Среди любителей старины, камерных ораторов и музейных поэтов выделяется своими своеобразными, колоритными произведениями писатель Апулей (род. около 125 г. н. э.). Он происходил из провинции Африки и родился в городе Мадавре в состоятельной семье. Живой, любознательный, подвижный, он является типичным представителем своей эпохи, отразившим ее характерные особенности: увлечение софистикой и философией, интерес к магии и восточным верованиям, любовь к изысканному словесному искусству.
Образование писатель получил в Карфагене, а завершил его в Афинах. В Риме он выступал как адвокат, а затем отправился в путешествия. «Страсть к бродяжничеству», по собственному признанию, мучила его и заставила объездить весь Восток. Он повсюду выступал со своими лекциями-декламациями, как это делали греческие софисты, и снискал большую известность. Впоследствии он поселился, наконец, в Карфагене, где продолжал свою ораторскую деятельность и был даже избран на должность «жреца провинции». Сохранился постамент статуи, воздвигнутой в его честь в Мадавре; писатель именуется здесь «философом-платоником». Действительно, и сам Апулей утверждает, что он последователь Платона.
Платонизм в эту эпоху представлял собой своеобразную смесь платоновского идеализма и новопифагорейской философии, с ее учением о «демонах», неких посредниках между богом и людьми, и о противоположности бога и материи. Апулей интересовался мистикой и различными тайными культами. Ко многим из них он был приобщен, в частности к распространенному в эту эпоху культу богини Исиды.
Талантливый и чрезвычайно плодовитый писатель, он является автором большого количества произведений, написанных на
греческом и латинском языках: «О Платоне и его учении», «О божестве Сократа», «О мире», «О рыбах», «О деревьях», «Об арифметике», «О музыке» и т. п. Из всех этих сочинений уцелели лишь некоторые, написанные на латинском языке. Большой интерес среди них представляет его речь «Апология», избранные отрывки из речей «Флориды» и роман «Метаморфозы», или «Золотой осел».
Во время одной из своих поездок Апулей заболел в небольшом городке Эе (Триполи). Он встретил здесь одного из своих товарищей по Афинам Понтиниана и женился на его матери, богатой вдове, которая была старше него на 10 лет. Родственники вдовы, которую звали Пудентилла, обвинили Апулея в том, что он приворожил ее к себе, желая завладеть состоянием. Обвиненный в занятиях магией, он выступил в суде с речью в свою защиту («В защиту самого себя по обвинению в магии», или «Апология»). Эта речь чрезвычайно интересна с точки зрения культурно-исторической и как материал для характеристики ее автора. Выступая перед проконсулом Африки Клавдием Максимом, Апулей стремился блеснуть своим адвокатским талантом и изысканным цветистым красноречием. Он нападал на своих обвинителей и упрекал их в жадности и невежественности. Враги ставили ему в вину пользование зеркалом и зубным порошком. Парируя их нападки, он даже цитирует шутливое стихотворение, своеобразную «рекламу» порошку, которую он составил для своего друга Кальпурниана:
Пускай стихи мои привет тебе несут,
Кальпурниан. Ты порошок зубной просил —
Прими ж его. Из аравийских он плодов,
Он тонок, превосходен, белизну дает,
Десна распухнет — тотчас излечить готов.
И так все крошки выметет вчерашние,
Что если смех случайный зубы обнажит,
Найти никто не сможет даже пятнышка.
(Пер. С. П. Маркиша)
Апулей писал и другие стихи, в духе «новых поэтов». Среди его стихотворных произведений был панегирик консулу Орфиту, гимны и любовные стихотворения. В своей речи он стремился показать литературные и ученые знания, говорил о своей красоте, пытался расположить к себе аудиторию виртуозностью и изысканностью языка. Увлеченный софистическим стилем, он дает колоритные и броские описания, жонглирует словами, нагромождает определения, нанизывает подчас целые цепи патетических перечислений, пытаясь воспроизводить порой цицероновский период.
Слышите ли вы, безрассудные обвинители магии? Это наука, угодная бессмертным богам, обладающая знанием того, как чтить
их и поклоняться им. Она, безусловно, священна, и божественное ведомо ей... Она жрица небожителей, ее изучают как одну из наук, особенно необходимых царю, и у персов не разрешают сделаться магом первому встречному, как не разрешают стать царем.
