57

III

ДЖЕРАШ (ГЕРАСА)

Своим возникновением Петра обязана важному караванному пути из Индии через Южную Аравию в Египет и Сирию. Фактически она была одним из самых цветущих городов Ближнего Востока не только в эллинистическое время, последовавшее за эпохой Александра, но и позже, под эгидой Рима. В первой главе я сказал несколько новых слов об истории Заиорданья и Петры, а здесь я должен восстановить некоторые из этих фактов и добавить к ним отдельные важные детали, к которым я не мог обратиться в общем очерке.

Очевидно, что торговля Петры начинается, по крайней мере, не позже эпохи расцвета Персидской державы. Уже в это время установились некоторые связи между Петрой и Египтом, и Сирией и, возможно, Вавилонией, а также между Петрой и южно-аравийскими государствами, хотя, к сожалению, точных сведений об этой торговле мы не имеем. История этого периода и Египта, и Сирии, и южноаравийских царств: Сабейского, Минейского и Лигианитского — малоизвестна.

Во всяком случае, еще до IV в. до н. э. Набатейское царство перестало быть шайкой грабителей и пиратов (как думают некоторые исследователи) и превратилось в организованное и торговое государство со своей продуманной и последовательной политикой, энергично отстаивающее свою свободу от могущественных соседей. Мы не знаем, каково было отношение Александра к набатеям, но его ближайшие преемники не прочь были наложить руку на этот цветущий караванный город. Кстати, первая попытка была сделана одними из самых энергичных и талантливых наследников идей и власти Александра — Антигоном Одноглазым и его сыном Деметрием. Конечно, их целью было отвлечь торговлю Петры от Египта и направить ее в финикийские порты, и, возможно, что они или их более значительный предшественник Пердикка основали первые в Заиорданье военные поселения, задачей которых было обеспечение безопасности караванам, направлявшимся из Петры на север к портам Палестины и Финикии. Однако попытка Антигона и Деметрия закончилась неудачей, и набатеи отстояли свою самостоятельность.

58

Карта 3. План-карта города Джераш (по чертежу проф. К. Фишера):

Ворота: 1 — Арки; 2 — Филадельфии; 3 — Пеллы; 4 — Гадары; 5 —Дамаска. Улицы и т. п.: 6 — Антонина; 7 — Пеллы; 8 — Гадары; 14 — форум; 15 — южный тетрапил; 16 — северный тетрапил; 9 — мост Артемиды; 10 — мост Пеллы. Театры: 11 — ипподром; 12 — южный театр; 13 — северный театр. Общественные здания: 17 — восточная купальня; 18 — западная купальня; 21 —нимфей. Храмы: 19 — Зевса; 20 — Артемиды. Церкви и соборы: 22 — кафедральный; 23 — св. Феодора; 24 — св. Петра и Павла; 25 — св. апостола Павла; 26 — св. Иоанна Крестителя; 27 — св. Дамиана; 28 — св. Георгия; 29 — церковь, построенная на месте синагоги; 30 — проповедников, апостолов и мучеников; 31 — пропилеи; 32 — Рождества

59

Также не сразу наладились отношения между набатеями и Птолемеями, правившими в Египте в качестве преемников Александра. Мы мало знаем о ранней истории отношений этих двух сил, но тем не менее ясно, что уже в начале III в. до н. э. Птолемеи, контролировавшие величайшую торговую гавань в мире — Александрию, пытаются замкнуть или включить Петру в сферу своего исключительного влияния, для того чтобы сделать ее полностью зависимой от себя и послушной их приказам. Очевидно, что Птолемеи в своей попытке привлечь в порты своей империи как можно больше индийских и южно-аравийских товаров, не могли состязаться на европейских рынках с Селевкидами, полностью контролировавшими Евфратскую дорогу, и не могли при этом мириться с полной свободой Петры или ее высокими таможенными пошлинами с караванов en route в Александрию или Финикию. Поэтому не удивительно, что Птолемеи предпринимали все меры, чтобы позволить южно-аравийской торговле миновать Петру и принудить ее признать верховенство над собой. Этой политикой объясняется лихорадочная деятельность Птолемея II, гениальнейшего из купцов, когда-либо контролировавших Александрию, направленная на развитие торговли Египта с Аравией по морю. По этой причине он возобновил и закончил работы по строительству канала между Нилом и Красным морем; это он построил ряд гаваней на египетском побережье Красного моря; это он, вероятно, помог основать греческий порт на аравийском берегу и установил суровый египетский надзор над Лигианитским царством, которое было преемником минейцев в контроле над аравийскими караванами.

Результатом этой политики стал тесный союз между Египтом и Эль-Элой, прежде минейской, а теперь лигианитской караванной стоянкой. Интересная надпись на саркофаге, который, вероятно, был найден в Фаюме, указывает на это положение вещей. Она касается минейского купца, который одновременно был египетским жрецом и посредником между некоторыми храмами Египта и южно-аравийскими купцами. Он снабжал храмы ладаном, а в обмен на него на своих собственных кораблях посылал в Аравию тонкое льняное полотно (виссон). Это льняное полотно было особым товаром ткацкого производства египетских храмов.

Сведения, которыми мы располагаем о пиратстве набатеев на Красном море, следует связать с политикой Птолемеев, так как ограбление набатеями птолемеевских судов — естественный ответ на торговую политику Птолемеев в Красном море. Результатом стал карательный поход египетского флота Филадельфа или Эвергета I, который положил конец попыткам набатеев превратиться в морскую державу.

Той же политикой Птолемеев объясняется их деятельность в Финикии, Палестине и Заиорданье. Именно из политических и торговых

60

соображений они одну за другой развязывали войны против Селевкидов, с целью сначала установить, а затем и закрепить свой контроль над этими странами. Не владея Палестиной и Заиорданьем, Птолемеи никогда не могли бы организовать ни эффективную защиту своих синайских границ, ни заставить подчиниться набатеев. Контроль над финикийскими городами был естественным дополнением контроля над Палестиной и Заиорданьем. Мы не должны забывать, что Тир и Сидон были старейшими и лучшими портами палестинского, финикийского и сирийского побережья и что с древнейших времен эти города были debouches аравийской и азиатской торговли Ближнего Востока. В руках Селевкидов Тир и Сидон были опасными морскими базами против Египта и, кроме того, являлись хорошими отправными пунктами для сдерживания попыток установления контроля над наиболее важными караванными путями Ближнего Востока со стороны Птолемеев.

