Наша группа ВКОНТАКТЕ - Наш твиттер Follow antikoved on Twitter
140

ПЕЛОПИД

Когда речь идет об истории и героях Древней Греции, обычно вспоминают о блестящих победах над персами, о войнах между самыми замечательными государствами этой страны, Афинами и Спартой, о законодателях, ораторах, писателях, живших в этих полисах. Лишь очень редко очередь доходит до рассказа о других городах, а ведь их история тоже была и поучительной, и интересной. Одним из таких государств были Фивы, лежавшие к северу от Афин, в области Беотии, недалеко от Копаидского озера. В отличие от египетской столицы греческий город называли Фивами семивратными. Это подтверждается и раскопками, да и мифы рассказывают, что после смерти Мудрого царя Эдипа один из его сыновей хотел завоевать родной город, где правил его брат, и ему пришлось собрать семерых героев для того, чтобы против каждых ворот выступал бы отряд одного из них. Так и назвали этот поход «Семеро против Фив». С тех пор прошло немало столетий, и в V в. до н. э. Фивы стали хотя и большим, но второразрядным городом Греции. В Пелопоннесской войне они сражались на стороне Спарты.
Когда в конце V века Афины потерпели поражение и были захвачены, Фивы предлагали срыть этот город с лица земли. Но Спарта не согласилась с этим жестоким планом. Спартанцы понимали, что уничтожение Афин приведет к возвышению Фив, а они рассчитывали теперь, после победы, сами руководить жизнью всех греческих государств, повсюду насаждая свои порядки. Поэтому они только приказали афинянам срыть стены вокруг города и поставили во главе государства своих сторонников. Во всех других городах Греции они тоже ставили аристократические правителей и только в Фивах у власти по-прежнему оставались демократы. Это, конечно, раздражало спартанцев, и они пообещали своим

141

сторонникам — Архию и Леонтиду, что поддержат их. В это же время небольшой спартанский отряд под командованием полководца Фебида проходил мимо Фив, возвращаясь с севера. Неожиданным броском спартанцы свернули с пути, ворвались в Фивы и захватили фиванский кремль, который назывался Кадмея. После этого в городе установилась власть аристократов, а демократы, те, кого не убили сразу, вынуждены были бежать. В Кадмее остался спартанский гарнизон и, опираясь на него, тираны Архий и Леонтид запугали казнями народ до того, что он даже не надеялся обрести когда-нибудь свободу. В Афинах же снова победила демократия, и там нашли убежище фиванские беглецы.
В это время в Фивах жили два друга — Пелопид и Эпаминонд. Пелопид был знатным и богатым юношей, отец его умер рано, юноша стал хозяином богатого поместья и, располагая деньгами, он тратил на себя и раздавал деньги тем беднякам, которых считал хорошими людьми, заслуживающими лучшей жизни. Пелопид пренебрегал своим богатством. Когда некоторые друзья отца порицали его за это, он отвечал:
— Да, это верно, деньги вещь очень важная, вот, например, для Никомеда.
При этом он указывал на хромого слепца, сидевшего на ступенях храма.
Пелопид был человеком горячим, вспыльчивым; у него было много друзей. Один из его сверстников, Эпаминонд, самый начитанный и умный фиванский юноша из бедной семьи, решительно отказывался взять у товарища хотя бы грош. Пелопиду так нравился Эпаминонд, что он стал подражать ему во всем, так же питался сухой рыбой и овсяным хлебом, носил бедную одежду и никогда не надевал никаких украшений. Юноши подружились и стали проводить время вместе, хотя вкусы у них были разные. Пелопид был силач, больше всего любил телесные упражнения — охоту и гимнастику. Эпаминонд же посвящал свое время наукам, читал книги, посещал школы философов, но сильнее всего увлекался историей военного дела. Оба друга были талантливы, и каждый вполне мог прославиться в своей области, но больше всего славы принесла обоим юношам их самоотверженная и неизменная дружба. Началась она давно, во время Пелопоннесской войны, но тянулась всю жизнь, где бы они ни находились и какую бы должность ни занимали.
Если окинуть взором историю прошедших веков, то немало можно вспомнить исторических деятелей, прославившихся на полях сражений и в управлении государством, но каждый раз, когда два гения, жившие в одном государстве, сталкивались в совместных делах, между ними возникало недоброжелательство, а то и вражда, хотя, казалось бы, общие цели, если они живут в одном государстве, должны были бы их сблизить. Примером тому были отношения Аристида и Фемистокла во время греко-персидских войн в Афинах, затем Кимона и Перикла, Никия и Алкивиада во время Пелопоннесской войны со Спартой, которые постоянно соперничали и враж-

