85

Глава IV

Строительство Парфенона

Наше описание Парфенона, как видел читатель в главе I, строго документально и поэтому достаточно сухо, да иным оно и не может быть в работе такого характера. Имеется множество прекрасных книг и статей, в которых обрисованы художественные особенности Парфенона. Часть из них указана в «Библиографии», и мы отсылаем читателя к ним.

С другой стороны, как помнит читатель, глава II показала, насколько характер построек, которые возводились на афинском Акрополе, определялся общей обстановкой в городе. Соответственно, и в данной главе будет обсуждаться проблема не только собственно строительства Парфенона, но и проблема возникновения идеи о полной перестройке Акрополя и той политической и идейной атмосфере, в которой принимались решения и осуществлялось строительство. Здесь же мы постараемся рассмотреть и некоторые вопросы относительно судьбы создателей главного памятника Акрополя — Парфенона.

Если попытаться в нескольких словах определить общую атмосферу в Афинах того времени, то, наверное, наилучшими будут слова об атмосфере «торжествующей имперской демократии». Конечно, это определение нуждается в раскрытии.

Начнем с главного. То был период наивысшего могущества Афин за всю историю их существования. Завершив победоносно, несмотря на все достаточно сложные перипетии и отдельные поражения, войну с Персией, создав могучий флот, господствовавший на море, укрепив свою империю, выдержавшую шквал недовольства союзников, скопив огромные финансовые средства, афиняне с уверенностью смотрели в будущее, готовясь к новым предприятиям, которые должны были вознести их город к еще большему могуществу и славе.

Обычно считается, что наилучшее представление о духе, господствующем в городе, дает так называемая «Надгробная речь» Перикла¹⁶¹, которую передал историк Фукидид. Однако, как кажется, все же

¹⁶¹ В Афинах существовал обычай, по которому первых погибших в войне граждан хоронили в торжественной обстановке и над ними произносил речь наи-

86

взгляд со стороны более точно отражает ситуацию. Такой взгляд со стороны представляет речь представителя Коринфа перед народным собранием в Спарте, на котором присутствовали и представители всех городов, входивших в Пелопоннесский союз, когда обсуждался вопрос о войне между спартанцами и их союзниками, с одной стороны, и афинянами— с другой. Смысл этой речи до нас также донес Фукидид. Коринфский посол, обращаясь к спартанскому народному собранию, сравнивает и противопоставляет спартанцев и афинян: «Вероятно, вам еще никогда не приходилось задумываться о том, что за люди афиняне, с которыми вам предстоит борьба, и до какой степени они во всем несхожи с вами. Ведь они сторонники новшеств, скоры на выдумки и умеют быстро осуществить свои планы. Вы же, напротив, держитесь за старое, не признаете перемен, и даже необходимых. Они отважны свыше сил, способны рисковать свыше меры благоразумия, не теряют надежды в опасностях. А вы всегда отстаете от ваших возможностей, не доверяете надежным доводам рассудка и, попав в трудное положение, не усматриваете выхода. Они подвижны, вы — медлительны. Они странники, вы—домоседы. Они рассчитывают в отъезде что-то приобрести, вы же опасаетесь потерять и то, что у вас есть. Победив врага, они идут далеко вперед, а в случае поражения не падают духом. Жизни своей для родного города афиняне не щадят, а свои духовные силы отдают всецело на его защиту. Всякий неудавшийся замысел они рассматривают как потерю собственного достояния, а каждое удачное предприятие для них—лишь первый шаг к новым, еще большим успехам. Если их постигнет какая-либо неудача, то они изменят свои планы и наверстают потерю. Только для них одних надеяться достичь чего-нибудь значит уже обладать этим, потому что исполнение у них следует непосредственно за желанием. Вот почему они, проводя всю жизнь в трудах и опасностях, очень мало наслаждаются своим достоянием, так как желают еще большего. Они не знают другого удовольствия, кроме исполнения долга, и праздное бездействие столь же неприятно им, как самая утомительная работа» (Thuc. I, 70, 1—8)¹⁶².

более уважаемый из политических лидеров города. В начале Пелопоннесской войны такую речь произнес Перикл.
¹⁶² Перевод см.: Фукидид. История. Издание подготовили Г. А. Стратановский, А. А. Нейхард, Я. М. Боровский. Л., 1981.

87

Что мы можем извлечь из этой характеристики афинян? Прежде всего, коринфяне не сомневаются в самом горячем патриотизме граждан Афин, их готовности пожертвовать всем для блага родного города. Второе обстоятельство, которое привлекает наше внимание,—динамизм мысли и действия афинян. Наконец, постоянное стремление к новому и готовность к риску во имя усиления могущества Афин.

Это могущество опиралось не только на флот, покорность союзников, финансовые возможности, но и на практически всеобщую уверенность афинян в том, что их родной полис может справиться с любыми проблемами. Необходимо подчеркнуть именно это—всеобщую уверенность. Дело в том, что именно тогда были сделаны решающие шаги на пути полного превращения Афин в демократический полис, в котором вся полнота власти принадлежит гражданству в целом. Эти решающие шаги были сделаны тогда, когда городом руководил Перикл. Фукидид, сам живший в эту эпоху и бывший его младшим современником, так описывал ситуацию в городе: «По названию это было правление народа, а на деле власть первого гражданина» (Thuc., II, 65, 9), но это определение нельзя понимать буквально.

Перикл и по своему происхождению, и по унаследованному от предков богатству принадлежал к числу выдающихся граждан Афин. На протяжении примерно тридцати лет, с 460 по 429 гг. до P. X., он был самым влиятельным политическим деятелем в городе, с 443 по 429 гг. ежегодно избирался на должность стратега—наивысшую тогда в Афинах. Перикл был, действительно, самым блестящим из руководителей Афин того времени. Способный стратег, он вместе с тем хорошо разбирался в финансовых проблемах родного города, но его основное качество состояло в ином: он прекрасно осознавал основные потребности граждан и проводил политику, которая, в конечном счете, отвечала этим потребностям. Конечно, понимать—это одно, а убедить граждан в справедливости своих мнений и решений — это другое, но иного метода в демократическом городе просто не существовало. Перикл на заседаниях народного собрания должен был выступить и своей речью показать гражданам, что то решение, которое он предлагает,— наилучшее, отвечающее и конкретной ситуации, и интересам города. Для занятий политикой в это время и в этих условиях нужно было быть хорошим оратором — Перикл был великим оратором. Но, согласно тому же Фукидиду, его успех строился не на том, что он

88

Рис. 29

Перикл. Римская копия с греческого оригинала

89

льстил народу, когда было необходимо, он смело противостоял общему мнению и доказывал свою правоту.

