Пелопоннесская война привела к резкому обострению всех противоречий греческого мира, как внешних, так и внутренних.
Явления, характерные для IV в.,— рост имущественного неравенства, разорение масс, обострение социальной борьбы, стремление к образованию более крупного государства, мы находим и в Византии, но в нем они протекали несколько иначе, чем в самой Греции, ввиду особого положения города на периферии греческого мира и тесной связи его с Понтом. Если для полисов Греции IV век явился периодом упадка и крушения их мощи, то для Византия это был период дальнейшего развития и расцвета экономической и политической жизни.
Отсутствие экономического и политического кризиса в Византии IV в. объяснялось расширением территории государства, привлечением в более широких масштабах труда фракийских общинников и возросшим значением понтийского хлеба, вывозимого главным образом из Боспорского царства, переживавшего в IV в. до н. э. период расцвета. Последнее обстоятельство превратило Византий из окраинного полиса в центр понтийской торговли.
Однако в течение IV в. городу неоднократно приходилось отстаивать право на самостоятельность. Недостаточно сильный, чтобы противиться в одиночку таким государствам, как Персия, Афины, Спарта, Македония, Византий вступал в различные союзы, чтобы обеспечить себе помощь для борьбы против агрессора; но одновременно с этим по отношению к более слабым соседям Византий сам вел себя как агрессор, стремясь под видом симполитии подчинить союзные города.
Византий, один из самых крупных и богатых членов Афинского союза, как мы знаем, уже дважды поднимал восстание и пытался выйти из союза. Поражение Афин сделало олигархов Византия более смелыми, и когда Лисандр приблизился в 405 г.
со своим флотом к проливам, Византий и Калхецон, по сообщению Ксенофонта открыли спартанскому полководцу ворота.
Однако ошибочно думать, что на стороне Спарты было все население города. Прямым указанием на наличие в Византии сторонников Афин является бегство группы демократов 2 после взятия Лисандром города. Это были уже упоминавшиеся Кидон, Аристон,Анаксикрат, Ликург и Анаксилай 3. Некогда эти лица содействовали сдаче города афинянам, они возглавляли демократические круги Византия и после свержения демократии покинули город, боясь расправы. Ксенофонт 4 сообщает о бегстве их в Понт к дружественным Византию царям Боспорского государства, а оттуда в Афины. За верность афинской демократии им было даровано право афинского гражданства. Можно предполагать, что услуги их не ограничивались сдачей города афинянам; возможно и раньше, в период пребывания Византия в Афинском союзе, они оказывали Афинам большие услуги, особенно в период Пелопоннесской войны.
Афинский гарнизон, находившийся в Византии, не оказал спартанцам сопротивления. Повидимому, он был слишком незначителен, чтобы противостоять силам Лисандра и византийской олигархии, временно взявшей верх в Византии. Плененный гарнизон был выслан в Афины, не без расчета, повидимому, что прибытие в бедствовавшие Афины этого отряда еще более ухудшит продовольственное положение города 5.
Олигархи, открывшие Лисандру ворота Византия, были вознаграждены: демократическое правление было уничтожено и заменено олигархическим 6. Было ли олигархическое правительство в Византии устроено по примеру других городов в виде декархии или нет, мы не знаем, но во всяком случае это правительство было навязано городу внешней силой — Спартой и не пользовалось поддержкой населения. Поэтому вскоре после установления спартанского господства начались волнения 7. Несомненно, должно было вызывать недовольство и то обстоятельство, что для укрепления своей власти в Византии, как и в других греческих городах, спартанцы оставили гарнизон и гармоста. Первым таким гармостом, общим для Византия и Калхедона, был Сфенелай 8.
Таким образом, переход города под спартанскую гегемонию привел к чужеземному вмешательству во внутреннюю жизнь Византия. Здесь был поставлен иноземный гарнизон и все городские власти подчинены спартанскому гармосту. Спартанский гнет оказался значительно более тяжелым, чем афинский. Перемена гегемонии отнюдь не принесла освобождения и от уплаты денежных сумм. Диодор 1, говоря о деятельности Лисандра, прямо сообщает о наложении им податей на покоренные города. Таким образом, если народные массы города и раньше были мало расположены к олигархическому правительству, навязанному Спартой, то теперь тяжелый двойной гнет спартанцев и собственной плутократии еще более обострил социальные отношения. Тем более, что прекращение торговых связей с Афинами — основным потребителем боспорского хлеба, нанесло ущерб не только купечеству, но и массе простого люда, кормившегося работой в гавани. Страдала от этого и городская казна, которая пополнялась прежде за счет пошлин и портовых сборов 2. Борьба против Спарты слилась с борьбой против олигархов.
В довершение бедствий Византия ему пришлось вступить в тяжелую борьбу с фракийцами, обитавшими поблизости 3. Как известно 4, коренное население, жившее на берегу пролива, некогда было согнано византийцами с земли и с тех пор пользовалось ею на правах полузависимых земледельцев. Воспользовавшись внутренней борьбой среди византийцев, фракийцы открыто выступили против поработителей. Византийцы не располагали надежным войском. Возможно, что византийское наемное войско пополнялось фракийцами. В пользу этого предположения говорит название площади, служившей военным плацем, — «Фракийское поле» 5. В период обостренной классовой борьбы такое войско, конечно, не было нрочной опорой для рабовладельцев. Можно предположить, что не остались в стороне от борьбы и рабы, имевшиеся в городе, хотя о восстаниях рабов мы не имеем сведений в источниках.
Испуганные широким размахом движения, не имея, как говорилось, собственного надежного войска, олигархи видели спасение лишь в полном подчинении иноземной силе. Но спартанский гарнизон, находившийся в Византии, был слишком слаб, чтобы подавить движение масс внутри города и фракийцев за его стенами. Поэтому олигархи обратились за помощью к своему постоянному покровителю — Спарте с просьбой прислать военную
помощь 1. Кучка богачей ставила свои интересы выше интересов родного города. Последующие события дают пример самого беззастенчивого и наглого хозяйничанья спартанцев в чужом городе. Для подавления народного движения эфоры опять послали в Византий Клеарха с большим наемным войском. Даже Ксенофонт, склонный идеализировать спартанские порядки и спартанских деятелей, не мог скрыть угрюмых и жестоких черт в характере Клеарха2. Ксенофонт умалчивает о подробностях правления этого спартанского гармоста в Византии, но мы знаем о них из рассказов Диодора и Полиена. Диодор называет Клеарха тираном, и это прозвище вполне оправдывается поступками гармоста. Гнев его обрушился не только на мятежников, но на все население Византия, в том числе и на руководителей города. Чтобы лишить город командного состава, он созвал византийских военачальников и предательски убил их 3. После этого он расправился с представителями гражданской власти города, также лишив их жизни4. Он постарался уничтожить или изгнать из города и просто влиятельных людей, чтобы они не возглавили борьбы против него; одних сослал, других казнил, а имущество всех пострадавших забрал себе. Опираясь на сильное наемное войско, Клеарх хотел захватить в Византии тираническую власть и подавить всякое сопротивление. Однако попытки установления тирании не имели никакой поддержки у населения. Опорой Клеарха было только войско. Даже те олигархические круги, которые просили о присылке в Византий спартанских военных сил, перестали поддерживать Клеарха. Но все же их страх перед народным движением был так велик, что они снова обратились к Спарте, жалуясь на поведение Клеарха, и снова просили прислать помощь. Произвольные действия Клеарха в Византии возбудили неудовольствие и спартанских эфоров. Они отозвали Клеарха, а когда он отказался подчиниться, послали против него войско под командой Пан-фида 5. Можно предположить, что в планы Клеарха входила даже организация самостоятельного, независимого от Спарты государства вокруг проливов, так как он не остановился перед открытым разрывом со своим правительством и после поранения в Византии укрылся в Селимбрии, из которой предполагал продолжать борьбу. Но без поддержки местного населения о создании государства на берегах проливов не могло быть и речи. Убедившись в этом, Клеарх бежал к Киру.
