Наша группа ВКОНТАКТЕ - Наш твиттер Follow antikoved on Twitter

 

 
226

 

§ 5. Итальянская историография античности

Сложные социально-экономические и политические процессы в Италии периода 1917 — 1945 гг. обусловили весь спектр ее идеологического развития, в том числе своеобразие итальянской историографии. В результате первой мировой войны страна оказалась в критическом положении. Недовольство создавшейся обстановкой охватило самые различные слои общества. В этих условиях начался в Италии революционный подъем, усилившийся под влиянием Великой Октябрьской социалистической революции.

В период обострения классовой борьбы из социалистической партии выделилась в 1921 г. Коммунистическая партия Италии. Используя раскол рабочего движения, сочетая социальную демагогию с террором возникло фашистское движение. Опираясь на агрессивный империалистический блок монополистического капитала и помещиков, фашисты, захватившие власть в 1922 г., к 1926 г. ликвидировали буржуазно-демократические свободы и установили фашистскую тоталитарную диктатуру.

В интеллектуальной жизни страны сказывалось влияние неогегельянства. Эта идеалистическая философия служила основой фашизму, но притягивала к себе и представителей других политических течений, вплоть до философов либерального толка, таких, как популярный в Италии Бенедетто Кроче. Это обстоятельство помогло фашистам на первых порах привлечь на свою сторону часть интеллигенции. Фашисты создали Национальный институт культуры, философ-идеалист Джованни Джентиле стал активным поборником фашистской идеологии и политики.

Стремясь подчинить своему влиянию историческую науку, фашисты поощряли деятельность существовавших и создание новых центров по изучению отечественной, итальянской истории. С начала 1920-х годов по всей Италии возникло много локальных обществ, занимавшихся местными древностями, ведших археологические раскопки, публиковавших их результаты, созывавших свои конгрессы и симпозиумы, а также музеев и специализированных институтов. Так, в 1930 г. при Римском университете был создан Итальянский институт античной истории. В целях контроля фашисты учредили

   
 
227

 

в 1934 г. центральную джунту (союз) исторических исследований, призванную направлять историческую .мысль в стране.

. Оживление работы в исторических и археологических обществах первоначально привело некоторых историков к поддержке фашистов. Во главе их встал откровенный апологет фашистского режима медиевист Джоакино Вольпе. Г. Ферреро занял в 1922 г. пост министра в правительстве Муссолини, Г. де Санктис и Б. Кроче недолгое время проявляли полную лояльность. Но вскоре все они, исключая Вольпе, в числе многих других перешли в лагерь антифашистов, за что подвергались преследованиям. Влияние фашизма сказывалось прежде всего в подходе к исследованиям и их тематике. Псевдопатриотические лозунги выдвигали на первый план не только римскую, а вообще италийскую историю и культуру, что расширяло рамки исследований древней римской истории. Но делалось это в ущерб истории Греции, к тому же проявлялось в освещении событий. Древняя история в большей или меньшей степени испытала на себе прививку апологии агрессии, вождизма, иррационализма, национализма, что объективно превращало ее в той или иной мере в рупор соответствующих реакционных идей.

В трудах даже крупных специалистов противоречиво сочетались богатый фактический материал, интересные конкретные наблюдения с реакционной политической тенденциозностью. При этом одни ученые, которые испытали на себе влияние фашизма, принадлежали к фашистской партии, а другие формально и не принадлежали, но были пропитаны идеями реакционной философии.

В этом смысле весьма типична фигура Альдо Феррабино (род. 1892). Он был профессором и ректором Падуанского, затем профессором Римского университетов, стал членом Национальной академии Линчей, Туринской Академии наук, почетным членом Западногерманской Академии наук, а в 50-х годах достиг положения сенатора. Феррабино занимался историей Рима и Италии с древности до XIX в. включительно, историей Греции и философией истории. Его историческая концепция построена на базе неогегельянства. С течением времени Феррабино склоняется к субъективному идеализму. В работе «Человеческое призвание» (1943) он формули-

   
 
228

 

рует свою доктрину «метаистории», согласно которой внешний опыт полностью зависит от внутреннего сознания человека. Начиная с 1945 г., доктрина «метаистории» переместилась в лоно христианства: примат человеческого сознания и познания обусловлен духом божиим. Последние произведения Феррабино пронизаны христианским мистицизмом.

