Памятники местного изобразительного искусства и многочисленные украшения позволяют представить, каков был костюм жителей Ольвии. В письменных источниках об этом сохранилось лишь одно косвенное свидетельство. Геродот (IV, 78) в новелле о Скиле писал, что этот скифский царь, приходя в Ольвию, жил там по эллинским обычаям, переодевался в греческое платье и появлялся в нем на агоре. В VI—V вв. ольвиополиты даже называли себя милетянами (Her. IV, 78) и носили одежду ионийского образца. Ведь до эпохи эллинизма, когда мода стала универсальной, в греческом костюме различалось два основных вида: ионийский и дорийский 1. Ионийцы одевались в льняные хитоны и шерстяные плащи, а одежда дорийцев, состоявшая также из хитона и плаща, была короче и изготовлялась только из шерсти.
Вероятно, во второй половине V—IV вв., когда в культуре Ольвии преобладало влияние Афин, ольвиополиты стали ориентироваться на аттическую моду в одежде и украшениях. Своеобразным журналом мод для них служили росписи аттических ваз, во множестве ввозившихся в Ольвию, раскрашенные мраморные статуи, рельефы и терракоты. Хотя художники изображали главным образом богов, следует помнить, что греки представляли их в образах идеальных людей с красивыми лицами, кудрявыми волосами и статными фигурами, в лучшей одежде своего времени.
Мода на одежду у греков менялась медленно, и два ее основных компонента оставались неизменными как в мужском, так и в женском костюме: хитоны — род нижней рубашки, который носили дома, а также во время работы, и всевозможные плащи, главным образом длинные гиматии, которые надевали поверх нижней одежды2.
Хитон состоял из двух четырехугольных кусков материи, сшитых с обоих боков (рис. 63); у некоторых хитонов шов с одной стороны не доходил до конца одеяния, так что полы его распахивались при ходьбе. На плечах хитон скреплялся булавками, пуговицами или завязывался тесьмами.
Хитоны бывали безрукавными, с короткими рукавами, образованными напуском ткани, и изредка с длинными рукавами. Рабочей одеждой мужчин был короткий хитон темных цветов и его разновидность эксомида, состоявшая из двух кусков ткани, заколотой на левом плече и оставлявшей обнаженной правую рабочую руку. Женские хитоны доходили до пола. В коротком хитоне изображали богиню-охотницу Артемиду и амазонок, поскольку охота и война требовали короткого одеяния. В реальной жизни короткие хитоны носили танцовщицы3. Кроме того, короткий хитон надевался поверх длинного пеплоса, представлявшего парадное женское одеяние со многими складками. Пеплос широко носили в архаический и классический периоды, а в эпоху эллинизма он вышел из употребления. На пеплос шло наибольшее количество ткани, в ширину она достигала 2 м, а в длину до 3 м, что определялось ростом женщины и величиной напуска, поддерживаемого поясом4.
Плащи различной длины защищали греков от холода, а их длинная разновидность, называвшаяся гиматием, считалась необходимой принадлежностью при появлении в общественных местах, на улицах и площадях города.
Различие между мужскими и женскими хитонами и гиматиями состояло в большей длине женской одежды по сравнению с мужской, в качестве тканей и их расцветке, а также в различных способах драпировки и завязывании пояса. Так, мужской хитон опоясывался по талии, а женский под грудью (рис. 64) или ниже талии и очень редко — прямо по талии. Женщины надевали плащ всегда на хитон, а мужчины в теплое время года могли носить его прямо на голом теле. Женщины часто накрывали плащом голову, мужчины же, судя по изображениям, этого не делали.
Исследователи отмечают демократический стиль ежедневной греческой одежды: каждый носил то, что был в состоянии приобрести, независимо от принадлежности к той или иной социальной прослойке общества5. Даже рабыню скорее можно было узнать по коротким волосам, чем по одежде (Xen. I, 10). На памятниках изобразительного искусства одежда слуг изображается такой же, как у хозяев; она отличалась, по-видимому, лишь качеством ткани. Разнообразие одежды при малом количестве ее фасонов достигалось цветом и орнаментацией. Узоры, обычно геометрические и растительные, чаще всего украшали края, а иногда и целиком весь хитон или гиматий. Мужчины появлялись в богатых узорных одеждах лишь в исключительных случаях: так были одеты актеры в театре, жрецы, выдающиеся граждане на общественных церемониях6. Например, оратор Демосфен заказал гиматий, украшенный золотом, для участия в торжественной процессии во время Дионисийских празднеств (Dem. XXI, 22).
На верхнее одеяние использовали более плотную и толстую шерстяную ткань, чем на нижнее. Хитоны шили из тонкой шерсти, из льна, а особо дорогие тончайшие женские хитоны, начиная с V в., — из китайского шелка7. Почти все остатки тканей, найденные в Северном Причерноморье, сотканы из шерсти, изредка из льна, и только один кусок ткани римского периода — из китайского шелка8. Кроме тканей, на рабочую одежду и плащи шли также кожи9. Например, в комедии Аристофана «Птицы» (ст. 940) бедный поэт получил в награду кожаный плащ.
Ткани и одежду изготовляли главным образом дома, но они также продавались на рынке (Aristoph. Ran. 1346-51; 1386; Acharn. 129; Aeschyn. I, 97) и служили предметом экспорта (Theophr. De lap. 69; Xen. Mem. II, 7, 6). О торговле одеждой в Северном Причерноморье упомянул Страбон (XI, 2, 3). По всей Элладе славились милетские шерстяные ткани, пряжа и пурпурные плащи 10. Вероятно, и Ольвия получала их из своей метрополии, а местные мастерицы, развивая навыки, перенесенные с бывшей родины, могли изготовлять красивую одежду.
Куски древнегреческих тканей, сохранивших цвет и рисунок, найдены в погребениях Афин, Боспора, Сирии и Египта 11. Великолепный образец шерстяной ткани от парадной одежды IV в. сохранился в женском погребении из Павловского кургана на Боспоре. На фиолетовом фоне желтыми, зелеными и черными нитями вышиты скачущие на конях амазонки, край ткани обрамлен растительным узором из больших пальметок, цветов и плодов, соединенных вьющимися побегами лозы. Одежда из вышитых тканей вошла в моду с конца V в., и названная ткань — единственный образец, происходящий из раскопок в Северном Причерноморье12. Другие уцелевшие боспорские ткани классического и эллинистического периодов не относятся к одежде.
При раскопках ольвийского некрополя иногда встречаются кусочки тканей от одежд, утерявшие цвет и рисунок; золотые нити, вплетавшиеся в материю, россыпи бисера бронзовых и золотых бляшек у рук и ног погребенных показывают, как расшивали парадную одежду13.
Украшение греческой одежды нашивными бляшками известно с архаического периода. В ольвийских погребениях VI в. встречаются привозные золотые круглые и треугольные бляшки с геометрическим орнамен-
том и со свернувшейся в клубок пантерой14. Местное производство бляшек для украшения одежды началось в IV в. Сохранились штампы для круглых бляшек с головой Медузы и Деметры в рельефном ободке и литейные формы для бляшек в виде колесиков с четырьмя или восемью спицами диаметром около 2 см.15
Античную одежду, состоявшую просто из одного большого куска ткани или из двух сшитых кусков необходимо было скалывать, застегивать или завязывать на плечах и удерживать поясом. Последний ольвиополиты не только завязывали, но и застегивали прямоугольными и круглыми металлическими пряжками с язычком16. На плечах хитоны либо застегивались большой пуговицей, брошью, булавкой или фибулой (см. полуфигуру Коры-Персефоны на рис. 64)17, либо куски ткани скрепляли на плечах и предплечьях швом или несколькими мелкими пуговками, продетыми в накидные петли, их число доходило до восьми18. Из напуска ткани создавался рукав почти до локтя (см. стелу ситонов, рис. 24). В ольвийских погребениях попадаются костяные, бронзовые и золотые пуговицы. Как правило, они круглые, гладкие, неорнаментированные, но в эллинистический период иногда украшены полудрагоценными камушками19.
