146
Глава X
МОНЕТЫ ХЕРСОНЕСА ТАВРИЧЕСКОГО Я КЕРКИНИТИДЫ
МОНЕТЫ ХЕРСОНЕСА
Среди городов северного Причерноморья Херсонес находится в наиболее выгодном положении как с точки зрения посвященной его истории литературы, так и со стороны археологического обследования местности. Раскопки на его территории велись систематически и дали, помимо иного археологического материала, ряд ценнейших для истории города эпиграфических памятников. В нумизматической литературе, как старой, так и новой, Херсонес также пользовался большим вниманием. При этом в трудах Бертье-Делагарда и Орешникова, дающих не только описание, но и исследование херсонесских монет, правильно поставлена хронологическая классификация и группировка монет, что значительно облегчает мою задачу. Нижеследующий очерк разбит на периоды в соответствии с классификацией Орешпикова1, дополняющей и исправляющей ранее предложенную группировку Бертье-Делагарда2.
1. Автономия
Вопрос о начале херсонесской чеканки решается на основе анализа стиля самих монет. Эта задача хорошо разрешена Бертье-Делагардом3, и нам остается только несколько уточнить его выводы. Наиболее ранними он считает небольшие серебряные монеты — драхмы и меньшие номиналы4 (тб. XXXV, 1, 2) с типом женской головы в кекрифале на лицевой стороне и рыбы и палицы с надписью ХЕР на оборотной. Эта женская голова на херсонесских монетах, оговорюсь, всегда представляет Партенос-Деву5. Полагая, что эти монеты (ср. медные монеты, тб. XXXV, 3) не на много времени предшествуют серии более "крупных серебряных монет с головой той же Девы в фас на лицевой стороне и бодающимся быком на оборотной (тб. XXXV, 4—6)в, Бертье-Делагард правильно кладет эту
последнюю серию в основу своего исследования о времени начала херсонесской чеканки. Обе серии, помимо городского имени в сокращенной форме ХЕР, никаких надписей или знаков не имеют. Прослеживая распространение фасовых изображений голов на монетах М. Азии и в северной Греции, он приходит к выводу о выпуске этой второй серии в промежутке между 350 и 330 гг. Это слишком поздняя дата. Если привлечь для сравнения тщательно расклассифицированные фасовые изображения головы городской нимфы на монетах Лариссы, то среди них мы найдем разительную стилистическую аналогию к головам херсонесской Девы в сериях, относящихся ко времени около 370 года 7. К середине IV в., может быть, относится, учитывая менее строгую трактовку фигуры быка на обороте, примыкающая к этой серии в качестве тридрахмы, серебряная монета с профильной головой Девы 8 (тб. XXXV, 7, 8). Что же касается упомянутых выше драхм, то они, а следовательно и самое начало херсонесской монетной чеканки, принадлежат, повидимому, второму или третьему десятилетию IV в.
В этой же статье Бертье-Делагарда поставлен также и важный вопрос о системе, по которой биты серебряные монеты Херсонеса. Он совершенно правильно усматривает совмещение и первоначальной херсонесской серебряной чеканке двух систем: одной, основанной на драхме весом около 3.50 гр, и другой, со значительно более тяжелой драхмой около 5 гр. Первую, по которой чеканены рассмотренные нами серии, он называет финикийской, вторую — персидской, причем различает в ней два варианта, тяжелый и легкий 9. Его терминология но может нас теперь удовлетворить. Термин «финикийская система» в настоящее время согласно применяется нумизматами лишь по отношению к птолемеевским монетам 10, что же касается близкой к ней, но немного более тяжелой (нормальный вес 3.88 гр) системы, которая получает распространение в конце V и IV в. на островах
1 Нум. сб., II, стр. 25; ср. ИРАИМК, II, стр. 118.
2 ЗНО РАО, т. I, вып. I, стр. 51 сл. 3 300, XXVI, стр. 222 сл.
4 Нум. сб., II, стр. 67, № 25—27.
5 ИРАИМК, II, стр. 339 сл.
6 300, XXVI, тб. I, 1—3; Бур., тб. XIV, 41; XV,
7 Hermann, Larissa, Ζ. f. Ν., XXXV, 1924, стр. 45, тб. VII, 4, 5.
8 300, XXVI, тб. I, 4; Б у р., тб. XIV, 17.
9 Нум. сб., II, стр. 67 сл.
10 См. выше, гл. II.
147
Эгейского моря и в М. Азии, и которую часто называют малоазийской, то за ней, в соответствии с ее происхождением, теперь утвердилось название хиосской. Эту хиосскую (родосскую) систему, в распространении которой с IV в. видную роль начинает играть Родос и которая на границе IV в. усваивается городами Пропонтиды, в особенности, важно отметить, Византием и Калхедоном, наиболее естественно встретить в Херсонесе, приступающем к чеканке монеты в начале IV в. Мысль о родосской системе приходила в голову и Бертье-Делагарду1 и была напрасно отвергнута им ввиду ошибочно принятой им слишком низкой, на основе лишь поздних серий, весовой нормы родосской драхмы. Можно добавить, что и мотив головы в фас на лицевой стороне сделался с самого начала отличительным признаком родосских тетрадрахм с головой Гелиоса, и заимствование его Херсонесом можно учитывать как симптом родосского влияния.
Против обычного наименования второй применявшейся в Херсонесе системы — персидской — нельзя возражать. Необходимо лишь сделать оговорку, что от персидского серебряного сикла в 5.60 гр эта херсонесская драхма, не достигающая и полных 5 гр, отстает в такой же мере, в какой отстает от своего образца и распространившаяся в Причерноморье облегченная эгинская драхма. Неприемлема лишь излишняя детализация, различение двух вариантов персидской системы с искусственным и устаревшим наименованием второго варианта олимпийско-ассирийским, тем более, что весового материала все же мало и некоторые номиналы в этих, якобы следующих разным системам, сериях представлены единичными экземплярами. Впрочем, на этой дифференциации сам Бертье-Делагард не настаивает2 и, ссылаясь на большую терпимость веса черноморских монет, допускает принадлежность обеих серий к одной весовой группе. Очень удачно он указывает на монету с профильной головой Девы, но с тем же типом бодающегося быка на обороте (тб. XXXV, 7, 8), имеющую средний вес около 10 гр и представляющую, таким образом, необычный номинал — тридрахму, как на призванную связать между собой обе системы, поскольку она в то же время является дидрахмой персидкого веса. Именно по этой причине хиосская тридрахма в силу того, что она одновременно удовлетворяла двум распространенным у берегов М. Азии системам, была незадолго перед тем избрана для союзной чеканки ряда городов Эгейского моря с общим союзным типом младенца Геракла, душащего змей. Бертье-Делагард правильно объясняет появление этой персидской системы в Херсонесе тем, что она применялась в это время в Гераклее и монетами подобного веса облегчались торговые сношения
с метрополией. Этот же номинал — тридрахму хиосского веса, повидимому, представляет и ряд монет в 9—10 гр (тб. XXXV, 19, 20) в позднейших серебряных сериях III в. Бертье-Делагард относит эти монеты персидской системы частью к концу IV, частью (более легкую серию) к III—II вв. Думаю, что о такой поздней дате, как II в. до н. э., не приходится думать уже по стилистическим соображениям. Если же учесть, что уже в III в. чеканка монеты по персидской системе теряет всякий смысл, то естественный вывод будет следующий. Эти монеты, битые по персидской системе, хотя их и начинают выпускать во второй половине IV в., не могут заходить далеко в следующий век, за исключением тех из них, которые при том же типе головы Геракла чеканены по хиосской системе. Что такие монеты есть и смешение в силу одинаковости типа монет, битых по разным системам, Бертье-Делагардом допущено, показывает № 43 его сводки, где на 22 экземпляра драхм 15 штук имеют веса от 4.65 гр до 4.40 гр, а 7 штук — от 3.85 до 3.21 гр, на промежуток же от 4.40 гр до 3.85 гр не падает ни одного экземпляра. Проверка сводок Бертье-Делагарда и точная классификация — задача Corpus'a numorum, которую предвосхищать здесь невозможно по условиям места. Что касается типов рассмотренных монет, то они имеют на лицевой стороне либо голову херсонесской Девы, либо голову эпонимного героя метрополии Херсонеса — Геракла (тб. XXXV, 19—22). Бертье-Делагард подчеркивает наличность головы Геракла именно на монетах персидского веса, предназначавшихся, по его мнению, для торговли с метрополией, но только что приведенный пример показывает, что эту роль типов он склонен преувеличивать. Типом оборотной стороны в этих сериях чаще всего является бодающийся бык, нередко в соединении с палицей Геракла, на малых монетах иногда одна палица. Оба типа без сомнения заимствованы у Гераклеи (тб. XVIII, 24). На некоторых монетах с головой Геракла типом оборотной стороны служит фигура Девы, убивающей оленя или сидящей на богато украшенном троне (тб. XXXV, 19—21). В этом последнем типе я ранее склонен был вслед за Фридлендером видеть заимствование с акарнанских монет, но теперь думаю, что Бертье-Делагард, отрицавший это заимствование, прав. В самом деле, сходство обоих изображений ограничивается деталями трона, поза же сидящей Девы иная и несравненно более строгая, соответствующая более ранней дате херсонесских монет 3.
Медная монета начинает чеканиться одновременно с серебряной, что не должно нас удивлять, поскольку и в Пантикапее, как увидим, первые выпуски медной монеты в дополнение к исстари чеканившемуся серебру
1 Нум. сб., II, стр. 238, прим. 3.
2 Там же, стр. 128.
3 Ср. 300, XXVI, стр. 245; ИРАИМК, II, стр. 348.
148
относятся к первой четверти IV в. Во всяком случае, имеются небольшие медные монеты, по типам (палица, рыба) тожественные или примыкающие к первым херсонесским драхмам и соответствующие им также и в стиле (тб. XXXV, 3)1. Малый размер этих монет вполне согласуется с тем фактом, что в первой херсонесской серебряной серии мы имеем монеты в обол и, вероятно, полобола, так что более крупные единицы необходимой в ежедневном обиходе разменной монеты восполнялись серебром. Из других мелких медных монет с различными типами2 с некоторой долей уверенности, исходя из фактуры и стиля, можно отнести к середине IV в. многочисленные монеты с головой льва на лицевой стороне и звездой на обороте (тб. XXXV, 12) 9. Остальные(тб. XXXV, 13—15) могут принадлежать и более позднему времени, хотя не позже III в. до н. э.
Датировка второй четвертью IV в. серебряной серии с фасовой головой Девы обязывает нас отнести к близкому времени, и уж никак не позже, чем к середине века, наиболее раннюю группу крупных медных монет, ввиду полного сходства фигур бодающегося быка на обороте обеих групп монет (тб. XXXV, 4, 9)4. На лицевой стороне этих монет изображена Дева, сидящая на циппе и пробующая стрелу, а подле нее олень (тб. XXXV, 9). Подобно первым сериям серебряных монет, эти медные монеты, кроме имени города ХЕР, не имеют никаких надписей.
