В древности "обычай" понимался как часть установлений, которую люди предписали самим себе. Другую же часть люди записали и назвали "законами" на основании того, что "в них представлен тот порядок, который должен быть принят". Сила писаных законов является постоянной, и тому, кто следует им, выпадают на долю хвалы, почести, доброе имя и полная безопасность, а тому, кто преступает — наказания и опасности (Artemid. Oneir. IV 2). Таковы определения в человеческом обществе. Нашей темой является нарушение обычая гостеприимства богами, которые законов не писали. И потому для богов можно говорить лишь об обычае, который, как сказала первая дельфийская пифия Фемоноя, есть неписанный закон (Ibid.).
В основу доклада положены два известных мифа, объединенных общим мотивом — мотивом обиды богини раздора Эриды, не приглашенной на свадебный пир. В результате на свадьбе Пелея и Фетиды появляется злополучное яблоко раздора — причина Троянской войны, а свадьба Пиритоя и Гипподамии вылилась в кровавое побоище между лапифами и кентаврами.
Чтобы глубже понять причины отказа в гостеприимстве и логику последовавшей затем мести разгневанного божества, надо обратить внимание на обстоятельства, при которых все это происходит. Во-первых, это не простая свадьба: на ней присутствует весь олимпийский сонм, все двенадцать богов. Во-вторых, боги пришли в гости к смертным. В-третьих, ссора, раздор с далеко идущими последствиями происходят непосредственно на пиру и связаны с недопущением к брачной трапезе. В-четвертых, наконец, недопущенная к столу Эрида все же приносит свой роковой дар, выступая при этом в функции мойры, доли.
Рассмотрим подробнее каждое обстоятельство.
Почему на свадьбу приглашены все двенадцать богов Олимпа? Двенадцать — священное число. Древняя двенадцатиричная система счисления, дошедшая и до наших дней ( 12 часов, 12 месяцев), оставила следы во многих религиозных системах. Знаменитейшая шумерская поэма "О все видавшем" ( более известная как "Эпос о Гильгамеше") изложена в двенадцати песнях -"таблицах". Двенадцать сыновей Иакова — эпонимы двенадцати колен Израилевых. Двенадцать т.н. "малых" ветхозаветных пророков. Символикой числа 12 пронизан эсхатологический образ "небесного Иерусалима" (Апок. 21. 12-14). В германо-скандинавской мифологии пантеон, как и у греков и римлян, состоит
из двенадцати богов-асов. Двенадцать Адитьев — небесных божеств в послеведийский период в древнеиндийской мифологии.
Часто встречается это число и в религии эллинов. 12 подвигов Геракла, 12 аттических общин объединил в одно государство Тесей (и праздник Синойкии в честь этого справлялся за 12 дней до "всеафинских" Панафиней), 12 пленных троянцев были принесены в жертву Ахиллом на могиле Патрокла , через двенадцать дней и ночей прибыла на Делос от гипербореев беременная Лето ( Aristot. Hist. anim. VI. 35 p. 580 a 15; Hecat. frg.2; Ael. Hist. anim. IV.4), на 12 кораблях совершал плавание Одиссей, 12 женихов претендовали на руку Гиппо-дамии, 12 колесниц и дважды 12 воинов сокрушал сразу сын Геи и Урана гигант Алкионей, 12 детей ( 6 сыновей и 6 дочерей) было у бога ветров Эола (Od. IX. 5-7)...
Значение числа 12 коренится в символике зодиакальной дюжины. Это число избранных ( 12 олимпийцев, которым, кстати, предшествовали 12 титанов и титанид — детей Урана и Геи: Океан, Кой, Крий, Гиперион, Иапет, Крон, Тефида, Феба, Мнемосина, Тейя, Фемида, Рея. Ср. также 12 апостолов Христа), число полного кругооборота ( 12 рыцарей круглого стола, 12 эриний в "Эвменидах" Эсхила), равновесия, гармонии (Платон в "Тимее" и пифагорейцы говорили о скрытой структуре мира в виде додекаэдра — правильного 12-гранника), это также число годичного свершения ( урукский царь Гильгамеш в поисках бессмертия проходит насквозь подземный тоннель — путь бога солнца Шамаша под горами Машу протяженностью 12 бэру-поприщ — и попадает в райский сад). О том же ясно свидетельствует миф о 12 детях Гелиоса-Солнца от нимф Климены и Роды (Hyg. Fab. 154; Pind. Ol. VII. 13). Гелиады, кстати, славились как великие знатоки астрологии.