О событиях, проистекших между изгнанием из Византия в 403 г. Клеарха и прибытием в город в 400 г. греческих наемников Кира, авторы нам не дают никаких сведений. Надо полагать, что спартанское войско под командой Панфида помогло олигархам справиться с демократическим движением и подавило волнения фракийцев. Но торжество олигархии было временным, так как недовольство спартанским господством и олигархическим режимом продолжалось.
В «Анабасисе» Ксенофонта мы находим сведения о положении Византия и окружавших его фракийских племен на рубеже V—IV вв. до н. э. Государство одрисов к этому времени перестало быть единым, централизованным и распалось на несколько самостоятельных владений. Царем центральной части Фракии был Медок, юго-восточной — Майзад1. Под его властью находились племена меландитов, транипсов и финов — ближайших соседей Византия. Племена Фракийской дельты были под властью Тера, сына Одриса. В результате междоусобной борьбы Майзад был лишен власти и изгнан из своих владений, а его сын Севт бежал под защиту Медока.
В это время к Боспорскому проливу подошли со стороны Малой Азии греческие наемники Кира, возвращавшиеся на родину под командованием Ксенофонта. Севт решил использовать это войско в своих интересах для возвращения отцовского престола.
Переправившись через проливы, греческое войско расположилось в Византии. Гармостом города в это время был Клеандр2. Спартанцы для укрепления своего положения в Византии и на проливах превратили византийскую гавань в стоянку своего военного флота 3 и местонахождение его начальника, которым в 401 г. был Анаксибий 4. Но присутствие флота и значительного гарнизона не делало положение оккупантов прочным.
Об этом свидетельствуют как частая смена гармостов и навархов, так и непрекращавшиеся социальные столкновения между различными группировками жителей. Ксенофонт отмечает существование враждующих партий, на которые было разбито население Византия5.
Неустойчивостью положения спартанцев в Византии объясняется страх спартанских начальников перед греческими наемниками, возвращавшимися после участия в неудачном походе
Кира. Анаксибий хотел отделаться от беспокойной массы наемников и под предлогом военного построения и счета вывел их за пределы городских стен и приказал запереть ворота. Было объявлено, что воинам, захваченным в городе, будет угрожать продажа в рабство. Наварх опасался, что.византийские граждане, из числа недовольных спартанской оккупацией, легко могли бы договориться с воинами Ксенофонта и использовать их для изгнания спартанцев. Однако поведение наемников, которые были возмущены вероломными действиями наварха и силой ворвались в город, сбив засовы наворотах, испугало жителей. Особенно испугались, очевидно, наиболее обеспеченные лица, опасавшиеся грабежей и других насилий 1. Наемники, действительно, меньше всего думали о городе и его яштелях. Оказавшись на некоторое время хозяевами положения, они сочли себя полновластными господами в городе и предложили командиру своему Ксенофонту провозгласить его тираном 2. Последнему было ясно, что спартанцы не откажутся от Византия — этого важнейшего торгового центра без борьбы и что вряд ли ему удастся удержать за собой город; поэтому он отклонил предложение своих солдат, постарался ликвидировать конфликт и вывести наемников за городские стены. Те из них, которые остались в городе, действительно были проданы спартанским наместником в рабство 3. Покупателями были, очевидно, византийские олигархи, использовавшие этих рабов частично в своем хозяйстве, а частично, надо думать, перепродавшие их.
Покинув Византий, греческое войско расположилось во фракийских деревнях близ Византия и вступилр в переговоры с Севтом. Последний обещал каждому греческому воину щедрую плату за службу, лохагам двойную сумму, а стратегам учетверенную, кроме того — земли и скот. Предводителю греков Ксенофонту он предлагал руку своей дочери и приморские поселения Бизапту, Гон и крепость Пеон 4. Греки дали свое согласие и выступили против фракийцев, не признававших власти Севта.
Начавшаяся борьба была тяжелым испытанием для фракийцев. Солдаты разоряли и сжигали фракийские деревни 5, угоняли скот 6 , уничтожали посевы, убивали пленных. Особенно упорное сопротивление Севту оказали фины. Несмотря
на угрозы жестокой расправы, они не покорялись царю и но только оборонялись, но под покровом ночи сами нападали на войско Севта 1. С большим трудом удалось Севту подчинить себе финов. Включив мужское население покоренных племен в свою армию, Севт двинулся на север, в земли фракийцев-просоедов 2.
Войско Севта к этому времени настолько возросло за счет присоединенных фракийцев и пришедших на помощь к нему одрисов, что царь стал тяготиться наемным греческим войском и поспешил отделаться от него, передав его спартанцам, которые начали в это время войну с Тиссаферном.
Вернемся к описанию внутреннего положения Византия в начале IV в. Хозяйничанье спартанских гармостов привело к тому, что только незначительная часть олигархических элементов продолжала поддерживать спартанцев, большинство же населения Византия все более и более возвращалось к своей старой ориентации — афинской. Содействовало этому и экономическое положение города.
Войны, осады и социальная борьба вызвали значительное разорение как самого города, так и его сельскохозяйственной области. Многие земледельцы были разорены, земли их заложены 3. Не имея возможности прокормиться доходами с земли, они уходили в город в надежде подработать в гавани 4. Однако война нанесла еще больший ущерб торговле п связанным с ней занятиям в городе, и многие, не находя работы, превращались в голодающих люмпен-пролетариев, живущих подачками. Таким образом,войны ускоряли обычный процесс,при котором «...с развитием торговли и промышленности происходило накопление и концентрация богатств в немногих руках, обнищание массы свободных граждан, которым только оставалось на выбор: или,занявшись ремеслом, вступить в конкуренцию с рабским трудом, что считалось постыдным, низким занятием и не сулило к тому же большого успеха, или же превратиться в нищих» 5.