Поэтому не удивительно, что Птолемеи, которым удалось превратить Финикию и Палестину в египетскую провинцию и установить протекторат над аммонитскими шейхами Заиорданья, стали предпринимать отчаянные усилия для консолидации своих сил в этих странах. Одним из средств достижения этой цели была эллинизация этих центров семитской жизни и цивилизации. Мы очень мало знаем об этой стороне их политики; однако то немногое, что нам известно, свидетельствует о политике интенсивной эллинизации как в Палестине и Финикии, так и в Заиорданье. Недавние раскопки таких городов как Бет-Цур, Газара и Мареша показывают, каким сильным было птолемеевское влияние на эти семитские города; а основание множества городов с династическими названиями в Заиорданье как, например, Филадельфия, Береника, Филотерия и Арсиноя показывает, сколько еще надо сделать в этом направлении. Птолемеи были не первыми урбанизаторами, так как македонские колонии существовали здесь еще до их появления. Однако они делали все от них зависящее для того, чтобы сделать эти македонские военные колонии сильными и богатыми, чтобы ослабить наследственную склонность аммонитов к разбою.

Результаты этой политики Птолемеев в Заиорданье нам довольно хорошо известны благодаря знаменитому архиву Зенона, в котором сохранились многочисленные письма и другие документы, большая часть из которых относится ко времени около 259 г. до н. э. и проливает свет на деятельность египтян в стране аммонитов и особенно на оживленную торговлю, установившуюся в это время между Заиорданьем и Египтом. Зенон провел в Палестине и Заиорданье год в качестве агента Аполлония — могущественного министра финансов Птолемея Филадельфа. Не удивительно, что письма, написанные им или адресованные

61

ему в период его пребывания в Палестине, содержат множество подробностей о политике Птолемеев как в самой Палестине, так и в Заиорданье. Так как после своего возвращения в Александрию Зенон около двух лет был секретарем Аполлония, он хранил оригиналы или копии также других писем подобного характера. Давайте рассмотрим те из них, которые относятся к Заиорданью.

Оживленная переписка шла между Тобией, эмиром аммонитов, и Аполлонием и его господином Филадельфом. Из этих писем и других документов переписки Зенона мы узнаем о том, что в распоряжении Тобии находились птолемеевские солдаты, расквартированные в Раббат-Аммоне, столице Тобии, который был переименован в Филадельфию Птолемеем Филадельфом или Тобией в его честь. Это указывает на то, что Тобия был практически вассалом Филадельфа, как теперь его современный преемник является вассалом Британской короны.

Отношения между царем и эмиром были весьма дружественными. На прекрасном греческом последний писал о некоторых подарках, которые он послал через Зенона и Аполлония. Это были лошади, большие и сильные заиорданские ослы, онагры и их потомство, произошедшее от скрещивания онагров и ослов, а также собаки. Очевидно, что эмир знал о гом, как Филадельф увлекается коллекционированием редких животных и сколько усилий он тратит на то, чтобы улучшить египетские породы за счет скрещивания с привезенными из-за рубежа. Интересно, что в перечне не упоминаются верблюды, хотя мы знаем, что их в это время уже начали ввозить в Египет.

Животные были посланы Филадельфу, другие дары были направлены Аполлонию: молодые рабы знатного происхождения с розовыми щеками и яркими, черными миндалевидными глазами были среди даров Тобии канцлеру казначейства.

В то время как это дипломатическое общение происходило между дворами Филадельфии и Александрии, в Заиорданье и Палестине царило оживление. Группы египтян, возможно снаряженные важными чиновниками Александрии, путешествовали с одного места на другое в Палестине и Заиорданье. Начав с Газы, главного птолемеевского порта в Палестине, они побывали во всех крупных торговых городах Палестины и Заиорданья, посетили набатеев в Петре на юге и арамейцев в Дамаске на севере. Они везде покупали товары, предназначенные для экспорта: рабов и лошадей; большая часть их — результат набегов аммонитов на территории противников Птолемеев — Селевкидов.

Однако наиболее важными были перевозки аравийских товаров, доставлявшихся в Заиорданье и Палестину набатейскими караванами:

62

ладан и мирра были основными товарами. Похоже, что меры, предпринятые Птолемеями с целью установления контроля над набатеями, были в основном успешными и привели к entente cordiale, результатами которой стали оживленная караванная торговля как между Петрой и Александрией, так и между Петрой и азиатскими подданными Египта. Поэтому не удивительно, что современник Зенона рассказывает нам о том, что именно торговля с набатеями сделала Птолемеевскую Сирию и Палестину «богатыми золотом».

Имея в виду все эти факты, вполне можно предположить, что история македонских крепостей Заиорданья как караванных городов восходит к птолемеевским временам. Тем не менее Гераса не входила в их число. Тогда это была, вероятно, по-прежнему небольшая деревня арабов, которые пасли свои стада и иногда пахали землю.

К концу III в. положение дел в Заиорданье изменилось. Палестина и Финикия были утрачены Птолемеями и перешли к Селевкидам, которые все еще были властителями Месопотамии и части иранских земель. Владея Палестиной и Заиорданьем, Селевкиды, естественно, переняли подход Птолемеев к караванной торговле. Владея Палестиной, Заиорданьем и Финикией, они пытались отвлечь караваны Аравии, шедшие через Петру в Александрию, к приморским городам Палестины, Финикии и Сирии. Мы не знаем, насколько Селевкидам II в. до н. э. удалось достичь этой цели, однако кое-какие сведения о том, что Петра в это время была теснее связана с Селевкидами, чем с Птолемеями, нам известны; мы знаем, например, о появлении набатейских (т. е. петрейских) купцов в городах Финикии и на Делосе — главной гавани Селевкидов в Европе.

Конечно, по всему видно, что Антиох III и его преемники, особенно знаменитый Антиох IV Эпифан, возобновили попытки систематической эллинизации Заиорданья, которая была начата там их предшественниками. Некоторые из городов следует считать основанными ими самими, так как прежде на их месте городских центров не существовало. Достаточно одного взгляда на карту Передней Азии, чтобы объяснить цель этого градостроительства и градостроительной политики Селевкидов.

Само Заиорданье — страна, не пригодная ни для земледелия, ни для коневодства или скотоводства. На процветание там могли надеяться только небольшие земледельческие и скотоводческие центры. В окрестностях Джераша были обнаружены небольшие запасы железа.

Однако не желание разрабатывать малозначительное железо, не соображения земледелия заставили Селевкидов и их предшественников эллинизировать и колонизировать Заиорданье, основывая колонии, цепью вытянув их от одной плодородной равнины к другой вдоль большой караванной дороги, соединяющей Петру с Дамаском, Финикией

63

и Сирией, с одной стороны, и с Иерусалимом и портами Палестины — с другой. Эти заиорданские города, которые в течение II в. до н. э. планомерно эллинизировались Селевкидами, были на самом деле укрепленными караванными городами и, возможно, что только при Селевкидах Амман или, иначе, Филадельфия впервые сделался настоящим греческим городом. Мы можем быть практически уверенными, что Антиох III или Антиох IV был первым, кто около современного Джераша основал греческую колонию на месте небольшой местной деревни. Эта деревня была центром полукочевого племени герасенов, поэтому теперь она стала называться Антиохия Герасенов, или Антиохия на Хрисорое (название ручья, протекающего через поселение). Руины этой Антиохии стоят и сейчас.

