Наша группа ВКОНТАКТЕ - Наш твиттер Follow antikoved on Twitter
72

Глава четвертая
СКИФСКИЙ РАССКАЗ ГЕРОДОТА

Предыдущие главы были посвящены темам, к которым ученые редко обращались. Изучая описание Скифии в «Истории» Геродота, исследователь погружается в огромное море научной литературы с разнообразными толкованиями текста, множеством мнений филологов, историков и археологов, порой взаимоисключающих друг друга.1 Мы попытаемся не только суммировать сведения историка и дать оценку их толкования современными исследователями, но также показать, что именно привлекало внимание образованного и любознательного эллина в крайней северной из известных тогда грекам стран, в какой мере ему удалось понять ее обычаи и историю, какие задачи он ставил, собирая материал для своего сочинения, и по какому плану он его писал.

Биография «отца истории» и труд его жизни

В древнегреческой литературе интерес к биографическим описаниям впервые возник в эпоху, которую в науке принято называть эллинизмом. Его началом считается время после смерти Александра Македонского в 323 г., когда образовались крупные государства на завоеванных им землях, а концом — 30 г. до н. э., когда Рим покорил последнее из этих государств — Птоломеевский Египет.
Античные филологи по древним источникам в эллинистический период составили краткие биографии Геродота (рис. 5), фрагментарно сохранившиеся до наших дней. Древних биографов не интересовали детство и юность их героев, становление их взглядов, связь с предшественниками. Внимание привлекало лишь время наивысшего расцвета личности, которое, по мнению эллинов, приходилось на сорокалетний возраст. Греки полагали, что именно тогда совершались самые значительные дела человека, и поэтому они указывали только год «акме» — расцвета, а даты рождения и смерти, как правило, не упоминали.
«Акме» Геродота относили к 444 г., когда совершалось главное, с точки зрения современников, дело его жизни — участие в осно-

73

Рис. 5. Геродот. Римская копия с греческого оригинала. Витиканский музей. Рим

Рис. 5. Геродот. Римская копия с греческого оригинала. Витиканский музей. Рим

74

вании колонии Фурии в Италии на месте разрушенного Сибариса. Исходя из этого критерия, условной датой рождения Геродота считается 484 год, а конец жизни определяется по косвенным данным из его «Истории». В ней говорится о выселении в 431 г. жителей Эгины с их острова, но не сказано об их истреблении в 424 г. При особом интересе историка к Персии он ничего не сообщил о Дарии II, начавшем править в 425 г. На этом основании ученые сделали вывод, что Геродот умер между 431 и 425 годами.
Разрозненные факты биографии Геродота упоминают разные античные авторы, но большая часть сведений о жизни, характере и мировоззрении историка извлекается из его собственного сочинения.2
Геродот родился в малоазийском городе Галикарнассе. Среди его родственников-аристократов был известный автор эпических поэм Паниасид, поэтому можно думать, что Геродот получил хорошее литературное воспитание и с ранних лет в нем пробудился выдающийся талант писателя.
Как и во многих других греческих городах VI—начала V в., старая родовая аристократия Галикарнасса теряла власть под напором новых сил. Их обычно возглавляли вожди, концентрировавшие в своих руках единоличную власть; таких лидеров греки назвали восточным словом тираны. Геродот в молодости включился в политическую борьбу на стороне аристократии и оказался в числе побежденных. Вместе с другими противниками тирана Лигдамида ему пришлось покинуть родину и переселиться на Самос. Политическая история и достопримечательности этого острова подробно описаны в «Истории». Из нее мы также узнаем о многих других странах, где побывал Геродот. Однако невозможно установить, сколь долго он жил в том или ином месте и в какой последовательности совершал свои путешествия. Вероятнее всего, они продолжались 8—10 лет, примерно с 455 по 447 год. Геродот побывал в Египте, достигнув по Нилу Элефантины, и в Передней Азии, углубившись до Вавилона. Все остальные его путешествия связаны с посещением греческих городов и их колоний: это собственно Греция, где он лучше всего знал Афины и Дельфы, Малая Азия, Геллеспонт, западное, частично северное и, возможно, восточное Причерноморье, часть Италии, Сицилия и некоторые другие пункты.
Геродот долго жил в Афинах. Здесь в числе других писателей и философов он вошел в ближайшее интеллектуальное окружение Перикла. Об этом более подробно будет рассказано при анализе творчества великого трагика Софокла, друга Перикла и Геродота. Через несколько лет после переселения в Фурии историк умер, вероятно, около 430 г., оставив незавершенным свой труд, который обрывается на эпизоде, не имеющем значения для общего плана всего сочинения. В 425 г. читатели познакомились с «Историей» в том виде, в каком она известна в настоящее время.

