7
ВВЕДЕНИЕ
Обзор новых изложений греческой истории
1. Первое пробуждение исторического критицизма совпадает с эпохой перехода от средневековья к новому времени. Наивной доверчивости и вере в предание людей средневековья противополагается с тех пор то тут, то там дух критического отношения, суть которого когда-то очертил классическими словами Энихарм: «Будь трезв и не забудь о скептицизме: в этом — сила мысли» (νΰφε και μέμνασ' άπιστεΐν· üpöpu ταΰτα τΰν φρενών (fr. 250 Kaibel)). Уже у Петрарки (1304-1374 гг.) заметны кое-какие приступы к освобождению от предания путем критического к нему отношения, за которыми скоро последовало мастерски построенное Лоренцо делла Валла (1407-1457 гг.) критическое доказательство подделки духовенством сказания о так называемом «Даре Константина».* Еще более имело значение предвосхищение основоположений новейшей критики Гомера и Библии человеком, который даже при очень предубежденном отношении к нему, все же является одним из величайших освободителей человеческого духа от оков устарелых преданий, а именно — Мартином Лютером. Ему принадлежит гениальное открытие, что книга басен Эзопа** является не единоличным произведением одного автора, а сборником более древних и более новых басен, и что традиционный образ Эзопа — плод «поэтического сказания», и традиционная биография его есть не что иное, как «романически скомпилированный рассказ, придуманный лишь для объяснения
* Претендуя на высший сюзеренитет в средневековой Европе, Римский престол опирался на грамоту Константина, якобы полученную папой Сильвестром I от императора. Этот документ, сфабрикованный в папской курии во 2-й половине VIII в., закреплял передачу Константином I верховной власти над Западной Римской империей главе римской церкви. Факт подлога Доказал итальянский гуманист Лоренцо делла Валла в сочинении «О даре Константина» (1440 г.), опубликованном в 1517 г. Ульрихом фон Гуттеном. (Здесь и далее * отмечены примечания научного редактора).
** Эзоп — полулегендарная фигура древнегреческой литературы. Согласно античной традиции Эзоп, фригиец по происхождению, уродливый, но мудрый и обладавший литературным дарованием, жил в VI в. до н. э. на острове Самос и был рабом богатого самосского гражданина Иадмона. Позднее он был отпущен на волю, некоторое время провел при дворе лидийского царя Креза, а впоследствии, обвиненный дельфийскими жрецами в святотатстве, был сброшен со скалы. Под именем Эзопа сохранился сборник басен (из 426 коротких произведений) в прозаическом изложении. В действительности, в так называемый Эзопов сборник вошли басни самых различных эпох.
8
появления прелестных сказочек, создавшихся в разное время и явившихся плодом труда многих умов».1 Это была первая историко-литературная критическая гипотеза, которая, — как впервые усмотрел Отто Крузиус, — ясно поставила и определила значение устного предания и возможность «дальнейшего развития» поэтического произведения.2 Этим смелым критическим выпадом Лютер вступил на тот путь, на котором продолжал его дело Ричард Бентли; Бентли, строго следуя точному методу, установил в своих «Dissertationes on the epistles of Phalaris... and the fables of Aesop» (1697-1699 гг.) для большей части греческой литературы посланий и для Эзопа, что связь ее с определенными личностями является фикцией, как позднее Джамбаттиста Вико определил в своих «Principi di una scienza nuova d'intorno alia commune natura delle nazioni» (1725 г.) значение мифа как исторического источника, а в Гомере увидел олицетворение народного эпоса; еще позднее Фридрих Август Вольф в своем труде «Prolegomena ad Homerum» (1795 г.) поднял то, что Вико лишь почувствовал интуитивно и затемнил привходящей фантастикой, на высоту трезвого критического исследования и анализа.*
Очень решительное значение имела также уничтожающая критика, которую развил в своем труде об античных оракулах («De oraculis etlmicorum», Diss., II, 1683 г.) голландский врач Ван-Дале, нападавший на упорно защищавшийся тогдашней Церковью взгляд, что оракулы были, действительно, исполнены сверхъестественного вдохновения! Все то, что пробудившееся критическое чутье выдвинуло в этой области навстречу отдельным проблемам, было сконцентрировано и развито в один великий натиск против «лжи и басен» предания в главном произведении скептицизма — в труде Пьера Бейля «Dictionnaire historique et critique* (1697 г.).
Правда, это критическое направление, слабостей и несовершенств которого не следует замалчивать, послужило на пользу более римской, нежели греческой истории. Несмотря на то, что уже великий Скалигер** дал аналитические основоположения как общей эллин-
1 По меткой характеристике Otto Crusius'a в его статье «Eine literarhistorische Entdeckung Martin Luthers». Beilage der Münchener N. Nachr., № 118, 1908, стр. 306 и сл.
2 Crusius. Ук. соч., стр. 367.
* Впервые «гомеровский вопрос» был поднят французским аббатом Франсуа д'Обиньяком (ум. в 1676 г.). В своей работе «Диссертация об Илиаде» (1664 г.), опубликованной в 1715 г., он первым высказал мысль, что гомеровский эпос является собранием песен различных сказителей — «гомеров». Однако культура, современная д'Обиньяку, в значительной степени ориентировалась на образцы античности, поэтому до конца XVIII в. его идея не встретила поддержки.
** Скалигер, Жозеф Жюст (1540-1609 гг.) — французский филолог, основоположник хронологии античной истории и научной эпиграфики, уже при жизни признанный самым выдающимся представителем современного ему антиковедения.
9
ской истории, так и истории отдельных эллинских государств в своей «ιστοριών συναγωγή» [«свод историй»] или, как чаще называют этот труд но его главной части — ολυμπιάδων αναγραφή [«список олимпиад»] (перепечатано в «Thesaurus temporum», 1-е изд., 1606 г.),1 изучение политической истории Эллады еще целые столетия подряд носило антикварный характер. Только во второй половине XVIII в. выступают из бесформенной массы общих трудов, преследовавших не столько цели историко-критической обработки источников, сколько возможную полноту чисто механического сопоставления их,2 первые, достойные упоминания, опыты, стремящиеся дать связное изложение общей политической истории Эллады; впервые такие труды появляются на родине Бентли, в Англии.