Следующим по времени сериям медных монет, занимающим вторую половину IV в., посвящена мною специальная статья5. Отсылая к ней за подробностями, я ограничусь здесь лишь упоминанием их в общих чертах и остановлюсь только на некоторых добавочных соображениях, частично изменяющих предложенные в указанной статье датировки. На имеющую очень большое количество вариантов и несмотря на это чрезвычайно единообразную в стилистическом отношении серию монет с квадригой на лицевой стороне и коленопреклоненным воином на оборотной с соответствующим им малым номиналом — типы: голова диморфного Диониса и лев, терзающий быка (тб. XXXV, 10, 11) — я продолжаю смотреть, как на выпуск эпизодический, недолговременный и в то же время, не в пример другим, обильный, вызванный какими-то исключительными торжествами и празднествами. В подтверждение такого праздничного характера этого выпуска можно указать на то, что керкинитидская монета (тб. XXXVIII, 15), разделяющая тип оборотной стороны — льва, напавшего на быка — с малой монетой нашей серии, носит на лицевой стороне тип Ники. Мое предположение о заимствовании всех типов этого выпуска нашло подтверждение в том, что клад кизикинов из Принкипо (см. выше) среди других новых типов кизикинов дал композицию льва, терзающего оленя, очень близкую к нашей монете и в особенности к чертомлыцкой бляшке, с которой я ее сопоставлял5. В указанной статье, исходя из манеры нанесения дифферентов на эти монеты с квадригой, я считал их выпуск идущим параллельно с выпуском монет с коленопреклоненной Девой и помещающимся между двумя группами этих последних монет. Однако внимательное рассмотрение с технической стороны обеих групп монет с коленопреклоненной Девой привело меня к заключению, что обе группы связаны определенной технической преемственностью и что вклинивать между ними монеты с квадригой не позволяет отсутствие на этих последних признаков указанной своеобразной техники. Таким образом, эти монеты с квадригой приходится переместить на одно — два десятилетия назад, т. е. ближе к началу второй половины IV в., и считать их предшествующими монетам с коленопреклоненной богиней.
Эти последние монеты составляют две группы: одну, в которой на лицевой стороне изображен грифон, а на оборотной — коленопреклоненная Дева (магистратские имена КРА, API, ПА) (тб. XXXV, 16) 6, другую, в которой те же самые изображения меняются местами: коленопреклоненная Дева переходит на аверс, а грифон— на реверс (тб. XXXV, 18, 23, магистратские имена ΒΑΘΥΛΛΟ, ΑΙΣΧΙ, ΙΣΤΙΕΙ0, ХОРЕЮ, Φ1ΛΙΣΤΙ, ΕΥΔΡΟΜΟ 7). Для этих групп в указанной статье я наметил такие приблизительно даты: для первой—30-егоды IV в., для второй— конец IV в., от которых не вижу оснований отступать. Своеобразной технической особенностью, объединяющей эти две группы между собой, но отсутствующей на других херсонесских монетах, являются симметрические выступы на концах одного и того же диаметра по краю монетного кружка. Эти выступы свидетельствуют о том, что монеты эти чеканены не из плоских кружков, а из шариков, отлитых в закрытых формах, т. е. в той же технике, которая долгое время применялась в Сицилии (см. выше). Из остальных монет только маленькие монеты с бигой на лицевой стороне и бегущим львом на оборотной (тб. XXXV, 17) исполнены в той же технике, что и подтверждает отнесение их мною к одной серии с более ранними монетами с коленопреклоненной богиней. Вопрос, какими причинами вызван был временный переход к такой технике, остается открытым. В пределах этих медных монет с коленопреклоненной богиней развивается прием помещения магистратских имен, начиная с одних первых
1 Ср. Бур., тб. XIV, 26—29; 300, XXVI, стр. 234.
2 Ср. Бур., тб. XV, 70—77.
3 Гиль, ЗРАО, VII, стр. 220—221, № 21—34.
4 См. Minns, тб. IV, 4 и 8. 6 ИРАИ,МК, V, стр. 379 сл.
5 К. Regling, Ζ. f. Ν., XLI, стр. 23, № 139-141, тб. III.
6 Ср. Бур., тб. XIV, 30-32.
7 Там же., 33—35.
149
слогов КРА, API — и кончая полными именами (XOPEIO, ΒΑΘΥΛΛΟ и др.). Полностью выписанные магистратские имена мы встречаем также и на серебряных монетах с типом головы Геракла. Встречаются даже общие имена на тех и других (например, Βάθυλλος)1; убеждение в тожестве их можно, конечно, получить лишь при сличении стиля самих монет. Исследование полного материала в Corpus'e, надо надеяться, даст возможность произвести ряд подобных сопоставлений имен и с помощью такой сверки уточнить хронологическую классификацию монет обоих металлов.
Следующей по времени группой медных монет естественно считать монеты, имеющие на лицевой стороне тип Девы, поражающей оленя, а на оборотной — бодающегося быка (имена ΔΙΑΓΟΡΑ, ΕΥΔΡΟΜΟ, ΚΛΕΜΥΤΑΔΑ, ΣΥΡΙΣΚΟ, ΘΕΟΧΑΡΙ, тб. XXXV, 24, 25)а. Монеты, надо думать, относятся к первой половине III в. Такая дата их вытекает из близости изображения бодающегося быка на обороте их с такими же изображениями на драхмах с головой Геракла. О том же говорит частое присутствие на них надчеканки с дельфином, которая встречается также, но реже, на монетах с коленопреклоненной Девой, причем на первой группе этих монет особенно редко (обстоятельство, подтверждающее указанную последовательность групп). Такая относительная хронология следует также и из эволюции прически, украшающей голову богини: от сложной со взбитыми на лбу волосами и косой, заложенной вокруг головы — на первой группе монет с коленопреклоненной Девой (тб. XXXV, 16), через более простую, с узлом волос на затылке — на второй группе тех же монет и на серебряных тридрахмах с сидящей богиней (тб. XXXV, 19, 20), к естественной гладкой, лишь со связанными пучком волосами на затылке,— на рассматриваемых монетах (тб. XXXV, 24). Такую же простую прическу встретим скоро и на тетрадрахмах конца III в. (тб. XXXVI, 1 сл.). Рассмотренные медные монеты чеканились, повидимому, немало времени, но и по окончании чеканки еще некоторое время обращение их было продолжено путем наложения надчеканки с дельфином. Среди магистратских имен этой группы монет не может не обратить на себя внимания присутствие имени Сириска (тб. XXXV, 25). Но поскольку отчество на монетах отсутствует3, для отожествления этого Сириска с тем, который был увенчан за достойное описание эпифаний Девы4, у нас пет достаточных данных, тем более, что
декрет в честь Сириска относится Латышевым скорее к концу, чем к началу III в. Монеты эти в разделе автономных принадлежат к числу едва ли не наиболее часто находимых в Херсонесе. На типах Девы, разящей оленя, и бодающегося быка следует остановить внимание, так как именно они точно воспроизводятся более четырехсот лет спустя на монетах периода элевферии5.
Большую группу серебряных монет преимуществевно с типами Девы (тб. XXXVI, 1—4) 6, чеканенную по хиосской системе, Бертье-Делагард также неопределенно приписывает III— II вв. до н. э. Между тем ее хронологические пределы могут быть установлены точнее. Конец обращения этой серии определяет сам Бертье-Делагард, делая верное наблюдение, что серебряные монеты с головой Девы в башенном венце в значительном числе представляют перечеканки из драхм этой серии. Эту перечеканку, как увидим, есть основание относить ко времени экспедиции Диофанта, т. е. к последнему десятилетию II в. до н. э. Для установления же начала чеканки этой группы решающее значение имеет наличность в ней номинала тетрадрахмы. Поскольку раньше Херсонес не чеканил монет этого номинала, естественно постараться отыскать в общегреческом монетном деле за эллинистический период такие моменты, когда можно было бы констатировать возобновление рядом городов прорвавшегося со времени Александра Македонского выпуска тетрадрахм. Помимо второго десятилетия II в., когда, после битвы при Магнесии, многие города М. Азии возобновляют выпуск тетрадрахм, но при этом аттического веса (см. выше), таким моментом является время, следующее за началом чеканки афинских тетрадрахм так называемого «нового стиля», т. е. начало последней четверти III в. Именно около этого времени Византии и Калхедон начинают выпуск тетрадрахм с одинаковым типом лицевой стороны — головой Деметры7— и что особенно для нас важно, в обоих случаях по хиосской системе (тб. XVIII, 7). Если добавить, что и по фактуре, еще плотной, с толстым, округлым, а не заостренным краем, херсонесские тетрадрахмы не походят на большие расплюснутые тетрадрахмы малоазийских городов, а напротив сближаются с указанными тетрадрахмами Византия и Калхедона, то их выпуск в последней четверти III в. представится несомненным. Серия включает четыре номинала; все они имеют типом лицевой стороны голову Девы, с колчаном позади в поле. Типами оборотных сторон являются старые мотивы: на тетрадрахме — бодающийся бык, на дидрахме и драхме — Дева, разящая оленя, на гемидрахме — колчан
1 300, XXVI, стр. 246, пр. 2.
2 Бур., тб. XIV, 37—40; ИРАИМК, II, тб. XXXI, 3.
3 Имя ято, также без отчества, часто встречается на херсонесских ручках, ср. Ε. Ρ г i d i k, Stz.-ber. Pr. Ak. Wiss., Phil.-hist. Kl., XXIV, стр. 30, № 127.
4 IosPE, l2, Λ· 344; ср. Ростовцев, ЖМНП, 1915, апрель, стр. 151 сл.
5 ИРАИМК, II, стр. 349.
6 Бур., тб. XIV, 1—5, 15—16, 22—24; Нум. сб., II, стр. 68, № 32—36.
7 Ср. Guide to the coins of the ancients, тб. 36.6 и 41, 3.