142

Деянира и Кентавр

Деянира и Кентавр

довали друг с другом. И только жизнь Пелопида и Эпаминонда, боровшихся за независимость Фив, была проникнута дружбой и взаимным расположением, так как они не столько искали богатства и славы, сколько стремились принести пользу родине, не думая о себе. На этом пути они достигли высшего успеха и славы именно потому, что каждый смотрел на успехи друга, как на свои собственные. Рассказывают, что удивительная дружба Пелопида и Эпаминонда окончательно укрепилась еще тогда, когда они совсем молодыми воевали в фиванском войске, помогавшем в то время спартанцам в войне с Афинами. Когда положение их отряда стало критическим, сражавшиеся в центре фиванцы сомкнули свои щиты и решили погибнуть, но не уступать врагу; Пелопид, получив семь ран, рухнул на землю, и друзья думали, что он умер. Эпаминонд шагнул вперед и поклялся, что, пока он жив, не даст врагам захватить тело товарища. Он один сдерживал натиск врагов, раненный копьем в грудь и мечом в руку, пока прибежавшие на помощь спартанцы не спасли их обоих. С тех пор времена изменились. Спартанцы из союзников превратились в злейших врагов Фив. Пелопид вместе с другими вождями фиванских демократов бежал в Афины. Эпаминонду же разрешили остаться на родине. Бедность и не свойственное практическим людям увлечение философией делали его в глазах аристократов человеком жалким и не опасным.
Изгнанный друг Эпаминонда Пелопид был самым младшим

143

среди изгнанников; он скучал в Афинах без друга и без семьи и постоянно призывал товарищей хотя бы ценой жизни попытаться вернуться на родину.
«Стыдно,— говорил он,— видеть родину порабощенной. Неужели мы станем радоваться тому, что удалось спасти наши жалкие жизни. Ведь здесь в Афинах нам приходится постоянно гнуть спину и льстить всякому, кто пользуется влиянием в Народном собрании. Возьмем пример с афинских изгнанников. После поражения в Пелопоннесской войне они сумели все-таки восстановить демократию в родной стране. Несмотря на могущество Спарты, они свергли власть знати, опиравшейся на засевший в Афинах спартанский гарнизон. Мы тоже сумеем уничтожить господство аристократов, поставленных спартанцами во главе Фив».
Призывы Пелопида достигли цели, и беглецы постарались завязать тайные сношения с теми из фиванцев, кто, рискуя жизнью, согласился им помогать. Одним из таких бесстрашных людей был Харон, богатый домовладелец, убежденный сторонник демократии. Он обещал предоставить изгнанникам убежище, если они сумеют тайно проникнуть в город. Другим смельчаком оказался Феллид, который вошел в такое доверие к правителям города, что они сделали его секретарем городской управы и передали ему ведение всех дел. Причиной этому было то, что правившие Фивами богачи, во главе с Архием и Леонтидом, ощущали ненависть к себе всего населения и понимали шаткость своего положения. Они проводили время в пирах и разгуле, требуя от Феллида, чтобы он каждый день придумывал для них новые развлечения. До времени Феллид старался во всем потакать хозяевам города.
Тем временем Эпаминонд готовил молодежь города к восстанию. В гимнасиях, когда молодым фиванцам случалось побеждать спартанцев, Эпаминонд упрекал их, говоря, что только трусость заставляет оставаться рабами тех, кого они превосходят и силой и ловкостью.
Изгнанники между тем составили план заговора и назначили день для его осуществления. Большая часть заговорщиков собралась на границе фиванской области, и только двенадцать человек под предводительством Пелопида пересекли границу и пошли по дороге на Фивы. Они были одеты в короткие плащи, несли сети и вели на поводке собак. Прохожие думали, что это охотники.
По пути Пелопид и его друзья разделились и через разные ворота, еще засветло, вошли в город. Начиналась сильная буря. Из-за холода и непогоды жители сидели по домам, и улицы были пусты. Никем не замеченные заговорщики добрались до дома Харона, где их уже ожидали друзья. Всего собралось, вместе с изгнанниками, сорок восемь человек.
Как и было условлено, именно на этот день Феллид назначил в своем доме роскошный пир для правителей города. Он поставил на стол кувшины с отличным вином, чтобы, упившись, гости не могли оказать сопротивления. Архий и Леонтид были уже навеселе,