Поэтому прибавление к священной дюжине, к гармонии единицы несет неустроение, хаос, распрю ("чертова дюжина"). Мир того социума, в который приходит тринадцатый, неизбежно рушится. 12 женихов Гипподамии погубил отец ее, царь Писы Эномай, 12 отрубленных голов украшали царский дворец, пока не появился 13-ый жених Пелопс, который и стал погибелью Эномая (Apollod. Epit. II.5). Могильный холм, насыпанный Пелопсом над захоронениями женихов, показывали еще во времена Павсания (Paus. VI. 21. 9-10).
С 12 товарищами, сам тринадцатый, пришел Одиссей в пещеру к циклопу Полифему, умоляя его о гостеприимстве во имя Зевса Ксения. Святотатственно нарушивший обычай гостеприимства циклоп одного за другим поедает шестерых гостей и ослепляется остальными во главе с Одиссеем (Od. IX. 266-271). Полифем жалуется любимому барану,
под которым спрятался тринадцатый гость, на обиду, нанесенную "злоковарным разбойником" (Od. IX. 459-460) .
В этой же связи следует рассматривать и появление на мирном пиру двенадцати богов тринадцатой, которой могла быть только Эрида — Раздор.Ссора при этом часто происходит на пиру. Так, например, в "Младшей Эдде" ("Язык поэзии") асы, приглашенные на пир к Эгиру, приходят в количестве 13 богов (вместе с Одином). Тринадцатым оказывается Локи, буйный, коварный бог, подобный греческому Аресу, трикстер, противостоящий Одину. На этом пиру Локи, убив раба хозяина, разбранился со всеми богами, признавшись среди прочих откровений в убийстве общего любимца Бальдра. Как персонификация зла, ложный бог, он сопоставим с Иудой , а также с другим предателем — Мордредом, единственным из рыцарей круглого стола, кто предал короля Артура. Гомеровские эпитеты Эриды "свирепая, возжигающая брань" καρτερή λαοσσόος (П. XX 48), "сеющая ярость меж ратями", "несытая бешенством Распря" — άμοτον μεμαυΐα (П. IV 440; V 518) почти не отличаются от кеннингов Локи, также тринадцатого гостя: "недруг богов", "кузнец бед", "зачинщик распрь между асами", "позорище богов и людей" ("Младшая Эдда").
Гомер знает Эриду только как демона войны, зачинательницу раздора, богиню ратной брани, носящуюся над войсками вместе с братом Аресом, Энио, Страхом и Ужасом и сеющую ярость и стоны на гибель взаимную. В "Илиаде" в этой функции нередко выступают и другие божества: Зевс, Гера, Афина, Артемида, Афродита2. Вместе с Ужасом, Силой, Погоней, а также горгонейоном изображена Эрида на эгиде Афины; вместе с Кюдаймос (Смутой) и Керой (Смертью) — на щите Ахилла (I1.V 740; XVIII 535). У Гесиода Распря вместе с Напором, Отпором, Рокотом, Ужасом, Мужеубийством, Смятеньем и Керами изображается на щите Геракла, и этому посвящена большая часть поэмы (Scut. 154-255). Весьма при этом показательно, что в центре щита был дракон, над головой которого витала Распря, а вокруг ... головы 12 змей, "несказанно ужасных", начинавших скрежетать зубами во время
сражений (Idem. 161-164). В образе демона в забрызганной кровью одежде предстает Эрида на щите Ахилла на картине у Филострата Младшего (Imag. XI. 11). Отвратительной видом изображена она на ларце Кипсела в поединке Аякса и Гектора и на картине в храме Артемиды Эфесской работы мастера Каллифонта (Paus. V. 19. 2). Аристофан в комедии "Мир" представляет Раздор исполином с громадной ступкой в руках (236 sqq.).
