Наша группа ВКОНТАКТЕ - Наш твиттер Follow antikoved on Twitter
3

Μ. Е. Грабарь-Пассек

НАЧАЛО ПОЛИТИЧЕСКОЙ КАРЬЕРЫ ЦИЦЕРОНА (82—70 гг. до н. э.)

ВВЕДЕНИЕ

Среди исследователей истории Рима и римской литературы найдутся, по всей вероятности, лишь немногие, которые смогли бы похвалиться тем, что прочли все книги и статьи, посвященные Цицерону. Литература о Цицероне огромна, разнообразна и во многих отношениях противоречива. При этом противоречивые суждения о Цицероне касаются не его характеристики как мастера ораторского искусства — высокая оценка его ораторского таланта является почти общепринятой,— а характеристики его общественной деятельности и политических убеждений. Надо заметить, что расхождения в мнениях о Цицероне как политике можно проследить с древнейших времен, а именно, со времен, непосредственно последовавших за его смертью, т.е. с эпохи Августа. Известно, что сам Август был в значительной степени повинен в смерти Цицерона: по сообщению Плутарха, он после двухдневного сопротивления уступил настояниям жесточайшего врага Цицерона, Марка Антония, и согласился включить Цицерона в списки обреченных на смерть; поэтому он не любил упоминаний о Цицероне, сочинения которого некоторое время даже находились под запретом. Плутарх (Цицерон, 49, 4) рассказывает о том, как испугался внук Августа, когда дед застал его за чтением речей Цицерона; правда, Август вернул мальчику книгу, сказав: «Красноречивый (λόγιος) был человек, красноречивый и преданный родине»; но все же напоминания о страшной гибели Цицерона, совершившейся если не при участии Августа, то при его попустительстве, едва ли могли быть ему приятны. Однако в эту же эпоху зародился прямой культ Цицерона не только как оратора и ученого, а именно как героя-патриота; об этом свидетельствуют дошедшие до нас фрагменты из поэм малых поэтов августовского века.

4

Один из них, Корнелий Север, которого мы знаем только из упоминаний его имени у Овидия и Квинтилиана, и из нескольких фрагментов, написал, по сообщению Квинтилиана (X, 1, § 89), поэму «О Сицилийской войне» (войну эту вел Октавиан против Секста Помпея в 38—36 гг., т. е. еще до разрыва с Марком Антонием). Единственный крупный фрагмент из этой поэмы (приведен в «Свазориях» Сенеки 6, § 26) говорит о смерти Цицерона и является пламенным панегириком его деятельности; эти риторические, но не лишенные подлинного чувства стихи свидетельствуют о наличии оппозиционного настроения в обществе. Даже трудно понять, как такие стихи могли появиться, если сочинения Цицерона действительно находились под запретом. Правда, неизвестно, дошли ли эти стихи Корнелия Севера до Августа, но ни о каких репрессиях по отношению к их автору ничего не известно. Фрагмент этот таков

1 Головы многих мужей знаменитых положены были
В дни те на рострах, как будто живые: но взор привлекала
Только одна среди всех — Цицерона погибшего образ.
Подвиги консула вновь могучие в памяти встали,
Клятвы, раскрытые им, и козни страшных союзов,
Знатных злодеев позор: и вот — повторилася снова
Кара Цетега и вновь беззаконный пришел Катилина.
Слава, успех у толпы и долгие годы почета
Много ль тебе помогли — и любовь к священным искусствам?
10 Гордость века один этот день уничтожил; в рыданьях
Смолкла в печали навек краса латинского слова.
Тот, кто единой защитой, кто всех угнетенных спасеньем
Некогда был, он— Рима глава, он — советник сената,
Форума слава и блеск, законов наших и права
Голос живой — он умолк, сражен жестоким оружьем.
Мукой истерзанный лик и седины с застывшею кровью,
Пролитой дерзко, и руки святые, свершившие столько
Славных деяний,— все это попрал победитель надменный,
Воли богов не почтив, не боясь неверного рока.
20 Нет! Преступленья такого вовек не смоет Антоний!

По-видимому, в том же духе писал испанец — поэт Секстилий Эна; его единственный стих, дошедший до нас, сходен со стихом 11-м приведенного фрагмента:

Смерть Цицерона оплачем, безмолвие речи латинской.

