145

ОЧЕРК ПЯТЫЙ
МУЗЫКАЛЬНАЯ АГОНИСТИКА

Олимпийская идея

Уже давно было замечено, что вся жизнь древних эллинов представляется неким большим и длительным соревнованием. Явная и скрытая соревновательность наблюдалась во всем. Соперничали между собой различные греческие племена, а затем и государства за гегемонию на Пелопоннесе. Отношения с варварами сопровождались зачастую борьбой за территорию и первенство в Средиземноморье. Нормы общественной жизни в каждом полисе (городе-государстве) создавали такие условия, при которых каждый уважающий себя гражданин должен был делать все возможное, чтобы не вызывать порицания окружающих. Сознательно или бессознательно он вынужден был контролировать все свои поступки, чтобы они соответствовали принятой системе ценностей. Это было своеобразное соревнование за одобрение своих дел, а значит, и за славу своего имени. Для того чтобы выдвинуться в небольшом по территории и по числу граждан полисе, также необходимо было вступать в соревнование в различных сферах деятельности: политической, военной, экономической, интеллектуальной, художественной и т. д. Не случайно один из исследователей античности назвал грека архаичной эпохи «агонистическим человеком» (άγο')ν — соревнование, состязание).
Эта агональность не могла не быть запечатлена в художественно-духовной летописи Эллады. Так, греческая мифология буквально заполнена сюжетами, в которых соревнование играет важную смысловую роль. Вспомним хотя бы легенды, связанные с музыкальным творчеством. Здесь и соревнование Аполлона с Марсием или Аполлона с Паном, отражающее важные процессы, происходившие в древнем искусстве. Здесь и хорошо известная любовь муз к соревнованиям. Поэтому хор в Еврипидовой «Андромахе» (ст. 477—479) безоговорочно констатирует, что «музы любят соревноваться». Римские камены, следуя своим «старшим сестрам», переняли такую

146

черту греческих муз и постоянно участвовали в соревнованиях. Даже «неудавшиеся» музы — сирены — и те стремятся утвердить себя в соревновании с музами. Павсаний (IX 34, 2) передает легенду о том, как сирены по совету Геры вступили в состязание по пению с музами, но были побеждены. Музы ощипали сирен и из их перьев сделали для себя венки.
Агональная традиция перешла из мифов в древнейшую греческую литературу. У Гомера («Илиада» II 594—600) певец Фамир состязается с музами. Гесиод («Труды и дни» ст. 650—660) также рассказывает об агоне аэдов, а в эпосе, приписывающемся Гесиоду (фр. 160), представлено даже соревнование двух гадателей — Мопса и Калханта. У беотийской поэтессы Коринны («Состязание Геликона с Кифероном») состязаются в пении две горы, а у Каллимаха — растения. Сплошь и рядом присутствует соревнование пастухов-певцов у Феокрита: Дафниса и Дамайота («Идиллия» VI), Дафниса и Меналка («Идиллия» VIII), безымянного певца-пастуха с ливийцем Хромином («Идиллия» I).
Все эти образы были навеяны жизнью, являясь отражением «атонального духа», бурлившего в Элладе. Суть такого соперничества запечатлена в афоризме Гесиода («Труды и дни» ст. 25), на который обратил внимание Платон («Лисий» 215 с), ибо в нем зафиксирована характерная сторона жизни Эллады: «Гончар порицает гончара, певец — певца, нищий — нищего». Смысл этого афоризма заключается в том, что каждый человек хочет первенствовать в своей сфере. Поэтому состязательность присутствовала не только среди гончаров или певцов, где каждый стремился превзойти другого в мастерстве, но даже в среде нищих, так как самый нищий, лишенный абсолютно всего, был более известен, а потому — и более прославлен, чем другой нищий, обладавший хотя бы самым примитивным скарбом. Вспомним многочисленные рассказы о бедности Диогена и киников — философов, ходивших в рубищах и ничего не имевших («все свое ношу с собой»), но дороживших богатством своих мыслей. Здесь крайняя нищета была не только следствием мировоззрения, но также стремлением и своей бедностью выделиться из массы материально преуспевавших людей («софистов»), зарабатывавших на жизнь той же философией.
В любой сфере античной жизни мы сталкиваемся с соревнованием, особенно в художественной и интеллектуальной областях. В Спарте участники совместных трапез — сисситий (συσσιτίαι) соревновались в исполнении застольных песен — сколий. Афиняне нередко состязались в разрешении заковыристых вопросов (γρίφοι — «грифой»). Философский диалог, нашедший свое гениальное воплощение в произведениях Платона, приобрел форму своеобразного соревнования между участниками беседы, защищающими различные точки зрения.