Однако, Эрида имеет также и прямое отношение к браку (что в связи с ее функциями факт весьма примечательный)3, хотя ее и стараются не приглашать.
Свадьбу своей любимой воспитанницы Фетиды устраивала сама Гера, покровительница божеских и людских браков. К Фетиде прежде сватались Зевс и Посейдон, но оба отступили, узнав о пророчестве, что сын, рожденный Фетидой, будет сильнее и могущественнее отца. Фетида кроме того отвергла все ухаживания Зевса, и он решил выдать ее замуж за смертного. Гера же из благодарности выбрала ей самого благородного из смертных — Пелея, созвала всех богов на пир и сама зажгла брачный факел (Ар. Rhod. IV. 785 sqq.). Свадьбу сыграли у пещеры Хирона на горе Пелион. Олимпийцы восседали на двенадцати тронах. Зевс был посаженным отцом. Музы и Мойры пели. Ганимед обносил всех нектаром. Боги подарили новобрачным богатые подарки (Eur. Iphig. Aul. 703 sqq., 1036 sqq.; Αρ. Rhod. IV. 790; Cat. 64. 305 sqq.). Любопытно, что, согласно Пиндару (Ismm. V), Пелею пообещал в супруги "морскую нереиду с золотым веретеном" Зевс Гостеприимец за то, что Пелей не нарушил законов гостеприимства когда, будучи в гостях у царя магнетов Акаста, не поддался соблазну и отверг его жену Ипполиту. Таким образом, брак изначально был устроен Зевсом и Герой и освящен присутствием всех олимпийцев. Брак богини со смертным нуждался в особой защите, и Гера не пригласила на свадьбу своей любимицы Эриду, которая
Малая в самом начале, она пресмыкается; после
В небо уходит главой, а стопами по долу ступает.
(Пер. Н. Гнедича. Ил. V. 443-444).
Действительно, греки, принося свадебные жертвы Гере Гамелии, желчь животного не сжигали на алтаре, а выбрасывали или зарывали в землю в знак того, что гнев и горечь должны быть далеки от брачной четы4.
В Греции брачные ритуалы воспроизводили пример Зевса, тайно соединявшегося с Герой (Paus. II. 36. 2). Иерогамия была образцовой моделью брака человеческого. И потому присутствие олимпийцев также на свадьбе Кадма и Гармонии, Пиритоя и Гипподамии с теми же неизменными дарами и восседанием на двенадцати тронах придает брачному союзу характер не только священный, но и космический5. Следование модели священного брака приветствовалось богами, но горе тем смертным, кто дерзнул выйти за ее рамки! Антонин Либерал (Metamorph. XI) рассказывает о супружеской чете плотника Политехна и искусной ткачихи Аэдон, которые были счастливы, пока почитали богов. Но затем с уст их сорвалась нечестивая речь, что они любят друг друга больше, чем Гера и Зевс. Ревнивая Гера наслала на них Эриду, и та внесла раздор в их дела. Конец был страшный (развитие событий полностью повторяет легенду о Терее, Филомеле и Прокне). Таким образом, Эрида оказывается связанной с функциями своих сестер Эриний-Эвменид и Немезиды. Но в мифе о свадьбе Пелея и Фетиды она вряд ли дочь Геры, так как не дерзнула бы ослушаться ее, тем более вовлечь мать в спор с унизительным судом у смертного. По Гесиоду (Theog. 211 sqq.), Эрида — дочь Ночи, сестра Мойр, Немезиды, Кер, Мома. (А на щите Геракла Мойры Клото, Лахесис и Атропос предводительствуют Керами (Scut. 249 sqq.). Да и у Гомера "бога войны, мужегубца Арея сестра и подруга" (II. V. 441) Эрида стоит особняком, в стороне от своих, как надо понимать, родителей. Даже с Аресом, ненавистным всем богам, Гера и Зевс общаются хотя и бурно, с руганью, но все же по-родственному , как с беспутным сыном. Зевс говорит, что с радостью зашвырнул бы Ареса в Тартар, если бы тот не был его порождением. С Эридой же отношений никаких, как будто это не просто чуждое божество, а вообще стихия, стоящая даже над богами — ведь именно ей удалось возжечь брань между богами, не желающи-
