Наша группа ВКОНТАКТЕ - Наш твиттер Follow antikoved on Twitter
133

КОММЕНТАРИЙ

Архив А. И. Доватура, хранящийся в Западноевропейской секции Архива ЛОИИ СССР АН СССР, содержит: 1) подготовленные к печати работы и наброски статей, тематически отражающие почти все основные темы его научного творчества (статьи о Феогниде, эпиграфические этюды, перевод фрагментов из сочинений Аристотеля для «Свода древнейших источников по истории СССР» и др.); 2) материалы, связанные с педагогической деятельностью А. И. Доватура (тексты лекций, спецкурсов, подробные планы семинаров, отчеты о заседаниях студенческого научного кружка и т. д.) ; 3) конспекты статей и аннотированные библиографические заметки о книгах, поступавших в ленинградские книгохранилища; 4) личные документы; 5) письма друзей и коллег; 6) материалы из архива С. В. Меликовой-Толстой.

Феогнидовская часть архива состоит из нескольких неопубликованных работ («Позиция Феогнида в религиозных вопросах», «Пессимизм Феогнида», «Феогнид Мегарский», «Феогнид 591—594», «Элегия»), тетрадей семинарских занятий по творчеству Феогнида и раннегреческой элегии, конспектов иностранных работ и библиографии по Феогниду, конспекта по истории Мегар, заготовок к полному предметному указателю, облегчающему изучение Феогнидова сборника.

В книге использованы материалы из архива А. И. Доватура с 1921 г. до конца 70-х годов. Сведения о помещенных в настоящей книге работах, как неопубликованных, так и опубликованных, даются в соответствующих разделах комментария. Кроме таких справок комментарий содержит по преимуществу высказывания А. И. Доватура, которые взяты из текстов, не включенных составителями в основной корпус из опасения, что подробная или, напротив, более отрывочная разработка отдельных моментов нарушит структуру книги. Собственный комментарий составителей сведен к минимуму.

В тех случаях, когда словоупотребление А. И. Доватура расходится с тем, которое стало более традиционным, особенности авторского стиля в тексте сохраняются. Например, на с. 23 и ниже автор, говоря о правлении в Афинах до реформы Солона, пользуется выражениями «олигархия» и «олигархи» вместо более привычного теперь при обозначении того же явления термина «аристократическое правление». Однако, поскольку его мысль не делается непонятной из-за этой и некоторых других индивидуальных особенностей его словаря, составители считают, что они и обязаны, и вправе сохранить аутентичный текст.

Все рукописные сокращения раскрыты и особо не оговариваются.

134

ВВЕДЕНИЕ. ДРЕВНЕГРЕЧЕСКАЯ ЭЛЕГИЯ И ФЕОГНИДОВ СБОРНИК

а Авторское название «Элегия». Машинопись с авторской правкой, 41 л., 3 экз. Текст написан приблизительно в середине 60-х годов как глава для учебника по античной литературе, готовившегося кафедрой классической филологии ЛГУ; опубликован текст не был.

б В тетради спецкурса по греческой элегии, читавшегося в 1967/68 г., находится выписка, где приведены соответствующие места из греческих лексикографов и новых этимологических словарей. Приведем здесь мнение П. Шантрена (Chantraine Р, Dictionnaire étymologique de la langue grecque. Paris, 1968—1980, s. v.), который, не упоминая вовсе о выведении этого слова из ευ λέγειν и называя народноэтимологическим возведение его к ε ё λέγειν, приводит несколько толкований нового времени, которые, впрочем, он также считает неудовлетворительными. Среди последних называет он и сближение с арм. elegn («тростник»),

в Подробно полемика Солона с Мимнермом обсуждается в разделе «Поэтическая полемика о ценности жизни (Солон и Мимнерм)».

г Вопрос об изображении Солона Геродотом и Аристотелем подробно разрабатывался А. И. Доватуром в университетском конкурсном сочинении «Личность и деятельность Солона в греческом историческом предании. (Опыт введения в вопрос)». Сочинение занимает 5 тетрадей, из которых в архиве находится первая, помеченная 21 сентября 1921 г. (12 л. рукописных с оборотом), и последняя (10 л. с оборотом), а также вложенные в нее 8 л. с оборотом; на последнем листе после окончания сочинения сформулированы его основные положения. Ниже приводятся с. 2—20 из первой тетради, а затем «Основные положения», дающие представление о содержании одной из его первых научных работ, высоко оцененной в тогдашнем молодом Саратовском университете.

Первый по времени автор, повествующий о Солоне, — Геродот. У него находим два рассказа, посвященных афинскому законодателю: 1) Солон после законодательства покидает Афины (I, 29); 2) Солон и Крез (I, 30 сл.).1 Из этих рассказов только первый имеет некоторое отношение к Солону как государственному деятелю. Вот его текст (Hdt. I, 29):

Σόλων άνήρ Αθηναίος, δς *Αθη-ναίοισι νόμους χελεύσασι ποιήσας άπεδήμησε ετεα δέχα, κατά θε-ωρίης πρόφασιν έχπλώσας, ί'να δή μή τι να των νόμων άναγχασθή λΰσαι των εθετο. αυτοί γάρ ου* οΐοί τε ήσαν αυτό ποιησαι Αθηναίοι * όρχίοισι γάρ μεγάλοισι ν,α-τείχοντο δέχα ετεα χρήσεσθαι νόμοισι τούς άν σφι Σόλων θηται.

И афинянин Солон, (который), дав афинянам, по побуждению с их стороны, законы, удалился на 10 лет, отплыв с намерением познакомиться с чужими странами, чтобы не быть принужденным отменить какой-нибудь из законов, которые он издал: сами же афиняне не могли сделать этого, так как они великими клятвами обязались в течение 10 лет пользоваться законами, которые издал для них Солод.

