Наша группа ВКОНТАКТЕ - Наш твиттер Follow antikoved on Twitter

10

 

Становление Римской державы

Крушение Римской империи — событие, которое может быть названо одним из величайших феноменов и рубежей всемирной истории, всегда привлекало и, очевидно, всегда будет привлекать внимание историков. Проблеме падения Римской империи посвящены тысячи трудов, созданы сотни концепций — строго научных и злободневно публицистических, основательных и легковесных, традиционных и парадоксальных. Значительно меньший интерес и далеко не столь острую борьбу мнений вызывало до сих пор другое и, строго говоря, не менее удивительное историческое явление — становление Римской державы, imperium Romanum.
От маленькой крестьянской общины на Тибре до крупнейшей средиземноморской (а по современным той эпохе представлениям — до мировой!) державы, от натурального хозяйства и патриархального быта к расцвету товарно-денежных отношений, т. е. таких отношений, которые были определены Марксом как рабовладельческая система, направленная на производство прибавочной стоимости [1], от архаических форм полисной демократии до тоталитарного, нивелирующего режима огромной империи — таков общий путь, пройденный Римом за двенадцать веков его существования. Было бы явной несправедливостью, более того, непростительной ошибкой для историка отказаться от осмысления этого пути, от изучения и оценки итогов этого развития во всем их

__________

1. См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 25, ч. I, стр. 365.

11

 

принципиальном значении и конкретно-историческом своеобразии.
Среди тех вопросов, которые неизбежно задает себе каждый человек, стремящийся постичь то или иное явление (или комплекс явлений), есть два вопроса, близких друг другу, но отнюдь не одинаковых: как? и почему? Некоторые области знания, некоторые науки способны всегда (или почти всегда!) удовлетворить естественный интерес и стремление познающего, отвечая на оба вопроса, но сложность, трудность, а быть может, и тайная прелесть истории состоит в том, что она не всегда может дать ясный ответ на вопрос «как?», а порой и вовсе не может дать ответа на вопрос «почему?». И в данном конкретном случае, в данной попытке осмысления процесса становления Римской империи мы будем скорее говорить о том, как этот процесс протекал, и, только подойдя к его итогам, получим некоторую возможность вскрыть «подтекст» рассмотренных событий.
Итак, как же проходило становление Римской средиземноморской державы? Отвечая на этот вопрос, нельзя не бросить хотя бы самый общий ретроспективный взгляд на историю раннего Рима, на то время, когда он существовал как небольшая земледельческая, патриархальная община. Задача эта не легкая, она требует от историка соблюдения ряда условий и даже ряда предосторожностей.
Ранняя римская история в том виде, в каком она сохранена нам традицией, представляет собой сложное построение, на первый взгляд стройное, лишенное пробелов и противоречий, на самом же деле — почти насквозь искусственное, ибо в нем исторические факты тесно переплетены с мифами и легендами, с риторическими прикрасами, а иногда и с сознательными искажениями. Каноническим воплощением этой традиции издавна считается знаменитый труд Тита Ливия, называемый обычно «От основания города»,— монументальное произведение в 142 книгах, — который пользовался в свое время огромной популярностью у современников и как бы лежал в основе всех представлений о родном городе, о государстве, получаемых еще в юности каждым образованным римлянином.

 
12

 

Тит Ливий — один из наиболее ярких и типичных представителей того направления в античной историографии — кстати говоря, его преобладающее значение бесспорно, — которое можно определить как направление художественно-дидактическое. Profession de foi Ливия как историка изложено им самим в предисловии к своему труду. С его точки зрения, цель и задача истории — научить людей тому, чего им следует желать, к чему стремиться и чего следует избегать. «В том-то и состоит нравственная польза и плодотворность познания дел людских, истории, — писал Ливий, — что разнообразные примеры созерцаешь словно на блестящем памятнике: отсюда можно взять для себя и для государства образцы, достойные подражания, тут же найдешь нечто позорное, гнусное, чего нужно избегать» [1].
Но если история учит на примерах, то, само собой разумеется, что примеры следует выбирать наиболее яркие, впечатляющие, действующие не только или даже не столько на разум, сколько на воображение. Поэтому Ливий не уделяет большого внимания проверке и критике своих источников, главное значение для него имеет моральный или художественный критерий. Так, например, есть основания считать, что историк не особенно верит легендам, связанным с возникновением Рима, но они привлекают его благодатным для художника материалом, и Ливий излагает их живо и подробно. Так он поступает в целом ряде случаев.
Мотивировка событий у Ливия, как правило, чисто внешняя, зато форма изложения, художественность — на первом плане. Особенно это ощущается в речах и характеристиках. Не столько объяснить, сколько показать, впечатлить — такова задача Ливия как историка. История, которая пишется подобным образом, прежде всего — искусство.
Но как бы то ни было, огромный труд Ливия — наиболее полный свод сведений по римской истории, и в первую очередь по ее раннему периоду, ее «героической» эпохе. Быть может, именно поэтому он оказался наиболее «признанным», каноничным не только у современников, но и в то время, когда впервые

__________

1. Liv., praef., 10.

13

 

возник живой и творческий интерес к уже далекой античности — в эпоху Возрождения.
В средние века — хотя мы и не разделяем когда-то столь распространенного и тривиального представления об этом периоде европейской истории как о времени господства духовного варварства, мертвящей схоластики и общего упадка культуры — античная традиция на какой-то срок была почти заглохшей, ушедшей в «подтекст», во всяком случае «античность» не была ни образцом, ни эталоном, ни «властительницей дум» мыслящих людей эпохи. Этот факт не требует, на наш взгляд, хвалы или порицания, оценки «хорошо» или «плохо», он вообще не требует примитивно-оценочного вывода. Дело в том, что каждая историческая эпоха, а быть может, и каждое поколение в силу целого ряда обстоятельств и «стимулов» имеют свои излюбленные прототипы, свои образцы и эталоны, свою собственную «систему ценностей». И что бывает близким, волнующим, захватывающим для людей одной эпохи, то может совсем не найти отзвука, не затронуть чувств и интересов живущих в другую эпоху. Вместе с тем не следует забывать, что античная традиция полностью никогда не прерывалась, более того, она дошла до нас — за исключением памятников эпиграфических и папирологических — именно в средневековых (как правило, монастырских) рукописях (кодексах).
Эпоха Возрождения создала культ античности. Этот культ возник первоначально в Италии, стране, где античные памятники находились, так сказать, под рукой. Здесь же рано сложилось ощущение идейного родства с мировоззрением античного человека. Гуманизм был лозунгом и идеологией молодой, полной жизненных сил буржуазии, выступавшей против феодальной иерархии, властей и церкви, против канонов и догматизма, за свободу критики, исследования, творчества, за свободную и полноценную личность.
Страстное увлечение античностью в мыслящих, интеллигентных кругах общества становится повсеместным. Латинский язык знают лучше, чем итальянский, на коллекционирование античных рукописей и произведений искусства тратятся огромные состояния. Данте, про которого Энгельс говорил, что он «последний поэт средневековья и вместе с тем первый поэт нового

 
14

 

времени» [1], выбирает своим проводником по подземному царству, как известно, Вергилия. Петрарка — страстный почитатель античности и коллекционер. Дело доходит порой до прямого обожествления античных деятелей и мыслителей. Так, например, существовали такие сообщества почитателей Платона, члены которых именовали себя — с определенным вызовом! — братьями «во Платоне».
Изучение античности в то время носит весьма специфический характер. Основной заслугой ученых Возрождения можно, пожалуй, считать развитие экзегезы, т. е. филологической критики и толкования текстов древних авторов. На этой основе производится исправление и издание рукописей, что же касается исторического исследования и исторической критики, и то и другое фактически отсутствует: все, что говорилось древними авторами, безоговорочно принимается на веру. Поэтому исторические работы того времени сводятся по существу к пересказу этих авторов без тени критического к ним отношения.
Впервые критическая мысль, примененная к изучению прошлого, пробивает себе дорогу в канун так называемого второго Возрождения. Здесь прежде всего следует упомянуть имя недостаточно оцененного как в свое, так и в более позднее время выдающегося итальянского историка и мыслителя Джанбаттиста Вико. В своем замечательном труде «Основания новой науки об общей природе наций» (1725 г.) он выступает сторонником сравнительно-исторического метода. С его точки зрения, все народы проходят одинаковые стадии развития. Человеческое общество подобно человеческому организму: оно знает свои периоды детства, юности, зрелости и в конечном счете старости. Что касается понимания исторического процесса в целом, то Вико, пожалуй, можно назвать предшественником современных теорий циклизма. Применяя свои общетеоретические воззрения к римской истории, Вико выносил первые четыре века существования Рима за пределы истории, как таковой, считая их легендарными («эпоха героев»).
Если у Вико сомнение в достоверности этих ранних периодов вытекало из его общей схемы исторического

__________

1. См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 22, стр. 382.

