88

Лин

Павсаний (IX 29, 3—9) рассказывает, что на знаменитой горе Геликон, посвященной Аполлону и музам, которая находится между

89

озером Копаидой и Коринфским заливом, по дороге к Роще муз, высоко в скале находилась пещера. Рядом с ней, по словам писателя, стояло изображение некого Лина. Ежегодно, когда устраивалось шествие в честь муз и им приносились богатые жертвоприношения, то такие же жертвоприношения посвящались и Лину, рожденному музой Уранией от Амфиомара, сына колебателя земли и бога морей Посейдона. Однако Аполлодор (I 3, 2) считал, что матерью Лина была не Урания, а муза Каллиопа, отцом же — речной божок Эагр либо даже сам Аполлон. Вергилий («Буколики» IV 57) также склонен был считать Аполлона отцом Лина.
Имея таких родителей, Лин должен был обладать выдающимися художественными способностями. И действительно, продолжая свое повествование, Павсаний рассказывает, что Лин стяжал великую славу как создатель замечательной музыки. Если верить ему, то Лин в своем искусстве превзошел всех своих современников. Именно поэтому во время праздника в честь муз возжигались на алтарях жертвоприношения в память о Лине. Произведения Лина считались совершенным воплощением плодотворного духа муз. Ι В трактате Псевдо-Плутарха (3) сообщается, что Лин был создателем тренов — жалобных и скорбных песнопений. Согласно одним преданиям, Лин является изобретателем трехструнной лиры, а по другим — четырехструнной. Диодор Сицилийский (III 59, 6) и Плиний Старший (VII 204) сообщают, что Лин добавил к старой разновидности лиры еще одну струну и даже указывают, какую именно: «лиханос». Так называлась струна, приводившаяся в движение указательным пальцем (λιχανός — указательный палец).
Как видим, главная информация о Лине вращается вокруг лиры. В связи с этим есть смысл обратить внимание на то, что само греческое слово «λίνον» (линон) обозначает лен. Известно, что в архаичные времена струны делались из льна. Гомер («Илиада» XVIII 570), описывая знаменитый щит Ахилла, выкованный богом-кузнецом Гефестом, выводит там мальчика-кифарода, «поющего под прекрасный лен» (λίνον), то есть аккомпанирующий себе на струнах, сделанных из льна. Поллукс (IV 62), перечисляя части струнных инструментов, при упоминании струн приводит наряду с «λίνον» (линон) три других существительных, применявшихся для обозначения струн: «νεΰρον» (неврон) — сухожилие, «χορδή» (хордэ) — кишка, «μίτος» (митос) — нить. Это наиболее распространенные материалы, из которых в древности делались струны. Происхождение имени Лина от «линон» показывает, что образ музыканта тесно связан с инструментальным музицированием.
Павсаний в своем рассказе утверждает, что Лина убил Аполлон, который вообще не терпел никакой конкуренции в искусстве. Поэтому не удивительно, что он не мог спокойно взирать на то, как некий обыкновенный человек, пусть даже сын музы, приближается к его