1 Кроме того, имя Солона упоминается: I, 86; II, 177; V, 113.
135

Данные о деятельности Солона, сообщаемые Геродотом, чрезвычайно скудны. Из рассказа мы узнаем только то, что Солон «по побуждению со стороны афинян» дал им законы. Весь рассказ, кроме того, отличается какой-то бледностью, бестелесностыо. Обстановка, при которой действовал Солон, совсем не выяснена: выражения Геродота— χελεύσασι («по побуждению» или, может быть, «по приказанию»), ΐνα μή άναγκασθή λυσαι («чтобы не быть принужденным отменить») — очень неопределенны. Почему на Солона возложили обязанность составить законы, почему его могли принудить отменить или изменить некоторые из этих законов — остается неясным. Мало того, разбираемый рассказ, передаваемый Геродотом отдельно от других рассказов из афинской истории, ничуть не выиграет в ясности, если мы даже представим его себе в связи с этими другими рассказами. Ему хронологически предшествует рассказ о пеласгах — из древнейшей истории греков (I, 57 сл.); за ним следуют рассказы о Писистрате (I, 59 сл.), в которых имя Солона ни разу не упоминается и нет никакого намека на какую-нибудь связь между событиями эпохи Солона и теми, которые привели к установлению тирании Писистрата.

Сравнение данных Геродота о Писистрате (I, 59 сл.) и другом афинском деятеле VI же века, Клисфене (V, 66 сл.), с тем, что рассказано им по поводу деятельности Солона, может только подтвердить сделанное выше заключение об особенностях сообщений Геродота в 29-й главе I книги. При всей своей недостаточности для уяснения исторической обстановки, среди которой действовали Писистрат и Клисфен,2 значения, мотивов и характера их деятельности эти рассказы все же дают кое-что и в этом отношении. О Писистрате сообщается, что он во время борьбы двух партий (I, 59: στασιαζόντων των παράλων και των έχ του πεδίου ’Αθηναίων) образовал третью партию (ibid.: ήγειρε τρίτην στάσιν); он участвовал в войне с Мегарой (ibid.: ευδοχιμήσας έν τη πρδς Μεγαρέας γενομένη στρατηγίη); дается вкратце общая характеристика его правления (ibid.: επί τε τοΐσι χατεστεώσι ενεμε την πόλιν κοσμέων %αλώς τε καί ευ). Клисфен представлен среди борьбы партий (V, 66: ουτοι οί άνδρες έστασίασαν περί δυνάμεως); оказавшись слабее противников, он становится во главе демоса (ibid.: έσσούμενος . . . τδν δήμον προσεταιρίζεται и т. д.); реформа фил получает свое объяснение (хотя и своеобразное3: ϊνα μή σρίσι αί αύταί εωσι

2 Бузескул В. П. Афинская Полития Аристотеля как источник для истории государственного строя Афин до конца V в. Харьков, 1895. С. 201 (по поводу рассказа Геродота о Писистрате): «Затем и у Геродота, и у Аристотеля говорится о трех партиях и их вождях. Но есть разница в оттенках и подробностях: Аристотель поясняет, откуда произошли названия партий и к чему стремилась каждая из этих партий; он отмечает, кто примыкал к партии Писистрата и по каким побуждениям, причем упоминает о произведенном после низвержения тирании диапсефизме. У Геродота ничего этого нет».
3 Р. 10. Виппер склонен придавать некоторое значение этому объяснению Геродота; см.: Виппер Р. Ю. История Греции в классическую эпоху. М., 1916. С. 161: «Весьма реальный мотив реформы
136

φυλαΐ χαί 'Ίωσι— V, 69); наконец, он прямо назван основателем демократии (VI, 131: Κλεισθένης τε δ ... την δημοκρατίαν ’Αθηναίοισι καταστήσας). Все это — данные, говорящие гораздо больше, чем отмеченные выше малопонятные указания в рассказе о Солоне.

Очевидно, деятельностью Солона Геродот интересуется очень мало. Он рассказывает о нем как о законодателе и мудреце (I, 30: σοφίης της σης), ссылается в одном месте на его стихотворение (V, 113: τδν Σόλων * . . έν επεσι αΐνεσε), но ничего не говорит о сисахфии или преобразовании государственного строя Афин.4

Можно ли этот вывод распространить на историческую традицию в V в. вообще? Можно ли сказать, что слабый интерес, проявляемый Геродотом к государственной деятельности Солона, характерен вообще для V в.?

На этот вопрос можно, кажется, отвечать утвердительно. Геродот был в близких отношениях с руководящими кругами афинской демократии (самим Периклом6). Если бы в Афинах его времени часто вспоминали о Солоне как о родоначальнике этой демократии, он не мог бы оставаться глухим ко всему тому, что передавалось бы на этот счет.