150
с луком. Среди магистратских имен имеется имя "Υμνος. Латышев не сомневается в тожестве упомянутого в списке арендаторов1 "Υμνος Σχύθα с херсовеситом того же имени и отчества, наделенным проксенией в Дельфах в 195/4 г.2, и даже использует это отожествление для датировки списка. Хотя отожествление имен магистратов на херсонесских монетах, ввиду того, что они воспроизводятся без отчества, всегда остается гадательным, дата указанного Гимна лишь подтверждала бы предложенную мною датировку. Можно добавить, что в том же списке аревдаторов из магистратских имен рассматриваемой серии фигурирует еще Артемидор и Эсхин, последний, правда, в качестве отчества. Следует, впрочем, отметить, что материал, сведенный Бертье-Делагардом3, дает различные контингенты имен для более крупных номиналов, с одной стороны, и для более мелких — с другой. Это заставляет подозревать, что не все номиналы выпускались одновременно, что вообще эта группа заключает в себе несколько серий, тем более, что многие драхмы со своим острым краем и по фактуре производят впечатление более поздних, чем крупные номиналы. Но если это даже так, и большинство драхм действительно выпущено позже, все равно с ними вместе продолжали в течение всего II в. обращаться и крупные номиналы, поскольку и те, и другие часто носят надчеканку 
(тб. XXXVI, 2), представляющую, может быть, лишь соединение монограммы Παρθένος с начальной буквой имени города. Более точная хронологическая классификация и распределение по сериям этих монет возможно только в порядке работы над исчерпывающим материалом в Corpus'e.
То же еще в большей мере можно повторить относительно современных этим серебряным сериям, относящихся ко второй половине III и ко II в., медных монет. К III в. я отвес бы мопеты с новыми для Херсонеса типами женской головы в диадеме на лицевой стороне и львиным скальпом на обороте (тб. XXXV, 26)4. Голову эту часто отожествляли с головой Афродиты, но, может быть, правильнее будет, учитывая сопоставление того же типа, представлявшего παράσημον Самоса, на самосских монетах с головой Геры5, видеть и здесь последнюю. К III же веку принадлежат и монеты с головой Афины на лицевой стороне и грифоном на оборотной (Ήραχλείτου, ^Απολλοδώρου, тб. XXXVI, 5)β. Ко второму веку ввиду стилистического сходства с головами на драхмах следует отнести: 1) монеты с головой Девы и лежащим оленем (Χορείου, Ξενοκλ, тб. XXXVI,
6)7, 2) монеты с тем же аверсом и бодающимся быком (Άγασικλ, Ήρώιδα, тб. XXXVI, 7,8), 3) монеты с головой Геракла и бодающимся быком (Ματρο, Απόλλων, 'Αρχικλέως, тб. XXXVI, 9)8 и 4) монеты с головой Гермеса и рогом изобилия (Πυ&ίωνος, Προμαθίωνος, тб. XXXVI, 11)9.
Бросая общий взгляд на типологию монет рассмотренного периода, мы можем отметить, что Херсонес, как естественно ожидать, отдает должное место типам своей метрополии — Гераклеи, в особенности, заимствованному оттуда мотиву бодающегося быка, который (на подобное утверждение мы имеем право ввиду постоянного возвращения этого мотива) становится, по-видимому, херсонесским городским παράσημον. Голова Геракла в качестве типа лицевой стороны играет известную роль в серебряных сериях второй половины IV и начала III в., но первенствующее место и в самых ранних сериях начала IV в. и в обильных сериях II в. принадлежит городской богине — Деве и ее атрибутам — колчану, луку, оленю. Последнее тем более естественно, что в конце III и во II вв., в связи с усилившейся опасностью извне, наблюдается рост значения культа Девы, и к этому времени есть основание предположительно отнести сооружение новой статуи этого божества, нашедшей отражение в монетных типах последующих периодов 10.
2. Боспорское влияние и первая элевферия
В течение II в. Херсонес все сильнее начинает чувствовать угрозу нападения из степей кочующих племен. Этим и объясняется рост значения культа Девы, создание ее образа увенчанной башенным венцом покровительницы города и его воинственной защитницы от врагов. Угроза нашествия иноплеменников становится особенно реальной к концу века, когда живущие по соседству с городом тавры образуют мощный союз с более отдаленными скифами под главенством Скилура, а затем Палака. Теперь одной божественной помощи Девы оказывается недостаточно, и город вынужден искать более эффективного покровительства у понтийского царя, с дедом которого в 179 г. Херсонес в числе других городов заключил договор о взаимной поддержке 11. Знаменитый декрет в честь Диофанта 12 повествует о том, как этот присланный Мифрадатом VI на помощь Херсонесу полководец в нескольких сражениях разбил скифов и их союзников и ликвидировал восстание на Боспоре. Действия Диофанта в Крыму относятся, вероятно, к самому началу последнего десятилетия II в. до н. э.13, и с этого момента
1 IosPE, IJ, № 403, стр. 363.
2 Syll2, № 268, 20; "Υμνος Σχό&α на херсонесских клеймах см. Pridik, Укав, соч., № 135.
3 300, XXVI, стр. 240, пр. 1.
4 Бур., тб. XV, 66.
5 В. W. Head, С. В. М., Ionia, тб. XXXVI, 18. 6 Ср. Бур., тб. XV, 64, 65.
7 Там же, тб. XIV, 13, 14.
8Там же, тб. XV, 51—53.
9 ЗОО, XXVI, стр. 270.
10 ИРАИМК, II, стр. 359.
11 Ср. IosPE, I2, № 402.
12 IosPE, I2, № 352.
13 Ср. С. А. Жебелев, ИГАИМК, вып. 70, стр. 17 сл.; ср. ВДИ, 1938, № 3, стр. 56 сл.
151
мы вправе начинать удачно выделенный Орешниковым период боспорского влияния в Херсонесе, так как оказанная Мифрадатом, конечно не бескорыстно, помощь Херсонесу, хотя и освободила его от непосредственной угрозы со стороны скифов, но имела естественным последствием утрату Херсонесом своей самостоятельности и подчинение его царю Понта и Боспора.
Эта перемена не вызывает какого-либо сокращения городской чеканки и отражается лишь на некотором изменении ее типов. Господствующую роль в монетной типологии продолжает играть та же Партенос, но уже не в прежнем живом и непринужденном облике двойника Артемиды-охотницы, а в окончательно сложившемся, вполне в духе поздне-эллинистического искусства, патетическом образе грозной богини-заступницы с неизменным атрибутом городской Тихи — башенным венцом на голове. Как уже говорилось, этот образ был запечатлен в соответствующей воинственной позе статуи, воздвигнутой незадолго до того. Атрибут богини, олень, теперь получает новое значение, как одна из эмблем Мифрадата и нередко трактуется пасущимся, с опущенной головой, как на тетрадрахмах этого царя1 (тб. XXXVI, 20 и XV, 6).
Наиболее ранним выпуском этого периода являются особенно часто встречающиеся среди серебряных монет Херсонеса драхмы с головой Девы в башенном венце, очевидно, воспроизводящей голову указанной статуи — на лицевой стороне и стоящим оленем — на оборотной (тб. XXXVI, 12-142, имена ΜΟΙΡΙΟΣ, ΑΠΟΛΛΩΝΙΟ, ΔΙΟΤΙΜΟΥ). Прав ли Бертье-Делагард3, когда он заключает из более высокого, чем полученный им в других случаях, среднего веса этих драхм (3.88 гр) о переходе на аттическую систему с фактическим приспособлением к римскому денарию и использует и это соображение для датировки выпуска монет мифрадатовским временем? Думаю, что если прав, то лишь во второй части своей догадки, т. е. в приспособлении к денарию, ибо амплитуда колебаний веса в пределах этих драхм очень широка (5.13— 2.50 гр) и экземпляров, превышающих нормы аттической драхмы, имеется, по крайней мере, семь штук. Не говорю уже о незначительности разницы в весе между римским уменьшенным денарием в 3.90 гр и нормальным весом хиосской драхмы. Если и приходит мысль об известном сознательном приближении к весу денария, то только потому, что в предшествующих сериях херсонесские драхмы значительно отстают от хиосской нормы. Посредствующая роль аттической системы здесь совершенно не нужна, и предполагать ее в данный момент было бы тем более странно, что пришлось бы допустить со стороны херсонесских властей переход к аттической системе лишь для того, чтобы сейчас же от нее отказаться. Самый ход дела представляется проще и намечен, мне кажется, уже самим Бертье-Делагардом. Никакой перемены системы, предполагающей сознательную реформу денежного обращения, не было. Перечеканка производилась чрезвычайно спешно. В качестве кружков для новой чеканки брались старые драхмы независимо от того, в какую серию они входили и к какой системе принадлежали. Их лишь подрезали, если они были слишком тяжелы, да и то далеко не всегда. Этим и объясняется чрезвычайная иррегулярность веса. Во всяком случае, в правильности отнесения этих монет к мифрадатовской эпохе не приходится сомневаться, и если подыскивать момент, когда в эту пору Херсонес мог нуждаться в быстрой и обильной чеканке для покрытия больших чрезвычайных расходов, то самыми подходящими представляются годы экспедиций Диофанта, заполненные напряженной борьбой со скифами под его предводительством, а затем различными мероприятиями со стороны херсонесцев для оказания помощи своему освободителю в перепетиях подавления им восстания на Боспоре. За более раннюю дату, именно, конец II, а не I век, говорит и в полной мере еще эллинистическая фактура монет с легкой выпуклостью лицевой стороны и вдавленностью оборотной, со скошенным и заостренным краем. Драхмы этой серии очень многочисленны, повидимому, благодаря большому кладу их, найденному в Севастополе незадолго до Крымской кампании и тогда же разошедшемуся по рукам4. Значительно реже, принадлежащие к той же серии и носящие те же магистратские имена, гемидрахмы с типами головы Геракла на лицевой стороне и палицы — на оборотной (тб. XXXVI, 15)5. Они также перечеканены из гемидрахм предшествующей серии. Одновременность с этими серебряными выпусками медных монет с теми же типами головы Девы в башенном венце и стоящего оленя (тб. XXXVI, 17)7 сомнению не подлежит8. Что же касается очень близких по типам к только что упомянутым гемидрахмам медных монет с головой Геракла и палицей5, то ввиду общности некоторых магистратских имен (Χορείου, Ξενοκλ) с одной более ранней серией медных монет (см. выше), их вероятнее отнести к концу предшествующего периода. К этому же времени, во всяком случае не позже самого начала I в., относятся медные монеты с головой Геракла на лицевой стороне и пророй на оборотной, ряд вариантов которых из одной находки близ Севастополя
1 Ср. Μinns, тб. IV, 22; Бур., XIV, 8.
2 Бур., тб. XIV, 9, 10.
3 ЗОО, XXVI, стр. 258 сл.
4 300, XXVI, стр. 253.
5 Там же, стр. 252 и 253.
6 Бур., тб. XIV, 11, 12.
7 Мелкие номиналы монет низкопробного серебра, носящие тип головы Девы в башенном венце, недавно опубликованы Л. И. Беловой, Сов. Арх., VII, стр. 326. Они, может быть, примыкают к этой серии, но выпущены, вероятно, уже во второй половине правления Мифрадата.
8 Бур., тб. XV, 54—57.
152
издан Бертье-Делагардом (тб. XXXVI, 10) 1. Монеты могли быть выпущены и во второй половине II в., но имели обращение и в рассматриваемую нами теперь эпоху, так как на них наряду с надчеканками дельфином и монограммой 
, встречающимися и на более ранних монетах, попадаются надчеканки с восьмиконечной звездой, характерные для периода боспорского влияния.