Именно Перикл выдвинул идею полной перестройки Акрополя, превращения его в новый монументальный центр города. Эта идея находилась в полном согласии со всеми основными принципами его политики. Он, прежде всего, хотел замечательными постройками выделить Афины из числа всех остальных греческих городов. Афины к этому времени уже стали главным интеллектуальным центром Эллады. Именно вокруг Перикла формировался круг наиболее ярких мыслителей и художников того времени, отовсюду стекавшихся в Афины. Идея превращения Афин в «школу Эллады» требовала и соответствующего монументального «обрамления». Кроме того, Перикл хотел, чтобы афиняне гордились своим городом. Создание монументального центра города должно было способствовать этому. Как мы видели при анализе праздника Панафиней, этот праздник афиняне рассматривали как выражение единства своего города и единства вокруг него союзников, наконец, единства своего города с богиней Афиной, покровительницей и защитницей его. Естественно, что Перикл разделял и, вероятно, даже инициировал эти идеи. Богиня Афина и ее праздник нуждались в замечательном храме, достойном ее. Наконец, было еще одно соображение, на которое мы хотели бы обратить особое внимание.

К этому моменту афинское общество уже приобрело демократическую конституцию. Больше не было групп, которые бы пользовались привилегиями в силу рождения или каких-либо иных причин. С точки зрения формального права, отныне все афинские граждане равны. Однако реальная картина была несколько иной. Причина расхождения между теорией и практикой заключается в особенностях политической и социальной организации Афин и вообще любого полиса той эпохи. Политическую систему, которая существовала в этом мире, часто называют прямой демократией, что, видимо, совершенно справедливо. Высшая власть принадлежала народному собранию, в заседаниях которого, в принципе, могли и должны были принимать участие все граждане, достигшие совершеннолетия.

Подготавливал решения народного собрания и руководил повседневными делами Совет 500, различными сторонами жизни полиса управляли коллегии выбираемых народным собранием магистратов,

90

судил граждан выборный же народный суд. Но у этой системы, внешне вполне демократичной, имелся один достаточно серьезный минус. Выполнение общественных обязанностей считалось не службой, а почетным долгом гражданина, и естественно, в таких условиях не могло быть и речи о том, чтобы получать какую-либо плату за это. Следовательно, наиболее демократическая, в принципе, конституция позволяла принимать постоянное участие в политической жизни только относительно обеспеченным гражданам, гражданин же, не имевший средств, зарабатывавший на свою жизнь и жизнь своей семьи повседневным трудом, не всегда мог даже прийти на заседание народного собрания, ибо тем самым терял заработок за целый день. Мы не говорим уже о выполнении других, требующих еще больших затрат времени, общественных обязанностей. Чтобы обеспечить реальное участие граждан в политической жизни, необходимо было принимать особые меры. Именно при Перикле была введена практика оплаты гражданам того времени, которое они тратили на выполнение общественных обязанностей¹⁶³, в первую очередь—за участие в заседаниях суда¹⁶⁴, а затем вводится плата для членов Совета 500 и других магистратов¹⁶⁵. Однако эти меры нельзя было считать магистральным путем достижения тех целей, которые ставил Перикл. Он стремился к тому, чтобы афинское гражданство экономически процветало, а не зависело от тех небольших выплат, которые обеспечивало государство. Для достижения этой цели и создавалась грандиозная строительная программа Перикла. Он сам совершенно ясно высказывался по этому поводу. Биограф Перикла—замечательный греческий писатель римской эпохи Плутарх, рассказывая о дебатах по поводу проекта застройки Акрополя, приводит и аргументацию Перикла в защиту его: «Но если государство снабжено в достаточной степени предметами, нужными для войны, необходимо тратить его богатства на такие работы, кото-

163 Aristot., Polit., 1274а 8—9 (перевод С. А. Жебелева: Аристотель. Сочинения в четырех томах. Том IV. Москва, 1984); Plato, Gorg., 515е (перевод С. П. Маркиша. См.: Платон. Сочинения в трех томах. Том 1. М., 1968).
164 Aristot., Ath. Pol., 27, 3 (перевод С. И. Радцига: Античная демократия в свидетельствах современников. Издание подготовили Л. П. Маринович и Г. А. Кошеленко. М., 1996).
165 IG I³ 82,1. 20; Thuc. VIII, 69, 4; Ps.-Xenoph., Ath. Pol., I, 3 (перевод С. И. Радцига: Античная демократия в свидетельствах современников).

91

рые после окончания их доставят государству вечную славу, а во время исполнения будут служить тотчас же источником благосостояния благодаря тому, что явится всевозможная работа и разные потребности, которые пробуждают всякие ремесла, дают занятия всем рукам, доставляют заработок чуть не всему государству, так что оно на свой счет себя и украшает и кормит» (Plut., Pericl., XII, 4)¹⁶⁶. Далее Плутарх дает свой комментарий речи Перикла. Он указывает, что афинской молодежи заработок давала служба в вооруженных силах государства. Но «рабочей массе» также нужны были заработки, и их давали грандиозные постройки. Показательно, как заканчивает Плутарх свой рассказ о строительной активности на Акрополе: «эти работы распределяли, сеяли благосостояние во всяких можно сказать возрастах и способностях» (Plut., Pericl., XII, 6).

Естественно, что таким образом ориентированная строительная программа встретила не только горячую поддержку значительной части граждан¹⁶⁷, но и достаточно серьезную оппозицию. По словам того же Плутарха, «за это более, чем за всю остальную политическую деятельность Перикла, враги осуждали его и чернили в народном собрании» (Plut., Pericl., XII, 1).

