248

Глава I Нравы § 3. Семейный быт. Подобно греческой, и римская семья была основана на единобрачии; ее главой был супруг и отец, pater familias, носивший, как символ своего римского гражданства, трехчленное имя, состоявшее из имен личного, родового и фамильного: Марк Туллий Цицерон. Примечание. Личных имен у мужчин было очень немного, почему они обыкновенно и сокращались; наиболее употребительными были С. (Gaius), Cn. (Gnaeus), Μ. (Marcus), L. (Lucius), Р. (Publius), Т. (Titus), Ti. (Tiberius), Q. (Quintus), Sex. (Sextus). Еще беднее была ономатология женщин: единственная дочь называлась родовым именем своего отца (Cornelia); если их было две, то они различались как major и minor; остальные просто считались (Tertia, Quarta, Quinta). Родовые имена были прилагательными, почти всегда на -ius; они были наследственными, равно как и фамильные, которые обознача-

249

ли ветвь внутри рода: различали Корнелиев Сципионов, Корнелиев Сулл, Корнелиев Лентулов и т.д. Очень часто они возникали из прозвищ, подчас насмешливых (Scaevola - «левша», Varus - «колченогий», Cicero - «шишка») и даже обидных (Asina, Bestia, Lamia). К женщинам они переходили только в исключительных случаях (Caecilia Metella). Наличие родовых и фамильных имен значительно содействовало укреплению аристократического сознания: называться Корнелием Сципионом или Цецилием Метеллом само по себе было рекомендацией. Брак в Риме был строго эндогамичен (выше, с.66); для его законности требовалось, чтобы брачащиеся обладали так называемым conubium*, которого до 445 года до Р.Х. не имели даже плебеи в отношении патрициев (ниже, § 4). Вторым условием было согласие отцов, а позднее и самих брачащихся, третьим — соблюдение известных обрядов, в своей совокупности составлявших свадьбу (nuptiae). Эти обряды были различны в зависимости от того, желательно ли было установить власть (manus) мужа над женой или нет. Первая форма была более древней; в патрицианскую эпоху она состояла в так называемой confarreatio, то есть совместном торжественном приношении пирожка из полбы (panis farreus) — символа обусловленной хлебопашеством оседлости. Когда в conubium были приняты плебеи, место недоступной для них религиозной confarreatio заняла coemptio, то есть (фиктивная) купля жены мужем. Но в позднереспубликанскую эпоху обе формы, как ведущие к manus, стали редкими, и их сменила такая, при которой жена оставалась во власти отца, который и мог в случае недовольства зятем расторгнуть брак. Отсюда обычность разводов в эту эпоху и особая хвала жене, пребывающей до конца жизни в том же браке (univira). Положение жены в доме мужа было очень почетным; она называлась matrona, mater familias, участвовала в званых обедах и могла свободно принимать гостей, не только женщин, но и мужчин. Знатные матроны могли иметь влияние на политику; ср. мимоходное, но тем более характерное упоминание в письме Цицерона проконсулу Цецилию Метеллу по поводу вражды к нему брата последнего, трибуна Метелла: «Узнав, что он всю силу своего трибуната направляет к моей гибели, я вступил в переговоры с твоей супругой Клавдией и с вашей двоюродной сестрой Муцией, расположение которой ко мне я испытал во многих делах, прося их внушить ему воздержаться от своих неправых действий». В Греции такая фраза была бы немыслима. * Право на брак. - Лат.

250

Воспитание было в старину строго домашним. «Тогда, — говорит Тацит (Тац. Диал. 28), - мальчик воспитывался под надзором матери, главной славой которой была охрана дома и уход за детьми. Помощницей ей избирали какую-нибудь немолодую родственницу, чтобы вверить ее испытанной честности заботу о всех детях одной и той же семьи». В позднереспубликанскую эпоху конкуренткой семьи в деле воспитания стала школа, но школа греческая, в которой учителя-греки учили по методу Исократа (выше, с. 159) греческой риторике, вмещавшей в себя тогда и общее образование; но родным предметам — римской истории, словесности, праву, языку — дети по-прежнему учились у отца. Лишь в I веке до Р.Х. возникли также и школы «латинских риторов», к которым серьезные люди относились неодобрительно. Тогда же проникла к римской молодежи и греческая агонистика, между тем как в старину отрок получал физическое развитие в рано начинавшейся военной службе. Наконец, тогда же у римской знати вошло в обычай посылать молодых людей для высшего (философского) образования в Афины, которые стали к тому времени тихим университетским городом. Истинно римским обычаем была так называемая deductio: отец среднего общественного положения (всадник, например) поручал подрастающего сына опеке какого-нибудь покровителя-сенатора, чтобы он в общении с ним готовился к государственной деятельности. Так, молодой Цицерон был deductus к авгуру Кв. Муцию Сцеволе, а к нему самому впоследствии были deducti Μ. Целий, Г. Требаций и другие. Власть (manus) отца над детьми была очень велика. Правда, те времена уже прошли, когда он мог продавать сына в рабство; но и в позднереспубликанскую эпоху право сына на личное имущество (peculium) было при жизни отца очень ограничено, и примеры домашнего уголовного суда отца над детьми встречаются нередко. Дети составляли только одну часть семьи (familia) и притом свободную (отсюда liberi — «свободные» и «дети»); другой была челядь (тоже familia). Различали челядь городскую (familia urbana), подчас очень многочисленную, прислуживающую хозяевам в их доме, и челядь сельскую (familia rustica), употребляемую для производительных работ. Положение первой было очень сносно; о второй, страшно притесняемой, см. ниже, § 5. В обеих областях pater familias был полновластным хозяином своей челяди; но под влиянием гуманной юриспруденции I века до Р.Х. начинаются ограничения его права над жизнью и имуществом (тоже peculium) своего раба, а в связи с этим и признание законности брака последнего (contubernium). Обычай тоже содействует этому очеловечиванию отношений между

251

господином и рабами, поощряя отпущение на волю, в силу которого бывший раб становился отпущенником (libertus) и клиентом своего бывшего хозяина, ныне патрона. Средоточием семейной жизни был дом. Италийский дом имел в своем центре так называемый atrium — обширный зал, освещаемый сверху прямоугольным отверстием в четырехскатной крыше, через которое дождевая вода стекала в прямоугольный бассейн посредине зала, так называемый impluvium; здесь же стоял и домашний очаг-алтарь. Против входа находилась спальня хозяев (tablinum); перед ней атрий расширялся двумя фигеями (alae), что придавало ему форму латинского креста; углы заполнялись спальнями для членов семьи и челяди. Но уже во II веке до Р.Х. эта древнейшая форма дома-особняка получила у сколько-нибудь зажиточных людей приращение: благодаря перекинувшейся из Пергама форме греческого дома перистиль с окружающими его покоями был пристроен к италийскому дому, вследствие чего таблин стал проходной парадной комнатой. Интимная жизнь семьи перешла в перистиль и уютные покои вокруг него; атрий стал официальной приемной хозяина. Вслед за перистилем перешла к римлянам и прочая греко-восточная роскошь: стенопись, мозаичные полы, кассетированные потолки, узорная мебель, мраморные и бронзовые вазы и канделябры, скульптурные украшения и особенно — то соединение архитектуры с зеленью садов, которое составляло прелесть эллинистического дома (выше, с.226). Возник тот особый тип греко-римского дома, о котором мы судим по его помпейским образцам. Причем, однако, не следует забывать, что Помпеи были маленьким городком в сравнении с Римом. И все же городской дом далеко не удовлетворял потребностей римского вельможи: редко кто из них обходился без нескольких вилл, как пригородных (suburbanae) где-нибудь в Сабинских или Альбанских горах (Tusculanum), так и более отдаленных — в Баях или Неаполе, Таренте и т.д. Все сказанное, впрочем, относится к людям зажиточным. Бедняк только в городках мог владеть домом-особняком, в Риме он снимал квартиру (cenacula) в каком-нибудь часто многоэтажном наемном доме (insula). Римская одежда была сложнее и торжественнее греческой. Гражданина характеризовала надетая поверх «туники» складчатая тога, матрону - тоже складчатая палла. Обыкновенно представляют себе греков бородатыми, римлян — бритыми; но это - разница времен, а не народов. В старину и римляне носили бороды, и лишь следуя греческой моде, хотя и несколько позже, они стали их брить. Ко II веку до Р.Х. новая мода уже возобладала, и только «бородатые» изображения предков уко-