Именно англичанам всего ближе и доступнее было понять и оценить типические моменты развития эллинской истории; высокоразвитая, благодаря мировым сношениям, географическая фантазия, аналогичные эллинским явления своей местной жизни — политическое красноречие и народные суды, свободная как нигде политическая партийная жизнь, развитие мореходства и торговли, колонизация — создавали для англичан в высокой степени благоприятные условия для понимания основных сторон эллинской истории. В названную эпоху появились там в течение одного десятилетия друг за другом три «греческих истории», из которых история Уильяма Митфорда (1784-1794 гг.) особенно замечательна, хотя ценность ее существенно уменьшается благодаря одностороннему, торийски предвзятому суждению автора об эллинской демократии.*
2. Что касается Германии, то здесь подъем развития науки о древности со времен Винкельмана и Вольфа, пробуждение политического смысла благодаря событиям французской революции и ее последствиям, создавшее эпоху в расширении горизонтов исторического знания благодаря критическо-историческим трудам Нибура3** — все это в области греческой истории, естественно, привело
1 2-е изд. 1658, стр. 313 и сл. Ср.: Jakob Bernays. Joseph Justus Scaliger, 1855, стр. 97; Scheibel. Joseph Scaligers Ολυμπιάδων αναγραφή, 1852. — Sexti Julii Africani Όλυμπ. άναγρ., rec. J. Rutgers, Leyden, 1862; Gilbert. De anagraphis Olympiis Commentatio, 1875; Geizer. Sext. Jul. Africanus und die byzantinische Chronographie, т. I, 1880; т. II, 1885.
2 Ср. особенно помещенные в IV и XII тт. «Thesaurus» Гроновия работы Ubo Emmius'a (Vetus Graecia illustrate) и Johan. Meursius'a. Кроме того, см. обзор: С. Fr. Hermann. Griechische Staatsaltertümer, т. Ι", § 2 и 3.
3 Ср. для сопоставления новой историографии с прежней характерную Рецензию Нибура на книгу Heeren'n. Ideen über die Politik, den Verkehr und den Handel der vornehmsten Völker der alten Welt, Kl. histor. u. philol. Schriften, т. II, 107 и сл.
* Mitford W. The History of Greece. Vol. 1-8. London, 1784-1794.
** Нибур, Бартольд Георг (1776-1831 гг.) — датский историк, работавший в Германии, родоначальник критических методов исторического исследования, впервые разработал самостоятельные курсы по истории
античности, в то время как ранее они входили в состав более общих философских или богословских курсов. Лекции Нибура, прочитанные в Берлинском и Боннском университетах, были опубликованы впоследствии его сыном на основании записок слушателей: Niebuhr В. G. Vortage über alte Geschichte. Bd. 1-3. Berlin, 1847-1851.
10
прежде всего к углублению специальных исследований. «Государственное хозяйство афинян» Века (два тома, 1817 г.; 2-е изд., 1851 г.; 3-е перераб. изд. Френкеля, 1886 г.),* «История эллинских племен и городов» Отфрида Мюллера (т. I, Орхомен и минийцы, 1820 г., тт. II и III; Дорийцы, 1824 г., нов. изд. Шнейдевина, 1844 г.)** проложили путь для той обширной монографической литературы, которая поставила себе задачей прежде всего дать живое, наглядное изображение внешнего и внутреннего, материального и духовного развития отдельных племен эллинского народа. Хотя в это время и нет недостатка в попытках, стремящихся из пестрой, не связанной никакой объединяющей нитью путаницы племенных и городских историй создать настоящую историю нации, но эти попытки значительно уступают появляющимся тогда же сжатым изложениям так называемых древностей (К. Ваксмут, К. Ф. Герман).*** Но только соответствующие части «Общеисторического обзора Древнего мира и его культуры» Шлоссера (1826-1834 гг.)**** и «Лекций подревней истории» Б. Г. Нибура (1847 г.) могут еще иметь некоторый интерес для нас, несмотря на довольно чувствительные недостатки этих трудов. Как ни остроумно намечена и проведена в первом из названных сочинений общая культурно-историческая проблема, как ни отчетливо особенно выдвинута взаимная связь политической и духовной жизни, уклонение от пользования новым критическим методом, презрительное отношение к «филологам-антикварам» и резкий субъективизм Шлоссера в его манере изложения оказали очень неблагоприятное влияние на его труд. Лекции Нибура, отмеченные печатью его гения, если все еще и доставляют высокое наслаждение знатоку-историку, то все же нельзя не признать, что в этих совершенно свободно, без помощи каких бы то ни было записок, излагавшихся лекциях слишком ярко отразился своеобразный облик ученого с его резко выраженными симпатиями и антипатиями, а самое изложение часто односторонне и обильно неточностями и промахами. В конце концов не может быть и речи,
* BöckhA. Die Staatshaushaltung der Althener. Bd. 1-2. Berlin, 1817-1818.
** Müller К. O. Geschichte hellenischer Stämme und Städte. Breslau: Bd. 1. Orchomenos und die Minyer, 1820; Bd. 2-3. Die Dorier, 1824.
*** Wachsmuth C. Hellenische Alterthumskunde aus dem Gesichtspunkte des Staats. Bd. 1-2. Halle, 1826-1830; Hermann K. F. Lehrbuch der griechischen Antiquitäten. Bd. 1-3. Heidelberg, 1841-1852.
**** Schlosser F. C. Universalhistorische Uebersicht der Geschichte der alten Welt und ihrer Cultur. Bd. 1-3. Frankfurt-am-Mayne, 1826-1832.
11
чтобы при общем характере и тенденциях как шлоссеровского, так и нибуровского изложения задача дать историю эллинского народа была разрешена.
