7

«Скифский четырехугольник»

Приступим к конкретному рассмотрению географии Скифии. Обратимся к Геродоту. Начнем, конечно, с общего описания страны: «Перед скифской землей лежит Фракия, выступающая в море. От залива, образуемого этой землей, начинается Скифия, и здесь в нее втекает Истр, поворачивая устье навстречу юго-восточному ветру. Начиная от Истра я буду описывать приморскую часть самой скифской страны с целью измерения. От Истра идет уже древняя Скифия, лежащая к югу в направлении южного ветра до города, называемого Каркинитидой. Далее — от этого города обращенную к этому же морю страну, гористую и выступающую к Понту, паселяет племя тавров до полуострова, называемого Скалистым; этот полуостров выдается в море, обращенное в сторону восточного ветра. Ведь две стороны границ Скифии обращены к морю. Одна — к югу, другая — к востоку...

Далее — от Таврики выше тавров и в области, обращенной к восточному морю,—живут уже скифы к западу от Боспора Киммерийского и от Меотийского озера до реки Танаис, которая впадает в наиболее отдаленный угол этого озера. Начиная уже от Истра, в тех областях, которые расположены выше и находятся внутри материка, Скифия ограничена вначале агафирсами, после неврами, затем андрофагами и, наконец, меланхленами» (IV, 99-100).

Затем «отец истории» приводит конкретные расстояния: «Следовательно, у Скифии,— так как она имеет четырехугольную форму, а две стороны доходят до моря,— равны по величине все стороны: и та, что идет внутрь страны, и та, что простирается вдоль моря. Ибо от Истра до Борисфена — десять дней пути, а от Борисфена до Меотийского озера — другие десять; и от моря внутрь страны до меланхленов, живущих выше скифов,— двадцать дней пути. А однодневный путь, как я прикидываю, составляет по двести стадиев. Таким образом длина Скифии в поперечном направлении составляет 4000 стадиев и в направлении, ведущем внутрь страны,— еще столько

8

же стадиев. Вот такова величина этой земли» (IV, 101).

Как мы видим, Геродот представляет себе Скифию в виде квадрата. Исследователи относятся к этому вопросу по-разному: одни принимают «скифский четырехугольник», другие считают, что такое определение не заслуживает серьезного внимания. Действительно, южная граница Истр — Борисфен — Меотида, проходящая по Черноморскому побережью, и восточная граница, идущая по Азовскому морю и Дону, довольно извилисты и не составляют прямой угол. Но нужен ли здесь такой строгий геометрический подход? Ведь указанная территория схематично все же близка к форме квадрата. Поэтому, на мой взгляд, определение Геродота следует считать правильным, хотя и несколько условным.

Попытаемся определить примерные границы «скифского четырехугольника». Этот вопрос долгое время вызывал оживленные споры и до сих пор еще не решен окончательно.

Начнем с юго-западного угла квадрата. Геродот помещает эту точку в устье Истра (Дуная). Казалось бы, указание вполне ясное и определенное и не должно вызывать каких-либо сложностей. Однако такая сложность появляется. И вызвана она словами Геродота о том, что Истр втекает в Скифию, «поворачивая устье навстречу юго-восточному ветру» (IV, 99). Здесь ясно сказано, что устье реки перед впадением в море поворачивает на юго-восток. А основное устье Дуная, Килийское, выходит в море, как известно, прямо на восток. Налицо — явное несоответствие. Поэтому большинство исследователей считают, что Геродот неправильно представлял себе дельту Истра.

Но обвинения в адрес античного автора оказались напрасными. Дело в том, что дельта реки, как мы увидим далее, все время меняет свое положение. За прошедшие 2,5 тысячи лет она неузнаваемо изменилась. Во времена Геродота основным устьем реки было не Килийское, как сегодня, а Священное, которое в настоящее время не существует. На его месте раскинулось современное озеро Разельм. Дельта реки тогда была сориентирована именно на юго-восток. А за прошедшие тысячелетия в силу целого ряда геологических факторов конфигурация дельты постепенно изменилась. Изменилась и ее ориентация.

