 |
476 |
Глава XIV. АДМИНИСТРАЦИЯ РИМСКОГО МИРА
1. Как Рим приобрел владычество
Риму не так легко было бы совершать свои завоевания, если
бы
древний муниципальный дух не угас уже повсеместно в то время;
с другой стороны, можно думать, что муниципальный строй
не
пришел бы тотчас же в упадок, если бы римские завоевания
не
нанесли ему последнего удара.
Среди общих перемен, происшедших в учреждениях и нравах,
сам патриотизм подвергся коренным изменениям, и это обстоятельство
в высшей степени способствовало быстрым успехам Рима. В
первые века жизни городской общины патриотизм составлял
часть
религии: родину любили, потому что любили ее богов-покровителей,
потому что на родине находили божественный огонь, праздники,
молитвы, гимны, потому что вне родины не было ни богов,
ни
культа. Такого рода патриотизм представлял собой веру и
благочестие. Но, когда жреческая каста утратила свое владычество,
такой
патриотизм исчез вместе со всеми своими древними верованиями.
Привязанность к городской общине не уничтожилась тогда совсем,
но преобразилась, приобрела новую форму.
Отечество уже не любили за его религию и за его богов:
его
стали любить только за его законы, за те права и безопасность,
которые оно предоставляло своим гражданам. С этих пор, так
как
|
|
|
477 |
сердце привязывалось лишь к учреждениям, а эти последние
менялись
часто, — и сам патриотизм стал чувством изменчивым и неустойчивым,
которое зависит от обстоятельств и от разных влияний,
действующих на него так же, как и на государственный строй.
С
этих пор родину любили лишь постольку, поскольку нравился
государственный строй, существующий в ней в данный момент:
тот,
кто считал ее законы дурными, не имел решительно никакого
основания быть привязанным к родине. Убеждения каждого человека
стали для него более священными, чем отечество, а торжество
партии
сделалось более дорогим, чем величие и слава городской общины.
Каждый дошел до того, что родному городу, в котором не было
симпатичных ему учреждений, он предпочитал всякий другой
город,
где эти учреждения существовали. Люди начали охотнее
эмигрировать, почти перестали бояться изгнания. Дошло до
того,
что заключали союз с неприятельским городом, лишь бы доставить
торжество своей партии в родной общине.
Такое настроение умов очень сильно способствовало успехам
Рима.
Рим повсюду поддерживал аристократию, а потому повсюду аристократическая
партия была его союзницей. Gens Claudia покинула
Сабину вследствие внутренних раздоров и переселилась в Рим,
потому
что римские учреждения нравились членам этого рода больше,
чем
учреждения родной страны. В ту же самую эпоху многие латинские
роды эмигрировали в Рим, так как они не любили демократического
строя в Лациуме, а Римом управляли в то время патриции.
В Ардее
происходила борьба между аристократией и народом: народ
призвал
на помощь вольсков, тогда аристократия сдала город римлянам.
Этрурия была полна раздоров; Вейи свергли аристократическое
правительство, и когда римляне напали на этот город, остальные
этрусские города, в которых еще господствовала жреческая
аристократия, отказали вейентинцам в помощи. Позднее, когда
Капуя восстала против римлян, замечено было, что аристократическое
сословие
всадников не принимало никакого участия в этом восстании.
В 313
году Авзона, Сора, Минтурны, Весция были преданы римлянам
аристократической партией. Когда Ганнибал был в Италии,
во всех
городах начались волнения; но дело шло вовсе не о независимости:
в каждом городе аристократия была за Рим, а народ за карфагенян...
Как только римляне появились в Греции (199 г. до Р. X.),
тамошняя аристократия стала на их сторону. Почти никто в
это время
не думал о возможности выбирать между свободой и подданством,
для большинства дело шло лишь о выборе между аристократией
и
народной партией. Во всех городах одна из этих партий была
за
Филиппа, за Антиоха или за Персея, а другая за Рим.
У Полибия и у Тита Ливия мы видим, что если в 198 году
Аргос
открывает свои ворота македонянам, то это потому, что в
нем взяла
верх народная партия; а в следующем году партия богатых
сдает
|
|
|
478 |
Опунт римлянам; у акарнанцев аристократия заключила союзный
договор с римлянами, но год спустя этот договор был нарушен,
потому что в промежутке перевес получила демократия. Фивы
находятся в союзе с Филиппом, когда народная партия в них
преобладает, и сближается с Римом тотчас же, как только
власть переходит
к аристократам; в Афинах, в Деметриаде, в Фокее народ враждебно
относится к римлянам; Набис, демократический тиран Спарты,
воюет
с ними; наоборот, Ахейский союз, пока его делами руководит
аристократическая партия, сочувствует им; такие люди, как
Филопемен и
Полибий, желают национальной независимости, но в то же время
они предпочитают римское владычество демократии; даже в
Ахейском
союзе наступает момент, когда поднимается в свою очередь
народная
партия, и с этого времени союз враждебен Риму.
Все эти факты достаточно ясно показывают, каким образом
Рим
без особенных усилий достиг владычества. Муниципальный дух
исчезал мало-помалу. Любовь к независимости становилась
очень редким
чувством, и сердца всецело отдавались партийным интересам
и
партийным страстям. Незаметно забывалась гражданская община.
Мало-помалу падали одна за другой перегородки, которые когда-то
разделяли городские общины и делали каждую из них маленьким
обособленным миром, в пределах которого замыкались все помыслы
и желания отдельной личности. Во всей Италии, так же как
и во
всей Греции, теперь различали лишь две группы людей: с одной
стороны — аристократический класс, с другой — народную партию.
Одна из этих групп призывала римское владычество, другая
боролась
против него. Верх взяла аристократия, и Рим приобрел владычество.
(Fustel de Coulanges, La cite antique, p. 432 et suiv.,
изд. Hachette).
|
|
|
|
 |