3. Англичане и тут первые с успехом взялись разрешить задачу построения общей истории Эллады и сделали это на основах, в существенных чертах выработанных немецкими специальными исследованиями; французские же работы той поры по эллинской древности посвящены больше учреждениям или носят характер систематических умозрительных обзоров. Фюстель де Куланж — важнейший представитель этого последнего направления; его труд «La cite antique, etudes sur le culte, le droit, les constitutions de la Grece et de Rome» появился в 1864 г.*(нем. обработка Вейсса в 1907 г.). «Во всеоружии знаний, нужных для самостоятельного исследования, искушенный школой общественной жизни, свободный от партийности», написал свою «Историю Греции» (тт. I—VIII, 1835-1838 гг.) Конноп Тёрльуолл (Connop Thirlwall, впоследствии епископ в Сент-Дэвидсе в Уэльсе, раньше профессор колледжа св. Троицы в Кембридже).** Вслед за этим трудом последовало в 1846-1855 гг., имевшее неизмеримо больший литературный успех, обширное сочинение лондонского банкира Джорджа Грота:1 «История Греции с древнейшего периода до конца поколения, современного Александру Великому» (A History of Greece from the earliest period to the close of the generation contemporary with Alexander the Great, тт. 1-12 — новое изд. 1883 г.,***немецкий перевод — Берлин, 1880-1881 гг.).2 В лице Грота соединяются государственные воззрения созревшего в долголетней парламентской школе политика с ясным и острым взглядом делового человека, практика; это соединение при аналогии условий английской и эллинской жизни создало у Грота в высшей степени жизненное понимание политического развития древнего мира. К этому надо прибавить благотворную теплоту изложения, вытекающую из симпатии Грота к демократическим учреждениям,
1 Mrs. Grote. The personal live of George Grote compiled from family documents, private memoranda and original letters to and from various friends, 1873. Немецкий перевод Л. Зелигмана, Лейпциг, 1874. Ср.: Lehrs. G. Grote, Populäre Aufsätze a. d. Altertum, 18752, стр. 463 и сл.; Gomperz. Zu Grotes hundertstem Geburtstag, 1894, напечатанный в его «Essays u. Erinnerungen», стр. 184 и сл.
2 Ср.: Theodor Fischer. Lebens und Charakterbilder griechischer Staatsmänner und Philosophen aus. G. Grotes griechischer Geschichte übersetzt und bearbeitet, 1859; Jacoby. Vom Geiste der griechischen Geschichte. Auszug aus Grotes «Geschichte Griechenlands», 1884 (изд. Franz Rühl).
* Fustel de Coulanges N. D. La cite antique; etude zur le culte, le droit, les institutions de la Grece et de Rome. Paris, 1864. Русский перевод Η- Η. Спиридонова: Фюстель де Куланж Н. Д. Древняя гражданская община. М., 1895 (изд. 2-е. М., 1903).
'·**Thirlwall С. A History of Greece. Vol. 1-8. London, 1835-1838.
*** Grote G. A History of Greece. Vol. 1-12. London, 1846-1856.
12
свойственной ему, как вообще всем великим английским историкам, своеобразный величавый взгляд на историю, как на непрерывный, последовательно действующий культурный процесс, обширные и глубокие познания в области исторических источников всякого рода. При всем том труд Грота имеет еще и то особое преимущество, что он вводит читателя в самую лабораторию исследования, излагая исчерпывающим образом при разборе отдельных исторических задач весь материал, обдуманно и осторожно взвешивая все доводы за и против. Правда, с другой стороны, нельзя отрицать, что в приемах, какими удается Гроту установить ту или иную истину, пользуясь противоречивыми и отрывочными указаниями источников, заключается больше гениального критического такта, острого, уверенного в себе исторического взгляда, чем методической обработки и критики источников. Грота недаром упрекали в известном «пробабилизме» при выборе и оценке свидетельств источников,1 в отсутствии надлежащего исследования взятой в ее целом индивидуальности древних писателей и степени общей достоверности их сочинений как исторических источников. Непредубежденность суждений сохранена у него далеко не в той степени, какой можно было бы ожидать при открытом стремлении Грота к исторической объективности. И на самом деле, если нельзя отрицать заслуг Грота как историка, давшего более справедливую оценку афинской демократии, устранившего из этой оценки предрассудки аристократического учения о государстве и данные, почерпнутые из афинской комедии,2 то нельзя не отметить и того, что из личных симпатий он преувеличивает культурно-политическое значение этой демократии и является «скорее адвокатом демоса, чем спокойным, беспартийно взвешивающим все обстоятельства историком».3 Основным недостатком всего труда, в котором вообще обнаруживается главная слабая черта Грота как историка, является зависимость его от совершенно одностороннего в его политических воззрениях доктринерского либерализма и от оптимизма господствовавших в его время принципов политической экономии. Эта односторонность сделала для Грота невозможным осветить филологический материал с социально-политической точки зрения и построить историю государственной и правовой жизни на основах социологии — путь, на который уже в его время указали Карл Маркс, Лоренц фон Штейн и Гнейст.4 Тем не менее книга Грота остается «образцовым
1 Ср.: Jahrb. f. klass. Philologie, т. 65, стр. 262.
2 Ср.: W. Vischer. Ueber die Benutzung der alten Komödie als geschichtlicher Quelle, Kleine Schriften, т. I, 1840, стр. 459 и сл.; E.Müller. Jahrb. f. kl. Phil., т. 75, стр. 141 и сл.
3 Ср.: C.Peter. Einige Bemerkungen über Grotes History of Greece, Philologus, т. XIII, стр. 11 и сл.; Vischer. Ueber die neueren Bearbeitungen der griech. Gesch., N. Schweiz. Mus., т. I, стр. 113 и сл.
4 Ср.: Pöhlmann. Zur Beurteilung G. Grotes u. s. griech. Gesch. в книге «Aus Altertum und Gegenwart», 1895, стр. 315 и сл. Затем см. его же академическую речь «Griech. Gesch. im XIX Jahrb.», München, 1902, стр. 9 и сл.
