249

Глава восьмая

В. П. Яйленко

ОЛЬВИЯ И БОСПОР В ЭЛЛИНИСТИЧЕСКУЮ ЭПОХУ

Эллинизм как историческая эпоха характеризует, на наш взгляд, качественное состояние греческого общества, и в отдельных регионах он проявлялся по-разному при сохранении фундаментальных своих сущностных свойств. Основная черта эллинизма — деформация институций и морального кодекса классического полиса, бывшего в V—IV вв. до н. э. основной формой общественной коммуникации греческого общества. Для периферийных полисов, расположенных на варварском пограничье, важнейшую роль играли экономические и политические связи с варварским окружением. На Боспоре влияние варварского элемента было настолько сильным, что полуторавековое взаимодействие греков и туземцев здесь завершилось деформацией полисного устройства: в 438 г. возникло Боспорское государство, соединившее в себе черты варварского царства и греческого полиса. Большую роль в этом сыграла географическая близость боспорских полисов. Ольвия, напротив, была островком греческой государственности на краю варварского кочевого мира, и потому определяющими в ней были тенденции самосохранения, чрезвычайно характерные для греческих периферийных полисов в целом. Таким образом, Ольвия и Боспор являют собой два различных пути развития периферийных греческих политических организмов в эпоху эллинизма, которые мы и проследим, сделав упор, ввиду ограниченности объема, на раннеэллинистическом периоде (последняя треть IV—III в. до н. э.). Прежде всего отметим, что уже в начале политической истории эллинизма Северное Причерноморье оказалось в сфере интересов Александра Македонского.

1. Поход Зопириона в Скифию

Анализ сведений различных источников показывает, что Александр Македонский во время пребывания в Центральной Азии выказывал пристальное внимание к Северному Причерноморью, причем в источниках оно проявляется со времени получения им осенью 331 г. известия о гибели Зопирионова войска. Ввиду этого нет оснований отрывать поход Зопириона от замыслов Александра — поход, без сомнения, был задуман самим царем, о чем свидетельствует прежде всего большая численность войска,

250

отправившегося в Скифию: этот тридцатитысячный корпус лишь немногим уступал армии, с которой царь переправился через Геллеспонт, так что набор его не мог не быть санкционирован Александром.

Основные данные о скифском походе 331 г. предоставляет сообщение Макробия об осаде Зопирионом в Скифии города борисфенитов: «При нападении Зопириона борисфениты, освободив рабов и наделив гражданскими правами чужеземцев, а также пересмотрев долговые списки, сумели выстоять против врага» '. Обычно под борисфенитами данного сообщения подразумеваются жители Ольвии, неоднократно обозначенные таким этниконом у Геродота (IV. 53, 78, 79) и последующих авторов. Однако это отождествление встречает ряд препятствий реального порядка.

Во-первых, сомнительна вероятность отражения тридцатитысячной армии небольшим городом, каким была Ольвия IV в. с протяженностью оборонительной стены около 2,5 км. К примеру, многим более сильный Перинф едва выдержал осаду 30-тысячного войска Филиппа только с помощью военных отрядов, флотов, оружия, денег и продовольствия Византия, Хиоса, Родоса, Коса и Персии ². Ольвия же, если сообщение Макробия связывать с нею, обошлась мобилизацией внутренних ресурсов, которые не могли быть значительными. Число граждан, т. е. воинов, не превышало 300—400 человек (IOSPE. I². 201; см.: С. 281 и след.). Кроме того, Зопирион располагал флотом (см. ниже), а прилегающая к лиману продольная часть ольвийского городища не имела сплошной оборонительной линии ³, что сводит на нет шансы города в борьбе с ним.

Во-вторых, 30-тысячное войско не могло не оставить разрушений и пожарищ на городище и хоре Ольвии ⁴. Однако таковых не имеется,

¹ Macr. Sat. 1, 2, 33: «Borysthenitae, oppugnante Zopyrione, servis liberatis dataque civitate peregrinis, et factis tabulis novis, hostem sustinere potuerunt». Возможно, это сообщение восходит к историкам похода Александра Клитарху или Онесикриту. См.: Asheri D. Leggi greche sul problema dei debiti // Studi classici e orientali. Pisa, 1969. Vol. 18. P. 36.
² Невская В. П. Византий в классическую и эллинистическую эпохи. М., 1953. С. 117—118.
³ Декрет в честь Протогена (IOSPE. I ². 32. В. 1—4: «большая часть города у реки оставалась без оборонительной стены»). Это отмечал уже В. В. Латышев, датировавший протогеновский декрет второй половиной III в. См.: Латышев В. В. Исследование об истории и государственном строе Ольвии. СПб., 1887. С. 103. Также см.: Леви Е. И. Ольвия. Л., 1985. С. 22. В соответствии с нашей датировкой декрета 180—170-ми годами (МКЛНО. I. С. 165—169) описанные в нем события происходили в конце III—начале II в. Вопреки предположению Е. И. Леви о возведении в конце III в. сплошной стены вдоль реки, исследования затопленной части ольвийского городища не выявили здесь остатков оборонительных сооружений догетского времени, что дало основание С. Д. Крыжицкому «предполагать, что город, со стороны лимана, возможно, не имел оборонительных стен». См.: Крижицкий С. Д. Основные итоги изучения затопленной части Нижнего города Ольвии // Античная культура Северного Причерноморья. Киев, 1984. С. 61. Судя по цитированному здесь тексту протогеновского декрета, со стороны гавани город все же защищался какими-то сооружениями (например, башнями), но их было совершенно недостаточно.
⁴ Глагол oppugnare в заметке Макробия может иметь два значения: «нападать» на противника, страну и «осаждать, штурмовать, брать приступом» — о городе, укреплении. Если брать первое значение, то надо заключить, что борисфениты со всем своим войском встретились с армией Зопириона где-либо вне города и разбили ее. Применительно к Ольвии IV в., городу с примерно полутысячным отрядом граждан-воинов, это невероятно. Так что, если относить сообщение Макробия к Ольвии, следует принять второе значение глагола, которое, собственно, и подразумевается контекстом — «осаждать, штурмовать» город.

251

так что археологи, для которых осада Ольвии Зопирионом всегда была аксиомой, связывали с нею не столько разрушения, сколько радикальную перестройку города в конце IV—начале III в.⁵ Однако эти примеры на поверку не оказываются следствием осады Зопирионова войска. Так, в общем очерке истории Ольвии Л. М. Славин писал: «. . .победа над Зопирионом досталась Ольвии дорогой ценой: раскопки выявили картину значительного разрушения города в конце IV в. до н. э.; много построек — общественных зданий, больших жилых домов перестает в это время существовать» ⁶. Если же мы познакомимся с отчетами Л. М. Славина о раскопках, то выясняется, что снесение этих зданий, как правило, связано с их перестройкой в конце IV—III в., зачастую коренной⁷. Особенно важно подчеркнуть отсутствие каких-либо следов пожарищ, сопровождающих эти разрушения, что указывает на строительный, а не какой-либо иной характер этих разрушений, и имеющиеся несколько примеров сгоревших в позднем IV в. зданий вполне могут быть отнесены на счет бытовых пожаров ⁸.

Связь отмечавшихся в литературе разрушений Ольвии в позднем IV в. с осадой Зопириона настолько шатка, что предлагалось и иное их объяснение. Е. И. Леви, отметив, что около последней четверти IV в. на агоре разрушаются храм и алтарь возле него, гибнет общественное здание и засыпается гидротехническая система, сочла это возможным результатом не осады Зопириона, который не входил в город, а внутренней борьбы ⁹.

Итак, на городище Ольвии нет каких-либо серьезных следов осады. Так называемые разрушения зданий были результатом коренной реконструкции городской застройки во второй половине IV—III в. Для перепланировки неровной поверхности городища обветшавшие сооружения разбирались и дневная поверхность выравнивалась посредством подсыпки лесса. Начаты были эти работы во второй половине IV в. на теменосе¹⁰. Одним

⁵ Абсолютно уверенный в этом Л. М. Славин (см.: Славин Л. М. Периодизация исторического развития Ольвии // ПИСПАЭ. С. 97) лишь однажды занял более осторожную позицию, указывая на возможность такой связи, а не утверждая это как аксиому. См.: Он же. Раскопки западной части ольвийской агоры // Ольвия. М.; Л., 1964. С. 192.
⁶ Славин Л. М. Периодизация. . . С. 97.
⁷ Примеры замещения построек V—IV вв. зданиями конца IV—III в. см.: Славин Л. М. Раскопки западной части. . . С. 192—193, 202, 206.
⁸ Пожар в отдельно стоявшем доме см.: Славин Л. М. Кварталы в районе ольвийской агоры // Ольвия. Киев, 1975. С. 34 (остатки сгоревшего здания V—IV вв., включенные в часть здания III в.). Еще один сгоревший в позднем IV в. дом (Лейпунская Н. А. Жилой район Ольвии к юго-западу от агоры // Ольвия и ее округа. Киев, 1986. С. 37) может служить образцом бытового пожара (соседние дома квартала не были затронуты им). Ср. такого же характера пожар в подвале здания V—IV вв., замещенного зданием конца IV в. См.: Славин Л. М. Раскопки западной части. . . С. 214, ср. с. 217. О пожаре оборонительной сырцовой стены см. ниже, с. 262.
⁹ Леви Е. И. Ольвийская агора // Ольвия и Нижнее Побужье в античную эпоху. М.; Л., 1956. С. 112. Мне трудно представить себе такую социальную борьбу, в ходе которой стороны прибегали к таким аргументам, как разрушение храма и засыпка водопровода. Например, во время сильнейшей политической междоусобицы на Керкире побежденных убивали возле святилища, а некоторых замуровывали в храме Диониса, но сами святилища не уничтожались (Thuc. III. 81. 5). Ясно, что снесение ольвийских обветшавших построек и засыпка гидротехнической системы были обязаны перепланировке агоры в конце IV—III вв.
¹⁰ Ср.: Леви Е. И. Ольвия. С. 71.

252

из наглядных примеров того, что «разрушения» носили строительный характер, является гимнасий V—IV вв., который, по словам самой Е. И. Леви, «при реконструкции агоры был почти полностью разрушен» ¹¹.

Если обратиться к хоре Ольвии, то можно отметить попытки исследователей связать с нашествием Зопириона разрушения на некоторых поселениях ¹², однако они недостаточно документированы и вызывают сомнения ¹³. В целом отсутствие ярко выраженных разрушений на городище и поселениях хоры, которые по времени и своему характеру могли бы быть связаны с нашествием Зопириона, определенно свидетельствует, что никакой осады Ольвии в действительности не было. Недавняя же попытка Ю. Г. Виноградова и П. О. Карышковского отождествить известие Макробия о проведении кассации долгов борисфенитами с восстановленным ими в ольвийском декрете в честь Каллиника выражении [άποκοπήν τών] χρεών, что могло бы подтвердить тождество борисфенитов Макробия с ольвиополитами, основана на грамматическом ляпсусе (см. с. 268).

Наше предположение подтверждает и сообщение Аммиана Марцеллина о посвященном Александру Македонскому алтаре, расположенном на нижнем Днепре в Гилее, сооружение которого естественно связывать с появлением здесь Зопириона ¹⁴. Воздвижение алтаря в сакральной зоне Ольвии само по себе исключает враждебность действий ольвиополитов и Зопириона друг против друга ¹⁵. В связи с выясненными обстоятельствами обратим внимание на сообщение Геродота (Herod. IV. 18) о том, что борисфенитами назывались также скифы, обитавшие вдоль нижнего и среднего течения Борисфена на его левобережье ¹⁶. По данным гали-

¹¹ Там же. С. 99.
¹² Славин Л. М. Некоторые итоги изучения ольвийской хоры // ХКААМ. С. 181; Рубан В. В. О датировке поселения Козырка 11 // Памятники древних культур Северного Причерноморья. Киев, 1979. С. 78.
¹³ Доманский Я. В. Ольвия и Скифия в раннеэллинистическое время // ПЭЭ. С. 236—237. Сам Я. В. Доманский объясняет отсутствие разрушений тем, что неприятель стремился ограбить хору, а не разрушить ее, что представляется нам применительно к конкретному случаю более умозрительным, нежели доказуемым. Разрушение хоры, по нашему предположению, — следствие возможного нашествия гетов на Ольвию в последней четверти IV в. (см. ниже).
¹⁴ Amm. Marc. XXII. 8, 40=SC. 2.Р. 329: «в его (Борисфена) лесистых пределах лежит город Борисфен, Кефалонес и алтари, посвященные Александру Великому и Цезарю Августу». По упоминанию «лесистых пределов» Борисфена алтари локализуются в Гилее (выше по течению берега Днепра безлесны). Гилея была священной зоной Ольвии. На связь воздвижения алтаря Александра Македонского с походом Зопириона указывал уже Э. Диль (RE. 1937. Bd. 17. Sp. 2422). Упоминание алтаря Августа в ольвийской сакральной зоне вполне исторично, ибо в Ольвии был внедрен его культ; в частности, Августу была посвящена новопостроенная стоя ( IOS РЕ. I². 181).
¹⁵ Понятно, что в случае войны с Зопирионом у ольвиополитов были бы все основания разрушить воздвигнутый врагом алтарь. Этого противоречия не заметил Л. А. Ельницкий, с одной стороны, связывавший воздвижение алтаря с походом Зопириона, а с другой — принимавший версию об осаде им Ольвии. См.: Ельницкий Л. А. Знания древних о северных странах. М., 1961. С. 106.
¹⁶ Эти скифы — георгои, resp. *gauvargä, — занимали пространство к северу от Гилеи на 11 дней пути, а к востоку от Борисфена — на три дня пути до Пантикапа (верховья Конки). Скифов-борисфенитов упоминает также Плиний (Plin. Nat. hist. IV. 82) и, вероятно, Менандр (Men. Fr. 833). Стефан Византийский (Steph. Bys. s. ν. Βορυσθένης), говоря об этниконе ольвиополитов «борисфениты», отмечает, что он произошел «не от (названия) города, а от (названия) реки». Это означает потенциальную возможность обозначения борисфенитами жителей любых городов, лежащих на Днепре (Борисфене).

253

карнасца, скифы-борисфениты обитали к северу от Гилеи. Размещение алтаря Александра Македонского в Гилее, также находившейся на левом берегу Днепра, указывает, что Зопирион перешел на Левобережье и был поблизости от борисфенитов. Это сразу уточняет театр его военных действий.

Здесь расположено несколько скифских городищ IV в. — Каменское, Лепетихинское, Любимовское, Белозерское, одно из которых и могло быть «городом борисфенитов» Макробия, выдержавшим столкновение с войском Зопириона. Охарактеризуем в связи с этим крупнейшее из них — Каменское городище, расположенное около с. Каменка Днепровская в местности, ограниченной берегами Днепра, Конки и Белозерским лиманом (см. рис.) ¹⁷. Оно состоит из двух частей — нижней, расположенной в кучугурах, площадью в 12 кв. км, и верхней, размещавшейся на подвы-

¹⁷ Подробно о нем см.: Граков Б. Н. Каменское городище на Днепре. М., 1954. К сожалению, этот скифский центр был исследован в недостаточной мере: благодаря раскопкам Б. Н. Гракова, H. Н. Погребовой и других исследователей нам известна только его самая общая характеристика, но историей городища, подробной информацией о нем мы не располагаем.

254

шенной террасе над Конкой, площадью в 32 га. Это крупнейшее скифское городище, равное по территории поселениям лесостепной Скифии Немировскому и Пастырскому и уступающее только Вельскому на Ворскле. Акрополь Каменского городища, помимо естественной укрепленности, был снабжен валом, верхняя часть которого упрочена сырцовой кладкой. Поселение существовало с конца V в. по III в. до н. э. Жилища нижнего города каркасные, прямоугольные, каждое площадью до 200 кв. м, с несколькими помещениями. На акрополе найдены остатки каменных жилищ. Ремесленное производство сосредоточено в нижнем городе, на акрополе его не было. Ведущая отрасль ремесла — металлургия, найдено множество предметов, связанных с кузнечным делом, изделий, предназначенных для хозяйственных нужд скотоводов и в меньшей степени земледельцев. Античный импорт в нижнем городе представлен главным образом амфорной тарой, находок импортной столовой посуды здесь мало. На акрополе античной столовой посуды больше, но преобладание амфорной тары существенно. По заключению Б. Н. Гракова, здесь обитала знать, а на кучугурах — трудовой люд. На акрополе многочисленны находки костей диких животных, отсутствующие на кучугурах, — это, по интерпретации Б. Н. Гракова, свидетельство охоты, излюбленного занятия знати. Обращают на себя внимание также значительно большая укрепленность верхнего города сравнительно с нижним и удаленность от него производственных очагов — черты, подтверждающие заселение акрополя знатью. В целом Каменка предстает как крупнейший городской центр скифовборисфенитов. Типологически ее, как и другие скифские городища Нижнего Днепра, можно отнести к городам кочевников, сравнимым со степными хазарскими или поволжскими золотоордынскими городищами ¹⁸. Последние также состояли из укрепленной части (арк) и торгово-ремесленного посада (рабат). Возникали они из замков (кешков) кочевой знати — зимних резиденций, принадлежавших отдельным семьям (аилам)¹⁹. Городища кочевников — результат третьей стадии кочевания, характеризующейся седентаризационными процессами. В районе нижнеднепровских скифских городищ сосредоточено основное количество курганов скифской знати. В частности, поблизости от Каменского городища расположены богатейшие курганы Чертомлык, Солоха, Козел, Лемишев и др., которые следует связывать с обитателями его акрополя. В курганах представлены, по наблюдению Б. Н. Гракова, те же группы амфорной тары, что и на городище.

Выдвигая гипотезу о том, что под борисфенитами Макробия подразумеваются обитатели какого-либо нижнеднепровского скифского укрепленного поселения, вероятнее всего Каменского, необходимо выяснить, могли ли в скифском обществе иметь место рабовладение и отпуск рабов на волю,

¹⁸ Ср.: Плетнева С. А. От кочевий к городам. М., 1967. С. 44 и след.; Егоров В. Л. Историческая география Золотой Орды в XIII—XIV вв. М., 1985. С. 77; Магомедов М. Г. Образование Хазарского каганата. М., 1983. С. 38 и след. Кстати, степные хазарские городища были укреплены валами или сырцово-глинобитными стенами. На Каменском городище совмещено и то и другое.
¹⁹ Плетнева С. А. Кочевники средневековья. М., 1982. С. 77 и след. Материальную характеристику городов кочевников см.: Она же. Города кочевников //От доклассовых обществ к раннеклассовым. М., 1987. С. 204 и след.

255

должничество и пересмотр долговых обязательств вплоть до их отмены, существовало ли у скифов понятие о полноправности скифа-горожанина в противовес неполноправному иноплеменнику, были ли в их городах чужеземцы. Точнее говоря, следует определить, мог ли быть описан социальный облик скифских городов средствами греческой социальной лексики полисного уровня. При этом, безусловно, следует иметь в виду, что такая характеристика должна учитывать то, что они возникали и развивались как города кочевников.

Что до рабовладения, то наличие его у скифов бесспорно, неясна лишь степень его развитости ²⁰. Вопрос о рабском статусе части населения скифских городов дискуссионен. Б. Н. Граков считал ремесленников Каменского городища свободными общинниками, что проблематично с точки зрения типологии: города кочевников пополняются пленными рабами-ремесленниками, которые со временем нередко выходили из рабского состояния ²¹.

В этом плане крупные жилые сооружения кучугур Каменки могут быть трактованы не только в качестве жилищ больших скифских семей, как полагал Б. Н. Граков, но и как жилые помещения (бараки) работников эргастериев. Отпуск рабов на волю в критической ситуации военного времени у скифов тем более возможен, что в ряде кочевых обществ рабы принимали участие в военных предприятиях своих господ²². Данные об этом имеются и относительно скифов. В сражении с трибаллами Атей применил военную хитрость с использованием земледельцев и коноводов (Polyaen. VII. 44= SC. I. P. 566). Вряд ли стоит сомневаться, что эти земледельцы были порабощенным местным населением Добруджи ²³.

Возможна и иная интерпретация отпуска рабов на волю скифами-борисфенитами. Подвластные скифам племена обозначались в греческих источниках словом δούλοι (например, см.: Herod. IV. 20: «царские скифы считают прочих скифов своими рабами»). В действительности же это не рабское подчинение, а данническая зависимость ²⁴. Помощь в отражении неприятеля могла быть получена посредством снятия даннических обязательств, что и соответствовало бы словам Макробия servis liberatis; к примеру, именно этими словами античный историк передал бы переход

²⁰ Граков Б. Н. Каменское городище. С. 23 (автор несколько преувеличивает роль рабства); Хазанов А. М. Социальная история скифов. М., 1975. С. 133 и след.; Тереножкин А. И. Об общественном строе скифов // СА. 1966. № 2. С. 40 и след. Археологические данные о рабстве у скифов IV в. см.: Ильинская В. А. Скифские курганы около г. Борисполя // СА. 1966. № 3. С. 166 и след.
²¹ Граков Б. Н. Каменское городище. С. 57. Но ср.: Федоров-Давыдов Г. А. Общественный строй Золотой Орды. М., 1973. С. 53 и след.; Хазанов А. М. Социальная история скифов. С. 144; см. также примеч. 25.
²² Ср.: Аннинский С. А. Известия венгерских миссионеров XIII—XIV вв. о татарах в Восточной Европе//Ист. арх. 1940. С. 91.
²³ Блаватский В. Д. Рабство и его источники в античных государствах Северного Причерноморья //СА. 1954. № XX. С. 35. А. М. Хазанов считал их скифами. См.: Хазанов А. М. Социальная история скифов. С. 152. Но это малообоснованно: земледелием занимались лишь пауперизованные скифы, а в Добрудже именно скифы были господствующей силой.
²⁴ Ср.: Strab. VII. 4, 6; Хазанов А. М. Социальная история скифов. С. 155 и след.; Ельницкий Л. А. Скифия евразийских степей. Новосибирск, 1977. С. 183 и след.; Артамонов М. И. Киммерийцы и скифы. Л., 1974. С. 142.

256

«простых» рабов (отоле богол) у монголов в состояние относительно свободных унаган богол ²⁵.

Следующее сообщение Макробия dataque civitate peregrinis ставит вопрос о присутствии в скифских городах чужеземцев и о наличии у скифов понятий о полноправном и неполноправном статусах. У кочевников было представление о роде как сообществе людей одинакового состояния. Например, у ряда тюркских народов род назывался словом суок, сёк, собственно, «кость», каковым «определяются все, имеющие одинаковые кости, т. е. все люди одинакового качества и происхождения», причем род «охватывает несколько семейно-родовых групп, которые в то же время образуют небольшие территориальные общины и кочевые группы. Эти семейно-родовые группы называются аулами, что означает «ограду, изгородь, загородки» ²⁶. На людей, не входящих в семейно-родовую структуру, понятие генетической сопричастности, полноправности (πολίτηα в терминологии Геродота применительно к скифам) не распространяется. Внутри же рода и аила равные по отношению к внешним элементам индивидуумы дифференцируются в социальном отношении. Данные письменных и археологических источников показывают социальную разнородность скифского общества. Б. Н. Мозолевский насчитывал четыре статуса в среде скифской знати, Е. П. Бунятян — столько же у рядовых скифов ²⁷. Наличие различных статусов в самом скифском обществе предполагает существование отличающегося особого статуса у иноплеменников. Данные Геродота указывают на различение скифами скифского и нескифского происхождения ²⁸. Представление их о свободном состоянии соплеменников в противоположность несвободному состоянию иноплеменников явно выражено Геродотом и в упомянутом выше сообщении о том, что царские скифы считают других скифов своими рабами (Herod. IV. 20); не забудем

²⁵ Воспользуемся параллелью с казахским ханством, рабство в котором, как и у скифов, имело патриархальный характер. Здесь пленные получали свободу в четвертом колене либо состояли в рабстве шесть лет. См.: Султанов Т. И. О невольниках в Казахском ханстве в XV—XVII вв. // Рабство в странах Востока в средние века. М., 1986. С. 348. По обычаям кочевых арабов, рабы рано или поздно отпускались на волю. См.: Марков Г. Е. Кочевники Азии. М., 1976. С. 251, 271. Социальный слой монгольского общества «утэгу (унаган) богол» (дословно «древние рабы») образовался из числа рабов или их потомков, оказавших услуги Чингис-хану, за что он ввел их в состав рядового монгольского гражданства — дарлекинов. См.: Рашид-ад-Дин. Сборник летописей. М.; Л., 1952. Т. 1, вып. 2, С. 15; Марков Г. Е. Кочевники Азии. С. 66—67, 94: утэгу-богол были по происхождению, скорее всего, зависимыми от монголов племенами, несшими военные обязательства. Подробнее см.: Карагодин А. И. Унаган боголы // Сов. этнография. 1987. № 2. С. 61 и след., особенно 64 и след. С помощью унаган-богол Чингис-хан возвысился над другими родами. Отношения между высшим сословием (нойоны) и унаган боголами со временем сгладились до союзных.
²⁶ Кунов Г. Всеобщая история хозяйства. М.; Л., 1929. Т. 1. С. 460. В тюркском каганате тюрки — полноправное население, члены эля (государства) и бод (рода) — отличали себя от нетюрков, основной задачей которых было подчинение тюркам. См.: Кляшторный С. Г. Формы социальной зависимости в государствах кочевников Центральной Азии // Рабство в странах Востока в средние века. М., 1986. С. 320.
²⁷ Мозолевский Б. Н. К вопросу о скифском Герросе // СА. 1986. № 2. С. 76, 78; Бунятян Е. П. Методика социальных реконструкций в археологии: На примере скифских могильников IV—III вв. до н. э. Киев, 1985. С. 100; Тереножкин А. И. Об общественном строе скифов. С. 38—39.
²⁸ Herod. IV. 72: «. . .царские слуги (θεράποντες) — скифы по происхождению (Σκΰθαι έγγενέες), покупных же слуг, т. е. чужеземных, у них нет. . .»