75

Произведение Геродота высоко оценили уже при его жизни. Тогда в Афинах при большом стечении народа авторы нередко читали сочинения на исторические темы. В 445 г. за чтение частей из «Истории» афинский Совет почтил Геродота специальным декретом и небывало высокой наградой в 10 талантов. Возможно, такую денежную премию выдали не только за «Историю», но и за какие-то услуги государству, которые Геродот оказал во время своих путешествий. К сожалению, не известно, на какие средства историк совершал свои дальние поездки и каковы были их цели, кроме познавательных. Вероятно, Геродот, подобно другим писателям своего времени, не целиком посвящал себя творчеству и не чуждался политической деятельности. Об этом свидетельствует его участие в основании новой колонии. Но память о себе на века он оставил только как историк.
На протяжении всей античности греки и римляне постоянно обращались к сочинению Геродота. Одни высоко оценивали его вклад в развитие истории (например, Цицерон и его младший современник Дионисий Галикарнасский),3 другие бранили (например, Плутарх),4 но даже хулители признавали в нем прекрасного писателя-стилиста, обладавшего простым, легким и живым языком.5 Высокая оценка все же преобладала и в основном остается такой же до настоящего времени.
Свой творческий путь Геродот начинал как логограф. Он писал отдельные сочинения о странах, где ему довелось побывать, и развивал традицию, которую обстоятельно охарактеризовал его соотечественник Дионисий Галикарнасский, читавший утраченные теперь сочинения логографов. Оценка Дионисием этих писателей стала классической. «Древних историков, — писал он, — имелось много и во многих местностях до Пелопоннесской войны. В выборе темы они руководствовались почти одинаковой точкой зрения и способностями немногим отличались друг от друга. Одни писали эллинские истории, другие варварские, причем и эти истории они не соединяли одну с другой, но разделяли их по народам и городам и излагали одну отдельно от другой, преследуя одну и ту же цель — обнародовать во всеобщее сведение предания, сохранившиеся у местных жителей среди разных народов и городов, письменные документы, хранившиеся как в храмах, так и в светских, местах, — обнародовать эти памятники в том виде, в каком они их получали, ничего не прибавляя и не убавляя. Среди этого были и некоторые интересные, необычные события, которые нашим современникам кажутся невероятными. Способ выражения употребляли по большей части одинаковый, — все те, кто писали на одном наречии, ясный, обычный, чистый, краткий, соответствующий описываемым событиям, не представляющий никакой художественности. Однако произведениям их присуща какая-то пре-

76

лесть и красота, в одних в большей степени, в других в меньшей, благодаря которой их сочинения остаются до сего времени».6
Сравнивая характеристику логографов, данную Дионисием, с сочинением Геродота, можно понять, какой огромный скачок сделал историк в своем творчестве, отталкиваясь от опыта предшественников. Он совершил два важнейших открытия: написал первое крупное литературное произведение в прозе, во многом изменившее и обогатившее стиль изложения логографов, а главное впервые поставил и разрешил крупную, подлинно историческую задачу — описать греко-персидские войны и вскрыть их причины, уходящие вглубь веков.
Таким образом, Геродот отличается от логографов не просто большей талантливостью, как считают некоторые ученые,7 а принципиально новым подходом к своему труду.8 Все это не исключает того, что зачатки исторического исследования содержались в сочинениях его предшественников, но открытие истории как науки принадлежит именно Геродоту. Великолепный знаток греческой литературы Цицерон подчеркнул огромную разницу между логографами и Геродотом, назвав его «отцом истории»,9 и это почетное звание сохранилось за ним до наших дней.
Геродот писал в тот период, когда прозаические произведения в греческой литературе только еще начинали утверждаться. На любую тему их было немного, и повторять изложенные в них сведения не имело никакого смысла. Работы компиляторов и книжных ученых появились гораздо позже, в эпоху эллинизма. А в середине V в., чтобы завоевать внимание слушателей и читателей, требовалось сообщить о том, чего не было у предшественников, то есть о том, что увидел сам или узнал от очевидцев, разыскал в надписях, в скупых городских и храмовых документах. Этот принцип сбора материала для своего труда изложен самим Геродотом в его подробном рассказе о Египте,10 который до него уже посетил и описал Гекатей.
Его труд, как отмечали древние писатели, знакомые с утраченным теперь «Землеописанием», Геродот использовал в своей «Истории». Но в целом, хотя Геродот был одним из самых образованных людей своего времени,11 литературные произведения играли незначительную роль в его сочинении. По подсчетам современных исследователей, он обращался к устным источникам в пять раз чаще, чем к письменным,12 и более всего ценил то, что сам увидел и узнал.
Личное знакомство Геродота с различными областями известной грекам ойкумены не было явлением исключительным. Известно, что начиная с VI в. выдающиеся греческие исследователи предпринимали много дальних путешествий для всестороннего овладения изучаемой ими областью знаний. Так путешествовал Гекатей Милетский, чтобы составить свое знаменитое «Землеописание»,