13
трудом"— standard work, как говорят англичане, — и можно вместе с Виламовицем сказать: «Кто посмеет отрицать, что в противовес жалобам на неблагодарность демоса, внушенным столько же Плутархом, сколько Корнелием Непотом, вопреки представлению о Греции, как о стране красивых и высокомудрых мужей и отроков, предающихся культу красоты под улыбающимся над ними вечно голубым небом, в противовес романтическим картинам честной дорийской мудрости и добродетели — явилось очень кстати реальное изображение страстной политической борьбы и даже оправдание этой страстности» (Aristoteles und Athen, I, 378).1
4. Что касается Германии, то здесь хронологически стоит впереди всех замечательный меткостью своих характеристик, самостоятельностью понимания и новизной взглядов труд Кортюма «История Греции с древнейших времен до падения Ахейского союза» (тт. I-IH, 1854 г.).* Вследствие известной манерности изложения и своеобразного приема автора богатые и глубокие мысли излагать самым сжатым образом, сочинение это не приобрело далее в отдаленной степени той популярности, как появившееся вскоре после (1855 г.) изложение «государственного быта» эллинов в «Греческих древностях» Шёманна.**Несмотря на указанные недостатки и многочисленные ошибки и односторонние заключения, составляющие обратную сторону оригинальности книги, труд Кортюма приобрел бы, благодаря своим достоинствам, большее значение, если бы общие исторические взгляды Кортюма не шли вразрез со взглядами царившего тогда доктринерского либерализма и со взглядами Грота, которые, благодаря этому либерализму, считались господствовавшими. К тому же случилось, что в ближайшие годы появились обширные труды Дункера и Курциуса, которые, благодаря мастерской форме изложения, завоевали себе широкие круги читателей.2
«История греков» Дункера является составной частью (тт. V-IX) его большого труда «История древности» и в законченных до смерти автора пяти томах доводит изложение до конца эпохи Перикла [т. 1 — 1-е изд., 1856 г.; 2-е сильно иерераб. изд., 1860 г.; т. 2 — 1-е изд., 1857 г., 2-е изд., 1860 г. Оба тома, увеличенные еще на один и в третий раз переработанные, появились в 1881-1882 гг. (как 3-е, 4-е и 5-е изд.), т. 4 — 1884 г., т. 5 — 1886 г.].*** Благодаря этому включению эллинской истории в общую историю Древнего мира,
1 Следует живо припомнить себе тот прогресс политического восприятия, чтобы понять энтузиазм таких людей, как Лерс и ему подобных.
2 Ср. статью о греческой истории в Preussische Jahrb., т. I, стр. 337 и сл. и «К методике новейшей историографии», там же, стр. 150 и сл.
* Kortüm F. Geschichte Griechenlands von der Urzeit bis zum Untergang des Achäischen Bundes. Bd. 1-3. Heidelberg, 1854.
** Schümann G. F. Griechische Alterthümer. Bd. 1-2. Berlin, 1855-1859.
*** Duncker M. Geschichte des Alterthums. Bd. 1-4. Berlin, 1852-1857 (5 Aufl. Bd. 1-9. Berlin, 1877-1886).
14
все изложение покоится у Дункера на широкой всемирно-исторической основе, так что картина международных отношений и особенно связи между историей Древнего Востока и историей Эллады достигает у него большой наглядности. Этому соответствуют и широкие культурно-исторические рамки всего труда, сообразно которым общее развитие народа представлено во всех его жизненных проявлениях. При всем том собственно политическая история составляет главнейшую часть труда, замечательного по широте взглядов, остроте и ясности политических суждений и отсутствию предвзятости в чисто исторической оценке всех политических направлений. Там, где относительно этого последнего могут возникнуть сомнения, при оценке, например, рассуждений автора о господстве родовой знати и о тирании, там надо иметь в виду не политическую предубежденность автора, а его общее понимание истории и отношение к исторической традиции. Правда, именно этот последний пункт дал повод к большим нареканиям. Труд Дункера не всегда идет в ногу с появляющимися как раз в семидесятых годах XIX в. работами, ревностно расследующими вопросы об историческом развитии традиции.1 В выборе и оценке свидетельств источников у Дункера все еще господствует больше известный субъективизм, чем методическое использование добытых исторической критикой результатов о достоверности и взаимном соотношении свидетельств источников. С другой стороны, Дункеру не всегда удается счастливо использовать историографические работы, когда он привлекает их результаты к своему труду; так, например, он поддается слишком рискованным теориям Нича о классификации источников Геродота для Греко-персидских войн и тем очень важным выводам, которые получаются из этого для всего исторического понимания этой эпохи.2 Наконец, часто он не может отказать себе в желании дать обстоятельное изложение и развить подробный рассказ в тех случаях, когда традиция сохранила для него только скудные отправные пункты.
Еще больше сказывается эта слабость документальной обоснованности в том труде, который имел наибольший внешний успех в Германии, в «Греческой истории» Эрнста Курциуса (три тома, до битвы при Херонее; 1-е изд., 1857-1867 гг.; 6-е изд., 1887 г.).* Манера, с которой здесь, особенно на страницах, посвященных древнейшей истории, фактические данные перемешиваются с гипотетическими построениями, сближает часто это сочинение с историчес-
1 См.: Niese. Gott. Gel. Anz., 1884, стр. 50 и сл.
2 Ср.: Niese. Ук. соч. Его возражения против метода Дункера я не мог бы считать основательными во всем их объеме. Ср., например: В. Landwehr, Die Forschung über griechische Geschichte in den Jahren, 1882-1886. Philologus, 1886, стр. 115 и сл.
* Curtius Ε. Griechische Geschichte. Bd. 1-3. Berlin, 1857-1867. Русский перевод с 4-го изд. А. Веселовского и М. Корсак: Курциус Э. История Греции. Т. 1-3. М., 1876-1880.