257

о полиэтничном содержании термина «скифы» ²⁹. Известна и практика признания за иноплеменниками равного статуса — таковыми у будинов стали пришлые гелоны и невры (Herod. IV. 105, 108). Не подлежит сомнению присутствие чужеземцев в скифских городах. На посещение Каменки греками может указывать обильный греческий импорт, а также граффито владельца на сосуде рубежа IV—III вв. — Κερκίνου ³⁰. Распределение групп амфорной тары, как заметил Б. Н. Граков, на Каменке то же, что и в Ольвии, т. е. импорт шел сюда через купцов Ольвии (возможно также посещение Ольвии их контрагентами либо существование перевалочных пунктов). Об адаптации греков скифами свидетельствует рассказ Геродота о гелонах-этнических греках, поселившихся у будинов (Herod. IV. 108). Выше отмечалось вероятное иноземное происхождение ремесленников Каменки. Согласно Геродоту (Herod. II. 167), скифы, как и большинство других варваров, ставили ремесленников ниже членов своего общества — πολιητέων. Из последнего термина, конечно, не следует делать вывод о том, что у скифов имелось представление о «гражданстве»; применительно к кочевому обществу πολίτης — это свободный и равноправный индивидуум определенной этносоциальной общности в противоположность несвободному и неполноправному иноплеменнику. Проживание в Каменке чужеземцев-ремесленников является достаточно типичным для кочевых обществ случаем поселения пленных в городах для получения с них дани продукцией земледелия и ремесла ³¹. Приведенные данные показывают, что адаптация иноплеменников скифами IV в. вполне мыслима, тем более в кризисной ситуации.

Наконец, значительная имущественная дифференциация скифских погребений нижнего Поднепровья предполагает зависимость обедневших скифов от богатых³². Согласно типологии кочевых обществ, осевшие на землю беднейшие кочевники могли находиться в зависимости от состоятельных соплеменников. Например, в казахском ханстве XV—XVII вв., близком по уровню развития скифскому обществу, источником кабального рабства было порабощение должников — свободных членов племени, но заплативший долг раб высвобождался из рабского состояния³³. Как видно, и кассация долговых обязательств вполне могла иметь место в городах кочевников.

Таким образом, уровень социальных отношений в скифских городах в принципе не противоречит возможности проведения там социальных мероприятий, упомянутых Макробием, и это делает допустимым предпо

²⁹ Близкие скифам по социально-экономическому развитию сарматы-сираки азиатского Боспора при осаде их города Успы противником предлагали выдать осаждающим 10 тыс. рабов в обмен на пощаду свободным жителям города — liberis corporibus (Tac. Ann. XII. 17).
³⁰ Граков Б. Н. Каменское городище. С. 82. Он считал граффито гераклейским по происхождению, но не видно причин, чтобы сосуд с владельческой маркировкой был взят у владельца в Гераклее для доставки в Каменку. Пример пребывания греческих резидентов у скифов предоставляет почетный декрет из Одесса в честь антиохийца Гермия Асклепиодорова, пребывавшего при дворе скифского (в Малой Скифии) царя Канита около II в. до н: э. и оказывавшего благодеяния приезжавшим туда одесситам. См. эту надпись: Граков Б. Н. Материалы. № 17. Чернолаковое блюдце с граффито владельца — буквой А, инициалом его имени, найденное в Чертомлыцком кургане (АС. 1973. Вып. 15. С. 22), естественно, интерпретируется в качестве дара одного из греческих резидентов на Каменском городище местному скифскому владыке или его близкому окружению. См. о такой практике: Хазанов А. М. Социальная история скифов. С. 144.
³² Бунятян Е. П. Указ. соч. С. 101.
³³ Султанов Т. И. Указ. соч. С. 342.

258

ложение о том, что в его заметке об отражении борисфенитами войска Зопириона подразумеваются скифы-борисфениты нижнего Поднепровья ³⁴. В таком случае установленный выше театр военных действий показывает, что поход Зопириона был направлен против скифов-борисфенитов (они же *gauvarga — «георгои» Геродота), а также против господствующей здесь силы — агафирсов, погребения знати которой, как мы покажем в другом месте, концентрировались в районе скифских городов нижнего Поднепровья. На продвижение Зопириона в низовья днепровского Левобережья к западной Меотиде может указывать и поздняя традиция, приписывавшая поход сюда Александру Македонскому ³⁵.

Наконец, акцентируем внимание на том, что в сообщении Помпея Трога (apud Ιust. XII. 2. 16) о походе Зопириона — основном источнике об этом событии — говорится о войне именно со скифами, а не греческим городом: «Оставленный Александром Македонским в должности наместника Понта Зопирион, считавший, что он будет бездеятельным, если сам ничего не предпримет, собрал тридцатитысячное войско и начал войну со скифами, но погиб со всем войском, понеся наказание за необдуманно начатую войну с неповинным народом».

По-видимому, Ольвия и Боспор оказывали содействие Зопириону. Обращает на себя внимание сообщение Псевдо-Демосфена (Pseudo-Dem. XXXIV. 8) о войне боспорского царя Перисада I со скифами, которая, судя по датировке данной речи 328 г., имела место незадолго до этого, т. е. около времени похода Зопириона ³⁶. Как известно, могущество Спартокидов во многом зиждилось на экспорте хлеба в Грецию, и Александр как хозяин Геллеспонта (византийцы оказали содействие своим флотом его походу 335 г. на трибаллов — Arr. Anab. I. 3. 3) располагал рычагами воздействия на Перисада. Если последний действительно участвовал в войне со скифами на стороне Зопириона, он терял доходы от скифской торговли, что и явствует из указанного пассажа Демосфеновой речи, но из двух зол, как известно, выбирают меньшее. О лояльной позиции Ольвии относительно Зопириона речь уже шла.

³⁴ Поскольку известие Макробия (конец IV—первая половина V в. н. э.) отстоит на восемь столетий от описанного события, первоисточник мог претерпеть некоторые модификации и сказанное в нем о городе борисфенитов как городе кочевников могло быть адаптировано к более понятным грекам мероприятиям, проводимым во время осады их городов, — кассации долгов и пр.
³⁵ Латинская версия Валерия Псевдо-Каллисфеновой «Жизни Александра» (Valerii versio Pseudo-Callisth. Vita Alex. I. 44=SC, 1, P. 901) : Александр «направил путь к Евксину и подчинил себе все города его побережья. Совершив затем установленное жертвоприношение конному Нептуну, он двинулся к Меотийскому озеру, довольно суровому и малодоступному вследствие холода». В этом рассказе заметна историческая рецепция: сообщение о жертвоприношении конному Нептуну является парафразой известного анекдота о хитрости отца Александра Филиппа, с помощью которой он хотел обмануть Атея и пройти в Добруджу якобы для воздвижения по обету статуи Геракла около устья Истра. См.: Iust. IX. 1. 10—13. Также и поход Александрова полководца Зопириона на Скифию был приписан этой позднейшей традицией самому Александру, но в обоих случаях, как видно, локализация места действия достаточно исторична.
³⁶ Ф. В. Шелов-Коведяев (см.: Шелов-Коведяев Ф. В. История Боспора в VI — IV вв. // Древнейшие государства на территории СССР, 1984. М., 1985. С. 148) связывал эту войну с возвращением разбитых Филиппом скифов Атея в Крым. Однако с такой трактовкой не согласуется существенный хронологический разрыв в десятилетие между разгромом Атея и временем войны Перисада со скифами. Кроме того, басилиды локализовались не в Крыму, а в глубинной Скифии.

259

Таким образом, поход войска Зопириона был направлен против господствовавших в Северном Причерноморье нижнеднепровских скифов. Задуманная (во всяком случае, санкционированная) Александром, эта экспедиция была вызвана угрозой нижнедунайским владениям Македонии со стороны последних ³⁷, с целью искоренения которой македонский военачальник набрал многотысячное войско, возможно, заручился содействием Боспора и Ольвии и вторгся в сердцевину скифской земли, вероятно, в тыл кочевавшим между Днепром и Дунаем скифам. Ход кампании до осады города борисфенитов неизвестен. Неудачная попытка взять его не означает проигрыша Зопирионом скифской кампании и гибели всего войска. Результат военных действий определяется тем обстоятельством, что сооружение в Гилее алтаря Александра Македонского олицетворяло победу его оружия в Скифии ³⁸. Но очевидно, что она была относительной — Зопирион не преуспел во взятии города борисфенитов, вследствие чего соорудил алтарь не в земле противника, а в сакральной ольвийской хоре. Полководец посадил свое войско на корабли, о чем свидетельствует упоминание в прологе XII книги «Истории» Трога: «Зопирион погиб с войском на море»³⁹. Уместно вспомнить в связи с этим обстоятельством, что и Александр планировал именно морскую экспедицию в Понт и Меотиду против скифов (Arr. Anab. VII. 1. 3). По морю явились из нижней Мезии на азиатский Боспор и сухопутные вспомогательные войска римлян во время отпадения Митридата, сына Аспурга, причем на обратном пути часть кораблей была отнесена к земле тавров, которые перебили солдат (Tac. Ann. XII. 17). Также и участь флота с войском Зопириона была плачевной. Оно погибло у побережья в районе Буджакской степи, что явствует из сообщения Курция Руфа: «Во время похода к гетам наместник Фракии Зопирион был погублен со всем войском внезапно разразившейся бурей и грозой» ⁴⁰. Высказывавшееся в литературе недоумение по поводу гибели тридцатитысячного войска от грозы на суше, как видно, вполне объясняется возвращением его на кораблях ⁴¹.

³⁷ Plut. Мог. 327с: в начале азиатского похода Александра «иллирийцы склонялись к возмущению, а часть скифов угрожала замышлявшим недоброе соседям».
³⁸ Это поясняется рассказом Арриана (Arr. Anab. V. 29. 1—2) о воздвижении Александром 12 алтарей на реке Гифасе в Индии по завершении индийской кампании «как знака благодарности богам, приведшим его к стольким победам и как памяти о его трудах».
³⁹ Pompei Trogi Hist. Phil. Fr. 90 Seel: «Zopyrion in ponto cum exercitu periit». Упоминавшееся выше сообщение Юстина о разгроме войска Зопириона скифами, возможно, является результатом его чтения слов Помпея Трога (periit) in ponto как in Ponto, т. e. «погиб y Понта» или «в Понте» — в наместничестве Понт.
⁴⁰ Curt. X. 1. 44: «Zopyrio, Thraciae praepositus, cum expedicionem in Getas faceret, tempestatibus procellisque subito coortis cum toto exercitu oppressus erat». Это сообщение также было заимствовано Курцием из XII книги труда Помпея Трога.
⁴¹ Для перевозки 30 тыс. солдат необходим флот более чем в сотню судов. Такой флот Зопирион мог набрать единственно при помощи мобилизации кораблей греческих городов Западного Понта, подвластных ему как стратегу Понта и Фракии. Позиция греческих городов данного региона в отношении Александра Македонского недостаточно ясна. См.: Блаватская Т. В. Западнопонтийские города в VII—I вв. до н. э. М., 1952. С. 88 и след. Свидетельство Диодора (Diod. XIX. 73) о размещении в них македонских гарнизонов только при Лисимахе показывает, что в правление Александра такие меры профилактики были не нужны, значит, города были лояльны к Македонцу. Такое заключение может служить косвенным указанием лояльности и Ольвии в отношении Александра, а также Зопириона в силу ее тесных экономических и политических связей с западнопонтийскими городами.

260

Вероятно, Зопирион намеревался высадиться на буджакском побережье (здесь находились прибрежные города Кремниск и Эполий, Страбон упоминает тут гавань. — Strab. VII. 3. 15) для похода на гетов, но буря потопила флот⁴². Гибель войска Зопириона была настолько ощутимой потерей Македонии, что вызвала отпадение всей Фракии от нее (Curt. X. 1. 45). Именно вследствие гибели войска Зопириона, как мы отмечали выше, Александр задумал поход в Скифию из Бактрии. Он не состоялся, как не был осуществлен и план вторжения в Скифию через Каспийское море, на которое для разведки снаряжалась экспедиция Гераклида. Можно сказать, что в Северном Причерноморье Александр Македонский не добился каких-либо существенных успехов, помимо воздвижения алтарей в его честь у Борисфена и Танаиса. Поэтому Помпей Трог с полным основанием мог утверждать, что покорить скифов удалось только Митридату Евпатору (Pompei Trogi Fr. 35. Seel).

2. Политическая история Ольвии в раннеэллинистическое время

Внутренняя история эллинистической Ольвии практически не освещена сведениями античной литературной традиции, и это само по себе может указывать, что пройденный городом путь развития был настолько типичен для греческой действительности, что ничем не обратил на себя внимание античных авторов. Основные данные представляют археология и эпиграфика. Обычно исследователи относят рубеж классической и эллинистической эпох истории Ольвии к третьей четверти IV в., ориентируясь на так называемую осаду Зопириона; отмечается, что эта борьба стоила городу большого напряжения и разрушений, но он выстоял и вступил в этап наивысшего своего подъема ⁴².

Поскольку мнение об осаде Ольвии Зопирионом, как мы показали выше, весьма проблематично, начало эллинистического периода истории города, на наш взгляд, определяется иными факторами. Основным индикатором наступления этого периода является коренная реконструкция городской застройки, начало которой относится к последней четверти IV в. Эта реконструкция требовала значительных материальных средств, и, следовательно, их было у города намного больше сравнительно с предшествующим временем. Данное обстоятельство наводит на мысль, что с последней трети или четверти IV в. Ольвия оказалась в новой, весьма благо-

⁴² Памятники гетов IV в. сосредоточены в междуречье Прута и Серета, что предполагает курс флота на буджакское побережье. Буря такой силы более характерна для осеннего времени, с чем согласуется то обстоятельство, что Александр, согласно Трогу (Iust. XII. 1.4), получил известие о гибели армии Зопириона после битвы при Гавгамелах (сентябрь—октябрь 331 г.). Это позволяет думать, что начат был поход летом, но неудача с осадой города борисфенитов затянула кампанию до начала осени. Известны многие случаи гибели войск в штормовом море. Например, у Афона буря погубила 300 кораблей с 20 тыс. матросов и солдат персидского войска (Herod. VI. 44; соотношение числа судов и людей показывает, что на кораблях, помимо матросов, находились и солдаты). Буря у аттического побережья погубила большую часть кораблей и людей крупного флота Деметрия. См.: Plut. Dem. 33. 2. Что на кораблях были солдаты, указывают сухопутные операции Деметрия в Киликии. См.: Ibid. 31.
⁴³ См., например: Славин Л. М. Периодизация. . . С. 97; Леви Е. И. Ольвия. С. 3, 6.

261

приятной для себя экономической ситуации. Подобный подъем испытывали также города не только Северного Причерноморья, но и Греции в целом, что свидетельствует о сходных факторах развития феномена ⁴⁴.

⁴⁴ Ср.: Крыжицкий С. Д. Жилые дома античных городов Северного Причерноморья. Киев, 1982. С. 154. Он отмечал, что на последнюю четверть IV—III в. приходится наивысший расцвет домостроительства в городах Северного Причерноморья.

262

Рассмотрим теперь данные по внутренней и внешней истории Ольвии в последней трети IV—III в. до н. э., содержащиеся главным образом в эпиграфических источниках. Первая группа надписей связана с сооружением оборонительных стен эллинистической Ольвии. Эти сооружения сохранились в очень незначительной степени, но в целом характер их и топография улавливаются (см. рис.). Раскопками были вскрыты остатки северных и западных ворот, фланкированных башнями, отдельные части фундаментов и цоколя оборонительной стены, выложенной по фасу из тесаных квадров ⁴⁵. Этапы формирования ольвийской оборонительной системы IV— III вв. прояснились при раскопках комплекса западных ворот. В первой половине или середине IV в. тут была возведена оборонительная линия из сырцового кирпича, которая, как полагают раскопщики, погибла от пожара, вызванного осадой Зопириона. В последней трети IV—начале III в. были сооружены каменные стены, башни и куртины на слоевых основаниях, в основном повторявшие оборонительные сооружения предшествующего периода ^4б. Эпиграфические материалы, которые мы сейчас рассмотрим, подтверждают такую датировку и вместе с тем детализируют историю возникновения каменной оборонительной системы города, заместившей сырцовые стены. Это группа надписей раннеэллинистического времени. Одна из них (обозначим ее № 1), датированная ее издательницей В. И. Денисовой последней четвертью IV в., гласит: «Следующие стеностроители позаботились о (возведении) стены и башен: Лампон, сын Педиея, Феокл, сын Аристона, Никострат, сын Никокла, Алкимедон, сын Промаха, Дионисий, сын Посидиппа» ⁴⁷. Надпись № 2 (-JOSPE. I². 178) была датирована В. В. Латышевым последними десятилетиями IV в.; по аналогичной конструкции и по связи с тем же событием — строительством оборонительных стен — она синхронизируется с предыдущей, т. е.

⁴⁵ Подробнее см.: Леви Е. И. Ольвия. С. 14 и след.; Крыжицкий С. Д., Лейпунская Н. А. Комплекс Западных ворот Ольвии // Античные древности Северного Причерноморья. Киев, 1988. С. 10 и след.; Крыжицкий С. Д. Ольвия. Киев, 1985. С. 30, 91, 175 и др.
⁴⁶ Крыжицкий С. Д., Лейпунская Н. А. Указ. соч. С. 17 и след. Для нас связь пожарища и гибели сырцовой стены первой половины IV в. с осадой Зопириона остается проблематичной. Предположение С. Д. Крыжицкого и Н. А. Лейпунской (С. 21) о возможном взятии Ольвии Зопирионом логично вытекает из факта разрушения ее западной оборонительной системы. Но этот логичный вывод вступает в противоречие с сообщением Макробия о том, что борисфениты провели социальные реформы внутригородского характера, вследствие которых они «сумели выстоять против врага». Иначе говоря, контекст сообщения Макробия предполагает, что город борисфенитов был осажден, но не взят (см. выше, примеч. 4), тогда как разрушение западных ворот, напротив, предполагает взятие Ольвии. Это противоречие показывает, что гибель западных оборонительных сооружений не связана с осадой Зопириона. Не рискуя брать на себя объяснение археологической истории западного комплекса, отмечу лишь в качестве предположения, что его разрушение могло произойти вследствие нападения скифов на Ольвию после ухода Зопириона и гибели его войска. Ввиду большой роли Ольвии как партнера скифов в греко-скифской торговле можно предполагать, что скифы не были заинтересованы в уничтожении города и ограничились его разорением, что, кстати, и могло быть одной из причин перестройки Ольвии как урбанистического организма в последней четверти IV в.
⁴⁷ Денисова В. И. Новый эпиграфический документ из Ольвии // СА. 1982. № 1. С. 95—104. О неоправданности попытки Ю. Г. Виноградова и П. О. Карышковского удревнить надпись см.: МКЛНО. 2. С. 24 и след. Глагол επιμελέομαι, переведенный нами как «позаботились», обозначает осуществление каких-либо мероприятий, требующих постоянного внимания, как в нашем случае — наблюдение или практическое осуществление строительства стен и башен.

263

относится к той же последней четверти IV в.: «(О возведении) стены позаботились А[лекса?]ндр, сын Сте[сан]дра, Ни[карх?], сын Кал-лик[ла] ». Как видно, в одном случае пятеро стеностроителей осуществили попечительство о возведении оборонительной стены и башен, в другом случае их было двое. Это означает, что строительство стены было распределено по участкам между специально назначенными лицами. (Аналогичным образом при строительстве в 402 г. оборонительных стен Сиракуз каждому архитектору был выделен участок длиной в 1 стадий, а каждый плетр стены на стадии возводил каменщик — ο’ικοδόμος — с 200 помощниками из числа горожан (см.: Diod. XIV. 18. 5). По завершении работ строительные надписи с указанием имен попечителей строительства обычно вмуровывались в стену сооружения. Интересно, что имена и патронимики двух стеностроителей —Феокла, сына Аристона, и Никострата, сына Никокла, — повторяются в каталоге ольвийских граждан, составленном примерно столетие спустя ⁴⁸. Это дает основание думать, что они оба принадлежали к долгое время существовавшим родам (такие мы еще увидим), в которых из поколения в поколение одни и те же имена передавались от деда к внуку (по счету поколений у греков примерно в 33 года стеностроители приходились дедами соименным внукам, упомянутым в каталоге). Следовательно, во главе работ стояли лица из числа потомственных граждан полиса. Отметим также, что начальные этапы строительства городских оборонительных сооружений осуществлялись и полисом (τειχοποιαί — это должностные лица, ведавшие строительством ⁴⁹), и частными лицами, причем в дальнейшем нам известно сооружение оборонительных объектов только частными лицами, т. е. город распределял работы между отдельными состоятельными гражданами в порядке литургии или откупа.