Приведенные выше соображения о ранней истории Заиорданья имеют гипотетический характер. Страна, за исключением некоторых дорог римского времени, очень мало исследована с научной точки зрения. Направление движения караванов этого времени вполне очевидно, однако мы опускаемся до уровня предположений о том, что касается сети караванных дорог эллинистической эпохи, и мы не можем сделать большего до тех пор, пока не будут проведены тщательные археологические раскопки, основанные на точных картах, составленных специалистами при помощи аэросъемки. Я придерживаюсь мнения, что причиной роста городов Заиорданья являлась только торговля. О позднем времени следует отметить, что Джераш был связан прекрасными дорогами как с Амманом, так и Босрой. Ничто не подтверждает существование таких дорог между Джерашем и Дамаском и Джерасом и Палестиной даже в римское время (см. карту 3).

Нам известно, как недолговечна была последняя попытка македонских царей Передней Азии совладать с волной национальной реакции против чуждого греческого элемента. Одним из центров этой реакции стала Палестина при Маккавеях. Мы знаем, как при содействии римлян, для которых даже после их победы над Антиохом III Селевкиды оставались серьезными врагами, евреям удалось освободиться от эллинизаторов Селевкидов, и как Рим позволил этим варварам упорно и жестоко уничтожить все и вся эллинистическое. Жертвами этой реакции сделались также города Заиорданья, а среди них и только что основанная Антиохия Герасенов, которая, став жертвой реакции, была захвачена и разрушена при Александре Яннае (102-76 гг. до н. э.). Казалось, настал конец этому несчастливому городу, этому новому центру эллинизма на Хрисорое, где селевкидская культура еще не успела пустить корни. Судьба решила иначе.

О событиях в Заиорданье и Джераше в I в. до н. э. известно мало, но несомненно, что в этот период набатейская торговля вступила в наи

64

более цветущий период своего развития. Не случайно, что прекрасный петрейский памятник Эль-Хазне, о котором мы упоминали выше, относится к этому периоду, и не случайно, что мы располагаем сведениями о правлении набатейских царей в Дамаске.

Расцвету Петры способствовала анархия на Евфрате; это было связано с постепенным продвижением парфян и завоеванием земли между двумя реками. Продолжительная война между Селевкидами и парфянскими Аршакидами привела к тому, что временно вышел из строя караванный путь из Селевкии вверх по Евфрату и временно для караванов стало более выгодным идти в Петру из Герр на Персидском заливе или Харакса, чем из Герр к устью Евфрата и оттуда вдоль реки на север. Немаловажен был и тот факт, что ослабленный Египет был уже не в состоянии диктовать свою волю набатеям. В результате набатеи установили контроль как над караванной дорогой через Синайский полуостров, так и над частью морского пути по Красному морю в Египет. Таким образом, их царство значительно распространилось на юг и на запад, а их гаванью на восточном побережье Эланитского (Акабского) залива стала открытая гавань Левке Коме (Белой Деревни). Она поглотила существовавший прежде порт и вступила в оживленные сношения с египетскими портами Птолемеев.

Мы не знаем, в какой мере этот расцвет набатеев пошел на пользу Заиорданью, но вполне вероятно, что начало их процветания, если только не возобновление их жизни вообще, следует отнести к этому периоду. История Босры дает немногочисленные сведения об этом, так же как и обнаружение в 1930 г. в Джераше первой набатейской надписи, которая датируется, кажется, I в. до н. э.

Тем не менее достоверными сведениями об этом мы не располагаем; нам точно известно только то, что это важное событие в истории Заиорданья случилось, когда Помпей положил конец независимости петрейской Аравии, Сирии и Палестины и дал «свободу» городам Заиорданья. После этого место Селевкидов на Ближнем Востоке заняли римляне, которые, пойдя по следам селевкидских традиций, стали новыми эллинизаторами. С самого начала их политика в Сирии была продолжением политики Селевкидов, а города Заиорданья построили свое более позднее великолепие и богатство на этом факте. Поэтому естественно, что в Джераше Помпей стал новым основателем города, что нашло выражение во введении новой системы летосчисления, которую мы можем назвать помпеянской эрой (началась в 64 г. до н. э.). Это выглядело так, словно в этот год к власти пришла новая династия, если не эллинская, то, конечно, филэллинская.

Политика Помпея в основном была продолжена его преемниками в Сирии. Более чем полтора столетия местные цари, имена которых

65

нам известны, правили Петрой в качестве вассалов Рима и продолжали контролировать аравийскую караванную торговлю. Римская политика в связи с этим не совсем ясна, но в период Ранней империи скорее была направлена на усиление Египта посредством развития самостоятельных отношений этой страны с Индией и Южной Аравией, чем на покровительство и развитие сухопутной караванной торговли через Петру. Во всяком случае, такое впечатление складывается на основе наших скудных данных об аравийском походе Августа и о политике, которую его преемники, главным образом Нерон, проводили в Красном море.

Тем не менее города за Иорданом не могли не почувствовать большей стабильности, которой в это время жизнь достигла как в Сирии, так и во всей Римской империи, особенно в первые десятилетия I в. н. э. В результате этой стабильности начался период расцвета Сирии и Палестины. Свидетельства — бурная строительная деятельности Ирода Великого и его династии, этих блестящих наследников Маккавеев и покорных вассалов Рима, правивших в огромном Сиро-Палестинском царстве. Следы этого процветания сохранились и в Джераше, систематические раскопки которого недавно начались. Они подтверждают, что начало I в. было периодом лихорадочной строительной деятельности в городе, основные черты которого сложились именно в этот период.

Однако настоящий период расцвета как для Джераша, так и для всего Заиорданья начался несколько позже. Он частично связан с двумя группами событий на Ближнем Востоке: восстанием евреев против Нерона и Веспасиана и политикой римских императоров по отношению к Александрии. Палестинская война 70 г. н. э. привела к попытке Флавиев окружить центр иудейского фанатизма цепью эллинистических городов и замкнуть иудаизм в железное кольцо эллинизма. Города Заиорданья являлись звеньями этой цепи по линии Иордана. Там Веспасиан и Домициан поселили сильные группы римских ветеранов греческого происхождения или довольно сильно эллинизированных. В некоторых городах Заиорданья вновь появились мощные римские гарнизоны, для того чтобы поддержать этих новых носителей эллинизма и римского влияния. Вполне вероятно, что помимо этой военной политики Флавии предприняли меры для развития петрейской торговли и направили ее через заиорданские города. Этот факт подтверждается некоторыми надписями, недавно раскопанными в Джераше.

Никто не может усомниться в том, что эта политика частично была направлена также против Александрии и что ущерб, который мог быть причинен ею этому городу, наносился сознательно. В I в. до н. э.

66

Александрия стала слишком богата и слишком благополучна, а ее жители смотрели на римлян с презрением и ненавистью. Оппозиция не раз поднимала голову в Александрии, и только энергичное вмешательство римской власти не давало александрийским еврейским погромам развиться в настоящие восстания. Поэтому не удивительно, что Флавии и их преемники охотно направляли часть александрийских восточных товаров в другие провинции Римской империи и что для этой цели они выбрали города Заиорданья и делали все от них зависящее, чтобы развить торговлю этих городов.