15
ким романом. Согласимся, что критика Грота в ее отрицании «legendary history» [легендарной истории] заходит иногда слишком далеко, и что принципиально не следует отрицать стремлений Курциуса и Дункера установить даже для так называемой мифической эпохи кое-какие исторические факты. Но когда из единичных данных, сохраненных более или менее поздней литературой, ценность которой с исторической точки зрения довольно проблематична, стремятся при помощи искусственной группировки этих данных и произвольного их толкования сплетать самые смелые комбинации, то это надо признать очень рискованным, тем более, что собрание фирмы Вейдманна, в которое входит книга Курциуса, преследует цели популяризации и потому устраняет вообще весь аппарат подлинных доказательств и критических изысканий, стремясь только дать возможно привлекательное повествовательное изложение, обоснованность которого остается для читателя неясной; приложенные впоследствии автором в оправдание и для объяснения его построений примечания только отчасти устранили вышеуказанный недостаток. Гораздо более удовлетворительны дальнейшие части труда Курциуса, для которых в распоряжении автора были более надежные и основательные источники. И здесь выступают самым блестящим образом все преимущества Курциуса как исторического писателя: тонкая чуткость в разрешении всех культурно-исторических проблем, живая способность воссоздания двигавших жизнь сил и идей, остроумная оценка характеров направлявших события лиц, меткая характеристика народного, национального, особенно своеобразного развития народности внутри национального целого, в составлявших нацию племенах и городах. При этом Курциус обладает еще одним преимуществом сравнительно с Гротом и Дункером — он много лет провел в Греции и, благодаря этому, в совершенстве постиг природу страны и жизнь юга, что и сказалось блестящим образом как в его превосходной книге о Пелопоннесе, так и в его греческой истории. Жаль только, что перед живым воссозданием страны и народа у него отступает значительно на задний план оценка высшего общественного организма — государства. И в том, что касается меткости и яркости характеристик государственно-правовых и политических отношений, Курциус не может идти в сравнение с такими историками, как Грот и Дункер. Его понимание политических явлений часто имеет несколько внешний характер и грешит схематичностью изложения; резкие нападки, которым в недавнее время подверглось даже разработанное Курциусом с особой любовью изображение эпохи Перикла и ближайшего за ней периода, несомненно имеют до известной степени свое оправдание в слаборазвитом у автора σύνεσις πολιτική — политическом чутье.
Труд Курциуса решительно не политическая история, и как раз теми страницами, которые создали его успех, он является выражением настроений, с какими до-мартовская Германия смотрела на греческую историю. «История» Курциуса, как метко говорит Виламовиц,
16
«является произведением исократовского направления, которое причисляет историю к области торжественного красноречия, побуждает ее восхвалять благородное, порицать дурное; к этому панегирическому отношению присоединяется (у Курциуса) мягкий, часто элегический тон, легкая грусть по исчезнувшей красоте. А так как это настроение, которое можно сравнить с чувством, вызываемым в нас видом руин, было искренним, создавшимся на прямом ощущении античной почвы... то сочинение это очень сильно повлияло на представления о греческой истории, господствовавшие тогда в Германии и далеко за ее пределами;1 охваченное политическими страстями молодое поколение склонно было и но отношению к Греции и ее государствам так же пожимать плечами, как и по отношению к домартовской эпохе, хотя ни то, ни другое время не заслуживали такого отношения». (Ук. соч., стр. 377).
Несомненно, что только верное ощущение незаполненного пробела в исторической науке побудило Фридегара Моне вскоре после появления книги Курциуса написать «Греческую историю»,*в которой особенное внимание было обращено на политико-экономическую сторону; другое заглавие этой книги было: «Система законов развития общества, народного хозяйства, государства и культуры греческого народа, хронологически изложенная от переселения ахейцев до падения ахейского союза и эллинских государств», т. I, 1859 г. Но то, что представляет из себя действительную ценность в работе Моне, находится в обратном отношении к той претенциозности, с которой он трактует появившиеся ранее труды. Отдельные, несомненно имеющиеся в этом сочинении, плодотворные отправные точки зрения положительно задавлены массой нелепых предположений и парадоксов. Недостаточно усвоенные автором положения философии истории, теории государства и государственного хозяйства приводят автора к таким заблуждениям, что выводы его делаются совершенно иеудобоприемлемыми.
5. Далее следует назвать новейшие немецкие работы, рассматривающие греческую историю с точки зрения всемирно-исторической. Так для издаваемой Онкеном «Всеобщей истории в отдельных монографиях» историю Эллады (и Рима) обработал Г. Ф. Герцберг (1-й отдел, 5 часть, 1879 г.), тот самый Герцберг, который раньше (в 1862 г.) дал систематический очерк греческой истории (до Константина Великого) для всеобщей энциклопедии Эрша и Грубера (секц. I, т. 80, стр. 203 и сл.).**Гениально скомпонованное, написанное с точки зрения великого всемирно-исторического процесса изложение греческой истории было, наконец, дано Леопольдом Ранке
1 В числе восторженных представителей такого способа изложения следует назвать А. Stauffer'я в его книге «Zwölf Gestalten der Glanzzeit Athens im Zusammenhang der Kulturentwicklung», 1897.
* Mone F. Griechische Geschichte. Bd. 1. H. 1-2. Berlin, 1857-1858.