Очень вероятно, что с оборонительными сооружениями Ольвии связано введение культа Зевса Освободителя и Спасителя, на что могут указывать следующие надписи: надпись № 3 на мраморной плите, гласящая, что посвященное Зевсу Елевтерию сооружение воздвиг Гевресибий, сын Сириска ⁵⁰. Передача дифтонга ου через о (и в меньшей степени ευ че-

⁴⁸ IOSPE. I². 201, кол. 1, стк. 14, 53. О дате каталога см.: МК.ЛНО. 1. С. 167—169.
⁴⁹ См.: Блаватская Т. В. Из истории греческой интеллигенции эллинистического времени М., 1983. С. 242 и след.
⁵⁰ Белецкий А. А. Три эпиграфических памятника // Новейшие открытия советских археологов. Киев, 1975. Ч. 2. С. 91 — перевод; Виноградов Ю. Г. Синопа и Ольвия в V в. до н. э. // ВДИ. 1981. № 3. С. 63, 66 — греческий текст (с невразумительным чтением πάγκρατος — такого слова нет, надо читать πάγ[ = παν перед заднеязычным] κράτος). Наш перевод: «Достойный похвалы от меня, Гевресибий, сын Сириска, воздвиг Зевсу Елевтерию, царю богов, возвеличивая отеческий край и по праву чтя всю славную мощь Зевса Освободителя». Поскольку объект не назван, ясно, что это строительная надпись, сделанная от имени «говорящего» объекта. Исследователи высказывали догадки, что это была башня оборонительной стены (Леви Е. И. Ольвия. С. 23; Виноградов Ю. Г. Синопа и Ольвия // ВДИ. 1981. № 3. С. 63) или храм (Крыжицкий С. Д. и др. Основные объекты работ Ольвийской экспедиции // Археологические открытия за 1978 г. М., 1979. С. 355). На наш взгляд, в надписи подразумевается оборонительное сооружение — башня или ворота, на что указывает возведение его частным лицом: из нескольких ольвийских надписей мы знаем, что оборонительные объекты возводили частные лица — эвергеты (см. ниже), в то время как примеров индивидуальной постройки храмов в догетской Ольвии нет. Кроме того, надпись № 4 также сделана на вмуровывавшейся в сооружение плите и сообщает о посвящении данной постройки двумя лицами тому же Зевсу Освободителю; сооружение двух храмов одному и тому же богу невозможно; напротив, естественно посвящение одному и тому же божеству различных объектов оборонительной системы, хотя это встречается край-

264

рез εο) показывает, что данная надпись относится к IV в., вместе с тем по характеру письма она близка следующей надписи (№ 4) ⁵‘. Эта надпись №4 — фрагмент мраморной балки с посвящением сына [Гик]есия и сына [? Гека] теона Зевсу Элевтерию, которое В. В. Латышев отнес к первой половине III в. (IOSPE. I². 160). № 5: постамент с надписью раннеэллинистической эпохи — посвящение дедикантом надписи своего отца Гевресибия Зевсу Освободителю ⁵². № 6: мраморная база со списком имен и заголовком: «Зевс Сотер. Жерцы Геврисибиады. Фиаситы»; по датировке издателей она относится к концу IV—началу III в.⁵³ № 7: мраморный блок с фрагментированной надписью, упоминающей Зевса Спасителя (Ibid. 161). По письму близка следующей надписи. № 8: декрет в честь Каллиника (Ibid. 25+31), завершающийся припиской: «Народ (посвятил) Зевсу Спасителю». По письму надпись датируется первой третью III в.⁵⁴

Из этих надписей, упоминающих Зевса Освободителя и Спасителя, две (№ 3—4), как отмечалось выше, наверняка связаны со строительством оборонительных объектов Ольвии. Остальные надписи (№ 5—8) сделаны на постаментах статуй, но имеют косвенное отношение к фортификационным сооружениям города, поскольку последние были посвящены тому же Зевсу Освободителю и Спасителю (это означает, что чествуемые данными почетными надписями лица были как-то связаны со строительством оборонительных сооружений города). Упомянутые в хронологическом порядке надписи № 1—8 образуют единый комплекс памятников раннеэллинистического стиля, шесть из которых к тому же объединены связью с культом Зевса Освободителя и Спасителя, подтверждающей хронологическую их близость ⁵⁵. Среди них улавливается и внутренняя хронологическая градация, в основе которой лежит справедливо усмотренный В. В. Латышевым временной приоритет надписи IOSPE. I . 178 перед посвящением IOSPE. I². 160 (у нас № 2, 4). Поскольку надписи № 4 по письму близка надпись № 3, а надписи № 7 — надпись № 8, следует

не редко, но примеры все же имеются. См.: Maier F. G. Griechische Mauerbauinschriften. Heidelberg, 1959. Bd. 1, N 78 (посвящение городской башни малоазийского города Канителиса Зевсу Ольбию, 111—II вв. до н. э.).

⁵¹ Отмеченные диалектные особенности встречаются на протяжении всего IV в. в ионийских надписях; при этом, если передача ου через о не выходит за пределы IV в., то передача ευ через εο встречается и позднее. См.: Hoffmann О. Die griechische Dialekte. Gô’ttingen, 1898. Bd. 3. S. 433—434; Thumb A., Scherer A. Handbuch der griechischen Dialekte. Heidelberg, 1959. Bd. 2. S. 252. По характеру письма данная надпись может быть датирована в пределах всего IV в., но принадлежность ее к комплексу, включающему только раннеэллинистические надписи, предполагает ее датировку последней третью столетия.
⁵² Надпись не издана, но упоминается в ряде работ. Видимо, этим дедикантом был упоминаемый в следующей надписи № 6 Сириек, сын Гевресибия (правая колонка, последняя строка, см.: МКЛНО. 2. С. 51), очень вероятный сын Гевресибия, сына Сириска, надписи № 3. Это обстоятельство может указывать на синхронность посвящения № 5 со следующим списком № 6 и подтверждать более раннюю датировку вотива Гевресибия (№ 3).
⁵³ НО. 71 = МКЛНО. 2. С. 51. Вероятно, к этой надписи близок по содержанию обломок НО, 113, кажется, также сохранивший заголовок «Гевресибиады». См.: МКЛНО. 2. С. 54.
⁵⁴ Подробнее см.: МКЛНО. 1. С. 210—211.
⁵⁵ Надписи № 1, 3—5 Ю. Г. Виноградов отнес к первой четверти IV в., ничем, однако, не аргументировав это (loc. cit.). Перечисляя надписи № 1—8, мы отмечали датировки, данные им их издателями, и все эти датировки, данные ими независимо друг от друга, укладываются в пределы раннеэллинистического времени.

265

266

заключить, что в пределах раннеэллинистического стиля (последняя треть IV—первая половина III в.) данные памятники образуют следующие хронологические группы: наиболее ранние (№ 1, 2, 3 — последней четверти IV в.); промежуточная группа (№ 4 -позднего IV — раннего III в.; сюда же относится надпись № 6, датированная издателями тем же временем); поздняя группа (№ 7, 8 и, вероятно, 5 — надписи первой половины III в.).

Из хронологического соотношения надписей следует, что в последней четверти IV в. ольвиополиты воздвигли оборонительные стены и башни города, которым очень скоро, в конце IV или начале III в., пришлось продемонстрировать свою надежность, защитив город от вражеского нападения — именно такой вывод вытекает из посвящения башни или ворот после перестройки Гевресибием, сыном Сириска, Зевсу Элевтерию (№ 3— 4). Общественный культ этого божества учреждался по разным поводам, связанным с избавлением города от внешней или внутренней опасности ⁵⁶. Такую же этиологию имел и общественный культ Зевса Сотера. Элевтерий и Сотер — настолько близкие по содержанию ипостаси Зевса, что они иной раз взаимозаменялись. Например, поставленную в честь освобождения от персов статую Зевса Элевтерия (Paus. I. 3. 2) Исократ (Isocr. IX. 57) называет статуей Зевса Сотера. Хронологическая близость трех ольвийских посвящений Зевсу Элевтерию (№ 3—5) и трех других надписей, упоминающих Зевса Сотера (№ 6—8), при том что два посвящения связаны с оборонительными сооружениями, указывает не только на идентичность этих культов, но и на одну и ту же причину их возникновения, связанную с оборонительными сооружениями города. Иначе говоря, в последней четверти IV в. или в раннем III в. (даты надписей с посвящениями № 3, 4) оборонительным сооружениям Ольвии пришлось выдержать приступ настолько опасного врага, что отражение его повлекло за собой введение культа Зевса Освободителя и Спасителя. Пострадавшие при осаде башни и (или) ворота были перестроены Гевресибием, Гикесием и другими эвергетами (надписи № 3, 4) и посвящены Зевсу Освободителю. По случаю избавления от угрозы демос ввел общественный культ Зевса Спасителя (к чему или предшествовавшим этому событиям какое-то отношение имел Каллиник, почетная статуя которому была посвящена демосом в раннем III в. Зевсу Спасителю — № 8) и сосредоточил отправление культа в роде Гевресибиадов (№ 6). Посвящение башни или ворот членами этого рода Зевсу Освободителю (№ 3, 5) лишний раз доказывает единство введенного в Ольвии культа Зевса в двух ипостасях — Освободителя и Спасителя, а также связь его с оборонительными постройками.

Кто нападал на Ольвию на рубеже IV—III вв., мы не знаем, но ее участие в военных действиях в это время подтверждается ольвийским декретом раннеэллинистического времени в честь неизвестного по имени лица:

«--и захвативших [--для гра?]бежа греков убил (?), а тех, что были с ними, изгнал с [острова], и явившись в город, во многом и важном ока-

⁵⁶ Например, по изгнании персов из Эллады (Simonid. Fr. 140. Bergk), по избавлении от тирании на Самосе (Herod. III. 142) и т. д. Подробнее см.: Jessen. Eleutherios // RE. 1905. Bd. 5. Sp. 2348—2350.

267

зался полезным народу ольвиополитов--» ⁵⁷. Обычно считается, что речь идет о некоем ольвиополите, который изгнал пиратов с острова Левки (захвативших его для грабежа греков) ⁵⁸. Между тем под τούς τε καταλαβόντας ни в коей мере не подразумеваются те, кто занял остров, ибо последние определены выражением τούς μεθ άύτών и именно они («те, кто вместе с ними») были изгнаны с острова. Иначе говоря, какой-то противник ольвиополитов занял местность в северо-западном Причерноморье, где грабил греков, и к нему присоединился контингент людей (οί μεθάύτων), осевших на Левке; только в последних мы можем усматривать пиратов. Ближайшая к острову местность — это дельта Дуная с огромным островом Певкой, на котором в 335 г. укрывались геты во главе со своим царем и где Александр Македонский не смог их захватить, а во II в. обосновались бастарны.

В связи с этим привлекают внимание события, связанные с неудачным походом Лисимаха в последней четверти IV в. против гетов в так называемую гетскую пустыню (Буджак нового времени), степную область между низовьями Днестра и Дуная ⁵⁹. Именно сюда, как мы помним, направлялся

⁵⁷ IOSPE. I². 325, стк. 2—7. Декрет найден на острове Левка. В. В. Латышев датировал его IV—ранним III в.
⁵⁸ См., например: Robert L. Hellenica. P., 1960. T. XI—XII. P. 274. Л. Робер одобрил дополнения Латышева: καί τούς τε καταλαβό [ντας τήν ίερον νήσον επί ληι]στείαι τών 'Ελλήνων [άπέ] κτει [νεν κ]αί τους μεθ’αυτών εκ τής ν[ήσου έ|] εβαλεν.
⁵⁹ Strab. VII. 3. 814; Diod. XXI. 11 —12; Paus. 1. 9. 5—6. Подробнее см.: Фол А. Тракия и Валканите през ранноеллинистическата епоха. С., 1975. С. 55 и след.; Poppidi D. М. Parerga. Bucuresti, 1984. P. 160—162; Никулицэ И. Т. Геты IV—III вв. до н. э. в Днестровско-Карпатских землях. Кишинев, 1977. С. 126 и след. О территории обитания гетов в IV— III вв. см.: Он же. Северные фракийцы в VI—I вв. до н. э. Кишинев, 1987. С. 84 и след.

268

Зопирион из нижнего Поднепровья, сюда вторгся и Лисимах из-за Дуная, йо был разбит гетами и пленен (или его сын Агафокл). Очевидной задачей обоих походов был удар по гетам в целях защиты греческих городов Западного Причерноморья от их нападений из Задунавья. После поражения Лисимаха граница между его владениями и гетами установилась по нижнему течению Дуная, и вполне вероятно, что победители-геты вели себя достаточно вольно в отношении греков северо-западного Понта. Поэтому именно их можно усмотреть в том самом противнике, который, согласно упомянутому ольвийскому декрету, занял какую-то местность здесь «с целью грабежа греков». При этом союз с ними составили пираты, захватившие Левку, которая была под протекторатом Ольвии. В результате связи последней с метрополией и западным Понтом подвергались урону, что и вызвало поход сюда ольвиополитов. Некий их военачальник, видимо, нанес поражение гетам в районе Буджака или дельты Дуная, а также выбил пиратов с Левки.

Может быть, эти действия и вызвали поход гетов на Ольвию, результатом которого было, во-первых, то разрушение ольвийской хоры, которое исследователи приписывали походу Зопириона, а во-вторых, то самое испытание оборонительных стен Ольвии, которое подразумевается посвящением их отремонтированных или заново возведенных частей Зевсу Освободителю. Связь между экспедицией ольвиополитов в северо-западный Понт и на Левку с нашествием врага на Ольвию может подразумеваться тем, что руководивший экспедицией военачальник, «явившись в город, во многом и важном оказался полезным народу». Вполне естественно, что этой «большой и важной» услугой военачальника могло быть отражение неприятеля от города (так как ожидалось бы, что деяние такого рода было бы конкретно раскрыто в почетном декрете, не исключено, что речь об этом шла в предыдущей, несохранившейся, части надписи).

Таким образом, если наша интерпретация правильна, около времени поражения Лисимаха (последняя четверть IV в.) ⁶⁰ Ольвии пришлось выдержать натиск гетов, который она сумела отбить. Карательная экспедиция ольвиополитов против засевших на Левке пиратов и союзных с ними гетов северо-западного побережья Понта могла быть причиной похода последних на Ольвию (равным образом экспедиция ольвиополитов к Левке и в северо-западный Понт могла быть развитием их успешных действий под стенами Ольвии).

О некоторых событиях внутренней истории Ольвии в конце IV и начале III в. мы узнаем из декрета в честь Каллинича ⁶¹. Наиболее информатив-

⁶⁰ Фол. А. Указ. соч. С. 55 и след.
⁶¹ Виноградов Ю. Г., Карышковский П. О. Каллиник, сын Евксена // ВДИ. 1982. № 4. С. 26 и след.; 1983. № 1. С. 21 и след. Они объединили обломки IOSPE. I². 25 и 31, в результате чего стало известно имя чествуемого декретом лица, прояснилось значение стк. 10 — «чекан медной монеты», в стк. 11 — выражения «словом и делом», приемлемо и предложенное восстановление в стк. 7 типовой формулы. Вместе с тем данное ими восстановление ряда других строк, а также датировка документа и его историческая интерпретация неприемлемы, поскольку они исходили из ошибочно восстановленного в стк. 8 выражения |τήν ύποκοπήν τών] χρεών («кассацию долгов»), которое сопоставили с тем же по значению, выражением factis tabulis novis рассказа Макробия об осаде города борисфенитов, в результате чего сведения декрета о внутренних событиях Ольвии были помещены в контекст 331 г. — времени похода Зопириона. Однако идиоматическое выражение χρεών αποκοπή всегда имеет фиксированный порядок слов: χρεών стоит только на первом месте,

269

ные начальные строки его, к сожалению, фрагментированы: «Постановлено советом и народом, архонты и коллегия Семи предложили. Поскольку Каллиник Евксенов--наилучшее народу--городу при (?) распределении работ--доходам--(5)--был того, что народ впал в раздор, ни--препятствием, ни ставя дружбу выше и усердно стараясь обратить к согласию расколовшихся в городе (граждан), за что и совет тогда отдал должное и народ наградил по отбытии им архонтства и рельефами и статуей, налоги же--(10)--(от которых) терпели ущерб, уменьшил, а также прекратил (?) выпуск медной монеты. Чтобы и другие старались словом и делом быть усерднее, зная, что каждый получит у народа почесть и награду по благодеяниям, постановлено советом и народом похвалить Каллиника Евксенова за доблесть и услугу народу и увенчать его (венком стоимостью) в тысячу золотых, а также (почтить) статуей, о венке же объявить на (празднике) Дионисий в театре. — Народ Зевсу Спасителю».

В историческом плане декрет свидетельствует о следующем. Деятельность Каллиника, приходившаяся примерно на первую треть III в., была связана главным образом с экономической жизнью Ольвии. Он удачно

что не только исключает восстановление этой идиомы в стк. 8, но и лишает всякой связи с рассказом Макробия. По характеру письма декрет имеет параллели в надписях первой половины III в., точнее, первой его трети, вследствие чего упоминаемые в нем события содержат другой исторический контекст. Подробнее см.: МКЛНО. 1. С. 205 и след, (со с. 213—214 там теперь следует удалить положения, связанные с известием Макробия, к Ольвии не относящиеся).

270

провел распределение каких-то работ общественного характера, в связи с чем, возможно, затем упоминаются доходы (стк. 3—4). Эти мероприятия находят параллель в декрете в честь Протогена, который также распределил работы по постройке оборонительной системы города и внес на них наличные деньги, чем сберег полису изрядную сумму (IOSPE. I². 32. В. 34—37). Другой важной акцией Каллиника было умиротворение возникших между гражданами Ольвии раздоров, ликвидированных в его архонтство. За эти деяния экономического и политического характера Каллиник был награжден народом рельефами и статуей. Следующий этап его деятельности включал уменьшение налогов (’αφείρηκεν может означать и ликвидацию их, но трудно представить себе нормально функционирующий полис без налогов, тем более что в декрете говорится о налогах вообще, а не о каких-нибудь специальных или экстраординарных податях), что само по себе может подразумевать увеличение полисных средств в казне. По-видимому, в какой-то связи с этим Каллиник предпринял временную приостановку чекана медной монеты, что могло быть вызвано необходимостью упорядочения количества медных денег в соотношении с золотым запасом полисной казны.

Как видно, основной сферой деятельности Каллиника была экономика, главным образом финансы, что характеризует его как профессионального финансиста, подобного другим ольвийским деятелям данной сферы — Канобу, Протогену, Полихарму и др. Вероятно, как деловой человек, Каллиник стоял над политическими неурядицами, возникшими в городе. О причине раздора можно только догадываться ввиду фрагментированности текста. Видимо, не лишне вспомнить в этой связи о пополнении рядов ольвийского гражданства новыми переселенцами, прибывавшими из Милета, и его хоры в соответствии с договором об исополитии (Syll.³, 286= Граков. Материалы. № 35). Появление в городе новых поселенцев было чревато внутренними раздорами вследствие притязаний исконных жителей на привилегированный статус по сравнению с ними. На такую историческую ситуацию указывал Аристотель, приведший в подтверждение несколько примеров из жизни ряда греческих полисов (Arist. Pol. V. 2, 10; 5, 6). Вероятно, подобное развитие событий имело место и в Ольвии. Здесь мы находим, к примеру, разветвленный род Гевресибиадов, специализировавшийся с конца IV в. на обслуживании культа Зевса Царя (он же Элевтерий, Сотер, Олимпиец) : в списке его членов перечислены семь или восемь сыновей Леократа, сам Леократ и еще 5—6 человек ⁶². Это был древний род, восходивший к первооснователям Ольвии, как следует из связи его в предшествующее время с культом Аполлона Врача — покровителя первопоселенцев Ольвии (НО. 65). Дошедшее до нас посвящение Врачу от имени Леократа, главы этого рода во второй половине IV в. (датировка издателя НО. 65), представляет собой постамент статуи, исполненной афинским скульптором Стратонидом. Следовательно, Леократ был достаточно состоятелен (если мог заказать статую у известного

⁶² НО. 71 (список неполон, так как отбит нижний край). Поскольку имена почти всех сыновей Леократа начинались словом Πολυ-, патронимик его, судя по надписи НО. 71, открывался им же, а заканчивался генетивом на -ου, как в НО. 65, т. е. Π[ολυ^2-3. . .] ου (вероятно, Πολυμήδου или Πολυδήμου, судя по именам его сыновей, один из которых мог быть назван в честь деда).

271

скульптора) и род его довольно значителен, чтобы претендовать на большие сравнительно с новыми поселенцами права в городе⁶³. Пример с Гевресибиями показывает, что в Ольвии обретались старинные влиятельные роды, и это само по себе могло создавать благоприятную почву для возникновения конфликтов с новопоселенцами, которые, согласно упомянутому договору об исополитии с Милетом, имели равные с исконными ольвиополитами права. Какова бы ни была причина возникшего в Ольвии конфликта, он был удачно улажен Каллини-ком,который,скорее всего, принадлежал к умеренному слою ольвийского гражданства, судя по его приверженности к «гомонойе» (гражданскому согласию) (стк. 7) ⁶⁴.

Заключается декрет в честь Каллиника постановлением об увенчании его венком стоимостью в 1 тыс. золотых (χρυσοΐς χιλίοις). Если считать вместе с А. Н. Зографом и другими исследователями, что под «золотыми» подразумеваются статеры александровского и лисимаховского типов, то величина награды окажется поразительно высокой (20 тыс. аттических драхм) и не имеющей аналогов: обычно награда в греческих полисах составляла 500 или 1 тыс. драхм ⁶⁵. Как видно, стоимость венка не только неимоверно высока по сравнению с обычной практикой, но и невероятна. Одно это обстоятельство заставляет

⁶³ Примерно к последней трети III в. ольвиополиты почтили статуей члена этого рода Гевресибия, сына Деметрия, которую посвятили Зевсу Царю (IOSPE. I². 187), т. е. и этот Гевресибий отправлял родовые жреческие обязанности. Он фигурирует также в каталоге граждан (Ibid. 201, кол. 2, стк. 31) вместе с другими членами своего рода, в том числе Леократидами (по времени каталога — последняя треть III в.—датируется и почетная надпись Гевресибия, сына Деметрия).
⁶⁴ В плане сказанного о раздоре в Ольвии и его замирении привлекает внимание фрагмент списка имен конца IV—начала III в. (НО. 168, датировка издателя). Ему предшествует заголовок [?πό] λκφ [ς], что дает основание предположительно усматривать в нем перечень граждан города. См.: МКЛНО. 2. С. 68—69. Если это так, видимо, гражданский раздор завершился составлением такого списка, как это бывало в практике полисной жизни Греции.
⁶⁵ Зограф А. Н. Античные монеты. М.; Л., 1951. С. 123; Guarducci М. Epigrafia Greca. Roma, 1969. T. 2. P. 21. Ю. Г. Виноградова и П. О. Карышковский объясняли громадный размер награды тем, что она была присуждена за умиротворение граждан в чрезвычайной обстановке — во время осады Зопириона. Поскольку декрет был издан в честь Каллиника спустя примерно полвека, да и «осада» Ольвии Зопирионом проблематична, данное объяснение теряет смысл.

272

отказаться от мысли, что под «золотыми» декрета подразумеваются александровские и лисимаховские статеры. В раннеэллинистическую эпоху Ольвия выпускала золотые полудрахмы ⁶⁶. Данная эмиссия близка по времени деятельности Каллиника, и если мы признаем эти полудрахмы за «золотые» декрета в его честь, то окажется, что ординарная по своему характеру для греческой действительности деятельность Каллиника была оценена согражданами по обычной шкале — в 500 драхм ⁶⁷. В соответствии с датировкой деятельности Каллиника первой третью III в. эмиссия ольвийских золотых полудрахм, которые в обиходе именовались «золотыми», должна быть отнесена к тому же времени. Однако выпуск своей монеты был недолгим — ее вытеснило ходовое золото александровских и лисимаховских типов. Поэтому столетие спустя, во времена Протогена, под «золотыми» подразумевалась в языке ольвийцев уже эта общегреческая монета.

И выпуск собственного золота, и награждение им отличившихся граждан в солидном размере (тысячью монет-полудрахм) свидетельствуют о финансовом и экономическом благополучии Ольвии в первой трети III в. Отмечаются и другие признаки этого благосостояния города, зиждившегося на сбыте своих зерновых и посреднической торговле между Скифией и метрополией. Расцвет города продолжался примерно до середины столетия, когда в результате нападения какого-то неприятеля погибли все поселения хоры, за исключением тех, что были расположены на левом берегу Бугского лимана ⁶⁸. Население этих поселков (ойкеты, или эллинизированное местное население, находившееся в трудовой зависимости от ольвиополитов), кажется, не погибло, а укрылось в Гилее: Плиний (Plin. IV. 83) называет ее обитателей «энекадиями», что эквивалентно по значению слову «ойкеты» (лат. Enoecadioe=греч. ένοικάδιοι=όικέται — «домашние»). На городище Ольвии это нашествие прямых следов не оставило, значит, город не был взят. Разрушение хоры не только лишило Ольвию существенных доходов от экспорта зерновых, но и создало неблагоприятную продовольственную ситуацию в самом городе, ибо продолжавшие существовать до начала II в. поселения левого берега Бугского лимана не могли удовлетворительно обеспечивать ольвийское население сельскохозяйственной продукцией. В прямой связи с этими обстоятельствами

⁶⁶ А. Н. Зограф относил их ко времени Александра и Лисимаха, отвергая датировку их III в., данную А. Л. Бертье. См.: Зограф А. Н. Античные монеты. С. 129. П. О. Карышковский датировал их последним десятилетием IV в. См.: Карышковский П. О. Монеты Ольвии. Киев, 1988. С. 67.
⁶⁷ Мнение А. Н. Зографа (Там же.), что мужской род слова χρυσοις подразумевает определяемое существительное мужского же рода στατήρ, необязательно: полудрахма обозначалась словом среднего рода ήμίόραχμον, следовательно, χρυσοΐς декрета — это субстантированное прилагательное среднего рода.
⁶⁸ К истории ольвийской сельской округи / С. Д. Крыжидкий, А. В. Бураков, С. В. Буйских, В. М. Отрешко, В. В. Рубан // Исследования по античной археологии Северного Причерноморья. Киев, 1980. С. 11 —12. Исследователи датировали нашествие примерно 250—240 гг. и предположительно связывали его с галатами и скирами, упоминаемыми в Протогеновском декрете. С. Б. Буйских (Некоторые вопросы пространственно-структурного развития ольвийской хоры // Ольвия и ее округа. С. 25, 28) и ранее В. В. Рубан датировали разрушение хоры второй четвертью — серединой столетия. В. М. Отрешко связывал его с нашествием кельтов и фракийцев. См.: Отрешко В. М. З історіі Ольвійського полісу в IV—1 ст. до н. е. // Археологія. 1982. 41. С. 43 и след.