147

Не удивительно, что древние греки, воспитывавшиеся и жившие в столь агональной среде, пришли к необходимости установления общенациональных соревнований, соответствовавших самому духу эллинской культуры.
Самыми прославленными были Олимпийские игры, на которые съезжались юноши со всей Эллады, чтобы померяться силой, ловкостью и физической выносливостью. Олимпийские игры посвящались Зевсу, ибо знаменитейший из его храмов находился в Олимпии.
Павсаний (V 7, 4) передает ряд легенд, связанных с установлением Олимпийских игр. Согласно одной из них, Зевс боролся за власть с Кронсом именно в Олимпии и якобы в честь своей победы он сам учредил игры. В другой легенде утверждается, что они были основаны после того, как Аполлон победил в беге Гермеса, а в кулачном бою — Ареса. Но наиболее популярное предание связывает начало Олимпийских игр с рождением Зевса, охрана которого была поручена пяти идейским дактилям — Гераклу (не путать со знаменитым древнегреческим героем и сыном Зевса), Пеонею, Эпимеду, Иасию и Идасу. Как известно, идейские дактили охраняли и прятали Зевса от всевидящего и всезнающего Кроноса. Но когда Кронос засыпал, они позволяли себе отвлекаться от своих прямых сторожевых обязанностей и устраивали между собой соревнование в беге, а победителя увенчивали ветвью дикой маслины. Геракл был самым старшим из пяти братьев и руководил состязаниями. Поэтому легенда утверждает, что честь установления Олимпийских игр принадлежит идейскому Гераклу. Впоследствии популярность другого знаменитого Геракла, сына Зевса и Алкмены, способствовала тому, что нередко его считали основателем Олимпийских игр.
Существовал и еще один, не менее известный миф. Тот же Павсаний (V 13, 1) передает его так. Пелопс (его именем впоследствии якобы был назван Пелопоннес) влюбился в Гипподамию, дочь жестокого Эномая, царя Элиды, которому было предсказано, что он погибнет от руки своего зятя. Поэтому Эномай делал все возможное, чтобы его дочь не вышла замуж. Каждому новому жениху, сватавшемуся к Гипподамии, он предлагал состязаться в беге на колеснице. Во время состязаний Эномай догонял своего соперника и поражал его копьем. Когда очередь дошла до Пелопса, он подкупил возницу Эномая Миртила, и тот вынул основную чеку из колесницы своего господина. В результате его колесница, несшаяся на бешеной скорости, развалилась, а сам Эномай погиб. Пелопс, ставший одновременно мужем Гипподамии и властителем Писы (город в Элиде на реке Алфей), решил в память о своей победе устраивать каждые четыре года соревнования, получившие название Олимпийских игр.
На время проведения игр в Элладе прекращались всяческие распри и между враждующими сторонами устанавливалось перемирие. Олимпийские игры являлись всегреческим национальным

148

праздником и отмечались как великое событие в жизни всего эллинского мира. Победители Олимпиад, «олимпионики» (όλυμπιόνικοι), рассматривались как национальные герои. В их честь сочинялись музыкально-поэтические произведения, ваялись их скульптурные изображения. Слава в веках переходила на родственников и потомков олимпионика. Говорят, что один из семи мудрецов Хилон умер от радости, когда узнал, что его сын победил. В античном мышлении победа на Олимпийских играх являлась свидетельством некой избранности человека, его сверхъестественных возможностей и явного превосходства над остальными. Поэтому традиция нередко называла олимпиониками даже тех, кто никогда ими не являлся. Одна такая, явно ошибочная традиция приписывала Пифагору победу на Олимпийских играх в кулачном бою. Согласно античным обывательским воззрениям, знаменитому философу и естествоиспытателю для полной славы не хватало именно атлетических побед.
Эллинистические ученые даже вели летоисчисление «задним числом» (начиная с VIII в. до н. э.) по Олимпиадам, проходившим, как указывалось, каждые четыре года. Такие определения, как, например, «третий год 32 Олимпиады», или «второй год 27 Олимпиады» были для древних греков вполне конкретными датами исторической хронологии.
На Олимпийских играх не было ни музыкальных, ни поэтических состязаний. Они были полностью посвящены спорту. Но это вовсе не означает, что здесь вообще не звучала музыка.
Павсаний (V 7, 4) сообщает, что во время соревнований пятиборцев — «пентатлов» (πένταθλοι.) игралась авлема — сольная пьеса для авлоса (см. также Павсаний V 17, 4). Значит, когда происходили состязания по бегу, борьбе, метанию копья, дротика или диска, звучала музыка авлоса. Вероятно, в данном случае авлема представляла собой ряд разнохарактерных пьес (нечто наподобие сюиты), исполнявших при различных состязаниях. Вряд ли допустимо, чтобы музыка, сопровождающая выступления бегунов, была той же самой, которая использовалась во время борьбы. Ведь ее функция заключалась не в создании некоего звукового фона. При соревнованиях он был не нужен, так как все внимание зрителей было поглощено самим агоном, и звуки музыки оказывались скорее всего бесполезными. Кроме того, на громадной территории стадиона и ипподрома звучание авлоса не могло доноситься до всех групп многочисленных зрителей. Поэтому нужно предполагать, что музыка, скорее всего, исполнялась ради создания определенного настроения участников соревнований и исполнялась вблизи них. Ведь им необходимо было активизировать свою волю, сосредоточиться и собрать воедино все физические и духовные силы. Здесь музыка могла оказать неоценимую помощь.
На некоторых сохранившихся античных вазах рядом с соревнующимися часто изображен авлет. У Псевдо-Плутарха (26) присут-