Таким образом, в отличие от современной одежды шитье у греков играло минимальную роль. Красота одеяния в значительной мере определялась умением изящно расположить складки и закрепить их поясом и застежками так, чтобы они держались и не теряли формы при движении.
Мраморная стела ситонов, единственный сохранившийся памятник с портретным изображением пяти ольвийских граждан: Феокла, Деметрия, Афинея, Навтима и Афинодора. Как гласит надпись, они составляли коллегию, в обязанности которой входил контроль за торговлей хлебом20. Стела выполнена в эллинистический период, когда в Греции широко распространился жанр портретной скульптуры. Она свидетельствует, что в этом направлении работали и ольвийские мастера, пытавшиеся передать не только индивидуальные черты лица, но и различную одежду изображенных лиц.
Все пять ситонов одеты в длинные плащи — гиматии. Они по-разному драпированы, но длина у всех одинаковая: плащ закрывает ноги до ступней, причем нога, у которой свисает край плаща, открыта несколько боль-
ше, чем другая. Такой же длины гиматий представлен на фрагменте ольвийской надгробной стелы III в. Тлесикла и Кониска и найденном близ Ольвии рельефе того же времени со сценой жертвоприношения21. Мода в древности менялась медленно, и длина гиматия осталась неизменной до римского периода, как видно по ольвийскому надгробному рельефу I в. н. э.22 (рис. 65). По некоторым высказываниям древнегреческих авторов можно заключить, что плащ именно такой длины считался приличным для гражданина, начиная с V в. Плутарх (А1с. 16, I) описывает, как осмеивали Алкивиада за то, что его плащ волочился по полу, напоминая женскую одежду. За это же Демосфен порицал своего противника Эсхина (XIX, 314). Слишком короткий плащ афиняне считали приметой деревенского человека (Aristot. Ath. Pol. 28, 3; Theophr. Char. IV, 3). Наверное, не все ольвиополиты носили гиматии одинаковой длины, но на парадных изображениях, которыми являются посвятительные и надгробные стелы, длина гиматиев соблюдена по требованиям общепризнанной греческой нормы.
В классический период плащ в парадной одежде полностью окутывал левую, согнутую в локте, руку, оставляя свободной правую. Так, например, изображен гиматий на найденной в Ольвии привозной мужской статуе второй четверти IV в.23. Лишь в IV в. из этого правила стали делать исключения. Эсхин (I, 26) писал, что он первый публично выступил перед народом, держа левую руку не под плащом. Однако ревнители строгих правил, каким был его современник Фокион, не позволяли себе в городе «выпрастывать руки из-под плаща» (Plut. Phoc. 4, 2).
В Северном Причерноморье мода носить гиматий, оставляя свободной обе руки, не вытеснила предыдущую не только в эллинистический, но и в римский период, о чем свидетельствуют многочисленные изображения на херсонесских и боспорских надгробных стелах. Из ольвийских укажем стелу I в. н. э., где представлен мужчина в гиматии, плотно укутывающем правую, согнутую в локте и прижатую к груди руку24.
В эллинистический период официальный костюм ольвиополитов допускал два вида ношения гиматиев, что видно на изображении ситонов. Трое из них в плащах, драпированных по классическому образцу: гиматий закрывает все туловище и оставляет свободной лишь одну руку, а у двоих накинут так, что свободны обе руки.
Стела ситонов показывает, что в Ольвии, как и в других городах Греции, гиматий носили поверх хитона, а также на голом теле. О последнем свидетельствует также изображение мужчины на стеле со сценой жерт-
воприношения. О цветах гиматиев у мужчин в Ольвии ничего не известно. Богатые ольвиополиты имели, наверное, пурпурные гиматии, поскольку их метрополия славилась их изготовлением.
Мужской хитон хорошо виден у среднего ситона. Хитон с небольшим треугольным вырезом на шее имеет рукава, закрывающие половину предплечья. Судя по складкам на рукавах и груди, хитон чем-то скреплен на плечах, но по изображению не видно, зашит ли он на плечах или застегнут фибулой, булавкой или пуговицами. Мужчины, одетые только в короткие хитоны, представлены на двух местных расписных вазах III в. На одной из них нарисован Гермес в подпоясанном на талии хитоне розоватого цвета (рис. 66), на другой — одетый в хитон, сражающийся воин со щитом25.
В теплую пору, во время путешествий, на войне и на охоте, греки надевали только хитон, а в холодную погоду на него набрасывали длинный или короткий плащ, не достигавший колен. Подобно гиматию, короткий плащ можно было надеть не только поверх хитона, но и на голое тело. Прекрасное изображение такого плаща сохранилось на фрагменте привозного мраморного фриза IV в., украшавшего какой-то из ольвийских храмов. В торжественном шествии богов один из них одет в короткий плащ, накинутый через левую руку на голое тело26. По-видимому, в короткий плащ, скрепленный на левом плече, одет Харон на упомянутой выше плохо сохранившейся росписи ольвийской эллинистической вазы с Гермесом, сопровождающим умершую девочку к переправе через Лету.
Во время работы греки надевали разновидность хитона — эксомиду, скрепленную на левом плече и оставлявшую свободной всю правую половину туловища; в такой эксомиде изображен человек, готовящийся принести в жертву барана на алтаре, возле которого стоят ситоны.
Легкая эксомида не подходила ольвиополитам в холодное время года, более суровое и длинное, чем в Греции. Представление о повседневной одежде жителей Ольвии можно составить по местной терракоте эллинистического периода27. Ольвийский мастер представил человека с густой шапкой волос и грубым бородатым лицом; одетый в длинные штаны и рубашку, доходящую до половины бедра, он ведет огромного быка. В рубашке надо усматривать модификацию хитона, а штаны — часть одежды, заимствованной ольвиополитами у соседних варварских племен, чье одеяние больше греческого соответствовало местному климату.
В отличие от мужской женская одежда всегда была длинной, полностью закрывающей ноги. Лишь у сидящей женщины виднелись носки ее
обуви, как, например, у богини на стеле ситонов, на привозных и местных терракотах Кибелы на троне. Короткий хитон изображался лишь на Артемиде-охотнице и на амазонках; ольвиополиты были знакомы с такими изображениями, о чем свидетельствует находки мраморной статуи Артемиды и расписных ваз со сценами амазономахии28. В реальной жизни короткие хитоны носили танцовщицы, но нам ничего не известно о них в Ольвии. Возможно, изредка встречающиеся браслеты у ног в женских погребениях29 косвенно свидетельствуют о более коротком женском одеянии, чем то, которое мы видим на всех изображениях.
На памятниках искусства из Ольвии женщины одеты либо только в хитон, либо в хитон с накинутым длинным гиматием или коротким покрывалом. Хитоны почти всегда подвязывались под грудью и ниспадали прямыми складками до пола. Это видно на местных терракотовых статуэтках стоящих женщин, терракотовой форме с изображением Артемиды, полуфигуре Коры-Персефоны, фрагменту привозной мраморной статуи III в.30 В редких случаях на хитонах отсутствует пояс, например, на раннеэллинистической терракоте Афродиты с яблоком31 или на служанке на упомянутой уже вазе с Гермесом и Хароном. Иногда поверх длинного хитона надевали другой, более короткий, до начала бедра. В такой хитон одета женщина, стоящая за креслом, на надгробном аттическом рельефе из ольвийского некрополя32. Хитоны чаще всего изображались с треугольным вырезом на груди; на плечах они скреплялись большими пуговицами или брошами. Лучше всего это видно на ольвийских терракотах с изображением Коры-Персефоны и Кибелы. Наряду с выкроенным, треугольный вырез создавался также свободной драпировкой и напуском складок верхней части ткани хитона. Этот фасон встречается и на привозных, и на местных изображениях, например, у богини на стеле ситонов. Верхняя часть хитона могла располагаться не только треугольником, но и ровной или слегка изогнутой линией33.