273

находится упоминание ситометрии — распределения продовольственных пайков среди населения в одном из ольвийских декретов ⁶⁹. Из дальней

⁶⁹ Виноградов Ю. Г. Декрет в честь Антестерия и кризис ольвийского полиса в эпоху эллинизма // ВДИ. 1984. № 1. С. 58 и след. В другой работе он отнес надпись ко времени около середины III в. Палеографически декрет датируется, на наш взгляд, второй половиной этого столетия, что подтверждается его содержанием: несомненная связь ситометрии

274

шего текста декрета, отрывочно упоминающего корабли, плавающих по морю, снабжение, нарушителей закона и захват кораблей на море, можно заключить, что речь шла о деятельности Анфестерия по доставке продовольствия в Ольвию морем и что она затруднялась морским разбоем. Поскольку и города Западного Причерноморья по той же причине (вторжения кельтов, германцев и др.) испытывали в III—II вв. трудности с продовольственным снабжением ⁷⁰, то правомерно думать, что основным источником поставок хлеба и вина в Ольвию был не традиционный торговый ее партнер — Западный Понт, а другой, относительно новый — Херсонес с его обширной хорой в западном Крыму ⁷¹. Экспансия скифов сюда привела к утрате Херсонесом большей части этих владений в конце III— начале II в.⁷² В надписи IOSPE. I². 672 из Неаполя Скифского, относящейся примерно к 180-м годам ⁷³, упоминаются пиратствовавшие в Керкинитском заливе сатархи; не исключено, что об этих пиратах или их предшественниках по разбойному морскому промыслу и шла речь в Анфестериевом декрете.

Как упоминалось, исследователи связывали опустошение ольвийской хоры с нашествием кельтов, германцев и фракийцев (галаты и скиры Протогеновского декрета). Поскольку Протогеновский декрет описывает события, имевшие место спустя примерно полстолетия, мы полагаем, что при правильном определении В. М. Отрешко и другими киевскими коллегами этнического состава этих разрушителей следует уточнить их племенную принадлежность — вероятно, это были бастарны, полукельтский, полу-германский народ. Несомненно, что гибель ольвийской хоры была отзвуком событий, завершившихся около второй четверти III в. распадом pax Scythica. Так как в III в. на херсонесскую хору нападали скифы нижнего Поднепровья ⁷⁴, можно заключить, что на басилидов и борисфенитов, обитателей нижнего Поднепровья, оказывалось давление какими-то внешними обстоятельствами. Если нижнеднепровские скифы вторгались на ольвийскую территорию, то остается необъясненной сохранность поселений левобережья Бугского лимана, которые в таком случае должны были бы пострадать в первую очередь. Гибель поселений на Березанском лимане и на правобережье Бугского лимана указывает на появление противника с запада или северо-запада. Вероятно, одна и та же сила разгромила ольвийскую хору и потеснила нижнеднепровских скифов, а именно заднестровские кельты и германцы. Как известно, с 280 г. первые утвердились

с разрушением ольвийской хоры около середины III в. позволяет датировать его последней третью столетия. Надпись чрезвычайно фрагментирована — слева и справа на стеле сохранилось по несколько букв в строке; что не позволяет принять почти целиком восстановленный издателем текст и тем более основанные на нем исторические выводы.

⁷⁰ Stefan A. Die Getreidekrisen in den Städten an den westlichen und nördlichen Küsten des Pontos Euxeinos in der hellenischen Zeit // Hellenische Poleis: Krise—Wandlung—Wirkung / Hrsg. von E. Welskopf. B., 1974. Bd. 2. S. 648 f.
⁷¹ По заключению M. И. Золотарева, пик поступления клейменной херсонесской тары в Ольвию приходится на середину первой четверти III в., затем следует некоторый спад, но в середине столетия вновь наступает резкое увеличение херсонесского импорта, который, постепенно убывая, полностью исчезает к рубежу III—II вв. См.: Золотарев М. И. Взаимоотношения Ольвии и Херсонеса в IV—II вв. до н. э. // ПИО. С. 29.
⁷² Щеглов А. Н. Северо-западный Крым в античную эпоху. Л., 1978. С. 130.
⁷³ МКЛНО. 1. С. 170.
⁷⁴ Щеглов А. Н. Северо-западный Крым. . . С. 130.

275

в южной Фракии, где образовали царство со столицей в Тиле, а также в Паннонии (скордиски); возможно, еще одна группа обосновалась на Пруте, где известно скопление латенских памятников III в.⁷⁵ Скорее всего, к этому же времени — а III—II вв. были периодом наибольшей активности кельтов на Балканах — следует отнести возникновение городов в среднем Поднестровье с кельтскими названиями Карродун, Вибантоварий, Эрактон (Ptolem. Georg. III. 5. 15) ^7б. Около III в., во всяком случае вряд ли позднее конца III—начала II в., в северо-западном Причерноморье появляются германцы-бастарны ⁷⁷. Археологически этому соответствует, вероятно, появление в могильниках конца III—II в. Днестро-Прутского междуречья вещей позднепоморского типа ⁷⁸. Смешение кельтов и германцев в Днестро-Дунайском междуречье отразилось в том, что одни античные авторы называли их кельтами (галатами), а другие германцами ⁷⁹. Бастарны совершали дальние походы. В 182 г. они дошли до Амфиполя, в 175 г. вторглись в страну дарданов ⁸⁰. Отдельные отряды кельтов достигали в III в. на востоке киевского Поднепровья ⁸¹. Эти данные позволяют предположительно связывать разрушение ольвийской хоры с нашествием бастарнов, кельто-германцев Заднестровья. Не случайно лет 30— 50 спустя, во времена Протогена, Ольвии угрожали галаты и скиры (тоже кельты и германцы), скорее всего группа тех же кельто-германских бастарнов.

И во время первого натиска неприятеля, примерно в середине III в., и в период другого, времен Протогена, Ольвия выстояла благодаря надежности своих оборонительных сооружений (в Протогеновском декрете сообщается, что башни городской стены были «в плохом состоянии», что можно связать с упоминаемой ранее «предшествующей войной». — IOSPE. I². 32 В. стк. 19, 44—45). Эпиграфические памятники свидетельствуют, что

⁷⁵ Ср.: Wielowiejski J. Kontakty Noricum i Pannonii г ludami polnocznymi. Wroztav etc., 1970. S. 139 f.
⁷⁶ Как заметил P. Вульпе, известия о кельтах в связи с Восточной Европой исчезают после эпохи македонских войн, т. е. после середины И в. до н. э. См.: Vulpe R. La problème des Bastarnes â la lumière des découvertes archélogiques en Moldavie. Bucurest. 1955. P. 10—11.
⁷⁷ Ibid. P. 10—11. Дата устанавливается по упоминанию бастарнов на острове Певке Псевдо-Скимном (ст. 797), который основывался в описании Западного Понта на данных писателя позднего III—раннего II в. до н. э. Деметрия Каллатийца.
⁷⁸ Ср.: Монгайт А. Л. Археология Западной Европы. М., 1974. С. 351. Обсуждение вопроса см.: Никулицэ И. Т. Северные фракийцы. С. 202.
⁷⁹ Мади З. Припонтийские кельты // Античное общество. М., 1967. С. 179.
⁸⁰ Liv. XL. 57—58; XL. 19. Oros. IV. 20, 34—35. Ливий отмечает, что бастарны по языку близки скордискам (кельтам), чему соответствуют приведенные им имена вождей бастарнов.
⁸¹ Мачинский А. Д. Кельты на землях к востоку от Карпат // АС. 1973. Т. 15. С. 55—56.

276

с последней четверти IV в. деятельность по совершенствованию фортификационных сооружений надолго не прерывалась; и от III в. дошел ряд надписей, сообщающих о сооружении стен и башен города. Он открывается метрическим посвящением Клеомброта, сына Пантакла, который посвятил возведенную им башню у реки Гераклу и народу (Ibid. 179). Содержание надписи — горделивое и величавое — не оставляет сомнения

277

в том, что она относится ко времени процветания Ольвии, названной «счастливой отчизной». По-видимому, стены последней четверти IV в. защищали только верхний город, и теперь они были продолжены до лимана, закрыв нижний город, где новую оборонительную стену замкнула башня Клеомброта. По письму его надпись близка Каллиникову декрету и может быть без колебаний датирована первой половиной III в.

Это подтверждается и надписью другого Клеомброта, тоже сына Пантакла, который соорудил прясло и пилон оборонительной стены (Ibid. 180), шрифт ее разительно отличается от предыдущей и близок каталогу последней трети столетия (Ibid. 201), поэтому в обоих лицах следует видеть соименных деда и внука. Данное обстоятельство заставляет датировать надпись Клеомброта-внука последней третью III в., а надпись в честь его отца Пантакла, сына Клеомброта (Ibid. 188), который назван эвергетом, а значит, также занимался строительством оборонительных сооружений (о чем может свидетельствовать и посвящение его статуи Гераклу, в честь которого сооружена его отцом башня), следует поэтому отнести примерно к середине столетия ⁸².

Обращает на себя внимание, что эта семья потомственных стеностроителей посвящала построенные на собственные средства оборонительные сооружения Гераклу и демосу, тогда как древний жреческий род Гевресибиев — Зевсу Царю (Элевтерию, Сотеру). Не следует из этого, однако, делать заключение о демократических симпатиях первых и аристократических — вторых: ольвийский народ равно поставил благодарственные статуи и Пантаклу Клеомбротову и Гевресибию Деметриеву, так как оба рода укрепляли обороноспособность города на свои средства (Ibid. 187, 188). По-видимому, род Клеомбротов—Пантаклов был связан и с финансовой деятельностью: его божество, Геракл, фигурирует на монетах коллегии семи, и в единственном дошедшем до нас списке бывших членов этой коллегии фигурирует Геродот Пантаклов (Ibid. 76. 4). Видимо, не случайно коллегия семи впервые появляется в декрете в честь финансиста Каллиника, сына Евксена, с деятельностью которого, может быть, и было связано ее возникновение примерно в начале III в. Мы отмечали, что благосостояние Ольвии во многом базировалось на посреднической торговле, поэтому финансисты играли тут важнейшую роль — коллегия семи выступает в декретах III и первой четверти II в. пробулевматическим органом вместе с высшей полисной властью — коллегией архонтов (Ibid. 25—31, 26, 32). Коллегия семи не была связана с каким-то определенным божеством ⁸³. Но вследствие того, что полисная казна Ольвии, как следует из данных декрета в честь сыновей Аполлония, находилась при храме Аполлона (см. ниже), деятельность семи имела непосредственное отношение к сакральной жизни города; именно по этой причине фиксированные цены

⁸² В. В. Латышев тоже видел хронологическую разницу между надписями IOSPE. I². 179 и 180, но, считая Клеомброта обеих надписей одним лицом, относил ее на счет раннего и позднего этапов его деятельности. Подробнее обоснование нашей точки зрения см.: МКЛНО. 1. С. 169—170; 2. С. 47—48.
⁸³ Предложенный коллегией семи декрет в честь Каллиника посвящен Зевсу Спасителю, другой предложенный ими декрет (IOSPE. I². 26-МКЛНО. 1. С. 163—164) издан в честь пребывавшего в каком-то западнопонтийском короде ольвиополита, специализировавшегося на содействии компатриотам, посещавшим храм на Левке, т. е. в связи с культом Ахилла. Наряду с упоминавшимися символами Геракла на монетах коллегии семи фигурирует также аполлоновская символика — лук с колчаном и стрелок из лука.

278

на жертвенных животных были установлены ее бывшими членами⁸⁴.

Как и всякая коллегиальная полисная магистратура, коллегия семи избиралась на определенный срок — это явствует из того, что надпись IOSPE. I². 76 была сделана уже после того, как установившие цены на жертвенных животных члены коллегии отбыли свой срок ⁸⁵. О непостоянном характере этой коллегии свидетельствует и то обстоятельство, что трактующий финансовые вопросы декрет в честь сыновей Аполлония последней трети III в. издан от имени архонтов и синедров, а не коллегии семи. Это означает, что она не функционировала совсем либо от случая к случаю, если она действительно упоминалась в Анфестериевом декрете (стк. 47) того же времени, так что появление ее в первой четверти П в. (вместе с архонтами она предложила Протогеновский декрет), видимо, объясняется возрождением ее деятельности ввиду катастрофического состояния городской казны в это время. Иначе говоря, коллегия семи была экстраординарной, как и коллегия синедров, которая, вероятно, выполняла близкие функции. Судя по меньшему числу членов (три), последняя занималась решением время от времени возникавших (например, улаживанием расчетов с сыновьями херсонесита Аполлония), но не чрезвычайных вопросов, которые решала расширенная по составу коллегия семи (выпуск монеты и др.) ⁸⁶.

Финансовое положение Ольвии в последней трети III в. обрисовывается упомянутым декретом в честь сыновей херсонесита Аполлония⁸⁷. Его

⁸⁴ По мнению П. О. Карышковского (Монеты ольвийской коллегии Семи // ХКААМ. С. 113.), θεσαυρός надписи IOSPE. I², 76 — это храмовая казна, куда вносились деньги за жертвенных животных, не идентичная городской, которая в Протогеновском декрете обозначена словом τα κοινά. Однако такой вывод необязателен, ибо одна и та же казна может быть обозначена различными словами. Связь городской казны с храмовой вполне явствует из сообщения Протогеновского декрета (IOSPE. I². 32. А, стк. 14 сл.) о закладе архонтами храмового имущества «на полисные нужды».
⁸⁵ Аорист έπταόεΰσαντες означает, что члены коллегии отбыли свой срок магистратуры, как, например, ίερησάμενος надписей IOSPE. I². 189—191 означает лицо, отбывшее срок жречества. Но, конечно, цены были установлены коллегией еще тогда, когда она функционировала, а опубликование документа произошло уже после прекращения ее деятельности. Поскольку упомянутые в этой надписи лица не фигурируют в каталоге ольвийских граждан последней трети III в., относим ее примерно к середине столетия. См.: МКЛНО. 2. С. 41—42. Установленные коллегией цены на жертвенных животных (1200 медных монет за корову, что составляет три александровских статера, или 75 драхм, и 300 медных монет за овцу или козу, что равно 0,75 статера, или 18,7 драхм; напомним, что, согласно Протогеновскому декрету, один золотой шел в Ольвии за 400 медных монет, каковыми были трихалки) при всей условности стоимостных прикидок, в целом производят впечатление средних, не очень завышенных. См.: Ziehen L. Leges Graecorum sacrae e titulis collectae. Leipzig, 1906. Bd. 2. S. 249; cp. № 131 (в III в. до н. э. стоимость жертвенной коровы на Косе составляет около 135 александровских драхм, овцы— 15 драхм). Так как скот вывозился в метрополию из припонтийских стран (Polyb. IV. 38. 4), теоретически в Ольвии его стоимость должна быть меньшей, что и следует из цены на корову по сравнению с Косом.
⁸⁶ Ср.: Kawerau G., Rehm A. Das Delphinion in Milet. B., 1914. H. 3, N 138. Z. 20 sq.: для финансовых расчетов с заимодавцами-книдянами избрана коллегия из 75 синедров. Во времена Протогена функционировала тоже экстраординарная коллегия девяти, занимавшаяся финансовыми вопросами (IOSPE. I². 32 А. 38—39), в которой можно усматривать расширенный вариант коллегии семи.
⁸⁷ НО. 28+29+123+ IPE. I². 240. Реконструкцию текста, его интерпретацию и обоснование датировки см.: МКЛНО. 2. С. 4—13; Яйленко В. П. Ольвийский декрет в честь сыновей херсонесита Аполлония // Вспомогательные исторические дисциплины. Л., 1989. Т. 20. С. 252 и след.

279

текст гласит: «Постановлено советом и народом, синедры предложили. Поскольку Аполлоний, сын Евфрона, херсонесит, оказал городу многие и значительные благодеяния, за которые народ, воздав благодарность рельефом (с его изображением) и прочими почестями, увенчал его, а также и сыновья этого Аполлония, Аполлоний и Евфрон, унаследовав от отца склонность, всегда продолжали выказывать всяческое благорасположение к делам народа и из занятых городом трех тысяч золотых, которые отец, вступив в сделку (?), ссудил и (для которых) установил порядок возврата, тысячу золотых (?) простили городу, а возвращение остающихся сумм отсрочили и по причине общей скудости и войны (?) установили беспроцентный возврат, постановлено советом и народом похвалить сыновей Аполлония, увенчать их золотым венком и глашатаю объявить о венке в третью (?) эклесию, возвестить же о венке во время Дионисий в театре. Чтобы и возврат оставшихся сумм имел место, заложить у них [--—] имущества [--J пусть зовут в первые ряды в числе прочих благодетелей [--], чтобы и народ выказывал им почести за

благодеяния, а также пусть совершится общее жертвоприношение, средства же (на это) выделить из тех же самых поступлений. Также поставить рельеф с их изображением рядом с рельефом Аполлония, таким образом почтив его сыновей, чтобы и в будущем они оказывали городу услуги, зная, что народ достойным и проявляющим к нему щедрость мужам воздаст благосклонность большую, нежели получит. Пусть жрец Аполлона пригласит их на угощение в святилище назавтра. Синедрами были избраны Агатин Деимахов. Конон Ба [--], имярек, сын такого-то. Также вырезать данное постановление на беломраморной стеле за счет архонтов и поставить ее в святилище Аполлона рядом с рельефом».

По характеру письма и изображению венков на фронтоне декрет в честь сыновей Аполлония может быть датирован в пределах столетия от середины III в. до середины II в. до н. э. К счастью, надпись предоставляет в наше распоряжение существенные просопографические данные, которые позволяют уточнить эту довольно широкую палеографическую датировку. В стк. 29 декрета упоминаются Агатин, сын Деимаха, и Конон, которые фигурируют также в каталоге граждан (IOSPE. I². 201, кол. 2, стк. 4, 12). Идентификация по двум именам достаточно определенна для заключения, что декрет в честь сыновей Аполлония синхронен в пределах жизни одного поколения (по греческому счету около 30—33 лет) каталогу ольвийских граждан, который относится к последней трети III в.⁸⁸ Хронологическое соотношение этого декрета с Протогеновским, относящимся к первой четверти II в.⁸⁹, соответствует вырисовывающейся из обеих надписей картине все более ухудшавшегося экономического положения Ольвии в последней трети III—первой четверти II в. Причиной неблагоприятного поворота дел процветавшей еще в первой половине III в. Ольвии, как и ряда городов Западного Причерноморья, было резкое изменение их взаимоотношений с варварским хинтерландом, перешедшим из состояния относительной стабильности в состояние брожения под влиянием миграций кельтов, германцев, иранцев и прочих народов севера Балкан и Скифии. В связи с этим,

⁸⁸ МКЛНО. 1. С. 165 и след.
⁸⁹ Там же. С. 164 и след.

280

как отмечалось выше, еще с первой половины III в. Ольвия предпринимает меры по укреплению своей обороноспособности: Клеомброт Старший возводит башню в приречной части города; эту деятельность продолжают его сын Пантакл и внук Клеомброт.

Обращает на себя внимание совпадение по времени фортификационных работ Клеомброта-внука и крупного займа Ольвии у херсонесита Аполлония (напомним отмечавшееся выше сходство письма надписи этого Клеомброта и каталога граждан, что дало нам основание отнести первую к эпохе составления каталога, т. е. к последней трети III в.). Мы не располагаем свидетельством о прямой связи этих фактов, но ясно, что сумма в три тысячи золотых нужна была городу для проведения какого-то единовременного, крупного и дорогостоящего мероприятия, связанного со строительством или ведением военных действий и пр. Например, возведение Протогеном двух прясел в прибрежной части города, возможно примыкавших к башне Клеомброта Старшего, обошлось в 1500 золотых (IOSPE. I². 32 В. 41) ⁹⁰. Дорогостоящие фортификационные мероприятия Ольвии, резкое сокращение сельскохозяйственной территории и торговых связей основательно подорвали городскую казну, так что для финансирования необходимых мероприятий полис был вынужден обратиться к займам у ксенов — херсонесита Аполлония, родосца Гелланикд и других (см.: Ibid. 30 и 29, где говорится о каком-то взносе). Были увеличены цены на жертвенных животных (Ibid. 76). Как явствует из декрета в честь сыновей Аполлония, в последней трети III в. Ольвия еще была в состоянии погасить долг в 2—3 тыс. золотых, и мы не можем быть убеждены, что уверение в финансовой слабости полиса (стк. 11: κοινήν άσθέ[νειαν] ) не было своего рода хитростью в торгах с наследниками заимодавца (как раз в это время действовал отец Протогена, достаточно состоятельный человек: долги ему и сыну достигли в конце концов 6 тыс. золотых!). Следующий по времени Протогеновский декрет, однако, обнаруживает уже действительное оскудение городской казны, которая порой и вовсе пустовала. Следует отметить при этом, что реальных денежных средств в городе оставалось еще немало, но они были сосредоточены в руках предпринимателей типа Протогена, обогащению которых, видимо, способствовало их участие в качестве подрядчиков, откупщиков, а также финансирование под проценты мероприятий, проводимых полисом. Одолженные городу Аполлонием 3 тыс. золотых были значительной по тому времени суммой. К примеру, в протогеновском декрете упоминаются меньшие суммы — Протоген ссужал городу по несколько сот золотых, два раза — по полторы тысячи золотых.

Ольвиополиты удостоили сыновей Аполлония наибольших почестей, какие оказывались в греческих полисах средней руки: в их честь были поставлены рельеф, стела с декретом, они удостоились проэдрии и венков, оглашавшихся на празднике Дионисий. Все это показывает, что прощенные ими проценты со ссуды и, возможно, часть ее самой составляли немалую сумму. Харсонесские финансисты видели, что получить долг с

⁹⁰ Предположение о займе 3 тыс. золотых для производства фортификационных работ согласуется с данными других надписей о стоимости такого строительства. См.: Maier F. G. Griechische Mauerbauinschriften. Bd. 2. S. 66.

281

процентами сполна им не удастся, они хотели не столько нажиться на ссуде их отца, сколько вернуть всю или большую ее часть. Ксены играли значительную роль в экономической, и в частности финансовой, жизни Ольвии, и полис, дабы не лишиться их капиталов, обязан был выполнять все заключенные с ними контракты. К взаимному удовлетворению ольвиополитов и заимодавцев было заключено соглашение о кассации процентов (и, вероятно, части долга), обставленное торжественной публичной церемонией. Не располагая наличными суммами для выплаты долга, городская казна провела мероприятия по закладу сыновьям Аполлония какого-то имущества. В целом можно резюмировать, что в последней трети III в. Ольвия еще обладала известными материальными ресурсами для ведения крупных финансовых мероприятий, чем она не располагала уже в первые десятилетия II в.

Предусмотренные декретом финансовые мероприятия производились через храм Аполлона, упоминаемый в стк. 28, 32, который, стало быть, играл в Ольвии ту же роль финансового центра, что и Аполлонион на Делосе (Syll.³, 153 и др.). Херсонеситы также упоминаются в числе жертвователей в этот храм ⁹¹. Имена заимодавцев, отца и сына Аполлониев, недвусмысленно свидетельствуют, что они были адептами культа Аполлона, как, например, ольвийская семья Дионисия (IOSPE. I². 189). Это позволяет предполагать, что сделки с Аполлонием и его сыновьями были заключены финансистами Ольвии из числа адептов аполлоновского культа, т. е. финансовые связи осуществлялись через сакральные каналы. Этими ольвийскими финансистами были Агатин, сын Деимаха, и Конон, которые с третьим товарищем были избраны в специально учрежденную коллегию синедров, ведшую переговоры с наследниками Аполлония о новых условиях возврата займа.