В свете этого становятся понятными политика Траяна и его преемников и колоссальный, буквально сказочный рост заиорданских городов во II в. до н. э, который тоже объясним. Я уже описывал, как Траян жестко прибрал к рукам Петру и сделал ее частью своей новой провинции Аравия, ясно объяснив населению, что впредь их торговля пойдет не только по Красному морю в Египет, но также через Дамаск и побережье Финикии и Сирии к городам Заиорданья. Несомненно, что схема Траяна стала следствием ситуации в Александрии и Палестине, которую мы только что описали, а также отношений с Парфией и Месопотамией, о которых я буду говорить в следующей главе. Его политику в Аравии и Заиорданье продолжали и его преемники — Адриан, Антонин Пий, Марк Аврелий и Коммод, а позже — династия Северов. В течение этого периода Джераш расцвел, были построены лучшие его здания. Теперь город раскинулся на большой площади по обоим берегам реки и превратился в типичный караванный город, но об этом далее.

В III веке н. э. этот расцвет был прерван. Города Заиорданья превратились в руины и опустели. Возможно, хотя у нас и нет прямых доказательств, что новые владыки Иранского Востока, сасанидские персы, которые в середине III в. многократно сметали всю Сирию и Месопотамию в море, включили в один из своих грабительских и опустошительных походов Петру и города Заиорданья. Это могло быть одной из причин их упадка, хотя главной причиной была, конечно, анархия и руины, которые образовались на всей территории Римской империи в течение почти всего III в., и повлияли, прежде всего и больше всего, на караванную торговлю. Мы не должны забывать, что их блестящее развитие во II в. н. э. было целиком связано с расцветом Римской империи в это время.

Мы не можем сказать, возродилась ли Петра после своего упадка в III в., но Джераш позже возродился, постепенно и медленно приобрел значение как христианский город. Начиная с IV в. рядом с его храмами выросли скромные церкви, а рядом с ними появлялись синагоги. Место Солнца и Луны занял победный Крест, но торговая жизнь города в это время была жалкой — медленным и болезненным возрождением.

67

Настоящее возрождение Джераша произошло позднее — во времена Юстиниана, а причины этого возрождения выяснят в будущем те, кто когда-нибудь серьезно займется историей караванной торговли в позднеримское и византийское время. Одно несомненно: при Юстиниане произошло возрождение караванной торговли. Она вновь пошла по заиорданской дороге через Петру или через города-преемницы Петры в Аравии и оказала большое влияние на Джераш. Именно в это время рядом с руинами храма Артемиды выросла колоссальная церковь — собор Феодора Стратилата, которая наряду с нимфеем и могучими пропилеями соперничала с языческими постройками, расположившимися рядом. Они тоже повсеместно были превращены в церкви и расцветились живописью и мозаикой. Не забыта была и та часть населения, которая еще оставалась языческой или стала полухристианской, так как именно для них в это время был возрожден длительный семитский праздник Маюма, столь ненавистный отцам церкви, которые считали празднование Маюма безнравственностью и распущенностью.

Однако возрождение города длилось недолго. Над ним прошла сасанидская гроза, а за нею последовало владычество арабов до и после принятия мусульманства. Эти правители Востока сыграли свою роль в разрушении Джераша, но это не они привели Джераш и другие центры эллинизма в Заиорданье к их последнему издыханию. Во всяком случае, разрушения в его христианских церквах могли произойти при Омаре II — иконоборце (717-720), который нанес больше урона городу, чем землетрясение 18 января 746 г., разрушившее многие его крупные здания. Хотя ни Омар, ни землетрясение не были настоящими причинами его окончательного разрушения. Настоящей причиной было изменение организации караванной торговли во времена арабского господства. Торговля пошла по новому пути, который шел в обход Джераша. Некое подобие жизни продолжало теплиться в ней; остатки арабского города с XII по XIV в. недавно были раскопаны. Дальнейшие раскопки покажут, насколько значительной была роль этого города с XII по XIV в. Как мы можем теперь сказать, его возрождение было неполным и кратковременным. Вскоре после этого Джераш превратился в то, что он представляет собой сегодня — город самых поэтических руин столь богатой руинами Сирии и один из наиболее многообещающих объектов для исследований современной археологии.

Что же сделали там археологи? Еще лет десять тому назад поездка туда была делом сложным и трудным. Теперь это проще простого. Если вы утром сядете в автомобиль в Иерусалиме, то к обеду вы окажетесь в Джераше. Не удивительно, что в XIX в. посетителей руин были единицы, теперь — сотни, а скоро — будут тысячи. Не удивительно также, что в прошлом археологи довольствовались фотосъемкой руин и ко

68

пированием надписей, теперь же для Джераша наступила эра систематических научных раскопок. Нужно, однако, сознаться, что пока раскопки дали довольно мало нового материала. Главное, что нам известно, добыто собиранием и занесением на план имеющихся руин старшим поколением археологов. Среди этого старшего поколения почетное место занимает наш соотечественник кн. Абамелек-Лазарев, опубликовавший очень ценную работу о Джераше (в сотрудничестве с P. X. Лепером) с рядом превосходных фазастафий, и немецкий археолог Шухард, впервые сделавший более или менее точную съемку как всего города, так и отдельных его зданий.

Мы, археологи XX в., работаем на той основе, которая была заложена для нас нашими предшественниками в XVIII и XIX вв., теми путешественниками, кто первым стал собирать надписи Джераша, зарисовывать и фотографировать руины наиболее значительных зданий, делать их обмеры и чертить общий план города. После такой подготовительной работы первые раскопки Джераша были предприняты профессором Гарстангом (Garstang), директором Британской археологической школы в Иерусалиме.

За время его директорства Заиорданье было организовано в самостоятельное «государство» с очень интересной конституцией: во главе государства стоит эмир, живущий в новеньком, но маленьком дворце в Аммане, столице царства. Он консультирует кабинет, состоящий из министров, избранных местным населением; при каждом из этих местных министров — советник-англичанин. Есть у эмира и армия — Заиорданский легион, офицерами которого частично являются англичане. Вероятно, правительство примерно такое же, как при Птолемеях. Одним из важных департаментов Заиорданского правительства является Служба древностей, во главе которой попеременно находятся местный и британский директоры. Британский советник, хорошо известный архитектор господин Хорсфилд, проживает в Джераше и, следуя профессору Гарстангу, начал новую эру в истории города как систематическими раскопками, так и частичной реставрацией города.

В этом господину Хорсфилду помогали и помогают многие иностранные учреждения; прежде всего Британская школа, которая сотрудничала с ним по расчистке руин. Вскоре и Йельский университет по совету покойного профессора Б. Бекона (В. Bacon) проявил живой интерес к работе и помог профессору Хорсфилду и преемнику господина Гарстанга Кроуфуту (Crowfoot) проводить свои работы. Несмотря на то, что Британская школа устранилась, работа была продолжена Йельским университетом при участии Американской школы восточных исследований (American School of Oriental Research) в Иерусалиме и с помощью и благодаря советам господина Хорсфилда.

