234

ГЛАВА XII.

ГРЕЧЕСКАЯ КУЛЬТУРА V В. ДО Н. Э.

• Греческая религия.....................234
• Греческое искусство....................248
• Греческий театр......................255
• Греческая наука...........................275
• Заключение ........................286

Греческая религия

Греческое слово «миф» собственно значит рассказ о богах или героях. В сказках и мифах, писал М. Горький, мы слышим «отзвуки работы над приручением животных, над открытием целебных трав, изобретением орудий труда. Уже в глубокой древности люди мечтали о возможности летать по воздуху,— об этом говорят нам легенды о Фаэтоне, Дедале и сыне его Икаре, а также сказка о ковре самолете». (М. Горький, О литературе, стр. 445 и сл.). Мифологическое творчество обычно возникает и развивается лишь на ранних ступенях общественного развития или, как говорил Маркс, «в период детства человечества». Явления природы и общественные события порождали многочисленные мифы, бывшие одновременно не только рассказами о богах и героях, но и художественным осмыслением взглядов и верований предшествующих поколений. По мере того, как человечество все более познавало законы природы, все более сокращалась и область мифологии. Тем не менее эти образы сохранили свое обаяние и до наших дней. В каждом новом периоде развития человеческой культуры они переосмысливались по своему, приобретая каждый раз новый смысл и новую красоту.

На первоначальных этапах развития мифология была тесно связана и с религиозными представлениями и обычаями людей. Многие мифы объясняли причины установления культа различных божеств или ставшие уже непонятными древние культовые обряды.

Возникали и мифы о богах, объясняющие власть того или другого божества над силами природы и человеческим обществом, они рисовали и внешний облик божества, а поскольку божество мыслилось в образе человека, его рождение, обстоятельства его жизни, его поведение, привычки и т. д. Мифология и религия сыграли

235

большую роль в развитии греческой культуры. С религиозно-мифологическими воззрениями греков связано возникновение храмовой архитектуры и скульптуры, возникновение античного театра и целый ряд празднеств, из которых самыми известными были общегреческие состязания в Олимпии.

Религия в древности была важной формой идеологии, в которой выражались общественные интересы и стремления людей; поэтому и культ был важной формой общественных связей. Маркс отмечал, что общественным связям в древности соответствуют в особенности религиозные представления

Это отчетливо выступает в одной из греческих эпиграмм, где старик-земледелец просит божество послать ему хороший урожай:

Нет, не веселое поле с густыми его бороздами
И не участок земли, гроздьями полный вина,

Нет, земледелец-старик, я царапаю плугом кусочек
Малый земли, где ручьем служит лишь трещинка мне.

Но ведь от малых плодов и ты немного получишь.

Если умножишь плоды, больше получишь и сам!

(Греческие эпиграммы).

Поэтому, чтобы умилостивить богов и получать от них помощь, следует соблюдать установленные обряды и приносить богам жертвы.

Пробуждающееся сознание людей, учил Маркс, есть прежде всего осознание природы, но природа противостоит людям, еще не знакомым с ее тайнами, как чужая, всемогущая и неприступная сила, которую надо умилостивлять. Земледелие и скотоводство были тесно связаны с географическими условиями страны. Неосознанные, еще непонятные смены времен года, засухи и наводнения, грозы, особенно страшные в горах, частые землетрясения,— все это заставляло людей предполагать существование вокруг них неведомых сил, то враждебных, то благоприятных людям.

Вставая до зари, земледелец с надеждой смотрел на вершины соседних гор — не покрывалйсь ли они тучами, предвещающими благодатный дождь. Там на вершинах властвовал Зевс, податель дождя, грозы и молний.

Когда, вопреки ожиданию, невыносимый зной раньше обычного иссушал поля, и год грозил голодом, надо было просить у богов милости, принося им жертвы и обращаясь к ним с мольбою о помощи.

«Засуха теперь. Ни одно облачко не поднимается в небе. А нужен дождь. Иссохшие комья земли кричат о жажде полей. Но, как кажется, напрасно мы приносим жертвы Дож деподателю. Не доходят наши мольбы, хотя все старейшины поселка усердствовали в жертвоприношениях и все, что каждый мог и что у него было,

¹ К. Маркс и Ф. Энгельс, Немецкая идеология, 1935, стр, 592, прим. 2,

236

все сносили для жертвы: один — барана, другой — козла, третий—• кабана, бедняк — лепешку, а самый бедный — крупинку смолы. Но быка никто не мог принести. Ведь нет у нас, населяющих скудную почву Аттики, изобилия стад. Однако нет нам никакой пользы от этих издержек. Вероятно, Зевс пребывает у других народов, не заботясь о тех, кто здесь». (Алкифрон, Письма крестьян).

Умилостивлять Зевса шли обычно на вершины гор, где он обитал как податель дождя. Олимп, самая высокая гора в Греции, стал затем местопребыванием верховного божества погоды — Зевса.

Обработка земли, начиная от посева и до сбора урожая, а также сбор плодов и овощей были связаны в древности с рядом религиозных обрядов, цель которых — обратить внимание богов и склонить их на получение земледельцем лучшего урожая.

Основными божествами, связанными с плодородием земли, были Деметра («мать-земля») и дочь ее Кора (т. е. девушка). Однажды Кора собирала цветы на лугу, и бог подземного царства, мрачный Аид, пленившись ее красотой, умчал девушку на колеснице в подземное царство. Громко крикнула Кора

И вопль этот мать услыхала.

Горе безмерное остро пронзило смущенное сердце.

Разодрала на бессмертных она волосах покрывало,

Черный на оба плеча набросила плащ и в безумье
Быстро вперед устремилась по суше и влажному морю.

Как легкокрылая птица. Но правду поведать никто ей
Не захотел ни из вечных богов, ни из смертнорожденных. ..

(Гимн к Деметре).