Как мы видим, упреки в адрес Геродота абсолютно необоснованны. Он совершенно правильно представлял себе

9

ориентацию дельты Истра. Другое дело, что мы сами не всегда представляем, как выглядел тот или иной район Причерноморья в античное время. Ведь здесь произошли значительные палеогеографические изменения. Не учитывать их нельзя. Без этого невозможно правильно понять многие сведения античных авторов, а также целый ряд конкретных вопросов древней истории региона.

Итак, общая ориентация «скифского четырехугольника» ясна (рис. 1). Его юго-западный угол находится в устье Дуная. Южная граница проходит по берегу Черного моря и упирается в Керченский пролив, древний Боспор Киммерийский, считавшийся устьем Меотиды. Здесь юго-восточный угол «скифского четырехугольника». Отсюда вдоль берега Азовского моря и Дона тянулась восточная граница. Северо-восточный и северо-западный углы рассматриваемого квадрата определяются весьма приблизительно, соответственно длине стороны, равной 4000 стадиям.

Пересчитывая эту длину в километрах, исследователи получают разные цифры, в зависимости от того, какой величины стадий используют: 150 м, 157 м, 178 м, 185 м, 197 м, 200 м, 210 м. Геродот не указывает, каким именно стадием измерены его расстояния. Отсюда и такой разнобой в цифрах.

Стадий Геродота можно определить, я думаю, следующим образом. Необходимо сравнить какое-либо указанное им расстояние с данными другого источника. Например, Геродот сообщает, что длина Боспора Фракийского равна 120 стадиям (IV, 85). Такое же расстояние дает и Полибий (IV, 43), стадий которого известен — 178 м. Следовательно, и стадий Геродота равен 178 м, т. е. историк пользовался аттическим стадием. Аналогичный вывод высказывали ученые, исходившие из того, что Геродот при написании своего труда ориентировался на Афины, история которых занимает здесь центральное место, и следовательно, пользовался аттическим стадием. Совпадение двух независимых друг от друга выводов еще больше убеждает в том, что стадий Геродота равен 178 м. При этом, разумеется нельзя исключать, что в каких-то отдельных случаях «отец истории» использовал источники, в которых может фигурировать другой стадий.

Таким образом, получается, что сторона квадрата в 4000 стадиев равна 712 км, а день пути в 200 стадиев — 36 км. Этими цифрами мы и будем оперировать в дальнейших расчетах.

10

Рис. 1. Скифия (по А. И. Тереножкину и В. А. Ильинской)

11

Следует отметить, что ряд исследователей воспринимает сведения Геродота о «скифском четырехугольнике» с определенными сомнениями. А Д. С. Раевский, например, видит здесь мотив, связанный со скифской мифологией. Ученый отмечает: «Сам мотив четырехугольной страны проясняется в свете функциональной характеристики, присущей Таргитаю как владыке телесного мира и как персонажу, рождение которого знаменует формирование упорядоченной, организованной Вселенной. Равносторонний четырехугольник есть простейшая модель организованного мира» [86, с. 84].

Итак, Геродот дает общее представление о территории Скифии. Она охватывала обширные степные и лесостепные просторы Причерноморской низменности. В своем описании «отец истории» уделяет особое внимание скифским рекам. Небольшой отрывок он специально посвящает суровому климату Скифии: «Вся эта страна, о которой было сказано, отличается необычайно холодными зимами; здесь в течение восьми месяцев мороз такой нестерпимый, что если в это время разлить воду, то грязи ты не получишь. Но если разжечь огонь, то ты получишь грязь. Замерзает море и весь Боспор Киммерийский. И скифы, живущие по сю сторону рва, совершают по льду военные походы и перегоняют крытые повозки на противоположный берег, на землю синдов.

Вот такая зима бывает в течение восьми месяцев непрерывно; и в остальные четыре месяца здесь холодно. Такая зима полностью отличается по своему характеру от любой зимы, которая бывает в других землях. Когда наступает период дождей, в Скифии не выпадает дождя, о котором стоило бы говорить, а летом дождь не прекращается.