В связи с неоднократно отмечаемой склонностью Геродота передавать известия в форме, благоприятной дому Алкмеонидов, к которому со стороны матери принадлежал Перикл, возникает, однако, подозрение, не замалчивает ли он заслуг Солона, чтобы представить Клисфена, члена этого дома, основателем демократии в Афинах.6 Подозрение это вряд ли основательно. Прежде всего, самое соперничество Алкмеонидов с Солоном кажется маловероятным: мы ничего не знаем о каком-нибудь знатном роде, который, оспаривая у Алкмеонидов их преобладающее положение в Афинах, возводил бы свое происхождение к Солону.7 Кроме того, разделенные значительным промежутком времени, Солон и К лис-фен могли, ничем не мешая друг другу, считаться один — ос-

выдвигает Геродот. . . Совершенно так же, как старший Клисфен из нерасположения к дорянам отменил в Сикионе общедорийские названия фил, и младший Клисфен, презиравший ионийцев, уничтожил в Аттике ионийские названия фил. . . По-видимому, здесь крылся очень определенный поворот внешней политики. Писистратиды тяготели к ионийскому миру. . . Алкмеониды за время своего изгнания завязали отношения в совершенно другой стороне».
4 Macan P. W. Herodotus, the fourth, fifth, and sixth books. V. II. Appendix IX, § 6. P. 129: To the «father of history» Solon is the sage and moralist rather than the legislator and statesman.
5 Stein H. Einleitung // Herodotos / Erklärt von H. Stein. Berlin, 1869. S. XXIV: «Dass Herodot zu Perikies selbst dem leitenden Mittelpunkte dieses Staats- und Kunstlebens, in ein näheres Verhältnis gekommen, kann nicht bezweifelt werden».
6 Каких-нибудь признаков скрытой полемики с чужими взглядами у Геродота (в главах, посвященных Солону) уловить нельзя (на возможность такой полемики намекает Мекен — Масап P. W. Op. cit.).
7 Род Кодридов не выступал в качестве соперника рода Алкмеонидов.
137

нователем, другой — восстановителем, новым основателем, афинской демократии. Но если даже считать, что воспоминания о предшественнике Клисфена были почему-либо неприятны Алкмеонидам, то и в таком случае предполагаемое умышленное умолчание Геродота трудно объяснимо. Из многих мест его истории ясно видно, что он не упускает случая возвеличить Алкмеонидов, подчеркнуть их заслуги, оправдать их от обвинений. Последнее характерно: Геродот старается опровергать враждебные Алкмеонидам рассказы, а не замалчивать их. Примером может служить рассказ VI книги о сигнале, данном персам после марафонской битвы (гл. 115 —конец; гл. 121— 124): Геродот передает слух о том, что этот изменнический сигнал был дан Алкмеонидами (115: αίτίην δέ εσχε Αθηναίοι . . . τούτους (т. е. Алкмеониды) συνδεμένους τοίσι Πέρσησι άναδέξαι ασπίδα); он опровергает этот слух указанием на вражду Алкмеонидов к тиранам (121: φαίνονται μισοτύραννοι έόντες); не довольствуясь этим, ставит вопрос, не имели ли Алкмеониды какого-нибудь повода быть недовольными своими согражданами (124: αλλά γάρ ίσως τι έπιμεμφόμενοι ’Αθηναίων τω δήμω προεδίδοσαν τήν πατρίδα); приведя ДОВОД И против ЭТОГО (ibid.: ου μεν ών ήσάν σφεων άλλοι δοκιμώτεροι έν γε Άθηναίοισι άνδρες), он только тогда решается категорически отвергнуть слух (ibid.: ουτω ούδε λόγος αίρέει άναδεχθηναι εκ γε αν τούτων ασπίδα επί τοιούτω λόγω).8

Замалчивать подобные слухи было, несомненно, больше смысла, чем предания о деятельности древнего законодателя, и все же Геродот этого не делает. В той же VI книге,, далее, можно найти пример того, как относился он к соперникам Алкмеонидов в их притязаниях на славу основателей демократического строя в Афинах. В одной из тех глав, в которых Геродот рассуждает по поводу обвинения Алкмеонидов в сношениях с персами (123), он высказывается в том смысле, что Алкмеониды с большим правом могут считаться освободителями Афин от тиранов, чем Гармодий и Аристогитон (καί οϋτω τάς Αθήνας ούτοι ήσαν οί έλευθερώααντες πολλω μάλλον ήπερ 'Αρμόδιός τε καί Αριστογείτων); это—его личное мнение (ώς έγώ κρίνω); обосновывается оно тем,что подвиг Гармодия и Аристогитона остался без последствий (ουδέ τι μάλλον έπαυσαν τούς λοιπούς τοραννεύοντας), тогда как Алкмеониды действительно освободили государство (^Αλκμεωνίδαι δε έμφανέως ήλευθέρωσαν). В другом месте (V, 55) Геродот, хотя и кратко, говорит о самом убийстве Гиппарха двумя друзьями. Еще раз мы убеждаемся в том, что Геродот предпочитает разобрать известие, с которым он несогласен, чем скрыть его.

Следует, по-видимому, признать, что в 29-й главе I книги Геродота мы имеем приблизительно все то, что обычно в его время рассказывали о деятельности Солона. С его именем связывали происхождение законов, о нем ходили разнообразные рассказы, характеризовавшие его как мудреца и, мо-

8 Другой пример: Геродот рассказывает о святотатстве Алкмеонидов и только отмечает, что Клисфен в нем не участвовал (V, 70 сл.).
138

жет быть, поэта и полководца.9 Текст Геродота не сохранил не только никаких признаков более или менее детального знакомства с государственными установлениями Солона (что само по себе было бы понятно, так как отдельные черты уже отжившей конституции могли бы быть восстановлены лишь путем обращения к документальным данным), но и никаких следов интереса к той стороне деятельности Солона, которая должна была сильнее всего взволновать народные массы, так как касалась их насущных интересов, — его преобразований в сфере социально-экономических отношений, объединяемых под именем сисахфии. Последнее с первого взгляда несколько непонятно. Что Солон произвел реформы, глубоко затронувшие социально-экономические отношения в современной ему Аттике, не подлежит никакому сомнению. Чтобы убедиться в этом, достаточно вспомнить несколько ярких строк из сохранившегося отрывка его стихотворения, в которых он напоминает о таких результатах своей деятельности, как возвращение на родину проданных в рабство и бежавших из нужды, освобождение томившихся в рабстве на родине (Hiller-Сrusius. Anthologia Lyrica. Lipsiae, 1913. Solon. Fr. 32, v. 8—15).