Долго скиталась Деметра по земле в тщетных поисках дочери, пока солнце не рассказало ей правду. Разгневанная на своего брата Зевса, помогшего Аиду похитить Кору, Деметра, покинув Олимп, пришла, приняв образ старухи Део, в далекий Элевсин. Там богиня стала нянькой сына царя, и ребенок, воспитываемый богиней, расцвел красотой и здоровьем.

Днем натирала Деметра амвросией тело младенца,

Нежно дыша на него и к бессмертной груди прижимая.

Ночью же, тайно от милых родителей, мальчика в пламя,

Словно как факел, она погружала. И было им дивно —

Так необычно он рос, так богам становился подобен.

Однако бессмертию мальчика помешала мать, в ужасе увидевшая как-то ночью мальчика, охваченного пламенем. Деметра отказалась тогда от воспитания ребенка и показалась людям в своем божественном виде.

Сбросила старость, и вся красотою обвеялась вечной.

Запах чудесный разлился вокруг от одежд благовонных,

Ярким сиянием кожа бессмертная вдруг засветилась,

И по плечам золотые рассыпались волосы. Словно
Светом от молнии прочно устроенный дом осветился.

237

По приказу богини царь Элевсийа построил ей храм. «Золотая Деметра» осталась в этом храме, томясь тяжкой тоскою по дочери. Гнев Деметры на Зевса был страшен для людей.

Грозный, ужаснейший год низошел на кормилицу-землю
Волею гневной богини. Бесплодными сделались пашни:

Семя сокрыла Деметра прекрасновеночная в почве.

Тщетно по пашням быки волокли искривленные плуги,

Падали в борозды тщетно ячменные белые зерна.

С голоду племя погибло б людей, говорящих раздельно,

Все без остатка, навек прекратились бы славные жертвы
И приношенья богам, в олимпийских чертогах живущим.

Тщетно Зевс и боги упрашивали огорченную мать. Только, когда, по приказу Зевса, был послан за Корой Гермес, Аид отпустил ее, хотя Кора стала богиней мертвых, Персефоной. Но отпуская ее, хитрый супруг

Зернышко дал проглотить ей граната, что слаще был меда,

С замыслом тайным, чтоб там наверху супруга его
Навсегда не осталась...

Радостно встретились мать с дочерью, но поскольку Кора вкусила зерно граната, она не могла навсегда покинуть Аид. Отныне Кора две трети года проводит с матерью на земле, возвращаясь из Аида, как только настанет весна, а на треть года уходит под землю, и вся природа замирает в печали.

Этот миф связан с представлением об умирающей и воскресающей природе. Кора — это первый зеленый росток посева, поэтому она, олицетворяющая растительные силы земли, восходит наверх каждую весну и умирает поздней осенью, когда земледельцы бросают в землю семена.

Последняя вспашка поля происходила в конце октября, и этот месяц, называвшийся в Афинах «Посевным», открывал собою зиму.

Когда поля покрывались первой зеленью всходивших хлебов, земледельцы приносили жертвы Деметре Зеленой, во время сбора урожая — Деметре Обильной. Эти жертвы приносились на гумне, когда, по поэтическому выражению поэта Феокрита, сама Деметра стояла здесь же с колосьями и маками в руках.

Гермес почитался в Аркадии как бог скотоводства. Именно поэтому он стал также и покровителем странников на горных дорогах. На перекрестках дорог каждый путник клал Гермесу камень, и кучи камней, называвшиеся гермами, служили путникам указанием пути и местом, где он мог найти пищу. Каждый должен был, останавливаясь у герм, оставлять там и часть пищи в жертву божеству. Здесь еще очень ясно выступают пережитки общинного быта землевладельцев.

Богиней зверей и охоты была Артемида. Позже она стала и богиней луны. Греки пользовались лунным календарем, и месяцы у них исчислялись по фазам луны. Таким образом, став богиней луны, Артемида стала и божеством

238

сельскохозяйственного года, так как лунный календарь был перво* начально земледельческим календарем. В Пелопоннесе культ Артемиды был связан и с культом гор, и с культом деревьев. Когда спартанских мальчиков избивали лозой ивы перед алтарем Артемиды, это первоначально имело магическое значение: оно способствовало физическому росту мальчика, подобно росту дерева. Позже этот первоначальный смысл был забыт, но обряд остался.

С Посейдоном было связано не только представление о море, он был и богом воды; обитая в глубине вод, он считался и «колебателем земли». Реки, происхождение которых объяснялось колебаниями почвы, были посвящены Посейдону. Его оружием был трезубец. Он раздвигал горы, подымал из глубин моря новые острова и, желая наказать людей, затоплял поля или насылал из глубин моря страшных чудовищ. При постоянном недостатке в Греции пресной воды, необходимой для питья и для орошения садов и полей, все реки и источники считались священными. Даже во время войны войско не могло пересечь реку без предварительных жертв, чтобы грубым вторжением не обидеть божество реки, подвластное Посейдону.

Афина была связана с культурой оливкового дерева. Это представление ярко отражено в мифе о споре Посейдона с Афиной за землю Аттики. По решению богов, власть над Аттикой получит тот из них, кто свершит величайшее чудо. Посейдон ударил в скалу на акрополе, и оттуда забил соляной ключ, Афина же на этой скале вырастила оливковое дерево. Чудо Афины было не только равным чуду Посейдона, но и полезным даром людям, поэтому Аттика по праву была присуждена ей. Богиня стала чтиться как покровительница Аттики.

Дионис был богом плодородия, а с развитием культуры винограда, он стал и богом виноделия. Миф о Дионисе является художественным обобщением всего процесса произрастания и культуры винограда. Как все мифы, связанные с явлениями то воскресающей, то умирающей природы, он носил то мрачный, то радостный характер. В его культе были особенно распространены обрядовые игры, связанные с переодеванием. Такие обряды земледельцев, свойственные не только грекам, обычно приурочивались ко времени зимнего солнцестояния (поворот к весне) и во время летнего солнцестояния (поворот к зиме). Весной празднества принимали характер разгульного веселья, зимой они были связаны с траурными процессиями, оплакивающими смерть божества природы.

