Из античной биографии Публия Вергилия Марона (70—19 гг. до н. э.) мы знаем, что он родился в Северной Италии, в местечке Анды, недалеко от Мантуи. Его отец был гончарным мастером, связанным с искусством росписи ваз; по-видимому, он имел некоторый достаток и даже владел небольшим поместьем. Вергилий учился в городе Кремоне, а затем в Медиолануме (современный Милан). В 50-х годах он приехал в Рим и обучался здесь в риторической школе. Однако он вскоре забросил риторику, увлекшись эпикурейской философией, которая в это время, по выражению Цицерона, «заполонила всю Италию». Вергилий сблизился с философом-эпикурейцем Сироном, обосновавшимся вблизи Неаполя, а после смерти Сирона купил его виллу с садом и переселился туда. По свидетельству римских биографов, поэт редко наезжал в Рим и предпочитал уединенный образ жизни в своем скромном доме, расположенном недалеко от блещущего южной красотой Неаполитанского залива.
Наряду с эпикурейской философией молодой Вергилий увлекается и поэзией неотериков. Сборник его ранних стихотворений («Каталептон») написан под влиянием Катулла.
Первым значительным его произведением были «Буколики» (около 42—39 гг. до н. э.). Жанр пастушеской идиллии был, как известно, введен в литературный обиход Феокритом. Как и сборник идиллий Феокрита, «Буколики» Вергилия включают в себя 10 стихотворений (эклог). Однако буколическая поэзия Вергилия во многом отлична от поэзии его греческого предшественника.
Эллинистического поэта интересовали реальные и бытовые детали, связанные с жизнью пастухов. С мягким юмором он показывал грубоватость своих персонажей, со знанием дела описывал подробности их внешнего вида и характер окружающего пейзажа. Герои же «Буколик» Вергилия как бы носят лишь условные маски пастухов, а на самом деле являются образованными, тонко чувствующими поэтами. Они живут в некоем идеальном мире природы, в описаниях которой элементы условно-поэтической Аркадии сочетаются с реалиями североиталийского, хорошо знакомого Вергилию пейзажа: по равнине, заросшей тростником, скользит извилистая река Минкий, возле берегов толпятся серебристые ивы, и когда вечером заходит солнце, то тонкие струи дыма стелются над погружающимися в тень деревенскими хижинами. Произведение написано в годы гражданских войн и проскрипций, когда многие друзья Вергилия, а возможно, и он сам, лишились своих поместий, отданных ветеранам триумвиров. Поэт как бы бежит от суровой современности в созданный его воображением мир, полный благоухания цветов и плодов, мирным пением птиц и мелодичным журчаньем ручьев, скрытых зеленым мхом. Пастухи часто состязаются в его эклогах в импровизации песен. Так, в III эклоге выступают Дамет и Меналк:
Дамет
Музы, начало с Юпитера: все Юпитером полно!
Он — покровитель земель; его мои песни заботят.
Меналк
Я же Фебом любим. У меня постоянно для Феба
Есть приношения: лавр с гиацинтом сладостно-алым.
(Пер. С. Шервинского)
Эти песни отнюдь не безыскусственны. Дамет начинает с традиционного у образованных поэтов обращения к музам. Ему, как и другим пастухам, хорошо знакома греческая и римская поэзия. Некоторые эклоги как бы сотканы из отдельных отрывков идиллий Феокрита, иногда мотивы берутся из эпиллиев неотериков или из элегий Корнелия Галла, друга Вергилия. Главное содержание пастушеских песен составляют любовные излияния и жалобы. При этом в условный пастушеский мир то и дело врываются трагические аккорды. Страдания безнадежной любви, вносящие диссонанс в окружающий пастухов покой природы, как бы свидетельствуют о сложной и полной горестных коллизий душев-
ной организации человека. Так, например, в X эклоге рассказывается о любовных переживаниях Галла. Герой мечтает жить тихой пастушеской жизнью, хочет исцелиться от любовной страсти, но вынужден в конце концов признать, что любовь — могучая сила, подчиняющая своей власти все живое. Протест против нее и борьба с ней бесполезны.
Все побеждает любовь, и мы любви покоримся.
Корнелий Галл — герой эклоги — был зачинателем римской любовной элегии и другом Августа. Он был первым римским префектом Египта и вызвал своими действиями неудовольствие принцепса. В 26 г. до н. э. поэт вынужден был покончить жизнь самоубийством.
Но не только трагические страсти самих героев омрачают эпикурейский покой, которого жаждут пастухи Вергилия, его омрачает и постоянно напоминающая о себе суровая действительность. Так, в I эклоге пастух Мелибей вынужден покинуть родные края: он отправляется на войну и завидует Титиру:
О счастливый старик! Ты будешь на бреге знакомом
Близ священных ручьев прохладой в тени наслаждаться.
Будут, летя от соседней ограды, Гиблейские пчелы
Мед над тобой собирать в цветущих зарослях ивы,
Мерным жужжаньем своим спокойный сон навевая,
Будет петь садовод под дикой скалой на просторе,
Будут голубки в ответ ворковать, любезные сердцу,
Горлица стон свой пошлет с вершины старого вяза.
