254

ФАБУЛА И БАСНЯ Басня издревле соблюдала принцип единства действия. При этом именно она и называлась по-гречески μΰθος, а по-латински fabula. Название книги Гигина «Fabulae», когда бы оно ни возникло, менее всего было характерно для сборника пересказов мифов; как уже говорилось, оно могло быть понято даже как «трагедии», но естественнее всего для позднелатинского или средневекового читателя было бы, взглянув на заголовок «Hygini fabulae», решить, что перед ним один из сборников басен. Один из таких читателей и вставил в конец сборника, перед разделом каталогов, басню о Заботе (фаб. 220), латинское происхождение которой несомненно, так как в ней используется игра слов humus — homo 1. 1 Среди действующих лиц греческих басен не встречаются ни Сатурн-Крон, ни Земля, ни главный персонаж данной фабулы, Забота (лат. Сига), имя которой затруднительно перевести на греческий; редок в греческой басне и этимологический мотив. Таким образом, фабула является редким образцом латинской прозаической басни (в отличие от стихотворных переложений с греческого Федра и Бабрия), вероятно, позднего происхождения (так как Юпитер является в ней подателем души и ее хозяином после смерти). Греческие, «эзоповские», басни о сотворении человека обычно куда более желчны и сатиричны (ср. басни 138, 148, 150, 155, 173, 383 Hausrath; на последнюю басню ссылается Гораций — Carm. I, 16).

255

«Фабула» по Исидору Нетрудно укорять интерполятора, вставившего в Гигина «Заботу», в невежестве и невнимательности; сложнее уяснить причины, делающие его не совсем неправым. Латинские ученые раннего средневековья вообще не делали различия между мифом и басней; Исидор Севильский в главе «De fabula»1 сначала разделяет фабулы на «эзоповы» и «либистийские» (причем «ли-бистийские» — это тоже басни, только не такие, в которых животные говорят друг с другом, а такие, в которых животные с человеком2), а затем заново делит фабулы на вымышленные «delectandi causa» (такие, согласно Исидору, писали Плавт и Теренций), «ad naturam rerum» (это мифы; Исидоровы примеры — химера и кентавры) и «ad mores hominum» (это басни). Три значения латинского fabula — миф, басня, драма — прекрасно уживаются для Исидора внутри одного понятия, как его подвиды, при этом первое из них — это все-таки басня; такое понимание «фабулы» было, вероятно, свойственно и тому, кто вставил в книгу Гигина «Заботу»3. «Миф Эзопа» Миф и басня всегда обозначались одним и тем же словом; мало того, именно за басней слова μυθογράφος и μυθογραφία были терминологически закреплены4. 1 Isid. Orig. I, 39. 2 Это деление почерпнуто у греческих риторов — см. Aelius Theo, Progymn., р. 73, 1. 2 Spengel. 3 С латинской ученостью времен Исидора связано, вполне возможно, и появление самого названия сборника «Fabulae». 4 Поэтому слово «мифология» переводилось (точнее, калькировалось) на русский язык XVIII века как «баснословие», «мифологический» — «баснословный» и т. п.

256

Иногда, чтобы отличить собственно басню, по-гречески добавляли имя легендарного классика этого жанра, говоря μύθος τοΰ Αίσωπου, букв, «миф Эзопа», и вполне сознавая возможность путаницы или каламбура: Сократ у Платона говорит, иронизируя над самим собой: «я подумал, что поэт, если, конечно, он хочет быть поэтом, должен излагать в своих стихах мифы, а не рассуждения, а сам я чужд мифологии; вот потому-то из тех мифов, которые были у меня под рукой, то есть Эзоповых, — ведь я их помню, — я и переложил стихами первые попавшиеся» 1. Герои и темы мифов в басне Миф и басню объединяло не только общее название, проистекающее из общности фольклорного происхождения, но иногда и содержание. Обычными действующими лицами басни являются, помимо животных и людей, боги олимпийского пантеона: это чаще всего Зевс 2 (в роли не всегда удачливого царя всех живых существ) и Гермес 3 (в роли его слуги и посыльного), но также и Афина 4, и Афродита 5, и Прометей 6, и Геракл 7, и Аполлон 8, и насмехающийся над всеми ними 1 «.. ,εννοήσας 'ότι τον ποιητήν δεοι eine ρ μελλοι ποιητής eivai ποιεΐν μύθους άλλ' ού λόγους και αύτος οϋκ ή μυθολογικός δια ταύτα δή ους προχείρους ειχον μύθους και ήπιστάμην τους Αισώπου τούτων εποιησα οίς πρώτοις ενετυχον» — Phaedo 61Β, ep. Diog. Laert. II, 42. Слова Сократа можно понять и так: «... поэт ... должен излагать стихами фабулы, я же чужд фабул...» 2 Aesop. 3, 44, 102, 103, 105-111, 119, 172, 190, 213, 228, 248. 3 Aesop. 89-91, 101, 104, 105, 110, 183, 188, 190. 4 Aesop. 102. 5 Aesop. 50. 6 Aesop. 102. 7 Aesop. 113. 8 Aesop. 106.