69

На протяжении двух первых лет работы Йеля нашей целью было исследовать христианские древности, в то время как Хорсфилд посвятил себя изучению языческих памятников Джераша. Теперь мы все заняты изучением наиболее значительных памятников, вне зависимости от того, являются ли они христианскими или языческими.

В мою задачу не входит дать подробный отчет о проделанной работе, так как многое из сделанного еще остается неопубликованным и мне не хотелось бы нарушать права тех, кому принадлежит право публикации. Я дам здесь только общее описание Джераша во время его наивысшего расцвета в I и II вв. н. э. Еще недостаточно освещена сложная проблема, чем он был до и чем стал после этого. Даже раскопками последних лет восстановить эллинистический город невозможно, и только поверхностно можно представить его христианского преемника — Джераш IV и последующих веков.

Здесь, как и в Петре, руины дают нам четкое представление о строении всего костяка. Стены, опоясывающие город, подчеркивают особенность окружающей его страны. Их датировка неточна. Возможно, что основную часть их можно отнести к эллинистическому времени. Возможно, что какая-то работа была проделана в раннеримский период, особенно до и после крупных еврейских восстаний против Нерона и Веспасиана. Ремонт и реконструкция стен могли быть произведены в III и последующих веках.

Три характерные части костяка Джераша: его «хребет» —- караванная дорога с колоннадой, его сердце — большой храм, а его брюхом можно считать грушевидную рыночную площадь, окруженную колоннами. Несколько поодаль стоят величественные руины театра и храма Зевса, обращенного к южным воротам, словно защищающие город с этой стороны.

Если въезжаешь в Джераш со стороны амманской дороги, первая постройка, которую можно увидеть, — типичная для многих городов Римской империи. Это триумфальная арка — символические ворота города, воздвигнутые для прославления Империи и императора (см. рис. X, 1). В Джераше, как и в Дуре, эта арка находилась за чертой города. Посвятительная надпись, к сожалению, утрачена, поэтому мы не знаем времени сооружения арки, хотя она находится вблизи южных ворот. Можно предположить, что они были построены в одно и то же время, однако дата сооружения южных ворот тоже неизвестна.

Следующие руины, которые проезжает посетитель, находятся слева от дороги, ведущей из Аммана, но тоже за пределами города. Это большой ипподром (более 200 метров в длину и около 80 метров в ширину) обычной формы со скамьями и двойными «ложами». С ним связано забавное заблуждение, так как многие ученые называют его «навмахи-

70

Рис. X. Джераш:

1 — «триумфальная» арка за пределами города; 2 — грушевидная площадь. Слева на холме руины храма Зевса, а справа от них — театр

71

ей». Тому, кто первым дал это название, надо было бы объяснить, как навмахия (место для потешных боев на море) может существовать в полупустынной местности, где вода на вес золота. В самом здании нет ни малейших признаков какого-либо приспособления для наполнения прямоугольной площади с одним полукруглым концом водой. Настоящее назначение здания очевидно — это ристалище для атлетических состязаний. Возможно, что оно также служило неким более прозаическим и более подходящим для караванного города целям и было лошадиным, верблюжьим и скотным рынком; здесь караваны могли покупать нужных и продавать ненужных им животных. Использование ипподрома в этих целях было, вероятно, продиктовано желанием позволить продавцу и покупателю испытать животное, прежде чем заключать сделку. В позднее время, возможно в период второго парфянского нашествия, северная часть ипподрома была отгорожена и превращена в маленький цирк.

За ипподромом в нескольких минутах перехода караван, шедший из Аммана, входил в южные ворота города — богато отстроенную и украшенную арку с тремя пролетами.

Характерно, что здесь имеется выступ стены для того, чтобы включить в укрепления высокий холм, на котором стоят два эффектных здания (см. рис. X, 2). Они по-прежнему в хорошем состоянии и представляют собой большой и богатый храм и театр. Их расположение у самых ворот города сложно объяснить, так же как и то, что эти здания ориентированы иначе, чем весь остальной город. В городе дороги прямые, идут с юга на север и с запада на восток, и несомненно, что общая планировка датируется раннеримским временем. Храм и театр, которые не укладываются в эту схему, не могли, таким образом, быть построенными римлянами; они являются наследием более старого Джераша эллинистического времени.

Храм, посвященный в римский период Зевсу Олимпийскому, никогда не раскапывался, и поэтому о его истории мы знаем очень мало. Единственный известный о нем факт — это то, что в I в. н. э. на его строительство или перестройку был объявлен сбор денег. Эта работа была завершена лишь в 163 г. н. э., когда храм принял свой римский вид и был посвящен Зевсу (см. рис. XI, 1)

История театра (см. рис. XI, 2) менее туманна. Его зрительный зал, вмещавший 4500 зрителей, был выстроен в раннеримское время; сцена многократно перестраивалась, и датировки этих работ еще научно не определены. Мое впечатление таково, что ее наиболее ранняя форма датируется эллинистическим временем, и если это действительно так, и если памятники на холме действительно построены в это время, то не стоит слишком спешить с их реконструкцией.

72

Рис. XI. Джераш:

1 — один из боковых фасадов храма Зевса; 2 — зрительские места в театре

73

В доэллинистическое время там, вероятно, находился храм, посвященный местному семитскому божеству; о последнем надписи говорят нам, что в более позднее время на этом холме поселился Зевс Олимпийский в сопровождении своих гиеродулов (священных рабов), которых можно считать восточным наследием от прежнего храма. Он, подобно другим сирийским храмам, мог быть связан со зданием, похожим на театр, который использовался для религиозных отправлений. В эллинистическое время местное святилище было превращено в храм Зевса и был также построен большой греческий театр. Возможно, что холм стал акрополем и цитаделью и даже мог быть укреплен. Наконец, в раннеримское время, примерно в I в. н. э., храм и театр были перестроены, расширены и заново отделаны. Возможно, что в это время прежний храм был окружен периболом с монументальной лестницей, которая связывала его террасы с территорией, имевшей яйцевидную форму, от которой начиналась главная городская артерия — колоннадная улица. Когда были построены городские стены, укрепленная цитадель, конечно, оказалась на территории, которую они защищали; возможно, даже она продолжала служить цитаделью.