(Пер. Н. В. Вулих)
Мыслитель и поэт, жаждущий проникнуть в тайны устройства мира и человеческой души, Вергилий постоянно прорывает рамки буколического жанра, используя подчас его традиционный материал лишь в качестве орнамента или составного элемента для своих новых и гораздо более широких задач. Так, в знаменитой IV эклоге поэт рисует картину счастливого века, который должен наступить на земле в ближайшее время. Стихотворение обращено к консулу 40 г. до н. э. Асинию Поллиону и связано с заключением в этом же году Брундисийского мира между Октавианом и Антонием, дававшего надежду на окончание гражданских войн. Наступление нового века связывается в эклоге с рождением мальчика, будущего справедливого правителя обновленного мира. Идет ли здесь речь о сыне Поллиона, или о ребенке, который должен был родиться у Октавии, жены Антония, мы не знаем.
Во всяком случае, если Вергилий и имел в виду некий реальный факт, то этот факт получил в эклоге религиозно-мистическое и мифологическое освещение, связанное с длительной историей представлений о «золотом» веке, существовавших на Востоке и распространившихся в это время в Риме. Стихотворение Вергилия дает богатый материал для изучения античных верований. Эклога проникнута глубоким поэтическим чувством. В новом миропорядке, который наступит на Земле, поэт видит победу добра над
злом, нравственной чистоты над злобой и пороками. Проникновенно, с живой наблюдательностью нарисован младенец, впервые узнавший склонившуюся над ним мать:
Маленький мальчик, ты мать научись узнавать по улыбке,
Много страдала она, нося тебя долго под сердцем.
Тот, кого в детстве ни мать, ни отец не дарили улыбкой,
Пира лишится богов, не узнает и ложа богини.
(Пер. Н. В. Вулих)
Стихотворение блещет образами, сверкает красками. Поэт развертывает перед читателями картину необъятного мира: простираются земли, вздымаются и пенятся морские волны, сияет глубокое небо.
О посмотри, как колеблется мир всей тяжестью гибкой,
Земли, просторы морей и над ними глубокое небо.
О посмотри, как все радо идущему новому веку.
(Пер. С. Шервинского)
Буколические элементы описания природы и животных также включаются в картину «золотого» века: сами, без помощи человека, поднимаются из земли молодые колосья, свисает с диких лоз багряный виноград и мирные животные сами несут свои дары людям.
В VI эклоге рассказывается о связанном и освобожденном Силене, который в своей песне повествовал о тайнах возникновения Вселенной. Внимая песне, полной таинственной мудрости, плясали вокруг Силена козлоногие обитатели лесов фавны, а могучие развесистые дубы качали в такт напеву своими зелеными кронами.
Мир природы для Вергилия — это не просто красивый фон, окружающий героев, как это было у Феокрита. Этот мир для римского поэта исполнен таинственной жизни, близкой человеку и ждущей разгадки. Образы, которые он рисует, всегда многозначны, мысли, которые высказывают его герои, часто полны скрытого значения. Это поэзия иного типа, чем эллинистическая, с ее ясностью и однозначностью образов, с трезвым интересом к реальным деталям окружающей действительности. Само композиционное построение сборника Вергилия должно заставить читателя задуматься: так, IV эклога перекликается с VI, III с VII, II с VIII, первая с IX, а V с X; эти пары объединены между собою тематически. Словом, всем, даже композицией, даже числом стихов, Вергилий подчеркивает глубокую значительность своих тем и необходимость проникновения в тайны его замысла.
Следующим произведением поэта была поэма «Георгики» («О земледелии»), законченная в 29 г. до н. э. Она посвящена Меценату и Августу. Первое упоминание об Октавиане встречалось еще в I эклоге, в которой поэт благодарил принцепса за возвращение отобранного имения.
Италия становится в это время опорой нового режима, и сельское хозяйство Италии, сильно пострадавшее от гражданских войн, нуждалось в восстановлении. С точки зрения «официальной идеологи», в век Августа процветание должно было распространиться на все области жизни. Тема «Георгик» отвечала, следовательно, интересам нового режима. Однако само произведение, как это всегда свойственно Вергилию, было неизмеримо глубже, чем об этом можно судить по его названию.
По сообщениям римских биографов, Вергилий хотел написать философский эпос о природе, но не успел осуществить своего намерения. Вероятно, в «Георгиках» высказывались мысли и наблюдения, которые были бы впоследствии развиты и углублены в новом произведении. Мир природы глубоко интересовал поэта. Об этом свидетельствуют уже «Буколики».