Но, судя по собственным словам Солона, он не удовлетворил тех, в пользу кого были направлены его меры: они смотрят на него враждебно (fr. 30—31, v. 4—5: νυν δέ μοι χολούμενοι | λοξον όφθαλμοΤσ’ όρώσι πάντες ώστε δήϊον); на него нападают, и он принужден защищаться, оправдывать себя (fr. 3.28. 29. 32. 32а. 32Ь). Уже непосредственно вслед за проведением реформ, таким образом, сказалось недовольство им и его делом, объясняющее, почему он не сделался героем афинского демоса. Впоследствии у демоса появляются вожди, которые в противоположность Солону умеют удержать за собой его расположение: Писистрат, сумевший упрочить свою власть и оставивший после себя хорошую память даже после изгнания тиранов (Hdt. I, 59: ενεμε τήν πόλιν καλώς τε καί ευ; Arist. Athen. Pol. 16, 7:πολλάκις έθρύλλουν ώς ή Πεισιστράτου τυραννίς ό επί Κρόνου βίος εΐη); Клисфен, положивший новое начало демократическому строю, который после него непрерывно развивался. Не признанный современниками, Солон как политический деятель не мог интересовать и ближайшие поколения, имевшие своих героев, и был почти забыт.10 Некоторые следы и отголоски его деятельности остались — термин σεισάχθεια, связанный, быть может, с каким-нибудь ре

9 См.: Кратин, младший современник Геродота (Diog. L. I, 62):
οίκώ δέ νήσον, ώς μέν ανθρώπων λόγος, έσπαρμένος κατά πάσαν Αϊαντος πόλιν.
Вероятно, уже в V в. приписывали покорение Саламина Солону, если уже Кратин говорит о рассеянии его праха по острову.
10 Виппер Р. Ю. Указ. соч. С. 137: «Тут еще лишний раз можно убедиться в том, что афинское общество V века не сохранило никаких сведений о политической роли предшественников и основателей демократии».
139

лигиозным торжеством,11 стихотворения,12 но все это без живого воспоминания оставалось мертвым материалом.

Если с рассказами Геродота сравнить содержание тех глав «Афинской Политии» Аристотеля, в которых излагается история эпохи Солона (2, 5—12), то прежде всего нельзя не обратить внимания на обилие и рельефность данных Аристотеля. Вместо неопределенности и, в сущности, ничего не говорящего κελεύσασt у Геродота, у Аристотеля — рассказ о борьбе демоса со знатными, об отношении Солона к борющимся партиям, о вручении ему неограниченных полномочий для переустройства государства (гл. 5) ; вместо ϊνα δή ίΐή τ*να των νόμων άναγκασθη λυσαι—замечания об общих принципах реформаторской деятельности Солона (passim), о недовольстве им в обеих партиях, обманувшихся в своих ожиданиях (11, 2). Внешняя история законодательства и отъезд Солона из Афин переданы в общем в соответствии с Геродотом, но с некоторыми отступлениями от него (7, 1—2; 11, I).13 Наконец, у Аристотеля целый ряд данных, на которые у Геродота мы не найдем никакого намека: картина бедственного состояния аттического демоса накануне реформ Солона (гл. 2), сведения о сисахфии (гл. 6), о существенных чертах нового государственного строя, установленного Солоном (гл. 3, 5. 7, 3—4. 8. 9), о монетной реформе (гл. 10). В разных местах у Аристотеля разбросаны замечания, свидетельствующие об особом интересе, который в его время возбуждала эпоха Солона. Здесь отголоски политических страстей: в гл. 6, 2 передаются две версии рассказа об обогащении друзей Солона, причем одна вводится словами «как говорят демократы» (ώς ... о? δηαοτιχοι λέγουσι), а другая—«как говорят желающие злословить», по-видимому, враги демократического строя14 (ώς S’ot βουλόμενοι βλασφηίΐεΐν); следы споров по тому или иному вопросу, касающемуся конституции Солона: в гл. 7, 4 сопоставлены, например, два мнения относительно ценза всадников, установленного Солоном. Очевидно, в течение столетнего промежутка времени, который разделяет эпохи Геродота и Аристотеля, взгляд на Солона сильно изменился. Для TV в.

11 По У. Виламовицу (Wilamowitz U. von. Aristoteles und Athen. Berlin, 1894. Bd II. S. 62), ή σεισάχθεια — самая реформа, τα σεισάχθεια — празднество.
12 Сюда же следует присоединить и некоторые конституционные законы Солона, еще не вышедшие из употребления (см. закон о назначении казначеев богини Афины: Ärist. Athen. Pol. 8, 1; 47, 1).
13 Разногласие между Аристотелем и Геродотом: у последнего афиняне клянутся исполнять законы Солона в течение 10 лет, у первого — в течение 100 (7, 1—2). У Аристотеля, кроме того, сообщаются подробности о записи законов на кирбы (κύρβεις), о клятве архонтов (7, 1).
14 Вузескул В. П. Указ. соч. С. 246: «Сам Аристотель не раз упоминает о версии, принадлежащей, очевидно, врагам демократии — олигархам, и противополагает ей другую версию — демократическую. Так, по поводу известного поступка Солоновых друзей . . . Аристотель говорит о некоторых, пытающихся оклеветать Солона. . . Им противополагаются приверженцы демократии, οι δημοτικοί, и ИХ версия».
140

он уже не отвлеченный мудрец и законодатель, а вполне реальный государственный деятель.