Но мы можем с известной уверенностью указать и те группы монет, которые обращались в Херсонесе во вторую половину продолжительного, почти полувекового правления Мифрадата. В отличие от только что рассмотренных монет, носящих специфические признаки эллинистической фактуры, фактура этих монет — плотный, но совершенно плоский на обеих сторонах кружок, с прямым ровным краем. Эти черты, характерные для городских монет Понта и Пафлагонии мифрадатовского времени, заимствованы, очевидно, именно от них; ибо эти монеты были и в Херсонесе не менее распространены, чем в других местах северного Причерноморья, как то явствует из частых находок. В эту группу монет входят прежде всего серебряные драхмы со старыми типами головы Девы на лицевой стороне и Девы, разящей оленя,— на оборотной2 (тб. XXXVI, 18).
Как увидим дальше, чеканка своего городского серебра в Пантикапее, Фанагории π Горгиппии под владычеством Мифрадата (тб. XLIII, 5 сл.) падает на второе десятилетие I в. до н. э. Только что упомянутые херсонесские драхмы совпадают с этим серебром боспорских городов и в фактуре и в стиле изображений, что заставляет и их относить к тому же времени. По тем же соображениям в эти годы следует поместить и медные монеты с тем же типом головы Девы на лицевой стороне (тб. XXXVI, 16, 20), причем богиня имеет совершенно такую же высокую прическу с пучком волос на макушке, как Артемида на современных им монетах Пантикапея3. Олень на оборотной стороне этих монет, как указывалось, обычно изображен с опущенной головой, в позе аналогичной типам тетрадрахм Мифрадата VI. Другая группа медных монет с тем же аверсом (тб. XXXVI, 19) имеет на оборотной стороне тип орла на молнии — мотив также хорошо известный в нумизматике мифрадатовского времени, как в М. Азии, так и на Боспоре. Близкое сходство орла с орлом на пантикапейских монетах последней мифрадатовской группы (тб. XLIII, 20) делает вероятным отнесение и этой группы монет к концу правления Мифрадата. Важно отметить, что подобно тому, как в мифрадатовских выпусках городов Понта и Пафлагонии медь явно стремится заместить в обращении мелкое серебро и монеты крупного и среднего
размера (оболы и тетрахалки), несомненно, преобладают, херсонесские монеты второй половины правления Мифрадата также принадлежат к тем же двум размерам. Надо оговориться, что хотя самые крупные номиналы редки, они известны теперь уже не в одном экземпляре, с точки зрения же типов они представляют исключительный интерес. Впервые такая монета была издана А. В. Орешниковым4 и отнесена в его классификации к третьему периоду. Впрочем, за эту датировку он, видимо, не очень держался, так как позже, вернувшись к этой монете, допускал возможность видеть в ней портрет кого-либо из членов мифрадатовского дома. Достаточно одного взгляда на данное Орешниковым изображение этой монеты (тб. XXXVI, 21), чтобы убедиться, что всей своей внешней формой она напоминает крупные монеты (оболы) мифрадатовских выпусков городов Понта и естественно входит в круг монет этого времени. Но, кроме того, за принадлежность ее этому времени говорит наличность на ней надчеканки с восьмиконечной звездой, неоднократно встречающейся именно на монетах той поры. Огромный типологический интерес этой группы не только в том, что лицевая сторона, повидимому, действительно представляет портретное изображение из мифрадатовского круга, но и в том, что оборотная сторона дает самое раннее и самое близкое к моменту сооружения кумира воспроизведение воздвигнутой в III-II вв. статуи херсонесской Девы, о которой мы говорили выше. На этой монете и на упомянутой перед ней мы впервые, повидимому, находим уже в самом монетном типе, а не в качестве надчеканки, монограмму , о которой нам придется еще говорить. Орешников справедливо относит к той же эпохе боспорского влияния и редкую группу монет с головой Зевса на лицевой стороне и молнией на оборотной (тб. XXXVI, 22, 23), причем тип оборота на этой монете, впервые в нумизматике Херсонеса, сопровождается, вместо обычной до сего времени сокращенной формы надписи ХЕР (редко ΧΕΡΣ), полным именем города XEPCONHCOY5. Вхождение этой монеты в пределы названной хронологической группы удостоверяется не только стилем, фактурой и присутствием той же надчеканки, восьмиконечной звезды, но и указанной формой надписи, имеющей аналогию в ΑΜΙΣΟΥ, ΣΙΝΩΠΙΙΣ и т. д. малоазийских городов. Эта группа и вышеупомянутые монеты с орлом на молнии на оборотной стороне, по стилю примыкающие к последним группам мифрадатовских монет в других городах, могли бы захватывать и время правления Фарнака. На такую дату, на мой взгляд, они имеют больше шансов, чем тожественные в стило с пантикапейскими драхмами восьмидесятых годов выше-
1 300, XXVI, стр. 273.
2 Нум. сб., II, стр. 70, № 45; Бур., тб. XIV, 7.
3 Ср. Бур., тб. XIV, 8 и XXII, 168 сл.
4 Нум. сб., II, стр. 36, рис. 12; ср. ИРАИМК, I, стр. 235. Ныне в Эрмитаже имеется еще экземпляр этой монеты, правда, худшей сохранности.
5 Гиль, ЗРАО, VII, тб. XIX, 35.
153
упомянутые монеты с типом оленя на обороте (тб. XXXVI, 20),1 приписанные Орешниковым2 времени Фарнака лишь на основе расшифровки, имеющейся на одном из вариантов монограммы 
в имя Фарнака. Как читать эту монограмму,
оставляю вопрос открытым, но признать расшифровку в имя Фарнака более убедительной, чем предлагавшаяся Бертье-Делагардом, не могу. Решительно приходится протествовать против попытки Орешникова3 отнести к началу той же эпохи и даже связать с царем Агелой, именем которого датирован декрет в честь Диофанта, снабженную монограммой 
монету, изданную им в Нум. сб., т. II, стр. 22, рис. 5. К такому раннему времени эта монета ни в коем случае не может относиться. Вероятнее всего, полагаю, даже несмотря на отсутствие титула 
, она принадлежит времени второй элевферии, ибо можно подыскать совершенно тожественные по стилю изображения лицевых сторон на более крупных монетах, с надписью Χερσονήσου Ελευθέρας, относящиеся уже к III в. н. э. (ср. тб. XXXVIII, 9 и 7).
К периоду боспорского влияния я присоединяю очень кратковременную, очевидно первую элевферию. Данные эпиграфических и литературных источников, позволяющие предполагать, что, вероятно, в 45 г. до н. э. Херсонес получил от Цезаря свободу, через несколько лет отнятую у него М. Антонием, сопоставлены и прокомментированы Ростовцевым4. Мысль Орешникова связать с этой первой эфемерной элевферией две группы монет, носящие надпись Χερσονήσου Ελευθέρας и именно в силу этого ранее приписывавшиеся II в. н. э., чрезвычайно ивтересва. Речь идет о двух монетах, которые уже раньше5 были выделены ввиду крупного размера и некоторых особенностей из числа других однотипных с ними и снабженных той же надписью, именно: одной, имеющей на оборотной стороне под изображением бодающегося быка магистратское имя Απόλλων ίδου, и второй, носящей монограмму (тб. XXXVII, 1, 2). Бертье-Делагард пытался объяснять особенности этих двух монет тем, что они являются переходными между периодами «свободы» и «вольности» его классификации. Но приурочение этих монет Орешниковым к первой элевферии дает более удовлетворительные ответы на связывающиеся с этими монетами недоуменные вопросы. Во-первых, предположим, что типы Девы, разящей лань, и бодающегося быка, сопоставленные вместе на одной, длительно обращавшейся серии III в. (тб. XXXV, 24, 25), а затем нередко повторявшиеся в отдельности в различных сериях II и даже начала I в., были вновь объединены в середине I в. до н. э.,
и притом, как эмблема самостоятельности города, в специальном выпуске, ознаменовавшем получение им свободы. В таком случае возобновление этих типов еще двести лет спустя, и на этот раз надолго, в качестве постоянных изображений определенного номинала серии, в связи с получением, наконец, городом долгожданной свободы, покажется естественным. При отсутствии же этого посредствующего звена промежуток между упомянутой серией III в. и возобновляющими ее типы сериями эпохи элевферии растягивается до четырех веков. Далее, применение магистратского имени в середине 1 в. до н. э., когда еще свежи были воспоминания о целых сериях монет, снабжавшихся именами выпускавших их чиновников, не покажется столь неожиданным, как во II в. н. э. после более чем двухвекового перерыва в пользовании этим приемом. Орешников упоминает вскользь несоответствие стиля, фактуры, толщины монет монетам II в. н. э. Надо сказать, что стилистические признаки в этот период и в особенности на монетных типах, представляющих собою копии более ранних типов, не так характерны, чтобы на них можно было твердо основываться. Зато на толщине, вернее на размере монет, стоит остановиться, так как она представляет в связи с самыми типами, на мой взгляд, один из решающих аргументов в пользу верности гипотезы Орешникова. Дело в том, что сами по себе крупные монеты, диаметром до 30 мм и средним весом до 15 гр, какими являются обе указанные, вполне вероятны и возможны в антониновское время, но, конечно, только в качестве крупнейших номиналов в 4 единицы — сестерциев. Между тем внимательный пересмотр всех серий монет времени элевферии убеждает в том, что монеты с подобными рассматриваемым монетам типами Девы, разящей оленя, и бодающегося быка, всегда и неизменно представляют в них один из младших номиналов и именно номинал в две единицы, т. с. дупондий — два ассария. Таким образом, разделяя взгляд Бертье-Делагарда на эти монеты как переходные, пришлось бы допустить, что один и тот же комплекс типов был сначала применен для высшего номинала, а затем в непосредственно следующей серии перекинут на один из младших номиналов. Строгая последовательность в распределении типов по номиналам (о ее применении в Херсонесе см. ниже), казалось бы, не допускает такого перебоя в типологии. Напротив, признание монет чеканенными в эпоху первой элевферии дает возможность назвать Херсонес образцом последовательности и выдержанности в распределении типов. Взятые в обстановке второй половины Ib., сопоставленные с предшествовавшими им медными оболами мифрадатовских выпусков (тб. XXXVI, 21) и такими же современными им медными монетами архонта Асандра (тб. XLIV, 7), рассматриваемые монеты и сами не могут быть ничем иным, как медными
1 Ср. Бур., тб. XIV, 8 и тб. XXII, 168.
2 ИРАИМК, II, стр. 117.
3Там же, стр. 121.
4 ИАК, вып. 63, стр. 1 сл.
5Бертье-Делагард, ЗНО РАО, I, тб. I,
тб. 1, 2; ср. Бур., тб. XVI, 98.