Караван входил в римский город, минуя его ворота. Первый архитектурный комплекс, его встречавший, — необычная как по размерам, так и по форме, грушевидная площадь с монументальными воротами по обеим сторонам. Она была отлично вымощена и окружена двумя портиками ионических колонн, не замыкающими со всех сторон свободное пространство (см. рис. X, 2). Пробные раскопки, проведенные в этом году, подтвердили, что в своем нынешнем виде она датируется раннеримским временем, т. е. временем перестройки города. В более ранний период площади на этом месте не было. Раскопки показали, что глубокая лощина между двумя холмами (акрополем и холмом рядом с рекой) была заполнена строительным мусором для того, чтобы создать ровное пространство для римской площади. Тем не менее те же раскопки не смогли выявить действительную причину постройки этой особой площади, но я придерживаюсь того мнения, что в Джераше, как и в Петре, первым архитектурным комплексом города, встречавшим путешественников, был один или несколько караван-сараев. Они опоясывали рыночные площади, окруженные лавками, складами и постоялыми дворами, как это можно видеть в современных караванных городах. Здесь останавливались караваны; разгружались верблюды, товары переносили в склады, путешественники мылись и отряхивали с себя пыль. И только после того как путники принимали вид чистых, изящных и цивилизованных людей, они вступали в чистый и изящный город.

От грушевидной площади начинается, как и в Петре, гордость Джераша, гордость любого сирийского города — широкая улица (см. рис. XII).

74

Рис. XII. Джераш:

1 — главная колоннадная улица Джераша. Сзади на холме находился храм Артемиды; 2 — часть колоннадной улицы

75

Она фланкирована колоннами, которых всего было более 500, хотя на сегодняшний день сохранились более 70, и пересечена в двух местах — в начале и в центральной части типичными для городов Сирии четырехпролетными воротами — тетрапилами. Между ними по обе стороны улицы высились самые главные здания. На восток и на запад от тетрапилов, пересекая улицу под прямым углом, проходят колоннадные улицы, из которых одна, ведущая к мосту через реку, проходит под первым тетрапилом.

Центральная часть глаЬной улицы была фланкирована необычайно красивыми зданиями. Из них нам хорошо известно находящееся на северной стороне, где прямо за первым тетрапилом перед путешественниками, вступающими в город с юга, открывается самая великолепная вереница фасадов. Сначала появляется прекрасный нимфей, недавно раскопанный и частично восстановленный Хорсфилдом. Это — трехэтажное здание с богато украшенным фасадом, напоминающим каменное убранство театра, служившее храмом, водопроводом и цистерной. Оно было украшено нишами, статуями, разноцветной мраморной облицовкой, их дополняли также струи беспрестанно текущей воды (см. рис. XIII, 1).

Рядом с ним — изящные пропилеи — ворота, ведшие к монументальной многоступенчатой лестнице. Она ведет к небольшому храму — скромному соседу храма Артемиды, возможно, обители ее божественного супруга. Он, вероятно, благоговел перед величием своей супруги, несколько уступая ей, как во многих местах Хадад — Атаргатис, как и многие другие боги Сирии и Малой Азии; здесь Великая Богиня, олицетворение «Вечной женственности», довлеет над мужским началом в религии и чуть ли не в повседневной жизни тоже. В христианское время, когда храм был превращен в христианскую церковь, основные архитектурные детали, как, например, монументальная лестница, сохранились, но само здание постепенно превратилось в великолепную базилику Феодора Стратилата, о которой я подробнее буду говорить ниже (см. рис. XIII, 2).

За ним появляется храм Артемиды, божественной покровительницы Джераша, которая в римское время прибавила к своему греческому имя Фортуна, «Счастье» города. Этот вход был спроектирован с необычайной любовью и талантом и имеет все точные характеристики, свидетельствующие о высоком техническом развитии, которое мы наблюдаем в зримом нагромождении греко-римской архитектуры имперского времени. Главный вход в храм был расположен под прямым углом по отношению к главной колоннадной улице. Подход с другого берега реки тоже вел к колоннадной улице; сначала дорога проходила через мост и затем сквозь узкий прямоугольный двор, который был

76

обрамлен коринфскими колоннами. Монументальные ворота соединяются с ним посредством другого, более широкого двора, который имел форму равнобедренной трапеции. Его длинная сторона была обращена в сторону колоннадной улицы и увенчана большой трехпролетной триумфальной аркой. Этот второй двор — настоящий trompe-l’ceil — удивительное достижение иллюзорной архитектуры, в которой все направлено на то, чтобы подчеркнуть производящие сильное впечатление линии арки. Дорога проходит под триумфальной аркой и затем направляется к пропилеям. В христианское время вся эта группа зданий между улицей и рекой была превращена в церковь св. Прокопия, однако основные черты прежней постройки разглядеть все еще можно.

Пропилеи были великолепно восстановлены Хорсфилдом (см. рис. XIV, 1). Простота и изящество основных линий делают их еще более величественными, хотя план прост и оригинален. Они состоят из монументальных трехпролетных ворот, откуда большая и прямая лестница ведет ко входу в перибол. Здесь план продуман так, что, хотя пропилеи лежат теперь в руинах, они не могут не впечатлить зрителя, так как он не в силах отвлечь свое внимание от декоративных деталей. До сих пор в иллюзорной архитектуре даже эти детали важны, так как они придают постройке необходимую игру света и тени. Для того чтобы представить себе постройку полностью, необходимо прежде всего признать успех архитектора в решении им наиболее сложных проблем, как, например, объединении по террасам нескольких зданий, относящихся к различным периодам и стилям.

Сотни людей, направляясь поклониться Артемиде — царице города, проходили под этими пропилеями: жители Джераша — богатые и бедные, мужчины, женщины и дети, путешественники и купцы, чьи караваны от времени и до времени останавливались в городе; важные водители караванов, скромные погонщики верблюдов и ослов, свободные или рабы — все и каждый шли почтить свою госпожу, омыться в чистых водах ее фонтана, очиститься в ее присутствии от скверны и принести ей свои дары и дать обеты.

Пространство между тремя фасадами этих зданий занято большими двухэтажными лавками, построенными из камня, — настоящая «Барлингтонская Аркада». Все построены напротив террас храма и небольшого театра, который мы опишем позже; все одинаковы, и очевидно, что этот торговый центр должен был находиться в собственности города, а аренда лавок — приносить значительные и постоянные поступления в местные доходы.

Несомненно, что храм Артемиды представлен самыми импозантными на сегодняшний день руинами в городе, так как и сейчас еще

77

Рис. XIII. Джераш:

1 — нимфей (монументальный фонтан на центральной улице); 2 — вход в церковь св. Феодора (бывший языческий храм рядом с храмом Артемиды)

78

высятся in situ многие его колонны, увенчанные чудными и превосходно сохранившимися коринфскими капителями (см. рис. XIV, 2). Можно было бы легко восстановить колонны, которые выпали из портика, окружающего перибол, и из колоннады, так как они все лежат прямо там, куда упали во время землетрясения. Можно войти также под могучие своды храма, в котором сейчас располагается музей, образованный на основе архитектурных и эпиграфических руин. Прекрасный и хорошо сохранившийся в руинах храм, несмотря на это, все еще загадка, он все еще таинственен в своем великолепии. Когда он был построен? Кто его построил и как? Было ли это место свято и до зарождения караванного города? Возможно, что когда-нибудь раскопки дадут ответы на все эти вопросы. Единственное, что мы знаем точно, это что пропилеи храма в их настоящем виде были сооружены в 150 г. н. э.