В представлениях земледельцев первоначально все божества были связаны сами с процессом труда, почему и необходимо было вознаграждать их плодами и жертвами. Афина сама выращивает оливковое дерево и заботится об оливководстве; Гермес пасет скот и помогает путникам, заблудившимся в горах, отыскать дорогу; Деметра присутствует при обмолоте хлебов, Зевс дарует погоду, Артемида охотится

239

И т. д. Этот трудовой характер земледельческие божества Приобретают только у трудовых слоев населения Греции, которые сохраняют пережиточно эти представления о богах еще очень долго.

В гомеровских поэмах и в послегомеровском эпосе знать является господствующей в обществе политически и экономически. Хотя род состоял из отдельных, иногда довольно многочисленных семей, земля оставалась в собственности всего рода, так же как собственностью рода были и рабы. Религиозные представления знати были тесно связаны с олимпийской религией, представлявшей богов как единую семью знатного рода Кронидов, потомков Крона, божества времени. Подобно тому как знать строила свои дворцы на вершинах холмов, местопребыванием богов также стал самый высокий акрополь Греции — Олимп. На вершине Олимпа находился дворец Зевса и его трон. Поодаль, несколько ниже, на других холмах расположены были дома других богов, но дворец Зевса затмевал их своей роскошью: он был окружен сверкающими стенами, полы в нем были вымощены золотом. Как и в домах знати, центральным помещением дворца Зевса был мегарон, зал для совещаний богов и для их пиршеств. Боги управляют миром на основании неписаных законов, которые они передали затем знати. Поэтому устное право в обществах, где родовые институты были еще очень живы, принимало священный характер и неповиновение ему рассматривалось как религиозное преступление против богов.

Уже в этом мы видим дальнейший этап развития религии. Если • первоначально основой религиозных воззрений были таинственные силы природы, то теперь, по мере развития общественных отношений, боги принимают общественные признаки и становятся представителями исторических сил, как это указал Энгельс. При этом роды и фратрии сыграли значительную роль. Зевс, продолжая оставаться подателем дождя и грозы, становится теперь и хранителем сначала вообще родовой собственности, а позже — собственности знатных родов (Зевс Оградный). Из отца всех людей он становится позже отцом родовой знати. Аполлон, бывший у хеттов богом ворот, у родовой знати становится божеством дверей, охраняющим вход в дома. Позже он стал божеством солнца.

В гомеровских поэмах родовой строй изображается уже в периоде упадка, это сказывается в том, что общее родовое происхождение племен и родов уже забыто и сохраняется лишь в знатных родах, причем каждый знатный род имеет свою особую родословную, восходящую к богам и героям, а также свои родовые культы, жертвенники и гробницы.

С родовой знатью боги Олимпа связаны непрерывным живым общением: они покровительствуют им и в частной жизни, и в военных предприятиях и поддерживают их политическую власть. Каждый знатный герой имеет своих особых покровителей среди богов. Так, Аполлон и Артемида ободряют троянцев, в то время как Посейдон и Афина поддерживают ахейцев. Посейдон мстит Одиссею,

240

а Диомед, при помощй Афины, наносит раны Афродите, боги похб-дят на людей, отличаясь от них бессмертием, большей мудростью, способностью видеть и понимать все лучше, чем люди и т. д. Одновременно олимпийцев и представителей знати сближает ряд общих качеств: храбрость, добродетель и богатство, поэтому знатные герои в поэмах Гомера обычно называются рожденными или воспитанными Зевсом.

Поскольку представители родовой знати были жрецами как родов, так и фратрий, и фил, в их руках была сосредоточена религиозная власть. Культы родовой знати охватывали не только самих членов знатного рода, но и земледельческие общины, входившие в те же фратрии и филы, что и родовая знать. Это еще более усиливало религиозное влияние знати на народ. Аристократизм гомеровской религии сказывается не только в представлении об олимпийцах, но и в представлении о том, что подлинная доблесть духа и тела свойственна только знати. По мере развития рабовладения религиозные нормы меняются еще больше: знатная молодежь презирает труд как дело низких людей, низких не только по происхождению, но и по своим нравственным устоям. Народ должен слепо повиноваться знати, поскольку знать управляет им на основании неписаных законов богов, хранителями которых она является. Особенно жестокой становится эта аристократическая религия в период развития земельной ипотеки и роста торговой спекуляции сельскохозяйственными продуктами. В этот период религиозные культы освящают любой произвол знати: захват земель, превращение земледельцев в рабов, судебные приговоры, защищающие только интересы знати.

По мере роста экономических насилий знати, задолженности и закабаления земледельцев нарастает все большее раздражение народа, которое превращается затем в жгучую ненависть к законам знати, не оказывающим народу никакой помощи.

В ожесточенной классовой борьбе VII—VI вв. до н. э. победителем выходит город. Вместе с ростом полисной жизни, укреплением городов и ростом городского населения, развивается новая форма религии — полисная религия. Боги становятся покровителями территории, входящей в состав полиса. Храмы богов возникают в городах и в местах общегреческих культов, доступных для всех свободнорожденных греков, таких как Олимпия, Дельфы, Делос, Додона. Сначала это были священные рощи с алтарем божества; в VIII—VII вв. до н. э. в честь богов начинается постройка храмов, являющихся, по воззрениям греков, жилищем того бога, для которого построен храм.

Религия полиса носит своеобразный характер, отличающий ее и от первоначальных форм религиозных воззрений земледельцев и от религиозных культов и верований знати. Наиболее характерными чертами полисной религии являются:

1. Появление богов — покровителей ремесла и торговли;

2. Общеполисный характер религии, объединение всех граждан

241

данного полиса без различия их принадлежности к родам, в одних и тех же культах и религиозных обрядах.