Когда в других местах бывает гром, здесь в это время его не бывает, летом же очень часто; если же гром случается зимой, то это изумляет, как чудо. Точно так же, если случается землетрясение, как зимой, так и летом, в Скифии это считается чудом.

Лошади хорошо переносят эту зиму, а мулы и ослы не переносят совсем; в других же местах лошади, постоявшие на морозе, заболевают гангреной, а ослы и мулы выносят холод» (IV, 28).

Описание, как мы видим, весьма красочное. Но сведения о столь суровой зиме, конечно же, сильно преувеличены. Разумеется, для эллинов, привыкших к мягкому климату Средиземноморья, Скифия была довольно холод

12

ным краем. Как показывают специальные исследования И. Е. Бучинского, климат здесь во времена Геродота был более холодным и влажным, чем в настоящее время. Но все же говорить о восьмимесячной зиме не приходится.

Очень красочно, поэтично, но также с большим преувеличением описывает зиму в районе Истра знаменитый римский поэт Овидий в своих «Печальных письмах»: «Когда же печальная зима покажет свое задубелое лицо и земля станет белой от мраморного льда, когда Борей и снег не позволяют жить под Арктом, тогда становится очевидным, что эти племена угнетены озябшим полюсом.

Везде лежит снег, и, чтобы солнце и дожди не растопили его, Борей укрепляет его и делает вечным. Таким образом, не успевает еще растаять прежний, как выпадает другой, и во многих местах он обыкновенно остается два года подряд.

И такова сила разбушевавшегося Аквилона, что он сравнивает с землей высокие башни и уносит сорванные крыши. Люди защищаются от жестоких морозов шкурами животных и сшитыми штанами, и из всего тела только лицо остается у них открытым. Волосы при движении часто звенят от висящих на них льдинок, и белая борода блестит, покрытая инеем. Вынутое из сосуда вино стоит, сохраняя его форму, и пить его дают не глотками, а кусочками...

И вот, только дикая сила неистового Борея уплотнит или морские, или текущие в реке воды, тотчас же ровный от жестких Аквилонов Истр переезжает враг-варвар на быстром коне. Враг, сила которого в коне и далеко летящей стреле, разоряет на широком пространстве соседнюю землю» (III, 10, 9—56).

О суровом скифском климате рассказывают также и другие древние авторы. Интересные сведения об этом приводит, например, Страбон: «Вся эта страна очень холодна вплоть до мест, лежащих у моря между Борисфеном и устьем Меотиды; из самых приморских местностей холодным климатом отличаются самые северные, именно устье Меотиды и еще более — устье Борисфена, а также угол Тамиракского или Каркинитского залива, где находится перешеек большого Херсонеса.

Холода этой страны, хотя ее обитатели и живут на равнинах, доказываются следующими фактами: жители не держат ослов (ибо это животное не выносит холода); быки — одни родятся безрогими, а у других отпиливают рога (ибо эта часть тела также не выносит холода); ло

13

шади здесь мелки, а овцы крупны. Здесь трескаются даже медные гидрии, а содержимое в них замерзает.

Сила морозов лучше всего видна из того, что бывает около устья Меотиды: по проливу из Пантикапея в Фанагорию переезжают на повозках, так что тут бывает то канал, то сухой путь.

Рыба, застигнутая во льду, ловится так называемой гангамой, особенно же осетры, величиной почти равные дельфинам.

Рассказывают, что полководец Митридата Неоптолем в одном и том же проливе летом разбил варваров в морском бою, а зимой в конном.

Говорят также, что к зиме на Боспоре зарывают виноградные лозы, насыпая на них большое количество земли.

Но зато и жары, говорят, бывают сильные, может быть, потому, что тела варваров не привыкли к жаре, а может быть, и потому, что тогда бывает в степях безветрие, или и вследствие того, что плотный воздух сильнее нагревается, точно так, как в облаках действуют парелии» (VII, 3, 18).

Знакомясь со Скифией, нельзя не заинтересоваться сведениями о животном и растительном мире этой страны. Античные авторы приводят немало интересных данных. Обратимся, например, к «Сборнику достопримечательностей» Гая Юлия Солина. Он посвятил этому вопросу специальный раздел:

«Прежде чем расстаться со Скифией, было бы грешно обойти молчанием, какие животные свойственны Скифии. В этой земле водятся в огромном количестве олени; итак, займемся оленями. Самцы этой породы при наступлении определенного времени течки бывают очень буйны от полового возбуждения.