Хитоны с узкими длинными, доходящими до кистей рукавами изображались гораздо реже, чем безрукавные. Одна местная терракота представляет женщину в высоко подпоясанном хитоне с длинными рукавами; на ее руке, немного ниже локтя, надет витой несомкнутый браслет34. Значит, женщина изображена в парадном костюме, и поэтому можно заключить, что хитоны с длинными рукавами, наряду с безрукавными, в Ольвии носили как нарядную одежду.
Поверх хитонов женщины, как и мужчины, надевали плащи разной длины. Иногда они укутывали все тело до самых ног, но чаще всего плащ спускался ниже колен, не достигая земли на разную высоту35. Кроме длинных плащей носили покрывала, оканчивавшиеся у бедра36. Женские плащи драпировались теми же двумя основными способами, что и мужские, т. е. либо полностью укутывали все тело, закрывая руки, либо охватывали одно плечо и закрывали полностью тело лишь ниже талии. Отличие от мужского гиматия состояло в более разнообразном расположении складок плаща, в возможности варьировать его длину, а также, по-видимому, в качестве ткани.
Остатки краски на терракотовых статуэтках дают некоторое представление о цвете женской одежды. Излюбленными сочетаниями были голубой и розовый цвета или их более яркие варианты: красный и синий. При голубом хитоне одевали розовый или красный гиматий, или наоборот (рис. 64). На полуфигуре Коры-Персефоны хитон был окрашен в голубой цвет, на одной статуэтке Кибелы — в красный, на другой терракоте Кибелы и на фигуре стоящей женщины — в розовый, плащ Деметры — в синий37. Иногда красный и голубой цвета сочетались в одном виде одежды. Гиматий Афродиты на терракоте местного производства расписан красными и голубыми полосами38. Сочетание названных цветов на одежде характерно не только для ольвийских терракот, но и для подобных изделий из других греческих полисов.
Этими цветами, конечно, не исчерпывалась раскраска женской одежды. Одеяние Кибелы на одной из ольвийских терракот расписано желтыми, сиреневыми, черными и красными полосами с треугольными окончаниями внизу39. Темно-серые с фиолетовым оттенком хитоны служанки и девочки на расписной ольвийской вазе украшены широкой продольной коричневой полосой 40. Часто иным цветом выделялись края одежды. Так, на терракоте Кибелы гиматий окаймлен черным и красным цветом, голубая и пурпурная кайма изображены на женском гиматий на эллинистической терракоте местной работы41.
В Ольвии найден серебряный медальон с изображением Афродиты и эротов42. Подобные медальоны неоднократно встречались в женских эл-
линистических погребениях Херсонеса и Боспора, а также в Греции43. Эти медальоны скрепляли перекрестье лент-перевязей на хитоне в центре груди. Ленты продевали через трубочки, припаянные к оборотной стороне медальонов. Такая перевязь с медальоном изображена на упомянутой выше эллинистической статуе Артемиды из Ольвии. Медальон из ольвийского погребения свидетельствует об определенном способе драпировки хитона, который был в моде во многих греческих полисах, в том числе и в Северном Причерноморье.
Детская одежда в античности по фасонам не отличалась от взрослой. Маленькие девочки и мальчики носили короткие хитоны (рис. 65), а подросшую девочку одевали в длинный хитон. С раннего возраста детей приучали также носить плащ. Все это хорошо видно на изображениях детей, найденных в Ольвии44.
О головных уборах и обуви ольвиополитов известно немного. Вероятно, как и в Элладе, мужчины ходили в городе с непокрытой головой, а шляпы надевали во время путешествий и работ на открытом воздухе, главным образом в сельской местности45. Шляпы, изготовленные из войлока, бывали широкополыми, называемыми петасами, или в виде колпака. Гермес в петасе изображен на ольвийских монетах середины II в.46
Оба вида головных уборов нарисованы на ольвийской расписной вазе, где Гермес представлен в петасе, а Харон в колпаке. Дети носили маленькие плоские шапочки, изображения которых встречаются на терракотовых детских головках, найденных в Ольвии47. Можно предположить, что в сильные холода ольвиополиты надевали теплые скифские шапки, закрывавшие уши и шею.
Женщины закрывали головы гораздо чаще, чем мужчины. Обычно верхней частью плаща или покрывала. Это можно видеть на стеле ситонов, на женской фигуре рельефа со сценой жертвоприношения, на ряде терракот48. В редких случаях плащ плотно укутывал всю голову и шею, чаще он свободно накинут, не закрывая шею и хитон. На многих греческих терракотах эллинистического времени женщины изображаются в плоских шляпках с острым выступом посередине49, но в Ольвии таких изображений не обнаружено, и поэтому не известно, проникала ли сюда эта мода.
От обуви ольвиополитов не сохранилось никаких материальных остатков, а изображения дают очень скудную информацию о ней. Лучше всего высокие, видимо, мягкие, доходящие до колена сапоги можно различить на фигуре Гермеса с ольвийской расписной вазы. Суровые зимы Северного Причерноморья заставили греков перенять у местного населения обувь, подходившую для этого климата. Ее изображения встречаются на боспорской скульптуре и в живописи50. Скифскую обувь (скифики) носили не только в колониях, но и в самой Греции, о чем упоминается в фрагментах сочинения Алкея (fr. 103) и Лисия (fr. 605). Судя по тому, что Алкей говорит о завязывании скификов, вероятно, имеются в виду невысокие мягкие сапожки, которые перевязывались по щиколотке. В таких сапожках мы видим скифов на греческих золотых и серебряных изделиях V-IV вв.51 (рис. 67).
В теплое время года все греки носили сандалии. Они состояли из деревянной или кожаной подошвы, которую привязывали к ступне лентами или ремнями. В Ольвии найден сероглиняный фигурный сосуд II в. в виде ступни и сандалии с пропущенными между пальцами ремешками52. Сохранилась боспорская сандалия III в., склеенная из нескольких слоев кожи темного цвета и украшенная золотым орнаментом53. На ольвийских терракотах обувь изображалась редко и очень обобщенно: из-под длинного хитона выступают лишь тупые носки обуви, формы которой определить невозможно.
В целом, надо сказать, что греки, особенно мужчины, много ходили босиком. Это отразилось в том, что на большинстве скульптур и росписей ваз обувь на ногах отсутствует. В доме вообще не было принято носить обувь. Платон (Symp. 231 b) описывает, как при входе в дом слуги снимали с гостя обувь и омывали ноги водой.
Среди населения ольвийского полиса какую-то часть составляли представители местных племен. Поэтому в массе ольвийских жителей встречались люди, одетые в варварскую одежду. Поэтому целесообразно несколько слов сказать и о ней. Эта одежда прекрасно изображена на произведениях греческих торевтов IV в., изготовлявших сосуды и украшения для продажи скифам. Особенно детально их костюм можно рассмотреть на Чертомлыцкой вазе (рис. 67), сосудах из Куль-Обы, Воронежского кургана и Гаймановой могилы54. Скифы носили на голове заостренную сверху шапку-башлык, закрывавшую уши и затылок. Верхнюю одежду составляли кафтан и шаровары. Кафтан стягивался поясом и имел косо срезанный открытый ворот. Штаны были либо кожаные, плотно облегавшие ноги,
либо более широкие, шерстяные, типа шаровар (рис. 67, 68). На ногах — мягкие кожаные полусапожки. Женская одежда скифянок известна хуже. Ее основу составляло свободное длинное платье, собранное у ворота и перетянутое в талии поясом. Поверх него надевали одеяние, похожее на длинный узкий халат с узкими длинными рукавами55.
