Наша группа ВКОНТАКТЕ - Наш твиттер Follow antikoved on Twitter
30

Глава пятая поиск

НОВЫХ ФОРМ

Политическая история Рима второй половины II в. до н. э. была отмечена глубоким общественным кризисом. Попытки братьев Гракхов осуществить земельные реформы в интересах широких слоев разоряющегося крестьянства привели к обострению социальных отношений во всех сферах общественной жизни, восстаниям и длительным гражданским войнам. Все эти события значительно преобразовали римскую историографию. До сих пор она была почти целиком направлена на такую интерпретацию исторического прошлого, которая отвечала бы потребностям исключительно господствующего класса, полностью отождествлявшего себя с римской республикой.

Новая политическая реальность вынуждала к иному осмыслению происходящих событий, причем в плане не столько их нравственного, сколько конституционного и философского содержания. В это время идет размежевание историков на тех, кто принял сторону Гракхов, и тех, кто выступил против них. Представители антигракханской историографии, включая свои рассуждения в общую тему «упадка нравов», видят в деятельности Гракхов мелкие личные мотивы или низкое честолюбие интриганов, между тем как историки, стоявшие на противоположных позициях, пытаются разглядеть в их действиях серьезные основания, понять социально-экономическую подоплеку событий.

Не случайно именно в последние десятилетия II в. до н. э. в римской историографии появляется форма, для которой характерен монографический подход к материалу, когда изображаются отдельные события или лица и, наряду с поиском идеальных образов, делается попытка извлечь из римской истории

31

этические уроки и дать на ее основе картину нравов. Эта историография уже не ограничивается, как прежде, показом исключительно внешних событий, а обращает внимание и на проблемы внутренней жизни. Новое поколение историков уже не обращается к легендарному прошлому Рима, а предпочитает исследовать события по времени более близкие, даже современные авторам.

Появление истории Целия Антипатра, целиком посвященной второй Пунической войне, знаменовало переход от традиционной анналистики к монографическому изложению исторического материала.

Самой значительной из форм исторического повествования, рожденных на волне новой политической реальности, была автобиография— жанр, которому была уготована замечательная судьба в римской литературе. Конечно, автобиографии этого времени были еще весьма далеки от той глубины мысли и той тонкости самоанализа, которые мы находим, например, в сочинениях Марка Аврелия и Августина.

Зарождение автобиографического жанра в римской литературе было вызвано, по всей видимости, интересами как личными, так и политическими: желанием защищаться или атаковать противника, выставляя его на всеобщее обозрение в неприглядном свете. Появление автобиографии предполагает утверждение в римском обществе отдельной личности, которая приобретает в жизни коллектива особое значение. Это одна из самых существенных черт всей римской культуры (начиная со сципионовской эпохи) хорошо объясняет, почему литературный жанр автобиографии процветает с большим успехом в Риме, чем в Греции. (Как и во многих других случаях, греческая литература давала здесь замечательные примеры, среди которых видное место занимал «Анабасис» Ксенофонта.)

Возможностями нового исторического жанра воспользовалась в политических целях прежде всего сенатская аристократия, чему в немалой степени способствовали традиции хвалебного красноречия в форме «погребального восхваления» (laudatio funebris). В Риме издавна существовал обычай произносить перед могилой умершего похвальную надгробную речь — элогий. Она произносилась одним из членов семьи или, в случае публичных похорон, каким-нибудь должностным лицом.

В элогии превозносилась, что вполне понятно, деятельность умершего, а также деяния и подвиги его предков. Таким образом, получалась своеобразная героическая история семьи. Сначала эти речи, видимо, не записывались, однако очень скоро их стали включать в архивы знатных римских семей, что содействовало созданию фамильных хроник (речь о них шла выше), которые в силу своего происхождения и назначения не могли быть объективными. Тем не менее первые римские историки были вынуждены обращаться к этим источникам и неудиви

32

тельно, что Цицерон и Ливий порицают «погребальные восхваления» за то, что в них искажается и фальсифицируется история.