Уже первые победы над родовой знатью во время ранних демократических тираний VIII—VII вв. до н. э. привели в полисах к значительным религиозным преобразованиям.

Для тиранов Сикиона, Коринфа, Самоса и других характерно строительство храмов общеполисных богов (в Коринфе — Посейдона, в Афинах при Писистрате — Афины и Зевса, на Самосе — Геры и пр.), учреждение общеполисных празднеств в честь богов (в Афинах — праздника объединения всей Аттики в Афинское государство — Панафиней, а также праздника в честь Диониса, введенного при тирании в семью Олимпийских богов, городских, или Великих Дионисий).

Территориальная реформа Клисфена нанесла решительный удар религиозному влиянию родовой знати на местах. Культы знати в подавляющем большинстве случаев стали общими культами населения данного дема или филы. Расселение знати по разным филам, а в пределах одной территориальной филы по разным демам, ослабило везде преобладание знати в руководстве религиозными культами.

По мере развития экономического и политического могущества Афин (особенно после греко-персидских войн) широкое развитие получает строительство храмов. Полис объединяет граждан не только экономически и политически, но и в религиозном отношении. Особенно ясно это прослеживается на примере Афин. После объединения Аттики все наиболее важные культы находятся под непосредственным контролем Афинского государства. Религиозные культы преследуют теперь цель сплочения всех граждан в единый коллектив и обеспечения их полисного патриотизма. Храмы богов не только прославляли богов-покровителей данного полиса, но и самый полис как гражданскую общину государства.

Общеполисные религиозные празднества сопровождались массовыми жертвоприношениями, на которых убивались сотни животных. Внутренности их сжигались в честь богов, а остальные части распределялись между всеми гражданами. Некогда существовавшая совместная трапеза отдельных знатных родов преобразована теперь в обычай совместного питания всех граждан на религиозных праздниках. Тем самым гражданин полиса становился под покровительство законов и богов гражданской общины. Кроме того, это совместное питание граждан усиливало среди них сознание своего политического и религиозного единства перед лицом рабов, не допускавшихся к участию в общеполисных обрядах и культах.

Таким образом, классовая сущность полисной религии заключалась прежде всего в том, чтобы сплотить всех граждан по возможности в тесный и единый по своим устремлениям коллектив и обеспечить рабовладельческому полису его прочность перед лицом рабов.

Ремесленники и купцы (в том числе и мелкие рыночные торговцы), составлявшие значительную часть полисного населения,

242

нуждались в покровительстве богов, которое должно было, по их мнению, содействовать успеху их производственного процесса, а также купле-продаже изготовленных товаров. Так, Афина, бывшая у земледельцев покровительницей оливководства, а у родовой знати богиней-воительницей, становится покровительницей сначала всех видов ремесел в городе, а затем преимущественно покровительницеи гончаров. Характерно, что богом-покровителем сначала общего, а затем специализированного ремесла (гончарного), становится везде главное божество полиса: в Афинах — Афина, в Коринфе — Посейдон и т. д. В коринфском святилище Посейдона найдено много посвятительных плоских глиняных тарелочек, на которых изображены отдельные бытовые сцены, связанные с трудовыми процессами гончарного производства — изготовление и обжиг посуды, добыча глины, перевозка сосудов, сцены из жизни гончарных мастерских.

Кроме главного божества-покровителя, гончары издавна чтили и малых божеств, которые должны были следить за каким-либо одним трудовым процессом. Обжиг сосудов в печи был особенно ответственным моментом в гончарном ремесле. Он давал наибольший процент брака, а брак посуды считался делом меньших демонов, неблагоприятно относившихся к гончарам. До нас дошла любопытная песенка гончаров (VI в. до н. э.).

Внемли молитвам, Афина! Десницею печь охраняя,

Дай, чтобы вышли на славу горшки и бутылки и миски,

Чтоб обожглись хорошенько и прибыли дали довольно,

Чтоб продавалися бойко на рынке, на улицах бойко,

Чтоб от той прибыли жирной за песню и нас наградили.

Если ж, бесстыжее племя, певца вы обманете дерзко,

Тотчас же всех созову супостатов я печи гончарной:

— Эй, Разбивака, Трескун, Горшколом, Сыроглинник коварный,

Эй, Нетушим, на проделки во вред ремеслу тароватый,

Бей и жаровню и дом, вверх дном опрокидывай печку!

Все разноси, гончары же пусть криком весь дом оглашают!

Как лошадиная челюсть скрежещет, так печь да скрежещет, Вдребезги все разбивая, горшки и бутылки и миски!

По мере все большего развития ремесла и особенного значения, которое приобретало ремесло древних металлургов, богом-покровителем кузнецов и ремесленников, работающих по металлу, становится Гефест.

Подобно тому как богиня земли присутствовала во время обмолота хлеба на току, а Зевс с вершины соседней горы управлял тучами и дождем, так и боги-покровители ремесла присутствовали в ремесленных мастерских, помогая производительному труду ремесленников. Поэтому в вазовой живописи часто изображаются боги, навещающие ремесленников и наблюдающие за их трудом. Сам Гефест был ремесленником на Олимпе: он строил дворцы богов, изготовлял им оружие.

Развитие культов ремесленников, чтивших своих покровителей особыми празднествами, дало полису возможность включить в эти

243

культы и метеков, в которых были заинтересованы торгово-ремесленные города.

Начало описания одного из таких ремесленных религиозных праздников мы находим в небольшом отрывке несохранившейся трагедии Софокла:

«Выходите на улицы все ремесленники, которые чтут дочь Зевса (Афину)-Работницу. Выходите с жертвенными корзинами под стук молотов мимо тяжелых наковален».