252

ризненно смотрели со стен таблина на своих бритых потомков, напоминая им о gravitas* добрых старых времен. § 4. Общественный быт. Рим, в противоположность Греции, характеризуется строго проведенным принципом сословности. В старину различали патрициев и плебеев; первые были потомками тех patres (familias), которые, по преданию, некогда с Ромулом по испрошении божьего благословения (auspicato) основали Рим; происхождение плебеев для нас неясно, но, во всяком случае, это были пришлые, непричастные тому благословению, поэтому патриции долгое время и отгораживали от них себя и государство. Двести лет длилась эта «сословная борьба». Добившись вскоре после изгнания царей посредством знаменитой «сецессии на Священную гору» своих особых магистратов (народных трибунов, tribuni plebis, вместе с их помощниками - aediles plebis), плебеи в 451 году до Р.Х. заставили патрициев издать письменные законы (децемвиральные законы XII таблиц), в 445 году до Р.Х. они завоевали conubium с патрициями (lex Canuleja), с 365 года до 355 года до Р.Х. -доступ к консульству (lex Licinia Sextria), за которым вскоре последовали прочие магистратуры, в 300 году до Р.Х. - доступ к главным жреческим должностям (lex Ogulnia), наконец, в 287 году до Р.Х. - признание за постановлениями их (трибутных) собраний общегосударственной обязательности (lex Hortensia, ut quod plebs tributim jussisset, populum teneret). С этих пор разница между патрициями и плебеями также и в общественной жизни стушевалась. Патрицианских родов к позднереспубликанской эпохе вообще оставалось мало (главным образом, Корнелии, Клавдии, Юлии), и выдвинувшиеся за триста лет совместной государственной жизни плебейские роды (Цецилии Метеллы, Лицинии, Кальпурнии Пизоны) ничуть не уступали им в аристократической гордости. В эту позднереспубликанскую эпоху сословное деление было другое. Мы различаем три сословия: сенаторское, или нобилитет, всадническое и третье, безымянное, которое тоже стали называть плебсом. Доступ к нобилитету давало достижение одной из трех «курульных» магистратур — (курульного) эдилитета, претуры или консулата. Юридически они были открыты всем, и свобода народных выборов ничем не была стеснена; но столь сильна была аристократическая закваска в сознании римского народа, что фактически только потомки нобилей избирались на эти должности, и только путем * Суровость, серьезность, солидность; первое значение — тяжеловесность. — Лат.

253

неимоверных усилий homo novus* мог прорвать этот заколдованный круг — Катон Старший, Марий, Цицерон, который в течение всей своей жизни должен был бороться с недоверием и недоброжелательством нобилитета; зато для своих потомков он был auctor nobilitatis**, и его восковое изображение (imago), висевшее в таблине родового дома, служило живым символом принадлежности его рода к нобилитету. Второе сословие, всадническое (ordo equester), уже давно потеряло свою первоначальную связь с конницей: тот имущественный ценз, который вначале был условием содержания лошади, стал чисто сословным цензом и условием пользования его привилегиями. А эти привилегии были очень значительны, особенно с тех пор как Г. Гракх, желая внести раздор в правящие сословия, передал всадникам и уголовные суды, и откупы доходов с провинции Азия. Всадники стали главными капиталистами Рима, своего рода финансовой аристократией; их сословие совпадало почти с сословием крупных откупщиков (ordo publicanorum). Были и внешние знаки отличия для обоих правящих сословий. Сенатора отличала широкая красная тесьма (latus clavus), вшитая в тунику на груди, где она не была покрыта тогой; если он был сверх того и курульным магистратом, то он носил и тогу, окаймленную красной тесьмой (toga praetexta). Всадника украшала узкая красная тесьма в тунике (angustus clavus); у всех остальных граждан туники, как и тоги, были белые. На театральных представлениях сенаторам были отведены места в «орхестре» (хора в римской драме не было), всадникам — первые четырнадцать рядов на амфитеатрально возвышающихся ступенях. Но и в третьем, безымянном сословии были свои подразделения. Первое место занимали в нем своего рода «почетные граждане», выделяющиеся своим сравнительно высоким цензом, которым поэтому поручалась ответственная роль казначеев при общественных щедротах; это были tribuni aerarii. Второе принадлежало канцелярским чиновникам (scribae), а также и тем, которые в военной службе достигли высшего доступного для третьего сословия ранга — центурионата. Далее шли различные цеховые и другие корпорации (collegia), корпоративная жизнь которых была очень оживленна и со своими собраниями, праздниками, городскими попойками и пикниками успешно конкурировала с семейной жизнью своих членов. Последнее место среди свободных занимали отпущенники (как сословие * Новый человек, в смысле "выскочка" незнатного рода, волею обстоятельств поднятый в высшие сословия римского общества. — Лат. ** Представитель нобилитета. — Лат.

254

libertini); они уже своим именем отличались от свободнорожденных (ingenui), а именно тем, что они официально назывались не по отцу, а по патрону. Так, сын Цицерона называл себя М. Tullius Μ. f. Cicero (то есть Marci filius), но его отпущенник Тирон М. Tullius Μ. 1. Tiro (то есть Marci libertus). Как видно из этого примера, отпущенник получал родовое и большей частью личное имя своего патрона, но вместо фамильного удерживал свое бывшее рабское имя. А впрочем, при всей скромности своего общественного положения (modestissimus ordo) и отпущенники, благодаря своей сплоченности, могли постоять за себя и в обиду себя не давали. Особенностью римской общественной жизни, тоже вытекающей из ее аристократического характера, был широко развившийся институт клиентелы: мы представляем себе вельможу, окруженного целой свитой клиентов, тем больше, чем больше была его знатность (dignitas) и его влияние (gratia). Происхождение клиентелы очень разнообразно: и граждане покоренных общин делались клиентами полководца-завоевателя (deditio), причем эти отношения были наследственными, и поселенцы искали заступничества у какого-нибудь знатного гражданина и становились его клиентами (applicatio), и отпущенники оставались клиентами своего патрона (manumissio). Патрон был естественным покровителем своих клиентов: они наполняли его атрий в часы приема, он разбирал их тяжбы между собой и брал на себя их защиту в делах с посторонними. Вся эта помощь была со стороны патрона даровая — почему мы имеем право также и римскую аристократию (ср. выше, с.68) назвать аристократией труда. Зато клиенты были обязаны платить ему личными услугами (officia), из коих главной было — образовать его свиту, когда он в качестве кандидата на государственные должности выступал публично, так как длина этой свиты, будучи вещественным символом его могущества, увеличивала его шансы. Это повело к многочисленным злоупотреблениям, которые пришлось обуздывать посредством особых leges de ambitua; но сам институт остался неприкосновенным, и расширение клиентелы было для римлянина таким же предметом честолюбия, как для грека - победа в агонах. Тот же аристократический характер римской общественной жизни повел к возникновению одной особенности в отношении людей друг к другу, которой мы в демократических Афинах не замечаем, а именно официальной учтивости, выражающейся в формулах и оборотах речи. Сенат, предписывая консулам их образ действий, делает это в следующей форме: uti consules, si * Законы против злоупотреблений. — Лат.