На рубеже II—I вв. до н. э. автобиографии писали Марк Эмилий Скавр, консул 115 г. до н. э., Публий Рутилий Руф, консул 105 г. до н. э., последователь стоицизма, изгнанный в Малую Азию в 92 г., где он умер после 78 г. до н. э., и Квинт Лутаций Катул, игравший заметную роль в культурной жизни Рима. Их произведения имеют апологетический характер. Первый из названных авторов защищался от обвинений демократической партии. Второй, несправедливо отданный под суд за вымогательство ненавидящей его денежной аристократией, которую он восстановил против себя, обуздывая в Малой Азии злоупотребления откупщиков налогов, объяснял в своем сочинении свои действия в провинции. Третий требовал свою долю заслуг в победе над кимврами, которых он победил в 101 г. до н. э. вместе с Марием.

Говоря о создателях автобиографий, не следует забывать о Луции Корнелии Сулле (138—78 гг. до н. э.), который написал «Мемуары», прерванные на 22-й книге из-за смерти автора и законченные его вольноотпущенником Корнелием Эпикадом. По всей видимости, это была не автобиография в буквальном смысле слова, хотя ее направленность была явно апологетическая, а особый жанр «записок» (commentarii), предназначенный снабжать материалом других историков.

Рядом с новыми историографическими формами продолжали создаваться анналы. Еще находятся невосприимчивые к проблемам изменившегося времени историки, которые пишут свои сочинения, следуя традиционной схеме, т. е. обращаются к истокам Рима и его возникновению, располагая события в хронологической последовательности в форме летописи, не пытаясь при этом понять их внутреннюю связь, причинно-следственные отношения между ними, не отделяя главное от второстепенного, не заботясь о психологической мотивировке поступков людей.

В начале I в. до н. э. «Анналы» пишет Валерий Анциат. Его труд очень объемистый и многотомный (не менее 75 книг) изобиловал сведениями в высшей степени малодостоверными, потому что в своем стремлении возвеличить отечество и сделать деяния Рима более грандиозными историк часто искажал факты, особенно это касалось цифровых данных о пленных, убитых и военной добыче. От «Анналов» Валерия Анциата дошло небольшое число фрагментов, по которым можно судить о преобладании в них риторико-драматических элементов. Но главной особенностью этого сочинения с политической установкой явно олигархического характера было возвеличение рода Валериев в истории Рима.

Возобновление практики архаической историографии черпать сведения из семейных архивов имело после событий гражданской эпохи неоценимое значение для римской истории, так как

33

позволило историкам восполнить пробелы анналистики, особенно ощутимые для промежутка между падением в Риме царской власти и началом первой Пунической войны, в частности, для периода борьбы патрициев и плебеев. Освещение этих событий теперь отвечало политическим убеждениям авторов.

На позициях, противоположных позициям рода Валериев, находились Клавдии, представитель которых Квинт Клавдий Квадригарий пишет «Анналы», ограничивая свое изложение более узким отрезком времени — от нашествия на Рим галлов (390 г. до н. э.) до современных событий. Возможно, в основу своего сочинения он положил «Анналы» Гая Ацилия, повествование в которых было доведено до середины II в. до н. э. Не исключено, что в процессе работы над историей Клавдий Квадригарий перевел с греческого на латынь труд своего предшественника. Наиболее оригинальной была та часть «Анналов», в которой он излагал события своего времени.

В отличие от Гая Ацилия, который располагал материал в однообразной анналистической последовательности, предусматривающей для каждого года сначала отчет о положении в провинциях и войсках, затем перечень необычайных явлений, обзор военных кампаний, дискуссии по вопросам внутренней политики и, наконец, информацию о посвящении храмов и публичных играх, ежегодно проводимых в честь римских богов, Клавдий Квадригарий, по всей видимости, стремился разнообразить свой рассказ и сделать его доставляющим удовольствие путем введения в него речей, писем и анекдотов, пользуясь при этом языком простым и ясным, лишенным внешних украшений. Являясь как бы посредником между двумя фазами развития римской историографии, Клавдий Квадригарий в какой-то степени предвещает ее обновление.

Политические события конца II в. до н. э. — начала I в. до н. э. раскололи римское общество на две партии: оптиматов, представителей старой аристократии, защитников авторитета сената, и популяров, объединивших широкие слои населения и опиравшихся в своих действиях на решения народного собрания. Если Валерий Анциат и Клавдий Квадригарий разделяли взгляды оптиматов, то противоположной политической ориентации придерживался Гай Лициний Макр, отец оратора и поэта Лициния Кальва. Будучи народным трибуном, он сражался за восстановление трибунских прав, урезанных сулланским законодательством. Обвиненный в 66 г. до н. э. в злоупотреблении своей властью и вымогательстве, он покончил с собой.