Крушение морской мощи афинян развязало руки пиратам6, так как спартанцы но были достаточно сильны и опытны в морском деле, чтобы обеспечить безопасность морей. Кроме того,
с закрытием для Афин проливов понтийский хлеб потерял своего главного потребителя, а византийские купцы — главного заказчика. Объем торговли резко сократился. Спартанская торговля не могла итти ни в какое сравнение с афинской, и проливы нужны были Спарте главным образом из стратегических, а не экономических соображений. Именно теперь, когда торговые связи Византия с Афинами были нарушены, стало очевидно, как жизненно необходимы были эти связи для обоих городов. В Афинах голодали без боспорского хлеба, а понтийские торговцы и их византийские посредники в торговле с Западом потеряли важнейший рынок сбыта для своих товаров. Из речи Лисия 1 против хлеботорговцев видим, что закрытие проливов для Афин привело к резкому вздорожанию цен на хлеб в городе и к росту спекуляции. Сокращение торговли отразилось также на благосостоянии всех слоев населения Византия, и не только торговых кругов его. Казна города пустела от сокращения торговых и портовых пошлин.
После беззастенчивого хозяйничанья спартанцев афинский гнет уже не казался византийцам таким тяжелым. С другой стороны, было очевидно, что сохранить полную независимость город не сможет: он был слишком лакомым куском для всех претендентов на господство в греческом мире. Союз с Афинами был лучшей гарантией от попыток других государств и отдельных авантюристов овладеть проливами. Так, проафинские настроения возродились в Византии с новой силой. В течение последующих нескольких десятилетий Византий являлся одним из вернейших союзников Афин и инициатором Второго Афинского союза, пока возросшая экономическая мощь и широкие связи Византия с остальным греческим миром не дали ему возможности бороться за свой полный суверенитет.
Однако выступить самостоятельно против Спарты Византии, разумеется, не мог, как не могли и многие другие греческие города, тяготившиеся спартанским засильем. По как только спартанский флот в 394 г. потерпел поражение при Книде и спартанское владычество на море было сломлено, Афинам без большого труда удалось изгнать спартанских гармостов из городов, лежащих по берегам Эгейского моря и проливов. Если при первом освобождении Византия от спартанского гнета в 409 г. до н. э. некоторая часть византийских граждан вместе со спартанским гарнизоном участвовала в обороне города 2, то теперь, в 389 г. до н. э., когда большая афинская эскадра постановленного во время Коринфской войны афинского флота во главе с Фрасибулом появилась в проливах, афинянам
не было оказано никакого сопротивления. Византийцы приняли афинян, как освободителей от гнета спартанцев и местных олигархов. Спартанские гарнизоны были невелики и без поддержки населения не могли оказать афинянам сопротивления. Экспедиция Фрасибула завершилась полным успехом — проливы были освобождены, подвоз понтийского хлеба обеспечен.
Одновременно с изгнанием спартанского гармоста в Византии был уничтожен и олигархический строй, который вызывал ненависть в народе и держался лишь силой спартанского оружия. Восстановление демократии, привычной формы правления в Византии, приписываемое Ксенофонтом Фрасибулу 1, было встречено полным одобрением со стороны византийского демоса. Позиции Афин в городах Геллеспонта, Пропонтиды и Боспорского пролива были в этот период прочнее, чем когда бы то ни было. Попытки спартанцев вернуть утраченные геллеспонтские города не увенчались успехом. Поход спартанского гармоста Анаксибия с флотом и сухопутным наемным войском для изгнания афинян из проливов кончился поражением, нанесенным ему афинским полководцем Ификратом 2.
Теперь афинское правительство считало особенно важным удержать проливы под своим контролем, но действовало уже иными средствами и старалось возможно теснее привязать к себе Византий. Восстановленная Фрасибулом 10-процентная пошлина за проход судов через проливы была теперь отдана на откуп византийцам, и сама таможня установлена в пределах города3. Повидимому, сбор этого налога был выгодным предприятием и обогащал не только византийскую городскую казну, но и отдельных лиц, участвовавших в откупной операции.
Как можно судить по псевдо-аристотелевой «Экономике», в Византии в IV в. значительного развития достигли различные денежные операции 4. Многочисленные меняльные лавки (τραπέζαι), конечно, не ограничивались одним разменом денег, но кредитовали купцов и, возможно, само государство. Система откупов применялась и в кредитном деле, когда одной меняльной конторе отдавали на откуп все дело размена денег и сопряженные с этим операции. Можно предположить, что менялы принимали участие и в откупе таможенного сбора за проезд через проливы.
В IV в. Афины стремились заинтересовать понтийские города в экономическом сотрудничестве. Так, боспорских царей они награждали золотыми венками 5, предоставляли им право
беспошлинной торговли1 и афипского гражданства2. Изменилась политика Афин и по отношению к торговым правам Византия. Теперь Афины не ставили византийцам таких ограничений в их торговле, как в период Первого Афинского морского союза, не диктовали условии вывоза хлеба, подобных тем, какие указывались в декрете о Метонее 3. Дарованием проксении византийским купцам 4 и другими поощрительными мерами стремились теперь Афины привязать к себе этот важнейший пункт понтийской торговли 5.
С момента освобождения от спартанского засилия Византий вступил в период дальнейшего экономического роста, расширения торговых связей. Торговые связи, которые в V в. ограничивались преимущественно Понтом, материковой Грецией и лишь отчасти малоазийским побережьем, теперь распространялись вплоть до южных островов Эгейского моря. Усилились торговые связи с западнопонтийскими городами6. Завязались тесные сношения между Византием и новой торговой республикой — Родосом, которая стала затмевать старые торговые полисы.
Дальнейшему развитию торговых связей препятствовало пиратство, которое делало Эгейское море опасным для судоходства. Кроме того, над свободой и независимостью богатых торговых городов продолжала висеть угроза спартанского порабощения. Для борьбы с пиратством, для обеспечения независимости
города сил Византия было недостаточно, нужно было какое-то объединение; таковым и явился союз торговых городов-государств: Родоса, Самоса, Византия, Книда,Эфеса и Иасоса. Сведения об этом союзе дают лишь нумизматические данные: ни в одном литературном источнике мы не находим сообщений о нем. Речь идет об уже упоминавшейся 1 серии монет с изображением юного Геракла, душащего змей, на лицевой стороне монет Эфеса, Самоса, Книда, Родоса, Иасоса и Византия 2. Как было сказано выше, византийская монета дала возможность более точно датировать время существования этого союза 3 и с большей уверенностью установить торговый характер этого объединении. До обнаружения византийской монеты можно было считать союз чисто военным, направленным против персидской агрессии 4. Однако находка византийской монеты свидетельствует о более широких рамках и целях союза. Византию в этот период не угрожала персидская агрессия, следовательно, не только защита от угрозы со стороны персов была целью союза. Не мог союз носить и политического характера, так как часть его членов — Эфос, Книд и Самос — приняли спартанскую ориентацию, а Византий, Родос и Иасос остались верны Афинам; это не помешало, однако, всем им оставаться в одном объединении. Главной задачей союза была, повидимому, защита торговых интересов, охрана торгового судоходства от пиратов.