В «Георгиках» человек и природа вступают в непосредственное общение. Земледелец обрабатывает поле, сажает деревья, делает прививки и облагораживает растения, приручает животных, разводит пчел. Труд человека, по мнению Вергилия, все время улучшает природу, и если бы люди не трудились, то мир вновь вернулся бы к состоянию хаоса, из которого он когда-то вышел. «Labor omnia vincit» — «Труд побеждает все», — утверждает поэт. Вергилий полагает, что человеку важно не только познать законы, управляющие миром, как это сделал Лукреций, но и способствовать своими активными действиями установлению нужного ему порядка в природе, упорно трудясь от рассвета до захода солнца. Со знанием дела описывает поэт процессы земледельческого труда, давая советы и наставления. Он использует многочисленные источники, следуя за «учеными поэтами» эллинистического времени: ботанику Феофраста, астрономическую поэму Эратосфена, трактат карфагенянина Магона, сочинение «О сельском хозяйстве» Варрона, поэму «Георгика» Никандра Колофон-ского1 и др.
В первой книге перечисляются особенности различных почв и способы их обработки, рассказывается о подготовке семян к посеву ; во второй говорится о прививках фруктовых деревьев и о различных сортах винограда, третья посвящена животным, их дрессировке и обращению с ними, в четвертой книге рассказывается о пчелах.
Вергилий одухотворяет и очеловечивает мир природы. Он описывает злаки, растения, деревья и животных различных стран. В сферу его внимания попадают флора и фауна далеких восточных земель и Крайнего Севера. Его привлекают растения, привычные для Италии, и гигантские деревья далекой Индии, растительность Эфиопии и Аравии. Все живое, как и люди, испытывает боль и страдание, нуждается в уходе и заботах. Так, поэт призывает, например, беречь молодые побеги виноградной лозы:
Силы пока набирает и нежен лист ее первый,
Нужно беречь молодую, пусть тянется в воздух свободно.
Юные ветви раскинув в веселом буйстве побегов.
Главное — нежны пока и хрупки первые листья,
Их ведь, кроме зимы жестокой и жгучего солнца.
Буйвол лесной обижает и козы жадно глодают.
(Пер. Н. В. Вулих)
Среди животных особое внимание уделяется коням, этим помощникам и умным друзьям человека, идущим с^ним вместе в сражения и вместе с ним стремящимся к боевой славе. Поэт рассказывает о превращении жеребенка, еле стоящего на тонких ножках, в быстрого и послушного коня:
...Едва прозвучит недалеко оружье,
Смирно не может стоять, дрожит и ушами поводит,
Ржет и, ноздри раздув, огонь из груди выдыхает.
(Пер. И. В. Вулих)
В поэме много поэтических отступлений. Так, во вторую книгу вставлено похвальное слово Италии. Поэт сравнивает свою родину с богатыми восточными землями, населенными, однако, коварными чудовищами и кровожадными животными, и отдает предпочтение Италии, с ее мягким климатом и мужественными обитателями, хранящими чистоту нравов. Противопоставление Италии Востоку было полно актуального значения. Как раз в это время готовится сражение против Антония, сделавшего своей резиденцией Египет, а своей женой царицу Клеопатру, и грозившего Риму из своего Восточного царства.
Италия — Сатурнова земля и родина храбрых Камиллов, Дециев и Сципионов — представляется Вергилию краем, где обитают выносливые и мужественные земледельцы, в жизни которых, по его мнению, еще сохраняются чистые нравы «века Сатурна». Образ жизни этого слоя населения ближе всего, по мнению поэта, к эпикурейскому идеалу гармонии с природой. Трудясь и веселясь в часы досуга, земледелец не гонится за «ложными благами» и далек от суетного шума городов, от борьбы за власть и от стремления к почестям. Композиция поэмы как бы оттеняет чередование светлых и мрачных сторон в жизни всего живого: четные книги кончаются жизнерадостными, нечетные — трагическими картинами.
Римские филологи сообщают, что в конце поэмы была первоначально какая-то вставка, посвященная К. Галлу. Вергилий якобы заменил ее при окончательной редакции эпиллием о пастухе Аристее. Аристей, у которого внезапно погибли пчелы, с помощью своей матери нимфы Кирены и вещего Протея выводит из трупа быка новый пчелиный рой. Протей сообщает Аристею, что пчел он потерял из-за гнева Орфея, жена которого Евридика погибла
по вине Аристея. Спасаясь бегством от пастуха, она нечаянно наступила на змею. Протей рассказывает о том, как опечаленный Орфей проник в подземное царство и, очаровав песней всех обитателей, повел за собою на землю Евридику. Однако, не утерпев, он оглянулся на нее, не достигнув еще выхода, и при звуках трижды прозвучавшего грома его супруга навсегда исчезла в глубинах подземного мира.
В поэме «Георгики» актуально-политические мотивы тесно переплетаются с философскими мыслями о природе и человеке. Италия, становящаяся в это время опорой Августа в его борьбе с Антонием, выдвигается на первый план и в поэме Вергилия. Однако поэма эта гораздо глубже и значительней по своему содержанию, чем простой отклик на узкополитический заказ.
Крупнейшим произведением Вергилия была поэма «Энеида», быстро ставшая в Риме классическим образцом эпопеи. На этой поэме воспитывалось юношество, ее заучивали в школе, многие строки из нее стали крылатыми изречениями и часто встречаются среди стенных надписей в Помпеях, например:
«Я данайцев боюсь и дары приносящих»;
«Горе сама испытав, я учусь быть полезной несчастным»;
«Слезы таятся в событьях самих и сердце волнуют».