Феррабино был учеником Дж. Джентиле, которому посвятил вышедший уже в 1962 г. сборник своих трудов «Философия истории». В соответствии со своей философской позицией он еще в 1920 г. в статье «Историография и политика» поставил вопрос об их соотношении. По его мнению, различие между ними не исключает их синтеза. В 1955 г. в докладе на Х Международном конгрессе исторических наук о свободе историка Феррабино уточнил этот тезис. Исходя из представления об истории как о воплощении мирового духа, а о работе ученого — как о познании этого духа, Феррабино ратует за «духовную свободу» историка. В этом проявилась скрытая полемика с марксизмом, с классовым подходом к истории

В согласии с неогегельянством Феррабино уделяет особое внимание проблеме государства, видя в нем проявление свободы. В 1937 г. вышла его книга «Распад греческой свободы», в которой проводится мысль о том, что у греков свобода воплощалась в автаркичных полисах, у персов — в монархии, объединявшей разные элементы и сохранявшей на местах старые порядки, в том числе у малоазиатских греков — их полисы. Персидское государство оказалось сильнее тем, что достигло большего единства, чем греческий мир. Македонскими царями, особенно Александром, был поставлен вопрос об универсальной монархии, о равенстве Македонского царства и ойкумены. Но Александр сумел создать только греко-варварскую монархию, поэтому разрешить поставленный им вопрос удалось лишь еще более сильному в военном отношении и единому с Италией Риму. Сила греческих общин была в культуре, выросшей в условиях греческой свободы. Но своего апогея культура, по мысли Феррабино, достигла скорее в противоречии, чем в гармонии с греческой свободой, о чем свидетельствует судьба Сократа, Фукидида, Геродота и др. Принцип свободы помешал грекам создать великую империю. Таким образом, читатель подводится к выводу о пре-

   
 
229

 

имуществе военной империи перед другими политическими системами.

Фашисты искали истоки своего движения в древности, подчеркивая, что носителями древнейшей культуры были автохтоны Италии не меньше, чем северные пришельцы-италики, принадлежащие к арийцам Специфика политической ситуации в фашистской Италии выдвигала на передний план идеи не столько расизма, сколько национализма и шовинизма.

Вполне в националистическом духе написана работа Феррабино «Исторический долг Греции» (1940), где доказывается превосходство римлян над греками. Греки способны скорее на слова, а римляне дали пример действий в соответствии с высокими словами, воплотив таким образом божественную идею. В этом проявилось национальное различие, в основе которого лежит духовное начало. Противопоставление греки — римляне — это противопоставление бездеятельности и динамики, гражданских войн и империалистических, в конечном счете Востока и Запада. Высшей добродетелью оказывается военная экспансия, создавшая великую Средиземноморскую империю, наследницей которой считала себя фашистская Италия. В соответствии с этим в книге «Цезарь» (1945) Феррабино изображает его как «великого итальянца», гениальность которого необъяснима иначе как интуицией.

Колоритную фигуру межвоенной эпохи представляет Перикле Дукати (1880 — 1944). Он был активным сторонником фашизма и поплатился жизнью за поддержку Муссолини. Такая политическая ориентация обеспечила процветание Дукати при фашистах. С 1920 г. он был профессором Болонского университета, а вскоре вместе с тем и директором муниципального музея Болоньи; впоследствии стал членом Национальной академии Линчеи. Дукати был знатоком греческого и римского искусства, особенно вазописи, а также крупным специалистом в области этрускологии. В 1925 г. он издал книгу «Древняя Этрурия», а в 1928 г. — том «Истории Болоньи», посвященный древности, построенный на широком использовании археологического материала, в том числе болонского. Изучение материальной культуры и искусства привело Дукати к выводу о восточном происхождении этрусков. Ему же принадлежит мысль о распространении культуры Виллановы из района Тоска-

   
 
230

 

ны в район Болоньи. В 1936 г. выходит его 2-томная «История Италии», первый том которой охватывает период с палеолита до гибели Юлия Цезаря. Исторические взгляды Дукати тесно связаны с его идеалисгическим мировоззрением. История, по его мнению, движется сильными личностями, выходящими из кругов аристократии. Особое значение имеют обладатели военного таланта. Именно они объединили Италию. Среди всех выделяется Сципион Старший в качестве предтечи Цезаря. Цезарь же — величайший гений, создавший империю, которая в согласии с неогегельянством Дукати являет собой выражение мирового духа.

