Современником Марциала, Ювенала и Плиния был один из крупнейших историков и писателей Рима Публий Корнелий Тацит (55—120 гг. н. э.). Сведения о его происхождении и месте рождения чрезвычайно скудны. Приехав в Рим из провинции (возможно, из Нарбоннской Галлии), он получил солидное риторическое образование, считавшееся необходимым для будущего государственного деятеля. Затем он стал продвигаться по служебной лестнице и достиг консулата в 97 г. При Траяне Тацит был даже назначен проконсулом провинции Азии. Талантливый оратор, часто выступавший с речами, он быстро получил известность и славу. Речи его, однако, не дошли до наших дней. Во время правления
Домициана, враждовавшего с сенаторами, будущий историк воздерживался от всяких выступлений и не публиковал своих литературных трудов. В 97 г. он издал свою первую историческую монографию «Жизнеописание Юлия Агриколы», которая должна была служить своеобразной элогией (посмертным восхвалением) его тестя Ю. Агриколы, известного полководца и государственного деятеля, умершего в 93 г. Свое первое произведение Тацит пишет в стиле Саллюстия. На первых этапах творчества он мастерски овладевает различными литературными стилями, составившими эпоху в развитии римской прозы, лишь позднее историк вырабатывает свою собственную блестящую и своеобразную стилистическую манеру. Автор «Жизнеописания» изображает своего героя скромным, деловитым, почтительным по отношению к императору и вместе с тем умеренным и добродетельным в частной жизни. Критикуя деспотический режим Домициана и утверждая, что «как в древности мы доходили до крайностей свободы, так теперь, в свою очередь, познали полное рабство, ибо, окруженные шпионами, мы потеряли право говорить и слушать!», он считает, что добродетельный и умеренный человек может спокойно просуществовать при любом императоре. Особое внимание уделяется в произведении деятельности Агриколы в Британии (68—74 гг.). Автор одобряет романизацию этой страны, приводившуюся Агриколой, описывает ее местоположение и населяющие ее племена. Часть, посвященная Британии, занимает серединное место в композиционном построении произведения, а части, в которых рассказывается о жизни Агриколы, предваряют и замыкают ее. Повествование о Британии строится как своеобразный исторический очерк. Автор рассказывает об этапах ее завоевания римлянами, описывает климат, природу, жителей.
Климат, благодаря частым дождям и туманам, ужасен; сильных холодов нет. Долгота дня превосходит привычную в наших широтах; ночь светла и на крайнем севере Британии так коротка, что конец и начало дня можно различить только потому, что между ними есть короткий промежуток. Когда не мешают облака, то ночью можно увидеть солнечный свет, так, во всяком случае, рассказывают; оно не заходит и не всходит, но просто скользит низко у горизонта. Эти плоские земли, лежащие на границе вселенной, со своими низко стелющимися тенями не дают темноте подниматься, и ночь нависает над землей, не доходя до неба и звезд.
(Пер. Н. В. Вулих)
Один из вождей британцев Калгак дает уничтожающую характеристику хозяйничанью римлян в провинциях:
Это грабители вселенной: когда при опустошении всего им недостает земель, они уже обшаривают море; если враг богат, они делают это из корысти, если беден — из жажды славы; их не может насытить ни восток, ни запад: они с одинаковым пылом охо-
тятся и за бедностью и за богатством. Хищничество, грабеж и убийство они лживо называют «владычеством», а когда страна обращена в пустыню, утверждают, что установили мир.
(Пер. Н. В. Вулих)
Однако Агрикола проявляет в Британии благоразумие и мудрость, являя, с точки зрения Тацита, пример одного из тех многочисленных правителей римских провинций, выросших уже в эпоху империи, которые, приняв новый строй, служили ему в меру своих сил и способностей.
Вторая монография была посвящена Германии. Она называлась «О происхождении, положении, нравах и народах Германии». Тема эта была весьма актуальной, так как римляне готовили в это время поход против даков и укрепляли границы на Дунае и Рейне.
Германцы, по мнению Тацита, являлись опаснейшими врагами римлян, и военное столкновение с ними должно было произойти рано или поздно. Этими соображениями был продиктован его интерес к стране и населявшим ее народам. Автор использует многочисленные источники, давая географический и этнографический обзор; при этом его особенно интересуют те черты жизни и быта германцев, которые отличают их от римлян. Дикие, одетые в звериные шкуры, не знающие городов, они, вместе с тем, смелы и свободолюбивы.
