В начале VI в. до н. э. Аттика оставалась консервативной страной с традиционными устоями и господством аристократии в политике, экономике и идеологии. Афиняне отвоевали Саламин и громко заявили о себе на международной арене, организовав несколько внешнеполитических акций и прежде всего престижную «священ-
ную войну». Искусство репрезентировало аристократический образ жизни и стремительно развивалось. Внешне все выглядело вполне благополучно и так, словно в Аттике начался настоящий культурный подъем. Тем не менее за этим красивым фасадом вызревали серьезные социальные проблемы, которые привели к тяжелому кризису и в конце концов вылились в вооруженный конфликт. Смута показала, что основная масса простого населения страны ориентировалась на эгалитарный идеал далекого прошлого, воплотившийся в требовании передела земли. Этот идеал вступил в конфликт с реальной ситуацией социальной несправедливости и вызвал горячее желание вернуться к всеобщему равенству легендарных былых времен. В этой ситуации Солон выступил как третейский судья, т. е. как примиритель враждующих сторон. Используя свое законодательное положение, он создал в Афинах конституционный строй и придал законченный вид всей государственной системе.
Если коснуться исторической оценки законодательства Солона, неизбежно возникает необходимость ответить на вопрос, какой государственный строй он создал. Был ли он действительно «прародителем» знаменитой афинской демократии, как его иногда изображали сами древние греки? Отвечая на этот вопрос, прежде всего следует отказаться от укоренившегося стереотипа, представляющего Солона как первого политика «буржуазного типа», ставящего своей целью разрушить власть аристократии и демократизировать общество. Анализ поэтического творчества Солона показывает, что он по своему мировоззрению был глубоко консервативен и представлял аристократическую систему ценностей. Он отстаивал право «лучших» на ведущее положение в обществе и не собирался «дать худым и благородным долю равную иметь» (Sol., 23, 21 Diehl3). Будучи трезвомыслящим человеком, он понимал, что и оставить все как есть тоже нельзя и что для спокойствия в государстве необходимо дать какой-то минимум прав и народу, чтобы он тоже участвовал в общих политических делах. Эту мысль Солон сформулировал в своих стихах:
Будет тогда лишь народ всего лучше идти за вождями,
Коль не живет без узды, не угнетен выше сил.
(Sol., 5, 7-8 Diehl3 / Пер. С. И. Радцига)
Следовательно, удел народа по Солону — идти за вождями, и ни о какой демократии тут речи быть не может. Поэтому он сам ставит себе в заслугу то, что дал народу лишь такой почет, «какой ему достаточен» (δήμωι μεν γαρ έδωκα τόσον γέρας δσον άτταρκεΐ — fr. 5, 1 Diehl ) и объясняет далее:
Не сократил его прав, не дал и лишних зато.
Также подумал о тех я, кто силу имел и богатством
Славился, — чтоб им не чинилось обид.
(Sol., 5, 2-4 Diehl3 / Пер. С. И. Радцига)
В этих словах со всей очевидностью открывается иерархический характер социальной модели Солона. Он мыслит старыми гомеровскими категориями и строит социальную лестницу в соответствии с достоинством каждого. «Лучшие» должны получать лучшее, а «худшие» — худшее. В этом и состоит суть введенной Солоном «тимократии». Главную свою задачу он видел в том, чтобы найти правильный баланс, правильное соотношение сил в обществе, чтобы, как он сам говорит, ни одна сторона не имела право побеждать другую (Sol., 5—6 Diehl3). Свою роль он определил как роль щита между «дурными» и «добрыми» (fr. 5, 5 Diehl3), что как раз и отвечает его функциям третейского судьи. Таким образом, в основу государственного устройства Солон заложил принцип меры. Можно даже сказать, что на этой идее меры построено все его законодательство и вся его конституция. Не случайно античная традиция приписывала ему знаменитое изречение: «ничего слишком» (μηδέν άγαν) и причисляла его к семи мудрецам. Выражением принципа меры в политике Солон считал то, что он дал равные законы для «дурных» и для «добрых» (θεσμούς δ' ομοίως τώι κακώι τε κάγαθώι ... εργαψα — Sol., 24, 18—20 Diehl3). По его замыслу, власть закона должна была сдерживать и тех и других в пределах установленных им границ.
Весьма показательна избранная Солоном тактика действий — практически он ничего не менял, не отменял и не переделывал. Все оставалось как всегда, и он не поднимал руку на традиционные установления. Более того, Солон был предан традиции и во всем ей следовал, в ней он находил легитимацию своим действиям и формы реализации своих замыслов. Однако это нисколько не умаляет его новаторство. Подобно тому как в своих стихах он модернизировал старые мифологические образы и дополнял их новым смыслом, так и в политике он только добавлял новые установления, институции и законы к тому, что уже было раньше. Формально он ничего не менял, но на деле его новшества меняли весь облик государственного устройства. При этом его политический инструментарий составляли древние религиозные представления и обычаи. Религия освящала и легитимировала его законы и она же заставляла афинян подчиняться им. На основе религиозных представлений он актуализировал культовое единство жителей Аттики и превратил его в политическое. Его главная идея создания сплоченного гражданского коллектива опиралась
на традиционные модели семьи и совместных трапез. В целом же его идеалы эвномии (благозакония) и справедливого общества были устремлены не к построению новой политической системы, а к восстановлению прежнего гармоничного порядка124. Это означает, что Солон свое государство строил по моделям, доставшимся из прошлого, и, по сути дела, имел в виду возврат к этому идеализируемому прошлому.