ми воевать друг против друга.6 И тогда "вскричала Афина, страшно, как черная туча, завыл и Арей меднолатный". В эпосе содержатся явные следы культа мощного надмирного божества, которое имеет власть над другими богами (что и должно ожидать от дочери Ночи, древнейшей богини, которую боялся сам Зевс). Становится понятным поэтому, почему у Эсхила Эрида поднимается на космический уровень, заставляя Гелиоса повернуть квадригу назад, так что солнце в итоге село на востоке. Обидеть такую богиню опасно, страшно представить, к чему это может привести. Тогда просыпается и возрастает, подобно самой Эриде, богиня Ата,
Дщерь громовержца, Обида, которая всех ослепляет,
Страшная; нежны стопы у нее: не касается ими
Праха земного; она по главам человеческим ходит
Смертных язвя; а иного и в сети легко уловляет.
Древле она ослепила и Зевса, который превыше
Всех земнородных и всех небожителей... (Ил. XIX. 912-95. Пер. Н.Гнедича).
И вот, в другом мифе Пиритой, собираясь жениться на Гипподамии (или Дейдамии), пригласил на свадьбу всех богов, кроме Эриды, памятуя о том, сколько бед принесла богиня раздора на свадьбе Пелея и Фетиды. Обиженная богиня в отместку за пренебрежительное отношение с помощью Ареса подстроила на свадьбе драку с кентаврами, которые, перепившись вина, бросились похищать женщин (в том числе и невесту) и мальчиков (Apollod. Epit. I. 21; Diod. IV. 70; Hyg. Fab.33). Тесей с Пиритоем отбили Гипподамию, отрезав кентавру Эвриппиону нос и уши, и продолжили драку дотемна. Так началась длительная вражда между лапифами и кентаврами (Od. XXI. 295; Pind. frg. 166; Athen. XI. 476 b; Paus. V. 10. 2).
Особенно важным является недопущение Эриды к свадебной трапезе. Сохранился единственный фрагмент драмы Софокла "Эрида" (190 (199))- вероятно, из речи не допущенной на пир героини:
Голодная, на пирожки я зарюсь.
(Характерно, что, по Гесиоду ( Theog. 227), Эрида, кроме Скорби, Забвенья, Схваток, Тяжб и проч., породила еще и Голод7).
Еда занимает видное место в свадебных обрядах. В ритуалах совместной еды и питья устанавливались не только отношения особой близости (дружба, гостеприимство), но и осуществлялось причащение, приобщение, слияние микро- и макрокосмоса, восстанавливающее некую недостачу и приводящее к новой гармонии и единству.8 Не принять участие в общей трапезе равносильно вероотступничеству и связанному с этим отлучению от остальных членов общины.9 Общность еды создает общность рода. "Только члены семьи или рода могут участвовать в трапезе. Если чужеземцу разрешается принимать участие, то этим он принимается в род или становится под его защиту".10 Отказ Эриде в гостеприимстве лишний раз подчеркивает отношение к ней олимпийцев как к чужеземке. Исключение кого-либо из такого обряда исключало также и его влияние (хорошее или дурное) на социум. С другой стороны, принесенный в дар предмет становился своего рода проводником влияния дарителя. Таков известный мотив в сказке о спящей красавице: по случаю рождения принцессы были приглашены на пир 12 фей (конечно, добрых), а тринадцатую (злую) не пригласили по очень банальной причине: во всем дворце не нашлось тринадцатого прибора. Явившаяся колдунья предрекла девочке смерть в 16 лет от укола веретеном, которое впоследствии ей сама и поднесла (ипостась судьбы, мойры). Яблоко Эриды несет в себе ту же идейную семантику.