(Пер. Н. В. Вулих)
Герои и события, о которых рассказывалось в «Энеиде», изображались на помпейских стенных картинах и многочисленных памятниках скульптуры. Поэмой зачитывались в средние века и в эпоху Возрождения. В «Божественной комедии» Данте выводит мудрого и просветленного Вергилия, который приобщает автора «Божественной комедии» к тайнам мироздания и водит его по мрачным кругам Ада.
Вергилий начал работать над поэмой после окончания «Георгии» и вчерне закончил ее в 19 г. до н. э. В этом же году он отправился в Грецию, и на обратном пути, который он проделал вместе с Августом, также возвращавшимся из Греции, тяжело заболел и умер в портовом городе Брундизии. Похоронили поэта в Неаполе, вблизи которого он провел многие годы жизни. Сохранилась его надгробная эпиграмма:
В Мантуе я родился, в Калабрии умер. Неаполь
Прах мой хранит. Я воспел: пастбища, пашни, вождей.
(Пер. Н. В. Вулих)
Умирая, Вергилий завещал, чтобы его друзья Варий и Тукка сожгли «Энеиду». Он ведь предполагал работать над ней еще три года и считал поэму незаконченной, однако Август приказал издать ее. Варий и Тукка подготовили, по-видимому, это издание. Они же написали и книгу «О характере и привычках Вергилия», которая до нас не дошла, но сведения, сообщавшиеся в ней, легли в основу сохранившихся жизнеописаний Вергилия. Из этих жиз-
неописаний мы узнаем, что поэт был необычайно скромен и застенчив, и друзья называли его «девушкой», что цвет его лица был смуглым и всем своим обликом он походил на италийского селянина, что работал он необычайно много, а интересовался огромным количеством самых разнообразных вопросов, вплоть до медицины и математики.
Поэма «Энеида», о которой сам Вергилий писал Августу, что начал «громаду» и не знает, как с ней справиться, посвящена странствиям и деяниям троянского героя Энея, основавшего новое царство в Италии, давшее начало Риму. Миф об Энее был известен в Италии со времен глубокой древности. Он стал особенно важным для Рима в то время, когда молодой полис стремился стать на «равную ногу» с эллинистическими государствами, прошлое которых было освящено гомеровскими преданиями. Эта старая тема вновь становится актуальной в период принципата, который характеризуется «официальной идеологией» как время свершения великих надежд, возлагавшихся на римское государство еще с древнейших времен. Кроме того, самый род Юлиев, к которому принадлежал Август, возводил свою родословную к сыну Энея — Асканию-Иулу.
Поэма состоит из 12 книг и по содержанию делится на две части. Первая (кн. 1—5) посвящена рассказу о бегстве Энея из Трои, о его пребывании в Карфагене у Дидоны и дальнейших скитаниях. Во второй части (кн. 7—12) повествуется о войнах, которые герой ведет в Италии. Шестая книга, в которой рассказывается о пребывании Энея в подземном царстве, является связующим звеном между первой и второй частью. Заканчивается поэма победой Энея над италийским вождем Турном.
Уже древние указывали на то, что Вергилий как бы соединил в поэме «Одиссею» и «Илиаду», посвятив первую часть скитаниям, а вторую — войнам Энея. Действительно, гомеровские поэмы были в античности образцами «большого эпоса», и каждый, писавший эпическое произведение, считал необходимым примкнуть к гомеровским традициям. Вергилий был несомненно глубоко потрясен поэмами Гомера и изучал их с огромным вниманием и тонким пониманием; следы внимательного чтения и тонкой интерпретации Гомера встречаются в «Энеиде» повсюду; вопросу о толкованиях Гомера Вергилием посвящена большая научная литература.
В поэме имеется, прежде всего, ряд «гомеровских мотивов»: как Одиссей рассказывает о Троянской войне и своих странствиях на пиру у Алкиноя, так же и Эней повествует о гибели Трои и своих скитаниях на пиру у Карфагенской царицы Дидоны, сцены сражений во второй части поэмы напоминают боевые эпизоды «Илиады», поединок Энея и Турна похож на поединок Ахилла и Гектора, перечисление италийских племен, готовящихся к сражению (7 кн.), напоминает знаменитый «Каталог кораблей» «Илиады» и т. д. Так же как в поэмах Гомера, в «Энеиде» есть олим-
пийский план: Венера помогает своему сыну Энею, Юнона всячески мешает ему доплыть в Италию, так как озабочена судьбой своего любимого города Карфагена, который должен быть в отдаленном будущем разрушен римлянами, Юпитер вершит судьбами героев. Но в отличие от гомеровского Зевса, Юпитеру всегда свойственно глубокое спокойствие и просветленная мудрость (serenitas). Отдельные художественные сравнения, описания, эпитеты также вдохновлены Гомером. Однако Вергилий, опираясь на гомеровские традиции и на римский эпос Невия и Энния, создает свое оригинальное произведение, прокладывающее новые пути античной эпической поэме.