«Анналы» Лициния Макра состояли, по всей вероятности, из 16 книг, в настоящее время утраченных. В первых двух книгах сжато излагалась древнейшая история до войны с Пирром включительно, в остальных — события более современные. У Лициния так же, как у Валерия Анциата и Клавдия Квадригария, просматривается тенденция возвеличить роль своего рода

34

в истории Рима. В «Анналах» Лицинии были представлены как: защитники прав плебса в борьбе патрициев и плебеев, развернувшейся в IV в. до н. э.

Следует отметить, что, несмотря на свою тенденциозность. Лициний Макр, в отличие от Анциата и Квадригария, точнее передает исторические факты. Известно, например, что доступ плебеев к занятию консульской должности действительно был обеспечен законом, представленным в 367 г. до н. э. трибуном Г. Лицинием Столоном.

Вызывает интерес рационалистический подход Лициния к трактовке самого известного в римской истории мифа о близнецах Ромуле и Реме, чудесным образом вскормленных волчицей. По всей видимости, историк отождествлял древнейшее италийское божество Акку Ларенцию с женой пастуха Фавстула, нашедшего близнецов, поскольку им обеим приписывалась роль кормилицы братьев. Так как жена пастуха благодаря своему легкому поведению имела грубое прозвище Lupa («волчица» в смысле: блудница), речь должна идти не о легендарной волчице, а о реально существовавшей женщине.

Несмотря на то, что уже в век Суллы историография заметно эволюционировала, склоняясь к более научным и современным методам исследования, она тем не менее еще была отмечена неприкрыто риторической тенденцией в ущерб общей объективности оценок. Примером такой историографии может служить история Сизенны.

Луций Корнелий Сизенна (ок. 120—67 гг. до н. э.)—весьма крупная фигура в римской историографии. Его деятельность приходится на стык двух эпох. Он написал сочинение, озаглавленное «Historiа» и состоявшее, вероятно, из 23 книг, почти полностью утраченных. В этом сочинении после краткого изложения событий предшествующей эпохи, которые не занимали полностью даже первой книги, довольно пространно излагались события с 91г. до смерти Суллы (78 г. до н. э.), т. е. история Союзнической войны (91—88гг. до н. э.), которую вел Рим со своими италийскими соседями, и гражданской войны между Марием и Суллой.

Человек знатного происхождения, претор 78 г. до н. э., воин, оратор и историк, Сизенна был убежденным оптиматом и сулланцем. В изложении событий, в которых он сам принимал участие, Сизенна не стремился к объективности. Герой его истории— Сулла; ему Сизенна отводил главное место в своем повествовании, нередко доходя до подробностей романического и сказочного характера, как это было принято у историков, писавших об Александре Великом. Образцом ему служили греческие сочинения, например, весьма читаемый в Риме труд Клитарха, написавшего около 310 г. до н. э. о деяниях македонского царя. Наряду с легендарным материалом, в истории Си-

35

зенны было немало философских рассуждений, верных сведений о внешней и внутренней политике Рима.

Стиль Сизенны несколько вычурный, повествование изобиловало сложными словами и терминами, правда, весьма, колоритными. Он любит архаизмы, но это не мешает ему создавать смелые неологизмы в напыщенной манере. Из-за своей склонности к замысловатости он представлен Цицероном как emendator sermonis usitati (исправитель обиходной речи), т. е. как человек, пристрастный к манерной речи. Цицерон считал Сизенну историком наиболее значительным в римской литературе, хотя далеким от совершенства.

Как уже отмечалось, в век Суллы у некоторых римских историков проявляется готовность отойти от традиционных способов изложения исторического материала и тяга к поиску таких форм, которые отвечали бы задачам новой историографической концепции. Так, в Риме приобретают право на существование жанры монографии и автобиографии. С возросшим значением роли отдельной личности в политической жизни наряду с автобиографическим жанром в римской литературе получает распространение и признание жанр биографии. В целом этот жанр был чужд архаической культуре римлян, по причине отсутствия у них особого интереса к личности самой по себе, хотя определенные биографические элементы имелись и в похвальных надгробных речах и в tituli (подписях), которые делались под портретами знаменитых людей, отголосок которых ощущается в «Imagines» Варрона.