Он — общепризнанный родоначальник афинской демократии: его называют ее основателем (Arist. Polit. II, 9, 2: δημοκρατίαν καταστησαι τήν πάτριον; Isocr. Areop. 16: εκείνην τήν δημοκρατίαν . . ., ήν Σόλων. . . ο δηωοτικώτατος γενόμενος ένο-μοθέτησε; ibid. 59: о Солоне и Клисфене — ους ούδείς δστις οόκ αν όμολογήσειε δημοτικωτάτους γεγενησθαι των πολιτών; De-mosth. De corona 6: Σόλων, ευνους ών δμϊν και δημοτικός); рассуждают о демократических элементах в его конституции (Athen. Pol. 9, 1: δοκεΐ δε της Σόλωνος πολιτείας τρία ταυτ* είναι τά δημοτικώτατα); демократы защищают его от нападок противников (Athen. Pol. 6, 2). Подобное отношение к Солону обнаруживается не только в исторических произведениях, преследующих интересы знания («Афинская По лития» 15), но и в таких, которые предназначены служить каким-нибудь чисто практическим целям, например в судебных речах. По-видимому, мы имеем дело с изменением во взглядах на Солона у афинского общества в целом.

ОСНОВНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ ГОСУДАРСТВЕННАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ СОЛОНА

I. До конца V в. в греческой исторической традиции почти не видно интереса к государственной деятельности Солона (Геродот).

II. В эпоху государственных переворотов конца V в. подобный интерес впервые пробуждается. На первых порах, однако, история играет служебную роль, придавая лишь освящение древности построениям политиков (Исократ).

III. С IV в. можно констатировать бескорыстный интерес к эпохе Солона. Последняя становится предметом исторических исследований. Для исторических построений пользуются: данными, заимствованными из стихотворений Солона; этимологическим толкованием «прозрачных» терминов; результатами наблюдений над переживаниями в современном строе; указаниями в законах Солона (Аристотель, Плутарх).

СОЛОН - МУДРЕЦ И ЧЕЛОВЕК

I. Солон как мудрец привлекает к себе внимание греков в продолжение всего периода древней истории. О нем ходят разнообразные рассказы, которые неоднократно пересказываются, причем каждый автор перерабатывает их по-своему (Геродот, Диодор, Плутарх). В некоторых случаях можно установить самый повод, по которому возникают подобные рассказы (связь со стихотворениями Солона, этимологические сближения, политическая тенденция и др.).

II. С IV в. делаются попытки изучения подлинной личности Солона по его стихотворениям (Аристотель, Плутарх).

15 Там же. С. 166: «Им (т. е. Аристотелем в «Афинской Политии») руководили . . . прежде всего — интересы знания».
141

Как результат обращения к первоисточникам по истории эпохи Солона (стихотворениям, документам) и занятий хронологией возникает некоторая критика новеллистической традиции.

д А. И. Доватур имеет в виду сочинение Гесихия Милетского «О прославленных людях».

е Сравни с. 118.

ж Отточие здесь и чуть ниже означает небольшой пропуск текста во избежание повторения (образцы не снятых сливок, не вытянутой сети; ниже — волк и собака, еще ниже — гнев Зевса как весенняя гроза).

з Подробно об этом аспекте творчества Солона см. далее, гл. III, с. 104.

и Литература, в которой обсуждается вопрос о родине Феогнида, приводится на с. 36, примеч. 1. В начале того же раздела гл. I обстоятельно рассматриваются различные мнения о времени жизни мегарского поэта.

к В архиве находится тетрадь (1969 г.) с конспектом по истории Мегар (9 л. с оборотами), составленным на основе соответствующего раздела в статье Эрнста Мейера (RE. XV. Sp. 179—198).

ГЛАВА I. СОЦИАЛЬНАЯ ПОЗИЦИЯ ПОЭТА

ФЕОГНИД И CORPUS THEOGNIDEUM

а Авторское заглавие «Феогнид Мегарский» (ср. ниже, с. 142 сл., примеч. а к с. 64); см.: ВДИ. 1970. № 2. С. 41—59. В нашем комментарии к настоящему и последующему разделам приводятся выдержки из статьи «Theognis von Megara und sein soziales Ideal» («Феогнид Мегарский и его социальный идеал»): Klio. 1972. Bd 54. S. 77—89 (перевод на немецкий яз. Б. Функа). Русский оригинал статьи не сохранился, поэтому выдержки приводятся в обратном переводе А. К. Гаврилова. Ближе всего немецкая статья отражает работу «Феогнид и Мегары», но иногда опирается на «Феогнида Мегарского» и другие исследования А. И. Доватура. В комментарии использованы только те части немецкой статьи, в которых наблюдаются отличия в мотивировках или более подробная разработка темы. Отрывки из статьи в «Клио» цитируются следующим образом: указывается немецкое название журнала и страница.

б Klio. S. 82. Anm. 20: «В. Штефен (Steffen W. Zur Geschichte Megaras im sechsten Jahrhundert v. u. Z. // Neue Beiträge zur Geschichte der Alten Welt / Hrsg. von E. Ch. Welskopf. Berlin, 1964. Bd I, S. 297) говорит, что у Феогнида άγαμός и %αχός превратились из социальных понятий в политические: „призванный, способный властвовать“ /„неспособный к власти“. Предлагаем рассматривать это толкование как оттенок соответствующих слов, восполняющий старое понимание».