154
оболами. А обол, как мы это знаем из чеканки Хиоса1, приравнивался двум ассариям. Следовательно, и в первую и во вторую элевферию монеты с тожественвыми типами представляют и тожественные номиналы, резкая же разница в весе отражает падение за этот почти двухвековой промежуток основной единицы.
Третью монету (тб. XXXVII, 17), отнесенную Орешниковым ко времени первой элевферии, я не могу отнести к этому времени именно потому, что типы ее — типы, усвоенные для крупного номинала в четыре единицы. Между тем она по размеру и весу уступает только что рассмотренным монетам. В ней проще признать одну из первых монет эпохи второй элевферии, сохранившую еще от предшествующего периода монограмму Девы (, см. ниже).
3. Царствование Девы
Орешников определяет пределы этого периода от 25/24 г. до н. э. до половины II в. н. э. Что с 25/24 г. до н. э., а не с 36 г., как думали раньше вслед за Беком, начинается собственное летосчисление Херсонеса, убедительно доказал Бертье-Делагард2. С несомненностью также вытекает из сопоставления посвятительной надписи на базе от статуи Аристона, сына Аттина, и декрета в честь гераклейцев3, что окончательное, второе получение элевферии херсонесцами, от которого ведет начало последний период в монетном деле Херсонеса, относится ко времени правления Антонина. Право присвоить этому периоду наименование царствования Девы дает ряд относящихся к этому промежутку времени эпиграфических документов1, в которых датировка начинается с указания, что постановление состоялось в царствование Девы, в таком-то году (херсонесского летосчисления) 5. Далее, в конце надписи, при перечислении должностных лиц, снабдивших документ своей печатью, на первом месте стоит «царица Дева». Эти надписи дали возможность Латышеву правильно объяснить и встречающийся иногда на монетах этого времени титул βασιλευούσης, как относящийся не к имени города, а к имени его главной богини-покровительницы, скрытому в монограмме ( = Παρθένος), счастливо разгаданной Бертье-Делагардом6, так как эта богиня была признана на вечные времена выполняющей функции городского магистрата — царя. Орешникову удалось привести в качестве чрезвычайно убедительной аналогии ряд монет императорского времени города Византия, на которых различные божества фигурируют в качестве эпонимныхмагистратов7.
К сожалению, мы так и не знаем, какое событие в 25/24 г. вызвало в Херсонесе возникновение счета годов по своей особой эре. Естественно напрашивающаяся мысль, что таким поворотным моментом послужило признание особо чтимой богини города его вечной царицей8, к сожалению наталкивается на ряд соображений, говорящих не в ее пользу 9. Главное из них, на мой взгляд, то, что не только надписи, снабженные датами и упоминающие царицу Деву, относятся лишь ко II в. н. э. 10, но и самая ранняя датированная монета носит 73 г. херсонесской эры, т. е. значительно отстает от начала эры. Предшествующие три четверти века жизни города при новой эре погружены во мрак неизвестности, и мы можем лишь догадываться, сопоставляя свидетельства Страбона с двумя — тремя фрагментами надписей от времени около начала нашей эры 11, что в эту эпоху Херсонес после кратковременного освобождения от подчинения Боспору был вновь поставлен в зависимость от него. Если я, тем не менее, решился принять предложенное Орешниковым наименование этой эпохи периодом царствования Девы, то делаю это во избежание излишнего дробления хронологической группировки. Оговариваюсь, что монеты, непосредственно отражающие это нововведение в городской конституции, редки. Однако они вместе с датированными монетами, в число которых они входят, безусловно являются наиболее ярким эпизодом на протяжении этого почти двухвекового периода, хотя и представляют лишь вторую половину его. Монеты начала этого периода не носят ни дат, ни каких-либо иных специфических характерных для него признаков. Не всегда они даже снабжены и монограммой , встречавшейся изредка и на монетах предшествующего периода и по могущей поэтому считаться исключительным признаком данной эпохи.
С датированных монет и, в частности, золотых ауреусов, как наиболее интересного и яркого явления, следует начать обзор. Сводка датированных херсонесских монет, золотых и медных, произведена Бертье-Делагардом 12. Что касается предельных дат, его список остается в силе и для настоящего времени. Уже Бертье-Делагард обратил внимание на то, что датированные монеты распадаются на две группы: одну, включающую почти все годы от 46 до 54 г. н. э., в том числе один золотой от 48 г. н.э. (73 г. херс. э.), и другую —гораздо менее сплоченную, простирающуюся от 79 до 134 г. н. э. Впрочем, и в пределах этой второй группы можно наметить более сжатое ядро, включающее, хотя и с большими перерывами, года от 79 до 96 —
1Maurogordato, Nirm. Chron., 1918, стр. 4 сл.
2 300, т. XVI, стр. 45 сл.
3 IosPE, I 2, № 423 и 362.
4 Там же, № 357—361, 376, 386.
5 Латышев, Потом, стр. 325
6 ЗНО РАО, I, стр. 1 сл;
7 Нум. сб., II, стр. 12 сл.
8 Μinns, стр. 542.
9 Латышев, Понтика, стр. 325.
10 Ростовцев. Сб. в честь Уваровой, стр. 9,
11 Ростовцев, Указ. соч., стр. 10; ИАК, в. 63, стр. 20, пр. 1.
12 300, XVI, стр. 66.
155
в том числе два золотых 80 и 85 гг. и два оторвавшихся от этой группы золотых 107 и 134 гг. Перерыв после 54 г. Бертье-Делагард пытается объяснить суровой политикой по отношению к Черноморью Нерона, стеснившей и чеканку Боспорского царства. В этом с ним спорить не приходится, и весьма вероятно, что Нерон, заменивший на Боспоре прежнюю монету с царскими монограммами монетой с одним только своим именем, в Херсонесе прекратил выпуск монеты совершенно. По крайней мере, таких монет, хотя бы и не датированных, которые можно было бы поместить в промежуток 54— 79 гг., в Херсонесе нет. Но едва ли Бертье-Делагард прав, пытаясь оживленную чеканку датированных монет, и в частности золотых, до Нерона и после него, рассматривать как результат ослабления зависимости от Боспора и Рима и как проявление настоящей самостоятельности города. Зависимость Херсонеса от Боспора при Котии I и именно по воле римского императора свидетельствуется словами Флегонта Траллийского1. Ростовцев2 признает зависимость Херсонеса от Боспора, восходящую, вероятно, к эпохе организационных мероприятий на Черноморье М. Агриппы. Выражалась эта зависимость номинально в симмахии, а фактически в подчинении Боспору в I в. до времени Нерона и вновь во II в. при Траяне и Адриане вплоть до дарования городу элевферии Антонином. Упорные домогательства самостоятельного положения со стороны Херсонеса Ростовцев объясняет тем, что получаемая под видом libertas непосредственная охрана от Рима была гораздо выгодное для города, чем союз с Боспором, не обеспечивающий безопасности его торговле. При этом он считает, что «на пути превращения в римский номинально союзный, на деле же провинциальный город» Херсонес стоял уже при Нероне и Флавиях. Что касается эпохи Флавиев, нумизматика Херсонеса не подтверждает этого последнего предположения. Усиление римского влияния можно видеть разве только в надписи Ειρήνης Σεβαστής медных монет этого времени. На золотую же чеканку Херсонеса ни в коем случае нельзя смотреть как на симптом освобождения города от Рима или от Боспора. Не случайно, что последний херсонесский золотой выбит в 134 г., быть может всего за несколько лет до получения городом элевферии, и что после ее получения золотые не выпускались. Это и естественно: выпуск золота рядовым провинциальным городом был бы беспримерным и ничем не объяснимым исключением. Золотая чеканка Херсонеса стоит в теснейшей связи с золотой чеканкой Боспорского царства, свидетельствует о зависимости Херсонеса от Боспора и прекращается вместе с последней. Об этом говорят общие черты в форме и параллелизм в истории развития той и другой чеканки. Херсонесские золотые статеры крайне редки — известно всего 5 штук,— и уже это позволяет заподозрить, как сказано выше, что выпуск их обусловливается скорее политическими, чем экономическими принципами. Наиболее ранний статер от 73 г. херсонесской эры (48 г. н. э., тб. XXXVII, 12)3 по внешности чрезвычайно близко напоминает современвые ему боспорские статеры середины I в. (тб. XLVI, 8)4. Изображение обеих сторон так же заключено в ободок, на лицевой стороне так же представлена голова в лавровом венке, в которой и при отсутствии прямого портретного сходства с Клавдием нельзя не усмотреть изображения римского императора, в поле оборотной стороны так же помещаются монограмма и дата. Отличие сводится к тому, что на лицевой стороне рядом с головой римского императора помещается начало городского имени ХЕР и тип оборотной стороны составляет не портрет кого-либо из второстепенных членов императорского дома, как на боспорских золотых, а фигура городской богини Девы во весь рост в том аспекте, в каком мы ее уже видели на большой медной монете мифрадатовского времени, но на этот раз еще с атрибутом — оленем у ног. Из двух херсонесских статеров, относящихся к флавиевской эпохе (тб. XXXVII, 13), особенно любопытен второй от 109 г. херс. э. (84 г. н. э.)5. При тех же изображениях, на оборотной стороне, вокруг фигуры Девы, он имеет надпись BACIAEYOYCHC ETOYC ΡΘ, вместе с монограммой расшифровываемую, в соответствии с формулами декретов этого времени, в Βασίλευούσης Παρ(θένου), Ιτους ρθ Это распространение в полную формулу монограммы в противовес одной только монограмме богини на прежних монетах, поскольку оно встречается именно на статере 84 г., вызывает на невольное сопоставление с одновременными фактами монетного дела на Боспоре. Там также царские портреты, с именем и титулом царя на статерах появляются впервые после 80 г. н. э. Из этого сопоставления естественен вывод,что обе эти чеканки регулировались в соответствии с одной и той же задачей восточной политики Рима. Возможно, что та же надпись βασιλευούσης имеется на статере 131 г. хере. э. (106 г. н. э., тб. XXXVII, 14) 6. Следует остановиться еще на одной подробности этого последнего статера и других позднейших. На всех них на лицевой стороне перед головой или задрапированным бюстом, носящим лавровый венок, находится извивающийся предмет, обычно описываемый как змея, но на статере 131 г. скорее напоминающий древесную ветвь. Наличность этого
1 Scythica et Caucasica, стр. 512.
2 Указ, соч., стр. 12.
3 Sallet, Beschr. d. ant. Münzen, Berl. , I, тб. I, 10; Бур., тб. XV, 44.
4 ЗОО, XXIX, тб. IV, 73.
5 Sallet, Ζ. f. Ν., IV., стр. 273 сл.; ср. Латышев, Ποντιkά, стр. 322.
6 Бур., тб. XV, 43; ср. Орешников, Материалы, стр. 27.