На Рыночном холме в Афинах был в VI в. до н. э. построен храм в честь Афины и Гефеста (Гефестион), который господствовал над рынком и был виден из ремесленных кварталов гончаров и металлургов, расположенных по соседству с рыночной площадью.

Религиозные обряды и церемонии подлежали ведению не жрецов, а избранных по жребию должностных лиц. Таким образом, все религиозные праздники города справлялись под непосредственным руководством совета 500 и архонтов, в особенности архонта-басилевса. Кроме отдельных культов, связанных с особыми обрядами посвящений в них (напр., культ Деметры и Коры в Элевсине), все культы полиса выполнялись открыто, обряды были несложными, и любой гражданин, избранный по жребию, легко мог справиться с обязанностями жреца. Религиозной догматики и установленных жрецами молитв не существовало. Все сводилось по существу к выполнению установленных обрядов и принесению установленных жертв богам. До жертвоприношения жрецы совершали обряд очищения, т. е. на руки им поливали морскую или просто соленую воду. Моления олимпийским богам совершались стоя, с поднятой вверх головой и с протянутыми вверх руками; когда нужно было обращаться к богам подземным, падали ниц или опускали голову к земле. В жертву богам приносили фрукты, мучные кушанья, первые плоды урожая, животных. На алтарь во время жертвоприношения лили вино, мед, молоко или масло (оливковое), иногда сжигали благовония. При жертвоприношении животных нужно было точно соблюдать древние обычаи и обряды, т. е. знать, какому божеству должно быть принесено то или иное животное, нужно было точно соблюдать установленный для жертвы возраст животного, его пол и масть. Деметре, например, приносилась в жертву свинья, но ее нельзя было принести в жертву Афродите. Самым торжественным жертвоприношением на больших празднествах была так называемая гекатомба, т. е. принесение в жертву ста («гекатон» — сто) быков. Такие гекатомбы приносились в Афинах на самом торжественном празднике города Афин — Великих Панафинеях. Перед жертвоприношением животное убирали лентами и строго соблюдали правило — заставить животное подойти к жертвеннику, не упираясь. После того как оно было заколото, исследовали внутренности животного, чтобы узнать по ним, хорошо ли относится божество к этой жертве. Внутренности животного, а иногда и некоторые другие части туши сжигали на алтаре, а все остальное распределяли между гражданами; жрецу предоставлялась шкура убитого животного и его голова. Бед

244

нота городов и поселков приносила иногда в жертву богам, за неимением скота, глиняные изображения животного.

В домашних культах жрецом семьи был старший член семьи — глава семьи, в демах и филах — выборные старейшины, в городах — архонты и басилевсы.

Подобно тому как в каждом доме существовал священный очаг семьи, так и в городе, в ограде пританея, находился алтарь городской общины, на котором постоянно поддерживался огонь. Здесь пританы дежурной филы получали от города питание, и в качестве особой почести к питанию приглашались за особые заслуги перед полисом и частные лица.

Боги греков были ограничены территорией своего государства; за пределами государственных границ простирались земли, охраняемые божеством соседнего полиса. Основной обязанностью главного божества была охрана границ и независимости полиса. Если люди совершали все предписанные обычаями ритуалы по отношению к богам, то божество должно было в благодарность за это выполнять свой долг по отношению к гражданскому коллективу полиса.

Благодаря литературе, и особенно Гомеру и Гесиоду, создались общие сходные у всех греков представления о богах, хотя в отдельных полисах сохранились и некоторые различия в представлении о них. Все греки признавали олимпийских богов, но в каждом городе на первый план выступали божества, покровительствующие процветанию именно этого полиса. Так, например, в Афинах главным божеством города был не Зевс, а Афина, в Коринфе — Посейдон, в Дельфах и на Делосе — Аполлон, и т. д.

По мере развития полисного строя у греков, несмотря на многочисленные междоусобные войны между отдельными греческими полисами, единство речи, культов, политического строя рано привели к сознанию общего единства всех эллинов, особенно перед лицом окружающего их мира негреческих племен и государств.

Поскольку с развитием полисной жизни основными производителями становились привозные рабы, покупавшиеся или захваченные в войнах с негреческими племенами и народностями, это сознание греческого единства еще более усилилось как единство эллинов против «варваров».

В связи с этим постепенно распространяется почитание общегреческих святынь и богов, храмы которых расположены в особых местах. Доступ к этим общегреческим святыням был открыт всем грекам. Особенно известными общегреческими святилищами были Олимпия (в Элиде) и Дельфы (на территории Фокиды), где справлялись «панегирии», т. е. собрания всех греков, к какому бы полису они ни принадлежали, сопровождавшиеся играми и состязаниями, носившими также общегреческий характер.

Самыми знаменитыми общегреческими играми были Олимпийские, справлявшиеся в честь Зевса Олимпийского в Олимпии.

245

Первоначально эти игры, по-видимому, были играми ахейцев. По преданию, здесь находилась могила родоначальника микенской династии Пелопидов — Пелопса, в честь которого будто бы впервые здесь были устроены погребальные игры.

После завоевания Пелопоннеса дорийцами Олимпия стала святилищем дорийцев. Легенда гласит, что владычество Пелопидов на полуострове уничтожили молнии Зевса. Основателем олимпийского святилища предание называет Геракла, легендарного вождя дорийских племен. Таким образом, Олимпийские игры были первоначально играми только дорийцев Пелопоннеса. Постепенно и другие города начинают принимать участие в этих играх: в VIII в. они становятся общегреческими, а с середины VII в. и общеэллинскими, т. е. в них принимают участие и жители многочисленных греческих колоний, расположенных за пределами собственно Греции.

Согласно традиции, первые олимпийские игры имели место в 776 г. до н. э., и так как они проводились каждые четыре года, то позже греки стали вести общий календарный счет по олимпиадам, начиная с первой олимпиады.