(«Апология». Пер. С. П. Маркиша)
Эти особенности ораторского стиля Апулея свойственны и тем отрывкам из его речей, которые собраны в сборнике «Флориды». С подобными речами он выступал в Карфагене и других городах, популяризируя идеи Сократа, Платона и Пифагора. Азианское направление, с его пышностью и вычурностью, сочетается у него с архаизирующими тенденциями, идущими от Фронтона, и со смелыми языковыми новшествами, которыми он обильно уснащает свою речь. Ассонансы, аллитерации, шумная звукозапись придают его словесному искусству звенящую праздничность :
Не смотри, что так высоко кровли конек, что блестящею отделкой разукрашен потолок, что скамейки в амфитеатре кругом идут: неважно, что в другие дни здесь мим гримасничает, комик болтает, трагик восклицает, канатоходец шею себе едва не ломает, фокусник пыль в глаза пускает, актер слова жестом сопровождает».
(«Флориды». Пер. С. П. Маркиша)
Этот стиль часто называют «африканским», и некоторые ученые склонны видеть в нем проявления специфики ораторского искусства провинции Африки, усилившей и заострившей те особенности языка, которые были свойственны «второй софистике».
Круг интересов Апулея был чрезвычайно разнообразен, и сам он говорил, что «осушил чаши» поэзии, геометрии, музыки, диалектики и философии.
Особое место среди его сочинений занимает роман «Метаморфозы». Уже в поздней античности он получил второе название «Осел», к которому восхищенные читатели присоединили определение «золотой». В «Золотом осле» рассказывалось о превращении героя романа Лукия в осла. Сам по себе подобный сюжет засвидетельствован в сказках различных народов, у самих греков осел считался животным особенно нечистоплотным и похотливым.
Юноша Лукий, у Апулея, попадат в Фессалию, область, прославленную чародейством, и останавливается в доме ростовщика Милона, жена которого Памфила была колдуньей. Лукий заводит роман с ее служанкой Фотидой, и она помогает ему подсмотреть, как Памфила превращается в сову. Сам он тоже жаждет испытать чудо превращения и умоляет Фотиду превратить его в птицу. Однако по ошибке она превращает его не в птицу, а в осла. Для того чтобы вновь обрести человеческий облик, необходимо пожевать лепестки роз. Однако это можно сделать
только на следующее утро, а ночь Лукию приходится провести «в образе осла». По несчастью, на дом ростовщика ночью нападают разбойники и осел попадает в их руки. Так начинаются его скитания, во время которых он сталкивается с самыми разнообразными людьми, слышит и видит много интересного, так как никто не обращает на него внимания и все откровенно обнажают самые сокровенные стороны своей души. Он видит много преступлений и грубостей, терпит голод, не раз находится на краю гибели. Ослом владеют и разбойники, и беглые рабы, и бродячие шарлатаны, пока, наконец, убежав от хозяина, он не обращается на берегу моря с мольбой к богине Исиде, прося, чтобы она снова сделала его человеком. Богиня является ему во сне и, обещая спасение, требует, чтобы он в благодарность за помощь стал отныне ее верным служителем. На другой день, во время священной процессии, жрец дает пожевать Лукию венок из роз и осел обретает вновь человеческий образ. Он становится почитателем богини, посвящается в ее таинства и отправляется в Рим, где удостаивается самого высокого посвящения.
Самый сюжет произведения уже встречался до Апулея в приписываемом Лукиану сочинении «Лукий, или осел». Тут рассказ велся также в первом лице от имени Лукия, но произведение состояло из одной книги и было значительно короче, чем «Метаморфозы», состоящие из 11 книг.
Сочинение Лукиана лишено всякой мистически-религиозной окраски, характерной для Апулея, и в нем не говорится о помощи богини Исиды. Известно также, что существовала и другая повесть на эту же тему, принадлежавшая какому-то Лукию из Патр. Возможно, что эта повесть легла в основу рассказа Лукиана и романа Апулея. Римский писатель, однако, нанизал на этот сюжет большое количество всевозможных эпизодов, а также ввел в свое изложение около двенадцати разнообразных новелл. Свой роман Апулей начинает такими словами:
Вот я сплету тебе на милетский лад разные басни, слух благосклонный твой порадую лепетом милым, если только соблаговолишь ты взглянуть на египетский папирус, исписанный острием нильского тростника. ...Внимай, читатель, позабавишься!
(Пер. С. П. Маркиша)
Автор, следовательно, хочет развлечь своих читателей, так же как это делали авторы знаменитых в античности «Милетских повестей».
Этот жанр новеллистического рассказа, который использовал и Петроний (см. главу о Петронии), привлекает и Апулея. Автор «Метаморфоз» как бы развертывает перед читателями пестрый, блещущий разнообразными красками и расцвеченный причудливыми рисунками ковер. Вместе с тем в одиннадцатой
книге романа (11 считалось у неопифагорейцев особым, мистическим числом) он раскрывает смысл всего повествования, толкуя всю историю Лукия в духе свойственного автору «платонизма».