В соответствии с археологическими и другими данными рассмотренный декрет подтверждает отмеченное в литературе более стабильное экономическое состояние Херсонеса в последней трети III в. по сравнению с Ольвией.

Существенные данные об Ольвии этого периода представляет не раз упоминавшиися нами каталог граждан города ⁹². Его имена находят

⁹¹ Граков. Материалы. № 25—26.
⁹² IOSPE. I². 201. Он представляет собой мраморную доску, сохранившую целым лишь левый край высотой 110 см, толщиной 10 см. Имена и патронимики распределены на три. колонки, от третьей колонки сохранились лишь начальные буквы имен. Ширина сохранившейся части доски 31 см. Из числа ольвийских эллинистических надписей наибольшую ширину имеет Никератов декрет (IOSPE. I². 34) — 56 см, и это указывает, что каталог содержал не более трех колонок. Высота наибольших ольвийских эллинистических стел (вместе с Протогеновским и Никератовым декретами) не превышает 2 м. Хотя первый отбит снизу, а второй сверху, утрачена небольшая часть стел, ибо при большей высоте тексты были бы недоступны для чтения. Это означает, что стела с каталогом могла быть максимум вдвое выше и содержать имен не более, чем вдвое больше сохранившихся. В левой колонке осталось больше всего имен (67). Умножив эту цифру на число колонок и удвоив, получим максимально возможное число имен — около 400. В действительности их было не более 300, так как буквы высотой 12 мм на высоте около 2 м читаются плохо, высота стелы была меньшей. Составлявшиеся в греческих полисах каталоги имели различное назначение. См.: Guarducci М. Epigrafia greca. T. 2. P. 328. В. В. Латышев в комментарии к этой надписи в 10S РЕ отмечал, что ему неизвестна цель составления каталога, но с самого начала держался мнения, что это каталог ольвийских граждан. См.: Латышев В. В. Исследование. С. 84 и др. По Ю. Г. Виноградову, это «диахронный каталог

282

параллели в именах надписей IV—II вв., иначе говоря, каталог как бы является снимком с антропонимики, излюбленной у ольвиополитов эллинистической эпохи. Эпиграфические материалы, в которых фигурируют упоминаемые каталогом лица, а также соименные им родственники, принадлежавшие к разным поколениям, показывают, что все они занимались деятельностью различного рода — были стеностроителями, торговцами, финансистами, жрецами и т. д. Широкий профессиональный спектр определенно указывает, что каталог является списком не какой-либо узкой категории лиц (например, подобно перечню победителей на спортивных состязаниях в Горгиппи-КБН. 1137), а большого круга людей, граждан города. Состав имен характеризуется прежде всего исключительной чистотой греческого антропонимикона⁹³, а также решительным преобладанием аристократических имен, которых вместе с патронимиками 135, при этом 50 лиц имеют аристократические имя и патронимик, еще 15 — аристократические и теофорные имена-патронимики. Теофорных имен — 42 (из их числа имя Геры включают 10 имен, Диониса — 7, Посейдона — 6, Зевса и Афины — по 3, Аполлона — 2), 4 лица носят теофорное имя и патронимик, это возможные представители жречества. Бытовых имен всего 25, причем у 12 лиц они сочетаются с теофорными, в чем усматривается тенденция лиц с бытовыми именами к «облагораживанию» за счет теофорных имен. Поскольку фрагментированный текст сохранил не менее половины всех содержащихся в каталоге имен, то приведенные цифры достаточно полно отражают состав ольвийского гражданства III в. и его социальную характеристику. Интересно, что таков по составу имен и антропонимикон Милета указанного времени ⁹⁴. Это обстоятельство не дает возможности различить исконных ольвиополитов и милетских новопоселенцев в Ольвии, воспользовавшихся актом об исополитии, но свидетельствует об одних и ольвийских жрецов — эпонимов, фиксированный в конце II—первой половине I в. до н. э. См.: Виноградов Ю. Г. Варвары в просопографии Ольвии VI—V вв. до н. э. // Демографическая ситуация в Причерноморье в период великой греческой колонизации. Тбилиси, 1981. С. 145. Хотя это мнение ничем не аргументировано, замечу, что в каталоге как раз отсутствуют по большей части имена известных нам жрецов IV—II вв.: Ленея (IOSPE. I². 33=МКЛНО. 2. С. 13; патронимик его начинался буквой Т, а Леней каталога был сыном Геродора), Герогейтона (НО. 26), Анаксимена (НО. 30); о восстановлении здесь жреческой эпонимной должности см.: Яйленко В. П. К проксенической деятельности Ольвии и Боспора // Этногенез народов Балкан и Северного Причерноморья. М., 1984. С. 219. Нам известны также отсутствующие в нем имена жрецов Фрасибула, Эвбиота Аристонова (IOSPE. I². 166, 19) и др. Он написан лунарным шрифтом, плохо поддающимся датировке в пределах одного и даже двух столетий. В таких условиях решающее слово за просопографическими данными. На основании соответствий между кругом лиц, упоминаемых в датированных делосских надписях, каталоге и ряде других ольвийских надписей, мы датировали каталог последней третью III в. (см.: МКЛНО. 1. С. 167— 169).

⁹³ Ю. Г. Виноградов отнес к числу негреческих имя Βάτακος (Виноградов Ю. Г. Варвары в просопографии Ольвии. С. 145—146), но это именно греческое имя (см., к примеру: Zgusta L. Kleinasiatische Personennamen. Pr., 1964. § 156—4), вместе с другими греческими именами с основой βατ-восходящее к глаголу βαίνω («иду») и имеющее богатые субстратные связи — βάτων и др. См.: Яйленко В. П. Греческая колонизация VII—III вв. до н. э. М., 1982. С. 72.
⁹⁴ Kawerau G., Rehm A. Das Delphinion in Milet. N 123, 124, 138—1. Cp. № 33 u. folg., N 40 u folg. — отличающиеся по характеру и репертуару имена критян, принятых в число милетян после 228 г., а также выходцев из других полисов.

283

тех же социальных тенденциях в обоих полисах ⁹⁵. Решительное преобладание в ольвийском каталоге аристократических имен свидетельствует о чрезвычайном консерватизме местного гражданства, об ориентации его на духовные ценности архаической эпохи. Одним из проявлений этого консерватизма была известная любовь ольвиополитов к гомеровским поэмам, отсюда, может быть, проистекала некоторая неразвитость ремесла, свойственная аристократическим полисам, где, как и в Ольвии, отдавали предпочтение торговле (ср. Милет VI в. с его аристократической торговой партией «плутис») ⁹⁶.

Таким образом, хотя в политическом отношении Ольвия была демократическим полисом (верховной юрисдикцией обладал демос, полисные постановления санкционировались буле и демосом), но господствовала в ней, можно полагать, аристократическая идеология. Незначительное число бытовых имен каталога показывает, что некоторой части социальных низов удалось перейти в полноправное гражданское состояние, но основную массу гражданства составляли представители старинных родов (неоднократное повторение узкого набора аристократических имен в каталоге свидетельствует об их наследственном, родовом характере). Городские усадьбы Ольвии и были жилищами в первую очередь этих старинных ее насельников.

Причины составления каталога, скорее всего, кроются в тех условиях, в которых оказался город после разгрома его хоры около середины III в. Несомненно, что часть свободного и зависимого населения хоры переместилась под укрытие городских стен и новая демографическая и социальная ситуация, видимо, требовала конкретной поименной фиксации полноправных членов гражданского коллектива, имевших право голоса при обсуждении и решении полисных дел. Вряд ли подлежит сомнению, что местное устройство в соответствии с общим характером античного демократического полиса было демократией для ограниченного числа людей, порядка 300 человек, считавшихся полноправными. В эллинистическую эпоху происходил размыв социальных преград в гражданском коллективе полисов за счет включения в него ксенов, отпущенников и других категорий населения. В Ольвии III в. данная тенденция выражена очень слабо (если именно ее отражает небольшое количество лиц с бытовыми именами в каталоге), и это обстоятельство, видимо, следует относить не на счет скудости источников, а на счет консерватизма местных полисных традиций.

3. Политическая история Боспорского царства в раннеэллинистическое время

Рассмотрим теперь внутри- и внешнеполитическую историю Боспора во второй половине IV—III в. Она скудно освещена лишь случайными известиями, литературными и эпиграфическими. Только отрывочные дан

⁹⁵ К примеру, в Кизике тенденции были иными, что явствует из бытового характера имен его жителей, упомянутых в договоре об исополитии с Милетом; имена кизикцев контрастируют с аристократическими именами милетских официалов, упомянутыми в этом договоре. См.: Die Staatsverträge des Altertums. Müchen; В., 1969. Bd. III, N 409 (около 330 г.).
⁹⁶ Об аристократическом характере названной партии см.: Жебелев С. А. Северное Причерноморье. С. 57—58.

284

ные Диодора проливают некоторый свет на династическую историю царства в IV в., довольно неясную в III—II вв. Сначала коснемся спорных вопросов хронологии Спартокидов раннеэллинистического времени.

Диодор, синхронизировав смерть Левкона I с правлением афинского архонта 354 г. Диотима, отметил, что тому наследовал сын Спарток, царствовавший пять лет; смерть последнего синхронизирована с правлением архонта 349 г. Каллимаха, и отмечено, что власть унаследовал брат его, Перисад, царствовавший 38 лет и умерший при архонте 310 г. Гиеромнемоне (Diod. XVI. 31. 6; 52. 10; XX. 22). Таким образом, из показаний Диодора следует, что правление Левкона закончилось в 354 г., Спарток III правил пять лет (353—349 гг.), Перисад I — 38 лет (с 348 по 310 г.). Однако афинский декрет, принятый при архонте 347 г. Фемистокле (Syll.³, 206=Граков. 3) и чествующий Спартака III и Перисада I, показал, что первый царствовал по меньшей мере до этого, а не 349 г., как свидетельствовал Диодор. Арнольд Шэфер объяснил данное противоречие неведением Диодора о совместном пятилетнем правлении Спартока и Перисада, вследствие чего сицилийский историк счел пять лет правления первого отдельно от 38-летнего правления второго; по расчетам А. Шэфера, Левкон I умер в 347 г., и с этого года началось совместное правление Спартока и Перисада, продолжавшееся до 343 г., когда Спарток умер ⁹⁷.

Однако предположение боннского историка о совмещении пятилетнего правления Спартока с 38 годами единоличного правления Перисада не соответствует характеру того боспорского источника, которым пользовался Диодор ⁹⁸. В последнем, по нашему мнению, могли присутствовать только указания на число лет правления отдельных Спартокидов, а относительных синхронизированных дат не было, так как на Боспоре до I в. до н. э. не было своей эры, и вообще принцип синхронизации исторических событий в разных регионах еще только вырабатывался у историков Universalgeschichte. Локальные греческие хроники, как известно, характеризуются периодизацией по правлениям магистратов и жрецов в полисах, а в монархиях — по последовательности царей с указанием числа лет их правления (как, например, в киренской хронике, использованной Геродотом.— Herod. IV. 159 etc.). О том, что Диодор располагал данными боспорского источника именно о последовательности правления царей и количестве лет их правления, свидетельствует присутствие именно этих указаний в «Библиотеке» в качестве известий о боспорских делах начиная со Спартока I, основателя династии, и до Спартока IV (в XII—XX книгах, после которых текст утрачен). Таким образом, в боспорском источнике Диодора периоды нахождения у власти Спартока III и Перисада I были даны раздельно (пять лет правил первый и 38 лет — второй, что и передал Диодор). Поэтому, вопреки А. Шэферу, годы правления Спартока не могут быть включены в годы царствования Перисада.

Чем обусловлено несовпадение дат смерти Спартока, вытекающее из

⁹⁷ Schaefer A. Athenischer Volksbeschluss zu Ehren der Sone Leukons von Bosporos // RhM. 1978. Bd. 33. S. 424 f. Мысль об этой ошибке Диодора восприняли последующие исследователи. См.: Латышев В. В. ΠΟΝΤΙΚΑ. СПб., 1909. С. 79—80; Ростовцев М. И. Скифия и Боспор. Л., 1925. С. 123 (с дальнейшими библиографическими указаниями). Это воспринял и F. Вернер, который отнес соправление Спартока и Перисада к 349—344 гг. См.: Werner R. Die Dynastie der Spartokiden // Historia. 1955. Bd. 4. S. 418. 430.
⁹⁸ Об использовании им именно боспорского источника см., к примеру: Ростовцев М. И. Скифия и Боспор. С. 125 и след.

285

показаний Диодора и афинского декрета 347 г., разъясняют методы хронологизации, принятые им в «Биоблиотеке». Известно, что основным источником сицилийца по хронологии были «Всеобщая история» Эфора и «Хроника» Аполлодора ⁹⁹. Фрагменты этих сочинений не содержат эксцерптов того боспорского источника, которым пользовался Диодор, и нет никаких оснований предполагать это. Следовательно, синхронизацию правлений боспорских царей с афинскими архонтами, годами олимпийского цикла и римскими консулами Диодор произвел сам. Известно, что он распределял события по этим хронологическим реперам не всегда точно, что мы, в частности, и наблюдаем в данном случае. Сопоставление относительных дат с числом лет правления упоминаемых Спартокидов показывает, что Диодор помещал начало царствования каждого царя на год не смерти предшественника. а на следующий. Здесь и кроется причина его ошибочных дат вплоть до Евмела. Так, годом смерти Левкона I указана Ol. 106, 3= 354 г., а Спартака III—Ol. 107. 4=349 г. Последний царствовал пять лет, и если он правил с 354 г., то умер бы в 350, а не 349 г., как счел Диодор. То же и с Перисадом I: он умер в 310 г. и правил 38 лет, но не с 349 г. или 348, а с 347 г. Другая картина наблюдается в хронологии Евмела; он скончался в год архонтства Ферекла (304 г.) на шестом году правления (Diod. XX. 100. 7; ранее Диодор уточнил, что он правил пять лет и пять месяцев). Прибавив пять с половиной лет к 304 г., мы получим 309 г., добавив к которому девять месяцев царствования Сатира II и месяц-другой Притана (в целом около года), обнаружим указанную Диодором дату 01. 117. 3=310 г. как время смерти Перисада I. Это позволяет сделать некоторые наблюдения над работой Диодора с боспорской хронологией. Во-первых, использованный им боспорский источник содержал упоминания о каких-то известных лицах или событиях, происходивших вне царства, что позволило Диодору точно синхронизировать с ними правление Евмела и год смерти Перисада I ¹⁰⁰. Во-вторых, как справедливо заметил М. И. Ростовцев, Диодор исчислял даты правления боспорских царей как бы назад, в глубь времени, от определенной даты ¹⁰¹, а именно от правильно установленного им года смерти Перисада I и начала правления Сатира II, года, с которого и начиналось изложение боспорским источником непосредственной истории Евмела. Ошибочное определение назад от этой даты года смерти Спартока III и воцарения Перисада I было обусловлено выявленным выше способом исчисления относительных дат Диодором. Располагая числом лет правления того или иного Спартокида и отталкиваясь от базисной даты 310 г., сицилийский историк и построил

⁹⁹ Christ W. Geschichte der griechischen Litteratur. München. 1890. S. 535, 537.
¹⁰⁰ Вопреки распространенному мнению, что этот источник был действительно боспорской хроникой, подробный рассказ Диодора о Евмеле и указание только числа лет правления других царей определенно свидетельствуют о том, что хроника повествовала именно об этом царе и предварялась краткой справкой о его предках-царях и сыне Спартоке с указанием числа лет правления каждого. См. также о связи этого боспорского источника с Евмелом: Блаватский В. Д. Античная археология и история. М., 1985. С. 203 и след.
¹⁰¹ Ростовцев М. И. Скифия и Боспор. С. 123—124. М. И. Ростовцев полагал, что Диодор исчислял свои даты от правления Перисада 1. На наш взгляд, это справедливо отчасти — источник Диодора, как мы только что отметили, был посвящен царствованию Евмела, но он содержал также данные, позволившие Диодору установить точный год смерти Перисада I. Если бы этот источник был обращен к истории Перисада, Диодор не ошибся бы в исчислении года начала его правления.

286

свою хронологию пантикапейских царей (к примеру: Перисад I правил 38 лет, т. е., считал Диодор, с 310 по 338 г., а царствовавший пять лет Спарток — с 359 по 353 г.). Поскольку же правление нового царя следовало непосредственно за смертью его предшественника (пример: Притан заступил на царствование сразу вслед за кончиной Сатира II), калькуляция хронологии Спартокидов должна быть более короткой по сравнению с датами Диодора: закончившееся в 310 г. правление Перисада началось в 347 г., когда умер не Левкон I, как ошибочно заключил А. Шэфер, а Спарток III, царствовавший пять лет с 351 г., года смерти Левкона I ¹⁰². Способ исчисления хронологии Диодора не мог повлечь за собой совмещение им пятилетнего царствования Спартока III с 38-летним правлением Перисада I. Следовательно, афинский декрет 347 г. в честь Спартока и Перисада был издан в год смерти первого. Третий же сын Левкона, Аполлоний, может быть, потому и был добавлен к числу чествуемых этим декретом боспорских владык, что в Афины пришло известие о смерти Спартока и воцарении Перисада, который, вероятно, сделал своим соправителем младшего брата Аполлония.

Институт соправления засвидетельствован у Спартокидов имеющимися в нашем распоряжении источниками со времени Сатира I, когда Левкон I получил европейский Боспор, а Горгипп — азиатский (см. ниже) ¹⁰³. Сам Левкон тоже правил вместе со своими сыновьями, что явствует из формулировки Λεύκων καί οι παίδες [τοίς Μυτ] ιληναίοις εδοσαν в митиленской копии левконова декрета (Syll.³, 212=Граков. Материалы. 32). Судя по тому, что еще при жизни Левкона сыновья его были в зрелом возрасте, соправление с детьми могло прийтись на достаточно длительный отрезок его сорокалетнего царствования ¹⁰⁴. Также и Перисад I правил вместе с сыновьями, что следует из формулировки Παιρισάδης καί παιδες ряда проксений (КБН 1, 2, 5).

Мы полагаем, что Спартокиды были местной скифской, и точнее, фрако-иранской по происхождению династией, так что принятый у них институт соправления был продолжением существовавшего по меньшей мере с VI в. у скифов Северного Причерноморья аналогичного обычая. Последний был результатом «улусного» принципа распределения владений между членами правящего рода у кочевников ¹⁰⁵. Такой принцип наблю

¹⁰² Продолжим нашу калькуляцию при помощи числа лет правления царей, указанных Диодором (Diod. XII. 3. 1; 36. 1; XIV. 93. 1): основатель династии Спарток правил семь лет, ему наследовал Селевк, царствовавший 4 (или 14 либо 40 лет— в рукописях разночтения) ; следующим царем назван Сатир, сын Спартока, но данных об этом Спартоке у Диодора нет, и его считают третьим Спартокидом, правившим после Селевка и перед Сатиром I; последний царствовал 14 лет, и ему наследовал Левкон, правивший 40 лет. Итак, на основании этих данных получаем следующую хронологию: Левкон I правил в 351 (+40) — 390 гг., Сатир I — в 390 (+14) — 403 гг. Далее приходится прерывать обратный счет, ибо число лет правления Спартока II неизвестно. Есть, однако, начальная дата Спартока I — 438 г., а находился он у власти семь лет, т. е. до 432 г. Затем правил Селевк 4 или 14 лет, т. е. до 429 или 419 г. Соответственно Спарток II был царем с 429 (419 г.) до 403 г. (Список боспорских царей см. в конце главы).
¹⁰³ Историографию проблемы см.: Васильев А. Н. К вопросу о соправительстве на Боспоре // Проблемы античного источниковедения. М.; Л., 1986. С. 33 и след.
¹⁰⁴ Внучка Левкона, дочь Перисада Акия, была замужем еще при жизни Левкона (КБН 1037). На рельефе с афинским декретом 347 г. Спарток, Перисад и даже младший Аполлоний изображены бородатыми мужами.
¹⁰⁵ Хазанов А. М. Социальная история скифов. С. 196 и след.

287

дается и у Спартокидов, что можно пояснить фактом территориального разграничения владений боспорских царей-соправителей. (Оговоримся при этом, что, как и у скифов, верховным владыкой считался отец при соправителях-сыновьях и старший брат при соправителях-братьях.) Разграничение территорий соправителей проявляется, во-первых, в особенностях употребления формулы έν παντΐ βοσπόρωι в проксениях (см. с. 291), во-вторых, в следующих обстоятельствах правления Горгиппа и воцарения Перисада I, которые мы и рассмотрим.

В конце жизни Левкон I носил титул «архонта Боспора и Феодосии, царствующего над синдами, торетами, дандариями и псессами» ¹⁰⁶. Следовательно, он перешел в 351 г. к его преемнику Спартоку II ¹⁰⁷. Ввиду краткости правления последнего можно, казалось бы, думать о переходе данного титула и к Перисаду I, однако история его титулатуры показывает, что сначала он был архонтом Феодосии, затем приобрел титул «царствующего» над племенами азиатского Боспора и, наконец, «архонта Боспора». Аргументируем этот вывод. На связь Перисада с азиатским Боспором указывает ряд обстоятельств. Его ближайшие родные упоминаются в памятниках именно этой части царства. В Гермонассе еще при Левконе проживала его дочь Акия (КБН 1037, 1041 ), с азиатского Боспора происходила его жена Комосария, дочь Горгиппа, с именем которого, безусловно, связано название города Горгиппии в Синдике; единственная известная нам надпись Комосарии (КБН 1015) происходит с берега Ахтанизовского лимана. Характерно, что из числа посвятительных надписей, датированных по правлению Перисада, восемь найдены на Тамани и только три в Пантикапее, причем одна из этих трех сделана Федимом, род которого происходил из Гермонассы (см. ниже). Связь Перисада с азиатским Боспором и Феодосией явствует из его титулатуры, представленной в посвящении Фениппа: αρχοντος Παιρισάδ [εος θευδο]|σίης καί βασιλεύοντος Σίνδ [ων]|π [άντ] ων καί θατέων ¹⁰⁸.

¹⁰⁶ КБН 6, 1037, 1038. То, что это титул конца правления Левкона, следует из посвящения КБН 1037, упоминающего его замужнюю внучку Акию. Издавший эту надпись Ю. Ю. Марти с полным основанием идентифицировал эту Акию с соименной дочерью Перисада 1 надписи КБН 1041. См.: Марти Ю. Ю. Новые эпиграфические памятники Боспора // ИГАИМК. 1934. 104. С. 58. Вполне вероятно, что тою же носительницей малоазийского имени, более на Боспоре не представленного, сделана владельческая надпись Άκις на дне чернолакового закрытого сосуда, хранящегося в Керчи (КМГ 305, рис. на стр. 289).
¹⁰⁷ Правление этого Спартока боспорскими надписями не документировано. Есть две аттические фрагментированные надписи идентичного содержания (IG. Т. 11/111. 731, 732-Граков. Дополнения. 1), отнесенные И. Кирхгофом ко времени около 307 г., в которых, возможно, вычитывается: «Спарток с Понта (увенчал) народ афинян». Однако, во-первых, собственные имена здесь сильно фрагментированы и восстанавливаются предположительно. Во-вторых, если чтение и правильно, в Спартаке надписей резоннее видеть Спартока, сына Евмела, который как соправитель отца мог самостоятельно выделять причитающиеся ему от афинян средства на венок им (эта процедура описана в афинском декрете 347 г.).
¹⁰⁸ КБН 9. Здесь дано иное восстановление титулатуры и подробная историография, о которой см. также: Васильев А. Н. Указ. соч. С. 34—36. Обоснование нашей реконструкции см.: МБЭ. С. 25—26, 200. К сказанному там добавим, что к титулу βασιλεύοντος Σίνίίων πάντων καί θατέων, не представленному в других надписях Перисада I, имеется параллель, в которой фатеи заменены торетами: [βασιλεύοντος Σίνδων κα] ί Τορ[ετών]. См.: КБН 1042 (восстановление, бесспорно по числу букв и тексту предыдущей строки; ср. то же в надписи КБН 1014 с добавлением дандариев, этноним которых можно дополнять и в надписи № 1042).