Идеализация, восхваление простоты и нравственной чистоты в жизни первобытных народов была издавна свойственна римлянам. Гораций восхищался не знающими частной собственности скифами и гетами (Оды, III, 24). Следуя этой традиции, Тацит уделяет особое внимание описанию привлекательной, с его точки зрения, семейной жизни германцев, которую он как бы противопоставляет падению нравственности в современном ему Риме. «Новый стиль» с его взволнованной патетикой кажется автору наиболее подходящим для изображения суровой страны с непроходимыми лесами и болотами, лежащей поблизости от огромного, мало известного римлянам Океана.
В стилистической манере Цицерона выдержан «Диалог об ораторах». Участники беседы — учителя красноречия Тацита Марк Апр и Юлий Секунд, собравшись в доме трагического поэта Куриация Матерна, обсуждают вопрос о причинах упадка ораторского искусства. Матерн бросил красноречие для занятий поэзией. Первая часть диалога содержит спор о том, что предпочтительнее, деятельность оратора или поэта. Апр прославляет ораторское искусство, а Матерн утверждает, что в эпоху империи оно запятнано угодничеством перед правителями и лестью. Занятие же поэзией в прекрасном уединении, под сенью лесов и рощ доставляет истинное наслаждение.
С приходом во второй части диалога знатного юноши Мессалы, увлекающегося стариной, спор направляется по другому рус-
лу. Обсуждению подвергаются достоинства древнего и нового красноречия. Ритор Апр выступает в защиту «нового стиля», так как цицероновское искусство, с его точки зрения, устарело. В конце спора ставится вопрос о причинах упадка красноречия, о котором говорят Мессала и Матерн. Заключительная часть произведения дошла в поврежденном виде, но сохранился отрывок, в котором Матерн утверждал, что расцвет и упадок ораторского искусства всегда связан с характером государственного строя. Демократические свободы способствуют его процветанию, а императорский режим, при котором общественная жизнь замирает, приводит к его увяданию. Вероятно, этот взгляд на причины упадка красноречия принадлежал самому Тациту, и он как бы обосновывал этим свой переход к историографии, которой всецело посвятил последние годы жизни.
Исторические труды Тацита «История» (события с 69 г.) и «Анналы» (или «От кончины божественнного Августа» с 14 до 68 г.) — дошли не полностью. От «Истории» сохранились первые 4 книги и начало 5-й, а от «Анналов» книги 1—4-я, частично 5-я и 6-я и 11—16-я.
В отличие от Тита Ливия, Тацит не был кабинетным писателем, черпавшим свой материал только из трудов своих предшественников и художественно обрабатывавшим его. Автор «Анналов» — государственный деятель, выразитель точки зрения сенатской верхушки, вдумчиво и внимательно относящийся к своим источникам. Многие крупные политические деятели Рима писали исторические произведения, посвященные тем событиям, в которых они участвовали. В эпоху республики они не подвергались гонениям за свободолюбивые идеи и нападки на своих политических врагов. Положение меняется в период империи. Исторический труд Кремуция Корда, посвященный августовскому времени, был публично сожжен, а автор лишил себя жизни. Были уничтожены и труды оппозиционно настроенных по отношению к Августу Лабиена и Кассия Севера.
Официальная историография при императорах волей-неволей вынуждена была прибегать к лести и сознательному искажению фактов. Тацит утверждает во вступлении к «Анналам», что будет писать «без гнева и пристрастия». Он воодушевлен стремлением к истине и хочет самостоятельно разобраться в описываемых событиях и понять причины явлений. Как идеолог сената, он интересуется прежде всего вопросом о взаимоотношениях сената с императором. Главные политические силы государства, с его точки зрения: император, сенат и всадничество. Народ представляется ему сбродом люмпен-пролетариев, толпящихся в Риме, к армии он относится с недоверием. Императорская власть возникла, как он считает, ради прекращения гражданских войн. Ее появление было неизбежно, но необходимы более мягкие формы этой власти, необходимо, чтобы император и сенат жили в мире. Между тем Тиберий, Нерон и Домициан отнюдь не являются, по его
мнению, справедливыми монархами, напротив, это тираны, преисполненные жестокости и злоупотребляющие своей властью. Они окружены доносчиками и льстецами, а сенат сдает постепенно свои позиции; он начинает угодничать уже перед Августом и покорно подчиняется Тиберию и Нерону. Правда, среди сенаторов находятся смелые и мужественные люди вроде знаменитого Трасеи Пета и других оппозиционеров, погибших при раскрытии заговора Писона. Однако их гибель не смогла ничего изменить в существующем порядке вещей. Рисуя эти мрачные картины, Тацит не видит выхода из страшного мира римской империи. Историю, с его точки зрения, движут в первую очередь личности, стоящие у кормила власти. Такими центральными фигурами для рассматриваемого им периода являются императоры, поэтому Тацит уделяет внимание, прежде всего, характерам и деятельности императоров. Замечательный мастер литературного портрета, стремящийся проникнуть в психологические мотивы поступков своих героев, он показывает, как формируется характер под воздействием окружающей среды. Врожденные отрицательные качества Тиберия и Нерона под влиянием дворцовых интриг, лести и коварства временщиков превращаются в гибельные пороки — жестокость, деспотизм, двоедушие.