В 1939 г. в книге «Как возник Рим», сопоставляя археологический материал с античным преданием и результатами этрускологических исследований, Дукати рисует картину происхождения Рима из разноплеменных поселений от эпохи древнекаменного века до конца царского времени. Он признает существенный вклад этрусских завоевателей в оформление римской государственности, но подчеркивает истинно римский, т. е. латино-сабинский характер его населения и духовной культуры, что обеспечило Риму процветание в будущем. Лейтмотив книги — утверждение исторических истоков римского величия — служил официальной идеологии современной Дукати Италии.

Разумеется, тлетворное влияние фашизма коснулось не всех. Придерживающийся идеалистического мировоззрения Г. де Санктис, разрабатывая в работе «Проблемы античной истории» (1932) вопрос об историческом познании, формулировал задачу историка в постижении провидения. Но в непосредственной исследовательской практике он предпочитал более опираться на анализ конкретного материала источников. В свойственной ему академической манере Г. де Санктис заканчивает свои многотомные труды по истории римлян (1923) и Греции (1939), анализируя их экономику, социальный строй, формы государства, право, внешнюю и внутреннюю политику. Такое комплексное изучение античных обществ выгодно отличает де Санктиса от многих его современников, подчинивших изучение истории задачам фашистской пропаганды.

К той же категории ученых относится и профессор Миланского католического университета Р. Парибени (1876 — 1956). Он начал как археолог, изучал памятни-

   
 
231

 

ки Балканской Греции, Крита, Малой Азии и Египта. С 1928 по 1933 г. был генеральным директором Управления древностей и изящных искусств. В 1929 г. стал академиком, в 1934 г. — президентом Римского института археологии и истории искусств. Его перу принадлежат работы по античному изобразительному искусству (1934), истории Македонии, по истории Рима. Парибени отказался от гиперкритических воззрений в отношении римской традиции, что видно уже в его работе о римской фамилии (1939) и особенно в одном из томов «Истории Рима» — «Начало Рима и царский период» (1954). Занимался Парибени и эпохой империи. Придавая большое значение роли личности в истории, он, в частности, отмечал благодетельное влияние Цезаря и Августа, которое видел не в воинственной политике, а в том, что они покончили с бедствиями гражданских и внешних войн («Эпоха Цезаря и Августа», 1950), а также Диоклетиана и особенно Константина, укрепивших единство империи («От Диоклетиана до падения Западной империи», 1941). Парибени показал политическое значение веротерпимости Константина, стремившегося к религиозному и государственному единству. Антихристианская политика Юлиана не была возвратом к римскому язычеству; она окрашена «грецизмом». С дальнейшей победой христианства Рим перешел — к средневековью.

В Миланском католическом университете преподавал Аристиде Кальдерини. В 1920 г. он основывает журнал «Египет», а в 1939 г. — «Эпиграфика». На базе папирологических и эпиграфических исследований появляются его труды «Состав фамилии по кадастровым спискам греко-римского Египта» (1923) и «Qhsauroi. Исследования по топографии и истории администрации в греко-римском Египте» (1924). Затем он обращается к римской тематике. Его привлекают переломные, кризисные периоды. В курсе лекций «Гражданская война 50 — 48 гг. до н. э.» (1945) он проводит мысль о личном и политическом преимуществе Цезаря. В том же году выходит его фундаментальная монография «Северы. Кризис III века», посвященная важной для итальянцев теме государственного единства. В ней Кальдерини касается социально-экономического и идеологического развития империи.