Остановимся на этом образе подробнее 11. Яблоки вообще считались даром любви, а также имели прямое отношение к браку (ср. миф о
состязании в беге между Аталантой и Меланионом, который выиграл приз и получил жену с помощью золотых яблок). Согласно Плутарху, по закону Солона, новобрачная должна была вкусить яблоко перед входом в спальню мужа (Quest, rom. 65). Вероятно, этот мотив "кормления новобрачных" (Plut. Sol. 20; Lyc. 15) был связан с мифологической "метафорой брака-еды"12. И золотой цвет яблок не случаен. Ведь и миф о Геракле, добывающим в трудных условиях золотые яблоки Гесперид, и похищение Идун с золотыми яблоками в скандинавской мифологии, и русская сказка о молодильных яблочках — это лишь отголоски древнего представления о магических предметах, дарующих долголетие, молодость, красоту и даже бессмертие.13 Потому и пропажа этих яблок или борьба за обладание ими вызывает такое волнение у богов (особенно у богинь), потому это и типичный брачный дар. Золотой же цвет всегда мыслился в связи с солнцем и тем местом, где оно всходит или заходит (у Гесперид)14. Лучше всего семантика яблока показана у Артемидора: яблоки сладкие снятся к любовным утехам, так как посвящены Афродите, а кислые — к ссорам и раздорам, потому что посвящены Эриде! (Oneir. I 73). Дальнейшая разработка этой мифологемы принадлежит уже Бабрию (II в. н.э.) В басне "Геракл, Афина и Раздор" (№ 145) герой пытается раздавить лежащее на тропе яблоко, но оно стало больше. Геракл ударил его палицей, и оно так раздулось, что перегородило всю дорогу. Явившаяся Афина сказала: "Оставь, брат! Это Распря и Раздор: если его не трогать, он останется таким, как был, если же с ним биться, то вот так он и будет расти."
Однако, уместно задаться вопросом: такой ли уж однозначно отрицательный персонаж злой демон войны, что его никак нельзя приглашать в гости, что, кстати, само по себе уже является нарушением законов гостеприимства? Почему нельзя было уважить древнюю богиню, дочь Ночи, которую особенно почитал сам Зевс, Эриду, которую Гесиод называет "сильной духом", а Гомер показывает, какой силой она обладает над богами, разделив даже их на два лагеря в Троянской войне? Ведь помимо всего Эрида — мать Орка-клятвоблюстителя, спутника и слуги Зевса Гостеприимца.
Оказывается, что даже иконография Эриды неоднозначна: то она похожа на Горгону (в раннем искусстве как апотропей на оружии), то
черная, подобно эриниям, то она изображается в архаическом стиле, в длинном вышитом одеянии, с изящными украшениями на голове и руках. На вазе из Керчи (Эрмитаж) между двумя квадригами вместе с Никой и Иридой стоит Эрида, с которой мирно беседует Фемида, доверительно положа правую руку на плечо богини раздора16. Присутствие здесь Фемиды, богини закона, справедливости и божественных установлений (кстати, первой супруги Зевса), совсем не случайно. Гераклит порицал Гомера (Schol. DL XVIII. 107) за его строки: "Да сгинет вражда как меж богами, так и меж людьми"; в таком случае сгинет все, так как все поддерживается благодаря враждебности между ними. Гомер, молясь о том, чтобы сгинула вражда, "сам того не ведая, накликает проклятье на рождение всех существ" (Plut. De Is. et Os. 370 D). Известно изречение Гераклита: "Все происходит через спор". "Враждебное находится в согласии с собой: гармония, как лука и лиры". "Природа стремится к противоположностям и из них, а не из подобного создает согласие".