Таковы основные черты города. Римский Джераш, как и Петра, — город, блестящее развитие которого было в значительной степени связано с караванной торговлей и чей план сознательно или бессознательно был приспособлен для караванов. Все остальное в городе второстепенно, поэтому не удивительно, что время стерло его. Может быть, менее второстепенен комплекс зданий за храмом Артемиды, как бы его дополнение, которое состоит из крытого театра с причудливой площадью перед ним. Это могло быть чем-то вроде форума, где в римское время собирался народ и совет старейшин. Здесь могло быть и место религиозных церемоний, а также представлений священной музыки и ритуальных танцев. Место очень похоже на храм Артемиды в Дуре, который я опишу позже, хотя здесь все в значительно более крупном масштабе.

Таков город, который располагается на западном берегу Хрисорои. Топография кварталов на восточном берегу, связанном с западным двумя каменными мостами, неясна. Здешние руины никогда не были значительными, и теперь почти все их следы окончательно стерты построенной поверх них деревней кавказских эмигрантов, мигрировавших в Турцию в 1860 г., а в 1878 г. переселенных в Джераш; кое-кто из них еще говорит по-русски. Вряд ли эта часть была когда-то занята постройками старого эллинистического города; скорее всего, она возникла в результате расширения центральной части города за счет противоположного берега реки, где располагались жилые кварталы, предместья и здания практического назначения. И сейчас еще высятся здесь руины больших и роскошных терм, впрочем, менее роскошных, чем термы на западном берегу.

В Джераше, как и во всех городах Древнего мира, второй и не менее впечатляющий город воздвигался непосредственно за жилым городом; это был город мертвых, полный замечательных памятников. Описывать

79

Рис. XIV. Джераш:

1 — монументальные пропилеи (ворота, ведущие к большому храму Артемиды);

2 — фасад храма Артемиды

80

Рис. XV. Джераш:

1 — большая цистерна для воды за пределами города; 2 — театр, построенный на склоне холма недалеко от большой цистерны для воды, в которой обнаружена надпись Маюма

81

их здесь необходимости нет, так как они не удивительнее и не прекраснее тех, что в Петре и Пальмире. Однако город без них кажется неполным, так как они — первое, что встречает путешественников, прибывающих сюда из Дамаска или Палестины, Филадельфии или Босры, или из других городов Декаполиса. Храмы и часовни, огромные массивные саркофаги, ступенчатые пирамиды, расположившиеся на тяжелых основаниях, фасады, высеченные в скалах, — все фантастически сменяет друг друга, и возможно, что это готовит странника к великолепию города живых.

Среди этих гробниц стоит один из наиболее любопытных памятников Джераша — огромная цистерна, или резервуар, в северном некрополе, в которую впадают многие ручьи, несомненно, основной источник воды для города. Это не цистерна наподобие тех, что встречаются во многих других городах Древнего мира, а открытый резервуар, такой, какой можно видеть в сегодняшней Америке (см. рис. XV, 1). Из этого резервуара вода через шлюз поступала в акведук, который вел в город с запада, со стороны так называемых Дамасских ворот. Затем он огибал с тыла «комплекс Артемиды» и заканчивался в великолепном нимфее, расположенном на главной улице, который описан выше. Цистерна поделена стеной на две неравные части. Все здания около южной оконечности бассейна недавно были раскопаны доктором Фишером, однако некоторые проблемы, связанные с ними, по-прежнему остаются.

Вдоль южной стороны цистерны расположена терраса, ограниченная со стороны воды колоннадой. По другую сторону террасы находится небольшой театр примерно на 1000 зрителей (см. рис. XV, 2). Южный вход на террасу был украшен арочными воротами, рядом с которыми был найден каменный блок с длинной греческой надписью, о которой мне хотелось бы здесь рассказать. Мы можем отметить, что с мест в театре, если театр имел настоящую сцену, цистерна не была видна. Если даже конструкция сцены была очень низкой, то «те, кто сидел по краям полукруглого зрительного зала, с трудом могли бы видеть то, что происходило внизу на сцене», — говорит доктор Фишер в своем рукописном отчете о раскопках.

Если бы не было вышеупомянутой надписи — позднегреческого текста, относящегося к 535 г., мы никогда не догадались бы о назначении этого комплекса зданий. Тем не менее эта надпись указывает на то, что здесь отмечали праздник Маюма. Это была одна из наиболее известных религиозных церемоний языческой Сирии, и она вызывала особое отвращение у христиан по той причине, что в присутствии зрителей, сидящих в храме, похожем на театр, который весьма типичен для Сирии, совершалось ритуальное омовение обнаженной женщины.

82

Похоже, что перед нами на краю резервуара находятся все элементы, необходимые для данной церемонии; этого достаточно, чтобы с легкостью мысленно восстановить все действия. Таким образом, мы можем очень живо представить себе церемонию, которую устраивали здесь в честь богини Джераша. Однако, к сожалению, результаты раскопок последних лет вряд ли могут заставить нас поверить в то, что небольшое здание театра было построено для того, чтобы наблюдать церемонию, которая происходила в цистерне. И это потому, что, как я уже говорил, скорее всего, со ступеней театра невозможно было видеть то, что происходит в резервуаре. Поэтому можно предположить, что, если церемония Маюма, как она проходила в Джераше, была связана с театром, она не могла быть связана с резервуаром; и наоборот, если она происходила в резервуаре, то тогда она не имела ничего общего с театром. Раскопки рождают многие наши гипотезы, но они могут и разрушать их.

Таков в общих чертах был облик Джераша в эпоху ранней Римской империи. О жизни населения мы знаем очень мало. Многочисленные надписи из города позволяют нам реконструировать прошлое некоторых его зданий и культ его богов, но в целом, что касается жителей, они рассказывают нам немного и неинтересно, в основном то, что могло происходить в любом другом городе Римской империи.

Тем не менее очень внимательное изучение надписей нас кое-чему учит. Мы узнаем, например, что город не был целиком греческим, что фактически греки были вытеснены местными семитами, постоянно возрастающим в численности арабским и еврейским населением; таким образом, хотя внешне город был греческим, в основе своей он был арабским; то же самое верно и относительно его религии.

Ни в Джераше, ни в Петре по надписям невозможно проследить зависимость общественного благополучия от караванной торговли, так как древние надписи очень редко говорят о таких прозаических фактах, хотя надписи Пальмиры — исключение. Ни общие черты города, ни характер его памятников не позволяют нам думать, что город был населен караванными купцами. В Петре и Пальмире это не так; в обоих весь план города имеет типичные черты караванного.