в Klio. S. 84: «В словах ών μεγάλη δοναμις (34) время от времени видят доказательство того, что некоторые дидактические стихотворения Феогнида возникли еще до того времени, когда аристократия потеряла свое политическое значение, раз „великая сила“ приписывается здесь „добрым“. Между тем по общему смыслу стихотворения здесь высказывается почитание „добрых“, а не тех, что теперь находятся у власти. Параллель находим у Солона (№ 5, 3); она

142

показывает, что речь идет о самом верхнем социальном слое. Различие же между обоими состоит в том, что Солон как реальный политик, своими реформами способствовавший ослаблению политического престижа этого слоя, говорит о его былом всесилии, между тем как Феогнид, называя этих людей всесильными, вкладывает в это выражение не строго понятийное, а скорее глубоко эмоциональное содержание».

г Klio. S. 83. Anm. 22: «Обычно 39—52 объединяются в одно стихотворение. На два стихотворения делили эти стихи Й. Кроль (Kroll J. Theognis-Interprelationen // Philologus. Leipzig, 1936. Suppl. XXXIX. H. 1. S. 124 f.) и Ван Гронинген (Van Groningen. Ad loc.). Нам такое разделение представляется неоправданным».

д Klio. S. 83. Anm. 25: «В этих народных вождях Вердениус (с. 354) видит не представителей аристократии, a les nouveaux riches».

е Автор исходит из конъектуры κακός, принимаемой в ст. 682 большинством издателей. Действительно, конъектура очень правдоподобна. В переводе «Приложения» воспроизводится тем не менее принятое в издании Янга чтение κακόν, даваемое всеми рукописями.

ж У А. И. Доватура осталась, как видим, неуверенность при истолковании πρωραται. Решаемся высказать предположение: «носовиком», помогающим кормчему, естественно было бы назвать «впередсмотрящего», в ком нуждались даже во флоте первой половины XX в.

КОНСЕРВАТИВНАЯ МЫСЛЬ И МЕНЯЮЩАЯСЯ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ

а Авторское заглавие «Феогнид Мегарский». Рукопись. 30 л., частично с оборотами, в трех тетрадях. Работа выполнена не ранее 1965 г., но, по-видимому, до 1969 г., когда под таким же названием была сдана статья; см.: ВДИ. 1970. № 2 (см. выше, гл. I, с. 36). В комментарии используются выдержки из немецкой статьи автора (см. комментарий а к с. 141).

б Klio. S. 86: «Умонастроение поэта, устремленное в прошлое, то и дело накладывает отпечаток на его образы (сравнения, аналогии). Независимо от того, насколько актуальным было для современников упоминание печальной участи Магнезии, Смирны, Колофона (603—604, 1103—1104), попавших в VI в. под власть персов, поэт еще более обнаруживает свою устремленность в прошлое, когда вспоминает даже киммерийские и лидийские времена.

Действительно, несчастья названных выше городов начались много раньше их покорения персами. Магнезия была разрушена киммерийцами еще в середине VII в. (Bürchner. Magnesia 2 // RE. Bd 14. Sp. 471). Смирну взял лидиец Садиатт или сын его Алиатт ок. 585 г. до н. э. (Bürchner. Smyrna 3//RE. 2 R. Bd 3. Sp. 745). Колофон был покорен лидийцем Гигом примерно в середине VII в. (Bürchner. Kolophon //RE. Bd 11. Sp. 1117). Современная наука склоняется к истолкованию намеков Феогнида на несчастья этих городов то в связи с персидским нашествием, то с бедами, которые были причинены со стороны киммерийцев или лидийцев (Jacoby F. Op. cit. P. 139 f., Frisch H. Op. cit. P. 206 f.). Впрочем, вполне допустимо считать, что поэт имеет в виду как позднейшие, так и более ранние события».

в Klio. S. 87: «Весьма интересно в занимающей нас перспективе стихотворение, в котором поэт в обстановке пирушки призы

143

вает своих друзей предаваться забавам, напоминая им о быстротечности юных дней (983—988). Здесь поэт приводит два сравнения. Одно краткое: юность проносится быстро, как мысль (ώστε νόημα). Зато второе сравнение дается развернуто: кони, которые стремительно несут своего господина навстречу противнику. Ван Гронинген (ad 1ос.) собрал материал, показывающий, что сравнение содержит эпические реминисценции, не давая, впрочем, единой эпической картины. Здесь важно, что для своего гиперболического сравнения поэт наряду с „мыслью“ вводит образ колесницы, на которой воин устремляется в бой. Правда, слово „колесница4 прямо в стихах не произнесено, однако на присутствие колесницы указывает множественное число в слове „кони“ (ϊππων) при единственном числе в отношении „владыки“ (άναχτα).

Характерная для гомеровских времен боевая колесница в Греции VI в. уже не использовалась. В историческое время употребление колесниц засвидетельствовано только в Кирене и на Кипре (Droysen H. Heerwesen und Kriegsführung der Griechen. Freiburg i. Br., 1889; Bauer A. Die Kriegsaltertümer // Müller /., Bauer A. Die griechischen Privat- und Kriegsaitertümer. München, 1893. S. 298. Anm. 1; S. 406. Anm. 2). Феогнид ни в Кирене, ни на Кипре не бывал. Поэт, конечно, не думает сейчас о явлении, сохранившемся где-то на периферии греческого мира.

Также и слово άναξ во времена Феогнида употреблялось только применительно к богам («владыки»), здесь же наполнено содержанием, присущим ему в гомеровскую эпоху — „господин“ (применительно к героям), что было давно утрачено живым греческим языком. Недаром в своей „Кипрской Политии“ Аристотель (fr. 526 Rose) говорит о бытовании слова άναξ на Кипре при обращении к сыновьям и братьям царя как о явном пережитке.