144

когда вдруг разнесся слух, что изгнанники вернулись и находятся где-то в городе. Архий решил вызвать и расспросить Харона, так как считал, что этот всеми уважаемый человек лучше других осведомлен обо всем происходящем в городе.
В это время в доме Харона заговорщики уже готовились к выступлению — надевали панцири и опоясывались мечами. Вдруг раздался стук в дверь — это пришел слуга с приказом Харону явиться к Архию. Все подумали, что заговор открыт и дело погибло. Харон решил, что ему следует пойти и попытаться отвлечь подозрения.
Харон был храбрым человеком, но он боялся не столько за свою жизнь, сколько того, что, если заговор будет открыт, друзья заподозрят его в предательстве. Приведя из женской половины дома своего любимого сына, красивого и веселого мальчика, он обратился к друзьям, прося их убить ребенка, если он, хотя бы под пытками, выдаст имена заговорщиков. Благородство Харона вызвало всеобщий восторг. Все заговорщики поклялись, что ни в чем не подозревают своего хозяина, и просили не вмешивать в их дела ребенка и не подвергать его опасности.
«Нет,— твердо сказал Харон,— мальчик останется здесь!»
Он попросил друзей не терять мужества и ушел. Подходя к дому Архия, он собрал все силы, чтобы ни голосом, ни выражением лица не выдать себя. Архий и Феллид вышли к нему навстречу:
«Я слышал, Харон,—сказал Архий,— что в городе скрываются изгнанники, и некоторые граждане сочувствуют им».
«А где же они скрываются?»— спросил Харон. Он понял, что заговор еще не раскрыт, и, ободрившись, сказал:
«Не беспокойся, надо проверить, и я сделаю это».
Присутствующий при этом Феллид похвалил Харона за готовность помочь и увел Архия назад, к столу, где налил ему полную чашу самого крепкого вина.
Только миновала эта опасность, как надвинулась новая, еще более серьезная. Из Афин к Архию прибыл посланник с письмом от его друга. В этом письме содержалось уже не подозрение, а точные сведения о заговоре и обо всех его участниках. Посланца провели к Архию, когда тот был уже совершенно пьян. Подав Архию письмо, посланный сказал:
«Тебя просят прочесть письмо немедленно. Это очень важно».
«Важно? Тогда до завтра,—сказал Архий с пьяным смехом,— тогда до завтра»,— и отложил письмо в сторону. Эти слова погубили его. Впоследствии в Фивах они стали поговоркой.
Наступило время действовать. Заговорщики разделились на две группы. Одна, во главе с Хароном, пошла в дом к Архию, где происходило пиршество. Поверх панцирей они надели женские платья; на голове у них были большие венки, скрывавшие лица. Пьяные гости встретили их радостными криками и рукоплесканиями: они подумали, что Феллид прислал женщин-танцовщиц для развлечения пирующих.