Характер и поведение Тиберия менялись с течением времени. Он жил честно, пока не был облачен властью и только принимал участие в управлении государством под руководством Августа. Пока живы были его сын Друз и его племянник Германик, он искусно прикрывался личиной добродетели. До смерти матери он раздваивался между добром и злом. Ужасный в своих жестокостях, скрытно таинственный в своем разврате... он, наконец, бросился в бездну преступлений и злодейства, и, забыв всякий стыд и страх, предался всецело гнусным порокам.
(Пер. Н. В. Вулих)
Излагая события по годам — форма, принятая еще римскими анналистами, автор насыщает повествование острым драматизмом, показывая гибель положительных героев и неизменное торжество мрачных сил. Иногда Тацит пользуется контрастным сопоставлением фигур, подчеркивая отрицательное и положительное, избегая «средних тонов» и спокойно-повествовательного тона. Так, подозрительному, скрытному, злопамятному и лицемерному Тиберию противопоставлен честный и благородный Германик, кровожадным и преступным императрицам — жена Германика, мужественная и верная Агриппина Старшая. Однако положительных героев в «Анналах» мало, зато постоянно изображаются злобные и невежественные временщики, льстивые придворные, унижающиеся перед императорами сенаторы, жестокие воины. В изложение вводятся, как это принято в античной историографии, речи героев, составленные автором произведения для характеристики персонажей или для выражения своих собствен-
ных мыслей. В «Анналах» много и описаний, излюбленных в произведениях «нового стиля». Описываются бури, пожары, грозные явления природы, которые также должны потрясать и держать читателя в постоянном напряжении. Автор использует элементы поэтического языка, чтобы придать своим описаниям эмоционально-взволнованный характер.
Язык, которым он пользуется, исключительно своеобразен и богат. Он всегда полон нарочитой недоговоренности, лаконичен и предельно сжат. Автор держит читателя в непрерывном напряжении, заставляет работать мысль и воображение, дополнять, а иногда и разгадывать намеки автора. В эпоху империи у писателя нет другого средства выразить свои мысли. Он должен широко использовать все скрытые возможности языка, чтобы донести до читателя те мрачные прогнозы и страшные догадки, которые теснятся в его уме. Пожар Рима Тацит описывает в следующих выражениях :
Никто не осмеливался бороться с огнем, потому что какие-то темные люди не давали его тушить, угрожая насилием. Некоторые из них сами бросали в дома зажженные факелы, крича, что так велено, чтобы облегчить для себя грабеж, или и в самом деле по чьему-то приказанию.
Тацит намекает на императора Нерона. В Риме ходили слухи, что в 64 г. он сам приказал поджечь город, а когда огонь разбушевался, то Нерон, любуясь этим страшным зрелищем, исполнял под аккомпанемент лиры, стоя у окна в своем дворце, песню о гибели Трои.
Тацит всегда дает морально-психологический комментарий, но предлагает подчас читателю различные варианты объяснений и лишь каким-нибудь легким намеком указывает на то, которое разделяет сам автор.
Отвращение к императорскому деспотизму и выдающиеся художественные достоинства «Анналов» сделали это произведение одним из любимейших у писателей нового времени. Из Тацита черпали сюжеты для своих трагедий Расин и Корнель («Отон» Корнеля, «Британик» Расина).
В эпоху Французской революции в Таците видели критика монархов, «бичом тиранов» считали его и русские декабристы. Создавая свою «Историю Государства Российского», Карамзин не раз перечитывал Тацита; обращался к нему и Пушкин во время работы над «Борисом Годуновым». В стремлении русского поэта к лаконизму, сжатости и величайшей экономии художественных средств, характерных для этой драмы, можно заметить следы увлечения римским историком.
Однако к характерному для Тацита преувеличению роли личности Пушкин относился критически. Об этом свидетельствуют «Замечания на «Анналы» Тацита», написанные им. А. И. Герцен так описывает свое впечатление от чтения Тацита: «Задыхаясь,
с холодным потом на челе, читал я страшную повесть». Под влиянием «Анналов» он даже написал драматическое произведение «Из римских сцен». «Мне кажется,— писал Герцен,— что из всех римлян писавших один Тацит необъятно велик» 1.