Источники донесли до нас отголоски борьбы, которая шла в народном собрании. Аргументы противников Перикла, как передает Плутарх, были следующими: «эллины понимают, что они терпят страшное насилие и подвергаются открытой тирании, видя, что на вносимые ими по принуждению деньги, предназначенные для войны, мы золотим и наряжаем город, точно женщину-щеголиху, обвешивая его дорогим мрамором, статуями богов и храмами, стоящими тысячи талантов» (Plut., Pericl., XII, 2). Враги Перикла выступали как защитники интересов союзников, в действительности же вопрос стоял по-другому. Один из противников демократии, который примерно в это время на

¹⁶⁶ Перевод С. И. Соболевского: Плутарх. Сравнительные жизнеонисания в трех томах. Том 1. Издание подготовили С. П. Маркиш и С. И. Соболевский. М., 1961.
¹⁶⁷ «Но, что доставило жителям всего больше удовольствия и послужило городу украшением, что приводило весь свет в изумление, что, наконец, является единственным доказательством того, что прославленное могущество Эллады и ее прежнее богатство не ложный слух,—это постройка величественных зданий» (Plut., Pericl., XII, 1).

92

писал свое произведение «Афинская полития»¹⁶⁸, дал предельно откровенное объяснение тому, почему противники Перикла выступали против его проекта: «именно, когда бедные и люди из народа, вообще люди низшие, достигают благополучия и когда таких людей становится много, они укрепляют демократию» (Ps.-Xenoph., Ath. Pol., I, 4).

Политика Перикла, направленная на рост благосостояния простых граждан, повышавшая их статус, самоуважение и дававшая им реальную возможность принимать участие в управлении государством, вызывала полное неприятие сторонников аристократии. Весь процесс демократизации общественного строя Афин проходил в борьбе с аристократами. Для них, ранее имевших огромные привилегии по праву рождения и богатству, демократизация политической системы и особенно меры, которые делали демократию реальной, были совершенно неприемлемы.

Руководил аристократической группировкой в это время Фукидид (сын Мелесия)¹⁶⁹. Плутарх ярко рисует картину столкновения между Периклом и Фукидидом именно по поводу строительной программы: «Фукидид и ораторы его партии подняли крик, что Перикл растрачивает деньги и лишает государство доходов. Тогда Перикл в собрании предложил народу вопрос, находит ли он, что издержано много. Ответ был, что очень много. „В таком случае,— сказал Перикл,— пусть эти издержки будут не на ваш счет, а на мой, и на здании я напишу свое имя“. После этих слов Перикла народ, восхищенный ли величием его духа или не желая уступить ему славу таких построек, закричал, чтобы он все издержки относил на общественный счет и тратил, ничего не жалея» (Plut., Pericl., XIV). Картина эта, бесспорно, слишком красочна, чтобы быть абсолютно точной¹⁷⁰. При всем богатстве Перикла ему, конечно, было не под силу оплатить не только все постройки Акрополя, но даже одну какую-либо из них. Для нас информация .Плутарха ценна как указание на ту общую атмосферу, в которой происходило утверждение программы и ее осуществление: ожесточенное сопротивление

¹⁶⁸ Его имени мы не знаем, но поскольку это произведение сохранялось среди трудов Ксенофонта, то его обычно называют Псевдо-Ксенофонтом или «старым олигархом» — за его воззрения.
¹⁶⁹ Его нельзя путать с историком Фукидидом—сыном Олора.
¹⁷⁰ Дж. Дэвис называет эту историю «финансово невозможной» (Davies J. К. Athenian Propertied Families. 600—300 В. С. Oxford, 1971. P. 459).

93

аристократических кругов, колебания народного собрания, конечная победа Перикла.

Бесспорно, осуществление строительной программы на Акрополе много способствовало развитию Афин как крупнейшего экономического центра. Любопытным свидетельством этому служат эпиграфические документы. В Афинах как демократическом городе стремились к тому, чтобы вся документация, особенно по таким строительным проектам, как Парфенон и другие храмы Акрополя, не только сохранялась, но и была легко доступна всем гражданам. Поэтому финансовые строительные отчеты вырезались на каменных плитах и выставлялись для всеобщего сведения. К сожалению, строительные отчеты по Парфенону сохранились плохо¹⁷¹, но для строившегося практически одновременно Эрехтейона ситуация более благоприятная, т. к. до нас дошли значительные фрагменты документов, позволяющие представить, сколь разнообразных ремесленных профессий рабочие строили и отделывали храм¹⁷².

В числе работников, занятых при строительстве храма, очень много каменотесов. Работы с камнем начинались в каменоломнях, где камень добывался. Затем они продолжались на строительной площадке, где камень окончательно обрабатывался. При Парфеноне имелась специальная каменотесная мастерская, где велась работа по окончательной «доводке» камня до необходимых кондиций (IG I² 349, 1. 25). Разные степени обработки, естественно, требовались для тех камней, которые шли в фундамент, на стены или крышу здания. После завершения обработки каменные блоки необходимо было установить на место, что иногда было весьма сложной инженерной задачей. В процессе выполнения этой операции необходима была тщательнейшая подтеска и подгонка, чтобы блоки идеально подходили друг к другу, вырезание пазов для пиронов, которые скрепляли отдельные блоки, и наконец, самое скрепление. Доставленные на строительную площадку колонны, естественно, не имели каннелюр, которые, в противном случае, могли пострадать при транспортировке. Изготовление их также

¹⁷¹ Анализ строительных надписей Парфенона см.: Burford A. The Builders of the Parthenon // Parthenos and Parthenon. Oxford, 1963.
¹⁷² Кузнецов В. Д. Строители Эрехтейона // ВДИ. 1990. №4, с. 27—44; Randoll R. Н. The Erechtheum Workmen//AJА. 1953. Vol. 57. P. 199—210.

94

производилось здесь и также было задокументировано. Во всех этих каменотесных работах принимали участие как свободные афинские граждане, так и метеки и рабы, но необходимо обратить внимание на то обстоятельство, что рабам поручалась только лишь черновая работа, все самые сложные и ответственные операции делали только свободные¹⁷³.

При строительстве такого типа сооружения, как Парфенон или Эрехтейон, очень большую роль играли всякого рода работы по дереву. Здесь имеются рабочие, которые подготавливали материал, они называются пильщиками. В отчетах перечислен и целый ряд операций, которые можно определить как плотницкие—от самых сложных до самых простых: изготовление и установка строительных лесов, дверных косяков, деревянных решеток в интерколумниях, балок перекрытия, кессонов для потолка и деревянных розеток, изготовление деревянных правил для каменотесов. Наконец, названы высококвалифицированные резчики по дереву, выполнявшие очень сложные работы, например, изготовление модели розеты из воска, а затем — из дерева. В числе профессиональных мастеров, упоминаемых в строительных отчетах, отмечены представители достаточно редких: художник (он расписывал киматии) и позолотчик (он покрывал золотом розеты). Естественно, что среди специалистов, работавших на сооружении храма, упоминаются и скульпторы. Строительные отчеты по Эрехтейону содержат имена семи скульпторов¹⁷⁴.