** Hertzberg G. F. Geschichte der Griechen im Alterthum. Berlin, 1885.
17
в первой части его «Всемирной истории» (под заглавием «Древнейшие исторические группы народов и греки», 1-е изд., 1881 г.).* Сочинение это как в отдельных частях, так и в целом всюду показывает, что Ранке не был специалистом в области греческой истории, но оно во всяком случае носит на себе печать гения Ранке, и в этом, по крайней мере, смысле имеет свою оригинальную ценность.1 Наконец, здесь следует указать еще на остроумный эскиз о развитии эллинства, набросанный Р. фон Скала во «Всемирной истории» Гельмольта (тт. 4-5, 1900 г.).**
Лучшее изложение греческой истории с точки зрения всемирно-исторического процесса дает (правда, еще не оконченное) сочинение Эдуарда Мейера «История Древнего мира», со 2-го по 5-й том (1893-1902 гг., ср. также т. I, 2-е изд., 1907 и 1909 г.).*** С большим историческим тактом, с острым критическим суждением на основе глубокого знания всех важных областей культурной и духовной жизни привлекается в этом труде к делу вся масса результатов, добытых научной работой последних десятилетий. Плоды изучения Древнего Востока и Египта, результаты раскопок по берегам и на островах Эгейского моря, особенно создавшие эпоху в науке открытия Шлимана, изложенные в многочисленных работах по критике источников выводы критического разбора в области предания, языкознания, истории литературы, изучения надписей, исследования в области права и государство-ведения, социально-экономической истории — все это здесь принято во внимание и очень часто на основании собственных работ и исследований автора,2 так что во многом мы получаем в труде Э. Мейера новую, расширенную, критически проверенную картину истории эллинского народа и его культуры до середины IV в. Множество прежних взглядов и гипотез, имевших значение прочно установившейся традиции, устраняются в этой работе совершенно из научного обихода; и если новые взгляды, заступившие их место, часто вызывают возражения, они все же всегда будут мощно будить историческую мысль.
По общей конструкции и методу очень близко стоит к труду Э. Мейера «Греческая история» Белоха, доведенная пока в трех томах
1 Для характеристики ср.: Рoehlтапп. Rankes Weltgeschichte в ук. книге «Aus Altertum & Gegenwart», стр. 358 и сл.
2 Чрезвычайно ценны в этом отношении изданные Э. Мейером в дополнение и для более детального обоснования положений его главного труда «Forschungen zur alten Geschichte», т. I, 1892; т. II, 1899.
* Ranke L. Weltgeschichte. Thl. 1. Die älteste historische Völkergruppe undd die Griechen. Leipzig, 1881.
** Weltgeschichte. Beqründet von H. F. Helmolt... hrsg. von A. Tille. Bd. 4-5. Leipzig; Wien, 1900-1905.
*** Meyer E. Geschichte des Alterthums. Bd. 1 5. Stuttgart, 1884-1902.
18
(1893-1904 гг.) до конца III в. до н. э.* Работа Белоха имеет в виду более широкий круг читателей, но она очень интересна и ценна также и для специалистов. Конечно, в важных вопросах, особенно относительно всего того, что касается древнейшей греческой истории, лучше следовать более консервативным воззрениям Мейера, чем радикальному скептицизму, с которым выступает против традиции и предания Белох. Большие дарования автора и живость его изложения не должны вводить в заблуждение читателя; ценным сторонам этой работы противостоят крупные недостатки, которые как но отношению к частностям, так и в оценке изображения целых периодов приводят к кривым и односторонним суждениям, к неверным заключениям; недостатки эти следующие: явно выраженный субъективизм в суждениях относительно явлений политической и духовной ЖИЗНИ) крайне коллективистическое историческое мировоззрение, которое «двигающую силу исторического развития видит только в народных массах» и отрицает значение личности в истории, преувеличенная склонность к переоценке ценностей, ведущая слишком часто к формулировке прямо парадоксальных взглядов, обоснование которых является нередко не только в высшей степени недостаточным, но и произвольным.1
Точно также не закончена еще греческая история Бузольта, впервые вполне сопоставляющая весь материал и литературу и по тому одному заслуживающая чрезвычайного внимания.'"* Это настоящая сокровищница знания, необходимая всякому занимающемуся греческой историей. Первая часть во втором совершенно переработанном издании, охватывающая время до основания Пелопоннесского союза, вышла в 1893 г. Вторая часть, 2-е изд., «Древнейшая история Аттики и Персидские войны» издана в 1895 г. Третья часть, т. 1-й, «Die Pentekontaetie» («Пятидесятилетие»), появилась в 1897 г.; т. 2-й, «Пелопоннесская война» — в 1904 г. Преимущества вполне доведенного до конца, написанного популярно и хорошо ориентирующего в вопросах греческой истории труда имеет сочинение Гольма «Гре-
1 Это особенно доказал А. Bauer в Ztschr. f. österr. Gymn., 1895, стр. 146 и сл. и в книге Die Forschungen zur griechische Geschichte, 1888-1899. München, 1899. Ср. также: Niese. Göttinger Gelehrte Anzeigen, 1894, стр. 890 и сл.
* Beloch J. Griechische Geschichte. Bd. 1-3. Strassburg, 1893-1904 (2 Aufl. Bd. 1-4. Strassburg, 1912-1927). Русский перевод с 1-го изд. Μ. Гершензона: Белох Ю. История Греции. Т. 1-2. М., 1897-1899 (изд. 2-е. Т. 1-2. М., 1905).
** Busolt G. Griechische Geschichte bis zur Schlacht bei Chaeronea. Bd. 1-2. Gotha, 1885-1888 (2 Aufl. Bd. 1-3. Gotha, 1893-1904). Для изучения греческого государства и права большое значение имеет другой его труд: Busoll G. Griechische Staats-und Rechtsalterthümer. Nördlingen, 1888 (3 Aufl. bearb. von H. Swoboda: Griechische Staatskunde. Bd. 1-2. München, 1920-1926). Русский перевод:
Бузольт Г. Очерк государственных и правовых греческих древностей. Харьков, 1890 (изд. 2-е. Харьков, 1895).