Прекрасная сохранность большинства сочинений Цицерона, включая даже такой уникальный для того времени материал,

1 Все переводы, данные в этой статье, сделаны ее автором.
5

как его частная переписка, свидетельствует тоже об уважении и интересе к нему. Однако существовало и довольно сильное обратное течение: так, в «Заговоре Катилины» Саллюстий ясно и, несомненно, вполне сознательно подчеркивает, что Цицерон играл в политике совсем не такую значительную роль, как воображал; он упоминает о нем как бы вскользь; некоторой иронией звучит и известная эпиграмма (№ 49) Катулла к Цицерону — «Disertissime Romuli nepotum». Подобное же отношение к Цицерону, но в еще более обостренной форме нашло впоследствии свое выражение в двух инвективах — Саллюстия против Цицерона и Цицерона против Саллюстия; в настоящее время эти инвективы признаются риторическими упражнениями примерно I—II в. н. э. В первой инвективе Цицерон охарактеризован весьма нелестно. «Легковеснейший перебежчик,— обращается к нему неизвестный автор речи,— ты стоишь то на той, то на другой стороне, но никому не верен; ненадежный сенатор, продажный патрон; ... язык болтливый, руки алчные, глотка необъятная, ноги, всегда готовые к бегству. Ты, Ромул арпинский! Какая же сторона тебе нравится? Кто тебе друг, кто враг? Ты льстишь могуществу тех, кого ты называл тираннами; а тех, которые прежде казались тебе «лучшими людьми», ты называешь безумцами, потерявшими разум... Ты восхваляешь Цезаря; кого ты больше всех ненавидел, к тому ты больше всех подлаживаешься». Именно тот факт, что такая тема разрабатывалась через 100 лет (а м. б. и больше) после смерти Цицерона, доказывает больший интерес к нему, чем если бы это были подлинные инвективы цезарианца Саллюстия против Цицерона.
Политическая позиция Цицерона, очевидно, являлась и раньше темой декламаций — в «Контроверсиях» Сенеки Старшего три «свазории» посвящены конфликту между Цицероном и Марком Антонием. По-видимому, уже ближайшие преемники Цицерона считали его фигуру в какой-то степени загадочной и ломали голову над разрешением вопроса о том, кем же был Цицерон в действительности; в особенности воображение поэтов и риторов было поражено явным контрастом между его хотя и беспокойной, но в общем удачной жизнью, его нетвердым, покладистым и даже нередко легкомысленным характером и его трагической гибелью, которая вследствие безобразной жестокости Марка Антония и Фульвии, выставивших отрубленную голову и правую руку Цицерона на рострах, произвела особенно угнетающее впечатление на население Рима.
Пока существовало Римское государство, отношение к Цицерону нередко определялось политической позицией того или иного автора, той или иной группировки. Однако и здесь трудно установить какие-либо определенные линии; так, например,

6

у Веллея Патеркула, писателя весьма благонамеренного и настроенного в пользу империи, мы находим пламенный панегирик Цицерону (II, 66); он восхваляет его «божественные уста», называет его «былым спасителем государства» и предсказывает ему «вечную славу». В примирительном тоне, сводя воедино различные мнения, пишет о нем Плутарх.
Но вполне беспристрастного единого взгляда на его деятельность выработать не удалось и в новые времена. Среди ученых явно намечаются две группы: враги и ненавистники — в XIX в. Друман и Моммзен, в настоящее время Каркопино; поклонники и друзья — Буасье, Али, а в настоящее время Зеель, который маскирует все те слишком человеческие черты, которые самому Цицерону больше всего вредили.
В общем, хотя и не в такой резкой форме, как в инвективе псевдо-Саллюстия и у Друмана, но все же наиболее распространена следующая характеристика Цицерона:
Цицерон в начале своей деятельности примыкал к «популярам» и в качестве их сторонника был противником Суллы; с тех же позиций он громил пережитки сулланского аристократического режима в лице Верреса и лишь со времени своего избрания в консулы (т. е. как consul designatus) и раскрытия заговора Катилины он резко изменил свою позицию — стал ярым сторонником сената, помпеянцем, скрытым оппозиционером во время диктатуры Цезаря, открытым врагом цезарианца Марка Антония, и умер как мученик за сенат и республику. Иначе говоря, Цицерон в начале своей деятельности изображается смелым сторонником популяров, а с 63-го года явным ренегатом и консерватором.
Эта схема требует основательного пересмотра на конкретном материале, имеющемся в нашем распоряжении, с полным учетом исторических фактов и политической обстановки, в особенности в доконсульский период деятельности Цицерона.
Материал, которым мы располагаем для этого периода, скуднее по объему и менее значителен по содержанию, чем то, что мы имеем для позднейших периодов: он ограничивается речами и небольшим риторическим сочинением «De inventione»; ценнейший источник — письма — вступает в силу только с консульства; философские и риторические сочинения тоже датированы поздними годами жизни Цицерона. Однако даже в речах доконсульского периода имеется немало как прямых высказываний, так и намеков, которые, будучи увязаны с фактами политической истории конца республики, могут многое раскрыть в этом сложном вопросе.
Только детальное изучение всего этого материала может (и то с известным «приближением») установить, действительно ли Цицерон был ренегатом по отношению к партии популяров.

Подготовлено по изданию:

Цицерон. Сборник статей. Москва, Издательство Академии Наук СССР, 1958.



Rambler's Top100