Выходит, что Солон не только не создал никакой демократии, но и вообще был очень от нее далек125. Вместо политического равноправия он устраивал общество иерархически, «по достоинству». И все же нельзя сказать, что Солон не имеет никакого отношения к демократии: он на самом деле заложил ее основание. Этим основанием являлись созданные им политическая структура и институции, развитие которых в конечном итоге привело к демократической системе правления. Аристотель считал, что Солон установил смешанный тип государственности: по его словам, Ареопаг у Солона соответствовал олигархическому началу, выборы должностных лиц — аристократическому, а «демократию именно он установил тем, что ввел народный суд, где могут быть судьями все» (Pol., 1274 а 1—2). Действительно, исторически демократизация политической структуры осуществлялась именно через усиление влияния суда и народного собрания — в этом смысле Аристотель совершенно прав. Однако главное заключалось в другом — это появление новой политической идеологии, в центре которой стояли идеи соучастия всех граждан в делах государства и ответственности каждого за свой город126. Эта новая идеология отчетливо выражена как в стихах, так и в делах Солона. Если до него гомеровская этика и реальная жизнь ориентировала людей на личное хозяйство, на свой ойкос, то Солон провозгласил принципы политической ответственности и принадлежности всех к общему государственному делу. Тем самым он впервые сформулировал, что значит быть гражданином, и заложил идейные основы демократии127. Солон не просто провозгласил, но и попытался на практике претворить в жизнь эти принципы128.
Труды Солона не пропали даром: как показывают археологические раскопки, как раз в его время на агоре в Афинах возникли первые общественные постройки, среди которых предполагается даже здание Совета 400129. Это значит, что при Солоне был создан центр политической активности полиса, где собирались народные собрания и должностные лица выполняли свои обязанности. Перенесение этого центра с Акрополя и расположение его внизу, в гуще человеческой жизни, означало уже известную десакрализацию и появление секулярного центра жизни в противовес Акрополю как религиозному центру130. Хотя и агора освящалась религией, это был все же профанный мир, мир человеческой, а не божественной деятельности.
Так начинал формироваться новый гражданский полис. До демократии было еще далеко, но уже свершилось главное: появилось новое политическое мышление. Поэтому выступление Солона можно по праву считать часом рождения демократической идеи131. Впрочем, сам Солон ничего не знал об этом. Он решал злободневные задачи по урегулированию кризиса и благоустройству родного государства. Это благоустройство он мыслил как политическое единство граждан. Работая над этим, он не только создал новую идеологию, но и нашел новый смысл жизни. Обретя этот смысл, он вступил в поэтическую полемику с известным лириком Мимнермом. Если Мимнерм весь смысл жизни видел «в усладах золотой Афродиты» (fr. 1, 1 sq. Diehl3) и поэтому желал умереть, достигнув только шестидесяти лет (fr. 6 Diehl3), то Солон в своем ответе писал, что придумал гораздо лучше и что срок жизни следует продлить до восьмидесяти лет (Sol., 22 Diehl3). В других стихах он признавался, что и ему не чужды «радости жизни», что и его влекут утехи Афродиты и Вакха (fr. 20 Diehl3), но смысл жизни он видел в другом. Свою жизнь он посвятил политической деятельности и поискам мудрости. Быть гражданином, жить на благо родного города и познавать мудрость — вот что значит для него жить достойно. Так в Солоне совместились политическая активность и поиски смысла жизни. Он предложил свой вариант ответа на этот вечно актуальный вопрос.
Однако Солон явно опередил свое время. Он остался единственным глашатаем новой идеологии, так и не понятый современниками. Они ждали от него тирании и правления «железной рукой», а он
вместо этого предлагал им гражданские идеалы. Они ждали, что он удовлетворит все их требования, а он дал им только половину желаемого. В конечном итоге все были недовольны Солоном и ругали его как могли. Поэтому он не получил признания со стороны современников. Настоящая слава пришла к нему позже, уже после его смерти. Первое литературное свидетельство о Солоне дает Геродот, но у него он представлен исключительно как мудрец и ни слова не говорится о его политической деятельности, только вскользь упоминается, что он дал афинянам законы (Hdt., I, 27, 29—35). Личность Солона у Геродота уже обросла многочисленными легендами, иллюстрирующими его мудрость, но политика там отсутствует, как будто ее и не было. Очевидно, что современники Солона и их ближайшие потомки совершенно не признавали его как политика и законодателя 132. Ситуация изменилась много позднее: во времена Аристотеля Солон наконец-то обрел славу выдающегося законодателя и был признан родоначальником афинской демократии (Arist. Ath. Pol., 9, 1; Pol., II, 9, 2; Isocr. Areop., 16, 59)133. Это говорит о том, что с поставленной задачей Солон справился лишь частично: он сделал главное — прекратил смуту в стране, но не дал полного умиротворения. Остались причины для недовольства и противоречий, так что «смутное время» продолжалось и после него, хотя уже и без прямой вооруженной конфронтации. Однако самое важное его достижение дало себя знать много позднее: он заложил основы конституционного строя134. Он же дал и соответствующую идеологию этому строю. Поэтому и оценка его деятельности пришла лишь тогда, когда стали видны ее плоды.