С этого времени все большую роль в понтийской торговле начинает играть Родос. Количество кораблей, приходивших в Византий с Родоса, было так велико, что один из причалов византийской гавани носил название Родосской стены5. Родосские торговцы были заинтересованы в проливах,следовательно, в союзе с Византием. И Византий не меньше был заинтересован
в торговле с этим богатейшим островом. Характерно, что начиная с IV в. византийские монеты для удобства торговых сношений чеканились по родосскому стандарту 1.
К моменту Анталкидова мира положение Византия фактически было независимым. Союз с Афинами не препятствовал византийцам одновременно вступать в другие союзы. Афиняне стремились сохранить дружественные отношения с Византием, поэтому избегали грубого вмешательства во внешнюю политику города. Поэтому Византий в этот период не тяготился союзом с Афинами и не пытался порвать его. Анталкидов мир, объявивший автономными все греческие полисы, кроме Лемноса, Имброса и Скироса 2, но запретивший все греческие союзы (почему ликвидирован был и упомянутый монетный союз Византия с Родосом и др.), не изменил фактического положения Византия. Византий получил формальное подтверждение автономии, которой уже пользовался фактически. Экономические же интересы и Византия и Афин попрежнему требовали тесных связей между обоими городами. Этим и объясняется то обстоятельство, что Византий продолжал тяготеть к Афинам после объявления автономии и одним из первых заключил новый союз с Афинами. Угроза спартанского насилия не была еще ликвидирована, отдельные города не могли оказать Спарте сопротивления, естественно поэтому, что они тяготели к Афинам, ища у них помощи и поддержки.
Первым, уже в 384 г. заключил союзный договор с Афинами Хиос 3; непосредственно вслед за этим и с такой же формулировкой 4 были заключены договоры между Афинами и Митиленой 5 и между Афинами и Византием 6. Позже эти союзы послужили основой Второго Афинского морского союза. В договоре Византия с Афинами подчеркивалось, что Византий будет союзником не только самих Афин, но и союзником дружественных Афинам государств. Такими государствами были, как указывалось, цока только Хиос и Митилена, вместе с Византием составившие ядро союза.
Для заключения договора в Афины приезжали византийские послы — старейшины (πρέσβες των Βυζαντίων), которые в качестве почетных гостей приглашались на обеды в пританию7.
Эти представители города должны были присягать на верность союзу с Афинами перед советом, стратегами и гиппархами 1.
Кроме названных союзников, к первоначальным членам Второго Афинского союза относились тенедосцы, мефпмнцы, родосцы и фиванцы. Их имена первыми внесены в учредительный декрет об образовании Второго Афинского союза2. Остальные союзники, число которых доходило до 50, присоединились к союзу позже3. Для всех этих государств причиной присоединения к Афинскому союзу было стремление защититься от спартанской агрессии, что было указано в самом акте 4. Наряду с этим провозглашалась свобода и независимость членов союза, суверенность их государств. В отличие от Первого Афинского союза союзные государства обязывались производить лишь добровольные денежные взносы, им гарантировалась свобода от чужих гарнизонов, они пользовались правом иметь любое государственное устройство. Для Византия, сила и значение которого теперь были несравненно больше, чем в момент образования Первого Афинского союза, такие условия были вполне приемлемы, и мы видим, что до момента нарушения Афинами этих принципов Византий был одним из наиболее активных и верных членов союза. Союзники обязывались помогать друг другу всеми силами в случае нападения на одного из них и на суше, и на море5.
Обойтись совсем без денежных сборов союз, конечно, не мог, но они были, повидимому, значительно меньше фороса и шли не на нужды Афин, а на содержание союзного флота. Г. Бузольт 6 предполагает, что некоторые города, в том числе и Византий, взносов не платили, а вместо этого поставляли контингенты войск и корабли в союзный флот.
Афиняне не вмешивались во внутренние дела своего союзника, не регламентировали его торговли, как в былые годы, не навязывали Византию своей воли. Однако афиняне не долго
придерживались условий договора, они стремились восстановить свою власть и постепенно все более возвращались к политике Первого Афинского союза. Византийцы были недовольны таким положением вещей. Для того чтобы противостоять возможным притязаниям как со стороны Афин, так и Спарты, им нужен был сильный союзник. Такого союзника византийцы нашли в лице Фив, которые выдвинулись к концу IV в. в число первых держав Греции. При Эпаминонде Фивы впервые приступили к постройке флота. Знаменитый беотарх сам возглавлял первые морские экспедиции фивян. Однако морская сила нового гегемона Греции далеко уступала афинской, и ни о каких завоевательных экспедициях не могло быть и речи. Таким образом, городам вокруг проливов не грозило никакой опасности со стороны Фив, а поддержку последние могли оказать этим городам значительную. Поэтому прибывший с вновь построенным беотийским флотом в 364 г. до н. э. в Геллеспонт Эпаминонд1 был приветливо встречен местными греками, в том числе и византийцами 2. Если старый соперник Афин — Спарта отталкивала от себя византийских демократов своим аристократическим строем, то Фивы, напротив, были оплотом демократии. А для Фив, впервые выступивших в борьбе за гегемонию, союз с таким крупным и богатым городом, как Византий, был очень важен.
Следствием экспедиции Эпаминонда в проливы был выход Византия из Второго Афинского Союза3. Одновременно с ним перешли на сторону Фив хиосцы, родосцы, митиленцы, т. е. важнейшие члены союза. Этим положено было начало распадению союза.
Однако Афины не хотели примириться с потерей одного из важнейших союзников и послали экспедицию под руководством Тимофея для покорения Византия. Это было прямым нарушением декларированной свободы и независимости членов союза. Византий был покорен Тимофеем 4 и снова присоединен к Афинскому союзу, но это присоединение не было уже добровольным. Такие действия со стороны Афин еще более оттолкнули от них Византий. Горожане ждали только удобного случая, чтобы окончательно порвать с Афинами. Несмотря на формальное возвращение в Афинский союз, дальнейшая политика Византия носила явно недружелюбный характер по отношению к Афинам и,
напротив, очень дружественный по отношению к Фивам. Есть сообщение Демосфена о том 1, что византийцы насильственно заставляли афинские корабли заходить в византийскую гавань, где их так же насильственно разгружали. То же было в Калхедоне и Кизике. Сообщение об этом заставило Мерле даже поставить под сомнение сведения Корнелия Непота о подчинении Византия Афинам 2. Он считает, что Византий уже в 364 г. окончательно порвал с Афинами. Однако можно предположить, что такие действия византийцы производили, не считаясь с формальным возвращением в Афинский союз, так как возвращение это было насильственным, а заинтересованность Византия в Афинах была значительно слабее, чем раньше. Кроме того, принудительная разгрузка кораблей в византийской гавани могла диктоваться не политическими соображениями, а экономическими мотивами — нехваткой хлеба. Именно так объясняет принудительную разгрузку чужих кораблей византийцами псевдо-аристотелева «Экономика»: «Испытывая нужду в хлебе n недостаток в деньгах, они стали принудительно заводить в свою гавань корабли, идущие из Понта».
Во всяком случае, отношения Византия с Афинами были столь натянутыми, что афиняне вынуждены были держать в проливах военные корабли для охраны судов с хлебом. Стоянкой военного флота был Гиерон, расположенный на азиатской стороне пролива, недалеко от Византия3.