77

поэтому его назвали «многостранствующим» мужем.13 Цицерон в трактате «О границах добра и зла» подчеркивал, что Пифагор, Платон и Демокрит «пустились в странствование по самым отдаленным странам из страсти к познанию».14 Младший современник Геродота, гениальный философ Демокрит с гордостью писал: «Я объездил больше земли, чем кто-либо из современных мне людей, подробнейшим образом исследуя ее; я видел больше, чем все другие, мужей и земель и беседовал с наибольшим числом ученых людей... я провел на чужбине около восьми лет».15
По-видимому, Геродот не сразу поставил перед собой истинно исторические задачи, а начал писать в русле сложившейся традиции.15 Первые четыре книги его «Истории» состоят как бы из отдельных очерков, посвященных Лидии, Египту, Скифии, Фракии, Ливии и другим, более мелким областям. В научной литературе их принято называть либо рассказами, либо греческим словом «логосы». Сначала, вероятно, они создавались как отдельные работы, сходные по задачам с сочинениями логографов. Новыми в них были не столько более свежий взгляд на предмет повествования, большее количество разнообразных фактов, сколько стиль и особенности изложения собранного материала. Вместо сухого перечня народов, географических объектов, различных событий и рационалистических изложений мифов, о чем нам известно по фрагментам Гекатея, Геродот ввел в повествование массу поистине замечательно написанных художественных рассказов, в первую очередь исторических новелл.
Вероятно, он сам был великолепным исполнителем фольклорных преданий, легко их запоминал и рассказывал в лучших традициях устного творчества того времени. Таких рассказчиков среди греков было немало: ведь Геродот пишет, что он узнавал свои новеллы и мифы у купцов, моряков, жрецов, переводчиков, политических деятелей и изгнанников. Уникальное дарование Геродота состояло в том, что он первым сумел изложить не просто схему сюжета, а записать красочно изложенное повествование, сохраняя диалоги героев, детальные описания местности, вещих снов, грозных предзнаменований. Это в полной мере отразилось в мифах и новеллах скифского рассказа, на которых мы остановимся ниже.
Во второй половине своей жизни Геродот обратился к мысли написать сочинение о греко-персидских войнах, которые закончились при его жизни. Историк стал устанавливать их причины, и они увели его вглубь веков отечественной и персидской истории, охватывающей почти весь тогда известный эллинам мир. Ему пригодились его прежние произведения о различных частях ойкумены, так как их население в той или иной мере участвовало в исторических событиях, предшествовавших войнам. В результате У Геродота родился грандиозный исторический замысел, который