15

 

процесса, то у некоторых французских ученых XVIII в. оно оказалось следствием критического анализа текста древних авторов, анализа, уже выходящего за пределы чисто филологической критики. Таковы были, например, сомнения и скептические замечания, высказанные в свое время автором одного из ранних энциклопедических словарей, Пьером Бейлем, по поводу римских царей и древнейших римских учреждений. Но пожалуй, в годы, предшествовавшие новому Возрождению, критическое отношение к ранней римской истории проявилось с наибольшей яркостью и вместе с тем с наибольшей убедительностью в труде Луи де Бофора «Диссертация о недостоверности первых пяти веков римской истории» (1738 г.). В своем исследовании Бофор уже совершенно конкретно останавливается на анализе источников, в первую очередь на материале Тита Ливия, вскрывая в его повествовании ряд неточностей, натяжек, противоречий. На основе подобного анализа Бофор приходит к выводу об искаженности римской исторической традиции в интересах старинных, знатных римских родов под влиянием семейных хроник и преданий. Труд Бофора характерен своей скептической направленностью; его наиболее слабая сторона в том, что автор не дает никаких позитивных выводов.
Так называемое второе Возрождение относится к последней трети XVIII и к началу XIX в. Оно связано прежде всего с Великой Французской революцией, с ее подготовкой и ее итогами. Этими последними, пожалуй, и объясняется тот факт, что новое Возрождение античности нашло благодатную почву в Германии — стране, воспрянувшей после краха наполеоновской империи к новой жизни и к политической активности, в стране, где поклонение классической древности сочеталось с господством романтизма, иными словами, в стране Гёте и Шиллера, Гофмана и Тика, Фридриха Августа Вольфа и Нибура.
Переворот, произведенный Нибуром в развитии исторической науки, — а с нашей точки зрения, его научная деятельность заслуживает именно такой бескомпромиссной оценки — был в значительной мере подготовлен определенными успехами в изучении античности за годы нового Возрождения. Именно за эти годы слепое, безоговорочное восхищение «всем античным» сменилось научно-познавательным интересом,

 
16

 

научная критика вышла за пределы экзегезы и зародился историко-критический метод. Наиболее выдающимся представителем этого направления в историографии, причем в его конструктивном варианте, и был Бартольд Георг Нибур (1776—1831 гг.).
Нибур родился в Копенгагене, жил в Дании и Германии. Он рос в то самое время, когда Клопшток, Лес-синг и Гердер находились в зените своей славы, а молодой Гёте становился уже властителем дум нового поколения. Однако жизнь Нибура сложилась так, что он не стал ни писателем, ни профессиональным историком. Долгие годы он работал в финансовом ведомстве, был прусским посланником в Риме и только последние шесть лет своей жизни смог полностью посвятить научной и преподавательской деятельности (профессор Боннского университета). Основные труды Нибура — «Римская история» и «Малые произведения».
Нибур как бы замыкает всей своей деятельностью эпоху второго Возрождения. Его по праву считают родоначальником нового исследовательского метода в историографии. Признание заслуг Нибура существует не только в буржуазной науке — широко известно весьма положительное отношение к нему Фридриха Энгельса, который, занимаясь проблемами римской истории, частично присоединялся к выводам Нибура, частично отвергал их и полемизировал с ними.
Выдающаяся научная заслуга Нибура на самом деле состоит не только и даже не столько в искусном применении критического метода, сколько в стремлении к творческой реконструкции истории. «Мы стремимся к позитивному знанию» (Wir streben nach positiver Einsicht), — неоднократно подчеркивал он. Подобное стремление в корне отличает его (и используемые им приемы исследования) от скептиков типа Бофора. Тонкая интуиция, блестящее знание материала и не менее блестящая филологическая подготовка привели Нибура на этом пути к ряду выдающихся успехов. Многие ключевые проблемы ранней римской истории — основание Рима, вопрос о родовом строе, происхождение плебеев — были освещены им по-новому. Мы не будем сейчас останавливаться на взглядах Нибура и разборе его гипотез — это будет сделано ниже, — в данный момент важно лишь подчеркнуть принципиальное значение его научной деятельности.

 
17

 

Можно без преувеличения сказать, что после Нибура и благодаря Нибуру изучение римской истории, в особенности ее раннего периода, становится «опытным полем», лабораторией исторической мысли. Возникает множество всяких теорий, гипотез, концепций, спекуляций. Однако ближайшие последователи Нибура очень скоро отошли от своего гениального учителя в самом главном. Сохранив его научно-критический метод и даже кое в чем его усовершенствовав, они вместе с тем отказались от Нибурова стремления к «позитивному знанию» и придали своей критике односторонне разрушительный, деструктивный характер. Таковой уже была деятельность Альберта Швеглера (1819— 1857 гг.), ближайшего, по общепринятому мнению, продолжателя Нибура.
На самом деле Швеглер был чрезвычайно последовательным и упорным разрушителем традиции, «духовным отцом» гиперкритицизма конца XIX — начала XX в. Швеглер — творец теории этиологических мифов. Что такое этиологический миф? Название происходит от греческого слова aitia, что значит «причина». Следовательно, это такой искусственно созданный миф, предание, которое должно объяснить какой-нибудь уже непонятный остаток старины: происхождение того или иного обычая, обряда и т. п.
Швеглер придавал широкое, распространительное значение этиологическим мифам. С его точки зрения, именно таким образом следовало объяснять почти все стороны жизни древнейшего римского общества, происхождение всех политических и государственных институтов. Но последовательное применение подобного метода приводит к тому, что историческая традиция полностью разрушается, история, как таковая, исчезает и в руках исследователя остается лишь некий набор искусственно созданных мифов и легенд.
Логическим завершением развития деструктивного направления был успех в европейской историографии гиперкритицизма. Однако до этого, во второй половине XIX в., была сделана примечательная попытка создать как бы некое синтезирующее направление исследований, т. е. попытаться выполнить конструктивную задачу, поставленную некогда Нибуром, пользуясь приемами и методом, разработанными Швеглером.

 
18

 

Мы имеем в виду крупнейшую фигуру буржуазной исторической науки — Теодора Моммзена (1817— 1903 гг.). Его разносторонняя научная деятельность широко известна. Он — автор капитальных исследований по римскому государственному и уголовному праву, издатель «Дигест» (сборника извлечений из трудов римских юристов, составленного в VI в. н, э. при императоре Юстиниане), инициатор издания знаменитого «Корпуса латинских надписей». Но, пожалуй, наибольшую славу Моммзену принесла «Римская история», написанная блестящим литературным языком, причем весьма популярно, без научного аппарата и вместе с тем на высоком уровне (исследовательская, «лабораторная» работа Моммзена отражена в сборнике его небольших, частного характера трудов «Римские исследования»).
Мы еще не раз будем упоминать имя Моммзена и его «Римскую историю», поэтому пока достаточно лишь подчеркнуть отмеченную выше общую тенденцию его научной деятельности. По отношению к ранней истории Рима Моммзен стоял на позициях «теории ядра», считая, что почти из любой, даже мало достоверной легенды можно вылущить, умело пользуясь приемами критического анализа, правдоподобное историческое ядро. Такой подход не закрывал конструктивных возможностей исследования.
Однако, как уже сказано, к концу XIX — началу XX в. в буржуазной историографии становится весьма распространенным, а порой и преобладающим гиперкритическое направление. Наиболее ярким, типичным представителем этого направления считают обычно итальянского историка Этторе Пайса (1856—1939 гг.). В своем известном, нашумевшем труде «Критическая история Рима в течение первых пяти веков его существования» Э. Пайс по существу возвращается — хотя и на новой, расширенной основе — к скептицизму (а, пожалуй, можно сказать — к нигилизму!) Бофора. Для этого он использует весь современный арсенал деструктивной критики: речь у него идет и об этиологических мифах, и о редупликации событий, и об аналогах из греческой истории, и, наконец, о приемах явной фальсификации. Пайс не верит в существование летописей и хроник, полностью отрицает достоверность ранней традиции и приходит к выводу о возможности

 
19

 

считать события и факты римской истории более или менее достоверными лишь с III в. до н. э. (война с Пирром). Таковы выводы Пайса. Не в такой крайней форме, но тем не менее явное воздействие подобных гиперкритических взглядов и концепций ощущается в трудах многих историков начала текущего столетия.
Что касается современной историографии Древнего Рима, то новейшие данные, главным образом археологические находки и открытия, часто предостерегают против слишком скептического отношения к традиции. Крайности гиперкритического метода все больше выходят из моды. Путь современной науки, в особенности, когда речь идет о раннем периоде римской истории, — путь трезвости и осторожности, что означает: отказ от какой-либо идеализации античности и слепого доверия традиции, отказ от увлечений деструктивного метода и гиперкритики, опора на твердые, по возможности, данные, проверка и подкрепление исторической традиции всем тем материалом, который могут «поставить» вспомогательные дисциплины — археология, эпиграфика, нумизматика, папирология. Но этот «трезвый путь» исследования, однако, не исключает романтики гипотез и обобщений!