Благодаря раскопкам, производившимся в Олимпии в 1890— 1897 гг. и в 1936—1941 гг., мы теперь можем хорошо представить себе и расположение священного округа Олимпии, и места состязаний. Греческий географ Павсаний (I—II в. н. э.) во время своего путешествия по Греции был в Олимпии и оставил нам подробное описание всего, что он там видел.

Священный округ Олимпии, в котором помещался храм Зевса Олимпийского со знаменитой статуей сидящего Зевса, храм супруги Зевса, матери олимпийских богов Геры, алтари других богов и героев, а также сокровищницы государств, назывался Альтисом. Этот округ был обнесен оградой, которую с восточной и южной стороны окаймляли портики с колоннадой, с северной — на возвышенной террасе стояли постройки сокровищниц городов, в которых помещались посвятительные дары городов Зевсу Олимпийскому. Здесь же открывался на восток проход к стадиону, раскопки которого еще не закончены. Стадион был расположен у южного подножья холма Крона, поскольку этот склон холма представлял удобное место для размещения зрителей, а равнина у подножия холма — удобное и достаточно просторное место для состязаний. При выравнивании мест для зрителей на склоне Кронова холма излишки земли были отброшены на южный край стадиона. Таким образом, на севере и юге стадиона были созданы места для зрителей, тянувшиеся вдоль стадиона. Для зрителей здесь были сооружены деревянные скамьи. Однако найдено и одно каменное именное сиденье Горга лакедемонянина, представляющее отесанный каменный блок со слегка приподнятыми с двух сторон краями. В VI в. до н. э. над сидениями зрителей по верхней кромке стены были выставлены ряды из полного вооружения отдельных воинов (паноплия) — щит, панцирь и

246

кнемиды (поножи), которые, по-видимому, помещались на палках. Это были трофеи частых в то время войн, о большинстве которых до нас не дошло никаких сведений. Победившее государство доставляло вооружение одного воина в Олимпию в качестве посвятительного дара. По надписям мы можем судить, что такие дары приносились сюда афинянами, аргивянами, греками сицилийских и южноиталийских городов и др. На щитах различаются надписи: «Аргивяне от (победы над) Коринфянами», «Занклейцы от Регинян» и др. Шлемы дошли до нас в удивительной сохранности, щиты и панцири украшены иногда замечательной резьбой или выпуклыми изображениями различных мифологических сцен.

К западу от Альтиса находилась палестра для гимнастических упражнений, рядом с которой в более древнее время были ванны и колодцы с водой, а позже, во времена Римской империи, здесь были построены специальные ванные помещения.

Участвовать в состязаниях разрешалось лишь гражданам-мужчинам, которые должны были отличаться высокими моральными качествами, так как игры посвящались Зевсу Олимпийскому. Устройство состязаний и распределение наград было обязанностью специальных «эллинских судей» (элленодиков), число которых постепенно возрастало (от двух до десяти). В их подчинении находились палочники для восстановления порядка, если он нарушался. О желании участвовать в состязаниях сообщали заблаговременно; многие из состязавшихся приезжали задолго до начала состязаний, чтобы тренироваться в избранном виде соревнований. Но обязательно все состязающиеся должны были прибыть в Олимпию за месяц, когда под руководством олимпийских учителей началась необходимая предварительная тренировка.

На время состязаний, продолжавшихся пять дней (конец июня— начало июля) для всех воюющих государств объявлялось священное перемирие.

По мере роста популярности Олимпийских игр среди греков программа игр все более расширялась: от первых состязаний, носивших еще военный характер (бег воинов в полном вооружении) до целого комплекса состязаний: метание диска, прыжки, кулачные бои, состязания в беге на колеснице, бег со щитом (вместо полного вооружения), борьба и состязания мальчиков.

В первый день праздников совершалось торжественное жертвоприношение Зевсу на алтаре, помещавшемся вблизи храма Зевса. Состязания открывались на второй день. Элленодики в пурпурных одеждах с лавровыми венками на головах, в сопровождении глашатаев и состязающихся тайным ходом выходили на стадион. Звучали трубы. Глашатай объявлял начало состязаний и призывал всех участников игр показать свою силу и ловкость. После краткой речи элленодика атлеты по одному проходили по всему стадиону, причем глашатай громко объявлял имя и полис атлета и спрашивал у зрителей, нет ли возражений у кого-нибудь из присутствующих про

247

тив участия данного человека в состязании ¹. Затем по жребию определялись группы состязающихся и очередь на выступление. Состязания происходили под аккомпанемент флейты.

Состязания в беге производились группами по 4 человека, затем состязались группы победителей. Также происходили и другие гимнастические состязания. С 680 г. до н. э. были установлены конные состязания; сначала был только бег колесниц, запряженных четверкой лошадей. Нужно было 12 раз обогнуть ипподром; с 408 г. происходили состязания колесниц, запряженных парой лошадей. В этих состязаниях могли участвовать только богачи — цари, тираны, богатая рабовладельческая знать, у которых были средства на приобретение лошадей и оплату возничих. Победившим считался собственник колесницы.

По окончании состязаний победителю вручали пальмовую ветвь. Наградой победителям каждого рода игр были венки из ветвей дикой маслины. Эти ветви должен был срезать золотым ножом знатный мальчик, у которого были живы и отец, и мать. Венки, украшенные белыми повязками, сначала лежали на медном треножнике, а в последний день состязаний перекладывались на красивый стол у храма Зевса. В день раздачи наград глашатай объявлял имя и родину победителей. После получения наград победители приносили совместно благодарственное жертвоприношение Зевсу, сопровождавшееся победными песнями и гимнами. Город Элида, заведовавший устройством игр, устраивал пир победителям.