156
атрибута, а вернее, может быть, аналогия с позднейшими монетами времени элевферии, заставляла, повидимому, описывать лицевую сторону этих статеров как изображающую Аполлона. Орешников усомнился в правильности такого взгляда и предложил толковать эти типы как изображения местного героя, основателя города1, сопровождаемого атрибутом — змеей. От этого толкования он впоследствии частично отказался2. Не имея под руками исчерпывающего материала в слепках,— по репродукциям этого во всяком случае выяснить нельзя, — я не могу ставить решающий вопрос об этом атрибуте и делать отсюда вывод о существе изображений лицевых сторон статеров. Приходится ограничиться общими соображениями, что поскольку в той же группе датированных монет мы встречаемся с подтверждаемым и надписью олицетворением мира, естественно и здесь, на золотых статерах, видеть такое же характерное для ранней Римской империи пластическое воспроизведение какого-либо отвлеченного понятия. Как бы ни истолковывались эти изображения, необходимо обратить внимание на то обстоятельство, что все они, не будучи в полной мере портретами, сохраняют близость к общему облику соответствующего по времени римского императора. Именно поэтому на золотую чеканку в Херсонесе следует смотреть как на проявление лойяльности, а не оппозиции по отношению к Риму. В очерке монетного дела Боспорского царства в римское время мы увидим, что по некоторым признакам римским властям иногда приходилось напоминать боспорским царям о необходимости сокращения выпуска меди и увеличения выпуска золота. Возможно, как это ни кажется парадоксальным, что и в Херсонесе редкие и малочисленные выпуски золота производились по указанию из Рима, который мог быть заинтересован в этом по двум причинам: во-первых, чтобы постоянно напоминать боспорским царям, что право золотой чеканки, предоставляемое им Римом, может быть предоставлено на тех же основаниях и союзному с ними городу; во-вторых, чтобы иметь в золотой чеканке подвластного ему Херсонеса известный противовес золотой чеканке Фарзоя в Ольвии. В самом деле3, первый выпуск херсонесского золота в 48 г. приходится на начало правления Котия I, когда была свежа в памяти попытка Мифрадата III освободиться от римской власти. Напомним, что он претендовал, между прочим, и на самостоятельность, в известном смысле, своей золотой чеканки. Кроме того, если верна предложенная выше хронология статеров Фарзоя, то к тем же годам относится и первый выпуск этих статеров. Статеры 79 и 85 гг. совпадают со временем оживления боспорской царской золотой чеканки после долгого, вызванного вмешательством Нерона перерыва, и притом оживления, сопровождавшегося, как указывалось, решительными и многозначащими изменениями во внешнем виде монет. Наконец, херсонесский золотой статер 133 г. н. э. (тб. XXXVII, 15) падает на первую половину правления на Боспоре Римиталка, когда, как будет видно дальше, ость основания подозревать вызвавшее недовольство со сторовы Рима злоупотребление выпуском медной монеты.
Экскурс, посвященный золотым статерам Херсонеса, несколько разросся, но это естественно ввиду крайней важности вопроса. Коснемся коротко медных датированных монет. К первой группе (46—54 г. н. э.) принадлежат однородные монеты небольшого размера (средний вес около 5 гр), имеющие на лицевой стороне такую же, как на статерах, голову в лавровом венке со змеей перед ней, на оборотной же стороне либо оленя и монограмму 
, либо стоящую Нику и монограммы 
, 
4 (тб. XXXVII, 5, 6). Даты помещаются в первом случае в поле оборотной стороны, во втором — на лицевой стороне, большею частью под обрезом шеи. Имя города имеет на всех монетах исконную сокращенную форму ХЕР. О причинах помещения типа Ники при нашем крайне фрагментарном знании истории Херсонеса в это время говорить трудно. Наблюдение Бертье-Делагарда 5, что фигура Ники ближе напоминает Нику на монетах городов Понта и Пафлагонии в мифрадатовскую эпоху, чем римские изображения Виктории, верно, но делать отсюда вывод о заимствовании указанного типа с этих обращавшихся более чем за сто лет перед тем монет нет оснований. Что касается монограмм, передаваемых как и , то вопрос о них может быть решен лишь в Corpus'e. То, что знак сходного начертания повторяется в соединении с тем же типом Ники на монетах эпохи элевферии 6, позволяет заподозрить, не имеем ли мы здесь обозначения ценности. Знак мог бы быть одной из форм стигмы и аналогично тому же цифровому знаку на близких по времени боспорских царских монетах мог бы обозначать монету в 6 единиц (6 унций = семису). Но все это лишь предварительно высказываемые догадки, нуждающиеся в проверке на исчерпывающем материале.
На основе этой точно датируемой группы мы имеем, может быть, право, учитывая аналогию Ольвии и Боспора, считать и в Херсонесе первую половину и середину I в. н. э. временем обращения медной монеты небольшого размера, не превышавшей по своей номинальной стоимости одного ассария. Исходя из этих соображений, я отнес бы в первую половину I в. н. э. ряд монет того же небольшого размера, имеющих на лицевой стороне ту же безбородую
1 Нум. сб., II, стр. 7.
2 ИАК, вып. 65, стр. 145.
3 См. Нум. сб., 11, стр. 108 сл.
4 Бур., тб. XVI, 89, 90, 92, 94, 95.
5 300, XVI, стр. 70.
6 Нум. сб., II, стр. 22, рис. 5.
157
голову в венке, иногда со змеей перед ней. Оборотная сторона этих монет представляет или одно городское имя ХЕР, включенное в венок (тб. XXXVII, 7), или фигуру Девы во весь рост, с луком в левой руке и дротиком в правой, т. е. так же, как и на крупных монетах мифрадатовской эпохи, воспроизведение статуи городской богини1 (тб. XXXVII, 3, 4).
К началу эпохи, может быть последней четверти I в. до н. э., на мой взгляд, принадлежат по стилю и фактуре монеты несколько большего размера (ср. вес ок. 8 гр) с той же фигурой Девы, сопровождаемой ее монограммой на оборотной стороне (тб. XXXVI, 24), на лицевой же стороне имеющие бородатую голову в повязке2, в которой, в силу сходства с вышеупомянутыми монетами, имеющими молнию на обороте (тб. XXXVI, 22), естественнее всего признать Зевса.
Вторая группа медных датированных монет падает на правления Тита и Домициана. К датам, собранным, как указывалось, Бертье-Делагардом, я могу на основе доступных мне материалов добавить 106 г. (81 г. н. э.) и 115 г. (90 г. н. э.). С первого взгляда обращает на себя внимание увеличение размера монет, что, впрочем, как говорилось, одновременно происходит и на Боспоре и в Ольвии. На типах этих монет стоит подробнее остановиться3. На лицевой стороне (тб. XXXVII, 8, 9) их мы видим надпись EIPHNHC СЕВАСТНС, окружающую изображение головы в повязке с масличной (?) ветвью позади и лирой впереди нее. На оборотной стороне — уже хорошо знакомая нам фигура Девы, в той же воинственной позе, очевидно, воспроизведение той же храмовой статуи (на этот раз уже в профиль), кругом полное έθνιχόν города Χερσονησιτων с различными вариантами орфографии, иногда монограмма и дата, которой предшествует слово έτους, не оставляющее сомнений в толковании ее как таковой. Давно уже было отмечено, что надпись лицевой стороны представляет перевод латинского термина Pax Augusta, кстати сказать, учащающегося на римских императорских монетах со времени Веспасиана4. Если вспомнить эпиграфический фрагмент5, свидетельствующий об угрозе водворения тирании в Херсонесе, событие, которое, вероятно, относится ко времени Нерона6, то эта формула, помимо общего для всей Римской империи, приобретает специфическое значение и для Херсонеса. Естественное поползновение, особенно ввиду присутствия ветви (масличной?), связать изображенную на лицевой стороне голову с надписью и видеть в ней олицетворение Мира наталкивается на то препятствие, что лира не встречается в качестве атрибута этой аллегории 7. Важнее еще то, что сама надпись Ειρήνης Σεβαστές сопровождает иногда и другое изображение, притом на монетах более ранних. Думаю, однако, что, учитывая постоянство в распределении типов по номиналам, убедительно обоснованное и доказанное Орешниковым, толкование бюста женского божества с лирой на более поздних монетах как олицетворения городской общины 8, носившего имя «Херсонас», следует распространить и на эти монеты. Те же надписи Ειρήνης Σεβαστής на лицевой стороне и Χερσονασειτων на оборотной носят более редкие монеты такой же величины, но с иными типами (тб. XXXVII, 11) 9. Именно они имеют: на лицевой стороне бюст Девы в виде охотницы с колчаном за плечами, а на оборотной — бородатую голову в повязке, может быть, опять-таки Геракла, изображение которого и в прежние эпохи часто встречается наряду с Девой. Но, с другой стороны, портретный характер бородатой головы бросается в глаза и сравнение с портретами современного боспорского царя Рискупорида II (тб. XLVII, 1, 2, 4, 5) допускает видеть здесь его портрет. Дат на этих монетах, сколько можно судить по единственному известному мне экземпляру полной сохранности, не ставилось; монограмма помещается на лицевой стороне рядом с бюстом богини, на оборотной под обрезом шеи — буква Δ. Несмотря на отсутствие дат, в одновременности этих монет с только что рассмотренными не приходится сомневаться не только в силу одинаковости надписей, но и потому, что и те и другие встречаются с одной и той же надчеканкой. Буква Δ на обороте, думаю, легко расшифровывается в обозначение 4 единиц, если учесть, что хорошей сохранности экземпляры монет обоих типов достигают веса около 15 гр и, таким образом, подходят к боспорской норме сестерция или тетрассария, выпуск которых начался при Нероне. Что касается относительной хронологии обеих групп, то только что рассмотренная скорее предшествует первой, чем следует за ней, т. е. относится ко времени незадолго до 79-го г. В пользу такого порядка говорят, во-первых, присутствие знака ценности, естественное на первом выпуске монет данного номинала, во-вторых, длительность (минимум 16 лет) чеканки следующей датированной группы в соединении с тем обстоятельством, что самые крупные номиналы позднейших серий в своих типах примыкают именно к пей. Монеты обеих групп в очень стертом, едва узнаваемом виде подверглись
1 Ср. ИРАИМК, II, тб. XXXI, 8.
2 Sallet, Beschr., I, стр. 5, N° 24; но ср. Орешникое, Нум. сб., II, стр. 28, рис. 7.
3 Нум. сб., II, стр. 17, рис. 3; ИРАИМК, II, тб. XXXI, 11; Орешников, Материалы, тб. II, 18—20.
4 О. Т. Schultz, Die Reichstitel und Regierungsprogramme auf Römischen Münzen, Paderborn, 1925, стр. 61 сл.
5 IosPE, I2, № 355.
6 Ростовцев, Сб. в честь Уваровой, стр. 15.
