1. Современные событиям: отрывки из истории Гекатея Милетского. Эсхил, «Персы». Надпись, содержащая приказ царя Дария сатрапу Гадату о почитании храма Аполлона. Надпись архонта-полемарха Каллимаха с посвящением в честь марафонской победы. Надпись Гелона в честь победы при Гимере. Колонна в виде обвившихся спиралью змей с названиями всех государств, участвовавших в Греко-персидских войнах (посвящение после платейской победы). Надпись в честь мегарцев, участников Персидских войн (элегия поэта Симонида). Надпись в честь знаменитого атлета Фаилла из Кротона, участвовавшего в Саламинской битве. «Идалийская бронза» — надпись с о. Кипра, касающаяся, быть может, событий войны с персами приблизительно в 497 г.
2. Позднейшие: основной источник для истории Греко-персидских войн — Геродот, писавший через 30—40 лет после изображаемых событий, во время войны афинян со спартанцами. В это время враги Афин вели бешеную агитацию против них, обвиняя их в том, что они примирились с национальным врагом — Персией, ведут войну с эллинами и угнетают островитян и малоазиатских греков. Прежде всего агитация велась против рода Алкмеонидов и его вождя Перикла. Алкмеонидов обвиняли в том, что они уже в 509 г. дали «землю и воду» персам, что в 490 г. они пытались предать персам Афины и т. д. В том же обвиняли с еще гораздо большим основанием постоянного союзника Афин —Аргос. Наоборот, Спарту изображали как главную спасительницу общеэллинского дела, как заклятого врага Персии и организатора победы в Греко-персидских войнах, как наиболее храброе и рыцарское государство. Если фиванцы — главный союзник Спарты в средней Греции — открыто сражались на стороне Персии, то это с точки зрения апологетов Спарты и ее союзников объясняется тем, что в то время у власти стояла кучка олигархов, — фиванский народ не несет за это никакой ответственности.
Руководящая Афинами группа во главе с Периклом вела борьбу со Спартой, вела, как нам известно, тайные переговоры с Персией, и даже в 449 г. заключила с ней далеко не почет-
ный мир. Однако открытая пропаганда такой политики была бы крайне непопулярной ввиду укоренившихся «националистических» взглядов (нельзя забывать, что в эпоху войны со Спартой уже было значительно развито рабовладение, идеологической основой которого является противопоставление греков варварам). При таких условиях необходимо было внешне признать «националистическую» концепцию, проводя афинскую точку зрения лишь исподволь и незаметно. С этой точки зрения неоценимую услугу Афинам оказал труд Геродота: они могли с гордостью ссылаться на то, как рисует картину один из величайших ученых того времени и притом гражданин Галикарнасса, одного из городов, якобы угнетаемых афинянами. Геродот приписывает главную заслугу в Греко-персидских войнах афинянам — если бы не они, вся Греция подпала бы под власть персов; впрочем, он сам знает, что такой взгляд не встретит сочувствия у большинства греков.
Признавая преимущества спартанского государственного устройства и военной техники, а также роль спартанцев в Персидских войнах, он стремится, где только возможно, потихоньку развенчать их: спартанцы эгоистичны и думают только о себе, а не об эллинах; они думают одно, а говорят другое; чтобы не идти в поход, они ссылаются на государственные праздники; их полководцы (в частности, Еврибиад) продажны, нерешительны и лишены инициативы. Поведение в войне спартанских союзников — фиванцев и коринфян — Геродот старается изобразить как сплошную трусость и предательство; наоборот, для афинского союзника, Аргоса, он изыскивает всевозможные оправдания. Он замечает, что в древнейших столкновениях между греками и варварами главная вина падает не на варваров, а на греков; восстание ионийских греков против персов он называет безумием, а Греко-персидские войны — вообще величайшим несчастием для Греции и для Персии; он относится с восхищением к религии и культуре Персии и Египта и восхищается техникой Дария; он подчеркивает, что предки греческих мудрецов и греческих аристократов (например, Фалеса) были азиатами; он всячески расписывает подвиги при Саламине Артемисии, которая была в Галикарнассе сатрапом персидского царя; он считает, что вина за разграбление храмов и святынь падает в первую голову не на персов, а на греков, что персы по храбрости не уступали грекам, а причиной победы греков в битве при Платеях было только превосходство греческого вооружения, и т. д. Все эти замечания сделаны вскользь, мимоходом, чем и объясняется, что до последнего времени ученые почти не замечали их, а видели в «Истории» Геродота только ее официальную тенденцию, стремление прославить греческое оружие и противопоставить высшую расу, греческую, низшей — варварской.