* * *

Итак, ретроспективный взгляд на процесс становления римской державы! Ранняя история Рима... Но ведь буквально каждый факт, каждое событие этой истории — нерешенная и сложная проблема!
Например, вопрос об основании Рима. Сами римляне с гордостью утверждали, что нет, пожалуй, на земле другого такого народа, который подобно им, римлянам, знал бы историю своего родного города не только со дня основания, но даже с момента зачатия самого
основателя!
Каноническая легенда, повествующая об основании Рима, известна достаточно широко. Она связывает это событие с древнегреческой историей, с гибелью Трои, с бегством одного из участников Троянской войны, Энея, который после долгих странствий высадился в Италии и женился на дочери местного царя Латина.
В дальнейшем один из потомков Энея царствовал в городе Альба-Лонге (основанном якобы сыном Энея,

 
20

 

Асканием-Юлом), но был свергнут с престола своим честолюбивым братом. Дочь свергнутого царя, Рею Сильвию, сделали весталкой, т. е. жрицей богини Весты. Весталки были обязаны давать обет безбрачия. Тем не менее Рея Сильвия родила — по преданию, от самого бога Марса — двух близнецов. Разгневанный царь отдал приказ утопить младенцев. Один из рабов отнес их в корыте к реке, пустил по течению, но дети не утонули и были вынесены волной под смоковницу. Здесь их нашла волчица и накормила своим молоком. Затем детей подобрал пастух, принес домой, дал близнецам имена Ромул и Рем и вместе с женой воспитал их.
Когда близнецы выросли, тайна их рождения раскрылась. Они свергли в Альба-Лонге незаконно захватившего власть царя и восстановили на престоле своего деда. Сами же они попросили у него разрешения основать новый город. Однако при основании города братья жестоко поссорились и Ромул убил Рема. Так был, в согласии с легендой, основан город Рим, который Ромул назвал по своему имени (Roma — от Romulus). Он же и стал первым царем Рима. В дальнейшем римские антиквары и историки «вычислили» дату основания города с большой точностью: это событие произошло якобы 21 апреля 753 г. до н. э. Само собой разумеется, что дата эта искусственная и может быть принята лишь условно.
Что остается от легенды в свете современных воззрений на основание города и зарождение римского государства? Легенда, в том виде, в каком она дошла до нас (и как она нами изложена), представляет собой весьма сложный, формировавшийся на протяжении многих десятилетий сплав местных, древнеиталийских элементов с различными эллинистическими мотивами и сюжетами. Еще сравнительно недавно многие ученые совершенно игнорировали италийские элементы и считали поэтому, что легенда сложилась довольно поздно — тогда, когда у римлян возникло стремление производить себя от греков, от их государственности и культуры. Подобное же стремление возникло, очевидно, лишь после того, как Рим подчинил себе греческие города Южной Италии, т. е. не ранее III в. до н. э. Однако в самое последнее время эта точка зрения подверглась определенному пересмотру: некоторые архе-

 
21

 

ологические находки подтверждают значительно более раннее происхождение легенды [1].
Чрезвычайно интересно, что данные традиции в сочетании с новым археологическим материалом позволяют уточнить как хронологию возникновения Рима, так и общее представление об основных этапах развития города. Например, есть основания полагать, что традиция, подчеркивающая приоритет скотоводства над земледелием по отношению к «догородскому», «дорим-скому» населению долины Тибра, должна быть признана достоверной. В этой связи проясняется значение одной даты, а именно — 21 апреля. Дело в том, что в этот день торжественно отмечался древнейший пастушеский праздник — парилии, о чем нам сообщает ряд авторов [2].
Стратиграфические раскопки на Форуме и Священной дороге (Гьерстад), на Палатине (Романелли) дали примерное подтверждение традиционной даты основания Рима. Правда, превращение Форума в центр экономической и политической жизни археологи относят ныне к более позднему времени — к первой четверти VI в. до н. э. Археологический материал позволяет также решить вопрос: развивался ли Рим как город из некоего единого центра, например из Палатина, как считали сами римляне [3], или город возник в результате слияния (синойкизма) отдельных поселений на холмах. Большинство археологов склоняется в наше время к точке зрения, признающей процесс, кстати сказать, длительный и сложный, слияния отдельных изолированных общин.
Что касается известного утверждения письменной традиции о том, что древнеримская община сложилась из трех этнических групп: латинян, сабинян и этрусков, то едва ли можно безоговорочно признать этот факт доказанным и подкрепленным археологией. И хотя в некрополях, обнаруженных на территории Рима, мы сталкиваемся с двумя различными обрядами погребения — трупосожжение и трупоположение, — это еще не дает нам достаточных оснований считать, как

__________

1. См. напр., A. Alföldl. Die Troianische Urahnen der Römer. Bale, 1957.
2. Varro, i, 1, 7, 45; Pint., Rom., 12; cp. Ovid., Fast, 4, 721.
3. Liv., 1, 7; PluL, Rom., 3.

22

 

Гьерстад и некоторые другие археологи, эти различные типы погребений соответственными показателями, характеризующими наличие двух самостоятельных культур, а следовательно, и двух самостоятельных этнических группировок (латинян и сабинян).
Древнейший период собственно римской истории, т. е. после образования Рима в качестве городского центра, принято именовать «царским периодом». Гиперкритика начисто отрицала историчность семи римских царей и всю традицию, относящуюся к царскому периоду, признавала насквозь легендарной и этиологичной. Еще Швеглер утверждал, что по крайней мере первые римские цари — вымышленные лица; Пайс, например, считал Тарквиния божеством Тарпейской скалы и весь традиционный рассказ о нем — этиологичеким мифом.
Современная наука подходит к традиционным данным о царском периоде более осторожно. Причиной этому то обстоятельство, что ряд сведений, считавшихся явно легендарными, был подтвержден новым археологическим материалом. Конечно, древнейший период римской истории расцвечен многочисленными легендами и преданиями, неправдоподобен во многих своих деталях, но вместе с тем некоторые факты этой ранней истории можно считать твердо установленными. Так, в настоящее время не вызывает сомнений факт господства в Риме этрусской династии Тарквиниев, а, следовательно, представители этой династии (Тарквиний Старший, Сервий Туллий и последний царь — Тарквиний Гордый) могут быть признаны реально существовавшими деятелями.
Менее ясен вопрос о путях утверждения самой этрусской династии. Было ли это связано с этрусским завоеванием Рима, как то признается рядом ученых? Или этрусские правители — в соответствии с исторической традицией — пришли к власти мирным путем, без насильственного ее захвата? Быть может, правление этрусской династии, как и наличие этрусского квартала в раннем Риме или как многочисленные «этрус-кизмы» в политической и религиозной жизни, в языке и быту римлян, — всего лишь свидетельство мирного и благотворного влияния соседнего общества, соседнего государства с более высокоразвитой политической системой и цивилизацией? Вероятно, по современному

 
23

 

состоянию источников однозначное решение вопроса — т. е. в пользу завоевания или в пользу «мирного проникновения» — едва ли возможно, да и, пожалуй, для нас оно не имеет решающего значения: важен сам факт достаточно глубокого и длительного влияния этрусков на Рим.
С гораздо большей степенью вероятности можно говорить о другом явлении — об изменении сущности и характера царской власти в Риме в результате этрусского влияния. Если в первоначальной, быть может, латинско-сабинской, общине власть и положение царя приближались к положению греческих басилевсов, т. е. племенных вождей, часто даже выборных, то в период правления этрусской династии картина явно меняется. Исключительное положение царя, полнота власти, безусловное право приказа — все эти прерогативы верховного властителя, которыми, очевидно, обладали последние римские цари, идут, несомненно, от этрусков, как и внешние знаки царского достоинства, — пурпурное одеяние, трон слоновой кости, свита ликторов, фасцы, опять-таки свидетельствующие об особом и исключительном положении его носителей.
На это представление о древнеримской монархии, которое сложилось у ряда современных исследователей [1], снова оказала определенное воздействие археология. Данные раскопок свидетельствуют об изменении лица города: именно в это время происходит слияние разрозненных поселений в единую общину, возникновение Форума как средоточия экономической и общественной жизни, включение в городскую черту Капитолийского холма, украшение города общественными постройками, т, е., другими словами, наблюдается переход от примитивных «деревенских» форм жизни к этрусской городской культуре.
Безусловным рудиментом централизованной монархической власти в древнейшем Риме следует считать сохранение у римских магистратов и в историческое время империя — явления, которому нельзя найти аналога в античном мире. Что такое империй? Верховная и неограниченная власть, власть неделимая,

__________

1. См., напр., H. Rudolph. Das Imperium der römischen Magistrate. 1939, S. 146 u. a.; U. Coli. Regnum. Studia et documenta historiae et juris, vol. XVII. Roma, 1951.