Сюжет романа истолковывается им аллегорически. Жрец Исиды разъясняет юноше, что тот стал рабом «любопытства» и «чувственности» и поэтому попал в подчинение к судьбе, которая и преследовала его на протяжении всего романа. Только исцелившись от своих недостатков и приобщившись к высоким таинствам Исиды, он обретет свободу от «рока» и чистое блаженство, грязная шкура низкого животного спадет с него тогда навсегда. Таким образом, писатель прославляет всемогущество богини и осуждает полную страстей и заблуждений жизнь обычных людей. В подобной оценке человеческого существования проявляется характерная для поздней античности точка зрения, уже подготавливавшая в какой-то мере религию христианства. Апулей предстает перед нами в конце романа не просто как занимательный рассказчик, а как приверженец мистических культов, широко распространившихся в это время во всей римской империи. Та точка зрения, с которой он смотрит на развертывавшуюся перед ним жизнь, мешает ему глубоко проникнуть в причины царящих в ней несправедливостей и горя, хотя он и показывает с меткой наблюдательностью тяжелое существование простого люда и рабов, жестокость и произвол римских правителей. Нигде, однако, автор не поднимается до «бичующей сатиры» или открытого осуждения.
В поисках занимательных сюжетов Апулей обращается и к фольклорным традициям. В его романе часто выступают простые люди: вольноотпущенники, рабы, ремесленники. Он смело вводит простонародные слова, пословицы, поговорки, афоризмы в ткань своего романа. Они придают красочное, подчас причудливое звучание его языку, уснащенному риторикой, изысканными фигурами, архаизмом и смелыми словообразованиями.
Фольклорные сюжеты и самый стиль фольклорного «сказа» представляются ему также желательными компонентами, освежающими повествование и вносящими новые нюансы во все время меняющийся повествовательный поток. Одной из интереснейших вставок «сказочного характера» является рассказ об Амуре и Психее, вложенный в уста своеобразной «сказительнице» — старухе, рассказывающей эту прекрасную сказку в пещере у разбойников.
Жили в некотором государстве царь с царицей. Было у них три дочери-красавицы, но старшие, хотя и были прекрасны, все же можно было поверить, что найдутся у людей достаточные для них похвалы, младшая же была такой красоты чудной, такой неописанной, что и слов-то в человеческом языке, достаточных для описания, не найти.
(Пер. С. П. Маркиша)
Стиль сказки слегка проглядывает и далее сквозь изысканно цветистую речь Апулея, так же как и фольклорный сюжет проступает в усложненном другими мотивами рассказе. Красавица младшая дочь была выдана замуж за какое-то чудовище, она жила в волшебном дворце с невидимыми слугами, но, по совету злобных сестер, решила взглянуть ночью на своего возлюбленного и была наказана за это долгой разлукой. Она ищет повсюду исчезнувшего, выполняет трудные задачи и т. д., прежде чем опять соединиться с ним. Такого рода сюжет чрезвычайно распространен в фольклоре различных народов и представлен русской сказкой об Аленьком цветочке.
Однако Апулей усложняет повествование, вводит различные детали в бесхитростный народный сказ, делает богиню Венеру главным врагом красавицы Психеи, которая была как бы ее земной ипостасью, а бога Амура — ее невидимым возлюбленным. Венера приказала своему сыну, крылатому богу любви, заставить Психею полюбить самого «последнего из смертных, которому судьба отказала и в происхождении, и в состоянии», но, увидев прекрасную девушку, Амур сам влюбился в нее. Олимпийские божества показаны в романе в комически-бытовом освещении, и сама Венера выступает в роли сварливой свекрови, донимающей и сына и невестку своей злобной жестокостью.
С другой стороны, и в интерпретацию этой сказки Апулей вносит те же мистически-аллегорические ноты. Героиня сказки называется Психеей, т. е. «душой». Так же как и герой романа Лукий, она проявила любопытство и была наказана за это. Душа попала во власть злобных сил, она сама обрекла себя на страдания, пока, искупив свой поступок, не соединилась, наконец, с любовью и не обрела счастья.
Такова концепция, лежащая в основе как всего романа, так и новеллы об Амуре и Психее.
Произведение это было знакомо многим в поздней античности, не было оно забыто и в средние века. В эпоху Возрождения его широко использовали итальянские новеллисты, в том числе и Боккаччо в своем «Декамероне». Новелла об Амуре и Психее привлекала внимание не только писателей, но и скульптуров и живописцев. Известен знаменитый цикл, посвященный этому сюжету Рафаэлем в вилле Фарнезина в Риме.