145

Заговорщики выхватили мечи и бросились, опрокидывая столы и ложа, на Архия и его товарищей. Некоторые пытались защищагься, но после короткой схватки были перебиты. Пелопиду и его спутникам выпала более трудная задача — устранить остальных правителей — Леонтида и Гипата, которых не было на пире. Когда заговорщики подошли к дому Леонтида, там, уже все спали и двери дома были заперты. Пришлось долго стучать, наконец на стук появился полусонный раб. Едва он успел отворить дверь, как заговорщики ворвались в дом, сбили раба с ног. Услышав шум, Леонтид вскочил с постели и выхватил меч. Впопыхах он, однако, забыл потушить свет. Вся спальня была ярко освещена, что и привело его к гибели. Первого заговорщика он успел заколоть мечом. Но схватка с Пелопидом была для него роковой. Хотя узкие двери и тело поверженного товарища затрудняли борьбу, но ярость придала Пелопиду такую силу, что он быстро сумел одолеть силача Леонтида.
Потом заговорщики отправились в дом Гипата. Услышав шум, Гипат бросился на улицу, чтобы спрятаться, но был схвачен и убит. Первая часть плана таким образом была выполнена. Пелопид тотчас отправил гонца в Афины к оставшимся там изгнанникам и предложил им немедленно возвращаться в Фивы на помощь. Отряд молодежи под началом Эпаминонда, которого юноши буквально боготворили, тоже присоединился к восставшим.
Город между тем находился в смятении, никто не понимал, что происходит. На улицах стоял страшный шум и не прекращалась беготня. Во всех домах горели огни, но жители боялись выходить на улицу до самого рассвета.
Спартанский гарнизон, занимавший Кадмею, насчитывал до полутора тысяч человек. Кроме того, к спартанцам сбежались многие из фиванских аристократов. С такими силами легко можно было уничтожить кучку заговорщиков. Но крики на улицах, множество огней, собиравшиеся повсюду толпы народа привели спартанцев в замешательство. И вместо того, чтобы начать сразу действовать, они направили в Спарту гонцов с просьбой о подкреплении.
На рассвете в Фивы пришли вооруженные изгнанники. Было созвано народное собрание. Пелопида и Харона выбрали беотархами — так назывались в Фивах высшие должностные лица. Пелопид собрал все наличные силы и тотчас осадил Кадмею. Нужно было как можно скорее изгнать оттуда спартанцев, пока к ним не подошли подкрепления.
Когда фиванцы начали штурм крепости, спартанские военачальники запросили перемирия, обещая вывести свой отряд из Фив. Продержись спартанский гарнизон в Кадмее хотя бы еще один день — освободить Фивы так бы и не удалось. Не успел еще отступавший из Кадмеи отряд дойти до Мегар, как встретил сильную спартанскую армию под командованием царя Клеомброта, спешившую на помощь в Фивы. Но было уже поздно. Спартанское

146

господство в Фивах невозможно было восстановить. Начальников отступившего из Кадмеи гарнизона предали суду: двоих из них. казнили, а на третьего наложили огромный штраф. В Беотию вторглось большое спартанское войско. Устрашенные афиняне расторгли союз с Фивами, фиванцы остались в полном одиночестве, один на один с грозным противником.
Однако никем не предвиденный случай спас Фивы. Афиняне неожиданно поссорились со Спартой, и их союз с Фивами был восстановлен. Сами спартанцы способствовали этому.
Сфодрий, начальник спартанского гарнизона одного из городов в Беотии, проходя со своим отрядом мимо Афин, сделал неудачную попытку захватить афинскую гавань Пирей. Он подошел к самому городу, но должен был бесславно отступить. Позднее пошли слухи, что это Пелопид, желая вызвать войну между Афинами и Спартой, внушил Сфодрию мысль совершить необдуманное нападение. Однако, скорее всего, Сфодрий решился на это по совету спартанского царя Агесилая *.
Возмущенные вероломством спартанцев афиняне объявили им войну и заключили союз с Фивами. Лакедемоняне по-прежнему занимали многие города Беотии. Фиванцы постоянно вступали с ними в столкновения, воюя с величайшим воодушевлением, так как понимали, что сражаются за свободу своей страны. Сами по себе эти столкновения не были значительными, но они оказались отличной школой, в которой фиванцы приобрели боевой опыт, воспряли духом и уже перестали бояться непобедимых до того спартанцев.
В этих битвах со спартанцами прославились Пелопид и его друг Эпаминонд. Однажды Пелопид захотел отбить у спартанцев беотийский город Орхомен и подошел к нему во главе своего «священного отряда» — так назывался отборный отряд фиванцев, состоящий из трехсот человек. Близ города он заметил проходящее большое спартанское войско и, не желая с ним столкнуться, быстро повел свой отряд назад. Но оказалось, что по той же дороге навстречу ему двигается другой, тоже многочисленный спартанский отряд. Один из фиванских воинов вскричал: «Мы, кажется, попали в ловушку!»
«Почему же мы, а не спартанцы?»— спросил Пелопид и приказал немедленно атаковать не ожидавших того спартанцев. Враг был смят мощным натиском тяжелой пехоты Пелопида, их начальник и несколько десятков спартанцев были убиты. Пелопид не стал преследовать отступивших, а напал с тыла на другое крыло спартанцев, стоявших еще в боевом порядке. После этого все войско неприятеля обратилось в бегство. Фиванцы одержали полную победу над вдвое превосходящими силами противника. Никогда еще спартанцы не. бывали разбиты врагом, уступавшим им в численности. В течение нескольких столетий гордились они своей непобедимостью, но вот теперь вынуждены были убедиться, что ей пришел