24

 

всеобъемлющее право приказывать гражданам именем всей общины.
Республиканский строй, установившийся в Риме, согласно традиции, как результат изгнания этрусских властителей, полностью сберег представление о всеобъемлющей власти. В этом состоит один из самых любопытных исторических феноменов. Из весьма неясных и запутанных традицией событий, связанных с установлением республики, выдается один исторически бесспорный факт: вместе с уничтожением царской власти отнюдь не уничтожены ее основные прерогативы, наоборот, они унаследованы республикой. В основном высшие республиканские магистраты оказываются тем же самым, чем был царь.
И действительно, за исключением жреческих обязанностей, полнота царской власти перешла к высшим магистратам, причем с ее внешними признаками и выражением: свитой ликторов и фасцами. Соблюден также монархический принцип неделимости и единства власти. Понятие должностной компетенции, т. е. определенной сферы деятельности, в высших римских магистратурах отсутствует; власть не дробится и не имеет «розничных» функций. И в дальнейшем, если даже наблюдается некое общее и «превентивное» ограничение империя (коллегиальность, право интерцессии и т. п.), то нет, конечно, и речи о его дроблении, «расщеплении», как то было, например, с властью басилевса в Афинах. Таков стойкий рудимент неограниченной монархии, оставленный в наследство республике этрусскими властителями [1].
Поскольку мы не раз уже упоминали об этрусках, этрускизмах и были вынуждены считаться с фактом этрусского влияния на Рим, то, очевидно, следует дать какое-то представление о самом этрусском народе и его цивилизации. Это следует сделать хотя бы потому, что вопрос об этрусках — еще далеко не решенная проблема.
Бесспорно, Этрурия была некогда великой державой древнего мира. Однако даже в пору своего наивысшего расцвета она не представляла собой единого и централизованного государственного образования. Каждый этрусский город — а этруски с самых ранних времен

__________

1. См., напр., H. Rudolph. Das Imperium der römischen Magistrate, passim.

25

 

были представителями и носителями именно городской цивилизации — вел самостоятельное и независимое существование, претендуя на положение города-государства. Правда, в эпоху укрепления этрусского могущества возникла федерация из двенадцати этрусских городов, но и в составе этой федерации каждый входящий в нее город сохранял политическую и экономическую самостоятельность, связующей нитью была лишь религия — общий культ и общие святилища.
Этрусскими городами управляли, видимо, сначала цари, а затем коллегии выборных лиц (zilath). Фактически власть находилась в руках представителей знатных родов, их старейшин (лукумоны). Города Этрурии рано стали цветущими центрами ремесла и торговли. В те времена торговля была тесно связана с пиратством; грозная слава этрусских (или, как называли их греки, тиреннских) пиратов гремела по всему Средиземноморью.
Этрусские мастера славились совершенством обработки металлов, выделкой зеркал и ваз, тонкими ювелирными изделиями из золота и слоновой кости. Встречаются этрусские художественные изделия из янтаря, который привозился с берегов Балтийского моря. Этруски вели оживленную морскую торговлю с греками, египтянами, карфагенянами и другими народами.
Не менее важной отраслью этрусской экономики было сельское хозяйство. Так как значительную часть территории Этрурии занимали горы, трясины и болота, то почва требовала тщательной обработки. В связи с этим этруски широко практиковали строительство различных дренажных сооружений, водоотводных каналов и т. п. Некоторые косвенные данные позволяют предположить, что в сельском хозяйстве использовался труд рабов, однако рабство едва ли было широко развито и рабы еще не могли стать преобладающей рабочей силой.
Расцвет этрусского могущества падает на VII— VI вв. Этрусские города ведут в это время активную экспансионистскую и колонизационную политику как на севере, так и на юге Италии. Они распространяют свое господство почти на весь Апеннинский полуостров, а в VI в. экспансия этрусков выходит даже за его пределы и они захватывают Корсику. Это приводит к столкновению с западными греками, которые также

 
26

 

претендовали на Корсику, и вместе с тем к союзу с другой крупной державой западного Средиземноморья — с Карфагеном. В 535 г. этруски совместно с карфагенянами приняли участие в крупном морском сражении у берегов Корсики, в итоге которого греки были вынуждены оставить остров.
К этому же времени относится и проникновение этрусков в Рим. Был ли Рим захвачен ими в результате вооруженной борьбы или господство династии этрусских царей установилось мирным путем, факт остается фактом — Рим как город-государство возник именно в это время, и только благодаря этрускам он превратился из разрозненных и мелких деревень в спланированный по определенным архитектурным канонам городской центр.
Этрусское могущество оказалось, однако, недолговечным. В конце VI в. разгорается междоусобная борьба между этрусскими городами, примерно к этому же времени приурочивается традиционная дата восстания римлян против этрусков. В 474 г. до н. э. в морском сражении у Кум этрусский флот терпит сокрушительное поражение от сиракузского тирана Гиерона. Это был весьма чувствительный удар, который подорвал репутацию Этрурии как первостепенной морской державы. Ослабление этрусков идет параллельно с усилением римлян, и этрусские города один за другим подпадают под власть Рима. Эти захваченные города постепенно романизуются, сюда переселяются римские колонисты, древние обычаи и традиции, даже самый язык, забываются [1].
Таковы в общих чертах наши сведения об этрусках и кратковременном расцвете их могущества.
В чем же состоит сложность так называемой этрусской проблемы, в чем загадочность этрусков как исторического явления? Основная и неразрешимая пока загадка — этрусский язык. До нас дошло большое количество — в общей сложности более девяти тысяч — этрусских надписей, обнаруженных на надгробиях, урнах, вазах, зеркалах, черепицах. Один из самых больших этрусских рукописных памятников называется «льняной книгой» (liber linteus), ибо написан на льня-

__________

1. Об истории этрусков см. более подробно работы: Н. Н. Залесский. Этруски в Северной Италии. Л., 1959; его же. К истории этрусской колонизации Италии в VII—IV вв. до н. э. Л., 1965.

27

 

ной ткани. Наиболее ранние из известных нам этрусских надписей относятся к VII в. до н. э., наиболее поздние — к I в. до н. э.
На первый взгляд чтение этрусских надписей не представляет особых трудностей. Этрусский алфавит основан на древнегреческом и в свою очередь послужил основой для алфавита латинского. Но легкость чтения оказывается обманчивой, поскольку сам язык настолько обособлен, что не может быть сопоставлен ни с одним из известных нам языков. Этрускологи пытались расшифровать его при помощи греческого, латинского, германских и славянских языков, некоторые, не довольствуясь индоевропейской группой, сопоставляли его с семитскими, кавказскими, малоазийскими языками, а кое-кто — видимо, с отчаяния — даже с японским. Но все попытки дешифровки оказались напрасными, и, хотя они ведутся в общей сложности более ста лет, мы твердо знаем всего лишь несколько этрусских слов и несколько несложных грамматических форм.
Сравнительно недавно, в 1964 г., археологи совершили сенсационное открытие — в районе древнего города Пирги (в 50 км от Рима) были найдены три золотые таблички, покрытые этрусскими и пуническими (карфагенскими) письменами. Две из них, по мнению археологов, были изготовлены и прикреплены одновременно, следовательно, могли содержать идентичный текст. Если б это было так, мы имели бы двуязычную надпись (билингву) и пунический текст мог бы оказать существенную помощь для дешифровки текста этрусского. Но, к сожалению, эта надежда не оправдалась — тексты близки друг к другу по содержанию, но вовсе не идентичны и потому нельзя при помощи одного из них дешифровать (переводить) другой.
Второй неразрешимой (или по крайней мере нерешенной) загадкой следует считать вопрос о происхождении этрусков. Он, несомненно, связан с первой загадкой и даже как бы вытекает из нее, ибо раскрытие тайны языка почти бесспорно решило бы и вопрос о происхождении народа.
В древности существовало, строго говоря, две версии о происхождении этрусков. По свидетельству «отца истории», знаменитого Геродота, этруски переселились с территории Малой Азии и, следовательно, пришли

 
28

 