Каждый победитель, называвшийся олимпиоником («нике» по греч. «победа»), торжественно возвращался на родину. Въезд в город обычно совершался на колеснице, запряженной четверкой лошадей. Победитель одевал пурпурную одежду, и его сопровождали родственники, друзья и сограждане. Навстречу ему выходило все население города. Затем олимпионик в сопровождении граждан направлялся к главному храму полиса и возлагал на алтарь свой венок. В честь победы полис устраивал торжественный пир для всей общины, на котором хором исполнялись гимны в честь олимпионика, его рода и его полиса. Крупные греческие поэты Пиндар, Симонид, Вакхилид составляли гимны в честь победителей (вероятнее всего—по заказу самих победителей и их родных).

Победителю город иногда давал денежный дар (при Солоне — 500 драхм), а кроме того, почетное кресло в театре Диониса и пожизненное питание в помещении для пританов — пританее — за счет полиса. Если одно и то же лицо одерживало победу в течение трех олимпиад, ему давалось право поставить в Олимпии статую, имеющую портретное сходство с олимпиоником.

Однако эти состязания были доступны только людям состоятельным, а конные ристалища только очень богатым. Для того что-

¹ Возражения могли быть сделаны по следующим основаниям: несвободное или негражданское происхождение или запятнанная репутация. Если со стороны зрителей, где всегда кто-нибудь хорошо знал каждого кандидата, следовало возражение, атлет не допускался.до игр.

248

бы подготовиться к состязанию, нужно было в течение нескольких лет специально тренироваться, а для этого требовалось свободное время. Трудовая беднота не могла присутствовать на играх даже в качестве зрителей, так как для этого нужно было не только иметь свободное время, но и лишние деньги: питание, гостиницы, жертвоприношения •— все это было связано со значительными расходами.

Стечение народа на Олимпийские игры было тем не менее значительным. Этим пользовались купцы, приезжавшие сюда с товарами, и ремесленники, привозившие свои изделия. Еще до начала Олимпийских игр здесь открывалась ярмарка, которая привлекала купцов и многочисленных покупателей из разных районов Греции. Мелкие торговцы, раскидывавшие палатки с провиантом и другими товарами, фокусники, показывавшие свое искусство, разносчики заполняли всю свободную площадь вокруг священного округа Олимпии. Сюда же прибывали поэты, философы и писатели, так как именно здесь приобреталась слава, разносившаяся затем по всем греческим городам и колониям.

Таким образом, Олимпийские игры, зародившиеся еще в ахейский период, как состязания на могиле героя Пелопса, стали знаменовать силу дорийцев, а затем превратились в праздники, утверждавшие превосходство греков над негреками, превосходство, которое в ту пору прежде всего должно было быть превосходством физическим.

Сама «священная роща» (таков точный перевод слова «Альтис») была знаменита замечательными постройками — храмом Зевса со статуей сидящего бога, работы Фидия, храмом Г еры, длинными портиками с открытыми колоннадами, среди которых особенно был известен «портик Эхо», так как сказанные в нем слова повторялись эхом до пяти раз. Множество статуй и посвящений привлекали сюда туристов и художников, так что одновременно сам священный округ представлял школу для скульпторов, архитекторов и живописцев, в которой они могли наблюдать прекрасные работы величайших в то время мастеров.

Греческое искусство

Архитектура городов развивается в классический период истории Греции преимущественно как храмовая архитектура; строительство общественных зданий ограничивалось лишь самыми необходимыми постройками — залом заседания совета, устройством места для народных собраний и украшением площади города — агоры, где сосредоточивалась политическая и общественная жизнь граждан.

Строительство частных домов в то время еще не привлекало внимания архитекторов и зодчих; еще в IV в. до н. э. участие последних в таком строительстве осуждалось гражданами.

В связи с ростом городов и изменением религиозных воззрений особое значение в полисе приобрело строительство храмов. По

249

стройка храмов преследовала не столько религиозные цели — возвеличить культ того или иного божества — сколько цели политические: сплотить гражданский коллектив общим культом, усилить гражданский патриотизм путем совместного выполнения положенного ритуала в честь богов-покровителей гражданской общины.

В противовес древневосточному искусству, в котором боги являлись олицетворением деспотического строя и требовали раболепного и беспрекословного повиновения законам этого строя, древнегреческое искусство выражало идеалы полисного коллектива. У греческих богов губы всегда тронуты улыбкой, выражающей дружественное отношение их к людям. Один из французских археологов остроумно заметил, что до греков боги вообще никогда не улыбались. Эта улыбка, свойственная искусству VII—VI вв. до н. э., получила даже название «архаической». Улыбается воин, замахнувшийся копьем на врага; улыбается, умирая, тяжело раненный боец; улыбается и Афина, стоящая в центре фронтона Эгинского храма, глядя на кровопролитное сражение вокруг нее.

Храмы у греков считались жилищами богов, и поэтому всегда в центральном помещении (цел-ле) храма стояла статуя божества, которому был посвящен данный храм. Все священные ритуалы выполнялись не в храме, а перед ним, и поэтому храмы обычно были небольшими. Греческий храм представлял четырехугольнсе здание, окруженное с двух сторон или со всех четырех колоннами (тогда он назывался «периптерным»). Стены самого храмового помещения были обычно гладкими, лишь наверху их украшали барельефом.

Все здание храма помещалось на ровном и довольно высоком постаменте, спускающемся ступенями к земле.

Снаружи храм украшался скульптурными изображениями на фризе и фронтонах. Некоторые архитектурные детали и статуи раскрашивались преимущественно красной и синей краской с нанесением позолоты.

Свет проникал внутрь храма только через дверь, оставляя статую божества, находившуюся в глубине храма, в таинственном полумраке.

По своему плану греческий храм был очень простым, восходя по форме к микенскому мегарону. Основная красота греческого храма состояла в пропорциональности отдельных его частей: длина храма всегда находилась в определенном соотношении к его ширине, толщина колонн зависела от их высоты и от расстояния между отдельными колоннами. Всякое, даже незначительное, изменение размера колонны, длины или ширины, вело к общему изменению всех пропорций.