255

eis videretur, operam darent*...; оратор, называя какое-нибудь лицо, прибавляет хвалебную квалификацию: С. Pomptinus, vir fortissimus...; Caerellia, lectissima femina...; Q. Caepio, quem ego honoris causa nomino **. При этом сенаторское сословие исправно называется ordo amplissimus***, всадническое - ordo honestissimus ****, и соответственно обозначаются и принадлежащие к ним люди (зародыш титулатуры, между прочим, нашей табели о рангах). В эпоху империи эта официальная учтивость была еще более развита; в Средние века она породила из себя courtoisie, которой романские народы научили и прочую Европу. § 5. Хозяйственный быт. Знаменитый привет Вергилия Италии (Верг. Георг. II, 173): Salve, magna parens frugum, Saturnia tellusl***** - правильно, вплоть до наших дней, указывает главную хозяйственную силу Италии; таковой было земледелие. Но его наиболее здоровую форму, основанную на мелкопоместном землевладении, мы встречаем только в старину; внушительный образ Цинцинната, от сохи призванного к диктатуре в эпоху самнитских войн, навеки остался памятен потомству. Развитие происходило в двух направлениях, одинаково вредных для благосостояния народа: 1. Победоносные войны с италийцами вели к отнятию у побежденных значительной (обыкновенно V3) части земли, которая, поскольку она не шла на выведение колоний, образовала так называемый ager publicus*******. Из него римская знать захватывала (occupabat) в свою пользу какие кому удавалось участки; они, правда, становились ее владением, а не собственностью, но это не изменяло хозяйственной стороны дела. С очень древних времен идет борьба римской демократии против этого неограниченного права захвата; особенно плодотворной была деятельность обоих трибунов Гракхов (133 и 123-121 годы до Р.Х.), направленная к восстановлению мелкопоместного крестьянства. * Поскольку консулы на виду, и м следует заниматься делом. — Лат. ** К. Помптинус, доблестнейший муж...; Кареллия, благороднейшая женщина...; Кв. Капий, которого я называю по причине его благородства. — Лат. *** Сенатское сословие, сенат. — Лат. ****Почетнейшее сословие. — Лат. ***** Здравствуй, Сатурна земля, великая мать урожаев! (Пep. с лат. С. Шервинского.) ****** Государственный (общественный, публичный земельный фонд. - Лат.

256

Но все эти успехи были лишь частичны; а так как в принципе земля была отчуждаема, то результатом многовекового развития было оскудение мелкой земельной собственности в Италии и скопление земли обширными поместьями (latifundia) в руках знати. А при латифундиарном землевладении и способ использования земли был иной: пришлось - вероятно, по образцу Карфагена - прибегнуть к плантационному методу, заставляя работать сотни и тысячи рабов (servitia) под управлением десятских и сотских. Держали их в особых, часто подземных тюрьмах (ergastula), в кандалах, эксплуатируя их просто как живую силу. Теперь только рабство стало действительным устоем экономической жизни древности и мрачным пятном на ее культуре (см. выше, с.210). 2. Второе направление развития римского земледелия состояло в следующем. Так как, благодаря латифундиям, земля из кормилицы своих собственников превратилась в источник их обогащения, то им пришлось считаться с тем обстоятельством, что со времени первых Пунических войн Сицилия, а со времени третьей - Африка, благодаря климатическим и другим условиям, могли поставлять более дешевый хлеб, чем Италия. Поэтому хлебопашество в Италии мало-помалу переводится и заменяется отчасти скотоводством, отчасти разведением плодоносных деревьев (особенно винограда и маслины). Относительно первого характерен ответ Катона Старшего (II век до Р.Х.) на вопрос, какое занятие самое прибыльное: «Хорошее скотоводство». - «А затем?» - «Посредственное скотоводство». — «А затем?» — «Плохое скотоводство». - «А затем?» - «Хлебопашество». (Анекдот продолжает: «А давать деньги в рост?» — На что строгий блюститель староримских нравов ответил: «А убивать людей?» Но это относится к дальнейшей статье.) Так-то значительная часть некогда плодородной Италии - между прочим, римская Кампания - была обращена в степь; «latifundia perdidere Italiam*», - говорит Плиний Старший (XVIII, 35). Появился особый класс людей, рабы-пастухи, дикий и буйный, охотно занимающийся в качестве побочного ремесла разбоем; было положено начало пресловутому итальянскому brigantaggio**, процветавшему там до сравнительно недавних времен. Садоводство этих последствий не имело, но зато оно по указанной (с.135) причине сделало Италию беззащитной: те же города, которые в III веке до Р.Х. героически затворяли ворота при приближении Ганнибала, в I веке до Р.Х. взапуски отворяли их Цезарю, когда он перешел Рубикон. * Италию погубили латифундии. - Лaт. ** Разбой. — Лат.

257

В сравнении с земледелием промышленность в Италии отходит на задний план; большинство изделий привозится, на вывоз не работают. Все же число ремесленников было очень велико, особенно по выделке шерсти, в изобилии поставляемой итальянским скотоводством, и они вели очень живую цеховую жизнь. Напротив, торговля была обильным источником обогащения; римское правительство всеми средствами заботилось о ее выгодах, и похвальными, как проведение больших дорог, обыкновенно носивших имя проложивших их цензоров (via Appia из Рима через Капую в Брундузий, via Flaminia из того же Рима на север в Аримин, via Aemilia из Аримина в Медиолан, давшая свое название итальянской провинции Emilie), и истребление пиратства (пиратская война Помпея в 67 года до Р.Х.), так и непохвальными, как разрушение конкурирующих торговых городов Карфагена и Коринфа в 146 году до Р.Х. Следует помнить, что, объединив добрую часть мира, Рим нигде не заводил внутренних таможен; никогда после крушения античной культуры Европа не знала такой огромной площади свободной торговли. К сожалению, одним из главных предметов этой мировой торговли, в силу вышеозначенных условий, были рабы, массами поставляемые постоянными войнами римских наместников с окраинными народами. Главной ярмаркой рабов был Делос, давно уже развенчанный святой остров Аполлона. Но если торговля наряду с отрицательными сторонами представляет и положительные, то исключительно отрицательные должны мы признать за банкирством, достигшим в Риме поразительного совершенства, с акционерством и двойной бухгалтерией включительно. Развилось, впрочем, это чужеродное растение не столько на торговле, сколько на откупном деле (см. ниже). Теперь впервые мы имеем и биржу - ею были ворота Януса в Риме; здесь происходили котировки акций, объявления несостоятельности и прочие явления этого узаконенного разбоя. О более мелких его видах - ростовщичестве, faenus*- говорить не стоит. Все же бедность была в Риме очень распространена, особенно в позднереспубликанскую эпоху, и городской пролетариат (plebs urbana) представлял собой элемент, опасный для политического равновесия государства. Самое разумное средство для превращения его в здоровый и производительный класс населения - наделение его землей по примеру Гракхов - применялось туго: об использовании латифундий при аристократической форме правления и думать было нечего, свободной земли в Италии почти не было, основание же колоний в провинциях по * Процент на ссуду. — Лат.

