипатра. Дабы у Александра IV не было более соперников, Олимпиада заточила Арридея и Евридику в башне. Услышав, что Кассандр готовится выступить из Греции, Олимпиада приказала охранникам-фракийцам убить слабоумного царя. Евридика повесилась на собственном поясе.
Между тем Эакид вернулся в Эпир, предоставив Олимпиаду и Полисперхонта самим себе. Это в очередной раз изменило соотношение сил — теперь в пользу Кассандра.
Стратегическая ситуация в начале осени 317 г. была следующей. Кассандр вернулся из Пелопоннеса, где он с переменным успехом восстанавливал влияние македонской партии, в Среднюю Грецию. Сын Антипатра имел довольно значительную полевую армию (вероятно, не менее 20 000 человек), более того, обладал господством на море. Однако Фермопильский проход из Средней Греции в Фессалию был

25

занят ополчением этолийцев, в отличие от Эакида оставшихся на службе у Олимпиады.
Полисперхонт в это время устанавливал свою власть в городах центральной Фессалии, одновременно пополняя свою армию наемниками. Его отряды также заняли горные проходы на севере этой области, в Перребии. Третья часть европейских сил «государственников» — войска, перешедшие на сторону Олимпиады, — находилась в Македонии. Наконец, отдельный корпус во главе с сыном Полисперхонта (его также звали Александр) был направлен в Пелопоннес (похоже, через Коринфский залив), чтобы связать там Кассандра.
Полисперхонт ощущал себя в безопасности благодаря этолийскому ополчению. Действительно, если бы Кассандр попытался обойти Фермопилы с запада, он заплутал бы в горных ущельях: еще Ксерксу в 480 г., во время греко-персидских войн, пришлось штурмовать Фермопилы в лоб, да и взял он эту превосходную позицию11 лишь благодаря предательству.
Кассандра не смутил этот «стратегический тупик». Кампания, которую он провел, является просто показательной (см. карту № 1). Она демонстрирует, насколько важным стало господство на море (греч. «талассократия»): недаром спустя десятилетие его так ожесточенно будут оспаривать Птолемей и Антигон.
Кассандр быстро собрал на северной оконечности о. Эвбея, как бы нависавшего над Фессалией, значительное количество судов — от военных и торговых до простых больших лодок. Из Беотии и Локриды (Средней Греции) сюда была переброшена вся его полевая армия. Для достижения подавляющего стратегического преимущества Кассандру нужен был только один спокойный день на море. Этот день не заставил себя долго ждать — и уже в середине осени его войска оказались в Фессалии, разрезав надвое силы

11 Фермопильский проход можно было с равным успехом защищать как фронтом на север, так и фронтом на юг.
26

противника. Этолийцы поспешили ретироваться к себе на родину, а Полисперхонт, не чувствуя себя достаточно сильным для открытого боя, стянул все свои отряды в Перребию, закрыв проходы, которые вели в район среднего течения реки Галиакмон и далее в Македонию.
Однако оставалась открытой дорога через Темпейскую долину и затем берегом моря в самое сердце Македонии. Для защиты ее Полисперхонт вытребовал часть сил Олимпиады. Теперь все зависело от быстроты передвижения неприятелей.
Понимая, что с наступлением дождей и холодов прорваться в Македонию будет невозможно, Кассандр сформировал два сильных авангарда. Один из них, под командованием Калата (возможно, старого офицера Александра, известного нам по жизнеописаниям последнего), направился в Перребию и, атаковав аванпосты, но не ввязываясь в более серьезное дело, отвлек Полисперхонта. Другой авангард, в который вошли самые надежные и подвижные части, во главе с Динием устремился в Темпейскую долину. Нам неизвестны подробности происходивших там столкновений, но, видимо, Олимпиаде не удалось собрать достаточно сил для защиты прибрежного пути. Диний без труда прорвался к городу Дий, этим южным вратам Македонии.
Вся система обороны Македонии рухнула. Полисперхонт был связан Калатом, а македоняне после репрессий, проведенных Олимпиадой, не выказывали горячего желания сражаться на ее стороне. Тем не менее царица назначила полномочным стратегом Аристона (одного из телохранителей Александра), поручив ему набор армии, с личной же дружиной, составленной из амбракийцев, и оставшимися верными отрядами укрылась в Пидне, столице Македонии.
Олимпиада не считала, что находится в отчаянном положении. В целом вооруженные силы ее союзников превосходили силы Кассандра. Сыну Полисперхонта был отправлен приказ возвращаться, вестников отправили и к Эакиду. Казалось, царице нужно только продержаться в течение

27

сурового времени года, которое наверняка поумерит пыл неприятеля и позволит собраться ее сторонникам.
Между тем Кассандр, желая обезопасить свои дальнейшие действия с запада, поручил Динию наступать на Пидну, сам же повернул в Перребию и атаковал отряды Полисперхонта, прикрывавшие самый восточный из здешних проходов. Регенту пришлось подтянуть к себе левый фланг и вообще поменять фронт с южного на восточный. Вскоре после этого Калат полностью оттеснил его в Тимфею и сумел обещанием богатых подарков переманить на свою сторону немалое число вражеских солдат.
Только отбросив Полисперхонта, Кассандр долиной Галиакмона вошел в Македонию и приступил к осаде Пидны. Быстрое движение вперед приводило не к истощению, а к увеличению его сил: многие из македонян, еще полгода назад восторженно приветствовавшие Олимпиаду, теперь спешили поступить к нему на службу.
Еще более удручающие для лагеря «государственников» события происходили в Эпире, где Эакид начал собирать войско, чтобы идти на выручку своей кузине. Эпироты, и раньше не испытывавшие желания участвовать во внутримакедонских делах, теперь открыто роптали. Хотя Эакиду удалось-таки собрать немалое ополчение, оно начало таять, еще не дойдя до границы.
Молосский царь, понимая, что с таким ненадежным войском лучше не начинать военные действия, разрешил всем желающим остаться на родине. Он надеялся, что сохранит хотя бы костяк армии, однако под его знаменами остались совсем немногие.
Подойдя к перевалам, ведущим в Македонию (вероятно, на границе Тимфеи и Орестиады), он обнаружил, что те уже заняты сторонниками Кассандра. Зимнее время не оставляло надежд обойти сильные посты противника по склонам гор, атаковать же их в лоб Эакид с наличными силами не рискнул и повернул к Додоне.
Это решило судьбу партии «государственников». Кассандр обложил Пидну с суши и моря. Холода не позволяли

