103

8. Учащиеся афинской академии в IV веке Студенты стекались в этот университет не только с разных концов Греции, но и из всех стран востока, начиная от Египта и кончая Мизией и Арменией. Были здесь студенты и из Рима, Италии и западных провинций, но они составляли меньшинство. Молодые люди являлись обыкновенно в возрасте 15 лет и в среднем оставались в Афинах лет пять, иногда дольше. Бывали, впрочем, учащиеся и старше этого возраста. По обычаю, который связан с древними приемами воспитания, юношу сопровождал педагог, исполнявший при нем обязанности слуги, надзирателя, репетитора и наставника. Педагог не оставлял своего питомца и во время ученических сражений. Поднять руку на педагога считалось чем-то диким и верхом жестокости. Кроме того, учащийся находился под опекой и в полном повиновении у своего главного профессора. Этот последний чудесным образом соединял в себе нежность к питомцу со строгостью учителя, особенно когда нужно было показать характер и поддержать свой авторитет. Преподаватель устраивал своих учеников на квартире в подходящих семействах, заботился об их интересах нравственных и материальных, ухаживал за ними в случае болезни; случалось, что он отказывался от вознаграждения, если ученик был беден, а иногда даже помогал ему из собственных средств. Что касается дисциплины, то прежде всего приходилось заботиться о поддержании порядка в самой аудитории, куда слушатели допускались только с разрешения преподавателя. Здесь часто происходили шумные и грубые сцены. В таких случаях Гимерий обнаруживал большую снисходительность и лишь кротко упрекал виновных. Другие преподаватели резко отчитывали молодых людей за дурное поведение. Нередко учащийся подвергался за это даже телесному наказанию. У учащихся существовали организованные корпорации или, как их тогда называли, «хоры», во главе которых стояли «простаты». Это были «землячества», состоявшие обыкновенно из молодых людей, которые были родом из одной и той же провинции; они примыкали к какому-нибудь преподавателю, происходившему из тех же мест. Новичок делался жертвой всевозможных грубых шуток, прежде чем его удостаивали чести повести в очистительную баню, оттуда в торжественной веселой процессии к своему преподавателю, а потом на товарищескую пирушку. Такое устройство уничтожало в сущности всякую свободу выбора преподавателя. Учащиеся какой-нибудь корпорации были исключительно преданы своему преподавателю. Они относились с энтузиазмом к нему, составляли отряд его телохранителей, его шумную клаку. Соперничество между преподавателями,

104

попытка какого-нибудь ученика бросить свою корпорацию или перейти из одной школы в другую, столкновения во время попойки — все это приводило часто к побоищам не на жизнь, а на смерть, в которых наносили друг другу удары дубинами, саблями и камнями. Даже преподаватели не всегда выходили целыми и невредимыми из такой драки, особенно когда какая-нибудь враждебная корпорация силою выгоняла преподавателя и его слушателей, как это случилось с Гимерием. После одного столкновения между землячеством лакедемонским с одной стороны, каппадокийским и понтийским — с другой, оказалось необходимым вмешательство императорского прокурора; произведено было судебное следствие, во время которого благодарные преподаватели защищали своих слушателей. Когда новые учащиеся появлялись в Афинах, старые наперебой друг перед другом старались заманить их в свою корпорацию, употребляя при этом не только убеждение, но и насилие. Часто юноша против воли должен был записаться к какому-нибудь ритору, который был ему вовсе не по вкусу. Так, например, Либаний, явившись в 336 г. в Афины с намерением слушать лекции Аристодема, попал в руки одной корпорации, которая, так сказать, конфисковала его в пользу своего ритора. На следующее утро он был вырван из рук этой корпорации землячеством арабов, которые бросили его в бочку и держали там пленником, пока несчастный Либаний не согласился стать приверженцем Диофанта. Ему, впрочем, позволяли слушать также и других риторов. Если кто-нибудь хотел следовать своему особенному плану занятий, не входя ни в какие отношения к остальным слушателям, он должен был проявить необыкновенную осторожность и хитрость, чтобы не попасть в руки «охотников за лисицами». Легче всего было выйти из этого затруднения при тех условиях, какие были, например, у Эвнапа. Этот последний явился в сопровождении толпы соотечественников, среди которых было несколько здоровых молодцов, собиравшихся вместе с ним слушать Проэрезия. К тому же капитан корабля, привезший их из Лидии, был связан дружбой и узами гостеприимства с этим преподавателем. Высадившись в Пирее, капитан образовал из молодых учеников, их спутников и матросов целую наступательную колонну, которой никакое нападение не могло быть страшно. Охотники за лисицами даже не решились вступить с этим отрядом в бой и беспрепятственно пропустили их в Афины и в дом Проэрезия. Новые слушатели, — добровольные или невольные, могли быть уверены в одном, а именно, что во всякое время дня и ночи они могут быть приняты ритором, которого себе избрали. Поэтому и Эвнап со своими друзьями, несмотря на позднее время (около полуночи), был допущен к Проэрезию, в то время уже 87-летнему старцу. Такая грубая борьба оказывала весьма пагубное влияние на занятия. Выбирая себе преподавателя, ученики обращали внимание

105

не столько на научные его достоинства, сколько на слухи о его красноречии. Они увлекались модой. С другой стороны, риторы, ослепленные денежной выгодой, а также шумными одобрениями своих приверженцев, пускались на всевозможные уловки, проявляли крайнюю снисходительность к безобразным выходкам своих слушателей и яростно соперничали друг с другом. Все это производило страшный беспорядок, тем более что все граждане, даже матросы, носильщики и рабочие в порту принимали весьма деятельное участие в университетской борьбе; и так как благополучие Афин было тесно связано с процветанием академии, то жители города весьма терпеливо сносили все выходки шумной учащейся молодежи. Без сомнения, серьезные слушатели не тратили всего своего времени на игру, пирушки и всякие удовольствия. Они жили одиноко или маленькими группами в постоянной работе и, изучив древности Афин, совершали образовательные поездки в различные части Греции. Практические занятия, весьма разработанная техника приемов и схоластическая дрессировка риторов давали их уму известную выправку и развитие, так что для многих пребывание в академии было очень полезно. Выдающихся учащихся было, конечно, ничтожное меньшинство, но если бы можно было составить им список, то набралась бы порядочная толпа знаменитых государственных людей, полководцев, ученых и отцов церкви, которые прославили свой век. (Hertzberg, Histoire de la Grece sous la domination des Remains, III, стр. 312—321, франц. перевод).