Костюм ольвиополитов почти всегда дополнялся украшениями. Многие из них хорошо сохранились, поэтому эта часть убора известна ученым наиболее детально. Одни украшения носили как мужчины, так и женщины, другие — исключительно женщины, причем начинали их носить с детских лет. В число первых входили венки, ленты и повязки, а также кольца и перстни; в число вторых — серьги, бусы, браслеты.
Наряду с декоративной функцией первая категория украшений играла также утилитарную роль. Повязки и ленты удерживали волосы мужчин во время работы и гимнастических упражнений, а женщины часто делали прически, закручивая волосы за ленту на затылке или вокруг головы. Перстни с вырезанными на них изображениями служили печатями, игравшими в античности роль замков и удостоверений.
Античные ювелиры создали множество типов украшений. Серьги, кольца и ожерелья из драгоценных металлов в эпоху архаики и классики были монохромными. Золотые и серебряные перстни украшали гравированными изображениями, серьги и браслеты — зернью и филигранью из тех же металлов, оживляя их вставками из голубой эмали. Изредка в ожерелья включали полудрагоценные камни-бусины из сердолика, горного хрусталя и янтаря.
В IV в. цветные камни и стекла впервые заиграли в перстнях и кольцах, а в следующем столетии они появились в серьгах и браслетах, их количество значительно увеличилось в ожерельях. Это произошло под влиянием восточного искусства. Ведь греческий мир тогда обогатился новыми полиэтническими государствами, такими, как царство Птолемеев в Египте, Селевкидов — в Малой Азии, Атталидов — в Пергаме.
Ольвиополиты носили все виды греческих украшений, которые мы опишем, исходя из взгляда на человека сверху вниз: сначала украшения волос, затем ушей, шеи и рук.
Ленты и повязки использовали в мужском и женском головном уборе. Их изготовляли из ткани и кожи, которые редко сохраняются в земле. Поэтому наши знания о них основываются на литературных описаниях, изображениях на предметах искусства, а иногда на остатках металлических бляшек и пластинок, украшавших повязки.
На вазах, расписанных ольвийскими мастерами, часто встречаются узкие ленты, завязанные бантами с длинными концами56. Хорошее пред-
ставление о повязках дает роспись ольвийской ойнохои конца IV в. На ее тулове нарисована широкая красная повязка с закругленными краями, к которым прикреплены шнурки, завязанные бантом. Таким образом, становится ясно, как повязка укреплялась на голове. На красном фоне повязки выделяется узор из пальметт и побегов растений; они исполнены белой и голубой красками, по-видимому передающими шитье серебряными нитями57.
В архаический период женщины прикрепляли к головным уборам височные бляшки, висевшие на тонких лентах. В Ольвии найдено четыре пары таких золотых украшений в виде кружков диаметром 4,5-5 см с изображением многолепесткового цветка. У одних бляшек на краях имеются небольшие отверстия для продевания ленты, у других для этой цели служили петельки, припаянные к краю щитка58 (рис. 69).
На дорогие повязки пришивали или приклеивали разнообразные золотые бляшки. Например, на ольвийской повязке IV в. их было двадцать пять. На восьми вытеснена голова Медузы, на десяти — профиль женской головки с накинутым покрывалом, а на остальных — пальметки59.
По вазовой живописи и скульптуре известно, что ремесленники, врачи, атлеты повязывали голову тонкими матерчатыми и кожаными лентами, чтобы во время их занятий волосы не падали на лоб. Нарядные повязки украшали мужчин на дружеских застольях, пирах, во время праздничных шествий и танцев. Например, Платон в «Пире» (212, 213) описал, как к участникам симпосиона присоединился Алкивиад, пришедший с другого пира. Обращаясь к друзьям, он сказал: «Я пришел, и на голове у меня ленты, но я их сниму и украшу ими голову самого, так сказать, мудрого и красивого». После этого Алкивиад повязал лентами сначала голову трагического поэта Агафона, затем философа Сократа.
Женские ленты и повязки часто служили не только украшением, но вместе со шпильками помогали сооружать прически из длинных волос. Костяные и бронзовые шпильки иногда встречаются при раскопках Ольвии. С одной стороны они оканчивались острием, с другой — шариком. На одной ольвийской костяной шпильке этот шарик оформлен в виде сосновой шишки60.
Мода повязывать голову лентами существовала у греков очень долго, начиная с архаического периода. В одном из стихотворений Сафо так говорится об этом:
Мать моя говорила мне:
«Помню, в юные годы мои Ленту ярко-пунцовую Самым лучшим убором считали все, Если волосы черные».
Перевод В. В. Вересаева
Стихи Сафо как бы иллюстрируются терракотой Коры-Персефоны: темные волосы богини украшены голубой диадемой и красной лентой, завязанной впереди бантом.
Среди находок из ольвийского некрополя имеются две продолговатые тонкие золотые пластинки с тисненым орнаментом (рис. 70); их, вероятно, наклеивали на кожаную или матерчатую ленту, концы которой завязывались на затылке61. Такие повязки с накладными металлическими пластинками в современной научной литературе получили название диадем, хотя в античности это слово относилось преимущественно к убору персидских, македонских и египетских правителей.
Сходные с ольвийскими диадемы носили в разных частях греческой ойкумены62, в том числе и в Крыму63. Они имеют форму удлиненных пластинок с расширением посередине, иногда в форме треугольного выступа с закругленным верхом. Обычно пластинки заполнены тисненым орнаментом, но встречаются и гладкие. Длина их колеблется от 14 до 30 см. На диадемах изображали либо богов и мифических персонажей, например, Диониса и Ариадну, Пана, играющего на свирели, Эрота, либо растительные орнаменты. Ольвийские диадемы представляют оба варианта: на одной вытиснены сфинксы в профиль, на другой — в центре пальметка и отходящие от нее в стороны побеги вьюнка64.
Среди ученых бытует мнение, что подобные диадемы изготовлялись специально для погребального убора, поскольку их находят исключительно в могилах, и эти тщательно выполненные изделия слишком тонки и хрупки для повседневного употребления65. Но подобные доказательства представляются неубедительными. В слоях городищ крайне редко попадаются любые украшения из драгоценных металлов, поэтому не удиви-
тельно, что диадемы найдены только в некрополях. Тщательная выделка отличала большинство изделий из драгоценных металлов, а тонкость и хрупкость пластинок объясняются тем, что они крепились на какую-то основу, которая истлела в земле, оставив нам лишь металлическую деталь украшения. Не случайно большинство диадем, в том числе и ольвийские, не имеют ни дырочек, ни крючков для лент или шнурков, которыми диадемы завязывались на затылке. Такие дырочки или крючки находились на утраченной основе диадемы.
Мода на подобные диадемы существовала недолго, с середины IV до начала III в. Они входили в праздничный убор женщин, главным образом в ионийской части Эллады66 и оттуда привозились в Северное Причерноморье. Наличие диадем в погребениях — одно из свидетельств об обычае хоронить человека в праздничном наряде67.
Итак, на основании косвенных свидетельств можно заключить, что жители Ольвии украшали голову лентами и повязками во время всевозможных праздников и симпосионов. Узкие ленты стягивали волосы, когда люди работали или занимались спортом. Наряду с этим красивая повязка могла служить наградой на спортивных состязаниях. Во второй половине V в. Поликлет и Фидий изваяли идеальных юношей-атлетов, надевающих повязки победителей68. Возможно, и на состязаниях, устраивавшихся Ольвийским полисом в честь Ахилла на Тендровской косе, парадная повязка была одним из традиционных видов награды.