И это можно было бы считать чисто философским построением, если бы подтверждение тому не находилось бы в эпосе: у Гомера ненавистного всем Ареса любят только Эрида, его сестра и подруга, и Афродита, которая от Ареса рождает Страх и Ужас, но также и Гармонию (Гераклит: война — отец всего). У Гесиода в "Трудах и днях" появляются уже две Эриды: одна — ненавистная людям и богам, любит только войну (βαρεία (16), κακόχαρτος (28)), другая — благая (αγαθή), побуждающая людей к труду, состязаниям. Эта — происходит от Ночи, и сын ее — Труд. Любопытно, что Павсаний сообщает о том, что живущие у Геликона беотийцы утверждают "на основании установившейся у них традиции", будто Гесиод ничего не написал другого, кроме "Трудов и дней", да и то в центре произведения находилась Эрида, с которой и начиналась поэма. В доказательство земляки Гесиода показывали Павсанию "свинцовую доску, очень сильно попорченную от времени", с текстом поэмы (Paus. IX. 31. 4-5).
У Эсхила Эрида, заставившая Солнце изменить свой путь, поднята на космический уровень. В "Эвменидах", как верно показала Джейн Харрисон, эриния прямо выступает как Эрида.17 Афина, призывающая эринию не вредить своему краю, не опьянять юношей "бесхмельным хмелем бешенства", "не распалять, как петухов, чтоб не было Междоусобных войн в стране", восклицает: "Войну — за дверь!" (860-873). Всячески задабривая и умилостивляя Эриний, зазывая их в свой город, Афина говорит:
Не скажешь ты, что я, богиня младшая,
И эти горожане гостью древнюю,
Презрев гостеприимство, грубо гоним прочь.18
(882-884).
Единственное пожелание Афины — чтобы Эринии способствовали соревнованию, но в одних лишь доблестях. Добившись милости грозных богинь с помощью богини Пейто (Убеждения) и Зевса Покровителя искусных речей, Афина превращает враждебных Эриний в благожелательных Эвменид. Таким образом она не только нейтрализует зло, но и преобразует его в благо для всего народа.
В самом деле, были и положительные прецеденты с участием Эриды. В двух других так сказать "свадебных" мифах никакого зла Эрида не приносит. Это — свадьба Геры и Зевса, куда были приглашены все боги и богини. Конечно, трудно назвать этот брак счастливым, однако свадьба прошла без эксцессов. Гея-Земля подарила Гере яблоню с золотыми яблоками, которую потом отослали на север под охрану Гесперид19. ( Этот мотив обыгрывается на свадьбе Пелея и Фетиды, Эрида как бы намекает на прецедент, тоже даря яблоко).
На свадьбе Кадма и Гармонии тоже все прошло благополучно. Это была самая первая свадьба со смертным, на которую были приглашены все олимпийцы.
Можно, конечно, сказать, что на свадьбе Геры и Зевса Эриды, как их будущей дочери, еще не было, либо если и была (как дочь Ночи), то не могла вредить в силу своей подчиненности. Однако, как уже было показано, в эпосе она фигурирует как самостоятельное, независимое, мощное божество, что заставляет видеть в ней древнюю, доолимпийскую богиню. Ко времени свадьбы Кадма и Гармонии Эрида уже во всяком случае существовала и, как тетушка невесты, а также кормилица и нянька ее братьев Фобоса и Деймоса ( πατροκαοτγνήτη ко! epiOoc -Timon frg. 24; Nonn. Dionys. XX 35), не могла не быть приглашенной.
Итак, парадоксальный как будто вывод о том, что все беды происходили из-за того, что Эриду не приглашали, а когда приглашали, то все обходилось без раздора, вовсе не является странным. С точки зрения человека религиозного, любое божество, а особенно вредоносное, надо умилостивлять. Но кроме того надо полностью соблюдать заветы Зевса Гостеприимца и Клятвоблюстителя, обязательные как для людей, так и для богов, что сделали Афина-Мудрость и Гармония и не сделала Царица богов. Каков бы ни был гость, отказ в гостеприимстве влечет за собой потому столь тяжелые и далеко идущие последствия, что это — нарушение божественных Зевсовых установлений20 (недаром Эрида изображалась рядом с Фемидой). Ведь не зря же эсхиловская седьмая эриния перечисляет три самых страшных греха, за которыми последуют загробные кары: оскорбление богов, недоброе отношение к гостю21 и обида родителей (269-272).