78

он изложил в первой фразе своего сочинения: «Геродот из Галикарнасса собрал и записал эти сведения, чтобы прошедшие события с течением времени не пришли в забвение и великие и удивления достойные деяния как эллинов, так и варваров, не остались в безвестности, в особенности же то, почему они вели войны друг с другом».
Здесь нас покоряет мудрая позиция историка, заинтересованного в описании деяний не только своих соотечественников, но и других народов. В своей «Истории» он неизменно отдает должное всему значительному, что они совершили. Не переставая быть патриотом Эллады, Геродот способен видеть хорошее не только у нейтральных народов, но и у персов, противников греков, стремившихся лишить их свободы и отчасти преуспевших в этом в отношении ряда полисов на побережье Малой Азии и на островах. Девиз каждого историка, как говорил Тацит, — писать «без гнева и пристрастия». Геродот стремился воплотить в жизнь этот принцип уже на заре возникновения истории как науки.
Описание скифов и их соседей, непривычных для эллинов нравов и порой жестоких обычаев выдержано у Геродота в спокойном тоне заинтересованного исследователя. Это было нелегко в его времена, когда в поэзии создался устойчивый образ «дикого, буйного скифа»,17 когда среди эллинов были расхожими устные рассказы, отнюдь не благожелательно изображающие северных варваров,18 и в то же время наметилась идеализация скифов как далекого, справедливого, неиспорченного цивилизацией народа.
Излагая историю царствования Дария, Геродот подробно остановился на его походе на скифов и в связи с этим привел подробное описание географии и этнографии Скифии. Для этого Геродот, по всей вероятности, использовал свое небольшое ранее написанное сочинение, посвященное северному краю ойкумены. Включая его в «Историю», Геродот заново пересмотрел текст и сверил с картами ойкумены. Редакторская работа историка заметна, например, в 99-й главе, где он хочет наглядно представить очертание страны, населенной таврами, то есть южное побережье Крыма. Он уподобляет его мысу Суниону, хорошо известному афинянам, а затем прибавляет сравнение с Япигией, областью Италии близ колонии Фурии, где Геродот поселился в конце жизни. Этот добавочный текст явно рассчитан на новых соотечественников историка.
Ориентация Геродота на афинского читателя дает основание предположить, что свое отдельное сочинение о Скифии он читал в Афинах. Там живо интересовались этой страной, так как афинские корабли постоянно плавали к ее берегам в греческие колонии, часть из которых даже входила одно время в Афинский морской союз. Сам же факт выступлений историка перед афинской аудиторией записан в памфлете «О злокозненности Геродота», приписываемом Плутарху.

79

Вставляя Скифский рассказ в «Историю», Геродот добавил еще одно пояснение для жителей Фурий. Ведь до переезда в Италию он не был хорошо знаком с этой частью ойкумены и не рассчитывал, что упоминание о ней что-то прояснит его слушателям в Греции. Как показал Б. А. Рыбаков, протяженность упомянутого побережья Таврики и расстояние от Тарента до мыса Япигий действительно совпадают.18 В сравнении же с Сунионом расстояние значительно меньше, но это отметил и сам Геродот.
Современный читатель, впервые открывший «Историю», испытывает некоторую растерянность от необычности ее структуры. Здесь видно, как наука делает свои начальные шаги: она приступает к формированию целей и задач, к определению круга источников информации, а также ищет собственные формы письменного воплощения.
Хотя Геродот подчинил свой труд единой теме, она часто как бы теряется в больших отступлениях от основной линии рассказа, а внутри этих отступлений, в свою очередь, встречается немало вставных эпизодов. Автор не выделил названиями отдельные большие части «Истории», в частности рассказ, посвященный Скифии. Разделение сочинения на девять книг по числу муз, именами которых они называются, а внутри книг на главы сделано более поздними филологами, и не всегда удачно. Во времена Геродота еще не выработалась система ссылок, примечаний и приложений, они включаются непосредственно в повествование. Все это затрудняет чтение «Истории», так как мы привыкли к иному оформлению текста и научного аппарата. Геродот чувствовал определенное несовершенство композиции своего произведения, и поэтому сам отметил, что в его труде есть много приложений, непосредственно не связанных с основным содержанием.20 Однако все эти крупные отступления, вводные эпизоды и краткие примечания в конце концов достигают цели: они создают грандиозную картину древнего мира, на фоне которой шли греко-персидские войны.
Геродот разделял точку зрения многих своих современников, думавших, что, отстояв свободу в борьбе с персами, греки одержали победу, равную завоеванной ими в легендарной Троянской войне. Поэтому детально описанные историком подвиг трехсот спартанцев во главе с царем Леонидом при обороне Фермопил в 480 г., блистательные победы эллинов при Марафоне в 490 г., Саламине в 480 г. и другие считались достойными деяний древних героев.

Подготовлено по изданию:

Скржинская М. В.
Скифия глазами эллинов. — СПб.: Алетейя, 2001. — 304 с. — (Античная библиотека. Исследования).
ISBN 5-89329-108-5
© Издательство «Алетейя» (СПб.), 2001 г.
© М. В. Скржинская, 1998 г.



Rambler's Top100