О венках в Ольвии известно по надписям и остаткам их в погребениях. Награждение за заслуги перед государством золотым венком практиковалось в большинстве греческих полисов. Об этом упоминается в нескольких ольвийских декретах69. На одном из них, относящемся к III в., венки даже изображены, правда, очень схематично70.
Венки из живых цветов греки плели с древнейших времен. Гомер в «Илиаде» (XVIII, 597) изобразил сцену сельского праздника, на котором девушки танцуют в венках из цветов. Венки из цветов и душистых трав постоянно упоминаются в стихах Сафо. Искусственные венки появились в Греции в V в.71 Золотые венки надевали во время праздничных шествий, ими венчали победителей на всевозможных состязаниях и награждали от имени государства выдающихся людей, их приносили в дар божествам. С IV в. в драгоценных венках стали хоронить умерших, и благодаря этому в античных некрополях сохранилось немало замечательных венков. Самый эффектный из них, найденный в Южной Италии, изготовлен греческим мастером в конце IV в. Он украшен фигурками Ники, Эротов и крыла-
тых женщин, находящихся среди ветвей и цветов с голубыми эмалевыми сердцевинками72.
В ольвийском некрополе венки встречаются, начиная с эллинистического периода. Сделанные из драгоценных металлов, бронзы и дерева, они, как правило, имитируют определенные растения. Например, в одном ольвийском погребении находился венок из листьев сельдерея, использовавшегося в культе мертвых73. Стеклянные зеленые и белые ягодки, иногда глиняные и позолоченные, изображали плоды лавра и оливы. В ольвийской коллекции почти нет полностью золотых венков, как, например, в погребениях Боспора74. Обычно обруч изготовлялся из бронзы или дерева, и к нему прикреплялись тончайшие золотые или бронзовые позолоченные листики75. Венки, сделанные специально для погребальных церемоний, отличались хрупкостью и отсутствием листьев на затылочной части; золотые листики столь тонки, что их невозможно было носить сколько-нибудь продолжительное время. Это изделие рассчитано на максимум зрительного эффекта при минимуме затрат драгоценного металла.
Греки чаще всего носили венки из живых цветов, больше всего любили розы (Anacr. 83; Theocr. VII, 54), а также фиалки, левкои, лилии, гиацинты. Их сочетали с пахучими травами, укропом, петрушкой, шафраном (Saph. fr. 18). Цветы в венке могли переплетаться с листьями деревьев и кустарников. Например, Алкивиад приходил на пиры в венке из фиалок и плюща (Plat. Symp. 212). В венке ценился не только его внешний вид, но и аромат.
Наряду с цветочными греки надевали венки из листьев и ветвей мирта, лавра, оливы, плюща, винограда и дуба. Их характерные листья хорошо определяются на различных изображениях. В античной литературе упоминаются и другие употреблявшиеся с этой целью растения, например, сосна и белый тополь (Dem. XVIII, 250; Theocr. II, 122).
По разным поводам венки сплетали из определенных полевых и садовых цветов, ветвей и листьев, символика которых зачастую сейчас непонятна. Обычай надевать венки распространялся в самые разные области жизни, как общественной, так и частной. Особые венки носили некоторые должностные лица, например, архонты в Афинах (Aeschyn. I. 19). В Милете существовала магистратура стефанофоров (венценосцев) и, вероятно, по образцу метрополии некоторые должностные лица в Ольвии носи-
ли венки. Их также надевали судьи и ораторы в народном собрании, ими увенчивали победителей на спортивных и поэтических празднествах. С венками справляли семейные и общественные праздники. Венки приносили в дар богам, они могли быть и скромными, сплетенными самим поклонником бога, и дорогими из золота и серебра. В трагедии Еврипида «Ипполит» (ст. 73) герой приносит Артемиде венок из полевых цветов. А из сохранившихся списков приношений в сокровищницу Парфенона в V-IV вв. известно, что там хранились венки из драгоценных металлов76.
Итак, в том или ином качестве каждый грек и гречанка носили венки. Спрос на них был столь велик, что в больших городах некоторые женщины зарабатывали себе на жизнь изготовлением и продажей венков. Об этом определенно говорит Аристофан в комедии «Женщины на празднике Фесмофорий»; он же упоминает на рынке специальные «миртовые» ряды, где продавались венки и цветы.
Аналогии с другими греческими полисами в погребальном обряде, а также в поводах и обстановке награждения венками позволяют с уверенностью утверждать, что ольвиополиты надевали венки и в прочих случаях, когда это было принято в Греции. Однако набор растений для венков из-за более сурового климата был здесь несколько иным. Ольвиополиты не могли использовать столь излюбленные греками растения, как лавр и мирт. Из записи Феофраста (Hist. plant. IV, 53) известно, что грекам очень не хватало их в Северном Причерноморье, а попытки акклиматизировать эти растения закончились неудачей. Все же большинство других любимых цветов и кустарников природа Нижнего Побужья давала возможность выращивать.
Серьги у эллинов были широко распространенными женскими украшениями, а в архаический период их иногда надевали и мужчины, вероятно, только в одно ухо. Например, в могиле борисфенита, наряду с колчаном и стрелами, лежала одна золотая серьга в виде шарика, прикрепленного к петельке, а в мужском погребении из Нимфея находилась золотая спиралевидная подвеска — один из наиболее древних видов греческих серег77. Их сгибали из толстой золотой, серебряной и бронзовой проволоки в виде буквы W с высоко поднятой средней частью. К ней прикреплялась розетка, закрывавшая тонкий крючок, продевавшийся в ухо78.
В первые десятилетия жизни в Нижнем Побужье некоторые ольвийские женщины носили золотые спиралевидные подвески с шариками зерни или головками змей на концах79 (рис. 71). Те или иные серьги имелись
почти у каждой жительницы Ольвии. Большинство довольствовалось скромными изделиями из бронзы, однако хорошо отполированные, они блестели столь же ярко, как серьги и браслеты из золота, серебра и Электра. В конце VI в. на дорогих украшениях появились вставки из голубой эмали, иные цвета эмали сумели изготовить лишь в III в.
Простейшей формой серег были колечки из бронзовой, серебряной и золотой проволоки; их носили в Ольвии на протяжении всего догетского периода. Первоначально все серьги привозились из Эллады, но затем ольвиополиты наладили собственное производство некоторых видов серег и других украшений, о чем свидетельствуют находки литейных форм80.
Мы рассмотрим лучшие образцы серег из золота и серебра, потому что они лучше сохраняются, чем изделия из прочих металлов; кроме того, более дешевые серьги повторяли в упрощенном виде формы дорогих.
В VI-V вв. многие гречанки носили серьги-калачики, получившие в отечественной литературе такое название из-за сходства с формой русского калача, а в зарубежных изданиях их именуют серьгами в форме ладьи или выпуклого полумесяца. Такие серьги продевали в ухо по одной или нанизывали несколько штук на кольцо. В ольвийских погребениях VI — начала V вв. встречается по 6 золотых или серебряных небольших гладких калачиков (рис. 71), а также одиночные, более крупные калачики, украшенные зернью или филигранью81 (рис. 72). К архаическому периоду относятся редчайшие золотые серьги с фигурками птичек, припаянных к калачикам и нанизанных по три на кольцо каждой серьги82 (рис. 73).
В богатых ольвийских семьях особым успехом во второй половине VI в. пользовались крупные золотые серьги-наушницы с рельефными головками львов в центре круглого щитка. Изготовленные ионийскими мастерами, эти серьги известны сейчас только в коллекции ольвийских украшений (рис. 74). В некрополе Ольвии их найдено пять пар, и одна пара — в погребении у села Емчиха Киевской области, куда серьги попали в результате торгового обмена ольвиополитов с местными племенами.