Конечно, сохранившиеся части отчетов освещают только очень небольшую часть работ, но некоторым дополнением служит красочный рассказ Плутарха о строительной деятельности на Акрополе в это время: «И правда, там, где были материалы: камень, медь, слоновая кость, золото, черное дерево, кипарис; где были ремесленники, обрабатывающие эти материалы: плотники, мастера глиняных изделий, медники, каменотесы, красильщики золота, размягчители слоновой кости, живописцы, эмалировщики, граверы; люди, причастные к перевозке и доставке этих материалов: по морю—крупные торговцы, матросы, кормчие, а по земле—тележные мастера, содержатели лошадей, кучера, крутильщики канатов, веревочники, шорники, строители дорог, рудокопы; где словно у полководца, имеющего собственную ар-

¹⁷³ Кузнецов В. Д. Строители... С. 30—31.
¹⁷⁴ Кузнецов В. Д. Строители... С. 33—34.

95

мию, у каждого ремесла была организованная масса низших рабочих, не знавших никакого мастерства, имевшая значение простого орудия, „тела" при производстве работ,—там эти работы распределяли, сеяли благосостояние во всяких, можно сказать, возрастах и способностях» (Plut., Pericl., XII, 6).

Совершенно несомненно, что строительная программа Перикла дала мощный толчок развитию экономики Афин, в частности афинского ремесла¹⁷⁵. Дело не только в том, что масса афинских граждан освоила ремесленные специальности и увеличила свое благосостояние, но и в том, что в Афины направилось множество хороших мастеров из различных греческих городов¹⁷⁶. Они вместе создали тот потенциал горо-

¹⁷⁵ Есть еще один замечательный источник, к которому мы можем прибегнуть,—сочинения великого афинского комедиографа Аристофана, жившего во второй половине V — начале IV веков до P. X. Его комедии, хотя и искаженно (в силу законов жанра) отражающие жизнь Афин, дают огромный материал но интересующей нас сейчас проблеме. Аристофан, в частности, позволяет составить длиннейший список профессий в ремесленном мире: каменотес, лесоруб, мастер, делающий кирпичи, кузнец, судостроитель, сапожник, сукновал, пекарь, сыровар, скорняк, дубильщик, чесальщик шерсти, ювелир, гончар, ткач, мукомол, кожевник, ковровщик. В его списке появляются и чернорабочие. Весьма показательно дробление некоторых профессий, указывающее на рост специализации. Так, в частности, помимо просто столяров мы видим еще и мастеров, специализирующихся на изготовлении колес и кроватей, кроме ткачей—специальных людей, занимающихся окраской тканей. Наряду с маете рами-керамистам и существуют также специалисты, производящие только светильники. Рядом с кузнецами упоминаются люди, занятые отдельными видами металлообработки. Так, Аристофан говорит о мастерах, специализирующихся на производстве различных сельскохозяйственных орудий, например, плугов, и отдельно—мотыг. Помимо просто оружейников появляются мастера, специализирующиеся на производстве копий, махайр, назван даже специалист но изготовлению султанов для шлемов и т. д. О значении этого круга источников для понимания экономики Афин см.: Кошеленко Г. А. Греческий полис и проблемы развития экономики //Античная Греции. Т. I. М., 1983. С. 217—246.
¹⁷⁶ Согласно распространенной точке зрения (Burford A. Craftsmen in Greek and Roman Society. London, 1972. P. 102—105; eadem, The Builders of the Parthenon... P. 25—26; eadem, The Greek Temple Builders at Epidauros. Liverpool, 1969. P. 191), одной из важнейших особенностей древнегреческой экономики был постоянный недостаток высококвалифицированных мастеров, особенно в области строительства. Таким образом, Афины от этого не страдали или страдали в меньшей степени, чем другие города.

96

Рис. 30

Серебряная тетрадрахма Афин 2-ой половины V в. до P. X.

ду, который позволил ему экономически процветать и тогда, когда империя была утрачена. Возведение Парфенона и других выдающихся памятников способствовало также и демократизации афинского общества.

Существуют определенные сложности в вопросе о том, кого именно считать создателем Парфенона. Эти сложности являются результатом как различий в информации, сообщаемой источниками, так и того, что роль архитектора в современном строительстве и строительстве в условиях древнегреческого полиса достаточно различна.

Прежде всего, согласно нарративным источникам, особое место в осуществлении всей Перикловой программы перестройки Акрополя занимал великий скульптор того времени Фидий. Плутарх сообщает: «Всем распоряжался и за всем наблюдал у Перикла Фидий, хотя при каждом сооружении были великие зодчие и художники» (Plut., Pericl., XIII, 6). Кроме того, из рассуждений Цицерона об афинском государстве создается впечатление, что Фидий был ответственен за все постройки на Акрополе (Cic., De resp., III, 32, 44)¹⁷⁷. He забудем также,

¹⁷⁷ Перевод см.: Цицерон. Диалоги. О государстве. О законах. Издание подготовили И. Н. Веселовский, В. О. Горенштейн, С. Л. Утченко. М., 1966.

97

что именно Фидий был создателем той статуи Афины, для которой строился храм, а также руководителем тех мастеров, которые создавали весь скульптурный декор Парфенона. Все эти факты заставляют думать, что вклад Фидия в создание Парфенона весьма значителен¹⁷⁸. Однако в литературной традиции сохранились имена людей, которые определяются как архитекторы Парфенона. Так, Страбон определенно говорит о Парфеноне как здании, построенном Иктином (Strab., IX, I, 16)¹⁷⁹. Плутарх называет его строителем не только Иктина, но и Калликрата (Plut., Pericl., XIII, 6), Витрувий же считает их только авторами книги о Парфеноне (Vitruv. VII, 12)^l80. Вместе с тем, в эпиграфических документах, сообщающих о строительстве Парфенона, все эти имена вообще отсутствуют.

Для ответа на эти вопросы необходимо, хотя бы самым кратким образом, сказать об организации общественного строительства в Афинах¹⁸¹. Мы уже говорили относительно дискуссий о всей программе Перикла, но обязательным было обсуждение и вопроса о каждом здании.