в Италию с востока. Разновидностью этой версии можно считать рассказ Ливия, согласно которому этруски появились в Италии, перейдя через Альпы, т. е. с севера.
Другую точку зрения на происхождение этрусков высказывает Дионисий Галикарнасский, историк, живший в Риме в конце I в. н. э., но родившийся в малоазийском городе Галикарнасе. Он по существу полемизирует с Геродотом, отрицая малоазийское происхождение этрусков, и считает, что они вовсе не пришельцы, а коренное, местное (автохтонное) италийское население.
В современной науке также представлены обе эти точки зрения. Сторонники теории восточного происхождения этрусков считают их приход в Италию одной из «волн» так называемого эгейского переселения, подчеркивая, что этруски прибыли в Италию не все одновременно, но отдельными более или менее значительными группами. Противники этой точки зрения выдвигают следующее соображение: если этруски пришли в Италию с востока морским путем, то чем объяснить тот странный факт, что все города, основанные ими, находятся не на морском побережье, а вдали от него? Как теория восточного, так и теория автохтонного происхождения, этрусков имеют свои сильные и слабые стороны. Но так как ни той, ни другой нельзя отдать решительного предпочтения, то в последнее время пользуется наибольшим распространением новая точка зрения, идущая главным образом от крупнейшего итальянского этрусколога Массимо Паллотино, которая переносит центр тяжести с вопроса о происхождении этрусков на изучение проблем этрусской истории и культуры. При таком подходе исследователь, конечно, может опереться на более твердые, часто даже бесспорные факты [1].
И наконец, еще одна крупная и тоже далеко не

__________

1. В советской науке уделяется большое внимание изучению этрусской истории и этрусского языка. Помимо названных выше работ Н. Н. Залесского см. исследование А. И. Харсекина «Вопросы интерпретации памятников этрусской письменности» (Ставрополь, 1963). Недавно в русском переводе вышла интересно и популярно написанная работа чешских авторов: Я. Буриан и В. Моухова. Загадочные этруски. М., 1970; см. также сборник «Норция». вып. 1. Воронеж, 1971.

29

 

решенная проблема ранней истории Рима. Это — вопрос о происхождении плебеев. На основании неоднократных упоминаний древних авторов мы знаем, что древнейшая римская община состояла из патрициев, клиентов и плебеев. Происхождение последней социальной группировки наиболее спорно и неясно.
Решение этого вопроса было предложено еще Нибуром. И хотя с тех пор был накоплен новый материал (правда, не очень значительный) и возникли новые гипотезы, точку зрения Нибура ни в коем случае нельзя считать отвергнутой, неправильной, она лишь до известной степени модифицирована.
Безусловной заслугой Нибура было то, что он первым из европейских исследователей подчеркнул значение родовой организации в древнейшем Риме. Ф. Энгельс в своей знаменитой работе «Происхождение семьи, частной собственности и государства», как известно, критиковал Нибура за то, что тот понимал род лишь как группу семей [1], но вместе с тем присоединялся к его общему представлению о социальной структуре ранней римской общины [2].
Нибур считал, что население Рима в древнейшее время состояло из 300 родов. Каждые 10 родов объединялись в курию, каждые 10 курий — в трибу. Таким образом, всего существовало три трибы, из которых каждая была первоначально особым племенем. Исходя из названий древнейших триб, сохраненных нам традицией, — Рамны, Тиции и Луцеры и их описания [3], Нибур считал эти трибы объединением соответственно латинских, сабинских и этрусских родов. Упомянутые же 300 родов в целом составляли, следовательно, римский народ (populus Romanus), к которому мог принадлежать лишь тот, кто был членом рода, а через свой род — членом соответствующей курии и трибы.
Политическое устройство древнейшей римской общины выглядело следующим образом. Органом верховной власти считалось народное собрание по куриям, или, как называли его сами римляне, куриатные комиции, в которых принимал участие весь populus Romanus. Народное собрание утверждало или отвергало новые законы, решало вопрос о мире и войне и, как

__________

1. См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 21, стр. 102.
2. См. там же, стр. 126, 169.
3. См., напр., Liv., 1, 13; Pint., Rom., 20.

30

 

высшая инстанция, имело право выносить смертный приговор римским гражданам. На народном собрании избирались все высшие должностные лица, в том числе и цари.
Наряду с народным собранием важнейшим органом власти и руководства был совет старейшин родов, или сенат. По общему числу родов он состоял из 300 сенаторов. Постепенно сложился обычай избирать старейшин, как правило, из одной и той же семьи каждого рода, что привело к возникновению привилегированных, т. е. знатных, семей, члены которых стали называться патрициями.
И наконец, определенная доля власти была сосредоточена в руках царя (rex). Первые римские цари, т. е. до утверждения этрусской династии, были, следовательно, выборными, и их власть в значительной мере ограничивалась комициями и советом старейшин.
Подобное общественно-политическое устройство раннего Рима дало Энгельсу основание определить его как «военную демократию» [1], ибо высшим органом общины все же было народное собрание, а оно в свою очередь представляло собой не что иное, как сходку вооруженного народа, поскольку принимать участие в собрании могли лишь мужчины-воины.
Из всего сказанного выше вытекает, что на ранней стадии исторического развития populus Romanus состоял из более привилегированных, т. е. патрицианских, и менее привилегированных семей. Очевидно, в этой связи получает распространение аналогичный этрусскому (и, возможно, от них и заимствованный) институт клиентелы. Представители менее знатных, и как правило, обедневших родов и семей, а также некоторые переселенцы, «чужаки», искали покровительства и защиты у знатных людей, которые становились таким образом их патронами. В обществе, в котором еще не существует достаточно четко оформившейся государственной власти, институт клиентелы в тех или иных формах распространен довольно часто.
Если патриции, а затем и клиенты могут считаться членами populus Romanus в том смысле, что они были включены в состав самой общины, в ее родовую организацию, то другой слой населения раннего Рима,

__________

1. См. К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. 21, стр. 127.

31

 

слой, который быстро рос в количественном отношении, стоял — во всяком случае в древнейший период — особняком и не входил в состав родов, курий и триб. Это и были плебеи.
Сведения источников о происхождении плебеев чрезвычайно сбивчивы и противоречивы. Гипотеза Нибура — она в общих чертах и ныне принимается многими исследователями — считает плебеев переселенцами, иногда добровольными, а иногда и насильственно переселенными в Рим из покоренных племен. Это были лично свободные люди, имевшие право — хотя и на иных основаниях, чем патриции, — владеть землей и обязанные нести военную службу. По мнению Нибура, они не входили в состав римской родовой организации и потому не пользовались никакими политическими правами, но затем, на протяжении многих десятилетий, перемешавшись с незнатными родами самого populus Romanus и принимая на себя также клиентские обязанности, они постепенно и на урезанных правах были включены в древнеримскую общину.
Существуют, конечно, и другие гипотезы происхождения плебеев. Некоторые исследователи, например крупнейший немецкий историк конца XIX — начала XX в. Эдуард Мейер, объясняли происхождение плебеев развитием имущественной дифференциации самого римского общества. С точки зрения Мейера, плебеи всегда были римскими гражданами. Но это — те граждане, которые в силу ряда причин остались на уровне мелких и средних владельцев и не вошли в состав привилегированных, аристократических родов. Какая-то часть таких людей добровольно ставила себя в зависимость и искала покровительства у знатных и богатых — этим путем возникла клиентела. Точка зрения Эдуарда Мейера, как, впрочем, и гипотеза Нибура, имеет свои уязвимые места. Вообще говоря, состояние источников и по сей день таково, что все теории и гипотезы о происхождении плебеев остаются искусственными, чисто умозрительными построениями [1].

__________

1. О происхождении патрициев и плебеев см.: С. И. Ковалев. Проблема происхождения патрициев и плебеев. — «Труды юбилейной научной сессии Ленинградского государственного университета». Л., 1948; А. И. Немировский. История раннего Рима и Италии. Воронеж, 1962.

32

 

* * *

Мы рассмотрели ряд проблем ранней истории Рима. Знакомство с ними, и в особенности с последней из них, вводит нас в самую гущу событий этой ранней истории. Ибо борьба плебеев и патрициев, или, как сформулировал Маркс, борьба «мелкой земельной собственности с крупной» [1], составляет основное, главное содержание внутренней истории римской республики. Для понимания дальнейших тенденций и самого процесса общественного развития необходим хотя бы краткий обзор основных этапов этой борьбы.
Очевидно, прежде всего должно быть упомянуто событие, которое традиция относит еще к «царскому периоду». Это — так называемая реформа Сервия Туллия. В традиционном изложении она выглядит следующим образом. Сервий Туллий, шестой римский царь, представитель этрусской династии, ввел якобы новое устройство римской общины на основе ее территориально-имущественного членения. Городская римская территория была разделена на четыре трибы. Эти трибы представляли собой именно территориальные округа и не имели ничего общего со старыми родо-племенными трибами. К новым округам приписывалось все гражданское население, как патрицианское, так и плебейское, жившее в данном округе и владевшее землей. Вследствие этого плебеи фактически включались в состав единой с патрициями гражданской общины.
Вместе с тем все население Рима было разделено на пять имущественных групп, или классов. К первому классу принадлежали те, чье имущество оценивалось в 100 тыс. асов (ас — медная монета весом 327, 5 г), ко второму — 75 тыс. асов, к третьему — 50 тыс. асов, к четвертому — 25 тыс. асов и, наконец, к пятому — 12,5 тыс. асов. Более бедные слои населения не входили в состав этих классов и получили название пролетариев (от латинского слова proles — потомство, т. е. в этом названии содержался намек на то, что все их богатство состояло лишь в потомстве!).
Реформа имела и военное и политическое значение. Ее военное значение состояло в том, что каждый иму-

__________

1. См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 28, стр. 368.