258

указанной ниже причине (§ 10) встречало непреодолимое препятствие со стороны сената. Здоровые и сильные граждане со времени военной реформы Мария (ниже, § 7) находили себе место в постоянной армии, но что было делать с остальными? Мы встречали родственную задачу на афинской почве; но если там демократия признала правильным принцип платности исполнения гражданских обязанностей (выше, с. 136), то здесь аристократия не имела никакого основания его применять. Нет, зародилось еще более опасное убеждение, что римский гражда нин, как таковой, имеет право получать свою долю прибыли с завоеванного им мира. Первый Г. Гракх, чтобы обеспечить себе расположение народа, ввел хлебные раздачи (frumentationes) гражданской бедноте; его примеру последовали другие. Угощения граждан стали ходячей статьей в завещаниях вельмож, снискивая популярность щедрому наследнику; но хуже всего была тайная и преследуемая законом (leges de ambitu, выше, с.254), но все же великолепно организованная купля голосов кандидатами на магистратские должности. Благодаря всему этому римское гражданство стало, помимо чести, довольно прибыльной статьей, но только в городе Риме. Последствием было ужасающее стечение гражданской бедноты в столицу - фермент всех волнений, ознаменовавших собой последнее столетие республики, и одна из причин ее гибели. Обращаясь затем от частного хозяйства к государственному, то есть к доходам и расходам государственной казны, мы отмечаем прежде всего полное освобождение римских граждан от прямой подати. Таковая не существовала никогда. Производившееся раньше на военные нужды поголовное обложение (tributum) возмещалось из контрибуции побежденного врага, так что оно было скорее внутренним беспроцентным займом; но после 168 года до Р.Х. и оно было упразднено. Доходными статьями (vectigalia) были главным образом следующие: 1. Доходы с государственных домен (сдаваемых в аренду земель, рыбных промыслов, рудников и т.д.). Сюда же относится соляной акциз и т.д. 2. Таможенные пошлины с иноземных товаров. 3. Доходы с провинций - либо в виде поголовного налога (stipendium), либо в виде десятины с урожая (decuma). Эта статья по мере расширения римского государства стала преобладающей. Для взимания государственных доходов и в Риме существовала откупная система (выше, с. 138); разница состояла, однако, в том, что здесь и крупные капиталисты, то есть всадники (выше, с.252), не брезговали этим средством обогащения, так что здесь мы вместо скромных мытарей греческого Востока имеем крупных откупщиков (publicani), которые, кроме того, для противодействия конкуренции соединялись в общества

259

(societates). Откупу обыкновенно сопутствует ростовщичество: пользуясь затруднениями общин или частных лиц в уплате следуемой пошлины, ростовщики (почетно называемые negotia tores) ссужали им под высокие проценты требуемую сумму. «Публиканы» вместе с «негоциаторами» были главными пиявками провинций; наместники их редко могли сдерживать, так как это значило бы возбудить против себя влиятельное сословие всадников. Помогла провинциям лишь империя. Из государственных расходов главные были на управление провинциями и войско; затем следовали вышеназванные фрументации. Излишки шли на общественные здания, дороги и т.п., причем для их сооружения практиковалась система подрядов. Очень часто, впрочем, храмы богам строились за счет военной добычи, особенно если полководец перед победой давал соответствующий обет. Нечто вроде греческих литургий существовало для всенародных зрелищ (ludi in circo, in amphitheatro, in theatro*): они входили в обязанности магистратов, а именно эдилов и городского претора. Правда, государство давало им с этой целью известную минимальную сумму, но магистрат испортил бы всю свою карьеру, если бы вздумал ею ограничиться. Наряду со всенародными угощениями и эти всенародные зрелища стали обычным средством снискать популярность (panem et circenses! **), которая должна была пригодиться эдилицию на преторских выборах, претору - на консульских; обе эти должности давали право на управление провинцией, и здесь, наконец, вельможа мог поправить свое расшатанное кандидатскими щедротами состояние. Правда, в случае слишком откровенных вымогательств ему грозил в Риме, по обвинению провинциалов, суд repetundarum ***, ради которого была учреждена в 149 году до Р.Х. Пизоном Честным первая уголовная комиссия (ниже, § 6). Таков был заколдованный круг римского государственного хозяйства. § 6. Правовой быт. Светлую сторону римской общественной и государственной жизни составляло знаменитое римское право. Его ядром были изданные в 451-449 годах до Р.Х. комиссией децемвиров законы XII таблиц - такая же уступка демократическим веяниям, как и состоявшиеся много раньше кодификации греческого права. Залогом прогресса были не они, а то, что Рим создал с середины IV века до Р.Х. магистратуру, обязанностью которой было толковать и развивать кодифициро- * Публичные зрелища в цирке, в амфитеатре, в театре. — Лат. ** (Хлеба и зрелищ! — Лат. *** Суд по обратному взысканию денег, полученных должностными лицами в виде взяток или путем вымогательства. — Лат.

260

ванное право. Это была претура — viva vox juris civilis*, как со справедливо называют. Ежегодно претор в своем эдикте (edictum praetorium) объявлял, с какими ограничениями и добавлениями он намерен применять существующие законы. Он делал это очень осмотрительно, так как ненужные уклонения от эдикта предшественника, внося смуту в правовое сознание граждан, строго осуждались общественным мнением. Благодаря этой осмотрительности преторский эдикт, наряду с законами XII таблиц, стал вторым источником римского права — живым и подвижным, находящимся в постоянном общении с жизнью и поэтому развивающимся вместе с ней. Третьим источником были так называемые responsa prudentium, резолюции опытных юристов, выносимые ими в затруднительных делах по просьбе сторон. Обязательности они не имели, их авторитет был чисто нравственный, но так как они исходили от специалистов, то претор, который в редких случаях сам был юристом, охотно ими руководствовался, видоизменяя соответственно свой эдикт. Эти юристы, набившие себе руку на консультациях, охотно издавали плоды своей деятельности в особых книгах. Таков был юрист М. Юний Брут, издавший в эпоху Гракхов сочинение «De jure civili» странным образом как книгу для чтения и поэтому в диалогической форме, или его современник П. Муций Сцевола (консул 133 года до Р.Х.), которому приписывают характерное изречение fiat justitia, pereat mundus **. Расцвет римской юриспруденции начался тогда, когда с римским юридическим духом сочеталась систематизирующая стоическая философия; плодом этого сочетания было замечательное сочинение понтифика Кв. Муция Сцеволы, сына Публия (консул 95 года до Р.Х.), в XVIII книгах - первая в истории человечества система гражданского права, состоявшего раньше из отдельных юридических практик. Оно нам не сохранено, но на нем покоится все позднейшее римское право, и благодаря внесенному в него Сцеволой философскому духу это право стало воспитателем нашего. Тот же претор, который был в своем эдикте законодателем права, имел в своих руках и инструкцию процесса. Тяжущиеся обращались к нему; если формальные условия позволяли дать делу ход, то претор actionem dabat *** - назначал судью (если сумма иска была ясна) или арбитра (если таковую следовало определить) и давал ему судебную «формулу», по которой он должен был творить суд. Судья (или арбитр) приглашал к себе «заседателями» нескольких почтенных граждан, по выслуша- * Живой голос гражданского права. — Лат. ** Пусть мир погибнет, но закон должен торжествовать. — Лат. *** Дозволял возбудить уголовное дело. — Лат.