Свою концепцию кризиса ученый строил исходя из

   
 
232

 

позитивистских представлений о взаимосвязи исторических событий, признавая равнозначность внутри- и внешнеполитического, социального, экономического, религиозного и этнического факторов. В его оценке имперского общества ощущается модернизация событий: в эпоху Антонинов он находит «средние классы, которые соответствуют приблизительно современной буржуазии» и проводят «либеральную экономическую политику». Кризис III в. определяется как переход сначала к аристократической, а затем — к христианской империи. В кризисе обнаружились не только силы разрушения, но и единства. Христианство представляло собой опасность для единой Римской средиземноморской империи, но вместе с тем выражало сознание ее единства. Порядок, установленный Диоклетианом, показал, что историческая функция Римской империи была еще не исчерпана, хотя в будущем объединительная роль отводилась христианству, которое способствовало постепенному развитию от Рима к средним векам.

Характерен для рассматриваемой эпохи интерес к личности, военному вождю. Восхваление военного и государственного гения переходило границы научного исследования и превращалось в апологию фашистского дуче. Э. Чачери откровенно изображает Цезаря предшественником Муссолини. Отражение этой специфической темы видно и в публикации Институтом римских исследований серии «Римские императоры». Отражается она явственно и в работах Роберто Андреотти (род. 1908). С 1930 г. он стал профессором истории и философии сначала в лицее, затем в университетах Болоньи, Турина и Пармы, членом итальянских и заграничных исторических обществ и академий. В 1933 г. выходит его книга «Политическая проблема Александра Великого», подчеркивающая значение политического и военного таланта. В 1936 г. он обращается к правлению императора Юлиана, а в названной серии ему принадлежит книга «Коммод» (1942).

Работы Андреотти, особенно о Коммоде, фактологичны. Его интересует политическая история и психологический аспект исторического деятеля. Исторический процесс у Андреотти не случаен, а связан в духе позитивизма взаимной причинно-следственной цепью. В противовес общепринятому мнению ученый выступает против противопоставления личности Марка Аврелия и

   
 
233

 

Коммода, полагая обусловленность правления сына деятельностью отца. Андреотти настаивает на преемственности политики Коммода и в отношении к солдатам, и в вопросе о войне с маркоманнами и квадами. «Реабилитируя» Коммода, Андреотти указывает на то, что заключение мира с этими племенами было для императора вынужденным шагом, а не изменением политического курса.

В русле той же тематики находятся книги Арнальдо Момильяно (род. 1908) «Деяния императора Клавдия» (1932) и «Филипп Македонский. Опыт по изучению греческой истории IV в. до н.э.» (1934) и только начинавшего свою научную деятельность Санто Мадзарино (род. 1920) «Стилихон. Кризис империи после Феодосия» (1942). Но их содержанием являются уже не восхваление сильного духа исторических персонажей, а проблемы соответствующего исторического периода. Оба автора стоят на идеалистических позициях, поэтому в значительной мере исторические события рассматриваются ими как конкретизация мирового духа. Так, Момильяно, подчеркивая, что наднациональное государство Филиппа и Александра создавалось не в силу контакта с Персией, а в условиях кризиса греческих государств, понимает под этим борьбу политических идей. Мадзарино видел кризис Римской империи V в. в контрасте Восточной и Западной половин империи. На Востоке уже сложился византийский, глубоко религиозный образ мысли, и это помогло устоять против варварского мира. Запад еще находился на прежнем политическом, а не религиозном мышлении, оказавшимся недостаточным. Отсутствие высокого религиозного начала привело римский сенат в трясину экономических низменных интересов. Лишь в мучительных поисках средневековья было выработано плодотворное западное мышление.