19
ческая история» (4 тома, 1886-1894 гг.), в которой изложение общего развития греческого народа доведено до времен Римской империи.* Труд этот дает много метких и наводящих на размышление замечаний, но благодаря несколько поверхностной и педантической манере изложения автора и его наклонности к схематизации вводит читателя довольно часто в заблуждение.1
6. Совершенно обособленное место занимает в историографии появившаяся после смерти автора «История греческой культуры» Якова Буркхардта (4 тома, 1898 г.),** о которой Виламовиц (в предисловии ко второму тому «Греческих трагедий») сказал, что этого труда «для науки не существует» и что он «не может поведать ни о греческой религии, ни о греческом государстве ничего такого, что стоило бы послушать». По мнению Э. Мейера («История Древнего мира», т. III, стр. 291), «исследователь с такой же досадой отбросит эту книгу, как и страницы об Элладе во "Всемирной истории" Ранке!» Мне кажется, что именно исследователю чрезвычайно интересно посмотреть, как отражается в представлении человека выдающегося исторического склада мыслей, человека, обладающего широким всемирно-историческим горизонтом и удивительной способностью исторического чутья, великий мир эллинской древности! Что воссозданная Буркхардтом картина эллинства нуждается, вследствие того, что автор игнорировал выводы новейших исследований, в больших поправках — это несомненно. И когда Виламовиц полагает, что эллинство, изображенное Буркхардтом, также не существовало, как и эллинство «классицистической эстетики», то это верно постольку, поскольку Буркхардт ушел далеко в реакции против прежней идеализации и приукрашивания, против политической (Грот) и гуманистической романтики классицизма. Созданная им мрачная картина polis'a, для которой он собрал из столетия длившейся эволюции все наиболее темные черты и соединил их в одну цельную пессимистическую картину, конечно, в этом виде не научна. Важные для всей последующей истории человечества политические заслуги эллинства — основание гражданского правового государства, введение понятия политической свободы в государственную жизнь исторической Европы, значение, которое этот принцип политической свободы и равенства, несмотря на давление, производимое polis'oM на отдельных лиц, имел на развитие свободной самодовлеющей личности и на ни с чем несравнимое побуждение этой личности к напряженной деятельности во всех областях духовного
1 См. характерные образчики, которые приводит A.Bauer. Ук. соч., стр. 356 и сл.
* Holm А. Griechische Geschichte. Bd. 1-4. Berlin, 1886-1894. Важное значение сохраняет также его труд: Holm Α. Geschichte Siciliens im Alterthum. Bd. 1-3. Leipzig, 1870-1888.
** Burckhardt J. Griechische Kulturgeschichte. Bd. 1-4. Berlin; Stuttgart, 1898-1902.
20
и художественного творчества — все это не выяснено достаточно Буркхардтом. Если он стремится, как говорит, «к познанию жизненных сил, как зиждущих, так и сокрушающих, действовавших в греческой жизни», то, без сомнения, все то, что в государственной жизни тормозило, суживало, уничтожало, словом, все то, что, по его словам, «порабощало индивидуума государству», — все это он слишком односторонне выдвинул на первый план. Но разве не ценно само но себе рассмотреть политическое развитие греков и при таком освещении? И разве, с другой стороны, не заключается в такой картине целой массы справедливых и метких наблюдений, остроумных формулировок и постановок вопросов, побуждающих к новых комбинациям и проблемам, и как раз чаще всего там, где попытки разрешения тех или иных задач со стороны автора слабы и неприемлемы? Какой широкий размах, несмотря на слабость и ошибки выполнения, представляет собой гениальная попытка Буркхардта объяснить с точки зрения исторической психологии основу политической истории эллинов, объяснить polis, этот «совершенно своеобразный продукт всемирной истории», и оценить его значение как для жизни единичных личностей, так и для судеб нации!1
Даже Виламовицу, который, благодаря изумительному знанию источников и выдающемуся критическому таланту, сильно подвинул вперед и расширил многие стороны исторического знания эллинства, «устаревшие тетради» (Гельцер называет их «блестящим, частями прямо-таки гениальным созданием»!)2 могли бы сказать о греческом народе и государстве много такого, что стоило бы и ему послушать. То, что Виламовиц дал в некоторых своих трудах, например, в издании «Геракла» Эврипида, 2-е изд., 1895 г. и др., как идеализированное освещение некоторых эпох и явлений греческой истории, все это Яков Буркхардт назвал бы «энтузиастическими
1 При суждении о polis'e Буркхардта вообще следует принять во внимание, насколько запутана и трудна именно эта задача, относительно которой до сих пор резко расходятся суждения компетентных исследователей. Ср., например, прекрасную и тонко написанную главу о сущности и историческом развитии эллинского polis'a в «Geschichte des hellenistischen Zeitalters» Kaerst'a (т. I, стр. 1 и сл.) и замечания Strack'a в Göttinger Gel. Anz., 1903, стр. 864 и сл. — А что касается «культурной истории» вообще, то Neumann в Hist. Ztschr., т. 85, стр. 431 («Griech. Kulturgesch. in der Auffassung Jak. Burckhardts») справедливо замечает, что нам ничто не препятствует рассматривать этот труд так, как если бы он появился лет сорок, пятьдесят тому назад. Тогда мы должны поставить вопрос не о его отношении к современному состоянию науки, а о его постоянной, неизменной ценности.
2 Gelzer. Jacob Burckhardt, Ztschr. f. Kulturgesch., 1900, стр. 1 и сл. (напечатан в Ausgew. kl. Schriften, стр. 295 и сл., особ. 303), где по поводу того приема, который встретил «превосходный труд» Буркхардта, справедливо замечено, что «мы еще глубже погружаемся в цеховую ученость, чем это некоторые теперь представляют».
21
прикрасами» и был бы нрав. Он не признал бы той точки зрения, в силу которой «энтузиастическая интуиция» ставится выше скромного наблюдения и анализа реальных сил народной ЖИЗНИ, в силу которой Фукидид, великий «софист», стоит ниже Геродота, потому что не смотрит на историю, как на «созданную Богом трагедию» (см.: Виламовиц. Aristoteles und Athen, т. I, стр. 117 и сл.; т. И, стр. 11); Буркхардт не оценил бы подобных взглядов, при наличии которых, во всяком случае, можно поверить, что мы «при всех своих методах не подвинулись дальше Геродота»! {Виламовиц. Ук. соч.).