261

нии сторон (причем представительство, в отличие от греческого судопроизводства — выше, с. 73 — было разрешено) и проверке судебных доказательств объявлял свой приговор и передавал его претору, который приводил его в исполнение. Может показаться странным, что при массе римских граждан государство обходилось одним претором. Объясняется это распространенностью домашнего суда (к которому относится и суд патрона над клиентами, выше, с.255), а также и третейского (arbiter ex compromisso), вследствие чего мелкие дела не доходили до представителя государственной власти (minima поп curat praetor*). Все сказанное относится, впрочем, к тяжбам римских граждан между собой; только они решались по jus Quiritlum, то есть законам XII таблиц с преторским эдиктом. Тяжбы неграждан решались по более упрощенному jus gentium**, не связанному традицией и стремившемуся не столько к формальной справедливости (justum), сколько к реальной (aequum). Совмещение обоих прав в лице одного претора тоже было орудием прогресса, так как этот совместитель получал возможность переводить более свободные и современные постановления juris gentium в свой преторский эдикт. Правда, с конца 1-й Пунической войны накопление дел вынудило римлян назначить претору коллегу в лице так называемого praetor inter peregrinos, чем был довершен параллелизм с эллинистическими установлениями (выше, с.213); но фактически и впоследствии обе должности часто совмещались. Римское право делилось на частное (privatum) и общественное (publicum). Такое деление не соответствует нашему делению на гражданское и уголовное: все-таки второе развилось из первого. И частное и общественное право могло быть деликтическим (там — кража, здесь — государственная измена) и неделиктическим (там - спор двух граждан об имуществе, здесь - такой же спор казны с гражданином); но важные преступления, требовавшие строгого («капитального») наказания, как убийство, поджог и т.д., рано были отнесены к разряду общественных. Подсудны они были первоначально высшему магистрату; но закон, который традиция относит к году основания республики, разрешил в случае осуждения так называемую provocatio ad populum***, в силу чего вошел в обычай, для уголовных преступлений, народный суд. Это была очень тяжеловесная машина; с середины II века до Р.Х. поэтому учреждаются для главных преступлений так называемые quaestiones perpetuae (то есть уголовные комиссии) присяжных. * Претор не занимается мелочами. — Лат. ** Международное частно право. — Лат. *** Апелляция к народу. — Лат.

262

И состав преступления, и судопроизводство, и кара были предусмотрены в учредительном законе и видоизменению со стороны преторов не подлежали; в этом заключается причина неподвижности римского уголовного права в сравнении с гражданским. Присяжными были вначале сенаторы, затем, с Г. Гракха (123 год до Р.Х.), всадники, затем, с Суллы (82 год до Р.Х.), опять сенаторы; наконец в 70 году до Р.Х. lex Aurelia judiciaria ввела всесословный суд присяжных, в который, каждое в размере одной трети, входили все три сословия — сенаторов, всадников и плебса (последнее в лице его tribuni aerarii, выше, с.253). А так как благодаря учредительным законам в правовое сознание римского общества внедрились, хотя и будучи формулированными, оба основных правила также и нашего судопроизводства — nulluni crimen sine lege, nulla poena sine lege*, — то во всесословном суде присяжных 70 года до Р.Х. мы должны признать завершение римского правосудия - ту наивысшую ступень, которой новая Европа достигла лишь в XIX веке. Еще следует заметить, что из возможных наказаний телесные по закону (leges Porciae de tergo civium **), а казнь фактически к римским гражданам не применялись: последнюю осужденный мог заменить добровольным изгнанием, что он, разумеется, всегда и делал. А так как лишение свободы практиковалось только в виде предварительной (коэрциционной) меры, то фактически наказания граждан сводились к имущественным пеням различной высоты и к умалению гражданских прав (capitis deminutio). Другое дело - неграждане; по отношению к ним были в ходу и тюрьма, и бичевание, и казнь - между прочим, на кресте. § 7. Военный быт. Римские легионы покорили мир; римское военное дело поэтому заслуживает полного внимания историка культуры. Вначале мы и здесь имеем дело с гражданским ополчением; центурии (сотни), на которые распадался народ, были действительно боевыми ротами, всадники действительно составляли конницу. В принципе не изменила дела и так называемая реформа Камилла (около 380 года до Р.Х.), давшая легиону своеобразное деление на три строя (acies), восходящие по возрасту, а именно hastati, principes и triarii (отсюда поговорка -res ad Marios venit, то есть «принимает серьезный оборот»). Каждый строй состоял из десяти «манипулов», каждый по две центурии (по шестьдесят человек; только у триариев манипулы совпадали с центурией); между манипулами были промежутки, через которые пробегали легковооруженные числом тысяча двести. * Нет преступления без закона, нет наказания без закона. — Лат. ** Законы Торция о телесных наказаниях. — Лат.

263

Таким образом, каждый легион состоял из четырех тысяч двухсот человек, к которым прикомандировывалось еще триста всадников. Италийские войны и последовавшие за ними союзы с побежденными повели к соответствующему осложнению военного дела; стали набирать легионы также из «союзников» (socii) под началом особых префектов. Союзническая война 90 года до Р.Х., поведшая к дарованию италийским союзникам гражданских прав, упразднила эту чересполосицу; одновременно состоялась важная для всей дальнейшей истории Рима реформа Мария, заменившая прежнее гражданское ополчение регулярной армией, правда, все еще гражданской, а не наемной, поэтому последствием было не ослабление, а усиление военной мощи Рима. Римский всадник Прежде всего Марий упразднил всеобщую воинскую повинность: численность римской гражданской бедноты дала ему возможность заменить ее (мы сказали бы: английской) системой добровольческой службы. Гражданин поступал в армию солдатом за жалование (stipendium) и присягой обязывался служить в ней двадцать лет; таким образом, могла получиться такая военная выправка, которая при прежней системе ополчения была невозможна. Манипулы различных строев были соединены в когорты, которых, стало быть, было в легионе десять, каждая по шесть центурий в сто человек, — всего, значит, стояло в легионе шесть тысяч человек. Штабные офицеры (так называемые военные трибуны), по шесть на легион, чередовались в команде; они были из знати. Напротив, строевые (центурионы) выслуживались из простых солдат и путем сложной системы повышений могли дослужиться до почетного чина primipilus'a, принимавшего участие в военном совете. В назва-

264

Триарии и принципы нии этого офицера заключено указание на национальное оружие римского легионера: им было pilum, род копья. Вообще же вооружение римского тяжеловооруженного воина состояло из тех же частей, как и в Греции и Македонии. Также и прочие усовершенствования эллинистической эпохи нашли себе применение в римском войске. И все это войско, доведенное, благодаря расширению государства, до огромных размеров, стояло в провинциях; Италия со времени Суллы была лишена вооруженной силы. Было, однако, ясно, что при множестве этих провинций римские граждане не могли одни нести становившуюся все более и более тяжелой «повинность крови»: пришлось привлекать вспомогательные отряды (auxilia) из провинциалов, причем римляне удачно использовали боевые особенности покоренных племен, набирая всадников из галлов, испанцев, нумидийцев, стрелков с Крита, пращников с Балеарских островов и т.д. Опасности пока в этом не было никакой: римские легионы все-таки преобладали и численностью, и выправкой, и их серебряные орлы, введенные Марием, обращали на себя глаза всех как внушительные символы непреоборимой силы римского воинства. § 8. Государственный быт. В римской конституции историк Полибий (выше, с.231) прославляет гармоническое сочетание трех государственных форм - монархической, аристократической и демократической: первая, - говорит он, - олицет-