Таким образом, мегарский поэт использует для своего сравнения мотив гомеровских времен, ясно представляя себе бег боевой колесницы и стараясь сделать эту картину особенно наглядной для слушателя (читателя) благодаря употреблению презенсов—γίνεται, φέρουσι (о колесницах см.: Блаватская Т. В. Ахейская Греция во втором тысячелетии до н. э. М., 1966. С. 81; Saglio В. Currus // Dictionnaire des antiquités. T. 1, 2. P. 1035).

Только что проанализированное сравнение бросает свет на еще одно стихотворение Феогнида. Подводя безрадостный итог своей политической деятельности, поэт сравнивает себя со львом, который сумел поймать молодого оленя, но крови его не выпил; далее — с воином, который взобрался на высокую стену, но города не разрушил; наконец, с человеком, который коней запряг, но на колесницу не поднялся: ζευξάμενος δ’ ίππους άρματος ου* έπέβην (952). Первые два мотива указывают на некие враждебные действия (лев — олень, воин — осажденный город). Такой контекст помогает нам соответствующим образом истолковать и третий мотив: перед нами воин, который должен подняться на колесницу, однако этого не сделал. Опять для сравнения взят архаичный мотив, восходящий к эпическим временам, столь милым сердцу поэта».

г В переводе Ф. Ф. Зелинского (Софокл. Драмы. М., 1915. T. II. С. 127) эти стихи звучат так:

Не бойся; пусть от матери я третьей Тройным рабом предстану пред тобой —

Ты благородной как была, так будешь.

144

ГЛАВА II. ПОЛИТИЧЕСКАЯ БОРЬБА В МЕГАРАХ

ФЕОГНИД И МЕГАРЫ

а Статья опубликована: ВДИ. 1971. № 3. С. 38—46. В комментарии используются выдержки из немецкой статьи А. И. Доватура (см. комментарий на с. 141).

б Klio. S. 87: «Также не вполне удовлетворительно и толкование стихов об опустошении Лелантской долины (891—894): даже при датировке соответствующих событий 506 г. до н. э. (что далеко не безусловно) стихи эти содержат все-таки некоторые аллюзии на войны VII в. Дело в том, что увязывать опустошение Лелантской долины с покорением Халкиды афинянами в 506 г. (Hdt. V, 77) мешают имена „Керинф“ и „Кипселиды“. О разрушении города Керинфа афинянами мы ничего не знаем, а называть „Кипселидом“ афинского полководца Мильтиада можно только с натяжкой (см. материал в работах: Harrison Е. Op. cit. Р. 294; Carrière J. Théognis. P. 124). Скорее всего, как предполагает Каррьер, перед нами — соединение реминисценций о Лелантской войне VII в. и об афинской экспедиции 506 г. до н. э.».

в Klio. S. 84: «Феогнид сам же дает нам оружие против себя, именно против оправданности столь резкого разделения на άγαθοί и κακοί в реальной жизни тех дней. Из собственных произведений поэта не видно, чтобы это разделение было основополагающим в мегарском обществе. . . В целом ряде стихотворений Феогнид говорит о материальном неравенстве, делении на бедных и богатых, которое, однако, не совпадает с делением на благородных и неблагородных».

г Klio. S. 86. Anm. 29: «В сознании поэта все еще живет грань между „добрыми“ и „дурными“, в действительности значительно стершаяся, а в сознании молодых аристократов и вовсе исчезнувшая. Поэт упрямо держится своей антидемократической позиции οΰτ’ έπί οήμω|τρέψας ουτ’άδίκοις άνδράσι πειθόμενος (947—948). Ван Гронинген вряд ли прав, полагая, что под άδικοι άνδρες здесь подразумеваются аристократы, с политической позицией которых поэт не согласен; скорее — это те „вожди народа“, которым поэт противостоит (ср. 1023—1024, где можно предполагать сходное содержание); поэт, таким образом, противится тому, чтобы признать совершившиеся факты, и противопоставляет сегодняшнему дню день не вчерашний только, но позавчерашний».

СОЦИАЛЬНЫЙ ПЕССИМИЗМ ПОЭТА

а Авторское заглавие: «Пессимизм Феогнида». В архиве хранятся шесть тетрадей с этим названием, в которых находятся как черновые варианты, так и окончательный текст (2 тетради, 18 л. с оборотами), представляющий собой доклад, прочитанный на заседании кафедры классической филологии ЛГУ в сентябре 1978 г.

б В переводе А. И. Доватура выпало γιγνώσκοντα в ст. 669, хотя добавленное по смыслу «все» показывает, что он, в согласии с Ван Гронингеном, придерживался понимания этой формы как асс. sing.

СУДЬБА ИЗГНАННИКА (АРГИРИДА: 1211-1216)

а Авторское заглавие: «Аргирида (Феогнид 1211—1216)». Статья опубликована в кн.: Античность и современность. М., 1972. С. 223—229.

145

б В этом экскурсе можно увидеть фрагмент интенсивной работы автора над корпусом эпитафий Пэка (Griechische Vers-Inschriften / Hrsg. von W. Peek. Bd I: Grab-Epigramme. Berlin, 1955), основным результатом которой является «Опыт указателя к греческим эпитафиям», в настоящее время подготавливаемый к изданию.

ГЛАВА III. МИРОВОЗЗРЕНИЕ ФЕОГНИДА И ЕГО СОВРЕМЕННИКОВ

НАСЛЕДСТВЕННАЯ ВИНА ПО СОЛОНУ, ФЕОГНИДУ, ЭСХИЛУ

а Статья опубликована: Язык и литература античного мира // Philologia classica. Л., 1977. Вып. 1. С. 36—45.