Решение о строительстве какого-либо сооружения принималось (обычно по предложению Совета) народным собранием и оформлялось в виде его решения (псефисмы). Для осуществления данного проекта народное собрание выбирало специальную строительную комиссию (члены ее назывались эпистатами) и архитектора¹⁸². Эпистаты имели в своем распоряжении секретаря¹⁸³. Круг компетенции эписта-

¹⁷⁸ Stewart A. Greek Sculpture. An Exploration. New Haven—London, 1990. P. 60; Дж. Бордман называет Фидия «министром искусств» при Перикле. (Boardman J. Greek Sculpture. The Classical Period. A Handbook. London, 1985. P. 91).
¹⁷⁹ См.: Страбон. География в 17 книгах. Перевод, статья и комментарий Г. А. Стратановского, под общей редакцией проф. С. Л. Утченко, редактор перевода проф. О. О. Крюгер. М., 1994).
¹⁸⁰ См.: Марк Витрувий Поллион. Об архитектуре. Десять книг. Перевод с латинского. Редакция и введение А. В. Мишулина. Л., 1936).
¹⁸¹ Подробнее см.: Кузнецов В. Д. Некоторые вопросы организации общественного строительства в Афинах // СА. 1990. №4, с. 45—50; Boersma J. S. Athenian Building Policy from 561/0 to 405/4 В. C. Groningen, 1970. P. 3—7.
¹⁸² Насколько мы знаем, архитектор избирался обычно особым голосованием народного собрания. См.: например IG II² 463.
¹⁸³ Иногда у секретаря был свой помощник. Имени секретаря комиссии энистатов Парфенона мы не знаем, но знаем имя его помощника—Антикл.

98

тов был достаточно обширным: от составления совместно с архитектором описания и рассмотрения предлагаемого «чертежа» объекта, который собирались строить, распоряжения финансовыми средствами, выделяемыми народным собранием на покупки необходимых материалов и производство строительных работ, найма рабочей силы до постоянного контроля за ходом строительства, составления финансовой отчетности о расходах и т. д. По всей видимости, в отличие от обычной практики, когда строительная комиссия избиралась на один год, для возведения Парфенона и создания хрисоэлефантинной статуи Афины была создана постоянная комиссия (число членов которой из-за дефектности надписей установить нельзя), действовавшая в течение всего срока строительства ¹⁸⁴.

В соответствии со строительной практикой архитектор должен был представить συγγραφή. Этот термин можно перевести как «спецификация», то есть детальное описание здания с указанием размеров не только его составных элементов, но даже и мелких деталей вплоть до отдельных блоков, а также технические указания по выполнению работы для ремесленников. Эта спецификация, которая одновременно представляла список контрактов, сдававшихся подрядчикам, являлась основным проектным документом, а не детальные чертежи или модель, как это принято в современной архитектуре¹⁸⁵.

Подобный метод объясняется самыми основными особенностями архитектуры Греции V—IV вв. до P. X.— очень консервативной, с достаточно простыми по своей структуре каменными зданиями. Например, храмы традиционно состояли из целлы, портика вокруг нее, деревянной крыши, антаблемента и т. д. В этих условиях архитектор не изобретал ничего нового, он шел традиционным путем, сооружая храм по тем же принципам, по которым строили и до него. К тому же мастера-ремесленники, непосредственно участвующие в осуществлении проекта, были высококлассными специалистами, имеющими большой опыт в своем деле. Им нужны были прежде всего размеры изготавливаемых деталей, остальное же определялось интуицией, опытом и мастерством. В этих обстоятельствах архитектор, как полагает, например, Д. Бунд-

¹⁸⁴ IG I² 354—362; Donnay G. Les comptes de l’Athèna chrysoéléophantine du Parthenon // BCH, 1961. T. 91. P. 76; Кузнецов В. Д. Некоторые вопросы... С. 45.
¹⁸⁵ Кузнецов В. Д. Некоторые вопросы... С. 47.

99

гаард, был в первую очередь организатором строительных работ, его правильнее назвать не архитектором, а мастером-строителем¹⁸⁶.

Можно согласиться с этой идеей, но с одной весьма существенной поправкой. Как справедливо отмечали Дж. Коултон¹⁸⁷ и В. Д. Кузнецов¹⁸⁸, греческий архитектор — это не только мастер-строитель, но и высокообразованный специалист. Несмотря на всю традиционность греческой архитектуры, которая лишала возможности архитектора быть проектировщиком в современном смысле слова, он должен был не только учиться непосредственно на строительной площадке, но и получать теоретические знания. Такая возможность существовала уже начиная с VI в. до P. X., когда появились первые «учебники» по строительству¹⁸⁹.

Следует в связи с этим отметить, что Парфенон выделялся из ряда полностью традиционных храмовых сооружений. Мы уже отмечали его новаторство в ряде отношений, в частности, соединение в одном здании черт дорийского и ионийского храма, что потребовало отхода от некоторых традиционных схем. Возможно, именно эта нетрадиционность и стала причиной появления книги, созданной его строителями после завершения сооружения. Вероятнее всего, вдохновителем самой идеи отказа от традиционных схем был Фидий, который, конечно, имел достаточно хорошее представление об архитектуре, поскольку до работ на Акрополе уже приобрел опыт, иначе его не пригласил бы Перикл для руководства такой ответственной стройкой. Но не будучи профессиональным архитектором, он был менее заражен «кастовыми» предрассудками, и над ним традиция не довлела столь сильно, как над архитекторами-профессионалами¹⁹⁰. Именно поэтому, размышляя о том, как выполнить свою основную задачу—поместить в соответст

¹⁸⁶ Bundgaard J. A. Mnesicles. A Greek Architect at Work. Copenhagen, 1957; см. также: Scranton R. Greek Building // The Muses at Work. Arts, Crafts and Professions in Ancient Greece and Rome. Cambridge (Mass.)-London, 1969. P. 7; Burford A. Craftsmen in Greek... P. 102.
¹⁸⁷ Coulton J. Ancient Greek Architects at Work. Ithaca, 1977. P. 23.
¹⁸⁸ Кузнецов В. Д. Некоторые вопросы... С. 48.
¹⁸⁹ Vitruv. VII, praef. 2; Xenoph., Memorab., IV, 2, 8—10 (Ксенофонт Афинский. Сократические сочинения. Перевод, статьи и комментарии С. И. Соболевского. М.; Л., 1935).
¹⁹⁰ Предполагают, что Фидий начинал свою карьеру, как живописец. См.: Robertson М., Frantz A. The Parthenon Frieze. Oxford, 1975. P. 161.