90

художественным высотам, которых не должен достигать не только никто из смертных, но даже небожитель. Ведь согласно порядку, установленному олимпийцами, самый лучший музыкант — Аполлон. И он прибег к самому верному способу избавления от соперника: Лин был убит.
Аполлодор (II 2, 9) дает другую версию смерти Лина. Оказывается, Лин, как подлинный музыкант, не только сочинял, но и занимался педагогикой. Да и какой мастер не хочет оставить после себя ученика, продолжающего его художественные традиции и воплощающего в своем творчестве то, чего учитель не смог осуществить. Но, к сожалению, среди учеников не всегда бывают потенциальные продолжатели дела учителя, для которых он — олицетворение духовных и художественных идеалов. Зачастую в группе учеников оказываются люди с предначертанной им совершенно иной судьбой, далекой от дороги учителя.
Среди учеников Лина волею случая оказался Геракл. Да, тот самый — сын Зевса и Алкмены, великий герой Эллады. Боги наделили его недюжинной силой и выдающимся благородством. Он совершил замечательные подвиги и с героическим мужеством переносил выпавшие на его долю испытания. Но олимпийцы, подарив ему много столь удивительных качеств, забыли, — а может быть и не захотели — наделить его музыкальностью. Ведь они уготовили ему жизнь борца за справедливость, а по их мнению, музыка в таком деле слишком слабый помощник. Не могли предвидеть боги Эллады последующую историю человечества и знать, как часто музыка озвучивала идеалы справедливости. Поэтому они были убеждены, что с помощью музыки Геракл не победит страшного стража подземного царства трехглавого Кербера или девятиголовую лернейскую гидру. Правда, эллинские боги сами были свидетелями того, как Орфей чарами своей музыки справился с тем же Кербером. Но не нам, смертным, судить дела богов. Им виднее, в кого вдохнуть могучую силу, а в кого — божественную музыкальность. Как бы там ни было, но Геракл не удостоился чести быть наделенным музыкальностью. Однако, несмотря на это, Геракл обучался пению и игре на кифаре. Учителем же его был Лин.
Однажды во время занятий Лин, доведенный, как видно, бездарностью своего ученика до той точки исступления, за которой уже нет никаких педагогических принципов, повысил на Геракла голос (а Аполлодор говорит, что Лин даже побил Геракла, хотя представить себе это невозможно, вне зависимости от того, в каком возрасте Геракл обучался музыке: вспомним, что сделал новорожденный сын Зевса с двумя змеями, посланными злонамеренной Герой задушить его). Разгневанный могучий ученик размахнулся и ударил своего учителя кифарой. Смерть Лина наступила мгновенно.

91

В различных местах Эллады путешественники сталкивались с многочисленными могилами Лина. Такие могилы были и в Фивах, и в Аргосе, и на острове Эвбее в Халкиде (ходили даже слухи, что сам Лин родом из Эвбеи, см. Псевдо-Плутарх, 3). Ведь могила великого музыканта — честь и гордость жителей каждой местности. Наиболее настойчивыми и упорными оказались фиванцы. Они смогли убедить многих, что могила Лина действительно находится в Фивах. В связи с этим Павсаний (IX 29, 8—9) рассказывает следующее.
После знаменитой битвы при Херонее (338 г. до н. э.), где греческие войска были наголову разбиты царем Македонии Филиппом II, и после того, как победитель жестоко наказал Фивы, своего бывшего союзника, за предательство, самому Филиппу явилось во сне какое-то видение. Обдумав все, он велел перенести останки Лина из Фив в Македонию. Однако впоследствии у него были и другие сновидения. В конце концов он вновь отослал останки Лина обратно в Фивы. Что это были за видения — навсегда осталось тайной. Затем фиванцы все же начали признавать, что с течением времени камни с могилы Лина постепенно исчезли.
По свидетельству Павсания (там же), некто Панф, древнейший составитель гимнов для афинян, создал песнь о Лине, в которой назвал его Ойтолином (Οΐτόλινος, от греч. οΐτος — судьба, несчастье, смерть), то есть «Лином, обреченным на смерть». Можно предполагать, что эта песня получила большое распространение, а ее припев «οίτόλινος» (ойтолинос) превратился в более краткий «αΐλινος» (айлинос). В таком виде он стал появляться во многих песнопениях другого содержания, не связанных с образом Лина, но также жалобных и скорбных. Характер музыкально-поэтического припева «айлинос» был всем хорошо известен и создавал эмоциональное настроение. Так поступали, например, знаменитые греческие трагики, вводившие припев «айлинос» в текст своих произведений в наиболее драматических сюжетных ситуациях (см.: Эсхил «Агамемнон» ст. 115, 131, 148; Софокл «Аякс» ст. 627 и др.). Припев «айлинос» стал очень популярен. Поэтому многие авторы называют песнь по припеву: ученый III—II вв. до н. э. Аристофан Византийский (Афиней XIV 619 f), Гесихий (соответствующая статья его «Словаря» так и называется «Айлинос»), Евстафий Солунский в своих комментариях к «Илиаде» Гомера.
Однако песня, посвященная Лину, не всегда была подобна плачу. Согласно Гесиоду (фрагмент 97), «линос» — песня урожая, певшаяся на пирах и звучавшая как музыкальное сопровождение танцев. Со слов Афинея (XIV 619 с) мы узнаем, что песня «линос» и «айлинос» распевалась как в дни радостных праздников, так и во время траура.
Геродот (II 79) сообщает, что слышал эту песню на Кипре, в Финикии и в других местах, хотя у разных народов она называется по-разному, но это та же самая песнь, которую поют в Элладе и