Эти серьги называются наушницами потому, что они зацеплялись за ушную раковину изогнутым по ее форме стержнем. Круглый щиток серьги закрывал нижнюю часть уха, а над верхней его частью выступал конец стержня, оканчивающийся головкой барана, чешуйчатой шишкой или просто шариком. Эти серьги, несколько различающиеся в деталях и мастерстве исполнения, представляют редкие высокохудожественные произведения греческих ювелиров архаического времени. Они демонстрируют прекрасное владение искусством филиграни, зерни, чеканки и тиснения. Головки львов выполнены в технике чеканки и тиснения, тонкая
филигранная плетенка окружает щитки серег, украшенных пирамидками зерни из мельчайших аккуратно напаянных шариков.
Обладательницы серег видели в них не просто украшения, но также апотропей, отвращавший от владельца зло или несчастье. Ведь именно такое значение придавалось в древности изображению рычащего льва с оскаленными зубами и высунутым языком; своим грозным видом он охранял хозяйку от разных напастей. Вероятно, какое-то апотропеическое значение имели также изображения на завершении дужек серьги83.
В V в. постепенно выходят из моды калачики и спиралевидные подвески, а украшение серег головками львов перемещается из центра диска на окончание кольцевидной дужки. В III в. на серьгах наряду с львиными головками появляются головки других животных, а иногда и людей84.
Такие золотые серьги с головками львов и газелей покупали состоятельные ольвиополиты, а для широкого употребления местные ювелиры по этим образцам изготовляли подобные серьги из недрагоценных металлов. От них сохранились лишь литейные формы85.
Другим местным видом серег в эллинистический период стали ушные украшения с подвесками. Правда, подвески к серьгам использовались и раньше, но в III—I вв. их стало гораздо больше и по количеству и по разнообразию форм, среди которых впервые появились человеческие фигурки86. В Ольвии найдены серьги с подвесками в виде сидящего мальчика, головки негра и летящего эрота87. Отметим также золотую серьгу с альмандином и подвеской в виде палицы Геракла, на которой схематически обозначены сучки88. Это редкий для Ольвии пример украшения серег драгоценными камнями.
Литейные формы для серег с подвесками показывают, что их производство хорошо освоили местные ювелиры. Они изготовляли подвески в виде птичек и маленьких сосудиков. Особенно стоит выделить три литейные формы с подвесками, на которых изображен пятиколонный храм. Подобные серьги не известны больше нигде в Северном Причерноморье. Ольвийские мастера копировали более искусное ювелирное изделие, составные части которого выполнялись по отдельности, а не отливались в одной форме89.
Многочисленные находки серег все же не отражают всего разнообразия этих украшений в Ольвии. Об этом можно судить по схематическим изображениям ушных украшений на местных терракотах. Таковы, например, крупные круглые серьги на жанровых статуэтках III в.90 или серьги с круглым диском и каплеобразными подвесками на терракоте Коры-Персефоны (рис. 64).
Ожерелья из бус, подвесок и пронизей были наиболее распространенным женским украшением. По разнообразию форм и материалов они превосходят все прочие украшения. Только в архаический период в Ольвии выделяется 55 их основных типов, в то время, как серег — только 13 91.
На протяжении всего догетского периода ольвийские женщины носили преимущественно стеклянные бусы всевозможных форм и расцветок. Их местное производство появилось уже в VI в.92, но оно не вытеснило и привозные стеклянные бусы.
Греческие бусы делали из прозрачного и непрозрачного стекла разных цветов и из стеклянной пасты и так называемого египетского фаянса. Последние часто украшены орнаментом в виде глазков из разноцветных кружков. Первоначально их сложное изготовление было дорогим, и в ожерелье включали по одной или несколько глазчатых бусин, а в эллинистический период после упрощения техники производства такие бусы смогли приобретать многие гречанки и составлять из них целые ожерелья93.
Металлические бусы, бронзовые, серебряные, золотые, изредка оловянные, по числу находок значительно уступают стеклянным. Лишь немногие ольвийские женщины носили бусы из полудрагоценных привозных камней — горного хрусталя, сердолика, агата, яшмы, халцедона, граната, а также из янтаря, гагата и кости.
В античности драгоценным и полудрагоценным камням приписывали разнообразные магические и целительные свойства, например, считалось, что аметист предохраняет от опьянения (АР IX, 768). Вероятно, стеклянные бусы, имитировавшие цвет того или иного камня, наделялись сходными свойствами.
Подвески и пронизи для ожерелий изготавливались в основном из стекла и металлов. В них наиболее ярко отражается не только декоративное назначение ожерелья, но и его роль магического амулета от дурного глаза, болезней и других напастей. В ольвийские ожерелья включались пронизи с рельефным изображением лежащих львов и жуков-скарабеев, а также подвески в виде голов разных животных, зуба, ноги, амфорки, конуса, лунницы и др. Некоторые из них представляют выдающиеся про-
изведения ювелирного искусства. Например, золотые подвески в форме головы льва, быка (рис. 75) и барана, исполненные ионийскими мастерами в VI в. 94, голова богини Геры в диадеме с филигранным узором, расцвеченным синей эмалью, — работа афинского мастера IV в.95, и подвеска-бабочка из золота, полудрагоценных камней и цветных эмалей, вероятно, из восточно-греческой ювелирной мастерской конца III в.96 (рис. 78). Подвеска с изображением Геры, вероятно, скопирована с головы статуи этой богини, исполненной Поликлетом97. Статую описал Павсаний (I, 17, 4) среди сокровищ храма Геры в Аргосе.
В отличие от современных, древние ожерелья часто охватывали не всю шею; зачастую они состояли из одной или нескольких бусин и подвесок, нанизанных на нитку или проволоку. Раскопки Ольвии предоставили много образцов различных ожерелий и показали, что их могли носить одновременно по два или три. У одних женщин все шейное украшение состояло из единственной лиловой или янтарной бусины или подвески из египетского фаянса в виде шишки, у других скромное ожерелье включало несколько одинаковых либо разноцветных бусин. Например, две бесцветные стеклянные, две желтые с красно-желтыми глазками из египетского фаянса и две костяные. Отдельные бусины из янтаря и горного хрусталя украшали середину ожерелий из нескольких стеклянных и пастовых бус. Были также ожерелья из многочисленных бус, например, в одно входили 122 бисерных бусины белого, красного и бирюзового цвета, 8 округлых и 9 веретенообразных бирюзовых бусин из египетского фаянса.
Наиболее ценные бусины (не всегда по материалу, но и по своему магическому назначению) иногда оплетались золотой проволочкой и таким образом выделялись в ожерелье. Таковы две глазчатые бусины в золотой оправе из ольвийского погребения начала V в. Считалось, что подобные бусины предохраняют от дурного глаза. Роль амулетов от дурного глаза, болезней и прочих напастей играли главным образом подвески всевозможных форм, например, в виде амфорок, изготовленных из бронзы, золота и кости. Сходную функцию имели костяные апотропеи в форме ноги и зуба. Подвеска-зуб находилась в ожерелье из четырех глазчатых и трех бронзовых бусин. Подвеска в виде ноги обнаружена в погребении, необычно насыщенном амулетами: там были и глазчатые бусины и подвески в виде головы барана из египетского фаянса, двух каменных усеченных
пирамид и костяной амфорки, а также пять пронизей, изображающих жуков-скарабеев и одна — в форме лежащего льва98.
Во второй половине VI в. греческие ожерелья превратились из простого собрания разных бус , подвесок и пронизей в цельное художественное произведение с ритмическим чередованием отдельных составных элементов. Архаические ожерелья из Ольвии отражают переломный период в формировании шейных украшений. Наряду с ожерельями, включающими разнообразные подвески-амулеты, здесь появляются законченные художественные произведения прикладного искусства.