Человек энциклопедической образованности и необычайной широты интересов, Марк Теренций Варрон Реатинский (116— 27 гг. до н. э.) отличался невероятной литературной продуктивностью. Среди огромного числа написанных им сочинений есть одно под названием «Imagines» («Портреты»), содержавшие 700 биографий, или, точнее, портретов прославленных личностей. Каждый портрет сопровождался элогием в стихах и кратким комментарием в прозе. Все знаменитости были разделены на группы (цари и герои, государственные деятели, поэты, прозаики, актеры и т. д.), каждой отводилось по 2 книги; одна была посвящена изображениям римлян, другая — неримлян (по большей части греков).

Как самостоятельный литературный жанр биография появилась в Риме еще до публикации варроновских «Портретов», для этого уже имелись все необходимые условия, прежде всего выдвижение в общественной жизни отдельных фигур полководцев и политических лидеров, вроде Сципионов, Гракхов, Суллы, Помпея, Цезаря.

И в этот раз, как уже было прежде, римские историки обратились к богатому опыту греков, в литературе которых давно сложилось несколько типов биографий, предназначенных для конкретной аудитории и выполняющих определенную роль в

36

общественной жизни. Следуя классификации современных ученых, можно выделить следующие разновидности биографического жанра у греков. Биография поэтическая, реконструированная на основе сведений, содержащихся в стихах архаических поэтов-лириков. Биография анекдотическая, цель которой — портретное изображение характера, воссоздание физического и нравственного облика политика или деятеля культуры. Биография философская, сосредоточенная на создании этико-психологического образа личности (например, платоновская «Апология Сократа»). Биография политико-идеологическая — близкая к жанру энкомия, гимну в честь определенного лица, рисующая в светлых тонах портрет полководца и политика (например, «Агесилай» Ксенофонта или «Евагор» Исократа). Наконец, биография схоластическая, которая, основываясь на результатах ученых изысканий эллинистических филологов, вылилась в форму критико-биобиблиографических очерков, предваряющих издания классических текстов.

Естественно, что точки соприкосновения с историографией имели главным образом жизнеописания военных и политических деятелей. Греческие историки охотно использовали в своих сочинениях биографический материал такого рода. Но если в историографии исократического направления, отмеченной моралистической и педагогической установкой, биографическим данным и психологическим портретам исторических личностей отводилось значительное место, то в историографии прагматического направления привлекались лишь те сведения, которые были свободны как от очернительской, так и панегирической окраски.

В Риме становление биографии прошло в русле автобиографии, в виде дополнения, сделанного Корнелием Эпикадом, вольноотпущенником Суллы, к мемуарам диктатора. Несколько позже Луций Вольтацилий Пилут, вольноотпущенник Помпея Великого, составил в нескольких книгах биографии своего патрона и его отца Гнея Помпея Страбона. Но это еще были биографии разрозненные. Первым римским автором, составившим серию биографий на латинском языке по образцу эллинистических сборников, стал Варрон Реатинский со своими «Портретами». Его современником был некий Сантра, написавший книгу «О знаменитых людях». От их сочинений лишь частично сохранились биографии, принадлежащие перу Корнелия Непота.

Корнелий Непот родился в Цизальпийской Галлии (точная дата рождения неизвестна, возможно, ок. 100 г. до н. э.). Умер во время правления Августа. Он был в дружбе с Титом Помпонием Аттиком, Цицероном и поэтом Катуллом, посвятившим ему книгу своих стихотворений. Эти столь разные дружеские связи говорят о широте культурного кругозора Корнелия Непота, который писал стихи эротического содержания, зани-

37

мался изысканиями антикварного характера, но в основном сосредоточился на истории.

Известно о его сочинении под названием «Chronica» («Хроника»), состоявшем из трех книг. Однако мы не знаем, было ли оно написано в стихах, как произведение Аполлодора Афинского (II в. до н. э.), послужившее ему образцом. «Хроника» представляла собой компендий — краткое изложение в хронологическом порядке всеобщей истории от мифологических времен до современных автору событий. Достойно внимания то, что Корнелий Непот, вслед за Аполлодором, излагал не только исторические события, но касался также вопросов литературы. Вскоре эта традиция будет продолжена историком Веллеем» Патеркулом. По всей видимости, «Хроника» служила источником сведений для историков последующих поколений (Ливия, Плутарха). От этого сочинения дошли немногочисленные фрагменты.