7 Regling, слово Рах в Schrötters Wörterbuch d. Münzkunde, стр. 490.
8 ИАК, в. 65, стр. 144 сл.
9 Ср. Нум. сб., III, тб. II, 34, 35; Алексеев, О херсонесских монетах, СПб., 1886, тб. I, 2.
158
клеймению круглой надчеканкой, представляющей в точечном ободке фигуру Девы во весь рост с луком и дротиком (тб. XXXVII, 10)1, как на многих монетах рассматриваемого периода. На эту необычайную потертость только что названных надчеканенных монет обращаю внимание потому, что последняя датированная медная монета носит 120 г. херс. э. = 95 году н. э. Вслед за тем от всего времени правления Траяна и Адриана мы, кроме двух датированных золотых статеров, не имеем монет, достоверно относящихся к этому времени. Таким образом, эти монеты, выпущенные при Флавиях, продолжали, повидимому, обращаться в течение десятков лет вплоть до получения городом элевферии, о чем свидетельствует тот необычайно стертый вид, в каком они были надчеканены.
4. Вторая элевферия
Наименование этого последнего периода херсонесского монетного дела периодом второй элевферии не может вызвать споров, поскольку все входящие в него монеты носят надпись: Χερσονήσου Ελευθέρας (иногда в сокращении Χερ. Έλευ.). Выше говорилось о получении Херсонесом в начало правления Антонина элевферии, выражавшейся, повидимому, в ликвидации его зависимости от Боспора и поступлении под непосредственную охрану Рима. Вопрос о конечном пределе этого периода есть в то же время вопрос о конце самостоятельной городской чеканки Херсонеса. Бертье-Делагард и Орешников одинаково помещают конец херсонесской чеканки в середину III в., исходя из аналогии всех других городских чеканок, которые лишь в очень редких, исключительных случаях заходят дальше Галлиена. Не отрицая закономерности такого заключения по аналогии, укажу, что наличность исключений заставляет все же для каждого города решать этот вопрос особо. Здесь больше, чем в каком-либо ином вопросе херсонесской нумизматики, как это ясно будет из дальнейшего, необходимо тщательное исследование и классификация исчерпывающего материала. Дело в том, что за исключением двух групп монет, правильно в свое время выделенных, как переходные, все остальные монеты времени элевферии настолько одновременны и единообразны, что убедительная картина последовательности многочисленных серий, в которые они складываются, может быть дана только на основе исчерпывающего материала в полном атласе херсонесских монет.
Из упомянутых переходных монет одна имеет на лицевой стороне бюст богини «Херсонас» с лирой и надписью XEPC, на оборотной—обычную фигуру Девы во весь рост, замахивающейся дротиком, с оленем у ног, а в поле надпись ХЕР (тб. XXXVII, 18). Орешников, трижды
издававший эту монету 2, обратил внимание на странное повторение имени города на обеих сторонах и правильно с помощью ряда аналогий объяснил эту кажущуюся странность тем, что XEPC на лицевой стороне служит не обозначением места выпуска, а пояснительной надписью к изображению олицетворения городской общины — богини Херсонас. Он правильно считает эту монету самой ранней монетой такого типа и относит ее к началу II в. н. э. Я бы предложил здесь поправку в том смысле, что монета, хотя и не носит имени Ελευθέρας, но все же принадлежит времени, непосредственно предшествующему получению элевферии, или даже первым годам после этого события. Выше была мимоходом упомянута, как неправильно относимая Орешниковым к первой элевферии, монета (тб. XXXVII, 17), изданная Бертье-Делагардом 3. Эта монета имеет совершенно тожественный и, повидимому, отчеканенный тем же штемпелем, аверс, оборотная же сторона отличается только тем, что в поле помещена монограмма , а по краю — надпись ΕΛΕΥ (вместо XEP). Тожество лицевых сторон не позволяет отрывать эти монеты друг от друга, а наличность надписи Έλευ на второй из них удостоверяет ее принадлежность времени элевферии и, конечно, второй, полученной при Антонине.
Другая группа монет, может быть, не в такой мере переходная, но все же принадлежащая началу периода, времени около середины II в., имеет те же типы и отличается только в надписях (тб. XXXVII, 16) 4: на лицевой стороне — Χερσονη Έλευθ, на оборотной вокруг фигуры Девы — Παρθένος. Сопоставление этой монеты с предыдущей дало возможность Бертье-Делагарду убедительно доказать, что монограмма должна расшифровываться в имя Παρθένος.
Остальные монеты времени элевферии носят надпись Χερσονήσου Ελευθέρας, обычно разбитую на обе стороны монеты, и, как уже было сказано, чрезвычайно однообразны в смысле типов. Можно наблюдать всего три типа, вернее, три комбинации типов:
1. Уже знакомый нам бюст «Херсонас» с лирой на лицевой стороне, фигура Девы во весь рост, всегда с оленем — на оборотной. Монеты этого типа (тб. XXXVII, 20; XXXVIII, 1, 4, 7, 10, 13) иногда имеют в поле оборотной стороны букву Δ, в которой мы имели уже возможность опознать знак тетрассария.
2. Фигура Асклепия во весь рост на одной стороне, фигура Гигиэи со змеей — на другой (тб. XXXVIII, 2, 5, 8, 11); этот тип очень часто носит в поле знак ценности Г — 3 единицы.
3. Хорошо знакомые нам типы монет первой элевферии: Дева, разящая лань — на лицевой стороне, бодающийся бык — на оборотной (тб.
1 Ср. ИРАИМК, II, тб. XXXI, 12.
2 Нум. сб., III, тб. 11,36; ИАК, вып. 65, стр. 144; ИРАИМК, II, стр. 159.
3 ЗНО РАО, I, тб. I, 4.
4Там же, тб. I, 5.
159
XXXVIII, 3, 6, 12, 14). Этот тип, насколько я знаю, с обозначением ценности не встречается. Стиль изображений и размер монет одного и того же типа весьма разнятся между собой, но если подобрать серию монет, тожественных по стилю, то легко убедиться (тб. XXXVIII, 1—3, 4—6), что диаметр монет в пределах серии всегда ниспадает в порядке, в котором описаны типы. Сравнение различных серий делает совершенно несомненным, что в Херсонесе в эпоху элевферии, столь же последовательно, как в Тире и других городах западного Причерноморья, следили за распределением типов по определенным номиналам и даже делали это еще строже, поскольку распространяли этот прием и на лицевые стороны, не предоставленные, как в других местах, портретам императоров. Ясно также, что монеты в указанном порядке представляют номиналы: в 4 единицы, в 3 единицы и младший, не обозначенный, конечно, в 2 единицы, т. е. дупондий. Я вижу в младшем номинале, носящем типы Девы, разящей оленя, и быка, дупондий, а не ассарий, во-первых, потому, что и в других городах, особенно в III в., гораздо чаще можно встретить серию без номинала в 1 единицу, чем без дупондия, во-вторых, потому, что по размеру и весу он больше подходит к этой функции, и, наконец, потому, что на роль самого младшего номинала может претендовать уже упомянутая мною монетка с типом бюста «Херсонас» на лицевой стороне и фигуры Ники на оборотной.1 Но этот младший номинал известен, повидимому, лишь в одной серии (тб. XXXVIII, 9).
Описанная серия из трех номиналов также сложилась в своем составе не сразу. Раньше всего, еще в эпоху первой элевферии, установились типы дупондия, который, однако, в течение всего царствования Девы не чеканился. Во флавиевскую эпоху типологически сформировался тетрассарий (сестерций). Позже всех, едва ли раньше северовской эпохи, судя по аналогии чеканок других городов западного Причерноморья, присоединился поминал в три единицы. Этот же номинал в три единицы и раньше других выходит из обращения: чеканка его прекращается, повидимому, около середины III в. Из остающихся дольше всех, может быть, вплоть до правления Диоклетиана, продолжает выпускаться тетрассарий (тб. XXXVIII, 13). Из того факта, что в начале периода элевферии с рассмотренными нами переходного характера тетрассариями, очень редкими и даже почти уникальными, бесспорно воссоединяются в одну серию весьма часто встречающиеся дупондий (тб. XXXVII, 18, 19)2, можно вывести заключение о чеканке последних в неизмеримо большем количестве. Это нашло бы аналогию в Ольвии, где также, как мы видели с середины века до времени Коммода, наблюдается преобладание номиналов меньшего достоинства. Глубокого кризиса, вызывающего резкое повышение номинальной стоимости монет в период правления Коммода и на Боспоре и в Ольвии, в Херсонесе не прослеживается. Но и здесь, конечно, наблюдается неуклонное падение веса основной единицы, приводящее к тому, что тетрассарии III в. уступают в весе дупондиям начала периода элевферии. Полную и отчетливую картину, повторяю, может дать только Corpus в тщательной хронологической классификации серий и в сводке весов. Воссоединение серий должно базироваться на стиле монет и своеобразных особенностях в надписях, а датировка их может строиться на сравнении среднего веса номиналов, идущего все время в убывающем порядке, и на сопоставлении с хорошо датируемыми медными сериями Боспора. Образец херсонесской серии, датируемой временем около 220 г. путем сличения с монетами боспорского царя Рискупорида III, воспроизведен на нашей тб. XXXVIII, 1—3.
Corpus даст окончательный ответ и на вопрос о времени прекращения херсонесской городской чеканки. Если же я решился сказать о возможном продолжении ее до времени Диоклетиана, то не только потому, что херсонесские монеты дают ряды ступеней деградации3, далеко превосходящие наблюдаемое в этом направлении в других городах. В пользу такой даты говорит также и то, что, сколько могу судить по моим впечатлениям от работы в Херсонесском музее, в больших количествах римские монеты начинают попадаться в Херсонесе именно со времени Диоклетиана, а они одни только могли заменить херсонесскую медь.
Бросая общий взгляд на монетное дело Херсонеса, мы можем констатировать, что и в этом отношении город в полной мере оправдывает свидетельство Плиния о сохранении в нем греческих нравов4. Монеты его всегда стоят на значительной высоте по художественности исполнения, и признаков «варваризации» не наблюдается вплоть до конца императорского периода. Серебро чеканится регулярно, без больших перерывов, и качество металла остается хорошим до окончания его выпуска в I в. до н. э. Спокойный и ровный темп выпуска меди в течение всей автономной эпохи, не обнаруживающий признаков напряженности и спешки, позволяет заключать, что, по крайней мере, в этот период медная монета не выходит за пределы роли вспомогательной, разменной к серебру. Этому устойчивому и бесперебойному характеру денежного обращения соответствует, как признак правильно поставленного контроля за выпуском монеты, и регулярное, начиная с середины IV века, помещение на монетах магистратских имен. Имена, для проверки которых обильный материал дают надписи на
1 Ср. Нум. сб., II, стр. 22, рис. 5.