«Энеида» посвящена легендарному прошлому, но в ней дана и современность как проекция в будущее.
Начинается повествование с описания бури, прибивающей корабль Энея к африканским берегам. Герой попадает к царице Дидоне, бежавшей, как и Эней, из своего родного города после того, как ее супруг Сихей был вероломно убит ее братом Пигмалионом. Дидона строит теперь новый город Карфаген, и в ее прекрасном дворце во время пира Эней рассказывает свою скорбную историю. Вторая книга посвящена воспоминаниям героя о гибели Трои, третья — его рассказу о своих скитаниях.
«Энеиде» не свойствен спокойно-повествовательный тон, характерный для гомеровского эпоса. Изложение Вергилия насыщено драматизмом, оно должно волновать и потрясать читателя. Эней начинает свою речь словами, полными горечи и глубокого волнения:
О, несказанную боль велишь разбудить мне, царица,
Вспомнить опять, как могучую Трою, как грустное царство
Свергнул данаец. Все то, что сам потрясенный я видел.
В чем я участвовал сам. Но кто ж, повествуя об этом.
Будь хоть мирмидянин он, иль Долон, или злого Улисса
Воин суровый, сдержать сумел бы текущие слезы!
(Пер. Н. В. Вулих)
В рассказе Энея о гибели Трои сцены, полные драматического напряжения, следуют друг за другом. Коварные греки оставляют на берегу деревянного коня, в котором спрятаны вооруженные воины. Вероломный Синон, специально подосланный врагами, чтобы обмануть троянцев, убеждает их ввести коня в стены города. Гибнет, задушенный чудовищными змеями, посланный Минервой жрец Лаокоон, пытающийся удержать троянцев от безрассудного поступка. Как только наступает ночь, на город нападают враги, впущенные в ворота вышедшими из деревянного коня воинами. Гибнут в кровавых схватках прославленные троянские герои. С крыши дворца Эней видит, как злобный Пирр закалывает у алтаря престарелого Приама, как мечутся по чертогам плачущие женщины и дети. Грозные лики богов, появляющиеся перед растерянными троянцами, дают понять, что гибель города предрешена:
Есть спасенье одно побежденным — забыть о спасенье!
Тень Гектора требует от Энея, чтобы он бежал из гибнущего города, и вот, неся на плечах старого отца и ведя за руку сына Аскания, Эней с немногочисленными спутниками спешит к морю. Так он становится беглецом, обреченным на долгие скитания, пока не достигнет, наконец, далекой Италии.
Ученые обратили внимание на то, что некоторые картины жестоких кровопролитий, изображенных Вергилием, напоминают эпизоды гражданских войн, описанные римскими историками. Очевидно, Вергилий подбирал материал и распределял краски так, чтобы читатель сумел провести аналогию между мифологическим прошлым и современностью. Тем самым древность в его повествовании становилась животрепещущей, полной волнующих примеров. Намеки на современные события, скрытые аналогии, глубокие, полные актуального значения обобщения рассеяны по всей поэме.
За рассказом Энея, занимающим II и III книгу, следует исполненное трагизма повествование о любви Дидоны и троянского героя. Царица Карфагена полюбила Энея по воле Венеры и Юноны. Поэт описывает мучительную борьбу героини, желающей сохранить верность умершему мужу и преодолеть свое чувство. В часы ночного безмолвия, не в силах забыться целительным сном, одна в своем дворце, Дидона вспоминает только что отзвучавшие речи Энея и мысленно видит его опять перед собою. Любовь в конце концов побеждает. Однако счастью героев препятствует судьба, властно влекущая Энея в далекую Италию. Судьба (Fatum) является главной силой, управляющей событиями. Железная поступь ее, звучащая во всей поэме, придает произведению совершенно новый, по сравнению с Гомером, характер. Вся поэма как бы устремлена к единой цели, внимание автора сконцентрировано на нескольких ведущих направлениях.
Битвы и мужа пою, он первый из Трои далекой
Роком гонимый пришел в Италию, к брегу Лавина.
(Пер. Н. В. Вулих)
Указанием на роль «рока» в жизни героя и начинается «Энеида».
В IV книге Эней готов забыть о суровом долге, возложенном на него судьбой; одетый в роскошные восточные одежды, он, как Антоний в Египте у Клеопатры, проводит свою жизнь в неге н пирах, пока посланный Юпитером Меркурий не приказывает ему продолжать свой путь в предназначенную ему богами Италию. Эней вынужден подавить свою любовь. Под градом упреков Дидоны он стоит, как альпийский дуб, колеблемый яростным Бореем, не сдаваясь буре, которая яростно срывает с него листья. Римский комментатор Сервий делает следующее замечание к этому месту поэмы: «Листья дуба, как слезы Энея».
Эней сдерживает проявление своих чувств. Он говорит Дидоне, что не может жить по собственному желанию, так как вынужден подчиниться велению судьбы и долга. Тщетны попытки царицы удержать отплывающего героя.