Отношения Византия с Фивами продолжали оставаться дружественными, несмотря невозвращение города в Афинский союз. Мало того, даже после крушения фиванской гегемонии, в тяжелое для Фив время, Византий всячески пытался помочь Фивам, о чем свидетельствует надпись, относящаяся ко времени «Священной» войны 4. Две части этой надписи, первая из которых относится к 355 г., вторая—к 353 г., говорят об уплате византийцами денег «на войну, которую вели беотийцы за храм в Дельфах, против осквернителей храма Аполлона Пифийского». Византийцы внесли первый взнос, равный 80 золотым лампсакским статерами 16 аттическим серебряным драхмам, и второй, равный 50 лампсакским золотым статерам. Византийцы, повидимому, продолжали числиться союзниками фивян, так как указанные суммы вносили византийские представители в Совете. Беотяне платили византийцам таким же расположением. На это указывает декрет, дарующий проксению некоему византийцу, имя которого не сохранилось5. Декрет давал
византийцу не только обычные права, даруемые иностранцам, освобождение от пошлин (ατέλεια), безопасность (ασφάλεια), право убежища (κσυλία), но даже право приобретать владения (ϊγκτησις) в Беотии.
Толчком к окончательному отпадению Византия от Афинского союза было его объединение с Хиосом, Родосом и Косом. Осенью 357 г. союзники отказались помогать афинянам в их войне с Филиппом II Македонским, осадившим Амфиполь и грозившим занять Потидею, и заявили о своем выходе из Афинского союза 1. Судя по тому, что на Родосе и Косе в это время обострилась социальная борьба и знать сплотилась для борьбы с демократией 2, можно предположить, что аналогичное движение происходило и в Византии. Союзники, которым самым энергичным образом помогал правитель Карии Мавсол Карийский, с оружием в руках отстаивали в этой «Союзнической войне» свое право на свободу и полную независимость. Союзный флот был настолько значителен, что мог уже помериться силами с афинским. Против афинского флота, состоявшего из 120 судов под командой лучших афинских флотоводцев того времени — Хареса, Ификрата и Тимофея, союзники выставили 100 триер 3 и не только успешно оборонялись (отразили нападение афинян на Хиос), но и сами перешли в наступление, разорили Имброс и Лемнос и отважились напасть даже на Самос.
Византийцы выделили для ведения войны крупные военные силы. Афины, воспользовавшись тем, что в Византии осталось мало войск и военных судов, сделали попытку захватить город, чтобы этим отвлечь силы от Самоса, а если удастся, то снова вернуть себе проливы. Эта попытка спасла Самос, союзники действительно сняли осаду этого города и направили силы на север для обороны Византия. Афинянам, в свою очередь, пришлось отказаться от намерения овладеть Византием и свои морские силы из проливов перебросить к Эритрее, навстречу двигавшемуся союзному флоту. Здесь, у Эмбаты, и произошло самое крупное морское сражение этой «Союзнической войны», окончившейся столь крупными потерями афинян, что Ификрат и Тимофей были преданы суду. Когда же появилась угроза, что в войну вступит и Персия, Афины должны были примириться с отпадением союзников (355 г.) и окончательной потерей контроля над проливами и признать, что период афинской гегемонии прошел безвозвратно.
Это способствовало расцвету Византия как в экономическом, так и в политическом отношении. В то время как для Афин IV век
характеризовался упадком, потерей их влияния, для Византия он был периодом подъема. С ликвидацией афинского господства в проливах боспорский хлеб приобрел большое значение в экономике всей Греции, о чем свидетельствуют расширяющиеся связи Боспорского государства с Родосом и другими крупными греческими городами, хотя и Афины продолжали оставаться его крупнейшим потребителем.
Наряду с хлебом все большую роль в вывозе из Понта стали играть рабы 1. Оставаясь центром транзитной торговли боспорским хлебом, Византий превратился вместе с тем в крупный центр работорговли 2. Византийские корабли теперь свободно бороздили воды Понта и Эгейского моря, а в гавани Византия встречались суда почти всех крупнейших торговых пунктов того времени 3. К IV в. относится наибольшее количество монет византийской чеканки с твердо установившимся гербом города — быком на дельфине и легендой ΓΥ 4.
К этому же времени относятся сведения псевдо-аристотелевой «Экономики» об установлении монополии государства на ловлю рыбы и добычу соли 5. Монополизировано было также кредитное дело, что указывает на высокий уровень его развития.
Политическая жизнь города характеризовалась полной внешней независимостью и устойчивостью демократического строя, так как олигархи-землевладельцы потеряли свое влияние. Однако за внешним расцветом и благополучием крылись те же неумолимые противоречия, как и в любом рабовладельческом обществе. Демократические свободы распространялись только на небольшую часть жителей. Кроме рабов, совершенно бесправных, гражданских прав были попрежнему лишены и метеки, число которых в таком бойком порту было весьма значительно. Причем (и это характерно для античных «демократий») ограничения метеков в правах существовали только для бедняков. Богатый метек мог купить себе право гражданства, уплатив 30 мин, а метек-ростовщик, дающий ссуду иод залог земли, мог получить эту землю в собственность, уплатив 1/3 закладной суммы государству 6.
Рост рабовладения тяжело отразился на положении массы ремесленников и земледельцев. Будучи не в силах конкурировать
с даровым рабским трудом, они попадали в сети ростовщиков и разорялись. Земля стала предметом спекуляции; земли закладывались. Как уже было отмечено, само государство продавало право на владение землей богатым метекам. Разорившиеся граждане пополняли ряды люмпен-пролетариата и служили резервом всякой политической оппозиции. Ксенофонт упоминает об острых социальных столкновениях в городе, развернувшихся уже на рубеже IV в. 1
Разорение мелких и средних земледельцев и концентрация земельной собственности вызывали стремление к переделу земли. Отражением таких настроений является утопия Фалея Калхедонского, краткое изложение которой дает Аристотель 2. По мнению Фалея, вся земельная собственность граждан должна быть уравнена. Однако способ решения этой проблемы он видел не в принудительном переделе земли, а в постепенном уравнении земельных участков путем регулируемых брачных приданых. Кроме равенства в имущественных отношениях, Фалей проповедовал и необходимость одинакового для всех воспитания и образования. В идеальном государстве Фалея, однако, равенство распространяется далеко не на всех жителей: он говорит только о земельных собственниках. Ремесленники в проекте Фалея превращаются в государственных рабов, которые должны обслуживать привилегированную общину «равных». Крайняя ограниченность этого проекта все же не снижает его значения, как одной из первых наивных попыток представить себе общество, организованное на основе уравнения частной собственности.
Торговля Византия в этот период была свободна от всякого постороннего контроля. Афины занимали в ней такое же место, как и другие торговые города. Основным продуктом, шедшим в Афины, попрежнему оставался хлеб. Заинтересованность Афин в Византии видна из ряда декретов о даровании византийцам проксении. Так, постановлением афинского народного собрания византиец Асклепий 3 награжден за расположение к афинскому
народу золотым венком в 1000 драхм и первым местом на играх. Такая высокая награда предполагает, что Асклепий оказал крупную услугу афинянам. Самой большой услугой для Афин в это время было снабжение хлебом, поэтому можно предположить, что услуги Асклепия заключались в содействии снабжению Афин хлебом.