* См. выше биографию Агесилая.
147

конец. Эта битва произошла недалеко от города Орхомена, при Местечке Тегира. Она послужила как бы введением к последующему великому событию — битве при Левктрах (371 г. до н. э.), которая положила конец спартанской гегемонии, руководящему положению этого государства в Греции.
Спартанский царь Клеомброт с десятью тысячами тяжелой пехоты и тысячью всадников вторгся в Беотию. Ужас охватил всю страну. Грозная опасность нависла над Фивами, неумолимый враг хотел стереть город с лица земли, а всех жителей продать в рабство.
Выхода не было, и беотархи постановили не уклоняться от решающего сражения. Фиванские войска расположились лагерем близ города Левктры, прямо напротив спартанского лагеря. Незадолго до битвы Пелопид увидел смутивший его сон. На поле предполагавшейся битвы стояли надгробия нескольких девушек, в давние времена замученных и убитых спартанцами. Отец девушек отправился в Лакедемон искать правосудия, но, не добившись его, покончил с собой на могиле любимых дочерей. И вот Пелопиду приснились эти молодые девушки, плачущие возле своих памятников, и их отец, потребовавший от Пелопида принести в жертву его дочерям белокурую девушку: «Только так ты добьешься победы»,— сказал старик, воздевая руки к небу.
Пелопид пришел в ужас от этого требования. Греки были культурным народом, и человеческие жертвоприношения уже давно у них не приносились. Прошло больше ста лет с тех пор, как во время греко-персидских войн Фемистокл в последний раз совершил человеческое жертвоприношение — принес в жертву богам персидских пленников.
Фиванские полководцы убеждали Пелопида не обращать внимания на этот сон, ибо ни одному из богов не может быть угодна такая дикая и чудовищная жертва. Но жрецы считали, что явленная во сне воля богов должна быть выполнена: белокурую девушку следует заколоть в ночь перед битвой. Спор был в разгаре, когда через лагерь пронеслась молодая кобылица и как вкопанная остановилась перед Пелопидом. Все обратили внимание на ее светлую масть, а прорицатель Феокрит, мгновенно догадавшись, что следует сделать, вскричал, обращаясь к Пелопиду: «Вот жертва, которой требуют боги!»
Кобылицу отвели к могиле девушек, украсили венками и закололи. Всему войску было объявлено, что Пелопиду во сне была предсказана победа.
Наутро на широкой беотийской равнине началась битва. Командовал фиванцами Эпаминонд, а во главе ударного «священного отряда» стоял Пелопид. Левктры расположены неподалеку от Платей, где примерно за сто лет до этого греки одержали решающую победу над персами. Битва при Левктрах тоже была поворотным пунктом в истории Греции. Оказалось, что Эпаминонд недаром так долго изучал историю битв и военную теорию. Со времени

148

войн с персами самый характер греческого войска претерпел серьезные изменения. Когда-то полководцы строили воинов таким образом, чтобы их нельзя было обойти с флангов. Фронт представлял собой сплоченный строй стоявших плечом к плечу тяжело вооруженных воинов. Такой строй назывался фалангой, В затылок друг другу ставили несколько шеренг, причем обычно число рядов по всему фронту было одинаковым. Это делалось для того, чтобы враг в каком-нибудь месте не мог разрезать фалангу на несколько частей. Спартанцы и теперь продолжали строить своих воинов в фалангу из восьми рядов. Но им трудно было обеспечить такую фалангу достаточным числом тяжело вооруженных воинов. В новых условиях надо было менять тактику. Эпаминонд открыл тактическое правило, которое вплоть до нашего времени решает исход почти всех сражений: самое важное — добиться подавляющего превосходства сил на решающем участке фронта. Для этого нужно сосредоточить на нем большую часть воинов, вместо того чтобы распределять их везде поровну. В фиванской армии появилось много вспомогательных отрядов, которые легко было перебрасывать с одного участка на другой. Это позволило Эпаминонду навязать спартанцам свой план битвы. Согласно обычаю, Клеомброт поставил самых сильных воинов на правом фланге. Эпаминонд сосредоточил всю ударную силу своей пехоты (глубиной в пятьдесят рядов) против правого (сильного) крыла спартанцев. Фиванская ударная команда была вооружена мечами и длинными копьями и представляла собой косой клин. Заметив такое необычное построение фиванского войска, спартанцы тоже начали перестраивать свои ряды. Царь Клеомброт удлинил свое правое крыло и решил попытаться окружить фиванцев. В этот момент выступил «священный отряд» Пелопида и предупредил маневр Клеомброта. Царь не успел ни растянуть правое крыло для отхода, ни сомкнуть ряды по-прежнему. Стремительный натиск «священного отряда» смял поредевшие ряды спартанцев. В этот момент Эпаминонд двинул на спартанцев свои основные силы — пятьдесят рядов косого клина. Все правое крыло спартанцев было уничтожено.
Теперь Эпаминонд получил возможность обрушиться на центр и левое крыло спартанской фаланги и, пользуясь превосходством в силах, быстро уничтожил его. До тысячи спартанцев и множество их союзников осталось на поле битвы. Среди них и доблестно сражавшийся царь Клеомброт. Остатки спартанского войска обратились в бегство. Пелопид разделил с Эпаминондом славу победы (371 г. до н. э.).
Победа при Левктрах не только спасла Беотию от порабощения, но и уничтожила спартанское владычество во всей Греции. От Спарты отпали даже ее пелопоннесские союзники, сохранявшие верность более двух столетий.
Была зима, и заканчивался срок пребывания в должности Эпаминонда и других военачальников. Фиванский закон угрожал смертью беотарху, если он в течение месяца не приведет свое войско