33

 

щественный класс должен был выставлять определенное количество центурий (сотен). Так, первый класс выставлял 80 центурий пехотинцев и 18 центурий всадников, следующие три класса — по 20 центурий пехотинцев и последний пятый класс — 30 центурий легковооруженных пехотинцев. К этим 188 центуриям следовало еще добавить 5 нестроевых (одна из них выставлялась пролетариями).
Однако центурия была не только военной, но и политической единицей. Голосование в народном собрании стало проводиться теперь по центуриям, и вскоре центуриатные комиции оказались наиболее распространенным и популярным видом народного собрания. Так как каждая центурия имела один голос, то первый класс, если только он выступал единодушно, располагал всегда обеспеченным большинством голосов (98 из 1931).
Таково содержание знаменитой реформы Сервия Туллия. Она, несомненно, имела огромное значение. Энгельс говорил об этой реформе как о «революции, которая положила конец древнему родовому строю» [1]. Однако считать Сервия Туллия единоличным творцом реформы, как утверждает традиция, едва ли возможно. Очевидно, в традиционном изложении подводится итог процессам, протекавшим на протяжении нескольких столетий (VI—III вв. до н. э.). Так, например, установление ценза, выраженного в асах, могло произойти не ранее чем в III в. до н. э. В целом же реформа, наносившая сокрушительный удар пережиткам родового строя и господству родовой аристократии, — итог длительной борьбы римского плебса [2].
Эта борьба развивалась и дальше, т. е. после падения царской власти (традиционная дата — 509 г. до н. э.), в эпоху ранней республики. Она развертывалась главным образом вокруг трех вопросов: аграрного, долгового и вопроса о политических правах.
В Древнем Риме длительное время сохранялись пережитки общинного землевладения. Поэтому основная масса земли считалась принадлежащей как бы всему

__________

1. См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 21, стр. 128.
2. См. «Всемирная история», т. II. М., 1956, стр. 114—116; А. И. Немировский. К вопросу о времени и значении центуриатной реформы Сервия Туллия. — «Вестник древней истории» (далее — ВДИ), 1959, № 2, стр. 153—165.

34

 

populus Romanus, т. е. самой патрицианской общине. Это было так называемое общественное поле (ager publicus). Патриции имели право занимать из этого фонда земельные участки для себя и даже для своих клиентов. Фонд ager publicus непрерывно увеличивался, ибо, по римскому обычаю, часть территории (обычно 1/3) покоренных италийских племен тоже превращалась в «общественное поле». Таким образом, право оккупации (occupatio) земельных участков из этого фонда скоро превратилось в основной источник и причину возникновения крупных земельных владений.
Плебеи к оккупации ager publicus не допускались, следовательно, их земельные владения оставались сравнительно ограниченными. В условиях ранней римской общины путь доступа к общественному полю мог быть лишь один: включение в патрицианскую общину, уравнение в правах с патрициями. Вот почему борьба за политические права, в особенности для верхушки плебейства, была лишь оборотной стороной борьбы за землю.
В 494 г. до н. э., в соответствии с рассказом Тита Ливия [1], плебеи, притесняемые патрициями, отказались выступить в военный поход и в полном вооружении удалились из Рима на Священную гору, где разбили лагерь (сецессия). Уход плебеев резко ослаблял военную мощь Рима, и патриции были вынуждены пойти на уступки. Была создана специальная должность (магистратура) народного трибуна — защитника интересов и прав плебса. Народные трибуны избирались только из самих плебеев, пользовались неприкосновенностью и имели право запрета (право veto) распоряжений всех остальных должностных лиц.
К середине V в. до н. э. относится и одно из наиболее достоверных событий ранней римской истории — запись действующего права или так называемое законодательство XII таблиц (451—450 гг.). Текст этих законов до нас полностью не дошел, но мы имеем о них некоторое представление благодаря ссылкам и цитатам более поздних авторов. Законы XII таблиц отражают довольно архаические общественные отношения и касаются вопросов гражданского, главным образом семейного, и уголовного права.

__________

1. Liv., 2, 32—33.

35

 

Затем, на протяжении примерно двух столетий, появляется еще целая серия законов, в результате принятия которых происходит полное уравнение прав плебеев и патрициев. Это, например, закон народного трибуна Канулея (445 г.), разрешавший браки между патрициями и плебеями, законы трибунов Лициния и Секстия, за принятие которых они, если верить традиционной версии [1], боролись целых десять лет (377— 367 гг.). Последнее законодательство пыталось решить все основные вопросы: аграрный, долговой и вопрос о политических правах. Лициний и Секстий предлагали ограничить владение общественной землей 500 югеров (125 га), засчитать должникам выплаченные уже проценты в счет долга и, наконец, при избрании высших должностных лиц, т. е. консулов, одного из них обязательно выбирать от плебеев. Некоторые современные исследователи даже полагают, что самая должность консулов впервые возникла именно в это время.
В 326 г. был принят закон Петелия, согласно которому запрещалась продажа в рабство за долги, а в 287 г. — закон диктатора Гортензия, гласящий, что решения плебейских собраний по трибам приобретают силу закона для всех граждан. Так возникает в Риме новый (третий) и наиболее демократический вид народного собрания — трибутные комиции. Кроме того, к этому времени плебеям уже стали доступны все должности, включая и высшие жреческие. Происходит полное уравнение в правах и одновременно слияние патрицианско-плебейской верхушки. Этот последний факт знаменует собой возникновение нового и привилегированного сословия — так называемого нобилитета.
Как же выглядела теперь римская гражданская община после завершения борьбы патрициев и плебеев, т. е. в III в. до н. э.? Очевидно, до подчинения Южной Италии и расположенных в этой части полуострова богатых и культурных греческих городов римская жизнь, римский быт еще сохраняли определенные черты патриархальности. Экономика была довольно примитивной, страна в целом имела ярко выраженный аграрный характер. Земледелие и скотоводство были основным занятием населения. Можно

__________

1. Liv., 6, 35-42.

36

 

говорить о развитии ремесла, которое отделилось от сельского хозяйства, видимо, еще в царскую эпоху, о наличии ремесленников-профессионалов [1]. С развитием ремесла связано и развитие обмена — еженедельные базары на Форуме, ежегодные ярмарки, приуроченные обычно к религиозным праздникам.
Политическое устройство ранней римской республики, строго говоря, мало чем отличалось от царского Рима. Конечно, единоличная власть царя была заменена теперь властью двух ежегодно избираемых должностных лиц (магистратов), которые сначала назывались преторами, а затем консулами. Как уже упоминалось, к консулам перешла высшая власть (империй) царей и все их основные функции, за исключением жреческих обязанностей. Вскоре возникают и другие республиканские должности; выше было сказано о том, как и когда возникла весьма своеобразная должность народных трибунов.
В период республики не только сохраняется, но даже укрепляется руководящая роль сената. Он становится органом патрицианско-плебейской верхушки, т. е. нобилитета. Народное собрание тоже сохраняет свое суверенное положение, и, как мы уже могли убедиться, в Риме существует три вида народных собраний (комиций).
Раннереспубликанский Рим был типичным полисом или, как принято толковать этот греческий термин, типичным городом-государством. Что это значит? Обычно, говоря о городе-государстве, имеют в виду некую своеобразную политическую форму, политическую надстройку. Однако, на наш взгляд, подобное понимание природы и сущности полиса слишком ограниченно.
Интересно отметить, что сами древние в своих определениях подчеркивали материальную основу полиса. «Полис есть совокупность семей, жилищ, территории, имуществ, способная обеспечить собственное благополучие» [2]. В других определениях еще более прямо говорится, что стремление людей найти защиту в городах объясняется надеждой на обеспеченность собственности [3]. Таким образом, встает вопрос о собст-

__________

1. Plut., Num., 17.
2. [Arist.] Оec., 1, 1, 2.
3. Cic., off., 2, 73; 78.

37

 