Пример первого вида представляет золотое ожерелье из 75 мелких бусинок, 6 дольчатых более крупных бус и 8 пронизей в виде амфорок. Кроме того, ожерелье снабжено пятью подвесками: две головки львов, одна головка барана и две усеченные пирамидки, украшенные филигранью и зернью99 (рис. 72). В этом редчайшем ожерелье середины VI в. функция апотропеев превалирует над декоративным назначением украшения.
Иногда ожерелья такого рода носили еще и в классический период. В Ольвии найдено ожерелье IV в., состоявшее из 91 стеклянной бусины и 6 костяных амулетов в виде двустороннего гребешка, раковинки, астрагала, сжатой в кулак руки, цикады и неясного предмета100.
Примеры второго вида можно иллюстрировать тремя ожерельями второй половины VI в.: в одном поочередно нанизаны крупные темные сердоликовые и мелкие золотые бусы, в другом золотые дольчатые бусы переплетаются с розетками, в третьем черные лигнитовые пронизи обрамляют золотые пронизи той же ромбической формы101 (рис. 76). Последнее украшение, обычно называемое ожерельем, вероятно, прикреплялось на груди к вороту одежды, так же, как и другое золотое изделие VI в., купленное в Ольвии из хищнических раскопок (рис. 77)102. Это замечательное украшение состоит из одиннадцати звеньев с каплевидными подвесками. На квадратных звеньях изображены розетки, на более узких — сидящие сфинксы, а на обрамляющих треугольных — пальметки. Орнаментация выполнена ювелиром с помощью тиснения, филиграни и зерни.
Среди лучших образцов ольвийских ожерелий более позднего времени назовем два золотых изделия IV в. из крупных бусин; в центре одного находилась подвеска, изображающая голову богини Геры, а в другом — серебряная позолоченная лунница103.
Особо следует остановиться на драгоценных ожерельях с подвесками-бабочками, которые носили женщины из состоятельных ольвийских
семей во II—I вв. Слово бабочка (ψυχή) по-гречески звучит одинаково со словом, имеющим значение душа, дух, жизнь; вероятно, и смысл украшения связан с этим созвучием.
Этот вид ожерелий в истории античных украшений выделяется в особый тип. Всего сохранилось девять таких ожерелий, и три из них найдены в Ольвии104. На старшем, датируемом концом III в., голова бабочки сделана из граната в форме сердца, туловище состоит из овального граната и удлиненного сардоникса коричневого цвета с белыми полосами, крылья окаймлены золотой проволокой и разделены внутри на секции, заполненные голубой, белой и красной эмалью. Подвеска-бабочка прикреплена к четырехрядной золотой цепочке (рис. 78). На втором ожерелье стилизованная бабочка из четырех гранатов, оправленных в золото, подвешена к золотому ожерелью, украшенному большим овальным халцедоном и двумя изумрудами (рис. 79).
Третье, наиболее роскошное, ольвийское ожерелье изготовлено из золота, драгоценных, полудрагоценных камней и стекол. Его средняя часть состоит из пяти синих и лиловых стекол в золотых оправах, украшенных сканью, золотыми розетками и мелкими цветными стеклышками. К центральному овальному медальону прикреплена бабочка, на крыльях у нее по три синих и зеленых стеклышка, а головка — из изумруда; к двум боковым квадратным медальонам прикреплены подвески из круглых изумрудов и каплевидных розовых стекол, оправленных в золото. Все три подвески соединены цепочками. Центральную часть ожерелья удерживают золотые головки рысей, насаженные на каплевидные бусины из горного хрусталя. К ним прикреплены золотые плетеные цепочки с петлями на концах; в них продевалась ленточка, с помощью которой завязывалось ожерелье. Оно — самое длинное (39,6 см) в ряду подобных украшений. Это сложное украшение первой половины II в. представляет собой образец исканий ювелира, сочетавшего приемы торевтики, характерные для раннего эллинизма (зернь, розетки) с новым полихромным стилем, включившим в золотые изделия цветные камни и стекла.
В том же полихромном стиле исполнена пара крупных золотых браслетов последней четверти II в. Эти самые нарядные среди найденных в Ольвии браслетов состоят из трех соединенных шарнирами пластин; в середине центральной помещен большой овальный гранат. Все пластины украшены орнаментом из зерни, вставками из красной, синей и голубой эмали, гранатами, аметистами, изумрудами, хрисопрасами и мелким жемчугом105.
Гречанки носили браслеты по одному или по несколько на запястьях, а также на предплечье, и иногда на ногах. Именно на этих местах их находят в ольвийских погребениях. Наиболее распространенными в Ольвии
были браслеты, согнутые из толстой бронзовой или железной проволоки или отлитые из тех же металлов. Их изготовляли местные мастера, привозили же главным образом дорогие изделия, которых сохранилось немного. Кроме описанных выше браслетов назовем еще один серебряный, состоящий из цепочки, застегивавшейся на крючок; к цепочке подвешена фигурка присевшего на корточки козлоногого сатира, играющего на си-ринге — многорядной свирели. Сатир изображен в реалистической традиции эллинистического искусства106 (рис. 45).
В Ольвии, как и в других греческих городах, мужчины и женщины украшали руки кольцами и перстнями, либо одним, а нередко и несколькими. В VI в. на руке усопшего обнаружено золотое и серебряное кольца, а в погребении V в. — два серебряных перстня107. В эллинистический период часто носили по три, иногда даже по пять колец108. Жители Ольвии надевали кольца на все пальцы, кроме большого, чаще всего на левую руку, реже на правую.
Одни кольца играли чисто декоративную роль, другие имели утилитарное назначение, при котором не утрачивалась и декоративная функция украшения. К последним относятся перстни с резными камнями, называемыми инталиями, или с металлическими щитками, имеющими гравированное изображение. Оттиск такого перстня служил печатью владельца. В своем доме хозяева запечатывали перстнем сундуки, кладовые, сосуды с вином и разным продовольствием, двери комнат, куда не хотели допускать кого-либо без своего разрешения. Иногда печать владельца встречается на сосудах, стригилях, грузилах109. Оттиск печати служил удостоверением при передаче писем и товаров, поэтому рисунки на печатях были самые разнообразные, не повторявшие в точности друг друга. Это предусматривалось еще в законах Солона, которые запрещали дважды гравировать одно и то же изображение (Plut. Sol. 57).
Металлические перстни с гравированными изображениями появились в Греции с рубежа VII—VI вв., а перстни с резными камнями в IV в.110 Раньше резные камни не вставляли в кольца, а прикрепляли к металлической вращающейся дужке, за которую подвешивали к поясу.
Ольвиополиты по традиции своей метрополии с самого начала жизни в Нижнем Побужье носили металлические перстни с гравированными изображениями. Хорошо сохранились три таких перстня архаического периода, изготовленные в ионийских мастерских. На одном, электровом, выгравирована Даная, протягивающая руки к Зевсу, явившемуся к ней в виде золотого дождя111, на двух других, серебряных, — львы. В углы
ромбовидного щитка перстня с изображением льва, готовящегося к прыжку, вбито по маленькому гвоздику из электра. Они, по верованиям греков, предотвращали несчастья, а фигура льва также имела магическое значение, охраняющее владельца перстня 112.
Мода на подобные перстни не проходила в Ольвии и в последующие века, поэтому их постоянно привозили на продажу из Эллады. По большей части, они были бронзовыми, а по типу — аналогичными изделиям из драгоценных металлов. На них изображались звери, птицы, мифологические персонажи, например, Омфала и Гермес с лирой 113. Особо следует выделить бронзовый перстень с железным вставным щитком, на котором вырезан профиль царицы Арсинои, жены Птолемея Филадельфа, правившего в Египте с 282 по 246 г. После смерти Арсиною обожествили и поклонялись ей как покровительнице мореплавания. Перстни с профилем Арсинои найдены также в Горгиппии и в Херсонесе. Вероятно, их носили купцы из Северного Причерноморья, которые торговали с Египтом 114.