Соответственно этому и Греко-персидские войны изобража-
лись как освободительная война греческой демократии против всякого рода угнетателей: «тиранов» и аристократов внутри, персидского деспота — вовне. Развитие демократии в Афинах, с этой точки зрения, есть закономерное следствие победы в освободительной войне. Эта точка зрения была господствующей на западе до последнего времени; лишь Ж. Гобино, А. Оветт, К. Ю. Белох и Эд. Мейер (в 1918 г.) впервые усомнились в ее правомерности. Односторонний характер этой точки зрения, игнорирующей как экономические факторы, так и ряд ясных высказываний Геродота, впервые показали Ф. Мильтнер и Г. Де Санктис в последние годы (ср. также работы Гейнлейна и К. Ф. Леманн-Гаупта); далее развил и углубил новую точку зрения автор этой книги.
В СССР, кроме автора этой книги и, по-видимому, В. С. Сергеева, остальные специалисты, насколько мне известно, продолжают оставаться на старых позициях, несмотря на их неприемлемость. В самом деле, Геродот даже заявляет, что в городах, сражавшихся с персами, народные массы были «ревностными персофилами»; это указание, как и другие аналогичные, ими просто игнорируется. Далее, и утверждение, что Тираны шли заодно с аристократией, противоречит фактам: как известно, Тираны в материковой Греции и Малой Азии, поскольку их внутренняя деятельность нам известна, были заклятыми врагами аристократии. Сторонники этого взгляда играют на двух смыслах термина «демократия»; под демократией подразумеваются и богатые торговцы и ремесленники простого происхождения, заинтересованные в античном «народоправстве», и городская беднота, часто предпочитавшая «народоправству» диктатуру, накладывающую руку на богатых. Первые были обычно настроены персофобски, вторая — персофильски. То, что Греко-персидские войны имели, якобы, результатом быстрое развитие демократии, просто извращение фактов. Развитие демократии началось с Солона и Писистрата, вылилось в особо яркие формы при Клисфене в 509 г. и получило дальнейшее развитие в 501 г. (стратеги) и в 487 г. (выборы архонтов по жребию). После 480 г. ни о каких дальнейших демократических реформах мы больше не слышим; наступает эпоха усиления ареопага, т. е. эпоха реакции. И только после 460 г., после изгнания Кимона, возглавившего борьбу с Персией, начинается эпоха новых демократических реформ, несмотря на то что для них уже во время Греко-персидских войн были созданы все предпосылки усилением значения флота и уменьшением роли гоплитов. Всячески приветствовать надо поэтому то, что в учебнике В. С. Сергеева совершенно отсутствуют эти антинаучные рассуждения и что он подчеркивает основное значение экономического фактора в этой войне.20
Произведенный мной пересмотр всего труда Геродота21 (результаты которого будут опубликованы в особой книге), как я полагаю, окончательно убедит в правильности этого подхода. Недаром уже в древности заклятый враг Геродота Плутарх, стоявший на позициях, с которыми я здесь полемизирую, прочел между строк истинную тенденцию Геродота и назвал его даже «варварофилом».
Другими важными источниками являются прежде всего «Библиотека» Диодора, имеющего главным источником Эфора, и Плутарховы биографии Фемистокла и Аристида.
Для оценки Геродота очень важно сочинение Плутарха «О злокозненности Геродота». Точка зрения Плутарха, жившего через 600 с лишним лет после Греко-персидских войн, вполне совпадает с точкой зрения моих противников, но его панэллинский патриотизм характерен для настроения греков, живших под римским игом, а не для событий начала V в. (см. мое введение к переводу «Избранных биографий Плутарха». М., Л., 1941).