б Имеется в виду некоторое созвучие Theogn. 591 sqq. и Ног. I, 3, 1 sqq.

АРХИЛОХОВ ρυσμο'ς У ФЕОГНИДА (591—594)

а Авторское заглавие: «Феогнид 591—594». В архиве находятся блокнот и тетрадь с первоначальными набросками, а также тетрадь с окончательным текстом (12 л. с оборотами). Написано не ранее 1975 г. Текст представляет собой не столько оригинальный тезис, сколько методическое упражнение, этюд в прямом смысле слова, возможно, предназначавшийся для семинарских занятий.

б В переводе Вересаева (Эллинские поэты, с. 217) фр. 67а Архилоха (Anth. Lyr. ill Diehl) звучит так:

Сердце, сердце! Грозным строем встали беды пред тобой. Ободрись и встреть их грудью, и ударим на врагов!

Пусть везде кругом засады — твердо стой, не трепещи. Победишь — своей победы напоказ не выставляй,

Победят — не огорчайся, запершись в дому, не плачь.

В меру радуйся удаче, в меру в бедствиях горюй,

Познавай тот ритм, что в жизни человеческой сокрыт.

ПОЭТИЧЕСКАЯ ПОЛЕМИКА О ЦЕННОСТИ ЖИЗНИ (СОЛОН И МИМНЕРМ)

а Статья опубликована в кн.: Традиция и новаторство в античной литературе. Л., 1982. С. 55—62. (Philologia classica; Вып. 2).

ПОЗИЦИЯ ФЕОГНИДА В РЕЛИГИОЗНЫХ ВОПРОСАХ

а Рукопись лекции или доклада. 13 л., частично с оборотами. 22 с. авторской пагинации. Не ранее 1975 г. В архиве находится также тетрадь, содержащая существенно отличающийся от публикуемого первоначальный набросок текста.

б См.: Van Groningen. Ad loc.

в Имеются в виду знаменитые, часто с наивной прямолинейностью, которая так мало подходит к драматической форме, толкуемые стихи из Еврипидова «Беллерофонта» (TGF Nauck2 Eur. 292, 7):

ει θεοί τι δρωαΐν αίσχρόν, ουκ εισίν θεοί.

146

ВМЕСТО ЗАКЛЮЧЕНИЯ: ТЕЗИСЫ О ФЕОГНИДЕ

а Тезисы доклада «Феогнид Мегарский и его социальные идеалы». Машинопись. 3 л. 15 июня 1969 г. В комментарии приведены выдержки из немецкой статьи А. И. Доватура (см. комментарий на с. 141).

б Klio. S. 77—78: «В настоящее время существуют три теории в пользу унитаризма, рассматривающие феогнидов вопрос с различных точек зрения и с опорой на различные аргументы. Первая принадлежит автору книги, посвященной вопросам подлинности произведений греческой литературы (Dornseiff F. Echtheitsfragen antik-griechischer Literatur. Berlin, 1939. S. 6 ff.). Дорнзайф отыскивает известные смысловые связи между стихотворениями Феогнидова сборника. Вплоть до Дорнзайфа ведущей линией сборника объявлялись взаимоотношения поэта с Кирном и перипетии этих отношений. Против такого представления в своей рецензии на работу Дорнзайфа выступал А. фон Блюменталь: Blumenthal A. von. Gnomon. Bd 19 (1943). S. 289 ff. Последний, впрочем, не столько опроверг, сколько высмеял эту версию. О смысловых связях другого рода, а именно о свободных ассоциациях, говорит В. Вердениус (Verdenius W. J. L’association des idées comme principe de composition dans Homère, Hésiode et Théognis // RE G 73 (I960). P. 352 suiv.).

Вторая теория излагается в книге, занимающейся вопросом о взаимодействии права и насилия в античности (Frisch H. Might and Right in antiquity / Transi, by C. C. Martindale. Kopenhagen, 1949. Vol. I. P. 221 ff). Здесь высказана мысль о том, что один автор мог создать два сборника стихов, причем оба эти сборника объединились в одну, а именно первую, книгу Феогнидова сборника.

Третья теория выдвинута в специально Феогниду посвященном исследовании (Young D. Borrowings and self-adaptations in Theognis // Miscellanea critica. Leipzig, 1964. P. 307 ff.). Согласно этой теории, Феогнидов сборник — нечто вроде записной или рабочей книжки поэта, в которую попадали наряду с готовыми произведениями, написанными в разное время, также и необработанные стихи, наброски, варианты собственных и чужих стихов, а то и чужое духовное достояние в неизмененном виде».

в Klio. S. 78: «Два крупнейших представителя науки о классической древности заняли прямо противоположные позиции в вопросе о том, как отразилась в творчестве Феогнида современная ему историческая действительность. Ф. Кауер в своей известной книге о партиях и политиках в Мегарах и в Афинах (Cauer F. Parteien und Politiker in Megara und Athen. Stuttgart, 1890) создавал внутриполитическую историю мегарского государства на определенном отрезке времени, исходя преимущественно из того, что Феогнид говорит в своих стихах о мегарских „партиях“ (лучше сказать, группировках), их идеалах, о борьбе между ними.

С другой стороны, Р. Рейтценштейн в своей не менее известной книге об эпиграмме и сколии (Reitzenstein В. Epigramm und Skolion. Gießen, 1893. S. 273) утверждает, что мы не получаем от Феогнида никаких исторических сведений. Надо заметить, что в науке последняя точка зрения поддержки не встретила».

Подготовлено по изданию:

Доватур А.И.
Феогнид и его время. — Л.: "Наука", 1989.
ISBN 5-02-027167-5
© Издательство «Наука», 1989 г.



Rambler's Top100