28

ему начать инженерную атаку крепости, однако городские запасы оказались настолько скудны, что вскоре не только горожане, но и гарнизон оказался на грани голода. Солдаты получали муки в несколько раз меньше, чем в обычное время давали рабам; мяса не было; вначале съели павших слонов, затем лошадей. Некоторые из варварских наемников не гнушались каннибализмом. Городское население попросту вымирало. Олимпиада распорядилась выбрасывать трупы за стены, чтобы в Пидне не началась эпидемия, но постепенно мор распространился настолько, что у солдат уже не хватало сил избавиться от всех умерших.
С началом весны часть гарнизона потребовала освободить их от клятвы Александру IV. Олимпиада сделала это, но она все еще надеялась на помощь своих сторонников. Аристону удалось собрать около 5000 солдат, и он даже разбил один из отрядов Кассандра. Однако для деблокады города его войск было мало, а потому стратег Олимпиады ограничивался обороной Амфиполя.
Царица попыталась бежать из города. Для этого подготовили пентеру12, на которой царица могла бы достичь Пелопоннеса или даже Финикии, чтобы присоединиться к Эвмену (в Элладе ходили преувеличенные слухи о его успехах; полагали, что он уже поставил под свой контроль Финикию). Но люди Кассандра, предупрежденные перебежчиками, успели захватить корабль, прежде чем Олимпиада могла скрыться на нем среди островов Эгеиды.
Только после этого Олимпиада согласилась капитулировать. Выторговав себе личную неприкосновенность, она сдала город.
Кассандр, желая разлучить старую царицу с Роксаной и юным царем Македонии, предложил ей отправиться в почетную ссылку в Афины. Олимпиада заподозрила, что по дороге ее отправят во время морского плавания на корм

12 По традиционному толкованию, пентера — корабль с пятью рядами весел. См. о греческих военных судах в гл. X. Есть свидетельство, что на этом корабле в Пидну прорвался посланник от Полисперхонта.
29

рыбам, и предпочла остаться в Пидне под домашним арестом.
Тогда Кассандр «спродюсировал» собрание македонян, на котором родственники убитых по приказу Олимпиады противников Полисперхонта потребовали ее смерти. Царица предложила провести открытое разбирательство, она сама хотела выступить на суде собственным защитником.
Прекрасно помня, какое впечатление на македонян оказало год назад одно ее имя, Кассандр ускорил развязку. Он передал Олимпиаду в руки ее обвинителей, и те забили мать Александра камнями. Говорили, что старая царица не издала ни звука и, похожая на суровых додонских жриц, умерла, завернувшись в свои длинные седые волосы.
Оказавшийся во власти Кассандра семилетний царь Александр был помещен в Амфиполь, где воспитывался подобно обычным македонским детям. Ничто не напоминало ему о царской доле. Новый регент желал сделать царственных пленников послушными своей воле, постоянно чувствующими, что их жизнь находится в его руках. Однако постепенно жажда единоличной власти пересилила осторожность и почтение перед памятью великих царей из династии Темеидов. В 311 г. Роксана и Александр IV были отравлены и тайно захоронены.
Интересно, что значение этих людей оказалось столь ничтожным, что мы не знаем историй ни об одном «лжеАлександре», который впоследствии предъявил бы претензии на македонский престол.
Катастрофой закончился и поход Эакида на помощь Олимпиаде. Те войска, которые он отпустил по пути к границе, вернувшись на родину, начали смуту. Точные ее причины нам не известны: едва ли дело ограничивалось недовольством внешнеполитической линией царя. Пока Эакид находился на границе, в столице произошел переворот. Большинство верных царю людей погибло, его семья бежала на север, в Иллирию. Не протянул руку помощи и Полисперхонт, который, будучи связан Калатом, с трудом удерживал свое войско в повиновении в нескольких пере-

30

ходах от Додоны 13. Эакиду пришлось бежать, оставив восставшим Эпир. Кассандр по просьбе организаторов бунта поставил наместником этих территорий своего приближенного по имени Ликиск. Возможно, к управлению привлекли лиц из рода Неоптолема II, отца Александра Эпирского, правившего еще до Аррибы, отца Эакида. Однако мы не знаем никого, кто бы в этот момент выступал в роли царя — пусть вассального.

13 По-видимому, весной 316 г. Полисперхонт и его сын Александр эвакуировали свой лагерь и отправились в западный Пелопоннес, где у них имелось немало сторонников и где они продержались еще многие годы, но уже никогда не приобрели того влияния, которое имели в 319-317 гг.

Подготовлено по изданию:

Светлов Р.В.
Пирр и военная история его времени. — СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2006. — 355 с.
ISBN 5-288-03892-9
© Р. В. Светлов, 2006
© Издательство С.-Петербургского университета, 2006



Rambler's Top100