265

ворена в магистратуре, вторая - в сенате, третья - в народном собрании. Для своего времени - времени расцвета римской республики - он был прав; но дальнейшее развитие, завершенное реформой Суллы в 82 году до Р.Х., повело к последовательному подчинению магистратской власти сенату и к фактическому упразднению значения народного собрания. В позднереспубликанскую эпоху мы имеем поэтому преимущественно аристократический режим. I. Возникшая из царской власти магистратура вначале была представлена двумя годичными консулами (слово означает «коллеги»), называвшимися, впрочем, преторами («начальниками»); им принадлежала высшая власть, Imperium, притом как в гражданском правлении (domi), так и в военном (militiae). Они были, таким образом, военачальниками, правителями, судьями. Их помощниками были квесторы (собственно, «следователи»), их слугами - ликторы, носившие символы их карательной власти - пучки с розгами, так называемые fasces. Их совещательным органом был ими же набираемый сенат, в котором они председательствовали так же, как и в народном собрании. В начавшейся вскоре после провозглашения республики сословной борьбе плебеи быстро добились своих магистратов - народных трибунов с их помощниками, плебейскими эдилами (aediles, названные по имени aedes Cereris, - ниже, § 16, — где находился плебейский архив). Они были неприкосновенны (sacrosancti) в видах оказания помощи обижаемым плебеям (jus auxilii); они же председательствовали в собраниях плебса (concilia plebis), постановления которых (plebi scita) были пока обязательны только для плебса. Так-то в Риме тогда (то есть в V веке до Р.Х.) были две системы магистратур - патрицианская и плебейская, взаимно недоступные для другого сословия. Стремление плебса к завоеванию консулата повело к дроблению патрициями консульской власти: в 443 году до Р.Х. была учреждена цензура для периодического установления общины (census) и составления сената (lectio senatus) и всаднических центурий; в 367 году до Р.Х. - единоличная претура для суда (praetor urbanus, в отличие от praetores consules, предводительствующих войском); тогда же - и курульный эдилитет для надзора за торговлей. Эти новые должности учреждались в видах предоставления патрициям связанных с ними полномочий; но плебеи успокоились не раньше, чем добились доступа также и к ним. К началу III века цель была достигнута, и получилась единая народная магистратура, занимаемая избранными гражданами в следующем порядке: квестура - трибунат - эдилитет (курульный или плебейс-

266

кий) - претура - консулат - цензура. Запрещено было занимать одну должность непосредственно после другой (continuatio); право занимать одну и ту же дважды (iteratio) было ограничено. Напротив, продление власти (prorogatio imperii) консулам и преторам, в силу которого они становились проконсулами и пропреторами, допускалось, но исключительно для управления провинциями. С этих пор трибунат перестал быть угрозой для знати; напротив, он стал союзником сената в его стремлении держать в повиновении консулов. Развитие римской магистратуры было завершено Суллой. Он резко отделил магистратуру от промагистратуры (то есть проконсулата и пропретуры), предоставив последней военную власть (то есть управление провинциями), магистратуре же — исключительно гражданскую. С его времени и до конца республики мы имеем в Риме: 1. Двадцать квесторов с главным образом казначейскими полномочиями в Риме и провинциях; каждый бывший квестор ipso jure* делался сенатором, чем была упразднена цензорская lectio senatus **. 2. Десять народных трибунов, полномочия которых, урезанные Суллой, были вскоре восстановлены в полном объеме. Из них главными были право проведения в concilia plebis обязательных (с 287 года до Р.Х.) для всего народа «плебисцитов», а также право «интерцедировать» консульские законы и мероприятия и делать их этим недействительными. 3. Два курульных и два плебейских эдила, надзиравших за торговлей и дававших народу игры. 4. Восемь преторов (из них один praetor urbanus, один praetor inter peregrinos и шесть председателей уголовных комиссий, см. выше, с.261). По окончании годичного срока претор становился пропретором и получал в управление «преторскую» провинцию с ее войском, в принципе, на год; этот срок, однако, мог быть продлен. 5. Двух консулов, сохранивших из своих некогда широких полномочий только право созывать сенат и народное собрание — последнее для выборов, но и для проведения в нем своих законов. По истечении годичного срока и консул получал как проконсул свою провинцию. 6. Двух цензоров, избиравшихся периодически (по принципу - каждое пятилетие, lustrum) для проверки гражданского состава общины (census) и ее освящения (lustrum condere), причем предоставленное им право переводить гражданина из более привилегированной группы в менее привилегированную вклю- * В силу закона, по закону. — Лат. ** Зачитывание списка сенаторов. — Лат.

267

чало в себя косвенно надзор за общественной нравственностью (regimen morum, nota censoria). Они же отдавали подряды на общественные сооружения. 7. Вне магистратской табели стояла диктатура. В старину единоличный диктатор, назначенный консулом в тревожную для государства минуту, воскрешал в своем лице царские полномочия; торжество сената во II веке до Р.Х. повело к фактическому упразднению диктатуры. В I веке до Р.Х. она была возобновлена дважды в лице Суллы и Цезаря, причем второе возобновление было сигналом гибели республики. II. Народное собрание в Риме отличалось от греческого веча своей организованностью: каждый подавал голос внутри той политической группы, к которой он принадлежал, и решающее значение имело большинство групп, а не общее большинство голосов. Подбором групп был обусловлен, как мы увидим тотчас, аристократический характер народных собраний. От афинского же веча римское народное собрание отличалось еще отсутствием инициативы: оно могло только принять или не принять вносимый председательствующим магистратом закон, избрать или провалить предлагаемого кандидата, но не изменить закон или избрать другого кандидата. Группировка была двойная. Одна имела основанием территориальное деление римского народа на тридцать пять триб, из которых тридцать одна была сельская и только четыре - городские. А так как весь городской пролетариат (со всеми отпущенниками) был причислен к городским, сельские же, включавшие помещиков, были малочисленны, то преобладание нобилитета было обеспечено. Собрания по трибам были либо всенародными (comitia tributa), либо плебейскими (concilia plebis); по составу они в позднереспубликанскую эпоху почти что совпадали, разница была лишь в том, что первые созывались консулом или претором, вторые - трибунами. Собирались они на городской площади (forum) главным образом для законодательных актов. Вторая группировка была основана на комбинации территориального деления на трибы с имущественным на пять классов (последнее приписывалось царю Сервию Туллию) и с возрастным на два призыва, seniorum и juniorum: в принципе, каждая триба распадалась на десять «центурий», причем всадники составляли особые центурии. Эта группировка была еще более аристократической. Основанное на ней народное собрание называлось comitia centuriata; собиралось оно - что было пережитком его некогда военного значения - на Марсовом поле под городом главным образом для выборов старших магистратов. Все эти народные собрания были до тех пор действительно народными, пока весь народ имел возможность их посещать - то

268

есть в ту древнюю эпоху, когда ager Romanus* был невелик. Уже выведение колоний и дарование гражданства более отдаленным муниципиям (ниже, § 9) повело к нарушению их всенародности; когда же после союзнической войны в 89 году до Р.Х. вся Италия получила гражданские права, народные собрания стали простым звуком. Тогда римская республика оказалась на распутье: или перейти от плебисцитарной системы к неприемлемой для античного человека парламентской (выше, с.77), или превратиться в сенатскую олигархию и затем в империю. Случилось, как известно, последнее. III. Сенат из первоначального совещательного органа царя и консулов сумел, окрепнув в борьбе сословий, стать настоящим правителем государства, держа в повиновении консулов и пользуясь народным собранием как простым орудием своей воли. Был он вначале чисто патрицианским (patres), но при учреждении республики принял в свой состав и «вместе записанных» (conscripti) представителей плебейских родов. Число сенаторов, строго ограниченное за время существования цензорской lectio, стало неограниченным с тех пор, как по закону диктатора Суллы ежегодно двадцать новых квесторов вступало в их состав; оно колебалось между пятьюстами и шестьюстами. Внутри сената существовало деление на ordines**, строго соблюдаемое при совещаниях: старшим ordo были «консулары» (то есть бывшие консулы), за ними шли «претории», далее «эдилиции» и «трибуниции», наконец, «квестории». Председательствующий консул, изложив суть дела, обращался к наиболее почтенному консулару с просьбой подать свое мнение («diс, Μ. Tulli!»***); тот делал это в более или менее пространной речи, кончая ее своим предложением (sententia). Следующие могли или, вставая, сделать свое предложение, или, сидя, согласиться с одним из сделанных уже («М. Tullio assentior»****). Сенатское правление наложило свой отпечаток на последний век республики; нам оно прекрасно известно благодаря речам и письмам Цицерона. Нельзя ему отказать в известной, истинно римской, величавости; но с задачей управления огромным государством оно совладать не могло. Его режим был временем постоянных смут - революция Гракхов, союзническая война, Марий и Сулла, невольническая война Спартака, заговор Катилины, анархия Клодия, Цезарь и Помпей, Октавиан и Антоний... Почти непрерывно одна гроза сменяла другую вплоть * Владения Рима. — Лат. **Сословия. — Лат. *** Говори, М. Туллий! - Лат. **** Я согласен с М. Туллием. — Лат.