Характеризуя Энея, этого «идеального римлянина», почитающего богов, уважающего родителей, следующего велению долга, поэт, вместе с тем, впервые в античной литературе показывает трагизм человека, вынужденного подчиняться исторической необходимости, «велениям истории».
Не менее интересен и образ Дидоны. Вергилий рисует путь героини от царственного величия в начале поэмы до униженных просьб в конце четвертой книги. Когда корабль Энея отчаливает от Карфагена, Дидона, взойдя на сооруженный ею самою погребальный костер, убивает себя ударом меча, подаренного ей троянским героем. Своей смертью она хочет восстановить попранное величие.
«Я прожила свою жизнь, свершила, что судьбы велели,
Ныне тенью великой сойду в подземное царство.
Город построила я. Свои я видела стены.
Я отомстила коварному брату за гибель супруга,
О, как счастлива я! Была бы чрезмерно счастливой,
Если бы наших брегов троянский корабль не касался».
Так сказав, она ложе целует. «Умрем же,— вскричала.—
Хоть и без мести! Так, так приятно к теням спускаться.
Пусть же впивает очами огонь троянец жестокий,
В море плывя, пусть с собой он мрачные знаки увозит!»
Так говорила она. Вдруг слуги молчавшие видят,
Как упала царица на меч и пенится кровью
Светлый металл, а по атриям громкие вопли несутся.
(Пер. Н. В. Вулих)
Создавая образ Дидоны, поэт использовал «Аргонавтику» Аполлония Родосского, в которой рассказывалось о любви Медеи к Язону 1. Тонкость психологических наблюдений, свойственных эллинистическим поэтам, он соединяет с глубиной обобщений и целенаправленностью, свойственной всей поэме.
Дидона Вергилия гораздо более значительна и трагична, чем неопытная и наивная Медея Аполлония. Римский поэт, прекрасно знакомый с памятниками предшествующей литературы, создает новый, невиданный еще сплав, как бы освещенный изнутри светом его глубокого и проникновенного гения.
Роман Дидоны и Энея вдохновил знаменитого создателя «Отелло» — Шекспира. Дездемона, как и Дидона Вергилия, полюбила своего героя за «муки», а он ее «за состраданье к ним».
О Дидоне и Энее в новое время слагались бесчисленные поэмы. Живописцы посвящали им свои полотна. Первые оперы часто ставились на этот столь излюбленный с эпохи Возрождения сюжет.
Эней, отплывая от Карфагена, с грустью видит клубы дыма, поднимающиеся на берегу, и томится мрачными предчувствиями.
Книга 5 поэмы посвящена погребальным играм, справляемым по отцу Энея Анхизу.
В книге 6 рассказывается о том, как Эней прибывает к Кумской Сивилле и просит помочь ему спуститься в подземное царство, чтобы повидаться с отцом. Сивилла предсказывает герою грядущие битвы, ожидающие его в Италии, и требует от него мужества и стойкости.
Чтобы получить доступ в Аид, Эней должен сорвать в дремучем лесу золотую ветвь, глубоко спрятанную в зелени волшебного дерева. С помощью своей матери, богини Венеры, герой находит ветвь, и Харон, перевозчик душ умерших, перевозит его и Сивиллу на своем ветхом челне через подземную реку.
При создании картин подземного царства Вергилий использовал и гомеровские представления, и пифагорейскую теорию переселения душ, согласно которой после длительного очищения души смертных опять, в новом облике, возвращаются на землю, и стоическое учение об огненной природе души.
В подземном царстве Эней встречается с бывшими товарищами по Троянским битвам, видит и Дидону, избегающую встречи с ним. Все изложение проникнуто скорбным сочувствием к человеческим страданиям.
Пройдя через разные области преисподней, Эней и Сивилла попадают в залитые пурпурным светом Елисейские поля. Здесь герой встречается со своим отцом Анхизом и, стоя с ним вместе на высоком холме, созерцает, как души их будущих италийских потомков готовятся подняться на Землю. Перед Энеем и Анхизом проходят и легендарные цари Рима, и герои республики, а вслед за ними, и современники Вергилия, деятели периода принципата во главе с Августом. Анхиз говорит сыну, что Август «вернет на землю Золотое царство Сатурна» и Рим при нем достигнет высшего могущества. К своим далеким потомкам мудрый Анхиз обращается со следующими словами:
Выкуют тоньше другие из меди лики живые,
Верю, что мрамор дышать начнет, искусством согретый,
Лучше в судах говорить сумеют, и неба движенье
Циркулем точным измерят, светила ночные изучат 1.
Ты же народами правь, о, римлянин! Помни об этом!
Вот искусство твое: условия мира диктуя,
Всех побежденных щадить, войной смиряя надменных.