Расцвет экономики Византия укрепил его международное положение и дал возможность проводить более смелую внешнюю политику. Византий стремился расширить свое влияние на соседние геллеспонтские города и прежде всего на жителей города Калхедона 1. Калхедон, в отличие от Византия, в течение длительного периода находился под персидским владычеством, и в политическом управлении этого города главенствующую роль играла олигархия. После того как город попал в IV в. в орбиту византийской политики, олигархия была свергнута и заменена демократическим устройством 2. Артабаз, в сатрапию которого входил Калхедон, не мог препятствовать росту влияния Византия, так как сам был в это время занят войной с царем. Чувствуя себя достаточно сильным, Византий не только вышел сам из Афинского союза, но под видом симполитии присоединил Селимбрию 3, которая прежде также входила в Афинский союз. Из небольшого полиса Византий превращался в державу, расположенную по обоим берегам Боспорского пролива. Таким образом, мы видим, что и в Геллеспонте в этот период ясно видно стремление к созданию значительных объединений, столь характерных для Эллады IV в.
Тесные связи существовали также между Византием и Перинфом. Возможно, между обоими городами был заключен оборонительный союз, так как при нападении Филиппа на Перинф византийцы первыми пришли на помощь осажденному городу, и помощь их была так значительна, что царь вынужден был снять осаду.
Объединение греческих городов помогло им отстаивать свои интересы и против фракийских царей. Одрисская держава, которая в течение нескольких десятилетий была раздроблена и переживала период упадка, снова усилилась в царствование Котиса I (384—360 гг.), вновь объединившего все владения
преимущественно города, лежавшие на торговом пути из Понта в Грецию,— Византий, Абидос, Лампсак, или города Северного Понта — Ольвия, Пантикапей. Это дало ему основание предполагать, что главным поводом для дарования проксении являлось снабжение хлебом или те или иные дела, связанные с хлебной торговлей.
одрисов 1. Он привлек к себе на службу знаменитого афинского полководца Ификрата, чтобы с его помощью расширить границы своего государства и, в частности, закрепиться на проливах. Однако отсутствие флота помешало Нотису осуществить эту задачу. После его смерти государство было поделено между тремя наследниками 2. Сын Нотиса Керсаблепт, как прямой наследник, получил большую часть, Берисад и сын Медока Амадок — меньшие.
Амадоку досталась часть южной Фракии вдоль Эгейского моря, Берисаду — западная, от Маронеи до македонской границы, а Керсаблепту—центральная часть державы одрисов — земли вдоль точения реки Марицы и восточная часть Фракии 3. Владения Керсаблепта непосредственно граничили с областью Византия. Это соседство не было мирным, так как Керсаблепт пытался захватить ряд пограничных мест. Для отражения этой агрессии Византий сблизился с Перинфом, независимости которого также угрожал Керсаблепт, и заключил с ним союз. Соперник Керсаблепта — Амадок немедленно присоединился к союзу городов.
В это время, в середине IV в., решающую роль в международной политике стала играть новая держава — Македония. Македонское государство было значительно сильнее царства одрисов, которое не было централизованным государством даже в период своего расцвета, а после смерти Нотиса оказалось раздробленным на три враждующие между собой области.
К тому же в середине IV в. фракийцы оказались окруженными врагами с двух сторон. С севера их теснили скифы, с юго-запада — македонский царь Филипп II. Походы Филиппа Македонского п скифского царя Атея против фракийцев начались почти одновременно 4.
Скнфы завоевали часть Фракии. Воинственный царь скифов Атей совершал походы далеко вглубь страны, во время которых доходил до Боспорского пролива. Ко времени одного из таких походов относится столкновение Атея с византийцами.
Можно предположить, что целыо скифских походов было получение дани с греческих городов Причерноморья. Атей пытался, повидимому, обложить данью и Византий, о чем говорит фрагмент из Аристокрита: «Царь скифов Атей народу
византийскому: но причиняйте ущерба моим доходам, чтобы мои кони не пили вашу воду»1. Это сообщение является единственным упоминанием о конфликте Атея с Византием, и мы но можем сказать определенно, были ли слова Атея простой угрозой или имело место вооруженное столкновение.
В это же время Филипп Македонский начал завоевание южной Фракии. Он вступал в борьбу с наиболее могущественным и агрессивным из фракийских царей — Керсаблептом, который был врагом византийцев. Таким образом, Филипп оказался естественным союзником Византия, Перинфа и противника Керсаблепта — фракийского царя Амадока. Поддерживая их, Филипп, с одной стороны, старался ослабить фракийских царей, всячески способствуя обострению их взаимной борьбы, а с другой — расположить к себе греческие города для того, чтобы оторвать их от Афин и тем ослабить позиции Афин во Фракии. Афины, заключившие союз с Керсаблептом, не помогли царю в нужную минуту, и он вынужден был покориться Филиппу. Византий и Перинф вышли победителями из конфликта с фракийским царем, главным образом благодаря вмешательству Филиппа. Очевидно, именно в это время был заключен союз Византия с Филиппом, о нарушении которого последним неоднократно упоминал Демосфен 2.
Однако интересы Византия и Филиппа совпадали только временно; расхождение их обнаружилось сразу же после победы над Керсаблептом. Византийцы совсем не были заинтересованы в полном крушении царства одрисов и превращении его в македонскую провинцию. Было очевидно, что агрессивная политика Македонии не ограничится захватом Фракии, так как для полного господства над Фракией необходимо было владение проливами 3. Кроме морского пути из Поита в Эгейское море, Филиппа интересовали пункты на северном берегу проливов, откуда можно было кратчайшим путем переправиться из Европы в Азию. Таких переправ было всего две: через Геллеспонт, для чего необходимо было владение Херсонесом, и через Боспор, Чтобы обладать последним, нужно было захватить крупнейшие города, лежащие на этом пути, — Перинф и Византий. Неизбежность борьбы за проливы была настолько очевидна, что
Демосфен 1 мог предсказать ее заранее, призывая афинян помочь в этом случае византийцам. Отношения византийцев с Афинами, как известно, были испорчены окончательно со времени «Союзнической воины». Мало того, Византий уже заключил союз с Филиппом. Темпе менее перед лицом новой грозной опасности, которую предвидел Демосфен, он призывал греков объединиться для общей борьбы, в частности, призывал афинян помочь византийцам, когда это понадобится. Захват проливов таким сильным государством, каким стала к этому времени Македония, означал бы полную ликвидацию свободы судоходства в проливах и, как следствие, потерю боспорского хлебного рынка для Афин. Сохранение независимости Византия, таким образом, для афинян в это время было чрезвычайно важно, несмотря на временный их разлад с византийцами. Византий и как враг был значительно менее опасен, чем Македония. Филипп же, как показали дальнейшие события, даже не владея проливами, ограбил 170 афинских судов 2.