269

до последней, когда наступило длительное успокоение под эгидой империи. Как это случилось, об этом тотчас. § 9. Рим и Италия. Возвысившись среди прочих общин и племен Италии, Рим, тем не менее, оставался государством-городом; как таковой, он имел в своем распоряжении только те формы господства, которые нами рассмотрены выше (с. 78), — амфиктионию, синэкизм и гегемонию. Первая - союз латинских городов вокруг горы Латинского Юпитера (Jupiter Latiaris) - только в старину играла известную роль; она слилась с гегемонией Рима над латинскими городами, которая в 338 году до Р.Х., после окончания латинской войны, повела к установлению «латинского гражданского права» (противопоставляемого римскому). Латинские общины сохранили самоуправление, их граждане получили право голосовать в римских комициях (jus suffragii, довольно призрачное ввиду того, что их причисляли всех по жребию к одной из тридцати пяти триб), не получив права быть избираемыми на должности (jus bonorum), но могли сделаться полноправными римскими гражданами, если занимали раньше магистратуру в своей общине. Это было, таким образом, полусинэкизмом, полугегемонией. При всем том и область римского гражданства расширялась: 1) путем дарования такового целым латинским общинам, в силу чего они превращались в муниципии и 2) путем выведения римских колоний в более отдаленные области Италии. Основание первой такой колонии (Остии у устья Тибра) приписывается еще царю Анку Марцию; из позднейших главными были Sena Gallica в Умбрии (около 283 года до Р.Х., ныне Sinigaglia), Путеолы в Кампании (в 134 году до Р.Х., ныне Pozzuoli), Парма и Мутина (ныне Modena) в циспаданской Галлии (в 183 году до Р.Х.); всех же было свыше тридцати. Параллельно с ними основывались и колонии латинского права; главными были Венузия в Апулии (в 291 году до Р.Х.), Аримин в галльской области сенонов (в 268 году до Р.Х., ныне Rimini), Беневент в Самнии (тогда же), Брундизий в Калабрии (в 244 году до Р.Х., ныне Brindisi), Кремона и Плаценция (ныне Piacenza) в цизальпинской Галлии (в 220 году до Р.Х.) и Аквилея (в 181 году до Р.Х.) там же. А так как параллельно с выведением этих латинских колоний старые латинские города в Лациуме превращались в римские муниципии, то уже ко II веку до Р.Х. понятия «Лациум» и «латинские граждане» совсем перестали совпадать. Все эти колонии были первоначально военными поселениями, опорами римской власти в побежденной стране; но сами собой они стали — и в этом их культурно-историческая важность - очагами романизации Италии. Самоуправление как колоний, так и муниципиев было построено по образцу римского, только титулатура была другая.

270

Во главе общины стояли duoviri juri dicundo*, соответствующие консулам; они собирали городской совет декурионов, соответствующий сенату. Второй главной магистратурой были два эдила, объединяемые часто с первой под общим именем quatuorviri**: ценз периодически производился квинквенналами, соответствующими римским цензорам. Наконец, происходили собрания и всего гражданского населения, организованного по старинным родовым куриям, - в Риме таковые (comitia curiata***) тоже некогда были, но к эпохе расцвета они давно успели выйти из употребления. Но организация римско-латинской Италии была только первой задачей; труднее была другая. Победоносные войны с самнитами, этрусками и другими нелатинскими племенами Италии повели к гегемонии Рима также и над ними, то есть к заключению «союзов» с побежденными, в силу которых те были обязаны помогать Риму в его войнах своими войсками; война с Ганнибалом, например, была выиграна римлянами благодаря деятельной помощи союзнических контингентов. Последствием было то, что «союзники» почувствовали желание сами стать членами той общины, величие которой они окупили своей кровью. Эти надежды, не раз обманываемые, повели, наконец, в 90-89 годах до Р.Х. к великой союзнической войне, в которой Риму еще раз пришлось сразиться с побежденными италийцами. Это была очень своеобразная война. Обыкновенно люди воюют, чтобы отстоять свою национальную самобытность; италийцы, напротив, воевали для того, чтобы растворить свою национальность в римско-латинской. Они достигли цели: в 89 году до Р.Х. вся Италия до Апеннин получила римское гражданство (а Галлия севернее Апеннин пока - латинское), и с этого времени осский, этрусский, умбрийский и другие языки в новых италийских «муниципиях» заменяются латинским. Так состоялась романизация Италии. Рим достиг ее именно тем, что не навязывал своей национальности побежденным, а, напротив, заставлял видеть в ней завидную награду, которую надлежало взять заслугами или с бою. § 10. Рим и провинции. Последствием 1-й Пунической войны было приобретение Римом (в 241 году до Р.Х.) его первой провинции (карфагенской) Сицилии. В течение двух следующих столетий за этой первой провинцией последовали: 2) Сардиния с Корсикой в 238 году до Р.Х.; 3) Ближняя Испания (главный город Картагена) и 4) Дальняя Испания (главный город Корду- * Дуумвиры. - Лат. ** Комиссия (коллегия) четырех. - Лат. *** Народное куриальное собрание. - Лат.

271

ба, ныне Кордова) в 206-197 годах до Р.Х.; 5) Цизальпийская Галлия (главный город Медиолан) в 191-188 годах до Р.Х.; 6) Иллирик (главный город Салоны) в 167 году до Р.Х.; 7) Македония (главный город Фессалоника) в 146 году до Р.Х. с Ахайей (главный город с 46 г. до Р.Х. - Коринф) в 144 году до Р.Х.; 8) Африка (главный город Карфаген) в 146 году до Р.Х.; 9) Азия (главный город Эфес) в 133 году до Р.Х.; 10) Нарбонская Галлия (главный город Нарбон) в 121 году до Р.Х.; 11) Киликия (главный город Таре) в 102-84 годах до Р.Х.; 12) Вифиния (главный город Никомедия) в 74 году до Р.Х. с Понтом (главный город Амасея) в 65 году до Р.Х.; 13) Киренаика в 74 году до Р.Х. с Критом; 14) Сирия (главный город Антиохия) в 64 году до Р.Х. Свободное население этих областей распадалось на следующие три разряда: 1. Римские граждане. Таковых следовало бы искать прежде всего в римских колониях, но в силу странной теории, которой держался римский сенат, понятие земельной собственности jure Quiritium*, юридически связанное с понятием римской колонии, было несовместимо с провинцией. Единственной римской колонией, основанной в эпоху Гракхов при отчаянном сопротивлении сената, был Нарбон в трансальпийской Галлии. Вообще же в провинциях существовали колонии римских граждан в нашем смысле (например, «французская колония в Петрограде»); они назывались conventus civium Romanorum. Живя в провинциальных городах, они имели свою корпорационную организацию и пользовались особым покровительством наместника. Состояли они главным образом из купцов и «негоциаторов»; благодаря своей энергии они стали главным очагом романизации провинций, по крайней мере, на Западе; на Востоке они, понятно, не могли устоять против превосходящей греческой культуры. 2. Автономные подданные (peregrini foederati et liberi). Таковыми были граждане некоторых провинциальных общин, которые подчинились Риму при особо благоприятных для них условиях. Главные из них: в Сицилии - Мессана, в Нарбонской Галлии - Массилия, в Дальней Испании - Гадес (ныне Кадис), в Македонии - Диррахий (ныне Дураццо), в Ахайе - Афины, в Азии - Родос, в Сирии - Тир, в Африке - Утика. Положение их было в принципе то же, что и италийских «союзников». 3. Неавтономные подданные (peregrini dediticii). Ими были все вообще провинциалы, кроме названных только что общин. Самоуправлением они пользовались в разрешенных наместником пределах. Этот наместник (со времен Суллы пропретор или * По римскому закону. — Лат.