288

Мысль о том, что Перисад сначала правил Феодосией и азиатским Боспором, а Спарток — Пантикапеем и его округой, высказал столетие назад А. Шэфер, но вывел ее только из своего чтения указанной надписи и ничем дополнительно не аргументировал ее, почему и встретил мало сочувствия ¹⁰⁹. На наш взгляд, это объясняется тем, что еще при Левконе I азиатским Боспором владел его брат Горгипп, а Перисад как средний сын — соправитель отца (вспомним формулу Λεύκων καί ot παΐδες митиленской копии) — владел Феодосией ¹¹⁰. Поэтому титул «царствующего» над племенами азиатского Боспора он мог получить по смерти Горгиппа, к личности которого мы обратимся далее.

Дошедшие до нас данные связывают его с азиатским Боспором, прежде всего отмечается обычно связь названия города Горгиппии с его именем. Согласно Полиену (Pol. Strateg. VIII. 55), Горгипп был сыном Сатира и после его кончины из-за истории с Тиргатао унаследовал власть (τήν αρχήν διαδεξάμενος). Поскольку традиция сохранила и другое предание о смерти Сатира — во время осады Феодосии ¹¹¹, — А. Бек и за ним другие исследователи сочли, что у Полнена подразумевается какой-то другой Сатир, а не соименный боспорский царь, которому наследовал его сын Левкон I. Однако В. В. Латышев с полным основанием указал, что о смерти известных правителей традиция сохраняла разные предания (к примеру, отметим, что могилу Олега показывали, согласно летописям, в Киеве и Старой Ладоге), и заключил, что сообщение Полнена о Горгиппе как сыне и наследнике Сатира I вполне реально — Левкон стал царем европейского Боспора, а Горгипп унаследовал от Сатира власть над азиатской его частью, что, собственно, и явствует из рассказа Полнена о том, что Горгипп имел сношения с меотянкой Тиргатао и в конце концов убедил ее подарками и просьбами прекратить опустошение страны, под каковой может подразумеваться только азиатский Боспор ¹¹². Добавим к сказанному и то обстоятельство, что в посвятительной надписи Демарха, сына Скифа, Левкон именуется только архонтом Боспора и Феодосии (КБН 1111); если бы он был правителем и азиатской части Боспора, то в найденной здесь (на Цукурском лимане) надписи Демарха его титулатура обязательно включала бы указание на царствование над местными народами, как это представлено в посвятительных надписях времени Левкона, происходящих из соседних местностей — станицы Ахтанизовской и Гермонассы (КБН 1014, 1037, 1038). С. А. Жебелев объяснял отсутствие этого перечня тем, что царь еще не начал их подчинение ¹¹³, но это маловероятно, ибо, во-первых, Боспор при Сатире I вряд ли мог быть крупным экспортером зерна в Грецию без покорения Синдики, во-вторых,

¹⁰⁹ Shaefer A. Die Regierungszeit des Königs Paerisades I von Bosporos // RM. 1883. Bd. 38. S. 511.
¹¹⁰ Старший сын Левкона Спарток мог, к примеру, помогать отцу в управлении столицей царства. Нет смысла углубляться в подобные предположения, ибо и без того ясно, что Спарток как наследник имел сферы управления в царстве и помимо уделов Горгиппа и Перисада.
¹¹¹ Schol. Rav. in Dem. XX=SC. I. P. 370; Harpocr. Lex. s. v. Θευδοσίαν =SC. 1. P. 589.
¹¹² Латышев В. В. ΠΟΝΤΙΚΑ. C. 75—76. Следовательно, представление о Г'оргиппе как синдском по происхождению правителе (см.: Ростовцев М. И. Скифия и Боспор. С. 293; Блаватский В. Д. Пантикапей. М., 1964. С. 64) противоречит данным Полиена.
¹¹³ Жебелев С. А. Северное Причерноморье. С. 171 и след.

289

обязательное присутствие синдов в титулатуре боспорских царей, как справедливо полагают некоторые исследователи, может указывать на происхождение Спартокидов из числа синдской знати, так что присутствие этнонима синдов в титуле Левкона в таком случае было бы непременным, и в-третьих, точка зрения С. А. Жебелева предполагает недостоверность данных Полиена о Горгиппе как владыке азиатского Боспора, для чего, как мы видели, оснований нет. Как отметил М. И. Артамонов, азиатские народы потому не упоминаются в титулатуре Левкона указанной надписи, что той частью царства правил Горгипп ¹¹⁴.

Мы располагаем и другими сведениями о Горгиппе. Помимо посвящения Комосарии (КБН 1015), где Горгипп упоминается в качестве отца посвятительницы и тестя Перисада I, известно, что по инициативе Демосфена в Афинах были поставлены почетные статуи Перисада, Сатира и

Горгиппа (Dinarchi с. Dem. 43), т. е. Перисада I, его сына Сатира II и тестя Горгиппа. В. В. Латышев по этому поводу заметил, что в 324 г., к которому относится упомянутая речь Динарха, Горгипп не обязательно должен был быть живым ¹¹⁵. Как младший брат Левкона, правившего в 390— 351 гг., Горгипп мог жить еще в третьей четверти IV в. Однако существенно, что в афинском декрете 347 г. в честь Спартока, Перисада и Аполлония Горгипп не фигурирует. При значительности его особы для афинян, которые поставили его статую наряду со статуями боспорских царей, это выглядит несколько странно и наводит на мысль о том, что к тому времени Горгиппа уже не было в живых.

Есть еще один памятник, связанный с Горгиппом, — надпись на золотом футлярчике: Όρχάμο του Γοργίππο (см. рис.) ¹¹⁷. По передаче дифтонга ου через о и ου надпись может быть датирована второй половиной IV в., причем, судя по преобладанию о, ближе к его середине, чему не противоречит и ее шрифт. Антропоним Орхам известен в качестве имени

¹¹⁴ Артамонов М. И. К вопросу о происхождении боспорских Спартокидов//ВДИ. 1949. № 1. С. 36.
¹¹⁵ Латышев В. В. ΠΟΝΤΙΚΑ. С. 76. Ср.: Грач Н. Л. О Горгиппе и некоторых династических особенностях правления ранних Спартокидов // АИКСП. С. 108 и след. Она, напротив, предполагала на этом основании, что Горгипп прожил длительную жизнь.
¹¹⁶ Так как Левкон получил в удел до смерти Сатира I европейский Боспор, он должен был быть старшим братом Горгиппа, которому досталась азиатская часть царства.
¹¹⁷ Древности Босфора Киммерийского. СПб., 1854. Вып. 2: Надписи, № LXVIII. В комментарии Л. Стефани справедливо предположил, что упомянутый Горгипп может быть идентичен Горгиппу надписи, изданной им под № V ( = КБН 1015). Надпись осмотрена нами в Эрмитаже при любезном содействии Ю. П. Калашника, по сведениям которого из инвентарных записей золотой футлярчик (это условное название цилиндрика диаметром около 0,5 см с петелькой для вдевания шнурка или цепочки для ношения на шее) был найден Д. Карейшей в одном из ближайших к Керчи курганов в небольшой гробнице, включавшей также черепицы с клеймом βασιλική.

290

мифического ахеменидского царя персов (Ovid. Met. IV, 212) и еще дважды встречается в агонистическом каталоге первой половины III в. до н. э. из Горгиппии ¹¹⁸. Употребление на Боспоре имен Орхам и Горгипп именно в Горгиппии, их царский характер, дата надписи на футлярчике и материал последнего (золото) — все это указывает, что в данной надписи подразумевается сын Горгиппа, царя азиатского Боспора. Вряд ли случайно, что Горгипп дал своему сыну имя, связанное с легендарной историей Ахеменидов, — возможно, это результат каких-то его связей с домом последних персидских Ахеменидов ^|119. Есть некоторые основания предполагать, что у Орхама были виды на отцовское наследство — Перисад 1 совершил неожиданный матримониальный кульбит, женившись на его родной, а своей двоюродной сестре Комосарии ¹²⁰. С этой женитьбой Перисад, видимо, получил основания претендовать на наследство Горгиппа, что и реализовал после смерти последнего. Мы отмечали выше, что Левкон передал Спартоку и, не исключено, Перисаду свой титул архонта Боспора и Феодосии, царствующего над синдами, торетами, дандариями и псессами. Однако памятников с такой титулатурой Перисада нет. В надписи КБН 9 Перисад назван лишь «царствующим над всеми синдами и фатеями, значит подчиненные Левкону тореты, дандарии и псессы откололись от него. Видимо, не будет слишком большой натяжкой предположение, что с этим связано могло быть либо устранение им наследника Горгиппа — Орхама, либо узурпация им власти Спартока (см. ниже).

Обстоятельства воцарения Перисада на азиатском Боспоре были нелегкими: потеря власти над упомянутыми народами сопровождалась также отпадением части синдов: в титуле Перисада надписи КБН 9 π[άντ]-ων Σίνδων καί θατέων слово πάντων было затерто после того, как надпись уже была сделана (вероятно, и выставлена в святилище), и это может быть объяснено в том смысле, что Перисад утратил власть также над частью синдов, всегда фигурировавших в качестве подданных боспорских царей ¹²¹. Все это очень напоминает историю с меотянкой Тиргатао, которую Сатир I хотел отторгнуть от ее мужа, синдского царя Гекатея, женив его на своей дочери. Удалившись во внутренние районы азиатского Боспора, Тиргатао подняла на Сатира жившие там народы (конечно, используя свои родственные связи) и фактически лишила его этой части страны, доведя к тому же Сатира до смертельного исхода, так что лишь его наследнику здесь Горгиппу удалось откупиться от нее. Также и Перисад сумел в конечном счете справиться с ходом событий, хотя ему приходилось преодолевать сопротивление не только народов азиатского Боспора, но даже и части боспорских греков, о чем позволяет догадываться то обстоятельство, что имя отца посвятителя надписи КБН 9 Фениппа было предано

¹¹⁸ КБН 1137. С одним из этих Орхамов, возможно, тождествен Орхам, упоминаемый на черепичных клеймах из Горгиппии. См.: Гайдукевич В. Ф. Строительные керамические материалы Боспора // ИГАИМК· 1934. Вып. 104. С. 308.
¹¹⁹ Г. Бензелер понимал значение имени Орхам как Fürst, Erstling. См.: Pape W., Benseler G. E. Wörterbuch der griechischen Eigennamen. Braunschweig, 1884. S. 1079.
¹²⁰ Для грека такой брак немыслим, и одно это указывает на негреческое происхождение Спартокидов. Еще раз такой брак засвидетельствован у Спартокидов II в.: другая Камасария, дочь царя Спартока VI, была замужем за преемником последнего Перисадом III (КБН 75), которому она приходилась, видимо, тоже двоюродной сестрой.
¹²¹ МБЭ. С. 25.

291

damnatio memoriae тогда же, когда было затерто слово πάντων в титулатуре Перисада ¹²².

Анализ надписи КБН 9 показывает, таким образом, что она была наиболее ранним из эпиграфических документов времени Перисада и отражала перипетии получения им власти на азиатском Боспоре между 351 — 347 гг. в то время, когда правил Спарток и умер Горгипп ¹²³. Присутствие в титуле Перисада фатеев на месте отпавших торетов, дандариев и псессов резонно объяснять тем, что они вошли в союз с ним, как сделали это и позднее, в период борьбы Сатира II с Евмелом, сражаясь на стороне последнего до победного конца (Diod. XX, 22).

Таким образом, происхождение института соправления у Спартокидов от соответствующего скифского обычая, сведения Полиена о Горгиппе как наследнике власти Сатира I на азиатском Боспоре, надпись КБН 1111, дающая титул Левкона «архонт Боспора и Феодосии», а также посвящение КБН 9, содержащее титул Перисада I «архонт Феодосии и царствующий над (всеми) синдами и фатеями» освещают некоторые принципы института соправления у Спартокидов. Старший сын правящего царя как наследник и соправитель находился под рукой у отца, помогая ему в управлении и преобретая соответствующий опыт (Левкон при Сатире, Спарток III при Левконе). Другой сын как соправитель получал в удел азиатский Боспор (Горгипп при Сатире) или, если там сидел брат царя, Феодосию (Перисад I при Левконе). Из братьев-соправителей старший владел европейским Боспором, младший — азиатской частью царства (Левкон и Горгипп, Спарток III и Перисад I). У скифов соправление царей было результатом «улусного» принципа распределения подвластной территории между членами правящего рода. Спартокиды, будучи скифского происхождения, также практиковали этот обычай, и потому у них соправители тоже являлись носителями царского сана, а их уделы были боспорской разновидностью «улусов» кочевых скифов ¹²⁴. Отсюда и происходят территориальные, так сказать, особенности титулатуры Левкона и Перисада в указанных надписях, а также употребление формулы έν παντί Βοσπόρωι в случае издания проксении от лица соправителей.

Удельная власть у Спартокидов не была наследственной, как и у скифов, а замещалась после смерти старшего правителя удела средним или младшим сыном верховного царя Боспора. История монархий показывает, что сыновья удельных владетелей иногда стремятся закрепить удел за собой, сделать его наследственным, и не исключено, что попытку такого рода предпринял Орхам (если правильна наша догадка об утрате Перисадом власти над племенами Боспора ввиду поддержки ими мятежника).

¹²² МБЭ. С. 25.
¹²³ На правление Спартока указывает отсутствие в титулатуре Перисада упоминания об архонтстве в Боспоре, каковое, следовательно, имел Спарток III. Эта надпись КБН 9 была выставлена в пантикапейском святилище, что подтверждает легальность и официальность статуса Перисада как архонта Феодосии и царствующего над синдами и фатеями. Конечно, ожидалось бы, что выставленная в Пантикапее надпись должна иметь эпонимную датировку по Спартоку, но посвятитель ее Фенипп происходил из Гермонассы (см. ниже, а также: МБЭ. С. 200), поэтому, видимо, и датировал ее правлением своего сюзерена Перисада.
¹²⁴ По этой причине Горгипп и фигурирует в рассказе Полиена в качестве наследника Сатира на азиатском Боспоре.

292

Скифские потестарные принципы несколько трансформировались у Спартокидов ввиду наличия в царстве полисных институтов власти. И царь, и его соправители как правители греческих городов имели титул архонта (относительно соправителей об этом свидетельствует титул Перисада «архонт Феодосии» при отце Левконе и брате Спартоке), а как сюзерены подвластных и союзных народов они назывались βασιλεύων, «царствующий», что было более высоким титулом сравнительно с βασιλεύς, которым обозначались подвластные им племенные цари Боспора. О наличии титула βασιλεύων не только у верховного царя Боспора, но и у удельных его соправителей, может быть, свидетельствует наличие его у Перисада в надписи КБН 9, составленной в правление Спартока III. Однако не исключено, что в данном случае имела место необычная ситуация — Перисад узурпировал власть старшего брата сначала частично, а с 347 г. полностью, поэтому предположение о титуле βασιλεύων у удельных правителей Боспора (и вообще какого-либо титула), документированное, пока только титулами Перисада в надписи КБН 9 и Левкона в надписи КБН 1111 без βασιλεύων, нуждается в подкреплении другими эпиграфическими памятниками. Сын Евмела, Спарток IV, в противоположность своим предкам имел титул βασιλεύων без перечня подвластных народов, чему соответствует обозначение его βασιλεύς в аттическом декрете 285 г., и такое понижение его титула определенно отражает утрату им верховной власти над племенным миром Боспора в условиях наступившего в его правление кризиса боспоро-скифских отношений.

Рассмотрим теперь некоторые тенденции и события правления Перисада I. Дальнейшие изменения в титулатуре этого царя раскрывают вехи его территориальных приобретений на азиатском Боспоре уже после того, как он стал единоличным правителем царства, т. е., как мы выяснили, после 347 г.¹²⁵ Прежде всего выделим две надписи, упоминающие «синдов, торетов и дандариев» (КБН 1014, то же следует восстанавливать и в № 1042): поскольку тореты и дандарии, согласно Страбону (Strab. XI. 2. 10), являются частью меотов, данный титул отражает тот период царствования Перисада, когда ему подчинялись лишь два указанных меотских племени, а не «все меоты». После надписи КБН 9, а также № 1014, 1042, которых мы коснемся ниже, следует серия надписей, где наряду с титулом архонта Боспора и Феодосии встречается выражение: «царствующий над всеми синдами и меотами» (КБН 10, 11, 971, 1039, 1040). После нее составлено посвящение КБН 1015, дополняющее в титуле фатеев, а еще позднее — надпись КБН 972 с упоминанием также досхов.

Итак, по титулатуре Левкона и Перисада вырисовывается следующая картина подчинения племен азиатской части страны ^|26. При Левконе I были покорены синды, тореты, дандарии (КБН 8), затем псессы (6, 6а, 1037, 1038). Последние отпали впоследствии — в титулатуре Перисада I они не значатся (и появляются вновь лишь три столетия спустя в титулатуре Аспурга). При Перисаде I сохранялись перечисленные племена

¹²⁵ Последовательность развития титулатуры Перисада впервые установил В. В. Латышев. См.: Латышев В. В. ΠΟΝΤΙΚΑ. С. 82.
¹²⁶ Жебелев С. А. Северное Причерноморье. С. 170 и след.; Гайдукевич В. Ф. Боспорское царство. М.; Л., 1949. С. 59 и след.; Каллистов Д. П. Очерки по истории Северного Причерноморья античной эпохи. Л., 1949. С. 218 и след.

293

(1014), но в начале его правления на азиатском Боспоре была временно утрачена власть над частью синдов, но заключен союз с фатеями. В дальнейшем Перисад упрочил свое господство над всеми синдами и меотами (10, 11, 971, 1039, 1040), затем вновь был возобновлен союз с фатеями (1050), позднее всех вошли в состав царства досхи (972). Пример с фатеями показывает, что часть племен входила в состав царства на союзнических основаниях.

В результате в одной из надписей времени Перисада было сказано, что «он является правителем земли, границы которой — вершины тавров и Кавказские горы» (КБН 13). Это показывает, как далеко раздвинулись при нем границы царства сравнительно с временами Левкона, причем не только посредством заключения союзов с отдельными племенами, но и с помощью оружия. На наш взгляд, памятником военных операций может служить надгробие наемнику с Хиоса Ангелиппу, поставленное на средней Кубани ¹²⁷. Наемниками пользовались и предшественники Перисада; в частности, известно надгробие первой половины IV в., поставленное наемнику из Пафлагонии, который «погиб, сражаясь в земле меотов» (КБН 180). Эпитафия сиракузянина того же времени (203) также, скорее всего, принадлежит наемнику, ибо мы не располагаем другими сведениями о торговых связях Боспора и Сиракуз. По той же причине к числу наемных воинов второй половины IV в. может быть причислен и киприот, упоминаемый в эпитафии КБН 236. Надгробия наемников времени Перисада I, найденные на средней Кубани и в Пантикапее (хиосец и киприот), показывают, что эта категория профессиональных солдат использовалась как для ведения военных действий на дальних рубежах царства, так и для гарнизонной службы в его столице.

Афинский декрет 347 г. свидетельствует, что Спарток и Перисад продолжали политику отца и деда в отношении экономических связей с греческим миром — они ориентировались прежде всего на Афины (ср.: «предоставить афинянам те же привилегии, которые дали Сатир и Левкон», стк. 20—21). И в период единоличного царствования Перисада I афиняне пользовались правом беспошлинной торговли на Боспоре (Dem. XXXIV. 36). Первые Спартокиды IV в., Сатир и Левкон, в своих внешних сношениях выражали склонность к ориентации на демократические режимы Греции, что указывает на относительно демократичный характер их власти ¹²⁸. Видимо, в первую очередь по этой причине греческая традиция сохранила благоприятные отзывы о Сатире, Левконе и Перисаде ¹²⁹. Обещание Спартока и Перисада «позаботиться об отправке хлеба, подобно их отцу, и с готовностью содействовать афинскому народу во всем необходимом» (декрет 347 г., стк. 14—17) подтверждает эту мысль. Если бы Перисад только снабжал хлебом Афины и не придерживался демократизма в своей политике, вряд ли Демосфен сумел бы добиться постановки в Афинах ста-

¹²⁷ КБН 1233. Обнаружен на р. Ангелке в районе Краснодара, на большом удалении от городов Боспора, где обычно находят эпитафии ксенов торговцев, по причине чего Ангелиппа и следует считать наемником, а не купцом.
¹²⁸ Яйленко В. П. Одна боспорская эпитафия // Проблемы античной культуры. М., 1986. С. 225.
¹²⁹ Isocr. XVII. 57; Chrysippus. Lib. I fr. -SC. I. P. 498; Strab. VII. 3. 8. Dio Chrys. Or. 2. P. 35 M. SC. P. 505.

294

туй самого Перисада и его сына Сатира. Отметим в связи с этим, что в официальных документах межполисного характера Спартокиды IV в. обозначались лишь по именам и отчеству как частные граждане ¹³⁰; также и сами они в своих внешнеполитических документах опускали свою титулатуру, употреблявшуюся только во внутригосударственных актах ¹³¹. Наконец, при отсутствии демократических тенденций у Спартокидов IV в. афиняне вряд ли могли заключить с ними договор о военной помощи, каковой упоминается в декрете 285 г. в честь Спартока IV, причем с указанием на его существование при предках этого царя ¹³².

Можно полагать, что именно в соответствии с этим договором Спарток и Перисад, затребовав задолженную им афинянами денежную сумму, попросили предоставить в их распоряжение матросов (των χρημάτων των [όφει]λ[о]μένων и οί ΰπηρεσιοι— стк. 53 и след, декрета 347 г.) — просьба, вполне соответствующая статье договора с обязательством афинян оказывать помощь боспорским царям κατά Φάλατταν. Востребование одновременно денег и матросов на задуманное боспорскими царями предназначалось, возможно, на военное по характеру мероприятие, каковое может быть сопоставлено с позднейшими мерами Евмела по очистке северо-восточного Понта от пиратов ¹³³. Если это так, то данные меры Спартока и Перисада могли быть призваны обеспечить нормальное функционирование торговых путей, связывавших Боспорское царство с Причерноморьем и Элладой. В данном отношении можно отметить и то, что свою письменную просьбу к афинянам о выдаче денег и предоставлении матросов Спарток и Перисад сопроводили обещанием «и впредь заботиться об отправке хлеба, как и отец их заботился, и с готовностью оказывать содействие во всем, в чем (афинский) народ возымеет нужду» (стк. 15 и след.).

Выше мы упоминали сообщение Демосфена о войне Перисада со скифами, из-за которой дела на Боспоре находились в расстройстве. На основании хронологической близости этой войны и похода Зопириона на нижнеднепровских скифов мы предположили, что она могла быть связана с помощью, вероятно, поданной Перисадом полководцу Александра.

Упомянем также, что при Перисаде действовали царские керамиче-

¹³⁰ Аркадяне называют Левкона просто пантикапейцем (КБН 37; Λεύκωνα [τόν Σατΰ]ρδ Παντικαπαίταν), в декрете 347 г. все боспорские цари названы только поименно, без титулов.
¹³¹ В митиленской копии декрета Левкона титулатура царя отсутствует: Λεύκων και οι παΐδες. То же и в проксениях Перисада 1: Παιρισάδης καί παιδες, а также в горгиппийской проксении Селевка, сына Евмела.
¹³² Syll.³ 370-Граков. Материалы. 4. Стк. 17—20; афинский народ сделал гражданами предков Спартока и его самого и «постановил, что, ежели кто-либо посягнет на власть предков его или самого Спартока, оказывать помощь всеми силами на суше и на море». В выражении επί τήν αρχήν τ[ήν προγόνω)ν αύτοΰ ή τήν Σπα[ρ)τόκου восстановление слова [προγόνω}ν, бесспорно, и означает наличие подобного договора еще при предках Спартока.
¹³³ По словам Демосфена, у афинян всегда были деньги боспорских царей, вырученные от продажи хлеба. Так как поставки боспорского зерна были крупными, Спартокиды располагали большими суммами в виде депозитов в афинской казне. Стало быть, Спарток и Перисад затребовали значительную сумму денег. Что касается набора матросов в связи с этим и военных целей всего мероприятия, то можно отметить, что, если бы имелась в виду покупка грузов в Греции и доставка их на Боспор, речь шла бы о судах, а не одних матросах. Последний факт предполагает наличие у царей необходимых кораблей, и это указывает на продолжение службы этих матросов именно на Боспоре.