Самки, хотя бы были оплодотворены раньше, не зачинают до звезды Арктура. Детенышей заботливо воспитывают. Маленьких старательно прячут и, скрыв в густых кустарниках или в траве, ударами ног побуждают прятаться.

Мы читали, что очень многие люди, имевшие привычку по утрам есть оленину, были долговечны без лихорадок; но это помогает только в таком случае, если олени погибли от одной раны. Для определения их живучести Александр Великий надел ошейники на множество оленей, которые, будучи пойманы через сто лет, еще не обнаруживали признаков старости» (XIX, 9—17).

14

Эти и другие сведения, разумеется, требуют критического подхода. Но, несмотря на некоторое преувеличение и ряд мифических представлений, они, бесспорно, представляют интерес как сами по себе, так и для понимания уровня развития человеческих знаний природы в античное время.

Интересный отрывок, также посвященный оленям, приводится в сочинении Псевдо-Аристотеля «О чудесных слухах»: «Рассказывают, что у скифов, называемых гелонами, водится очень редкое животное, которое называется тарандром. Говорят, что оно меняет цвет шерсти, смотря по месту, где находится; поэтому трудно ловить, так как цвет его шерсти уподобляется цвету деревьев, местностей и вообще всего, что его окружает; весьма удивительно, что оно меняет цвет шерсти, так как прочие животные меняют цвет кожи, как, например, хамелеон н полип; величиною оно с быка, а складом головы похоже на оленя» (§ 30).

Аналогичные сведения о тарандре можно почерпнуть в «Естественной истории» Плиния Старшего. Этот выдающийся римский ученый пишет: «Размер тарандра, как у быка, голова больше оленьей, но по виду не отличается; рога ветвистые, копыта парные, величина шерсти, как у медведя, а цвет, как у осла, когда тарандр хочет быть своей собственной расцветки. Твердость его кожи такова, что из нее делают панцири. Испугавшись, тарандр принимает цвет всех тех деревьев, кустарников, цветов, а также тех мест, в которых он прячется; поэтому его редко удается поймать. Было бы удивительно, если бы тело обладало таким многообразным изменением цвета, еще удивительнее, что такое изменение даровано и шерсти» (VIII, 124).

Много внимания источники уделяют также растительному миру Скифии. Например, Теофраст в своем сочинении «О растениях» в небольшом отрывке дает довольно полную картину о том, какие деревья здесь произрастают: «На Олимпе много лавра, а мирта вовсе нет. В Понте у Пантикапея нет ни того, ни другого, хотя жители стараются разводить их и принимают для этого всякие меры священнодействий.

Смоковницы там растут в изобилии и достигают значительной вышины, а также и гранаты, если их покрывать на зиму; груш и яблок очень много, всевозможных сортов и хорошего качества; они весенние, за исключением поздних.

15

Из дикорастущих деревьев там есть дуб, вяз, ясень и подобные им; нет сосны, ели и пинии и вообще никаких смолистых деревьев; лес этот сыр и значительно хуже синопского, так что даже мало идет в дело, кроме построек под открытым небом. Вот что растет вокруг Понта или, по крайней мере, в некоторых его местностях» (IV, 5, 3).

Теофраст дает здесь довольно общее описание и имеет в виду более или менее крупные лесные массивы. А в небольших количествах здесь росли, как и сейчас растут, и другие деревья, например сосна, ель.

Говоря о богатом растительном мире Скифии, нельзя не остановиться на сведениях о скифской медицине. Античные авторы приводят много интересных и крайне ценных сообщений о лечении с помощью трав, о ядах и противоядиях, а также о других рецептах. Ознакомимся с некоторыми из них.

Теофраст, например, пишет: «Сладок и „скифский корень"; некоторые называют его „сладким¹¹. Он растет у Меотиды; полезен против удушья, против сухого кашля и вообще против грудных болезней; кроме того, в меду полезен против ран; может также утолять жажду, если держать его во рту; поэтому, как говорят, скифы довольствуются им и гиппакою по одиннадцати и двенадцати дней» (IX, 13, 2).