2 Ср. Бур., тб. XVI, 102; ЗНО РАО, I, тб. I, 3.
3 Ср. Бур., тб. XVI, 110, 112, 113, 109.
4 Plin., NH, IV, 85.
160
херсонесских амфорных ручках1, восстанавливаются легко и не представляют таких многочисленных загадок, какие дает Ольвия. К сожалению, мы все же не имеем возможности при настоящем состоянии наших источников по истории Херсонеса решить вопрос о том, какие же это магистраты ставили свои имена на херсонесских монетах и в чьем ведении находилось там монетное дело. Предположение Махова, что за выпуском монеты наблюдали астиномы, встретило справедливые возражения Орешникова 2. Что же касается гипотезы Толстого3, что заведывание монетным делом входило в функции басилевсов, в качестве эпонимных магистратов ставивших на монетах свои имена, то она при всей своей заманчивости остается гипотезой. Можно, в самом деле, с известными оговорками принять, что практика помещения магистратских имен на монетах сменяется снабжением их монограммой . Но происходит это ранее начала херсонесской эры, и связывать эту перемену с упразднением должности басилевса у нас нет оснований.
В смысле разнообразия и художественности типов монетное дело Херсонеса также не уступит городам собственно Греции и М. Азии. Особенно обращают на себя внимание изображения Девы, сначала представляющие изящные непринужденные сценки в духе раннего эллинизма, а затем уже в I в. до н. э. запечатлевающие на монетах облик воздвигнутой в это время храмовой статуи Девы — защитницы города от врагов, образ, дышащий пафосом пергамского алтаря. К этому образу Партенос в императорское время присоединяется опознанная Орешниковым аллегория херсонесской городской общины, напоминающая такие же олицетворения «Советов» и «Народных собраний» на монетах различных городов М. Азии. Эти малоазийские аналогии заслуживают внимания, как косвенное указание на связи Херсонеса с греческими городами М. Азии и, в частности, со своей метрополией Гераклеей. Об оживленных сношениях с этими городами свидетельствует также ряд относящихся как к автономной, так и римской эпохе надписей в честь граждан городов Родоса, Синопы, Гераклеи, Амастрии 4, а также и находки монет малоазийских городов, особенно северного берега М. Азии, несравненно чаще встречающихся в Херсонесе, чем в других городах северного Причерноморья.
МОНЕТЫ КЕРКИНИТИДЫ
Принадлежность Керкинитиды — современной Евпатории — к составу владений Херсонеса удостоверяется херсонесской присягой,
которая упоминает ее на втором месте вслед за самим Херсонесом 5. С другой стороны, в декрете в честь Диофанта 6 говорится, что он во время третьей своей экспедиции взял Керкинитиду и Стены, из чего следует, что оба эти места находились во власти скифов. Эти два указания в надписях дают нам больше, чем ряд упоминаний Керкинитиды у древних авторов, говорящих лишь о географическом ее положении 7. Из этих эпиграфических свидетельств мы можем заключить, что в конце IV — начале III в. до н. э. Керкинитида тесно связана с Херсонесом и играет видную роль среди подвластных ому поселений, но что в то же время она, как не отделенная никакой естественной преградой от степей, была в большей мере, чем сам Херсонес, подвержена опасности вторжения степных кочевников и во II в., вероятно, неоднократно и, может быть, надолго попадала в их руки. Этим в значительной мере объясняется кратковременность существования самостоятельной монетной чеканки, а также присутствие скифских мотивов в типологии ее монет.
Монеты Керкинитиды могут быть отнесены к промежутку времени едва ли более чем в один или полтора века — от середины IV до середины или, может быть, конца III в. до н. э. Датировать их мы можем, сравнивая с монетами Херсонеса, с которыми они имеют много черт сходства и в стиле и в фактуре. Это близкое сходство керкинитидских монет с херсонесскими подает повод к предположению, не чеканились ли монеты для Керкинитиды в самом Херсонесе. Но против подобного предположения, на мой взгляд, говорит то, что, несмотря на это сходство в фактуре, своеобразный прием чеканки монет из отлитых в закрытых формах шарообразных слиточков, просуществовавший около полувека в Херсонесе, в современных ему монетах Керкинитиды не нашел отражения. Орешников 8, исходя из возможности распространения встреченных на керкинитидских монетах начальных слогов магистратских имен в полные имена, засвидетельствованные на астиномных херсонесских ручках, ставит иной вопрос: не могли ли монетным делом в Керкинитиде заведывать херсонесские чиновники. Думаю, что отмеченных им совпадений слишком недостаточно, чтобы дискутировать такую возможность, тем более что начало имени НРАК, общее монетам обоих городов, допускает много восстановлений.
Наиболее ранними следует считать очень редкие монеты (тб. XXXVIII, 15), имеющие на лицевой стороне изображение идущей Ники и имя города КАРК, на оборотной — льва, напавшего на быка, и магистратское (?) имя НРАК 9. Принадлежность этих монет времени
1 Наиболее полный перечень у Е. Pridik, Указ. соч., стр. 28—30.
2 ИРАИМК, II, стр. 114.
3 И. И. Толстой, Остров Белый и Таврика, стр. 114 сл.
4 IosPE, Ia, № 340, 351, 357—359, 362, 364: ср. 445, 542—545.
5 Там же, № 401, ν. ν. 8, 20.
6 Там же, № 352, ν. 20.
7 Латышев, Ποντιχά, стр. 150. 8 Нум. сб., III, стр. 58.
9 Арх. Изв. Зам., II, стр. 12, рис. 2; Z. f. Ν., XXI, стр. 202.
161
около середины IV в. вытекает из тожественности их фактуры с херсонесскими монетами с типами квадриги и коленопреклоненного воина. Любопытно тожество типа оборотной стороны с маленькими_монетами той же херсонесской серии.
Непосредственно примыкают к ним по времени монеты, носящие голову богини в высоком венце на лицевой стороне и всадника — на оборотной (тб. XXXVIII, 16)1. Монеты носят имя города в форме KAPKI и сокращенные до одного или двух начальных слогов имена должностных лиц. Такая форма воспроизведения магистратских имен сближает эти монеты с первой группой херсонесских монет с коленопреклоненной Девой. Голова в разукрашенном венце на лицевой стороне очень близко напоминает монеты Гераклеи (тб. XVIII, 18), с которых она, может быть, и скопирована. Это сопоставление также указывает на 30-е годы IV в. Всадник на оборотной стороне, без сомнения, имеет на поясе горит с луком и одет в открытый кафтан без ворота, так что, надо думать, представляет скифа. В ту же группу монет еще второй половины IV, в. входят также очень редкие монеты с головой Геракла в львиной шкуре на лицевой стороне и орлом на молнии — на оборотной2. Эти монеты снабжены именем города в форме KAPKINI и сокращенным магистратским именем (тб. XXXVIII, 19).
Следующая группа монет, наиболее обильная, наиболее часто встречающаяся в находках, принадлежит уже III в., вероятно, первой половине его (тб. XXXVIII, 17,18). И по фактуре и по стилю, детальному, но несколько небрежному, они имеют параллель в херсонесских монетах с Девой, разящей оленя, и бодающимся быком (тб. XXXV, 24, 25). Они носят имя города уже в форме KEPKI и различные, довольно многочисленные имена. Если имена эти коротки, то они даются в полной форме3. Особенно любопытен тип лицевой стороны этих монет, изображающий сидящего на скале скифа в открытом кафтане без ворота, подобном тем, в какие одеты скифы на Кульобской вазе. На поясе у левого бедра он имеет горит с луком, а правой рукой опирается на секиру, аналогичную изображаемой на оборотной стороне ольвийских «борисфенов». Оборотная сторона этих монет носит изображение лошади с высоко поднятой передней ногой. Изображение лицевых сторон данной группы не оставляет сомнения в том, что и всадник одной из предшествующих групп также
скиф. Возможно, что и в данном случае тип оборотной стороны — лошадь — стоит в связи с лицевой, как предполагал еще Кене5 и др. Наконец, последняя известная группа монет имеет на лицевой стороне голову богини Девы (или Артемиды), на оборотной — идущего оленя с высоко поднятой передней ногой (тб. XXXVIII, 20)6, имя города KEP и сокращенное магистратское имя. Орешников по стилю относил эти монеты ко II в. до н. э. и допускал, что они, как носящие херсонесские типы, могли быть отчеканены после отвоевания Керкинитиды Диофантом у скифов. По стилю монеты, действительно, могли бы принадлежать концу III или началу II в., но едва ли более позднему времени. Что же касается возможности приписать обращение к херсонесским типам успехам Диофанта, то возразить против такой догадки можно следующее. В самом Херсонесе, как было указано выше, экспедиция Диофанта вызвала чеканку с новым типом, воспроизводящим, согласно храмовой статуе богини, ее голову в башенном венце, и именно этот тип надо было бы ожидать и в Керкинитиде в случае чеканки монет после указанного события. Помимо того, в настоящее время это не единственные известные монеты Керкинитиды, носящие общие с Херсонесом типы.
Думаю, что изображения скифов в Керкинитиде следует понимать, как вполне реальные сценки, отражающие мирные первоначально взаимоотношения с обитателями соседних степей. Проникновение черт чисто местного колорита в типологии монет даже эпохи расцвета отмечено Макдональдом7. Скифский стрелок, указанный нами на двух сериях ольвийских монет, составляет в этом отношении аналогию.
В заключение отмечу, что Якунчиковым8 были изданы две серебряные монеты очень архаического вида, по его словам, найденные в Евпатории, на лицевой стороне которых он видел изображение коня и пытался признать в них первоначальную чеканку Керкинитиды. Если монеты действительно найдены в Евпатории, то они заслуживают внимания. Но, к сожалению, насколько можно судить по репродукциям, типы их так плохо отчеканились, что говорить об изображении с уверенностью не приходится. На одной репродукции видно четвероногое существо, но поскольку голова не вышла, сказать с уверенностью, что это лошадь, нельзя. Поднимать вопрос об этих монетах стоило бы только в том случае, если бы отношение их к Евпатории подтвердилось новыми достоверными находками.
1 Бур., тб. XIII, 1; Орешников, Материалы, тб. I, 1, 2.
2 ИАК, вып. 25, стр. 187, рис. 31; Нум. сб., III, стр. 57, рис. 2; тб. II, 28.
3 Орешников. Материалы, тб. I, 3—9. Бертье-Делагард, 300, XXX, таблица, рис. 1.
4 Муз. Коч., I, стр. 111.
5 Орешников, Материалы, тб. I, 10, И; стр. 11, 13.
6 Coin types, the origin and developraent, стр. 97. 7 3НO РАО, I, вып. 2, стр. 25, Ν· 43, 44.
Подготовлено по изданию:
Зограф А.Н.Античные монеты. МИА, в. 16. М., Изд-во АН СССР, 1951.