149

в Фивы и не сдаст командования. Боясь ответственности, остальные беотархи повели свои войска домой. Эпаминонд же, посоветовавшись с Пелопидом, решил, что нельзя терять времени и позволить Спарте оправиться от поражения. Во главе большого войска он вместе с Пелопидом вступил в спартанскую область — Лаконику, опустошил ее и стал угрожать самой Спарте. Результатом этого похода было, что две большие области Пелопоннеса — Аркадия и Мессения отпали от Спарты, а к ним стали примыкать другие соседние государства.
После этого блестящего похода Эпаминонд и Пелопид вернулись в Фивы и были с восторгом встречены согражданами. Однако враги привлекли обоих героев к суду за то, что те не сдали командования по истечении целых четырех месяцев после установленного законом срока.
Эпаминонд встретил обвинения врагов спокойно, а Пелопид, более пылкий, возмущался низостью врагов. Оба друга были оправданы и избраны полководцами на следующий год.
Эпаминонд вскоре снова отправился в поход на Пелопоннес. В сражении, разыгравшемся под стенами Коринфа, беотийцы потерпели неудачу. Это послужило поводом новых нападок на него и Пелопида. Противникам удалось привлечь Эпаминонда к суду и временно отстранить от должности. Однако уже на следующий год граждане поняли, что поступили несправедливо, выбрали Эпаминонда полководцем, и он снова отправился в поход на Пелопоннес.
Теперь, когда Фивы стали ведущим государством Греции, у чих появились враги не только на юге, но и на севере. Северней Беотии находится обширная плодородная область — Фессалия. В Фессалии боролись между собой несколько государств. В одном из них, в Ферах, захватил власть жестокий, но энергичный и талантливый тиран Александр. Остальные фессалийские города не хотели подчиниться этому властителю и обратились за помощью к Фивам. Пелопид выступил в поход против Александра, отбросил его войска от фессалийского города Лариссы и заставил тирана принести клятву верности Фивам.
После того как с Александром был заключен мирный договор, Пелопид отправился в Македонию, где в это время шла ожесточенная борьба за царский престол. Оба претендента просили продавленного Пелопида быть у них третейским судьей. Пелопид ладил спор между претендентами, но потребовал, чтобы оба они послали в Фивы заложников. Среди них был молодой брат царя Александра Филипп; впоследствии, вернувшись в Македонию, он заложил основы македонского господства над Грецией и стал отцом великого полководца Александра Македонского.
На обратном пути в Фивы Пелопид снова встречает тирана Александра Ферского. Хотя Пелопид много слышал о жестокости и коварстве этого человека, он не побоялся отправиться к нему безоружным, чтобы обсудить новые жалобы фессалийских городов. Пелопид полагал, что могущество Фив и его собственная репутация