Теме крупной исторической личности посвящена и книга де Санктиса «Перикл», вышедшая в 1944 г., уже после падения Муссолини, когда ученый получил возможность вернуться на кафедру Римского университета. Она содержит не биографию, а историю Афин эпохи Перикла, как политическую, так и социальную, что характерно для де Санктиса. Историк, глубоко интерпретирующий источники, делает существенные наблюдения. Он отмечает двойственность афинской демократии, проявляющуюся в противоречиях между свободным трудом

   
 
234

 

и рабским, между гражданами и негражданами. Де Санктис высоко ценит Перикла, но не идеализирует, считая его ответственным за тяжелую Пелопоннесскую войну. Показателен для ученого сам выбор героя книги — вождя афинской демократии, которой он явно симпатизирует. Демократический строй Афин, по его мнению, доказал- свою историческую ценность, свою жизненность кратковременностью триумфа антидемократических сил. В этой оценке видны политическая позиция автора-либерала, а также выдержанное в духе Кроче понимание связи истории с современностью в том смысле, что историческая наука должна служить современной действительности. Таким образом, работа о Перикле — не дань популярной в фашистской Италии теме, а осуждающий отклик Де Санктиса на время фашистского владычества.

Интерес к завоевательной политике Рима, обусловленный атмосферой агрессивных притязаний империалистической Италии, ярко обозначен в работах Э. Пайса межвоенного периода. Не изменяя гиперкритическим принципам, Пайс преимущественное внимание уделяет Римской республике начиная с III в. до н. э., известия о которой в целом считает достоверными. История Рима изображается им как поступательное развитие римских завоеваний сначала в пределах Апеннинского полуострова, а затем — в Средиземноморье. Отсюда следует особое значение Пунических войн в'периодизации римской истории. Это выявляется даже в заглавиях работ. В 1926 г. выходит том «Истории Рима от его происхождения до начала Пунических войн», в 1931 г. — «Внутренняя история Рима и управление Италией и провинциями с Пунических войн до Гракханской революции», в 1934 г. — «История Рима с царской эпохи до победы над Тарентом и Пирром», а в 1935 — 1936 гг. — 2-томный труд «История Рима в эпоху Пунических войн». При подробном изложении хода военных кампаний и отдельных операций Пайс останавливается и на религиозных, экономических и социальных аспектах истории, полностью при этом игнорируя рабовладельческий характер как римско-италийского общества, так и его войн.

Продолжает эту линию Джулио Джаннелли, посвятивший II том своей 2-томной «Истории Рима» (1938) специально Пуническим войнам. Особое значение в по-

   
 
235

 

бедах Рима оба историка придают государственно-правовой и военной организации, а Джаннелли — еще и национальной консолидации в процессе завоеваний. Для обоих Пунические войны — этап в создании Римской империи, особую роль в котором играет Сципион Старший.

Неотъемлемой чертой историографии данного периода является теория автохтонизма, которая использовалась и официальной фашистской идеологией. Подчеркивалась изначальность, исконность италийской культуры и населения на всех этапах истории. Наиболее рельефно выглядит это в работах профессора Мессинского, затем Римского университетов Дж. Серджи (1841 — 1936). Он родился и учился в Мессине, в юности был гарибальдийцем. Научная специальность Дж. Серджи — антропология. Он стоял на позициях полигенеза, вел краниологические исследования, выделив морфологические черты индоевропейцев и «средиземноморской расы». Наряду с этим занимался проблемой античных, прежде всего италийских цивилизаций, в том числе языками, письменностью и топонимикой древней Италии. В обобщающем труде «От Альбы Лонги до Рима» (1934) Дж. Серджи утверждает, что вся римско-италийская история и культура была создана ее автохтонным населением, среднземноморцами лигуро-сикулами. Это туземное население полностью растворило в себе незначительные группы индоевропейских пришельцев, так что под италиками — латинами, сабинами, умбрами и пр., равно как и под этрусками, надо понимать средиземноморцев. Такая крайность вызвала возражения даже со стороны П. Дукати, отмечавшего в своих трудах большой вклад средиземноморцев в древнейшую культуру Италии.