92

называют «Линон». По утверждению Геродота, он даже слышал ее в Египте и его удивляет: «Откуда у них эта песнь?»
Да, разные источники указывают на то, что песня о Лине звучала среди многих народов Ближнего Востока. Например, тот же Геродот сообщает, что у египтян Лин называется Манерос и «по рассказам египтян, это был единственный сын первого египетского царя». Его безвременную кончину отмечали исполнением тренов.
Афиней (XIV 619 f—620 а) приводит выдержку из книги историка III в. до н. э. Нимфиса «О Геракле». В ней повествуется о племени мариандинов. Автор отмечает, что из песен, поющихся на празднике мариандинов, можно отметить ту, в которой они упоминают одного из мужей, живших в давние времена — Бормоса. Они говорят, что Бормос был сыном известного и богатого человека, а красотой и совершенством превосходил всех окружающих. Однажды Бормос работал в своих владениях и хотел дать напиться жнецам. Он отправился за водой, и больше его никто никогда не видел. Бормоса всюду искали, распевая причитания, обращенные к нему. Выдержка из книги Нимфиса завершается такими словами: «Того же самого [человека] египтяне именуют Манерос».
Во Фригии аналогичная песнь называлась «литиерс» (λιτυέρσης). Согласно преданию, Литиерс был побочным сыном фригийского царя Мидаса и жил в Келенах. Литиерс обладал огромной силой. Он часто вызывал на соревнование жнецов: кто лучше и больше соберет урожай. Когда Литиерс побеждал, он убивал своего соперника. Так было всегда. Но однажды в соревнование с ним вступил более искусный жнец, который убил его. Существует и другой вариант того же самого предания. Когда какой-либо чужеземец попадал к Литиерсу, он его добродушно и любезно принимал, кормил досыта и затем заставлял работать вместе с ним. В процессе жатвы он обвязывал чужеземца колосьями, так что тот оказывался внутри снопа. Тогда Литиерс отсекал ему голову. Как-то напарником Литиерса оказался Геракл, который одолел его и сам отсек ему голову. Считается, что песня «литиерс» была песнопением-заклинанием духа хлеба.
Что общего между всеми этими преданиями и жизнью Лина? Какая связь между жнецом-убийцей фригийцем Литиерсом, пропавшим без вести добросердечным мариандином Бормосом, сыном египетского царя Манеросом и эллинским музыкантом Лином?
Джеймс Фрэзер видел причину такого объединения в некой слуховой иллюзии. По его мнению, она заключалась в том, что все эти песни состояли «всего лишь из нескольких слов, произносимых на одном протяжном звуке и слышимых поэтому на значительном расстоянии. Звучные и протяжные кличи такого рода, одновременно издаваемые несколькими сильными голосами, производили, должно быть, потрясающее впечатление и, конечно, не могли не привлечь

93

внимания путника, до слуха которого они доносились. Эти многократно повторяющиеся звуки было, вероятно, довольно легко расслышать даже на большом расстоянии. Для уха грека, путешествовавшего по Азии и Египту, они не заключали в себе никакого
смысла, и он, естественно, мог принять их за имя человека (Манероса, Лина, Литиерса, Бормоса), к которому обращались жнецы...»
Сомнительность такого предположения очевидна, так как и Литиерса, и Бормоса, и Манероса, и Лина соединила вместе не слуховая галлюцинация, внезапно якобы поразившая всех без исключения людей, слушавших эти песни, а многовековая народная фантазия, логика которой для нас продолжает оставаться загадочной. Та же самая народная фантазия преобразила образ музыканта Лина
в особую песнь, а песня стала олицетворять и самого Лина, и его музыку. Зародившись в Древней Греции, она распространилась по всему Средиземноморью, воплощая скорбное и горестное эмоциональное состояние.