Византийцам также было ясно, что в случае нападения на них Филиппа самым надежным их союзником будут Афины. Поэтому, когда Филипп потребовал от византийцев участия в его мероприятиях против Афин, византийцы от этого отказались 3. Для возобновления союза с Византием приезжал сам Демосфен 4. Понимая, что одни Афины уже не в состоянии противостоять Филиппу и спасти Византий, он добился посылки послов к родосцам, хиосцам и даже к персидскому царю. Как мы увидим в дальнейшем, помощь персов Перинфу, а Родоса и Хиоса — Византию была весьма значительной.
Филипп для борьбы с Византием пытался найти себе союзника в лице скифского царя Атея. Оба царя, македонский и скифский, вначале поддерживали между собой дружественные отношения. В тяжелый для Атея период, когда он вел войну с истрианцами 5, скифский царь обратился к Филиппу за помощью. Вместо бескорыстной помощи Филипп потребовал, чтобы престарелый царь (Атею было около 90 лет) оставил ему в наследство свое царство. Атей ответил на это отказом и отослал македонские войска назад. Со своей стороны, скифский царь, когда Филипп попытался привлечь его к борьбе с византийцами, тоже отказался помогать македонянам.
В 340 г. Филипп приступил к осаде Византия. Эта борьба Византия с Филиппом является наиболее яркой страницей
в истории города и нашла своего летописца в лице деятельного участника событий — византийского историка Леона. На идентичность Леона-историка и Леона — руководителя обороны города совершенно определенно указывает Свида. Перечислив произведения Леона-историка, он добавляет: «Этот Леон, отогнав Филиппа от Византия, вызвал подозрение» и т. д.
Труд Леона (в 6 книгах) до нас, к сожалению, не дошел. У Свиды 1 мы находим, кроме упоминания о Леоне Византийском, описавшем войну Филиппа и Византия (εγραψε τά κατά Φίλιππον και τό Βυζάντιον), только названия других его книг: «Ύερος πόλεμος» и «Τά κατά 'Αλέξανδρον». Ценнейшие сведения о борьбе греков с Филиппом дают, однако, речи Демосфена, заступника за Византий перед афинянами, афинского посла в Византии 2. Описание осады Перинфа и Византия Филиппом, более или менее подробное, мы находим также у Диодора3, Юстина 4, Полиена 5, Плутарха в, Дионисия Византийского 7, Гезихия Милетского 8, Стефана Византийского9 и у многих других авторов.
Мужество византийцев, отстоявших свой город, создало легенду о вмешательстве божества — Артемиды, которая, якобы чтобы спасти осажденных, зажгла чудесный свет в облаках и разбудила жителей в момент опасности. Легенда эта нашла отражение не только в литературных источниках 10, но и в изображениях на монетах Византия, где появляется изображение
Артемиды или ее атрибутов: месяца, светильников, звезд и т. д. На лицевой стороне этих монет1 мы видим изображение Артемиды с колчаном, на оборотной — полумесяца со звездами и наднись ΒΥΣΑΝΤΙΟΝ. Символом Артемиды являются также светильники, изображаемые на некоторых монетах Византия императорского времени 2.
Из эпиграфических источников к периоду осады Византия Филиппом относятся несколько надписей. Одна из них — декрет афинского народа о тенедосцах, которые помогли афинянам в период осады Византия Филиппом 3. За это декрет освобождает тенедосцев на год от всех обязанностей, лежавших на союзниках. Второй декрет, к сожалению, очень плохо сохранившийся, повидимому, говорит о помощи Хиоса осажденному Византию 4. Судить об этом можно на основании отдельных сохранившихся слов: καί χρη... (повидимому, помощь деньгами); [πολιορ]κγθε-3αν... (повидимому, осажденный город — Византий); Χίους и т. д. Хиос, как известно, был союзником Византия во время «Союзнической войны», и в надписи имеется указание на старые связи: προγόνων εύνοιαν (расположение предков). К этому же времени относится, очевидно, декрет в честь Апелеса Византийского 5. Декрет дарует Апелесу, сыну Зопира Византийского, проксению за добро, которое он делает народу афинскому и стратегам, посланным афинянами в Византий. Под стратегами надо, очевидно, понимать командующих эскадрами; направленными Афинами на помощь осажденному Византию: Харета 6, Фокиона и Кефисофона 7. Очевидно, Апелес, сын Зопира, был в Византии человеком влиятельным, возможно, он занимал одну из руководящих должностей в государственном управлении. Это дало ему возможность предоставить афинским командирам все, в чем они нуждались. За это Апелес был назван благодетелем города афинского, и ему была дарована проксения («ему самому и его потомкам»).
Сохранился и декрет афинского народного собрания, начинающийся словами: «Хвала народу византийскому», вынесенный после успешного отражения вражеских атак8. Надпись
сильно фрагментирована, особенно вторая часть ее. В первой части декрета говорится о том, что следует воздать хвалу народу византийскому за его доблесть 1. Из второй части декрета сохранились лишь отдельные слова, которые также говорят о заботе и почтении афинского народа к византийцам.
Ф. Детьер и И. Мордтманн относят к событиям этих дней большую мраморную статую женщины, обнаруженную в Константинополе при закладке фундамента одного каменного дома. Они предполагают 2, что статуя представляет собой одну из трех статуй, воздвигнутых византийцами и перинфянами в честь Афин за оказанные услуги при осаде их городов 3. При этом они ссылаются на речь Демосфена, где упоминается подобное постановление4. Однако, что касается сохранившегося декрета — ψήφισμα βυζαντίων, то его подлинность теперь ставится под сомнение 5.
Все вышеприведенные источники дают возможность представить яркую картину героической борьбы Византия за свою свободу и независимость и говорят о дружной помощи и о совместных усилиях других торговых городов отстоять от захвата Македонией понтийские проливы.
В 341 г. до н. э. Филипп закончил покорение Фракии. Войска Керсаблепта были разбиты, сам он свергнут с престола, а царство его превращено в Македонскую провинцию. Владения Филиппа непосредственно придвинулись к области Византия. Греческие города Западного Йонта уже вошли в орбиту македонской политики. Филипп счел себя достаточно подготовленным к захвату проливов.
Борьбу за овладение проливами Филипп начал с нападения на Перинф 6. При этом он применил в большом количестве самую передовую технику своего времени. Диодор7 описывает осадные машины, башни высотой в 80 м, тараны, катапульты, привезенные Филиппом. Осадная армия достигала 30 000 человек. С моря
город был блокирован флотом. Чтобы противостоять такому натиску, нужны были столь значительные силы, каких никак не мог выставить такой небольшой город, как Перинф.