150

великого фиванского полководца защитят его. Однако Александр приказал схватить Пелопида и отвезти его в столицу своего государства, город Феры.
Александру показалось, что наступил благоприятный момент, чтобы овладеть всей Фессалией. Но уверенности в своем превосходстве над Фивами у него не было, и на всякий случай он не обращался со своим пленником жестоко и не препятствовал его общению с местными жителями. Пелопид же держал себя гордо и независимо. Он уговаривал граждан не подчиняться тирану.
«Удивляюсь я ему,— говорил Пелопид.— Своих подданных, которые ему не могут причинить никакого вреда, он казнит десятками, а меня оставляет в живых, хотя прекрасно знает, что, как только я освобожусь, я буду обязательно ему мстить».
Услышав об этих речах, тиран запретил жителям Фер приходить к пленнику. И только жена Александра Фива продолжала приходить к нему в темницу. Видя, как томится Пелопид в заключении, она старалась ободрить пленника и говорила, что жалеет его жену, разлученную с таким прекрасным человеком.
«Не ее следует жалеть,— ответил Пелопид,— пожалей лучше себя, которой приходится жить с кровожадным чудовищем».
Фиву уже давно угнетала распущенность и невероятная жестокость ее мужа. После слов Пелопида она глубоко задумалась.
Известие о пленении Пелопида вызвало в Фивах взрыв возмущения. Тотчас в Фессалию было отправлено большое войско во главе с Эпаминондом. Когда в Ферах стало известно о приближении этого войска, Александр испугался. Он понимал, что войско Эпаминонда может взять город штурмом или подвергнуть длительной осаде. Тогда сами жители восстанут и свергнут Александра. Однако Эпаминонд решил прежде всего спасти Пелопида, он боялся, что в отчаянии Александр убьет пленника, поэтому, начав переговоры, Эпаминонд потребовал освобождения друга. Александр освободил Пелопида и предложил заключить с Фивами мир, но Эпаминонд подписал только перемирие на тридцать дней. Вернувшись в Фивы, Пелопид был радостно встречен своими соотечественниками.
Спустя некоторое время фиванцы узнали, что опасавшиеся усиления Фив афиняне и их вечные враги спартанцы отправили послов к персидскому царю Артаксерксу, пытаясь убедить его принять их сторону в греческих распрях. Чтобы нейтрализовать эти попытки, фиванцы решили послать в персидскую столицу прославленного Пелопида. Когда он прибыл к Артаксерксу, царь оказал герою величайшие почести. Царь был доволен, что к его двору прибыл человек, сумевший обуздать захватнические попытки спартанцев и унизивший Спарту, которая еще недавно, при Агесилае, угрожала персам.
Задание свое Пелопид выполнил блестяще. Все его предложения царь утвердил: Аркадия и Мессения были признаны независимыми, а фиванцы объявлены наследственными друзьями Великого царя.

151

Пелопид отказался от богатых подарков, которыми осыпал его Артаксеркс, считая, что недостойно свободному гражданину принимать милости от царя.
При известии о возвращении Пелопида фессалийские города в третий раз стали просить Фивы о помощи в борьбе против Александра Ферского, продолжавшего чинить в Фессалии насилия и грабежи. Исполняя желание фессалийцев, во главе отправляемого гуда войска снова поставили Пелопида.
Накануне выступления войска город среди бела дня погрузился во тьму, и прорицатели посоветовали Пелопиду отложить выступление. Но полководца жег гнев и нетерпение поскорей расправиться с Александром. Он решил не принуждать к выступлению всё войско, а самому отправиться на помощь фессалийцам только с тремя сотнями всадников и с теми пехотинцами, которые согласятся добровольно последовать за ним.
Вскоре его отряд соединился с войском фессалийцев и сразу же двинулся на Александра. Оба войска встретились у фессалийского города Фарсала.
«Враги слишком многочисленны»,— предупреждали Пелопида его разведчики.
«Тем лучше,— отвечал Пелопид,— чем врагов больше, тем большие потери они понесут».
С этими словами Пелопид начал готовиться к сражению. Эта последняя в его жизни битва произошла в местности, которую греки называли Киноскефалы (в переводе «собачьи головы»). Это шла обширная, окруженная небольшими холмами долина, посередине которой высилось несколько скал, отдаленно напоминавших собачьи головы,— отсюда и происходит название местности.
Фессалийская конница разбила всадников Александра, но пехота ирана закрепилась на окружающих долину холмах. Фессалийские гоплиты пошли на приступ, но долгое время взять холмы не удавалось. Тогда Пелопид сам бросился на приступ. Пробившись в первые ряды, он вдохнул в воинов столько силы и отваги, что врагам показалось, что перед ними другие люди. Шаг за шагом они стали отступать. С высоты холма перед Пелопидом открылось всё поле битвы.
На правом крыле войск противника он увидел Александра, который пытался построить своих воинов в боевой порядок. Заметив его, Пелопид вспомнил свои обиды и не мог сдержать гнева. Он не забыл вероломства тирана и нанесенных ему оскорблений. С небольшим, отрядом Пелопид направился к этому холму. Громким криком он стал вызывать тирана на поединок, но тот не принял вызова и тотчас скрылся за спинами своих телохранителей. Забыв о себе, Пелопид вырвался далеко вперед и вступил с ними в рукопашный бой. Многим он нанес смертельные раны, но те, что стояли в отдалении, метали в него копья, пробивая доспехи. Когда сопровождавшие Пелопида фессалийцы подбежали, он уже лежал бездыханным. Сражавшиеся в битве фиванцы были потрясены

