11. Коммод-гладиатор

Коммод никогда не правил колесницей при народе, за исключением разве безлунных ночей; несмотря на все его желание публично похвастать своим искусством, он стыдился показываться за таким делом; зато в частной жизни он постоянно занимался этим упражнением, одеваясь в зеленый костюм. Он сражался у себя во дворце подобно гладиаторам и проливал там кровь; иногда, с бритвой в руках, под предлогом стрижки волос, он отрезал у одних нос, у других ухо или какой-нибудь другой член; он любил показываться с мечом в руках, обрызганный человеческой кровью. Перед приходом в амфитеатр он надевал тунику с рукавами из белого шелка, отделанную золотом; а когда он входил туда, он надевал пурпурную тунику, такую же хламиду, по греческому обычаю, золотую корону с индийскими камнями и брал в руки жезл, подобно Меркурию. На улице перед ним всегда носили львиную шкуру и палицу; во время игр их клали в амфитеатр на раззолоченной эстраде независимо от того, присутствовал ли сам Коммод или нет. Сам он ходил в костюме Меркурия и, сняв с себя лишнюю одежду, принимался за дело в одной тунике без обуви.

В первый день он один убил сто медведей, стреляя в них из лука с высоты галереи, окружавшей арену. Утомляясь, он пил при этом сладкое холодное вино из чаши, имевшей форму булавы; вино это подавала ему женщина; и в это время народ и мы (сенаторы) приветствовали его кликами, как во время пиршеств. В последующие дни он спускался на арену и убивал сначала всех зверей, которых показывали ему, причем некоторые из них были в клетках; потом он заколол тигра, гиппопотама и слона. Позавтракав, он выступил в качестве гладиатора. Его противником был гимнаст или гладиатор, вооруженный палицей, и избранный или самим Коммодом, или, по его предложению, народом. Ежедневно ему выплачивали 250000 драхм жало-

 

ванья. Рядом с ним, во время боя, находились Эмилий Лет, префект претория, и Эклект, его спальник, которых коммод обнимал после этой пародии на бой и после победы в том же самом костюме, не снимая шлема. После этого он уступал место другим гладиаторам. В первый день он лично сводил их попарно, сидя на позолоченном троне с золоченой тростью в руках; затем он возвращался на свое обычное место и присутствовал при дальнейшем ходе боя.

Игры эти продолжались четырнадцать дней. Когда император принимал в них участие, сенаторы шли на них вместе с всадниками; один только старый Клавдий Помпеян никогда не являлся, предпочитая подвергнуться смерти, чем видеть сына Марка Аврелия дошедшим до такого унижения. Помимо обычных восклицаний, мы беспрерывно издавали и другие возгласы согласно приказу: «Ты мастер своего дела, ты первый, ты счастливейший из людей! Ты — победитель, ты будешь победителем всегда! Амазоний, ты — победитель!» Многие из народа не приходили на игры; некоторые, едва взглянув на них, уходили обратно, как вследствие стыда за то, что происходило тут, так и вследствие боязни: прошел слух, что Коммод собирается стрелять в зрителей. Слуху этому поверили, потому что однажды Коммод собрал всех калек и перебил их палицей.

Что касается сенаторов, то следующий поступок императора, казалось, предвещал нашу гибель. Убив страуса и отрубив ему голову, Коммод подошел к тому месту, где мы сидели, и, держа эту голову в левой руке, потрясая вместе с тем правой рукой, в которой был окровавленный меч, он не произнес ни одного слова, а только шевелил головой, открывая рот, как бы для того, чтобы показать нам, что он и с нами может поступить таким же образом. Некоторые при виде этого рассмеялись; они были бы немедленно убиты, если бы я не положил себе в рот листков лавра, сорванных с моего венца, и не посоветовал бы моим соседям сделать то же самое, чтобы непрерывным движением губ скрыть смех.

(Дион Кассий, LXXII, 17—21.)