Византийцы, верные своему союзному долгу, а главное, понимавшие, что в случае падения Перинфа та же участь ждет и их, послали на помощь осажденному городу и войско, и военную технику. Перед лицом нового грозного врага греки забыли исконную вражду с персами. Персидский царь также прислал войско, оружие, деньги и продовольствие1. Жестокие битвы под стенами Перинфа уносили множество жертв, но не давали никаких результатов. Так как византийцы прислали Перинфу почти все свои вооруженные силы и в городе оставалось только ополчение, Филипп решил использовать это обстоятельство и взять Византий, лишенный защиты. Он разделил свое войско на две части, половину оставил для продолжения осады Перинфа, а с другой двинулся к Византию. Воевать с таким противником в открытом поле Византий не мог даже со всеми своими силами, тем более теперь, когда значительная часть войска была под Перинфом. Надежда была только на крепкие стены, славившиеся своей неприступностью 2.
Земледельческая территория Византия была оставлена на разграбление. Штурм города, предпринятый Филиппом, не удался, и он приступил к систематической осаде города. Обороной Византия руководил византиец Леон 3. Героизм византийцев, решивших во что бы то ни стало отстоять свой город, монументальные стены города, передовая военная техника и талантливое руководство обороной дали возможность жителям продержаться до прибытия подкреплений.
Старые союзники Византия — Хиос, Родос и Кос—прислали на помощь осажденному городу свои эскадры. Их флот совместно с византийскими судами превосходил, повидимому, флот Македонии, и блокада города Филиппу не удалась. Афиняне в свое время не оказали помощи Перинфу, так как боялись открытого разрыва с Филиппом, но занятие им проливов нанесло бы Афинам очень тяжелый урон, и теперь, когда Филипп осадил Византии, они сами порвали с Филиппом и послали в Боспор эскадру под командой Харета. Ограбление Филиппом торговых судов Афин, о которых сообщает Юстин 4, происходило, повидимому, до прибытия в проливы афинской эскадры, так как морские силы Македонии были значительно слабее афинских 5.
Византию оказывали содействие и тенедосцы 1, однако, в чем именно выразилась их помощь, мы не знаем.
Эскадра Харета, состоявшая из 40 судов, причалила к мысу между Хрисополем и Калхедоном 2. Прибытие афинской эскадры значительно увеличило морские силы противников Филиппа. В морском бою, развернувшемся в проливе, союзники разбили царского наварха Деметрия 3 и отогнали македонский флот от осажденного города. Прибытие же второй афинской эскадры под командой Фокиона и Кефисофона 4 окончательно закрепило перевес союзников на море.
К моменту прибытия в Византий этой второй афинской эскадры под командой Фокиона во главе обороны города продолжал стоять Леон. По рассказу Плутарха 5, Леон и Фокион были знакомы по Академии, и Леон поручился за Фокиона перед городом. Войска Фокиона были расквартированы по домам византийцев, в то время как солдаты Харета расположились вне территории города.
Филипп постарался хитростью лишить Византий талантливого руководителя его обороны. Он написал подложное письмо с целью оклеветать Леона. Подделка царя имела успех. Жители города поверили, что Леон изменил общему делу, и с угрозами направились к его дому. Потеряв доверие граждан, Леон не стал ждать самосуда и покончил жизнь самоубийством. Свида с горечью сообщает: «он повесился, несчастный, не получив выгоды ни от своей мудрости, ни от своей науки» 6.
Потерпев поражение на море, Филипп все силы бросил на атаки города со стороны суши. Военная техника, применявшаяся Филиппом под Византием, превосходила даже ту, которой он располагал под Перинфом. Осадными работами руководил фессалиец Полиид, искуснейший мастер своего времени. В целях снабжения армии был сооружен мост через бухту «Рог» (Κέρας) из камней и земли 7. Окрестности города были разорены. Храм Плутона, бывший за пределами городских стен, разрушен, а дерево, из которого он был построен, использовано осаждавшими в качестве строительного материала 8.
Несмотря на ожесточенные атаки и блокаду со стороны суши, положение осажденных было не очень тяжелым, так как на море господствовал союзный флот и в город подвозились
продукты и подкрепления. При таком положении пещей осада теряла свой смысл. Филипп предпринял последнюю попытку взять город при помощи подкопов под неприступные стены и внезапного нападения
Опасное положение города именно в это время нашло себе отражение в легенде о «чудесном» спасении1: в безлунную ночь под проливным дождем македоняне пытались проникнуть в город через подкоп и захватить жителей врасплох, но будто бы небо с северной стороны внезапно озарилось, ярким светом засверкали облака — это Геката Светоносная зажгла своп факел, чтобы предупредить граждан об опасности и помочь нм прогнать врага; залаяли собаки и разбудили жителей. Далее в легенде говорится, что, вдохновенные божественной помощью, византийцы прогнали врага и спасли город. В действительности же, следует полагать, спасло Византий то, что он был портом, связи которого и в обычное время были главным образом морскими, поэтому он мало страдал от сухопутной блокады; не малое значение имели неприступные стены и мужество граждан и союзников, отражавших все попытки взять город штурмом. Убедившись в безрезультатности своих действий, Филипп снял осаду 2.
Потерпев поражение под стонами Византия, Филипп направил свой удар против Атея, считая, повидимому, что отказ скифского царя помочь македонянам был одной из причин поражения Филиппа на проливах. Поход против скифов был удачным; Филиппу удалось нанести поражение силам Атея, убить самого царя, захватить огромную добычу. Но Филипп не смог закрепить свою победу, так как на обратном пути он был разбит племенем трибаллов.
Так закончилась попытка Филиппа завоевать Фракию и черноморские проливы.
Война с Филиппом тяжело отразилась на положении Византия. Город понес большие потери от осады, погибло много жителей, разрушено было много зданий. Совершенно уничтожен был упомянутый храм Плутона. Испорчены городские башни, проломлены стены, сломаны зубцы на них 3. Оправившись от войны, город приступил к залечиванию ран. Повреждения были столь значительны, что не хватало строительного материала. Для починки стен византийцы использовали все, что могли, вплоть до надгробных камней. Одна из стен, починенная надгробьями, так и называлась впоследствии «могильная» (τυμβοσύνη)4.
Гекате, которую считали спасительницей города и которая стала отныне самой почитаемой богиней, поставили статую
В жестоких боях с превосходящими силами врага византийцы отстояли право на самостоятельное существование. Город оказался достаточно сильным, чтобы противостоять сильнейшему государству Греции. Значение этой победы было огромно. Она произвела сильное впечатление на современников, показав, что Филипп не непобедим, что эллины в состоянии бороться с ним.
Победа Византия служила предостережением для будущих завоевателей, которые уже не пытались захватить этот богатый город. В течение нескольких веков, вплоть до Септимия Севера, никто не решался на осаду города.
Союз с Афинами, разорванный в последние годы перед осадой, теперь был восстановлен и закреплен боевым содружеством. Византийский флот выступал в дальнейших боях рядом с афинским, так как мирного договора между Византием и Филиппом заключено не было. В честь Афин была установлена скульптурная группа и вынесен благодарственный декрет 2. Афины, в свою очередь, декретом выразили «хвалу мужественному народу византийскому» 3.
Таким образом, из жестоких боев, которыми полна история IV в., Византий вышел не только не ослабленным, но стал еще более сильным, чем был в начале века.