100

вующее архитектурное пространство гигантскую статую, он мог пойти на нарушение ряда канонов, что мало вероятно для рядового архитектора. Примат скульптуры в общей концепции Парфенона был столь заметен, что вполне естественной представляется идея доверить ему и общее руководство¹⁹¹. Вполне возможно, что, как предполагает Дж. Мак-Криди, Фидий отвечал за основную идею, Иктин занимался внешним оформлением храма, а Калликрат был ответственен за организацию работ¹⁹². Подобное распределение обязанностей кажется очевидным, ибо для воплощения в жизнь проекта нужно было провести довольно серьезные расчеты и подготовить детальное описание в первую очередь тех частей здания, которые «выбивались» из традиционной схемы. Более того, организация работ на строительной площадке здания с не совсем традиционным устройством требовала большего, чем обычно, внимания¹⁹³.

Наконец, успех строительной программы Перикла обеспечили сами афинские ремесленники, осуществлявшие работы на Акрополе (в том числе и создание Парфенона)—специалисты высочайшего класса. Роль мастера-ремесленника на строительной площадке, будь то каменотес, плотник, скульптор или кто-либо другой, не сводилась к простому исполнению работ по шаблону (который греки называли «парадигмой»)— она требовала не только высокой точности и качества, но и настоящего творчества.

Возведение Парфенона началось в 447 г. до P. X., во всяком случае именно к этому году относятся первые строительные отчеты¹⁹⁴, и за

¹⁹¹ Burford A. The Builders of Parthenon... P. 25.
¹⁹² McCredie J. R. The Architects of Parthenon // Studies in Classical Art and Archaeology. Locust Valley, 1979. P. 73.
¹⁹³ Существуют, правда, и иные точки зрения на эту проблему. Так, некоторые авторы «разводят» по времени Иктина и Калликрата. Р. Карпентер, например, полагает, что Калликрат был строителем «первого» Парфенона, время сооружения которого он относит к периоду между 468 и 465 годами. (Carpenter R. The Architects of Parthenon. Harmondsworth, 1970. См. также: Shear J. M. Kallikrates // Hesperia, 1963. Vol. 32. P. 375). Иктин же считается строителем второго храма. Данное решение не представляется убедительным, учитывая постоянное соединение этих имен традицией. Кроме того, при таком хронологическом разделении двух архитекторов трудно представить их соавторами книги о Парфеноне.
¹⁹⁴ Burford A. The Builders of Parthenon... P. 23.

101

вершилось в очень короткий срок. Все исследователи согласны с тем, что одной из основных причин этого было то обстоятельство, что к этому времени были уже созданы субструкции, имелось большое количество барабанов колонн и других архитектурных деталей от «старого» Парфенона, которые можно было использовать для нового здания и которые, естественно, использовали. В течение 447—438 годов сооружается само здание храма, освященное в праздник Великих Панафиней в 438 году, а за 438—432 годы завершается изготовление скульптур метоп, фриза и фронтонов¹⁹⁵.

Строительные отчеты дают важный материал для суждения о том, за счет каких средств возвели Парфенон и другие сооружения Акрополя.|Приведенные выше свидетельства из Плутарха относительно тех дискуссий, которые развертывались в народном собрании, создают впечатление, что главный источник—взносы союзников, однако на деле картина оказывается несколько иной—источников средств было много, хотя мы не знаем, какова роль каждого из них. Видимо, главная роль принадлежала афинской казне, кроме того, от эллинотамиев (казначеев союзной казны) поступала 1/60 часть взносов каждого из городов и какие-то суммы из военной части этой казны; средства поступали также от комиссии ксенодиков, строителей триер, комиссии, отвечавшей за строительство стен, из доходов от Лаврионских рудников, от сдачи в наем принадлежащих святилищу домов и даже из налога на общественные бани.

Суммы, потраченные на строительные работы на Акрополе, включая Парфенон, были весьма значительными, хотя точные цифры нам не известны. По мнению одного из исследователей, строительство Парфенона обошлось примерно в 470 талантов¹⁹⁶. Согласно другой точке зрения, эту сумму следует увеличить до 700—800 талантов, учитывая, правда, стоимость статуи и Пропилей¹⁹⁷. Э. Стюарт считает, что стоимость постройки равна примерно 1500 талантам^198. Отметим, на-

¹⁹⁵ Carpenter R. The Architects... P. 39—68; Lawrence A. W. Greek Architecture. Revised with Additions by R. A. Tomlinson. Harmondsworth, 1983. P. 190—194; Boardman J. Greek Sculpture... P. 96.
¹⁹⁶ Stanier R. S. The Cost of Parthenon //JHS. Vol. 73. 1953. P. 68—76.
¹⁹⁷ A Selection of Greek Historical Inscriptions to the End of the Fifth Century В. C. Edited by R. Meiggs and D. Lewis. Oxford, 1975. P. 165.
¹⁹⁸ Stewart A. Greek Sculpture... P. 57.

102

конец, что на изготовление статуи Афины, по подсчетам С. Эдди¹⁹⁹, пошло не менее 44 талантов золота, большая часть которого была получена из монет, поступивших в виде дани от союзников Афин.

Мы говорили о том, какая тяжелая борьба развернулась вокруг проекта застройки Акрополя. Хотя проект был принят и осуществление его проходило успешно, тем не менее ожесточение борьбы не уменьшалось. Фидий слишком близко стоял к Периклу, и враги вождя афинской демократии прекрасно сознавали, что если они сумеют опорочить скульптора, то тень падет и на самого Перикла. Поэтому удары на ближайшего сотрудника и друга Перикла обрушивались с разных сторон²⁰⁰. Сначала стали распускать различные порочащие Перикла и Фидия слухи, о чем достаточно подробно рассказывает Плутарх в биографии Перикла: злословили, «будто Фидий принимает для Перикла свободных женщин, приходящих осматривать постройки. Комики ухватились за эту сплетню, распускали слухи о страшном распутстве Перикла...» (Plut., Pericl., XIII, 15).