Лишь фрагменты сохранились и от другого произведения Непота «Exempla» («Примеры»), сборника рассказов, дающих, примеры добродетели и порока, подобранных, видимо, так, чтобы их можно было использовать с педагогической целью. Сведения из этого сборника были использованы Валерием Максимом и Плинием Старшим.

Самым оригинальным произведением Корнелия Непота было «De viris illustribus» («О знаменитых людях»), в котором он собрал биографии выдающихся личностей, распределив их, по примеру «Портретов» Варрона, по группам: цари, полководцы, поэты, ораторы, историки, философы, юристы, грамматики и ученые. Каждой группе отводилось 2 книги: одна была посвящена римлянам, другая — иноземцам. Сопоставление разных: культур имело определенную новизну. Сравнивая обычаи и нравы различных народов с вековыми традициями римлян и отдавая дань последним, Непот хотел помочь своим соотечественникам избавиться от всего провинциального, что еще сохранялось в их культуре, и способствовать их приобщению к мировой цивилизации.

От этого обширного сочинения до нас дошла только книга об иностранных полководцах «De excellentibus ducibus exterarum gentium» («О выдающихся полководцах иноземных народов»). Она содержит 22 биографии: 19 — греческих исторических деятелей, 1—перса Датама и 2 — карфагенян Гамилькара и его сына Ганнибала. Кроме того, мы располагаем кратким: списком чужеземных царей-полководцев (De regibus) и жизнеописаниями Катона Цензора и Тита Помпония Аттика, извлеченными из книги о римских историках («De Latinis historicis»).

Следуя античной концепции биографии, Корнелий Непот дает галерею образцовых фигур, являющихся примерами какой-то определенной добродетели. Он стремится не столько к исторической точности, сколько к назиданию читателя. Его

38

цель — удовлетворить любопытство читателя занимательными и многозначительными анекдотами из жизни великих людей, хорошо показывающими их нравы и характер.

Написанные в легком повествовательном стиле, в котором, хотя и чувствуется влияние цицероновской прозы, тем не менее хватает небрежностей и шероховатостей, биографии Непота с их психологической и поучительной установкой обращены к невзыскательной аудитории, которая довольствуется простой и поверхностной информацией популярного и анекдотического свойства, удовлетворяющей скорее любопытство, чем любознательность. Все это способствовало широкому распространению многочисленных образчиков сочинений подобного рода. Неудивительно, что Корнелия Непота охотно читали на протяжении всей античности.

Что-то вроде компендия всемирной истории написал в это же время Тит Помпоний Аттик. Он родился в Риме в 109 г. до н. э. в семье всадника. Умер в 32 г. до н. э. в Риме, долгое время прожив в Афинах. Он был всеми любим и почитаем. Прозвище «Аттик» он получил за свою образованность и совершенное владение греческим языком. Хотя он жил в один из наиболее бурных периодов римской истории, участия в политической жизни никогда не принимал, оставаясь выше борьбы партий, осуществляя, таким образом, на деле предписания эпикурейской доктрины, последователем которой он был.

Аттик — крупный книгоиздатель Рима. Он окружил себя образованными переписчиками и каллиграфами, которые по его поручению переписывали тексты книг. Эти книги затем передавались книгопродавцам и быстро распространялись. Он опубликовал, в частности, произволения Цицерона.

Цицерон считает Аттика исключительно добросовестным историком и упоминает его сочинение «Liber Annalis» («Летописная книга»), где в хронологическом порядке сжато излагал самые значительные события истории Рима от основания города до своего времени и попутно упоминал об истории других народов, прежде всего греков, сообщал также генеалогии наиболее знатных римских семей. От традиционной анналистики архаической эпохи компендий Аттика отличался своей краткостью— и самое главное интересом автора к истории других народов.

Подготовлено по изданию:

Дуров В. С.
Художественная историография Древнего Рима. — СПб.: Изд-во С.-Петербургского ун-та. 1993. — 144 с.
ISBN 5-288-01199-0
© Издательство С.-Петербургского ун-та, 1993
© В. С. Дуров, 1993



Rambler's Top100