272-273

274

Въезд победителя в Рим проконсул) управлял ими через своих легатов или префектов, он же в важных случаях творил над ними суд. С этой целью он брал с собой в провинцию несколько «легатов» из числа сенаторов и многочисленную «когорту» (cohors) из римских граждан. Он же командовал и расположенными в провинции легионами, пользуясь ими не столько для подавления (редких) восстаний, сколько для войны с пограничными народами. Эти войны были для наместника очень заманчивы: они сулили ему богатую добычу (в худшем случае - рабами); после победы войско охотно провозглашало его imperator'ом, а по возвращении в Рим он мог отпраздновать так называемый триумф, то есть совершить торжественный въезд на Капитолий для благодарственной жертвы Юпитеру Капитолийскому. Безопасность республики требовала, чтобы наместник оставался в провинции не долее года; но войны и смуты заставляли иногда уклоняться от этого правила, и последствия оказались для республики роковыми: ее погубил смелый проконсул трансальпийской Галлии, в восьмилетних боях (58-51 годы до Р.Х.) завоевавший эту провинцию, затем во главе своих победоносных и преданных легионов перешедший Рубикон. § 11. Нравственное сознание. В противоположность эллину с его агонистической душой, поведшей его вполне естественно и последовательно на путь положительной морали, мы римлянину должны приписать душу юридическую и в соответствии с ней стремление к отрицательной морали праведности, а не добродетели (выше, с.36); именно эта юридическая основа его нравственного сознания сделала его творцом в области права.

275

нравственного сознания сделала его творцом в области права. Римский идеал - vir bonus, то есть человек, во всех отношениях своей жизни, начиная с богов, продолжая отечеством, семьей, клиентами, челядью, видящий себя окруженным целой сетью правовых постановлений и прилагающий все усилия к тому, чтобы в ней не запутаться; это - идеал строгой корректности, за соблюдение которого человек награждается общественным уважением, доброй славой при жизни и после смерти. Боги, конечно, властны над жизнью человека, но лишь постольку, поскольку и они поставлены к нему в юридические отношения. Строго соблюдая установленные молитвы и жертвоприношения как договор наследственный, а также блюдя верность клятве и обету как договору личному, человек обеспечивает себе их благоволение. Если его постигает несчастье свыше, его первая мысль та, не нарушил ли он, хотя бы невольно и бессознательно, одного из этих договоров, в пределах которых он только и признает право богов над ним. Понятно, что такая юридическая основа нравственности легко ведет к формализму - к исполнению внешней буквы предполагаемой справедливости независимо от ее внутреннего содержания и духа. П. Корнелий Сципион Старший (африканский) И вот на эту исконно римскую нравственную подпочву начинает воздействовать, приблизительно с III века до Р.Х., греческая жизнь и греческая философская мысль, первая - снизу и со всех сторон, вторая - сверху. Результатом этого воздействия является эллинизация также и римской нравственности. Мы видели уже, как благодаря этой эллинизации был издан даже особый юридический кодекс, jus gentium, с новым идеалом справедливости, aequum, противоположным старинному идеалу формального права. При свете этого нового нравственно-правового сознания римляне поняли, что строгое следование букве права может повести к полному извращению его духа (summum jus summa injuria*). Но полнее всего была эллинизация нравственного сознания на высотах римского общества в той его струе, которая вела свое начало от Сципиона Старшего. * Абсолютная законность абсолютное беззаконие. - Лат.

276

Уже сам основоположник этого направления, как эллинствующий, возбудил нарекания представителей староримской корректности в роде Фабия Кунктатора; они усилились при его преемниках Т. Квинктии Фламинине и М. Эмилии Павле, когда римская реакция обрела своего самого авторитетного представителя в лице строгого М. Порция Катона. Но победа была суждена эллинствующим: они одержали ее в лице родного сына Павла, Сципиона Младшего, кружок которого был средоточием эллинизации и гуманизации Рима. Его душой был родосский переселенец, стоик Панэций (выше, с.215); прекрасно понимая, в чем нуждались римляне, он написал для них первый кодекс нравственности, сочинение «Об обязанностях», позднее переделанное по-латыни Цицероном («De officiis»), но уже и в своей греческой форме достаточно понятное для образованных римлян. Здесь формально юридическая почва покидается сознательно и совершенно; даже клятва с ее обязательностью переносится с говорящих уст в мыслящую и волящую душу. Праведность, да и то в ее реальном, а не формальном виде, признается только одним из двух идеалов естественного стремления к справедливости; вторым объявляется благотворительность, улучшение доли ближнего в той мере, в какой это разумно (и, значит, в противоположность неосмысленной расточительности, плодящей дармоедов). И рядом с этим стремлением ставятся другие, столь же греческие по своему духу, сколь чуждые исконно римской природе: стремление к познанию, стремление к первенству - чисто агонистическая идея! - и, наконец, стремление к индивидуальному устроению своего характера и своей жизни, в духе замечательных слов Перикла (выше, с.129) и вразрез с основным сознанием народа, точно так же прикрывавшего индивидуальные черты характера под обезличивающей корректностью идеального vir bonus*, как у него прихотливые очертания тела исчезали в складчатом покрове гражданской тоги. Панэций был воспитателем римского общества — но только той его части, которой пришлась по душе стоическая основа его морали. Это была его лучшая часть; заветы Сципиона перешли к Кв. Лутацию Катулу, от него к Л. Крассу (оратору), от него к Цицерону, Катону Младшему и М. Бруту. Можно даже сказать, что в эллинизованном римском обществе стоический идеал достиг своего апогея, так как здесь греческая философская мысль сочеталась с исконно римской выдержкой характера. Цицерон не раз бывал слаб в жизни, но смерть он встретил мужественно; еще более освятили свое дело своей геройской смертью Катон и Брут. Только теперь взошли семена, зароненные некогда пер- * Порядочный, честный человек. — Лат.

277

выми учителями в души их впечатлительной аудитории под колоннадами Пестрой Стои. Староримский vir bonus вырос и преобразился; он стал тем исполином духа, про которого сказано: si fractus illabatur orbis, impavidum ferient ruinae*. Но, повторяем, это была лишь одна часть римского общества; другая избрала себе вождем Эпикура, этика которого вслед за стоической перекинулась в жаждущий образования Рим. Прославление удовольствия как цели жизни пришлось очень по сердцу богачам-сенаторам и всадникам, как раз теперь расширившим свои дома и виллы греческими перистилями и собравшим в них всю роскошь греческого Востока для изысканнейших наслаждений. Строгие последствия, которые сам Эпикур выводил из своих заманчивых предпосылок, замалчивались или отбрасывались; хотелось все изведать, все вкусить: dum res et aetas et sororum fila trium patiuntur atra **. Ибо дальше была пустота; так учил Эпикур и так охотно верили... Спасибо и на том, что не было загробного суда и расплаты за чрезмерность наслаждения на земле. Таковы были обе части эллинизованного римского общества, соперничавшие между собою в последние десятилетия римской республики. * Пусть свод небес, распавшись, рухнет — Чуждого страха сразят обломки. (Пер. с лат. Н. Гинцбург). ** Букв.: Пока добро, и развлеченья, и нити трех сестер (Парок) есть в доме. - Лат.