Когда эта попытка дискредитации и Фидия, и Перикла не удалась, спланировали другую акцию, о движущих мотивах которой хорошо осведомлен Плутарх. Он сообщает, что враги Перикла решили нанести удар по Фидию, чтобы проверить настроение народного собрания — поддержит лй оно Перикла, который безусловно должен был выступить в защиту своего друга и помощника. «Они уговорили,— пишет Плутарх,— одного из помощников Фидия, Менона, сесть на площади в виде молящего и просить, чтобы ему дозволено было безнаказанно сделать донос на Фидия и обвинять его. Народ принял донос благосклонно. При разборе этого дела в народном собрании улик в воровстве не оказалось: по совету Перикла Фидий с самого начала так приделал к статуе золото и так ее обложил им, что можно было все его снять и проверить вес, что в данном случае Перикл и предложил сделать обвинителям» (Plut. Pericl., XXXI, 2).

Несколько иной вариант описания этого же события дает Диодор. Рассказывая о сложностях, которые существовали у Перикла накануне начала Пелопоннесской войны, он, в частности, сообщает: «Статуя Афины была сделана Фидием. Ксантипп, сын Перикла, был назначен

¹⁹⁹ Eddy S. The Gold in the Athena Parthenos // AJA. Vol. 81. 1977. P. 107, 111.
²⁰⁰ Podlecki A. J. Perikles and his Circle. London; New York, 1988. P. 101—109.

103

следить за этой работой. Некоторые из помощников Фидия, которых уговорили враги Перикла, сели на алтарь богов. Когда это привлекло внимание и народ потребовал объяснения, они сказали, что Фидий похитил большие суммы из священных фондов и что Перикл знал об этом и принимал участие в этом предприятии. Народное собрание собралось для разбора этого дела. Враги Перикла подстрекали народ арестовать Фидия и стремились обвинить Перикла в присвоении денег богини» (Diod., XII, 39). Еще один источник говорит об этом же событии, правда, в очень краткой форме. Мы имеем в виду Филохора. В связи с освящением Парфенона в 438/7 году он дает следующую информацию: «И золотая статуя Афины была поставлена в большом храме с весом золота в 44 таланта. Перикл был эпистатом, Фидий — мастером. И Фидий, мастер, возбудил подозрение в том, что он неправильно поставил в счет слоновую кость для пластинок и был привлечен к суду. Говорят, что он будто бы бежал в Элиду, взялся [там] за изготовление статуи Зевса в Олимпии и, после того как он ее выполнил, будто бы был убит элейцами»²⁰¹.

Таким образом, об обвинении Фидия свидетельствуют три автора. Один из них (Диодор) не сообщает ничего о том, чем закончилось дело. Филохор, говорящий об изгнании Фидия и ставящий изгнание в связь с обвинением в присвоении каких-то материалов, столь краток, что создается впечатление о недостаточной информированности его о реальной ситуации. С нашей точки зрения, наибольшего доверия заслуживает версия Плутарха, который достаточно подробно описывает повод к обвинению, процедуру дознания (в чем он сходится с Диодором) и методы оправдания. С другой стороны, его сведения согласуются с информацией Филохора в том, что в конечном счете Фидий был осужден (см. ниже), хотя он это осуждение связывает с другим делом. Следовательно, у нас есть основания доверять (в основном) Плутарху. Видимо, действительно, устройство статуи было таково, что золотые пластины снимались, и этот удар противников Перикла и Фидия был парирован: честность Фидия оказалась безупречной. Однако отвести другое обвинение — в святотатстве — не удалось. Суть этого обвинения, согласно рассказу того же Плутарха, состояла в следующем: «вы-

²⁰¹ FHG, I. Р. 400, fr. 97. Перевод: Колобова К. М. Древний город Афины и его памятники. Л., 1961. С. 157—158.

104

Рис. 31

Так называемый щит «Странгфорда». Прорисовка

резая на щите [Афины] сражение с амазонками, он изобразил и себя самого в виде плешивого старика, поднявшего камень обеими руками; точно так же он поместил тут и прекрасный портрет Перикла, сражающегося с амазонкой. Рука Перикла, державшая поднятое копье перед лицом, сделанная мастерски, как будто хочет прикрыть сходство, но оно видно с обеих сторон» (Plut. Pericl., XXXI, 5)²⁰². Это обвинение оказалось полностью доказанным. Справедливость решения народного собрания подтверждается материалами, имеющимися сейчас в распоряжении исследователей. Изображения на щите так называемой «статуэтки Ленормана», статуэтки из Патр и на так называемом «щите Странгфорда» показали, что, действительно, Фидий изобразил здесь и Перикла, и себя самого. Особенно показателен «щит Странгфорда», представляющий мраморную копию щита статуи Афины III в. (хранится в Британском музее), на внешней стороне которого изображено сражение афинян с амазонками. В центре сражающихся мы видим обнаженного лысого старика, поднявшего обеими руками камень,—-так

202 Аналогичная, хотя и более краткая информация — в сочинении «О мире» Псевдо-Аристотеля (Колобова К. М. Древний город... С. 131).

105

под видом мифического скульптора Дедала Фидий изобразил себя, и Перикла в образе прекрасного воина, во всеоружии поражающего копьем амазонку.

Автопортрет художника и портрет Перикла на лицевой стороне щита мог рассмотреть любой посетитель храма. Такая смелая подмена мифологических персонажей реальными означала вызов, который скульптор, гордый сознанием своего гения, бросал устоявшимся общественным представлениям²⁰³. Суть же святотатства заключалась в том, что для античного мира, особенно народного сознания, миф являлся подлинной историей, и поэтому появление Фидия в сцене священного для афинян сказания — мифа о сражении их предков с амазонками — означало для них полную профанацию мифа. Самосознание художника и обыденное сознание пришли в состояние конфликта, и результатом стал суд над Фидием. Процесс над Фидием, если посмотреть на него под этим углом зрения,— прямая предтеча более позднего, но гораздо более известного процесса, жертвой которого оказался Сократ.