152

смертью Пелопида. Они с яростью атаковали строй наемников тирана, разбили его и долго преследовали. Враг потерпел полное поражение и потерял более трех тысяч человек. Но фессалийцы были глубоко опечалены, словно не победу они одержали, а потерпели поражение. Не снимая панцирей, не разнуздывая коней, даже не перевязав своих ран, собрались они у тела Пелопида и сложили вокруг него груды неприятельского оружия. Затем они в знак скорби остригли гривы у лошадей, коротко остриглись сами и только потом разошлись по палаткам. Никто не разводил огня и не прикасался к еде. Уныние и безмолвие объяли весь лагерь.
На другой день фессалийцы попросили у фиванцев разрешить погребение героя на их земле.
«Вы, фиванцы,— сказали они,— потеряли своего великого полководца, а мы вместе с ним хороним и наши надежды на свободу».
Знаменитый сочинитель басен Эзоп как-то сказал, что смерть счастливого человека — самое горестное событие, но, может быть, он был не прав. Такая смерть — это завидная участь. Умершему уже не грозят превратности судьбы, и в памяти людей он остается счастливым и благополучным.
Фиванцы отомстили за смерть Пелопида, отняв у Александра все его завоевания и принудив его к беспрекословному подчинению.
В том же году, когда погиб Пелопид, в битве при Мантинее пал и его великий друг Эпаминонд; смерть Эпаминонда так поразила фиванцев, что они не сумели воспользоваться одержанной победой.
Вместе со смертью своих вождей Фивы утратили и свое первенствующее положение в Греции.
Тирану Александру все-таки не удалось избежать жестокой расплаты за свои преступления. Прошло почти пять лет. Жена Александра Фива хорошо запомнила наставления Пелопида: он учил ее не бояться могущественного тирана, хотя бы его окружали десятки телохранителей. Она догадывалась, что, подобно тому, как ее муж расправляется со своими впавшими в немилость сторонниками, он когда-нибудь может покончить и с ней. Призвав на помощь своих братьев, она решила предупредить события и покончить с властью ненавистного ей мужа. Это было непросто. Дом тирана всю ночь охраняла стража. Покой, служивший супругам спальней, находился в верхнем этаже, и у порога был привязан свирепый пес, бросавшийся на каждого, кроме хозяев и одного раба, который его кормил.
Когда пришел назначенный день, Фива еще засветло спрятала в одной из нижних комнат своих братьев. Ночью, когда Александр крепко спал, она, как обычно, прошла в спальню одна. Вскоре Фива появилась в дверях и вполголоса сказала рабу:
— Уведи пса, лай мешает хозяину уснуть.

153

После этого она провела братьев наверх. Но страх перед тираном был столь велик, что, остановившись у порога, они не решались войти в комнату. Тогда сестра поклялась им, что сейчас же разбудит мужа и все ему откроет. Испугавшись угрозы, братья вошли, окружили ложе, и Фива, сняв со стены меч Александра, передала его брату. Один из заговорщиков стиснул тирану ноги, другой — схватил за волосы и запрокинул его голову, третий — перерезал мечом горло.
Александр был первым в Греции тираном, преданным и погубленным собственной женой. Узнав о случившемся, ненавидевшие его сограждане вытащили тело на улицу и растоптали ногами.

Подготовлено по изданию:

Знаменитые греки и римляне: 35 биографий выдающихся деятелей Греции и Рима. Сборник. Авторы и составители М. Н. Ботвинник и М. Б. Рабинович — СПб.: Индивидуальное частное предприятие Кузнецова «Издательство «Эпоха», 1993. 448 с.
ISBN 5-87594-034-4.
© М. Н. Ботвинник и М. Б. Рабинович, авторы переложения, 1993



Rambler's Top100