На историческом материале можно без труда показать, что не так редко в одно и то же время в географически довольно близких местах существуют общины, принадлежащие по своему устройству к различным общественным формациям. Достаточно сравнить общественный строй ранней Византии со строем смежных обществ на территории нынешней Украины или общественный строй нынешних эскимосов (Аляска) с общественным строем живущих рядом с ними американцев и т. д. В пограничных областях между общинами, столь различными по своему строю, нередко наблюдаются весьма причудливые и отступающие от обычного шаблона картины развития. Нередко общество с родовым строем вследствие соседства более высоко развитых народов переходит на высшую, классовую стадию развития значительно быстрее, чем это произошло бы при нормальных условиях; в других случаях долго держатся причудливые переходные формы с наличием, казалось бы, непримиримых друг с другом элементов, принадлежащих к той и другой формации, и, наконец, зарегистрировано немало случаев, когда оазисы классового общества, находящегося в стадии внутреннего распада и разложения, не могут удержаться в окружении примитивных родовых общин; здесь классовое общество уступает место более примитивному, родовому. Сходное явление мы наблюдаем, например, в некоторых местах Европы в эпоху падения Римской империи, когда римское рабовладельческое общество сменили остготы, лангобарды, франки и т. д. с их разлагающейся родовой общиной — маркой, фарой и т. п.
В материковой Греции и в течение всей классической эпохи между передовыми городскими общинами Востока и рядом примитивных племенных организаций Запада существовала глубокая пропасть. В общинах Запада родовой строй не разложился еще окончательно даже в V в.; здесь почти отсутствует город (полис); нет внутренней безопасности — люди выходят из дому только с оружием; сохранилась родовая месть; рабство чрезвычайно мало распространено и носит патриархальный характер; свободное население состоит сплошь из крестьян с слабо выраженным классовым разделением; торговля и ремесло не играют никакой роли и т. д. Наоборот, в передовых полисах Востока в это же время рабство достигло высокого развития — рабы
массами покупаются на рынках и массами работают в мастерских и рудниках; свободные граждане резко разделяются на богачей и бедноту, на земледельцев и торговцев с ремесленниками и т. д.; между всеми этими группами идет ожесточенная, подчас кровавая борьба.
Если даже в наше время при чрезвычайно быстром и оживленном обмене между самыми различными местами земли могут сосуществовать на близком расстоянии друг от друга общества различных формаций, то чем дальше мы уходим в глубь веков, чем менее развит обмен и чем затруднительнее сношения, тем больше шансов встретить и общества различных формаций в непосредственном соседстве друг с другом.
Поэтому не было бы ничего удивительного, если бы мы во втором тысячелетии до н. э. увидели в Греции картину, слабым отражением которой было отношение между западными и восточными общинами Греции в V в., т. е., с одной стороны, классовые общества, экономически и культурно связанные с Критом, а с другой — примитивные родовые общины.
Материал, находящийся в нашем распоряжении, заставляет считать такое предположение наиболее вероятным. С одной стороны, как показали Морган, а вслед за ним Энгельс, явственные пережитки родового строя в классической Греции заставляют постулировать родовой строй; переход от этого строя к государственному завершился лишь в конце VI в. С другой стороны, изучение памятников критской культуры и родственных ей памятников греческого материка заставляет нас, как мы увидим, думать, что в отношении экономического развития крито-микенское общество стояло не только значительно выше общества следующей эпохи, условно называемого гомеровским, но во многих отношениях и выше греческого общества VII—VI вв.
Действительно, как мы уже говорили, на материке Греции Шлиман, а вслед за ним и ряд других исследователей нашли памятники XVII—XII вв. до н.э. Памятники эти настолько близки по стилю к критским, что, не зная места их нахождения, их можно было бы принять за критские. Памятники эти найдены в самых различных районах материковой Греции — от Фессалии на севере до Лаконии на юге и Мессении на западе; но больше всего их найдено в Микенах. Поэтому все эти памятники принято называть памятниками микенского искусства, а общество, создавшее их, — микенским обществом. Сходство между критским и микенским искусством так велико, что некоторые ученые склонны были считать чуть ли не все эти памятники награбленными или привезенными с Крита. В последнее время около Микен и Тиринфа при раскопках обнаружены гончарные печи. Это показало, что микенская керамика при всем ее сходстве с критской была местного происхождения, а не привозилась с Крита. Более того, в настоящее время удается по
характеру и химическому составу глины определять происхождение сосуда. Обнаружилось, что немногие из этих сосудов привезены с Крита, тогда как большая часть их создана в различных местах греческого материка. Изучение памятников показало, что можно констатировать некоторую разницу, с одной стороны, между изделиями Крита и материка, с другой — между различными центрами производства на материке. Однако все эти местные особенности весьма незначительны, так что мы имеем полное право говорить о крито-микенской культуре как о едином целом.
При сличении памятников искусства различных эпох микенской культуры мы наблюдаем непрерывную деградацию — процесс, который историки искусства называют варваризацией. Еще значительно беднее и гораздо более примитивное впечатление производят памятники X—VIII вв., т. е. памятники той эпохи, которую мы называем гомеровской. В искусстве этой эпохи преобладают прямые линии и зигзаги, рисунки крайне схематичны, нереалистичны, беспомощны. Этот стиль носит название геометрического. Впрочем, в этом искусстве еще сохранились следы высокой техники микенской эпохи. Микенская культура не умерла — отдельные ее памятники еще существовали, отдельные навыки сохранились, и из этих навыков впоследствии выросла классическая греческая культура.
С другой стороны, в гомеровском обществе были некоторые данные для быстрого и высокого развития техники, отсутствовавшие в микенскую эпоху. В микенскую эпоху железо было драгоценным металлом; оружие и различные орудия делались из бронзы. В гомеровском обществе железо становится все более доступным и получает широкое распространение.