Как необходимо в подобных случаях в качестве корректива здравое чутье действительности, присущее Буркхардту! Но, конечно, и его реализм оставил чувствительные пробелы. Так, Буркхардт все еще изображает древних греков преимущественно с точки зрения их деятельности в государстве, т. е. как людей политически борющихся и страдающих, как ζωον πολιτικόν, существ политических. А между тем, по крайней мере, столь же необходимо изображение их как существ политико-экономических (ζωον οικονομικόν) и социальных. Изображение греков с этих точек зрения ввело бы нас во внутреннюю историю социальных организаций и таким образом выяснило бы нам историческое развитие эллинского государства в его взаимоотношении с социальным бытием народа, с действующими в народной жизни социально-психологическими двигателями; и тогда только, говоря кратко, создалась бы греческая история с точки зрения социального движения и классовой борьбы. Вот собственно задача, которую пытается разрешить автор в своем труде «Geschichte des antiken Kommunismus und Sozialismus», т. I, 1893 г.; т. II, 1901 г. Эта же задача поставлена им в труде «Aus Altertum und Gegenwart», 1895 г.,1 да и вообще новейшие исследования в области греческой истории все более и более стремятся к разрешению проблем экономической и социальной истории.2
Разумеется, еще более великие задачи ждут своего разрешения! Для изучения таких обширных периодов, как догомеровский и эллинистический, только в последние десятилетия создались совершенно новые основы, благодаря археологическим и эпиграфическим находкам и папирусам. И как далеки мы еще от осуществления таких задач, как, например, история государственного строя и хозяйства в эллинскую и эллинистическую эпохи, или от захватывающей всю полноту добытых новейшими исследованиями результатов культурной истории греков, истории «эллинизма» и многих других! Впрочем, последняя задача значительно приблизилась к своему разрешению
1 Ср. также названную выше академическую речь автора, стр. 23 и сл.
2 Karl Neumann. Griech. Kulturgeschichte in der Auffassung Jakob burckhardts, Hist. Ztschr., т. 85, стр. 400, говорит относительно этого прямо как «об измененном фасаде греческой истории!» Ср. также: Neurath. Die Entwicklung der antiken Wirtschaftsgesch., Jbb. f. Nationalökonomie u. Statistik, 1908, стр. 502 и сл.
22
благодаря обстоятельному изложению социальной, экономической и духовной культуры первого века эллинизма в третьем томе «Греческой истории» Белоха и благодаря остроумному анализу эллинистической культуры вообще во втором томе «Истории эллинистической эпохи» Керста (1909 г.).*
Прочие пособия: Clinton. Fasti Hellenici (3 тома, 1834-1851, т. 2 — 3-е изд., т. 3 — 2-е изд.) В немецкой обработке Fischer'a и Soetber'a, т. 1: Griechische Zeittafeln (1840) и Krueger'a, т. 2: Henrici Clintonis Fasti Hellenici civiles et litterarias Graecorum res ab Ol. LV" ad CXXIV'"" explicantes, ex altera Anglici exemplaris editione conversi (1830). — Karl Peter. Zeittafeln der griechischen Geschichte zum Handgebrauch und als Grundlage des Vortrages in höheren Gymnasialklassen mit fortlaufenden Belegen und Auszügen aus den Quellen (1-е изд. 1835, 6-е изд. 1886). Herbst, Baumeister und Weidner. Quellenbuch zur alten Geschichte für obere Gymnasialklassen (2 Abt. in 5 Heften, 1868-1875, 1 Abt. Griech. Gesch., 3-е изд. 1882). — Α. Schäfer. Abriss der Quellenkunde d. griech. Gesch. bis auf Polybius (1-е изд. 1867, 4-е изд. 1889, иод ред. Nissen'a).
В области методологии исследования источников и т. и. ср. статью Gutschmid'a в сборнике его сочинений, т. I, стр. 1 и сл. — С. Wachsmuth. Einleitung in das Studium der alten Geschichte, 1895. — Также Α. Bauer дает заслуживающие внимания указания в «Jahresbericht» Bursian'a-Müller'a, т. 60, 1890, стр. 65 и сл.; тоже в книге «Die Forschungen zur grieschischen Geschichte», 1888-1898 (1899). Ср.: R. Pöhlmann. Zur Methodik der Geschichte des Altertums; Aus Altertum und Gegenwart, 1895, стр. 34 и сл.; Extreme bürgerlicher und sozialistischer Geschichtschreibung, там же, стр. 391 и сл. — С. Wachsmuth. Ueber Ziele und Methoden der griechischen Geschichtschreibung. Rektoratsrede, 1897. —- O. Seeck. Die Entwicklung der antiken Geschichtschreibung, 1898. — E. Norden. Die antike Kunstprosa, т. I, 1898 [2-е изд. 1909]. — Ε. Bernheim. Lehrbuch der historischen Methode und der Geschichtsphilosophie, 4-е изд. 1903; Ε. Meyer. GdA., Ρ, 1, 1907, стр. 182 и сл.
Об эпиграфике ср.: Laffeld. Handbuch der grieschischen Epigraphik, т. I, 1898, т. Π, 1907, ΈφημερΊς αρχαιολογική, отчеты Виламовица об издании свода греческих надписей в Sitzber. der. Berl. Akad. и Hiller υ. Gärtringen. Der Stand der griechischen Inschriftencorpora, Klio, IV, 1904, стр. 252 и сл. — О нумизматике: Babelon. Traite des Monnaies Grecques et Romaines, 1901; Hill. Hist. Greek coins, 1904; Fritze. Das corpus nummorum, Klio, VII, 1907, стр. 1 и сл. О папирологии: Gradenwitz. Einführung in die Papyruskunde, 1900; Kenyan. The palaeography of Greek Papyri, 1899; Viereck. Bericht über die griechischen Papyrusurkunden, 1890-1895. Lpz., 1908; Zech. La papyrologie grecque, Bull, de l'Academie d'arch. de Belgique, 1907, стр. 5 и сл. и Zeitschrift für Papyrusforschung und Verwandtes (c 1900 г. изд. У. Вилькеиом).
* Kaerst J. Geschichte des hellenistischen Zeitalters. Bd. 1-2. Leipzig, 1901-1909 (3 Aufl.: Geschichte des Hellenismus. Bd. 1-2. Leipzig, 1927).