295

ские мастерские, производившие черепицу, клейменную именем царя. Известны также клейма, содержащие наряду с именем Перисада имя Гермократа, вероятно управляющего заводом, а также с именем Перисада и его младшего сына Притана. Имеются и клейма с именем одного Притана, выпущенные уже по смерти Перисада ¹³⁴.

Небезынтересные данные предоставляют имена лиц, упоминаемых в посвятительных надписях, датированных правлением Перисада I: это жена и дочь царя, Комосария и Акия (КБН 1015, 1041 ; см. рис. 1 на с. 289). Дочь в конце царствования Левкона проживала в Гермонассе и была замужем за Демофонтом, сыном Эргина (КБН 1037), который, судя по греческому аристократическому имени и туземному патронимику, был натурализованным выходцем из местной синдской или меотской знати. Свой дар Аполлону Врачу (статую) он посвятил за жену Акию в период наивысшего могущества Перисада, отраженного в титулатуре царя. Еще один натурализованный туземец, Сатирион, сын Патайка, сделал посвящение тому же Аполлону Врачу, главному божеству Спартокидов, по отбытии жречества (КБН 10). Отец его Патайк, кажется, идентичен (как носитель имени, дважды упоминающегося в одно и то же время на Боспоре и более не встречающегося) Патайку, фигурирующему в пантикапейском граффито IV в. «победа Гигента и поэма Патайка»¹³⁵. Существенно, что выходец из местной среды, Сатирион, был жрецом родового божества Спартокидов. Еще одно лицо негреческого, на этот раз малоазийского, происхождения фигурирует в посвящении, сделанном сыном (или дочерью) Койрана за свою дочь Итию ¹³⁶.

Таким образом, ,негреческие имена жены и дочери (у первой имя арийского происхождения, у второй — малоазиатского) Перисада, обусловленные негреческим происхождением династии Спартокидов и потому использовавшиеся в их семейном антропонимиконе, органично дополняются туземными патронимиками окружения царского дома — мужа Акии и жреца спартокидского божества Аполлона Врача ¹³⁷.

Посвящение сына (дочери) Койрана за Итию сделано Артемиде Эфесской. Сочетание малоазийского антропонимикона семьи посвятителя с малоазийским по месту культа божеством может указывать, что данная семья происходила из Малой Азии, точнее, Ионии, из области Эфеса, а следовательно, могла восходить к выходцам из Ионии, основавшим Пантикапей. Остальные посвятители, фигурирующие в надписях

¹³⁴ Гайдукевич В. Ф. Строительные керамические материалы. С. 310—311.
¹³⁵ Греческий текст граффито — νίκη Γυγηντος καί Παταίκου επος см.: Блаватский В.Д. Пантикапей. С. 83. На наш взгляд, граффито подразумевает победу Гигента в каком-то состязании (ср., к примеру, легкоатлетические агоны в Горгиппии, упоминаемые каталогом победителей КБН 1137; с другой стороны, ср. участие боспорца Исилла в музыкальном агоне в Дельфах: Граков. Материалы. 11 ) и стихотворение воспевшего его победу Патайка. Последний, стало быть, давно адаптировался к греческой культуре, может быть, еще через своих предков. Имя Патайк неизвестного происхождения, ср. скифское слово πατά — «убивать» (Herod.. IV. 110), которое Б. А. Серебренников сопоставлял с чувашским пет — «уничтожать». См.: Серебренников Б. А. Происхождение чуваш по данным языка //О происхождении чувашского народа. Чебоксары, 1957. С. 43.
¹³⁶ КБН 11. Имя Ития малоазиатского происхождения.
¹³⁷ На наш взгляд, эпиклеса Аполлона ’Ιατρός — результат греческой адаптации имени негреческого божества, о чем мы выскажемся отдельно.

296

времени Перисада, носят греческие аристократические имена: Аполлодор, сын Фанагора, Кассалия и Ксеноклид (вероятно, сестра и брат) —дети Посия, Местор, сын Гиппосфена, и также могут считаться потомками ионийских основателей Фанагории и Гермонассы (КБН 971, 972, 1014, 1039). Также и в других надписях IV—III вв., где встречаются имена аристократического характера, предки их обладателей тоже происходили из Ионии, с чем согласуется важное наблюдение М. И. Ростовцева о соответствии подкурганных захоронений пантикапейского некрополя IV в. старинному ионийскому погребальному обряду ¹³⁸. Во II в. аристократические имена почти полностью исчезают из боспорского антропонимикона, что свидетельствует об исчезновении потомков первопоселенцев как важнейшей категории городских жителей страны. Но в IV—III вв. этот высший слой проносил свои наследственные имена из поколения в поколение и составлял основную опору власти Спартокидов. Отмеченные обстоятельства вполне подтверждаются на примере семьи Фениппов— Федимов—Артемонов, прослеживаемой по надписям на протяжении нескольких поколений от конца V или начала IV в. до третьей четверти III или раннего II в.¹³⁹

¹³⁸ Ростовцев М. И. Скифия и Боспор. С. 191. Мы провели анализ боспорской антропонимики (ввиду ограниченности объема он не может быть приведен здесь и будет опубликован в другом месте), который дал интересную картину социальной стратификации населения Боспора V—I вв. до н. э., в том числе упомянутые здесь данные.
¹³⁹ Фенипп, сын Артемона, упоминается при Левконе 1 (Белова Н. С. Новая надпись из Гермонассы // ВДИ. 1967. № 1. С. 64); Федим, сын Фениппа, известен как посвятитель при Левконе I (КБН 1038); следовательно, Артемон принадлежит к поколению Сатира 1. его сын Фенипп относится к раннему периоду правления Левкона, а сын последнего Федим — к позднему периоду 40-летнего правления этого царя. Фенипп-второй и его брат Артемон-второй посвящения КБН 9, судя по остаткам патронимика 10 в стк. 3, являются сыновьями Федима, что соответствует датировке надписи, обоснованной выше, временем соправления Спартока III и Перисада I. Возможно, сыновья Фениппа-второго Артемон-третий и Федим-второй фигурируют в списке имен КБН 1056: [? Αρτέμ] ων, [? Φαίόιππ] ος, жизнь которых, следовательно, приходится на вторую половину IV в. Дочь Федимавторого, видимо, является посвятительницей надписи КБН 1043, датированной временем Спартока, сына Евмела. Наконец, безымянный сын Фениппа-третьего надписи КБН 26 времени Спартока V, сына Перисада II, составляет последнее известное нам колено этого рода. Сказанное позволяет дать следующую стемму рода (во изменение стеммы, данной нами ранее: МБЭ. С. 300) :

297

С концом правления Перисада I на авансцену политической жизни Боспора выходит яркая фигура правителя эллинистического типа — Евмела. Средний сын Перисада, он в духе своего времени поднимает вооруженную борьбу за престол, занятый по смерти отца старшим сыном Сатиром II. До Евмела, насколько мы знаем, принцип наследования трона старшим сыном не нарушался (может быть, какая-то заминка произошла по смерти Селевка, царем после которого Диодор называет Сатира, сына Спартока), но Евмел бросил вызов вековой традиции своего рода, поставив на карту жизнь. Подробный рассказ о борьбе братьев и правлении Евмела сохранил Диодор (Diod. XX. 22—26) ¹⁴⁰. Евмел заключил союз с рядом ближайших варварских племен и, собрав большое войско, начал борьбу за власть с Сатиром. На его стороне был царь фатеев Арифарн с 20 тыс. конных и 22 тыс. пеших воинов. Сатир располагал 2 тыс. греческих и таким же числом фракийских наемников, а также войском союзных скифов, включавшим 10 тыс. конницы и вдвое большее количество пеших воинов ¹⁴¹. Первая битва случилась на реке Фате, от названия которой произошел этникон фатеев и которая протекала где-то на азиатском Боспоре, причем, судя по упоминанию лесов и гористой местности, в предгорьях северо-западного Кавказа. Театр военных действий — азиатский Боспор — позволяет заключить, что Евмел, как средний сын, получил в удел азиатскую часть царства, подобно Перисаду I и Горгиппу.

Сатир выиграл битву при Фате и осадил крепость царя Арифарна, но, раненный копьем, умер, процарствовав девять месяцев. Царскую власть принял на себя младший сын Перисада Притан. Евмел с помощью союзных варваров захватил значительную часть азиатского Боспора, и, когда Притан пошел на него с войском, разбил его. Оттесненный к Фанталовскому п-ову, Притан был принужден заключить соглашение с Евмелом, по которому сдал оставшееся войско и обязался покинуть пределы царства. Явившись в Пантикапей, Притан безуспешно пытался вернуть себе власть и бежал в Кепы, где был убит. Евмел начал свое правление с жестокой резни ближайшего окружения Сатира и Притана — не только их φίλοι, но также жен и детей, так что спасся лишь юный сын Сатира Перисад, укрывшийся у скифов. В связи с этой резней в Пантикапее поднялось волнение, но Евмел созвал массы на народное собрание и произнес оправдательную речь. Сам факт созыва народных масс (τά πλήθη) на экклесию, как и восстановление «отеческого устройства» (πάτριον πολιτείαν), свидетельствует о возобновлении Евмелом полисного устройства Пантикапея, основательно стесненного первыми Спартокидами (о функционировании его как полиса нам известно лишь то, что город чеканил монету от своего имени, а сами Спартокиды по традиции именовались

¹⁴⁰ Об этом эпизоде истории Боспора см.: Гайдукевич В. Ф. Боспорское царство. С. 73 и след.; Блаватский В. Д. Античная археология и история. С. 203 и след.; Струве В. В. Этюды по истории Северного Причерноморья, Кавказа и Средней Азии. Л.,1968. С. 149 и след.; Щелов-Коведяев Ф. В. История Боспора. С. 149 и след.
¹⁴¹ Стоящее в тексте Диодора Θρακών с легкой руки А. Бека стало предметом различных конъенктур, предлагавшихся исследователями (см. о них: Десятников Ю. М. Арифарн, царь сираков // ИКАМ. С. 46), хотя при том, что рядом упомянуты греческие наемники, такой же статус фракийцев достаточно определен.

298

архонтами). Разумеется, на возобновление полисных традиций Евмел пошел ввиду стесненных обстоятельств; кроме того, он обязался признать старинное право пантикапейцев на свободу от податей и чрезвычайных налогов. С такими уступками полису Евмел утвердился на царстве и правил в дальнейшем (309—304 гг.) согласно с законами.

Ряд деяний принес Евмелу широкую известность. По Диодору, он оказывал содействие Византию, Синопе и другим греческим городам Понта ¹⁴². Во время осады Каллатиса Лисимахом он оказал помощь осажденным, приняв на Боспор тысячу каллатийцев, которым дал город для поселения и местность Псою, разделенную на участки. И это название из рассказа Диодора подвергалось конъектурам ¹⁴³, но опять-таки напрасно, ибо его основа соответствует адыгским лексемам пс, псы («вода, река»), присутствующим в ряде исторических наименований северо-восточного Причерноморья ¹⁴⁴. Следовательно, местность Псоя располагалась на азиатском Боспоре, в районе Синдики (судя по приведенным однокоренным названиям, адыгского происхождения). На наш взгляд, дорийские имена, присутствующие в списке победителей на спортивных состязаниях из Горгиппии (Агесилас, Апеллас и др.) ¹⁴⁵, обязаны своим появлением этим дорийским переселенцам из Каллатиса.

Другим значительным деянием Евмела, по Диодору, была очистка Понта от пиратствовавших гениохов, тавров и ахейцев, что улучшило торговые связи Боспора с причерноморскими городами. Евмел, продолжает Диодор, присоединил к своему царству множество окрестных варваров и имел намерение покорить все обитающие вокруг Понта народы. Последнее мы также можем считать типичным для эллинистической эпохи — стремление монарха к подчинению целых регионов. Однако внезапная смерть, как теперь бы сказали, в дорожной катастрофе, не дала осуществиться этому широкому замыслу ¹⁴⁶. У нас нет оснований сомневаться в сообщении сицилийского историка, точнее, его боспорского источника, о широких завоевательных планах Евмела — при нем Боспор по-прежнему находился в зените своего расцвета.

Скорее всего, делом именно Евмела было обожествление своего отца Перисада (Strab. VII. 4. 4) —у Сатира II и Притана, занятых войной, вряд ли было время для этого. С другой стороны, запятнавшему себя братоубийством Евмелу такое предприятие было политически выгодным в целях посильной своей реабилитации перед родом Спартокидов, их

¹⁴² Ср. КБН. 17: посвящение конца IV или начала 111 в., сделанное византийцем Тисием в пантикапейское святилище Афродиты.
¹⁴³ Латышев В. В. ΓΙΟΝΤ1ΚΑ. С. 171 и след.
¹⁴⁴ Это река в юго-восточной Меотиде Ψάθις (Ptolem. Geogr. V. 8. 2)-Ψάτης Страбоновской хрестоматии XI; река в земле зихов ψάχαψις (Pseudo-Arr. Per. 58 М.); этнонимы Ψησσοι (к адыг. псы1у — «побережье»), упоминаемый с IV в., Ψεχανοί (к адыг, псыхэ — «низовье», псыгу—«середина воды, остров», псухо — «речная долина»), встречающиеся в надписях рубежа 1—II вв. н. э. См.: КБН. 1048; Яйленко В. П. Поход Савромата I против псеханов // Проблемы исследований античных городов: Тезисы. М., 1989. С. 131 — 132
¹⁴⁵ КБН. 1137. См.: Латышев В. В. ΠΟΝΤΙΚΑ. С. 256—257. В. В. Латышев справедливо счел их принадлежащими дорийским переселенцам.
¹⁴⁶ Евмел ехал в крытой повозке, и, когда кони понесли, он погиб, выпрыгнув из нее. Для нас интересна такая деталь, как передвижение Евмела в закрытой повозке. По-видимому, это была мера предосторожности (обычная у правителей, опасающихся покушения), продиктованная возможной местью за резню, устроенную Евмелом после захвата власти.

299

сородичей и ксенов. Обожествление предка — еще одна характерная для эллинистических правителей черта, проявившаяся на Боспоре в конце IV в. Культ Перисада I удивительно долго отправлялся здесь — еще четыре с лишним столетия после ухода Спартокидов с династической сцены Боспора ¹⁴⁷. Еще один примечательный для эллинизма штрих — создание своей панегирической исторической традиции, а именно того боспорского источника, который пересказал Диодор. Мы уже отмечали выше, что этот источник был посвящен деяниям Евмела и содержит настолько живые подробности хода событий, что, безусловно, был написан вскоре после описанных дел, то ли в царствование самого царя, стремившегося обелить себя в глазах потомства, то ли в самом начале правления его сына Спартока. Последний в своей титулатуре неизменно подчеркивал, что он является сыном Евмела, и, следовательно, считал вполне законным насильственное вступление своего отца на боспорский престол. Более имя Евмела не упоминается в боспорской эпиграфике, за исключением надписи КБН 817, которую В. В. Шкропил читал более вразумительно в сравнении с комментаторами КБН: Ε[ϋμη]λος II [αιρισά] δεος [--] αια ΰπηρξεν («Евмел сын Перисада--оказал содействие») ¹⁴⁸. Данная надпись свидетельствует о каком-то мероприятии Евмела и дает основания ожидать находки других эпиграфических памятников с упоминанием его деяний.

Мы упоминали типичные для эллинистической эпохи черты правления Евмела, означающие, что в конце IV в. Боспор уже вступил в эллинистическую фазу своего политического развития. На смену классическому представлению о доблестях монарха, ограниченных морально табуирующими предписаниями, эллинистическая мораль выдвинула фигуру правителя, не стесненного никакими рамками в своих действиях, и на Боспоре такой фигурой был Евмел. Успехи его правления и личные достоинства, видимо, сумели затмить в глазах позднейших Спартокидов его братоубийство, судя по тому что имя Евмела фигурирует на клейменой черепице II в. до н. э.¹⁴⁹, в носителе которого можно видеть одного из членов спартокидского дома, названного по имени известного предка-царя.

Согласно Диодору (Diod. XX. 25; 100. 7), Евмел царствовал пять лет и пять месяцев, сменил его на престоле сын Спарток, правивший двадцать лет. Горгипгтийский проксенический декрет позволяет несколько уточнить вопрос о наследнике Евмела. Согласно формулярной последовательности спартокидских проксенических декретов, в стк. 1 указывается царь и его соправитель, давшие проксению (КБН 1 и след.). В стк. 1 горгиппийской проксении читается имя Селевка, сына Евмела. А. И. Болтунова считала, что это тот самый Селевк, который согласно Диодору, был вторым спартокидским царем, и потому она датировала надпись рубежом V—IV вв.¹⁵⁰ Издатели КБН (С. 939) напрасно сомневались в чте

¹⁴⁷ Он упоминается в надписи КБН 36 времени царя Тирана (275—278 гг. н. э.). См.: МБЭ. С. 34.
¹⁴⁸ Шкорпил В. В. Боспорские надписи, найденные в 1913 г. // ИАК- 1914. Вып. 54. С. 81—82.
¹⁴⁹ Граков Б. Н. Эпиграфические документы царского черепичного завода в Пантикапее // ИГАИМК. 1934. Вып. 104. С. 205.
¹⁵⁰ Болтунова А. И. Проксенический декрет из Анапы и некоторые вопросы истории Боспора // ВДИ. 1964. № 2. С. 137 и след.

300

нии имени Селевка тут, но правильно обратили внимание на сильно завышенную датировку надписи А. И. Болтуновой. Осмотр камня показал нам, что чтение имени Селевка в стк. 1 бесспорно: [Σέλε]υκος Εύμήλο[υ] ¹⁵¹. Из числа боспорских правителей только один носил имя Евмел — сын Перисада I, правивший в 309—304 г., так что декрет издан от имени правившего после него сына Селевка. Это подтверждает палеография документа. Его письмо — это развитый раннеэллинистический стиль, характеризующийся декоративной апексацией всех букв, удлиненностью верхнего уголка А, Δ, Λ, уменьшенными размерами круглых букв, уплощенностью усиков сигмы и т. д. Особенно существенна для палеографической датировки форма и положение в строке омеги: по высоте она наполовину меньше прямых букв и размещается по вертикали строки в середине или верхней ее части. Впервые эта особенность проявилась на Боспоре в надписи времени Левкона I КБН 8,¹⁵² ср. также КБН 1038,¹⁵³ где уменьшенных размеров омега помещена в нижней части строки. Поскольку остальные надписи времени Левкона содержат более крупную омегу классического стиля (КБН 6а, 1111 и др.), то ясно, что посвящение КБН 8 относится к концу правления этого царя, т. е. к середине IV в. В надписях Перисада I (347—310 гг.) как стиль в целом, называемый уже раннеэллинистическим, так и отмеченные особенности начертания омеги проявляются чаще (например, КБН 9, 1015, а также 1042, датируемая скорее временем Перисада). Но ближайшую аналогию письму рассматриваемого анапского декрета составляет посвящение КБН 18, датируемое временем упоминаемого в нем Спартока, сына Евмела ¹⁵⁴. Если обратиться к датированным аттическим надписям, то ближайшую аналогию по характеру письма составляют документы, относящиеся к последней четверти IV в.¹⁵⁵ Таким образом, палеография горгиппийского декрета находит ближайшие параллели в надписях последней четверти IV— начала III в., что заставляет видеть без колебаний в упоминаемом им Евмеле соименного боспорского царя конца IV в. Следовательно, на престоле его сменил сын Селевк, о чем мы впервые узнаем из данного декрета. Множественное число глагола стк. 3 εδωκαν указывает, что декрет издан от имени Селевка и еще одного лица, что вполне соответствует боспорской практике соправления отца и детей или братьев-царей (см. выше). Поскольку из сочинения Диодора известно, что Евмелу наследовал сын Спарток, мы и дополняем его имя в стк. 1 горгиппийского декрета в качестве соправителя Селевка: [Σελε]υκος Εύμήλο [υ και Σπάρτοκος].

То обстоятельство, что этот Селевк оставался неизвестным нам до сих пор, тогда как двадцатилетнее правление Спартока IV засвидетельствовано 4—5 боспорскими надписями и одной аттической, видимо, следует понимать как указание на недолгое соправление Селевка и

¹⁵¹ Яйленко В. П. Новые надписи Горгиппии // Эпиграфические памятники древней Малой Азии и античного Северного и Западного Причерноморья как исторический и лингвистический источник. М., 1985. С. 153 и след.
¹⁵² См. фото: Нумизматика и эпиграфика. М., 1962. Вып. 3. С. 13.
¹⁵³ См. фото: ИГАИМК. 1934. Вып. 104. С. 59.
¹⁵⁴ См. фото: ВДИ. 1970. № 2. С. 69.
¹⁵⁵ Kirchner A. Imagines inscriptionum Graecarum. B., 1948. Abb. 65, 68.

301

Спартока — последний вскоре после 304 г. стал единоличным правителем ¹⁵⁶. Это предполагает, что анапская проксения и соответственно правление Селевка относятся к последним годам IV в. Обратим внимание на то обстоятельство, что соправление Спартока III и Перисада I было также недолговечным и продолжалось всего пять лет. Двадцатилетнее правление Спартока IV, таким образом, приходится примерно на два первые десятилетия III в.

Боспорская история III—II вв. известна нам крайне отрывочно — практически мы располагаем лишь отдельными упоминаниями имен царей в эпиграфических и отчасти папирусных документах, что симптоматично само по себе: это было время постепенного упадка Боспорского царства и, видимо, в нем не происходило ничего примечательного, что могло бы привлечь к нему внимание древних писателей.

Пантикапейские надписи, упоминающие инополитов, позволяют заключить, что на рубеже IV—III вв., а также в первой половине III в. Боспор сохранял свои связи, ориентированные в основном на причерноморские города, а вне Понта с Афинами, Родосом, Колофоном. От конца IV—начала III в. сохранились посвятительная надпись византийца Тисия, сына Делоптиха, и надгробие некоего инополита (КБН 16, 117). К первой половине III в. относятся эпитафии скончавшихся в Пантикапее херсонесита, гераклеотки, колофонца, амисенца и его жёны ¹⁵⁷. Во второй половине столетия внешние связи Боспора резко сокращаются, судя по упоминанию в это время в боспорской эпиграфике только каллатийца (КБН 252, не исключено, однако, что это один из переселенцев времени Евмела, скончавшийся в Пантикапее) да пантикапейского проксена Койрана у делосцев (Граков. Материалы. 21). Антропонимика пантикапейских надписей III в. сохраняет те же черты, которые были характерны для предшествующего столетия, но с важным отличием — число имен резко сократилось. Это само по себе является свидетельством дестабилизации Боспора со второй четверти III в. На неспокойную обстановку военного времени, помимо гибели сельских поселений, указывает и обустройство ряда боспорских центров оборонительными сооружениями (Тиритака, Порфмий и др.) ¹⁵⁸. На Семибратнем городище оборонительная стена III в. сооружена на месте погибшей стены предшествующего времени ¹⁵⁹.

Изменение внешнеполитического положения Боспора началось в правление Спартока IV, который, судя по его титулатуре, в значительной мере утратил реальную власть над варварскими народами, входившими в состав царства при его предках. Датированные его временем надписи найдены и на европейском и на азиатском Боспоре, и в них отсутствует упоминание о подчиненных варварских племенах. В пантикапейских

¹⁵⁶ Это обстоятельство не позволяет дополнять в стк. 1 по формуле проксений Перисада, как предлагалось в литературе [Σέλε] υκος Εΰμήλο [υ καί παΓδες]. Если бы у Селевка были сыновья-соправители, старший из них и занял бы престол, но этого не было, так как мы знаем, что царем стал другой сын Евмела — Спарток.
¹⁵⁷ КБН 243, 246, 248, 249. Ср. КБН 250: надгробие III в., вероятно, также амисенца. О боспорско-египетских отношениях см. ниже.
¹⁵⁸ Кругликова И. Т. Сельское хозяйство Боспора. М., 1975. С. 95—96; Гайдукевич В. Ф. Раскопки Тиритаки и Мирмекия в 1946—1952 гг. // Боспорские города. II. (МИА. Т. 85). М.; Л., 1958. С. 183.
¹⁵⁹ Анфимов Н. В. Исследования Семибратнего городища // КСИА. 1953. Вып. 51. С. 110.