149

ствует указание на то, что авлосовая музыка звучала в Аргосе на так называемых Сфенейских играх, полностью посвященных соревнованиям по борьбе (σθένειν — быть сильным). Известно также, что в атлетических соревнованиях принимали участие выдающиеся авлеты. Как уже указывалось, ученику великого Олимпа Гиераксу (VII в. до н. э.), который, по сведениям, умер очень молодым, приписывается создание специальной авлемы, носящей название «эндроме» (ένδρομή, от глагола ένδρομέω — пробегаю). Об этом сообщается в трактате Псевдо-Плутарха (26): «...даже в наши дни сопровождение на авлосе является обычным [во время соревнований] пятиборцев. Однако [эта] музыка не представляет чего-то утонченного или древнего; она не рассматривается как [музыка, звучавшая ] во времена тех мужей, подобно сочиненной для этого состязания Гиераксом, которая называлась „эндроме". Тем не менее на авлосе играли даже если музыка была слабой и грубой». Эта ностальгия по старому доброму времени, ассоциировавшемуся с музыкой высокого качества, показывает, что даже на спортивных состязаниях в глубокой древности музыка играла важную роль и зачастую была высокого художественного уровня. Вряд ли оказывалось целесообразным использовать ее лишь для звукового фона. Все говорит о том, что она исполнялась специально для соответствующей эмоциональной настройки атлетов. Авлема эндроме, упоминающаяся у Псевдо-Плутарха, могла сопровождать соревнования по бегу, а также состязания по прыжкам.
Но вот закончилась спортивная борьба, и судьи — «агонотеты» (άγωνοδεται) — обсудили выступления всех участников. Приближается торжественная минута провозглашения победителей. Волнения зрителей и участников состязаний достигают наивысшего накала. Кругом слышится возрастающий гул громадной массы народа. В усилении шума проявляется все увеличивающееся напряжение ожидания. Люди, даже стоящие близко, уже не различают слов друг друга. Нужна тишина, нужно успокоить толпу, иначе не слышно будет имен победителей. И тогда среди этого невообразимо шумящего людского моря, которое, кажется, уже ничто не может обуздать и унять, вдруг неожиданно раздается звучание авлоса. Авлет играет мелодию, призванную не только прекратить шум, но и успокоить разбушевавшиеся страсти. Музыка должна заставить всех угомониться и затем вовсе замолчать. И она достигает своей цели. Мелодия, начавшись громко с высокого регистра, по мере затихания шума также постепенно стихает. Вот уже унимаются даже самые возбужденные и словоохотливые «болельщики». Все приготовились внимать решению агонотетов. В наступившем безмолвии очень тихо звучат заключительные звуки авлемы и в полной тишине провозглашаются имена победителей.

150

После того как каждому из них возлагались на голову оливковые венки, устраивалось шествие, сопровождавшееся звучанием авлосов и хоров. Впереди шли победители, одетые в одежды ярких цветов, увенчанные венками и держа в руках пальмовые ветви. Затем следовали музыканты и хористы. Звучали гимны во славу победителей, во славу их силы, ловкости и выносливости и, конечно, во славу основателей Олимпийских игр — великого Зевса и его сына Геракла.
Затем лучшие поэты и музыканты слагали торжественные оды в честь победителей. Причем сочиняли их самые достойные мастера. Достаточно сказать, что среди таких авторов, работавших «на заказ», были Пиндар и Вакхилид. Своими произведениями они прославили не только победителей состязаний, но и искусство древней Эллады.