(Пер Н. В. Вулих)
Прошедшее и настоящее, легендарная история и живая современность вновь соприкасаются в поэме. Приобщившись к будущему, Эней, полный желания выполнить свой долг, как бы про-
стившись со своим троянским прошлым и связав окончательно свою судьбу с Римом, поднимается обратно на Землю. Здесь ждет его, по словам Сивиллы, «новая Троянская война». Царь Италии Латин, радушно встречающий Энея, готов был бы выдать за него предназначенную ему в жены богами дочь Лавинию, но этому противится царица Амата. Посланная Юноной злобная богиня распри Аллекто разжигает ярость в душе благородного и мужественного Турна — жениха Лавинии, превращая его в послушное орудие «демонических сил». Он собирает италийских вождей для войны с Энеем, троянский герой также ищет себе союзников. Эней отправляется за помощью к царю Эвандру, царствующему на тех холмах, на которых поднимется впоследствии «Вечный Город» ; сейчас же в этих местах пасется скот и стоят бедные хижины, покрытые соломой. С восхищением описывает Вергилий скудную, но нравственно чистую жизнь предков.
Кровопролитные сражения между родственными племенами кажутся поэту роковым бедствием, результатом действия мрачных демонических сил. С симпатией относится он к героям того и другого лагеря, скорбя о гибели цветущих юношей: Лавса, Палланта, Ниса и Эвриала.
В то время как Эней находится у Эвандра, его лагерь осаждают враги. Юные герои Нис и Эвриал вызываются известить об этом Энея. Однако вражеский отряд обнаруживает Эвриала в темном лесу по блеску его оружия и захватывает в плен. Притаившийся в чаще Нис осыпает врагов стрелами, но под угрозой смерти Эвриала вынужден выйти из своей засады. Оба друга погибают, и смерть их вызывает глубокую скорбь у поэта:
Вот сражен Эвриал, и кровь по прекрасному телу
Льется; вниз голова на юные плечи склонилась,
Так пурпурный цветок под плугом вянет тяжелым,
Мак наклоняет головку свою на гнущемся стебле,
Капля дождя, в лепестках блистая, к земле ее клонит.
...
Счастливы будете оба! Пока есть сила у песен,
Вечно вас прославлять потомки далекие станут.
(Пер Н. В. Вулих)
Одна битва следует за другой. Богиня Юнона помогает врагам Энея. Гибнет сын Эвандра — юный Паллант, свирепствует мрачный союзник Турна — этрусский вождь Мезенций, но его сына Лавса убивает Эней. В единоборстве с троянским героем погибает и сам Мезенций, гибнет его любимый конь Реб, преданный друг хозяина. Умирает амазонка Камилла, союзница Турна и любимица богини Дианы. Боги активно вмешиваются в ход сражения. Турн поджигает корабли Энея, но по воле богини Кибелы они превращаются в нимф и, невредимые, уплывают. Наконец, сам Турн, видя бессмысленность происходящего, предлагает Энею единоборство. Участь Турна уже предрешена богами, как участь
Гектора в «Илиаде». Сестра Турна, нимфа Ютурна, которой Юнона открывает роковую судьбу брата, подстрекает к битве рати, собравшиеся смотреть на поединок.
Наступает последний этап войны. Эней получает тяжелую рану, но его исцеляет искусный врач Япиг. Поединок между Энеем и Турном становится неизбежным. Мрачные знамения, являясь обреченному Турну, лишают его мужества. Эней гонит врага по кругу, как Ахилл Гектора. Турн молит о пощаде, Эней уже готов смягчиться, но взгляд его падает на снятую Турном с убитого им Палланта перевязь. Мстя за смерть свого юного друга, Эней вонзает меч в сердце врага. Гибелью Турна заканчивается «Энеида». Поэма не имеет торжественного эпилога и кончается, в сущности, трагическим аккордом.
Уже древние, а вслед за ними и деятели Возрождения считали, что в «Энеиде» дается в аллегорическом истолковании повесть о жизни человека вообще, о его заблуждениях, скитаниях и конечном торжестве. Такое толкование основывается на всем характере искусства Вергилия с его многозначностью и возможностью различных истолкований. Поэма его полна глубоких обобщений и требует внимательного проникновения в круг его мыслей и образов. «Энеида», в известном смысле, — детище периода принципата. С одной стороны, она опирается на некоторые положения «официальной идеологии», на теорию «золотого века» при Августе, на культ древности и стремление возвеличить старинные обычаи и нравы, но, вместе с тем, она и наследница поэзии неотериков и эллинистических поэтов, с их тонким пониманием внутреннего мира человека, с обостренностью восприятия и богатством чувств. Характеры Энея и Дидоны построены Вергилием на столкновении старинного величия духа (magnitudo animi), с богатством чувств, с легкой ранимостью души, и тем, что древние называли словом humanitas, т. е. человечностью, проявляющейся в глубоком сочувствии чужому горю, чужим страданиям. Трагедия Энея, живущего по железным законам исторической необходимости, и Дидоны, желающей следовать нормам старинной морали, проистекает из этой противоречивости и тонкости их душевной организации, лишенной архаической прямолинейности. Таким толкованием драмы героев поэт как бы осветил с другой, уже далеко не парадной стороны и трагизм своих современников, живших в период принципата Августа, вынужденных принять новый режим, диктовавший свои условия, требовавший подчинения и отказа от свободы.