венности или, точнее говоря, о характере той собственности, которая и составляла экономический базис полиса.
Это был весьма своеобразный вид собственности. Его специфика и даже противоречивость заключались в том, что собственность выступала как бы в двуединой форме: как собственность государственная и как собственность частная, но всегда так, что последняя была опосредована первой. Частной собственности в ее «чистом» виде, т. е. собственности ничем не ограниченной, не обусловленной, еще не существовало. Необходимой предпосылкой права частной собственности на землю — а земля в аграрной Италии была основным видом собственности — являлась принадлежность к гражданской общине, т. е. к полису. Именно таким путем частная собственность и была обусловлена, ограничена или, как говорил Маркс, опосредована собственностью государственной [1].
Итак, экономической основой полиса следует считать земельную собственность в ее специфической двуединой форме. Полисная организация, т. е. все полисные институты, была обязана обеспечить распоряжение (управление) этой собственностью, а также ее защиту. В разных полисах эта задача осуществлялась по-разному, но были и общие для всех (или — почти для всех) полисов «гарантии». Помимо бесспорного и непреложного условия, согласно которому правом собственности на землю мог обладать лишь полноправный гражданин, существовали, например, еще и такие гарантии: охрана замкнутости гражданства, запрещение эндогенного рабства (т. е. рабства соотечественников и граждан), наличие народного собрания и, наконец, наличие полисной военной организации, как правило, с этим народным собранием довольно тесно связанной [2].
Мы указали наиболее специфические черты как в области экономики, так и политического устройства, определяющие природу полиса. Эти особенности в свою очередь обусловливали по крайней мере три существенных момента, без понимания которых наше

__________

1. См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 46, ч. I, стр. 466, 471, 473-474.
2. Обо всем этом более подробно см.: С. Л. Утченко. Кризис и падение Римской республики. М., 1965, стр. 5—14.

38

 

представление о полисе было бы неполным. Во-первых, «завершенный», скорее даже самодовлеющий характер полиса, что и превращало его — во всяком случае, в политическом плане — в некую самостоятельную единицу, в город-государство. Во-вторых, элементы демократии (наличие народного собрания и т. п.), заложенные в основе любого полисного устройства (хотя степень проявления этих элементов могла быть весьма различной). И наконец, сравнительно небольшие размеры территории и численности населения, во всяком случае до тех пор, пока сохранялось еще само понятие «город-государство».
Таковы основные факты и проблемы внутренней истории раннего Рима. Но чтобы получить более полное представление о путях образования римской средиземноморской державы, необходимо хотя бы в самых общих чертах коснуться также и внешней истории.
Внешняя история Рима в V—III вв. — цепь почти непрерывных войн. Мы не будем, конечно, останавливаться на ходе военных действий, тем более что наши сведения о ранних войнах весьма малодостоверны. Обратим в таком случае внимание лишь на итоги и последствия этих войн.
Войны V «в., т. е. начального периода республики, характеризуются прежде всего длительной и упорной борьбой с этрусками. Решительный перелом в ходе этой борьбы в пользу римлян произошел лишь в самом конце века, когда, согласно традиционной версии, был взят после десятилетней осады (406—396 гг.) крупный этрусский город Вейи. Кроме того, на протяжении многих лет шли войны с соседними племенами вольсков и эквов. Итоги римской агрессивной политики в V в. были еще довольно незначительными: римляне овладели правым берегом реки Тибр в нижнем ее течении и вступили в так называемую Латинскую федерацию.
В IV в. картина резко меняется. Разразившаяся в начале века военная катастрофа чуть было не погубила Рим. Город подвергся нашествию галлов (кельтов). В 390 г. на реке Алии (приток Тибра) галлы нанесли римлянам страшное поражение. Рим, оставшийся без защиты, был предан огню и опустошению. Однако галлы не смогли взять Капитолия, который они осаж-

 
39

 

дали в течение семи месяцев и который был спасен во время ночного штурма, согласно известной легенде, криком священных гусей, разбудивших спящую стражу. Осада города в конечном счете была снята, видимо, за крупный выкуп.
Хотя захват Рима галлами произвел сильное впечатление на современников и память о нем сохранялась многие века, римляне тем не менее сравнительно быстро оправились от этого нашествия. Во второй половине IV в. они ведут напряженную борьбу за овладение Средней Италией. Прежде всего это была борьба с бывшими союзниками — городами распавшейся латинской федерации, затем — три Самнитские войны. Во время последней, т. е. третьей, войны самнитам удалось создать против Рима сильную коалицию, в которую вошли этруски, североиталийское племя умбров и даже галлы. Борьба шла с переменным успехом, но в конечном счете путем большого напряжения сил римлянам удалось добиться победы и овладеть всей территорией Средней Италии — от долины реки Падуе (По) до северных границ Лукании. Таков значительно более ощутимый итог войн Рима в IV в. до н. э.
В следующем веке начинается последний этап борьбы за овладение Италией. Теперь приходит очередь городов «Великой Греции», т. е. южноиталийских городов. Подчинение их облегчалось тем обстоятельством, что между этими городами существовало соперничество, иногда даже вражда. Некоторые из них вступают в союз с Римом, добровольно признают его главенство. Однако крупный южноиталийский город Тарент пытается оказать сопротивление римской агресии. Не рассчитывая полностью на свои силы, тарентинцы обращаются за помощью к царю Эпира (северо-запад Греции) — Пирру. Это был дальний родственник и поклонник Александра Македонского, мечтавший о его славе.
Начало военных действий на территории Италии оказалось для Пирра весьма успешным. Он одержал две крупные победы над римлянами: при Гераклее (280 г.) и Аускуле (279 г.). Правда, последняя победа досталась Пирру ценой огромных потерь («пиррова победа»). Вскоре после этого Пирр со своим войском (оставив лишь гарнизоны в некоторых городах Южной

 
40

 

Италии) переправляется в Сицилию, где ведет военные действия против карфагенян. Не добившись и здесь окончательного успеха, он возвращается в Италию. В 275 г. у города Беневента (в центре Самния) происходит его последняя встреча с римлянами. Пирр наголову разбит и вынужден бежать из Италии. Через три года римлянам сдается Тарент, а затем и остальные города, еще сохранявшие свою самостоятельность. Таким образом, вся Италия от Мессанского пролива до реки Рубикон на границе с Цизальпийской Галлией оказалась под властью римлян. Рим превращается в одно из крупнейших государств Западного Средиземноморья, и римская агрессия устремляется теперь уже за пределы Апеннинского полуострова.
В ходе этих длительных войн сложилась военная организация Рима. Римская армия представляла собой народное ополчение; служба в армии для римского гражданина считалась не только обязанностью, но и честью — стаж военной службы был необходим для занятия государственных должностей. В ранние годы республики служба в армии не оплачивалась, наоборот, каждый воин должен был сам заботиться о своем вооружении и пропитании, только всадники получали от государства коня или соответствующую сумму на его приобретение. Если верить Ливию, такое положение сохранялось до рубежа V— IV вв. — с этого времени государство начало выплачивать воинам жалованье (stipendium) [1].
Римская армия подразделялась на легионы, численный состав которых доходил до 6 тыс. человек. Сначала военный строй легионов представлял собой малоподвижную фалангу, затем легион стал делиться на 30 тактических единиц — манипулов. Каждый манипул в свою очередь делился на две центурии. Это было более гибкое и маневренное построение.
Римской армией в целом командовали консулы. В случае особой опасности для республики верховная власть и командование вручались диктатору, который избирался на полгода. Он назначал себе помощника — начальника конницы (magister equitum).
Кроме легионов, которые вербовались только из римских граждан, существовали еще вспомогатель-

__________

1. Liv., 4, 59, 11.

41

 

ные войска, состоявшие из союзников, т. е. из покоренных племен Италии. Важной особенностью тактики римлян было строительство укрепленных лагерей. Место, где римское войско останавливалось хотя бы на одну ночь, укреплялось, окружалось рвом и валом. Устройство лагерей давало возможность римлянам сочетать преимущества наступательных действий с оборонительными.
Интересно отметить, что свой первоначальный характер, т. е. характер народного ополчения, римская армия сохраняет, видимо, только в самый ранний период республики. Уже выплата воинам жалованья была одним из первых шагов на пути превращения временного ополчения в постоянную и регулярную армию. Очень рано возникает и практика приема в армию добровольцев, которые в основном вербовались из отслуживших свой срок ветеранов [1]. Некоторые современные исследователи считают, что в Риме какой-то минимум вооруженных сил существовал постоянно и с достаточно давних времен; большие войны требовали лишь пополнения этого минимума [2].
В заключение — самый краткий обзор тех военных событий, в результате которых Рим превратился в крупнейшую средиземноморскую державу. Здесь снова не может быть и речи о каком-то подробном изложении, но лишь о некоторых оценках и итогах.
Подчинив себе всю Италию, римляне направили свои агрессивные устремления за ее пределы, в первую очередь в сторону Сицилии, богатого и плодородного острова, который, по словам одного древнего историка, представлял собой завидную добычу, находившуюся под рукой и как бы нечаянно оторванную от самой Италии [3]. Но здесь римлянам пришлось столкнуться с могущественным соперником, с крупнейшим государством Западного Средиземноморья — Карфагеном.
Город Карфаген, расположенный на северном побережье Африки (на берегу Тунисского залива), был основан, по преданию, еще в IX в. до н. э. В крупное средиземноморское государство он превратился значи-

__________

1. Liv., 31, 8, 6; ср. 32, 3, 4.
2. R. Е. Smith. Service in Post-Marian Roman Army. Manchester, 1958, p. 2-3.
3. Flor., 2, 2.