257

Мом (деятельность которого вообще известна преимущественно из басен1), и прорицатель Тиресий2, и сатиры3 — не как спутники Диониса, а просто как лесные жители, разумные («говорящие», αύδήεντες4), но нечеловеческой природы. Басня часто использует такие «мифологические» сюжеты, как творение богами людей (о нем говорится и в попавшей в сборник Гигина басне о Заботе), дары людям от богов, превращение богами людей в животных и пр.; особенно часто встречается басня с лизисом-причиной («поэтому пчелы теряют жало при укусе»5 и т. п.), строение которой вполне подобно строению этиологического мифа. При всем этом «басенность» рассказа, т. е. юмористичность, нравоучительность и откровенное использование действующих лиц лишь как инструментов типизации определенного рода ситуаций обычно достаточно ощутима, чтобы спутать басню с мифом было невозможно, и примеры повествований, занимающих промежуточное между мифом и басней место, чрезвычайно редки (один из них сохранен у Гигина в фаб. 136). Герои басни безымянны, не известны их генеалогия и родной город; в ней не бывает «титула». 1 Aesop. 102; в собственно «мифологических» источниках имеется упоминание Гесиода о том, что Мома (μώμος — «насмешка, брань, разнузданность», в переводе Гигина «Petulantia», см. <Введение>, 1) родила Ночь (Theog. 214); существовали также сатировские драмы Софокла и Ахея Эрет-рийского «Мом» (F 419-424 Radt, 29 Snell). Возможно, в не-сохранившихся баснях действовали и другие аллегорические фигуры из приводимого Гесиодом списка порождений Ночи. 2 Aesop. 91. 3 Aesop. 35. 4 См. Шталь И. В. «Одиссея» — героическая поэма странствий. М., 1978. С. 34. 5 Aesop. 172. 6 О Гере, которая, «чтобы испытать нравы людей», приняла вид старухи, просившей перенести ее через реку; только Ясон был достаточно благороден, чтобы сделать это (ср. Sch. Ар. Rhod., arg.).

258

Дезис и лизис в басне Важнее достаточно поверхностного сходства содержания мифов и басен сходство выражающего единство действия повествовательного механизма басни и мифографической фабулы. Суть басни, то, ради чего она рассказывается, заключается обычно в ее концовке: в конце персонаж совершает некое действие или, чаще, произносит некую реплику, приобретающую вес афоризма, а предшествующий рассказ вводит предпосылки и создает условия для того, чтобы концовка могла прозвучать должным образом. Это не что иное, как дезис и лизис: лизис-афоризм, лизис-айтия, часто и лизис-смерть. Попавшую к Гигину «Заботу» разрешает частый и в фабулах мифологического содержания лизис-приговор (а внутри него содержится и этимологическая причина): quibus Saturnus t secus uidetur iudicasse: Tu Iouis quoniam splritum dedisti ... corpus recipito. Cura quoniam prima eum finxit, quamdiu uixerit Cura eum possideat; sed quoniam de nomine eius controuersia est, homo uocetur quoniam ex humo uidetur esse factus1. Басенной же «морали» в мифе соответствует аллегорическое истолкование, которое добавляли к фабуле Фульгенций и Ватиканские мифографы. 1 «Сатурн так рассудил их: «Ты, Юпитер, поскольку дал душу, <получишь душу, а ты, Земля, поскольку дала тело,> получишь тело. Поскольку Забота первым слепила его, она будет владеть им, пока он живет. А раз из-за его имени начался раздор, пусть он называется человек, потому что сделан из земли».