Плиний Старший приводит аналогичные сведения об этом растении и называет его скифской травой. Далее он отмечает: «По всему миру ради здоровья людей развозят скифскую траву от Меотийских болот и эвфорбийскую — с горы Атлант за Геракловыми столпами, с заката самой природы, а из другой части земли — британскую траву...» (XXVII, 2).

Надо полагать, скифская трава, или скифский корень, действительно обладала исключительными целебными свойствами, коль была широко популярна во всем обитаемом тогда мире.

Помимо скифской травы Плиний рассказывает также о другом целебном растении: «Безыменка получила такое имя, так как ей не найдено названия. Прославленную Гикесием, врачом с большим авторитетом, а также Аристогитоном, ее привозят из Скифии. Она прекрасно действует, если приложить ее, истолченную вместе с водой, к ране; в виде питья она хороша при поражениях груди и предсердия, а также при кровохарканьях. Считали, что ее следует пить раненым» (XXVII, 31).

16

Но скифы знали не только целебные травы, но и ядовитые. Тот же Теофраст, например, пишет: «В Эфиопии есть некий смертоносный корень, которым намазывают стрелы, а в Скифии — он же и многие другие, из которых одни сразу убивают принявших их, а другие — в более или менее продолжительное время, так что некоторые умирают от истощения» (IX, 15, 2).

А в схолиях к сочинению Никандра «Противоядия» рассказывается о лучном яде. «Лучным» называется такой яд потому, что он, подобно стрелам, убивает немедленно, будучи съеден или выпит, или потому, что парфяне и скифы, стреляя из луков, намазывают им наконечники стрел... или потому, что он убивает подобно выстрелу из лука, будучи съеден или выпит; он называется некоторыми скифским ядом; другие же говорят, что он произошел из крови гидры, а гидру убил Геракл, и потому называется лучным» (§ 27).

И здесь, как мы видим, реальные сведения перемешаны с мифическими.

А Псевдо-Аристотель в сочинении «О чудесных слухах» кратко и вполне ясно излагает рецепт приготовления скифского яда: «Рассказывают, что скифский яд, которым пропитывают стрелы, добывается из ехидны. Скифы, кажется, подстерегают уже родившихся живых детенышей, ловят их и оставляют гнить несколько дней; когда им покажется все достаточно сгнившим, они наливают человеческую кровь в горшочек, закрывают его и зарывают в навоз, а когда и это сгниет, то водянистый настой, образующийся над кровью, смешивают с гноем ехидны и таким образом делают смертоносный яд» (§ 141).

Рассказывая о ядах, нельзя обойти вопрос и о противоядиях. Изготовление смертоносного яда привело к необходимости искать и средство против него. Так были изобретены и противоядия.

Авл Геллий в своем обширном сочинении «Аттические ночи» рассказывает о том, как успешно пользовался противоядиями легендарный понтийский царь Митридат: «Говорят, что понтийские утки обыкновенно питаются ядами. Ленней, отпущенник Гнея Помпея, пишет даже, что знаменитый понтийский царь Митридат был знаток медицины и средств такого рода и обыкновенно примешивал кровь этих уток к лекарствам, которые служат для уничтожения действия ядов; эта кровь была важнейшим средством при составлении этих противоядий.

17

Сам же царь постоянным употреблением таких средств охранял себя от тайных козней на пиршествах; он даже нарочно, ради хвастовства, часто глотал сильный и быстро действующий яд,— и он не причинял ему вреда.

Поэтому впоследствии он после поражения в битве, бежав в отдаленнейший край своего царства и решив умереть, тщетно испробовал сильнейшие яды для ускорения смерти и наконец пронзил самого себя собственным мечом.

Пользуется огромной известностью противоядие этого царя, которое называется митридатовским» (XVII, 16).