Не менее кощунственным было и изображение Перикла в виде Тесея. Тесей, согласно представлениям граждан Афин того времени,— подлинный создатель (ктист) города, поскольку он объединил разрозненные поселения Аттики, инкорпорировав их в единый полис, и основатель демократического строя. Тот факт, что Фидий изобразил Перикла в виде Тесея, в глазах афинян означал очень многое, поскольку для них было ясно, что без согласия Перикла скульптор не решился бы на такой шаг. Поэтому, как можно полагать, в этом факте проглядывали некоторые личные взгляды Перикла, тем самым как бы уравнивавшего свои заслуги перед Афинами с Тесеевыми. Перикл — новый Тесей—такая идея была бы вполне в духе следующей, эллинистической эпохи, когда Александр Македонский считал себя сыном Зевса, а многие другие цари называли себя или «новыми Дионисами», или «новыми Гераклами». Однако для той эпохи подобные идеи были еще чересчур новыми и непривычными, означая слишком сильный разрыв с традиционной системой взглядов²⁰⁴. И хотя Перикл на этот

²⁰³ Колобова К. М. Древний город... С. 135—136.
²⁰⁴ Вместе с тем нельзя не отметить, что новые представления пробивали себе дорогу, и уже вскоре мы увидим в Греции обожествление смертных. Рассказывая о деятельности спартанского наварха (командующего флотом) Лисандра после того, как он сокрушил могущество Афин, Плутарх приводит такие факты: «Тогда-то

106

раз смог удержаться у власти, все же, несомненно, подобного рода процессы (а их в эти годы было несколько) постепенно подтачивали влияние вождя афинской демократии.

Плутарх, заканчивая рассказ о деятельности Фидия, таким образом охарактеризовал конец его жизни: «Итак, Фидий был отведен в тюрьму и там умер от болезни, а по свидетельствам некоторых авторов, от яда, который дали ему враги Перикла, чтобы повредить тому в общественном мнении» (Plut., Pericl., XXXI, 3).

Однако несмотря на категоричность утверждения Плутарха о смерти Фидия в афинской тюрьме, ряд современных исследователей сомневался в его справедливости. В основе сомнения лежало убеждение в том, что статуя Зевса для храма в Олимпии выполнена Фидием позднее, нежели статуя Афины. Хотя статуя Зевса погибла еще в древности, дошедшие до нас копии заставляли думать, что, с точки зрения развития стиля Фидия, она представляет собой следующую фазу по сравнению со статуей Афины²⁰⁵. Правда, существовала и другая точка зрения, согласованная со свидетельством Плутарха: статуя Зевса в Олимпии предшествует статуе Афины. Только сравнительно недавно этот спор был решен окончательно²⁰⁶.

Как нередко бывает, помогла археология. В 1955 г. во время раскопок в Олимпии открыли мастерскую, находки в которой позволили определить ее как место работы скульптора. А поскольку греческий автор II в. Павсаний, описывая Олимпию, сообщает, что поблизости от священного участка (Альтиса) он видел здание, которое называется мастерской Фидия (Paus. V, XV, I)²⁰⁷, то ученые имели основания свя-

Лисандр, пользовавшийся такой властью, какой не имел до него ни один из греков, стал проявлять заносчивость и самонадеянность, не соответствующие даже его власти. Дурид рассказывает, что ему первому среди греков стали воздвигать алтари и приносить жертвы как богу и он стал первым, в честь кого стали петь пэаны» (Plut., Lysan., XVIII, 3).

²⁰⁵ Charbonneaux J., Martin R., Villard F. Grèce classique (480—330 avant J.-C.). Paris, 1969. P. 144; Robertson M.,Frantz A. The Parthenon Frieze... P. 161.
²⁰⁶ См.: Сидорова Н. А. Новые открытия в области античного искусства. М., 1965. С. 110 сл.; Ridgway В. S. The Fifth Century Styles in Greek Sculpture. Princeton, 1981. P. 161.
²⁰⁷ См.: Павсаний. Описание Эллады. Перевод и вступительная статья С. П. Кондратьева. T. II. М., 1994.

107

Рис. 32

Статуя Зевса Олимпийского работы Фидия. Реконструкция

108

зать найденную мастерскую с Фидием. Были открыты бронзовые инструменты, возможно, самого великого скульптора, остатки плавильной печи, множество глиняных форм, предназначенных для изготовления металлических частей хрисоэлефантинной статуи: совсем небольших форм, в которых отливались мелкие украшения, и достигающих одного метра в длину (в них для прочности вставлены металлические стержни), в которых изготовлялись части одежды колоссальной статуи Зевса. Сохранились, в частности, части одежды со складками, по стилю напоминающие складки на скульптурах Парфенона. Найдено также большое количество фрагментов изделий из слоновой и простой кости.

Первые отчеты убедили не всех, некоторые исследователи относили находки к более позднему времени и связывали с ремонтом статуи Зевса, но в 1958 г. новое открытие убедило скептиков. Среди керамики оказался чернолаковый сосуд, на дне которого тонкими, уверенно и аккуратно процарапанными буквами была сделана надпись ΦΕΙΔΙΟ EIMI («я принадлежу Фидию»)—так было принято обозначать принадлежность вещи владельцу. Ученые отметили некоторую архаичность формулировки надписи: на сосуде, датируемом последней третью V в. до P. X., Фидий сделал надпись в манере более раннего времени (позднее было принято указывать только имя). Очевидно, скульптор, родившийся около 500 г. до P. X., следовал обычаю своей молодости. Находка решила спор: стало несомненно, что статуя Зевса создана позднее статуи Афины.

Таким образом, можно думать, что сообщение Плутарха о смерти скульптора в афинской тюрьме не соответствует истине²⁰⁸. Более вероятной выглядит иная картина: у Фидия в результате тех нарушений обычаев, о которых мы говорили выше, возникли определенные сложности и для того, чтобы избежать худшего, он был вынужден покинуть Афины и провел последние годы в Олимпии, создавая статую Зевса. Видимо, прав был все-таки Филохор, который в своей краткой заметке прямо написал об изгнании скульптора из Афин.

²⁰⁸ Хотя некоторые исследователи и после открытия в Олимпии продолжают утверждать, что статуя Зевса Олимпийского предшествует статуе Афины Парфенос, изобретая в поддержку этого тезиса чрезвычайно сложные концепции, как например Д. Бундгаард (Bundgaard J. A. Parthenon and the Mycenaean City on the Heights. Copenhagen, 1976. P. 140—146), их аргументы не могут быть приняты всерьез.

Подготовлено по изданию:

Маринович Л. П., Кошеленко Г. А.
Судьба Парфенона. - М.: Языки русской культуры, 2000. - 352 с.: ил. - (Язык. Семиотика. Культура).
ISBN 5-7859-0108-0
© Л. П. Маринович, Г. А. Кошеленко, 2000
© А. Д. Кошелев. Серия «Язык. Семиотика. Культура», 1995
© В. П. Коршунов. Оформление серии, 1995