302

надписях титул его — «архонт Спарток, сын Евмела» и «царствующий Спарток, сын Евмела»,. в таманских надписях — «архонт и царствующий Спарток, сын Евмела» (КБН 18, 19, 974, 1043). В афинском декрете 285 г. он именуется просто «царем», и это показательно в двух отношениях. Во внешнеполитических актах IV в., относящихся к Спартокидам, как мы видели, последние именовались без титулов. Наименование Спартока IV царем отражает изменения раннеэллинистического времени, когда титул царя перестал быть одиозным для демократических полисов. С другой стороны, βασιλεύων, рангом более высокий сравнительно с титулом βασιλεύς, в надписях Спартока IV лишен конкретного содержания, т. е. перечня подвластных народов, поэтому наименование его в афинском декрете «царем» отражает реальное снижение его ранга.

Умеренный титул Спартока IV воспринял занявший престол около 280. г. его сын Перисад II, которого родосцы также титулуют «царем» и который в боспорских надписях поначалу именуется «архонтом Перисадом, сыном Спартока», и «царствующим Перисадом, сыном Спартока» (КБН 20, 21, 1036). Однако следующий титул Перисада II явно ориентирован на титулатуру его царственного прадеда Перисада I — «архонт Боспора и Феодосии, царствующий над синдами, всеми меотами и фатеями» (КБН 25; фатеи фигурируют еще только в надписях Перисада I). Это явный анахронизм для III в., он никогда более не повторяется, но мы не можем отнести его возрождение Перисадом II только за счет его тщеславия, ибо для появления такого титула необходимы были реальные предпосылки, т. е. он должен был хоть как-то соотноситься с действительностью. Иначе говоря, пышный титул Перисада II в этой посвятительной надписи, сделанной его сыном Левконом, отражает определенные успехи, достигнутые царем в стабилизации государства и даже восстановлении его в пределах, приближающихся к границам IV в. Окончательное исчезновение этого титула из узуса боспорских владык последующего времени свидетельствует, что это был кратковременный успех.

Неблагоприятная обстановка вокруг Боспора проявляется и в попытках его царей заполучить помощь в греческом мире. Собственно, поселение тысячи каллатийцев на азиатском Боспоре вряд ли было актом одной лишь филантропии Евмела — его целью было скорее создание крепкого греческого форпоста на варварском пограничье. Афинский декрет 285 г. в честь Спартока IV содержит обещание военной помощи царю на суше и на море, традиционный пункт боспорско-афинских договоров. Постановка почетной статуи Спартока IV родосцами отражает какое-то их участие в делах царя, ибо Родос был известен активным содействием местным властям в сфере его торговых интересов (помощь, оказанная им Византию, Перинфу и ряду других городов и областей).

В таком же плане, поисков помощи вовне, на наш взгляд, следует трактовать и боспорско-египетские контакты III в., обычно понимаемые в литературе в контексте конкуренции между Боспором и Египтом в хлебной торговле, с которой якобы связано известие папируса 254 г. о прибывших в Египет послах Перисада ¹⁶⁰. Сторонники этой точки зрения упускают

¹⁶⁰ Шургая И. Г. Вопросы боспоро-египетской конкуренции в хлебной торговле Восточного Средиземноморья раннеэллинистической эпохи // КСИА. 1974. Вып. 138. С. 51 и след.

303

из виду, что в середине III в. Боспор уже не мог составить какой-либо конкуренции процветавшему Египту в хлеботорговле по причине значительной утраты поселений хоры. Новонайденная нимфейская фреска с изображением египетского корабля с именем Перисада в числе граффити показывает, что апелляция боспорского царя не осталась безответной. Обращался Перисад и к Делосу, о чем может свидетельствовать упоминание в отчетах делосских гиеропеев за 250 г. о «фиале, посвящении царя Перисада». Мобилизация сил с помощью отдельных греческих центров, естественно, предполагала также привлечение на Боспор наемников. Бафилла, сына Деркия, сделавшего в III в. посвящение в Пантикапее спартанской богине (КБН 22), вполне можно считать спартанским наемником (отметим его типично дорийский, не характерный для Боспора патронимик). Очень вероятно, что наемником был и элеец, фигурирующий в надписи III в. из Горгиппии (КБН 1194), форпоста боспорских царей в Синдике.

В III в. на Боспоре появляются (и более до римского времени не встречаются) перечни имен: три в Пантикапее, по одному в Нимфее, Гермонассе и Горгиппии (КБН 109—111, 912, 1056, 1137). Из них лишь последний имеет определенный характер — это диахронный список победителей горгиппийских спортивных агонов. Назначение остальных неизвестно, но одновременность появления их может определяться одними и теми же причинами. Возможно, это перечни, составленные в условиях нестабильной ситуации в качестве списков воинов (как мы видели в п. 2, и в Ольвии в это время был составлен список граждан города). Не исключено, что составление списков воинов отдельных городов отражает усилия центральной власти по мобилизации внутренних ресурсов царства в условиях военной конфронтации с варварским окружением.

Таким образом, почти все данные о Боспоре первой половины III в. могут быть трактованы в плане мобилизации боспорскими царями внутренних сил и внешней помощи по отражению варварской угрозы. Правления Спартока IV и частично Перисада II характеризовались основательными территориальными утратами. На некоторое время последнему, который, судя по всему изложенному, был деятельным правителем, удалось стабилизировать страну и даже добиться некоторого восстановления ее прежней территории. Это возрождение имело место в 260-е и 250-е годы: на 250-е годы указывают упоминавшиеся контакты Перисада II с Египтом и Делосом, а к предшествующему десятилетию относятся два дельфийских упоминания о боспорцах — около 268—266 гг. в местном музыкальном состязании принял участие боспорит, около 263—260 г. упоминается боспорский проксен (Граков. 11, 12). Наличие внешних культурных и торговых связей может отражать стабильность положения Боспора в это время.

Утрата Боспорским царством своего значения определялась в основном внешним фактором — наступлением варварского мира, которое ограничило экономические возможности страны, чем лишило ее (и дом Спартокидов, в частности) основной статьи доходов — экспорта зерновых. Это был общий для северопричерноморских центров удел — та же участь

¹⁶¹ Грач H. Л. Открытие нового исторического источника в Нимфее // ВДИ. 1984. № 1. С. 82 и след.

304

постигла в то же время, как мы видели, и Ольвию, и Херсонес. Мощное движение варварских народов Северного Причерноморья не только положило конец pax Scythica, но и повергло в упадок местные греческие центры от Тиры до Горгиппии. Что касается Боспора, то здесь общая неблагоприятная обстановка сопровождалась внутриполитическими неурядицами. Последнее упоминание о Перисаде в отчетах делосских гиеропеев за 250 г. мы вполне можем относить к Перисаду II, правившему примерно с 280 г. Отсутствие сведений о нем в последующее время справедливо принимают за указание на его смерть после 250 г. Надпись КБН 25 упоминает Левкона, сына Перисада II, поставившего прижизненную статую отца, а надпись КБН 24 называет «царствующего Спартока, сына Перисада». Согласно схолии к «Ибису» Овидия, Левкон убил брата Спартока из-за страсти к его жене и сам стал царем ^|62. Таким образом, около 240-х годов Перисада II сменил на престоле старший сын Спарток V ¹⁶³ (названный в честь деда Спартока IV). Тогда же или в следующем десятилетии он пал от руки младшего брата Левкона, воцарившегося на боспорском престоле, как отмечалось, на очень короткий срок.

Между Левконом II и царем раннего II в. Спартоком VI (о котором см. ниже) образуется лакуна в треть или четверть столетия, которую, на наш взгляд, следует заполнить правлением Перисада, упоминаемого в граффито на фреске из нимфейского святилища Афродиты (см. рис. на с. 305): Αφροδίτη, χαίρε / Άδας χαίρειν Σάτυρον [?της δεινός] |καί Παιρισάτου, καί το (χα'ιρειν) υΐέοιν. |Καΐ του εΐΐνο [υ?] |’Απολλώνιο [υ] |γυνα(α) ικι, (sc. χαΓρε). («Афродите привет. Адас приветствует Сатира (сына такой-то и Перисата; также привет обоим сыновьям (Сатира). И благосклонного Аполлония жене (привет)») ¹⁶⁴. Н. Л. Грач видела в этом

¹⁶² Schol. ad Ovidii Ibin. 310=SC. 2. P. 106; Латышев В. В. ΠΟΝΤΙΚΑ. C. 86—87. Схолиаст передает несколько версий этого рассказа, в которых взаимоотношения действующих лиц перепутались: по одной версии, Левкон совершил убийство из страсти к жене брата, по другой — из-за страсти того к своей жене. Поскольку имеется мотив о том, что сам Левкон пал от руки этой женщины, когда пытался овладеть ею, следует заключить, что исходной является первая версия. Левкон, таким образом, был царем очень недолго, в пределах года, чему соответствует то обстоятельство, что памятников, в которых он фигурировал бы в качестве царя, нет, есть лишь посвящение КБН 25, сделанное им при жизни отца, Перисада II. Р. Вернер относил рассказ о Спартоке и Левконе к II в. вместе с надписями КБН 24, 25. См.: Werner R. Op. cit. S. 422 f. Палеографически указанные надписи могут быть датированы и III, и II вв. до н. э., однако титулатура Перисада в посвящении КБН 25, как отмечалось выше, ориентирована на титулатуру Перисада I и потому не может отстоять очень далеко от 310-х годов, последнего десятилетия жизни Перисада I.
¹⁶³ Только с этим Спартоком могут быть связаны клейма βασιλέώς Σπαρτόκου, Σπαρ, по письму относящиеся к III в. См. прориси: Гайдукевич В. Ф. Строительные керамические материалы. С. 313. № 81—83.
¹⁶⁴ Читаем граффито по фото: Grac N. Ein neu entdecktes Fresko aus hellenistischer Zeit in Nymphaion bei Kertsch // Bayerische Akad. der Wiss. Phil.-hist. Kl. AblTandl. NF. München. 1987. H. 98. Taf. 32. Автор записи Адас приветствует под эгидой Афродиты членов царской семьи Сатира, сына Перисада, Аполлония и его жену. Адас — родственник царской семьи или друг Аполлония (поодаль имеется еще одно граффито над изображением всадника: Άδας ’Απολλώνιος). Сатир, Аполлоний — употребительные у Спартокидов IV в. имена. Сатир обозначен сыном Перисада и, вероятно (конец строки 2 разрушен), названной тоже по имени его жены. Строка 4 надписи отделена от предыдущей линией и меандром. Упоминание в строках 4—6 жены Аполлония (а немного поодаль и его самого вместе с Адасом в отдельной упомянутой записи) продолжает общий «афродитовский» контекст надписи, который заставляет видеть в Аполлонии сына Перисада и брата Сатира, а не, к примеру, брата Перисада, ибо «афродитин» контекст более подходящ

305

Перисаде Перисада II, что представляется нам проблематичным ¹⁶⁵. Известно, что сыновьями Перисада II были Спарток и Левкон; в нимфейском граффито, однако, фигурируют как сыновья Перисада другие лица — Сатир, Аполлоний и, может быть, Адас. Конечно, у Перисада могло быть и 4—5 сыновей, но странно в таком случае отсутствие Спартока и Левкона в граффити на фреске. Поскольку палеографически эти граффити датируются в пределах всего III в., отмеченное обстоятельство, на наш взгляд, заставляет видеть в Перисаде нимфейской записи не Перисада II, а другого царя — Перисада III, правлением которого и заполняется лакуна в списке боспорских царей III в., приходящаяся на последнюю треть или четверть столетия. Это предположение может подкрепляться надписью КБН 822.

для молодой четы. Глагол χαίρειv согласуется с винительным и дательным падежами, что представлено и в данной записи: в строках 1, 3, 6 употреблен дательный падеж, в строке 2 — винительный с инфинитивом χαίρειν; этот инфинитив, видимо, подразумевается при артикле τό (sc. χαίρειν ?) и в следующей стк. 3, а в последней строке при дативе γυν(α)ικί подразумевается, как и в стк. 1, χαιρε.

¹⁶⁵ Грач H. Л. Открытие. . . С. 82: «. . .памятник надежно датируется сопутствующим материалом и характером шрифта надписей второй четвертью III в. до н. э., т. е. временем правления боспорского царя Перисада II». Характер письма надписи, как мы заметили, не дает оснований для столь точной датировки — это курсивное письмо III в. в целом. Что

306

Предварительно отметим, что комплекс эпиграфических данных указывает на правление около 200—180 гг. Спартока VI. Этот Спарток упоминается посвящением КБН 75 в качестве отца царицы Камасарии (стк. 4—6: βασιλίσσης Καμασαρυης τής Σπαρτόκου θυγατρός). В дельфийской проксении Спарток назван царем ¹⁶⁶. Вместе с ним упомянута и царица Камасария, которая в списках приношений Аполлону Дидимскому от 178 г. фигурирует в качестве донатора одна, в ранге царицы, но без мужа Перисада IV ¹⁶⁷. Это указывает, во-первых, на завершение правления ее мужа перед указанным годом, во-вторых, на единоличное правление Камасарии. Из титула ее («Филотекна») и ее сына Перисада («Филометор») надписи КБН 75 вытекают любвеобильные отношения матери и сына, в свете которых единоличное правление Камасарии следует признать регентством при несовершеннолетнем Перисаде Филометоре; это, в свою очередь, предполагает ограниченный период правления отца его, Перисада IV, в целом, ввиду сказанного, около 190—180 гг. Таким образом, при всей условности цифровых прикидок можно полагать, что правление Спартока VI, отца Камасарии, завершилось около 190 г. Другого боспорского царя с таким именем нет, поэтому надпись КБН 822 [Σ]πάρτο[κος II] αιρι,σά [δου--] (это оптимальное чтение), датируемая по письму II в. до н. э., может иметь в виду именно Спартока VI (напомним, что имена Спарток и Перисад употреблялись в эллинистическую эпоху на Боспоре только у членов династии Спартокидов) ^|68. Отсюда следует, что данный Спарток был сыном Перисада, того самого царя, же касается сопутствующего материала, то судить о нем до публикации нельзя; заметим лишь, что и сама Н. Л. Грач отмечает сложность интерпретации мощного эллинистического слоя на данном участке.

¹⁶⁶ SEG. 23. 1968. N 314 (текст с исправлениями Ж. Буске):
[εδοξε ται πόλει τών Δελφών | εν άγοράι τελείωι σύμ]ψάφοι [ς | ταις έννομαΓς] επειδή βασι | [λεϋς Παιρι] σάδας καί βασίλι [ς | σα Καμασαρ]ύα βασιλέως Σπα | [ρτόκου διατε] λέοντι καί αυτοί | [καί οι πρόγο] νοι αύτών τόν τ[ε | Φεόν τιμεο] ντες και τοΐς έν | [τυγχανόν]τοις τώμ πολι |[τών φιλανθ] ρώπως χρείμε |[νοι, δεδόχθ] | αι τ[ά] ι πό [λει--] --«постановлено
полисом дельфийцев на полномочном собрании с законным голосованием. Поскольку царь Перисад и царица Камасария, (дочь) царя Спартока, остаются и сами и предки их почитающими (дельфийское) божество, а также человеколюбиво обходятся с обращающимися к ним гражданами (Дельф), постановлено полисом. . .».
¹⁶⁷ Rehm A. Didyma. В., 1958. S. 273.
¹⁶⁸ По Р. Вернеру, после Перисада 11 правил около 245—215 гг. его сын Спарток IV, которому наследовала около 215—175 гг. дочь Камасария. См.: Werner R. Op. cit. S. 428. Эта реконструкция не учитывает надписи КБН 822, которая не может быть отнесена к III в. Клейма на черепице с именем Σπαρτόκου (Гайдукевич В. Ф. Строительные керамические материалы. С. 314, № 84—86) по шрифту могут быть атрибутированы Спартоку VI, но относить их к 245—215 гг. трудно, это письмо II в. Шрифт этих клейм тот же, что и надписи КБН 26, которую комментаторы справедливо датировали «по характеру письма — не ранее конца III, скорее первая половина II в. до н. э.» и атрибутировали Спартоку, отцу Камасарии, датируя его правление 200—180 гг. В связи с замеченным выше обстоятельством — отсутствием во II в. другого царя по имени Спарток напомним читателю, что К. В. Голенко относил к середине II в. две серебряные дидрахмы с именем Спартока (Голенко К. В. Новая монета царя Спартока // Нумизматика античного Причерноморья. Киев, 1982. С. 50 и след.), однако датировка их остается спорной, и В. А. Анохин, к примеру, связывал их со Спартоком, отцом Камасарии, справедливо заметив, между прочим, что «отнесение К. В. Голенко дидрахм ко времени правления некоего царя Спартока середины II в. до н. э., не зафиксированного никакими другими данными, возлагает на этот нумизматический источник непосильную ответственность». См.: Анохин В. А. Монетное дело Боспора. Киев, 1986. С. 62—63.

307

которого недоставало в списке боспорских владык позднего III в. Этого Перисада III, «вычисляемого» на основании хронологии боспорских царей второй половины III—начала II в. и надписи КБН 822, предположительно следует отождествлять с Перисадом нимфейского граффито.

Заключим наш краткий очерк истории Боспора в раннеэллинистическую эпоху для удобства читателя сводной таблицей разработанной здесь хронологии Спартокидов:

¹⁶⁹ Перисад IV, муж Камасарии, упоминается только приведенной дельфийской проксенией и посвящением КБН 75, что при отсутствии надписей от его лица предполагает недолгий срок его правления. Правление его сына Перисада V Филометора документировано разнообразными источниками, что указывает на длительность его царствования, которое может, в свою очередь, подтверждать нашу гипотезу о его несовершеннолетии к моменту смерти отца и регентстве Камасарии. Перисад Филометор упоминается в посвящении КБН 75 и списке донаторов Дидимского храма 154 г. (Граков. № 39). Монеты II в. с именем Перисада должны быть поделены между тремя носителями этого имени, одному из которых следует атрибутировать и клеймо на черепице с этим именем, относящееся по шрифту ко II в. (Гайдукевич В. Ф. Строительные керамические материалы. С. 311. № 70). Перисад V или сын его, последний Перисад, подразумевается в двух посвящениях, упоминающих Перисада, сына Перисада, и датируемых по письму II в. (КБН 1044-МБЭ. С. 168 и след.). Последний Перисад также неплохо представлен в источниках: в известии Страбона (Strab. VII. 4, 4) и декрете в честь Диофанта; подразумевается он; на наш взгляд, и в надписи КБН 825: αρχοντος Παιρισά [6ου], где отсутствие царского титула указывает на то время, когда Перисад VI уже отрекся от престола в пользу Митридата (Strab. VII. 4. 4), но управлял еще страной от его имени с титулом «архонта Боспора» до гибели в результате дворцового переворота, осуществленного скифами Савмака (IOSPE. I². 352. 32); из диофантова декрета следует, что между отречением от престола и гибелью Перисада прошло не менее года. После подавления мятежа Савмака Диофантом, на наш взгляд, Боспором управлял от имени Митридата в ранге архонта Гигиенонт, правление которого засвидетельствовано монетами и черепичными клеймами. Правление Гигиенонта продолжалось несколько лет до прибытия на Боспор Махара, сына Митридата. (К правлению последнего Перисада и Гигиенонта как архонта Боспора при царе Митридате ср. позднейшее правление здесь Асандра сначала в ранге архонта, а после в качестве царя).

308

*

Подведем некоторые итоги. Эллинизм проявился рядом своих характерных черт в экономическом, политическом, демографическом и культурном развитии Ольвии и Боспора. В экономической жизни их тесная связь со скифским рынком достигла апогея во второй половине IV—первой половине III в. Вытеснение царских скифов из нижнего Подунавья агафирсами, о чем мы трактуем в отдельной работе, привело к образованию нового модуса греко-скифских отношений: с устранением барьера между греческими городами Северного Причерноморья и Скифией, каковыми были царские скифы, на местный рынок пошел интенсивный поток греческих товаров. Оживленный торговый обмен между скифами и греческими северопричерноморскими центрами стимулировал экономический подъем обеих сторон. Часть промышленного производства Ольвии и Боспора была ориентирована на удовлетворение скифского спроса, они также служили перевалочными пунктами в поставках товаров метрополии в Скифию. Тем самым автаркичная полисная экономика классического типа уступила место экономике эллинистического типа, в значительной мере ориентированной на варварский спрос. Отсюда зависимость Ольвии и Боспора от скифского рынка: к примеру, война Перисада I со скифами около 331 г. привела в расстройство хозяйство Боспора. В конце IV—III в. произошла переориентация внешних экономических связей: традиционные партнеры Ольвии и Боспора классического времени — Афины, Хиос, Лесбос и др. — уступили место городам западной Малой Азии, Родосу, Косу и другим центрам, возвысившимся в раннеэллинистический период. Первостепенную роль, однако, приобрели торговые связи понтийских городов между собой. Складывание региональной экономики — тоже одна из характерных черт эллинистической эпохи, проявившаяся в Ольвии и на Боспоре в торговых связях с городами южного и западного Понта.

Эллинистические тенденции отразились в демографическом развитии Ольвии и Боспора увеличением их населения за счет новых поселенцев из метрополии и из числа окрестных туземных элементов. В целом экономический и демографический рост Ольвии и Боспора выразился в интенсивном урбанистическом их развитии.

Существенно, что в эллинистическую фазу Ольвия и Боспор вступили без изменения своего политического строя — в Ольвии демократического полиса, на Боспоре — монархии с демократическими тенденциями. Эллинизм сказался здесь не на сущности политических организмов, а на характере политической жизни. Так, на Боспоре устойчивый порядок престолонаследия был нарушен Евмелом, начавшим вооруженную борьбу с легитимным наследником престола Сатиром II. Греко-скифское происхождение династии Спартокидов определило появление на Боспоре уже с конца V в. ряда черт эллинистического характера: сращивание греческой и туземной верхушки в единое правящее сословие, конвергенцию греческого и туземного миров в самых разных проявлениях жизнедеятельности (в этом отношении представляется справедливым мнение М. И. Ростовцева и В. Д. Блаватского о раннем возникновении реалий эллинизма на Боспоре). Другие проявления эллинистического толка в политической жизни Боспора разнообразны, причем иногда они возникали здесь раньше,

309

чем в остальном греческом мире. Это появление правителей эллинистического типа (Евмел, Перисад II, Спарток V), кровнородственные браки (Перисад I и Комосария, Спарток и Камасария), обожествление предка-монарха (основание культа Перисада I, скорее всего, Евмелом), принятие титулов-эпиклез монархами (Филотекна, Филометор), апологетика деяний царя в местной хронистической литературе (Евмел).

Нормальное развитие греческих центров Северного Причерноморья было нарушено кризисом в первой половине III в. вследствие не внутренних, а внешних факторов — дестабилизацией скифского мира. Первым толчком этой дестабилизации, видимо, послужило вторжение кельтов в 280 г. на Балканы, в том числе концентрация части их в северо-западном Причерноморье, вероятно, около середины III в. Наверное, конец культуры курганов скифской знати следует синхронизировать с хронологически хорошо документированной гибелью ольвийской и боспорской хоры около 250—240 гг.

История Ольвии не подтверждает распространенное в современной историографии представление о внутреннем кризисе греческого полиса эллинистической эпохи в Причерноморье. Положение окраинных греческих городов принципиально отличалось от метрополий наличием варварского окружения, контакт с которым, вольный или невольный, требовал консолидации внутренних оборонных ресурсов, в том числе политического единства граждан. В третьей четверти III в. Ольвия вступила в кризисное состояние, но это было результатом только воздействия внешнего фактора— нарушения равновесия в скифском окружении и прекращения торговли с ним. Эпиграфические документы последней трети III—II в. свидетельствуют о жизнеспособности ольвийского полиса как формы политической коммуникации местного греческого общества.

Подготовлено по изданию:

Эллинизм: экономика, политика, культура. — М.: Наука, 1990. — 376 с.
ISBN 5-02-009011-5
© Коллектив авторов, 1990