Рассказывая о Скифии, нельзя не затронуть вопрос о ее рыбных богатствах. Античные авторы неоднократно отмечают, что скифские реки богаты рыбой. Здесь обитали и рыбы ценных пород, которые теперь, к сожалению, исчезли почти полностью. Геродот, например, говорит, что в Борисфене водится «множество превосходнейших рыб» и среди них «огромные бескостные рыбы, которых называют антакаями» (IV, 53), т. е. из семейства осетровых.

Большими рыбными богатствами в античное время славились не только скифские реки, но и прибрежные воды Понта Эвксинского, и в особенности Меотиды, где были прекрасные условия для нереста и роста молодняка.

Вот, к примеру, что пишет об этом Плиний Старший: «Рыбы любого вида растут с необыкновенной быстротой, и особенно в Понте. Причина — множество рек, вливающих в него пресную воду. Рост рыбы по названию амия заметен ежедневно: ища более вкусную пищу, она вместе с тунцами и пеламидами стадами входит в Понт, причем у каждого стада свой вожак, а впереди всех скумбрия, которая в воде имеет цвет серы, а вне ее изменяет цвет... Однако в Понт не входит ни одно вредное для рыб животное, кроме морских телят и небольших дельфинов» (IX, 49-50).

Пеламида была одной из главных промысловых рыб и приносила огромный доход понтийским городам, особенно Византию, расположенному у выхода из Понта Эвксинского. Вот как подробно и красочно рассказывает об этом Страбон:

«От мыса, образующего пятистадиевый пролив, до гавани, носящей название „Под смоковницей", всего 35 стадий; отсюда же до Рога византийцев 5 стадий. Рог — это залив, примыкающий к стене византийцев, простирающийся приблизительно в западном направлении на

18

60 стадий подобно оленьему рогу. Он разветвляется на множество маленьких бухт, как бы на ветви.

Сюда попадают пеламиды, ловля которых облегчается их огромной массой, сильным течением, сгоняющим рыбу в кучу, и узостью заливов; в этой тесноте их можно ловить даже голыми руками.

Эта рыба нерестится в болотах Меотиды, а когда немного подрастет и окрепнет, то косяками устремляется через устье и идет вдоль азиатского берега до Трапезунта и Фарнакии. Здесь начинается первая ловля пеламиды, однако не особенно обильная, так как рыба не достигает еще нормальной величины. Но когда косяки рыбы доходят до Синопы, то она уже более зрелая для ловли и засола.

Всякий раз, когда рыба достигает Кианей и проходит мимо них, какая-то белая скала, выступающая со стороны халкедонского берега, так сильно пугает ее, что она тотчас же поворачивает к противоположному берегу. Ее подхватывает здешнее течение; но поскольку эта местность от природы благоприятствует повороту морского течения к Византию и к лежащему у него Рогу, то, естественно, рыба направляется сюда и доставляет византийцам и народу римскому значительный доход.

Халкедонцы же, хотя и живут поблизости на противоположном берегу, не имеют доли в этом богатстве, так как пеламида не подходит к их гаваням. Отсюда рассказ о том, как после основания Халкедона мегарцами Аполлон повелел тем, что вопрошал оракула, желая потом основать Византий, „заложить поселение напротив слепцов"; бог назвал халкедонцев слепыми за то, что они, хотя и приплывали прежде в эти места на кораблях, упустили возможность занять столь богатую область на другом берегу и выбрали более бедную страну» (VII, 6, 2).

Как мы видим, Меотида и Понт были известны огромными рыбными богатствами. Характерно, что крупнейший древнегреческий город, основанный в лучшей бухте Боспора Киммерийского на месте современной Керчи, получил название Пантикапей, т. е. рыбный путь. Этот центр был одним из основных импортеров рыбы. Боспорского засола рыба славилась не только на всем Понте, но и далеко за его пределами.

На этом можно завершить общее знакомство со Скифией. В следующих главах пойдет речь о наиболее интересных вопросах истории и географии этой страны.

Подготовлено по изданию:

Агбунов М. В.
Путешествие в загадочную Скифию.— М.: Наука, 1989,— 191 с. 31 ил,— (Серия «Страницы истории нашей Родины»).
ISBN 5-02-004620-5
© Издательство «Наука», 1989