Вопреки этому я твердо уверен, что Джераш был караванным городом. Несколько дней тщательных исследований подтверждают это. Потому что когда мы смотрим на бесплодную территорию, чахлую растительность и небольшие рудники, то становится ясно, что только транзитная торговля могла дать богатства, необходимые для строительства зданий, которые я только что описал. Деньги на эти здания текли из карманов его жителей, вряд ли они могли получать внешнюю финансовую помощь, так как маловероятно, что какой-то правитель израсхо

83

довал бы средства на его украшение. Если правители и оказывали помощь каким-то отдельным городам, то на это всегда имелись особые причины. Филипп, например, принял участие в судьбе расположенной поблизости Канаты, однако не следует забывать, что он был по происхождению арабом; Септимий Север превратил Лептис в Северной Африке в город своей мечты, однако он был выходцем из него и нежно любил его. Никаких подобных связей в Джераше проследить невозможно. Только караванная торговля могла дать огромные суммы денег, необходимые для строительства прекрасных памятников города. Этот факт значителен, и его следует принять во внимание тем, кто посвятил себя исследованию экономической истории древности. Он дает нам четкое представление о том, как велики были затраты, связанные с караванной торговлей, и каковы были доходы, приносимые ею.

Во времена ранней Римской империи, когда город сделался христианским, а великая Артемида из властительницы и госпожи стала злым демоном, основные линии Джераша не изменились. Однако изменился внешний вид города. Уже в эпоху разрушения и опустения — в III и IV вв. н. э. христианские церкви одно за другим захватывают лучшие здания города. Эти ранние христианские церкви малы и скромны и не идут ни в какое сравнение с языческими руинами, однако когда период возрождения города в V и VI вв. н. э., главным образом при Юстиниане, завершился и христиане поставили перед собой цель создать новый Джераш, по крайней мере такой же блистательный, как прежний, они стали возводить его на руинах зданий языческого периода.

Так, собор Феодора Стратилата, святого воителя, был воздвигнут рядом с храмом Артемиды, на руинах храма ее воинственного божественного супруга. Собор своими пропилеями, своей монументальной лестницей, своей восхитительной живописью, своими прекрасными мозаиками и скульптурой является чем-то большим, чем просто христианское подражание раннему языческому храму, однако одна деталь в структуре храма выделяется. Это особая форма двора и «ганглион» сложных зданий, которые здесь постепенно возникали.

Двор расположен между церковью V и VI вв. и выходящим на улицу более старым зданием, которое, вероятно, можно отнести к IV в. В центре находится монументальный фонтан, а из двора прекрасная лестница ведет к поздней церкви. Напротив фонтана, непосредственно за апсидой поздней церкви, высится епископский трон. Кажется очевидным, что христианский нимфей был выстроен здесь на месте древнего языческого фонтана. Однако мы можем проследить далее, так как Епифаний, епископ Кипра, в одном месте своего Панариона, около 475 г., говоря о чудесах христианского мира, называет ряд мест, где в день чуда в Кане Галилейской, совпадающим с днем Преображения, вода в источ

84

никах, т. е. в фонтанах, превращается в вино. Среди мест, перечисленных в этом списке, мы находим и Джераш, где чудо, говорят, совершилось в «мартирии». Несомненно, что христианское чудо там, где оно свершалось, происходило на месте подобного же чуда языческих мистерий, и очевидно, что подобное чудо могло наблюдаться вблизи или в самом храме Артемиды в языческое время¹.

Церковь св. Феодора была не единственной христианской постройкой в Джераше. Еще до того, как начались наши раскопки, были известны три церкви, и мы тщательно их изучили. Мы обнаружили, что все они датируются VI в., т. е. временем Юстиниана. Наши раскопки выявили еще шесть церквей и одну синагогу; в последней мы обнаружили мозаичный пол с изображением потопа. Всюду, где в руинах Джераша имелось большое скопление камней, первые же удары кирки показывали, что мы имеем дело с христианской церковью. Все эти церкви возникли в одно и то же время; истинно христианским Джераш сделался при Юстиниане. Город был не беден, когда они появились, и хотя все его церкви построены из камней, взятых из языческих построек, но все внутреннее убранство ново и индивидуально. Вся роспись, мозаика стен и сводов, которые когда-то их украшали, конечно, исчезли, однако мы располагаем кое-какими фрагментами уцелевших напольных мозаик.

Для историков и археологов особенно важны две из них, так как их бордюры составлены из схематических видов древних городов, названия которых указаны рядом с ними. Большая часть этих видов исчезла, но несколько осталось, судьбе было угодно, чтобы в двух мозаиках этого типа сохранилось одно и то же изображение: вид могущественной Александрии с ее знаменитым маяком — Фаросом. Рядом с Александрией на одной из мозаик изображен город Мемфис.

Я не буду обсуждать здесь важность этих мозаик для истории византийского искусства и для изучения топографии Александрии и Мемфиса византийского времени; все это выяснит тот, кому судьба позволила открыть эти мозаики, — господин Кроуфут. Тем не менее следует отметить, что случай сохранил здесь виды двух городов: Мемфиса и Александрии, которые соответственно представляют упадок и конец

¹ Мы должны помнить, что в этих областях Северной Аравии мужской ипостасью Артемиды был Душара, бог плодородия, которого греки отождествляли с Дионисом. Это божество, этот «арабский бог», как его звали жители Джераша, в Джераше удостаивался таких же почестей, как Зевс Олимпийский и сама Артемида. Уже раскопано три вотивных дара ему. Мы можем предположить, что арабский Дюшара, или Дюшарес, мог появляться в своих скульптурных и барельефных изображениях не только в облике Диониса, но и бога войны. Это можно соотнести с культом святого воителя, утвердившегося на этой территории в христианское время.

85

египетской культуры. И тот, и другой город при Юстиниане были важны не потому, что они являлись носителями многовековых исторических традиций, а потому, что теперь они стали носителями новой культуры, культуры христианской империи. То, что изображено в них как символ и знамение времени, — это не великие постройки прошлого, а могучие храмы христианского культа. Они были не только наследниками и продолжателями этой прошлой культуры, но также воплощением абсолютно новой цивилизации. То, чем в Константинополе была св. София, в Ватикане — Латеран, в Риме — св. Мария Маджоре, в Александрии и Мемфисе — их великие церкви, этим в Джераше были мартирий Феодора Стратилата и десятки других церквей города.

Восток удивительно живуч и цепок, греческая языческая цивилизация жила в Джераше сотни лет; ее сменила греческая христианская культура. Но стоило накатиться сначала волне персидского Ормузда, а затем поверх него обрушиться Мохаммеду, как эта древняя, казалось бы такая прочная греческая надстройка превратилась в мираж. И вновь на горизонте над руинами языческого и христианского города появился полумесяц; медленно пришли в упадок колонны и портики; в этом состоянии мы их теперь и видим.

Подготовлено по изданию:

Ростовцев, М. И.
Караванные города / М. И. Ростовцев / пер., науч. ред., предисл. К. А. Аветисян. — СПб.: Факультет филологии и искусств СПбГУ; Нестор-История, 2010. — 216 с., ил. — (Историческая библиотека).
ISBN 978-5-8465-1001-2 (Факультет филологии и искусств СП6ГУ)
ISBN 978-5-98187-530-4 (Нестор-История)
© К. А. Аветисян, перевод, науч. ред., предисл., 2010
© Нестор-История, 2010
© С. В. Лебединский, оформление, 2010