Вергилий отнюдь не был поэтом, слепо прославлявшим Августа, как не был им и второй крупный поэт этого времени Гораций. Принципат кажется Вергилию исторической необходимостью, предопределенной всей историей Рима, но он видит в этой предопределенности и ее трагические стороны. Всем своим повествованием, всем освещением материала он как бы хочет дать наставления в человечности и самим правителям Рима, пришед-
шим, как Август, к власти дорогой кровавых войн и жестоких проскрипций. Миссию поэта Вергилий, как и Гораций, понимает как высокий долг, требующий служения справедливости, правде и человечности, как они ее понимали. В этом и состоит величие и значительность «Энеиды», несмотря на всю исторически неизбежную ограниченность и утопичность поставленных поэтом задач.
Новым для римского эпоса был весь характер произведения, с его целеустремленностью, с насыщенностью каждого образа, сравнения, эпитета и слова важными для поэта значениями, тесно увязанными со всем замыслом произведения.
Перед читателем как бы раскрываются дали прошедшего и дали будущего: сражения в Трое и Италии являются прообразом гражданских войн, погребальные игры в честь Анхиза напоминают юношеские состязания, учрежденные Августом, а битва при Акции воскрешает в памяти сражения богов с титанами.
Поднимая щит, выкованный для него Вулканом (напоминающий щит Ахилла у Гомера), Эней как бы берет на свои плечи судьбу своих будущих потомков — римлян. На этом щите изображены римские герои, блистающая рать победоносного Октавиана под покровительством самого Аполлона уже готова обратить в бегство зловещих восточных богов и их союзника Антония.
В поэме нет места «эпическому раздолью» Гомера с детальным описанием разнообразных предметов, подчас выпадающим из основного повествования, с распространенными художественными сравнениями, образующими как бы драгоценные вставки, имеющие самостоятельное значение.
У Вергилия все подчинено замыслу, и художественные сравнения также должны помочь читателю догадаться о будущей судьбе героев или раскрыть их чувства и смысл их действий. Так, например, перед решающим поединком с Энеем Турн, устремляющийся в сражение, сравнивается с обломком горы, оторванным ливнем или подточенным старостью, а Эней — с ликующей громадой Апеннинской горы, возносящей к небу свою снеговую вершину (кн. XII, ст. 684—690; ст. 700—703).
Личность самого автора, глубоко сочувствующего своим героям, то и дело прорывает рамки эпического повествования. Так, например, в тот момент, когда Дидона во время свидания в пещере находится как бы на вершине счастья, поэт с горечью восклицает: «Этот день стал первым днем ее смерти, причиной всех несчастий» (IV, ст. 168—170). Самый стих поэмы, традиционный в эпосе гексаметр, становится гибким, разнообразно звучащим.
Его музыкальный строй, смена ритмов, ассонансы и аллитерации придают повествованию поэтическое очарование, гармонирующее со строем чувств героев и изображаемыми картинами. Описывая, например, пещеру бога ветров Эола, поэт стремится передать беспокойное волнение и негодующий шум рвущихся на свободу бурь и ветров:
Здесь Эол в обширной пещере,
Шумные ветры и звучные бури себе подчиняя,
Держит их в мрачной пещере, замкнув оковами крепко.
Громко сердясь, вкруг запоров кружатся жужжащие ветры.
(Пер. Н. В. Вулих)
Иные музыкальные аккорды звучат в описании ночного одиночества и печали Дидоны:
Вот расходятся гости, луна, на рассвете померкнув,
Гаснет, и звезды, поблекнув, к спокойным снам приглашают.
Дома в печали одна лежит на покинутом ложе,
Видит его, хоть далек он, и слышит, хоть нет его рядом.
(Пер. Н. В. Вулих)
Произведение, насыщенное глубокими мыслями, богатое художественными открытиями, как бы предваряющими тот путь, по которому пойдет поэзия нового времени, является одним из значительнейших созданий римского гения, оказавшим заметное влияние на формирование литературы и культуры нового времени.
В средние века Вергилия считали мудрецом, предсказавшим рождение Христа, и искали в его творениях многозначительных аллегорий и толкований. Он оказал большое влияние на латинскую поэзию средневековья и первые эпические поэмы, создававшиеся уже на национальных языках. В эпоху Возрождения и классицизма европейский эпос и пастораль развивались под воздействием Вергилия. Первые оперы и балеты также часто создавались на сюжеты, почерпнутые из «Энеиды». Отношение к этому поэту резко изменилось со времен романтизма, когда «искусственному эпосу» Вергилия стали противопоставлять «народные» поэмы Гомера. В это время автора «Энеиды» осуждали за ложный пафос и «придворные идеи». Интерес к Вергилию стал вновь возрастать с конца XIX в., и в настоящее время его творчеству посвящено огромное количество монографий и статей, в которых исследуются специфические особенности его мировоззрения и поэтического мастерства. В Вергилии видят одного из величайших поэтов Рима, необычайно глубоко раскрывшего самое существо римского человека во всем его величии и трагизме.