Автохтонизм давал себя знать в этрускологии, делавшей успехи благодаря археологическим раскопкам и лингвистическим изысканиям. Крупные языковеды А. Тромбетти, Г. Девото признавали в этрусках реликт средиземноморского населения Италии. Не чужд автохтонизму был и профессор Туринского и Неаполитанского университетов Л. Парети (1885 — 1963). Ученик Г. Белоха и Г. де Санктиса, ученый широких научных интересов, Парети в первый период своей деятельности занимался историей греков. В 1910 г. вышла его книга «Спартанские этюды», а в 1914 г. — книга, посвященная Великой Греции — «Греки Сицилии и Италии». Осо-

   
 
236

 

бенный интерес вызывали в нем история и культура архаических обществ: Спарты — «История архаической Спарты» (1917) и Этрурии — «Происхождение этрусков» (1926). Вслед за адептами ретийской теории Л. Парети считал ретов потомками расенов, расенов же — автохтонами Северной Италии. Поэтому взгляд Л. Парети на этрусков можно считать вариантом автохтонной теории их происхождения. Наряду с этрускологическими работами он занимался и историей Рима. Здесь его привлекали проблемы социально-политической борьбы («Заговор Катилины», 1934).

В основе достижений лучших итальянских историков лежало глубокое владение материалом источников, среди которых все большее значение приобретали данные археологии. Археологические исследования охватили весь Апеннинский полуостров и многие районы Средиземноморья. Признанным лидером среди археологов Италии был Амедео Маюри (1886 — 1963), широко образованный историк искусства, филолог и эпиграфист. Он учился в Римском университете, археологическую практику, подобно Парибени, прошел в археологических школах Рима и Афин, вел раскопки на Крите; с 1914 по 1924 г. был директором археологической школы в Коринфе, на Родосе, где основал музей, на Додеканезских островах, в Карии и других местах Эгеиды. С 1924 г. Маюри стал директором Национального музея в Неаполе и на высоком научном уровне возобновил раскопки Помпеи. От пепла и пемзы была освобождена и часть города Геркуланум, открылся форум, жилые кварталы и пригородные виллы. Он вел раскопки в Кумах, Пестуме, в Байях, где был вскрыт комплекс терм, в других районах Центральной и Южной Италии и на острове Капри.

Большое место в работах итальянских археологов занимали история этрусков и их культура. В 1926 г. во Флоренции открылся первый национальный этрускологический конгресс и был основан Институт изучения этрусков и италиков, а с 1927 г. под эгидой этого института стало выходить периодическое издание «Этрусские исследования». На основе активной археологической деятельности и успехов лингвистики этрускология выделилась в особую историческую дисциплину. Продолжало развиваться и традиционное для Италии направление исследований — палеэтнология. Оно представле-

   
 
237

 

но многими видными именами, такими, как Патрони и Реллини, особенно их ученицей Пиа Лавиозой Замботти (1898 — 1965). преподававшей с 1939 г. в Миланском и с 1947 г. в Римском университетах. В 1933 — 1938 гг. она изучала культуру раннего железного века Атесте, в 1935 — 1939 г. — Голосекки, в 1939 — 1940 гг. открыла поздненеолитическую культуру Лагоцца, а в 1935 — 1939 гг. — культуру бронзового века и палафиттов Северной Италии, названную ею культурой Полады. Она занималась также древнейшими культурами дунайского и балканского мира, Иберийского полуострова и Ближнего Востока, исследовала процесс индоевропеизации Италии. Вслед за своими учителями и предшественниками уделила особое внимание методам изучения диффузии археологических культур и проблеме соотношения культуры и этноса.

* * *

В рассматриваемый период в буржуазной историографии усиливается наметившийся ранее разрыв между успехами в конкретно-исторических исследованиях, совершенствованием организационных основ науки и бессодержательностью, реакционным характером господствующих историко-философских схем. В буржуазной историографии происходит размежевание между либеральным направлением, которое пытается возродить позитивистские и гегельянские принципы в исследовании, и ярко выраженным реакционным течением, породившем фашистскую интерпретацию исторического процесса с точки зрения расизма, геополитики и презентизма, прямо поставивших историческую науку на службу человеконенавистническим реакционным целям. Важным явлением этого времени стало создание советской историографии, развивающейся на основе марксистско-ленинской методологии, оказывающей воздействие на мировую историческую мысль. В указанный период происходит упадок германской историографии и потеря ею лидирующего положения в европейской буржуазной науке, усиливается значение французской и английской национальных историографии, возрастает роль национальной историографии США.

   

 

   

 



Rambler's Top100