Резные инталии на камнях имели очень немногие состоятельные ольвиополиты. В качестве примера такого украшения назовем золотое кольцо с альмандином; на нем вырезаны атрибуты Деметры — колосья, мак и снопы 115.
Упомянутые перстни не принадлежат к выдающимся произведениям античной глиптики. Однако существуют косвенные свидетельства того, что некоторые ольвиополиты обладали печатями, исполненными первоклассными мастерами. На ткацкой подвеске местной работы сохранился оттиск ионийской печати V-IV вв. На ней было вырезано изображение сидящего перса, которое может выдержать сравнение с лучшими образцами печатей своего времени 116. Этот оттиск сделан до обжига подвески. Хозяин заказал в ольвийской керамической мастерской набор подвесок для изготовления тканей в своем доме. Таким образом стало известно, что ольвиополиты использовали печати в качестве знака, удостоверявшего принадлежность вещи определенному лицу.
Многие ольвийские перстни имеют неорнаментированный щиток, они сделаны из бронзы и железа 117, реже из золота и серебра 118. Находка ли-
тейной формы для такого перстня свидетельствует об их производстве в Ольвии. Значительно реже встречаются перстни с камнями и стеклами, имитирующими драгоценные камни 119.
Среди ольвийских декоративных перстней по качеству исполнения выделяются два. Один из них — редчайшее изделие из кости местного мастера, работавшего в первой половине III в. Он украсил кольцо рельефным профилем женщины120. Другой — привозной золотой перстень II в. с рельефным изображением головы Афины121.
Начиная с архаического периода, распространенным видом украшений пальцев были гладкие кольца из бронзы, железа, серебра и золота. Среди них встречаются массивные, но чаще тонкие, литые или сделанные из проволоки. В сечении они круглые, овальные и полукруглые с плоской стороной, обращенной к пальцу122. Не все подобные кольца замкнуты, у некоторых, как и у браслетов, концы находили один на другой, поэтому кольцо легко подгонялось к пальцу. В эллинистический период в Греции вошли в моду спиралевидные кольца и браслеты, концы которых нередко имели вид головы и хвоста змеи. Такие кольца в III в. появились и в Ольвии123.
В целом среди сохранившихся ольвийских украшений имеется немного выдающихся образцов античного ювелирного искусства. Некоторые из них составляют гордость крупных собраний древнегреческого прикладного искусства. Например, архаические золотые серьги со львами в Эрмитаже или эллинистические полихромные ожерелья с бабочками и браслеты в галерее Вальтера в Балтиморе (США)124.
Итак, все изображения и находки свидетельствуют о том, что население Ольвии носило греческий костюм и украшения. Для одежды местные мастера ткали шерстяные материи, выделывали кожи, валяли войлок для шляп, шили кожаную обувь, отливали из бронзы и изготовляли из стекла массовые украшения. Наряду с этим состоятельные жители Ольвии одевались в привозные хитоны и плащи, а также носили украшения, созданные мастерами из разных греческих городов.
Сохранившиеся письменные и вещественные источники отражают лишь определенные стороны жизни. Значительная часть привлеченных к нашему рассказу произведений искусства изображали богов, внешний вид которых мыслился греками как идеальный человеческий облик. Поэтому знакомство с этими произведениями дает представление о том, ка-
кой в глазах ольвиополитов была образцовая одежда. Она не отличалась от общегреческой моды своей эпохи. Это ясно не только при сравнении местных и привозных изображений, но также и по материальным остаткам ольвийской парадной одежды. Наглядный пример — находка эллинистического медальона, скреплявшего перевязь на груди женского хитона, и изображение подобного медальона на привозной статуе Артемиды и терракотах Афродиты.
Одежда на фигурах реальных людей также носит парадный характер. В красиво задрапированном большом гиматии мужчины и женщины почти ничего не могли делать руками и должны были держаться так, чтобы драпировка не теряла формы. Поэтому гиматий не надевали во время работы. Характер ольвийских изображений позволяет определить, в каких случаях использовался парадный костюм. В гиматиях появлялись магистраты при исполнении служебных обязанностей (стела ситонов), в парадную одежду облачались во время отправления торжественных религиозных церемоний (стела со сценами жертвоприношения). По аналогии с другими греческими городами добавим, что в красиво задрапированном гиматии граждане посещали агору и театр, ораторы выступали перед народом. Судя по изображениям, в Ольвии, как и повсюду в Элладе, граждане учились красиво носить плащ. Недаром Платон в диалоге «Теэт» (175 е) отметил, что свободный человек знает, как подобает перебросить плащ через плечо.
На надгробных рельефах и статуях греки желали видеть идеализированный образ умершего также в парадном одеянии, поэтому набор украшений в погребениях соответствует парадному костюму. Немногочисленные терракотовые статуэтки женщин, которые изображали не богинь, а реальных людей, также представляют нарядно одетых гречанок.
Парадная одежда была показателем принадлежности человека к эллинской общности. В то же время, у греков, в отличие от римлян, не было установленного различия в одежде различных социальных слоев общества 125. В период эллинизма эллином считался не только грек по национальности, но и всякий свободный человек, хорошо говоривший по-гречески и усвоивший греческую культуру 126. Для граждан греческих городов Северного Причерноморья, находившихся в окружении местных племен, одежда стала одним из важнейших зримых символов принадлежности к эллинскому миру. Этим объясняется, почему в официальной праздничной обстановке ольвиополиты носили исключительно греческую одежду.
Вероятно, дома и во время работы в холодное время года греки с раннего периода использовали частично костюм местных племен, которые выработали одежду, более приспособленную к условиям Северного Причерноморья. Это было так же закономерно, как строительство утеплен-
ных подземных помещений в домах, которые в целом сооружались в Ольвии по греческим нормам. Такое отношение к рабочей одежде не противоречило и обычаям метрополии. Ведь в Греции одежда бедных ремесленников не отличалась от той, в которую одевали рабов, выходцев из разных стран, поэтому ежедневную одежду не считали обязательной для определенного народа или социального положения 127. Наше предположение подтверждается ольвийской терракотой сельского жителя с быком. На ней единственный раз удается рассмотреть одежду крестьянина, облаченного в куртку и брюки. На боспорских изображениях элементы местной одежды можно проследить на большом количестве образцов, причем они касаются главным образом мужской одежды. На стеле III в. из Керчи мужчина одет в заправленные в сапоги брюки, а под плащом у него не хитон, а куртка 128. Как и ольвийская терракота, эта стела — очень редкий пример изображения деталей местной одежды на памятниках эллинистического периода.
Только в первые века нашей эры ольвиополиты стали широко носить костюм местных племен, и его изображение появилось на надгробных ольвийских рельефах 129. Там наряду с традиционными фигурами в греческих хитонах и гиматиях присутствуют всадники в шароварах и коротких плащах. По свидетельству Диона Хрисостома (XXXVI, 7), эта одежда была черного цвета. В течение же всей описываемой в нашей книге догетской истории Ольвии парадная одежда ее граждан ассоциировалась исключительно с традиционным греческим костюмом, и мода на его ношение, покрой, расцветку и украшения определялась принятыми в Элладе нормами.
Скржинская М. В.
Будни и праздники Ольвии в VI-I вв. до н. э. / Научное издание. — СПб.: Алетейя, 2000 — 288 с. — (Античная библиотека. Исследования)
ISBN 5-89329-293-6
© Издательство «Алетейя» (СПб.), 2000 г.
© М. В. Скржинская, 2000 г.