42

 

тельно раньше Рима, а к III в. сложилась колониальная держава Карфагена. Его власть простиралась в это время на западную часть побережья северной Африки, на южную Испанию, значительную часть Сицилии, на Корсику, Сардинию, Балеарские острова.
Основой экономической мощи Карфагена была посредническая торговля. Благодаря удачному географическому положению Карфаген стал центром распределения сырья и товаров в средиземноморском бассейне. Кроме того, в пору своего расцвета Карфаген считался классической страной плантационного земледелия, основанного в значительной мере на рабском труде. Основы рационального ведения подобного хозяйства были изложены в специальном труде карфагенянина Магона, причем этот труд пользовался такой популярностью, что римский сенат даже вынес специальное постановление о переводе его на латинский язык.
Политическая власть в Карфагене принадлежала крупным землевладельцам и купцам. По своему государственному устройству Карфаген был республикой, и знаменитый историк Полибий сравнивал его с Римом [1]. Однако народное собрание в Карфагене, пожалуй, играло менее заметную роль. Во главе исполнительной власти стояли два суфета, близкие по своим функциям к римским консулам. Существовал Совет 300, наподобие римского сената; из состава этого Совета выделялась коллегия в 30 человек, которая и вела всю текущую работу.
Карфагенская армия состояла главным образом из наемников и отрядов, поставляемых зависимыми от Карфагена племенами. Но высшие командные должности занимались самими карфагенянами, и эти военачальники часто пользовались большим политическим влиянием. Техническое оснащение армии было по тем временам чрезвычайно высоким: осадные машины, боевые слоны. Но главным козырем Карфагена был мощный морской флот (пятидесятивесельные суда).
Первая Пуническая война — римляне называли карфагенян пунами — продолжалась двадцать три года (264—241 гг.). В этой войне решающая роль принадлежала морским операциям. И хотя в военных

__________

1. Polyb., 6, 51—52; 56.

43

 

действиях, которые развертывались на территории Сицилии, римляне одержали ряд побед и овладели почти всей Сицилией, все эти успехи сводились на нет тем обстоятельством, что карфагенский флот господствовал на море. Только после того как римлянам удалось создать свой флот и выиграть первое морское сражение, военные действия были перенесены на территорию Африки. Но экспедиция римлян в Африку была плохо подготовлена и окончилась полной для них неудачей.
Война затягивалась, военные действия опять сосредоточились на территории Сицилии. Борьба шла с переменным успехом. Решающим оказалось новое морское сражение (241 г.) у Эгатских островов (к западу от Сицилии), где карфагенский флот был наголову разбит. Вскоре после этого карфагеняне вынуждены были пойти на заключение мира, по которому они теряли Сицилию и выплачивали римлянам большую контрибуцию. А еще через некоторое время римляне, воспользовавшись тем, что в Карфагене началось восстание наемников, самовольно захватили Корсику и Сардинию. Это были первые римские провинции.
Восстание наемников подавил карфагенский полководец Гамилькар Барка, который выдвинулся в конце войны. После подавления восстания он приобрел в Карфагене большой авторитет и возглавил военную партию, стремившуюся к реваншу, к новой войне с Римом. В качестве плацдарма для этой новой войны он избрал Испанию, и ему удалось подчинить значительную часть Пиренейского полуострова.
В ходе завоевания Испании Гамилькар погиб. Командование карфагенскими войсками перешло в руки его зятя, а затем его сына — знаменитого Ганнибала. С этого момента вопрос о новой войне с Римом фактически был решен. Вторая Пуническая война началась в 218 г. и продолжалась семнадцать лет (до 201 г.).
Ганнибал решил осуществить стратегический план, намеченный еще его отцом. Речь шла о войне на территории самой Италии. Для выполнения этого плана Ганнибалу пришлось совершить труднейший переход через Альпы. Римляне не ожидали, что будет избран такой рискованный путь нападения, и Ганнибал еще в Северной Италии нанес им несколько сокру-

 
44

 

шительных поражений. В столкновениях с римлянами во всем блеске проявился военный гений Ганнибала. Особенно знаменита битва при Каннах (216 г.), в которой карфагенская армия, уступавшая в численности римской, сумела окружить и разгромить противника.
Однако длительная борьба Ганнибала против Рима оказалась фактически борьбой одиночки против могущественного государства, обладавшего почти неисчерпаемыми резервами. Карфаген же не оказывал должной помощи своему полководцу. Поэтому Ганнибал, не потерпев ни одного поражения, в конечном счете очутился в безвыходном положении — его войско было заперто и изолировано в Южной Италии. Города, перешедшие на его сторону, постепенно отвоевывались римлянами, а молодой римский полководец Публий Корнелий Сципион удачно вел военные действия в Испании. Очистив эту страну от карфагенских войск, он выдвинул идею похода в Африку. Ему удалось организовать новую африканскую экспедицию, и римляне высадились недалеко от Карфагена. Карфагенское правительство срочно отозвало Ганнибала с его войском из Италии. В 202 г. у местечка Зама произошла решающая битва, в которой Ганнибал потерпел свое первое и последнее поражение. На сей раз условия мира, продиктованные римлянами, были весьма тяжелыми: Карфаген терял свои колонии, выдавал римлянам весь флот и всех боевых слонов и, наконец, выплачивал огромную контрибуцию. Его военное и политическое могущество этими условиями мира было подорвано навсегда.
И тем не менее Риму пришлось еще раз столкнуться с Карфагеном. Однако это произошло ровно через пятьдесят лет после окончания Второй Пунической войны. В течение этих пятидесяти лет римляне упорно и настойчиво проникали в восточную часть Средиземноморья. Они вели три войны против одного из самых опасных противников на Востоке — эллинистической Македонии. В ходе этой борьбы они демагогически объявили себя освободителями Греции, и в 196 г. римский полководец Фламинин в торжественной обстановке провозгласил ее независимость. На самом же деле для Греции лишь сменился хозяин.
Сирийский царь Антиох III пытался возглавить антиримское движение на Востоке, в результате чего

 
45

 

началась так называемая Сирийская война, утвердившая римское влияние в Малой Азии. Новую попытку создать коалицию против Рима предпринял македонский царь Персей. Он также был разбит, и Македония вскоре после этого была превращена в римскую провинцию. А когда на территории Греции вспыхнуло освободительное движение, римляне подавили его железной рукой и демонстративно разрушили Коринф — один из самых древнейших городов Греции.
Пока экспансионистские устремления римлян были обращены на Восток, Карфагену удалось, в частности благодаря его выгодному географическому положению, восстановить свои экономические ресурсы. Он снова превращается в крупный центр посреднической торговли. Римляне не могли с этим примириться. Их позиция в отношении старого соперника была сформулирована и настойчиво пропагандировалась знаменитым политическим деятелем Катоном, который, по преданию, каждую свою речь заканчивал возгласом: «Я полагаю, что Карфаген должен быть уничтожен» [1]. Обвинив карфагенян в нарушении одного из пунктов мирного договора 201 г., римляне в 149 г. осадили Карфаген. Осада продолжалась около трех лет. Город наконец был взят штурмом, которым руководил приемный внук Сципиона Старшего, победителя Ганнибала, — Сципион Эмилиан. В Карфаген прибыла специальная комиссия римского сената. Она вынесла решение об уничтожении города. Карфаген был подожжен, горел 16 дней, а затем через всю его территорию, где еще дымились обуглившиеся развалины, была проведена плугом борозда в знак того, что это место посвящается богам подземного царства и предается вечному проклятию (146 г. до н. э.). Карфагенские владения были включены в состав новой римской провинции «Африка».
Так в результате окончательного сокрушения своего старого, непримиримого соперника на западе и в результате побед над восточноэллинистическими странами (Балканский полуостров, Малая Азия) Рим превратился в мировую державу, в гегемона всего Средиземноморья.

__________

1. Plut., Cato major, 27.

 



Rambler's Top100