Общий тип храма и расположение двух внутренних помещений — парадного — со статуей божества и заднего, куда вела дверь с противоположной стороны для различных нужд культа, везде были одинаковыми. Типы колонн по своим формам разделяются ка три основных стиля или ордера: дорический, ионийский и коринфский.

250

Фронтон Эгинского храма.

Западный фронтон (начало V в. до н. э.). В центре — Афина, перед ней сраженный воин, за тело его бьются ахеяне и троянцы.

Дорический стиль с его тяжелыми, массивными колоннами, завершающимися расширенным округлым концом и сплюснутой квадратной плитой, развился из деревянных строений. Ионическая колонна тоньше и легче дорической. Ее капитель легче всего узнать по двум характерным спиралям, завершающим колонну. Обычно считают, что они представляют собой стилизованную листву и что форма ионической колонны возникла под влиянием восточных образцов Малой Азии. Колонны и украшения ионического храма очень изящны. Одним из лучших образцов постройки храма этого стиля служит Эрехтейон. Коринфский стиль легко узнать по капителям колонн, богато украшенным растительным орнаментом — листьями широко распространенных в Греции цветов аканфа. Однако в Греции коринфский стиль применялся лишь с середины IV в. до н. э.; особенно широкое развитие он нашел во времена Римской империи.

Хотя общий план самой храмовой постройки один и тот же у всех греков, трудно найти два храма, даже одного и то же ордера, которые были бы в точности похожи друг на друга. Каждый храм был своеобразен, имел свои, только ему свойственные отличия, которые не всегда устанавливаются с первого взгляда, но ощущаются нашим эстетическим восприятием.

Лучшим образцом старого дорического ордера является храм Посейдона в Пестуме (южная Италия). От этого храма, поставленного на трехступенчатом основании, веет глубокой стариной. Особенно замечательна его доведенная до предела простота. Характерна и некоторая приземистость здания, его большая массивность.

251

Парфенон (храм Девы), построенный во время правления Перикла в Афинах (V в. до н. э.) Иктином и Калликратом, является одним из наиболее совершенных в мире архитектурных памятников.

Парфенон представлял собою храм, окруженный со всех сторон колоннадой (69,5 м. дл., 30,86 м. шир.): с фасадных сторон по 8 колонн, с продольных по 17. Внутреннее помещение храма разделялось глухой стеной; в западной его части помещались первоначально предметы культа, а позже — государственная казна; в восточной части находилось помещение со статуей богини Афины.

Характерной особенностью Парфенона является гармоническое сочетание колонн и фризов двух разных стилей (дорического и ионического). Скульптурные работы, украшавшие Парфенон, были выполнены крупнейшим скульптором Фидием или под его непосредственным руководством. На восточном фронтоне храма изображено рождение Афины из головы Зевса; на западном — победа Афины в споре с Посейдоном за обладание Аттикой. На фризе изображена процессия граждан во время праздника Панафиней, когда девушки подносили Афине вытканный ими пеплос (длинная женская одежда), а все гражданское население Афин и послы союзных государств в торжественной процессии приходили на акрополь к храму богини чтить ее жертвами и дарами.

Девушки направляются с тяжелыми корзинами на плечах, важной поступью идут жрецы и члены Совета пятисот, едут на конях юноши, идут граждане...

Когда процессия граждан поднималась на акрополь и медленно огибала храм, граждане видели на фризе храма самих себя, но в идеализованном виде, и видели тех богов, которые пришли на праздник к Афине, и самую богиню, ласково встречавшую граждан любимого ею города.

«В нашей архитектуре,— пишет Шатобриан,— заметна какая-то тонкость, когда мы заботимся о красоте, и какое-то утолщение, когда думаем о значительности. Посмотрите, как все вычислено в Парфеноне! Ордер в нем дорический; по небольшой высоте колонны этого ордера мы сразу же можем судить о прочности и твердости; но эта колонна, которая к тому же не имеет базы, была бы очень некрасива; Иктин создает колонну с желобками и ставит ее на ступени; вследствие этого он придает легкость коринфского стиля дорийской монументальности. Вместо украшения даны только два фронтона и два резные фриза. Фриз внешней колоннады состоит из небольших мраморных картин, каждая из этих картин—прекраснейшее произведение. Фриз самого храма находится, как наличник, на верху ровной и гладкой стены. Вот все и больше ничего. Эта мудрая экономия в украшениях, это счастливое соединение простоты, твердости и изящества, как оно далеко отстоит от нашего чрезмерного множества вырезок четырехугольных, длинных, круглых, продолговатых; от наших слабых колонн, взгроможденных на безобразных базах, или от наших некрасивых и расплющенных преддверий, которые мы

252

Афинский акрополь (реконструкция).

называем портиками!» (Шатобриан, Путешествие из Парижа в Иерусалим).

В V в. до н. э. у вершины отлогого западного склона акрополя было построено здание, называвшееся Пропилеями (входом). Пропилеи, построенные по плану и под руководством архитектора Мне-сикла одновременно с Парфеноном, представляют собой пример гениального разрешения в архитектуре проблемы парадного входа. Центром Пропилеев была мраморная лестница, по обе стороны которой были постройки, открывавшиеся на лестницу колоннами. Пропилеи не имели никаких скульптурных украшений. Ничто не должно было отвлекать внимание поднимающихся на акрополь людей от предстоящего им созерцания Парфенона. Строгая и простая красота Пропилеев заключалась в соразмерности и безукоризненном изяществе их архитектурных линий.

Перед южным крылом Пропилеев был построен небольшой изящный храм Афины Ники. Его блистающие белизной колонны, особенно на фоне темной зелени лощины и серо-голубого массива горы Эгалея, видны далеко издали. Этот храм, известный обычно под

253

именем храма «Бескрылой Победы», посвящен победительнице Афине.

Подножием храма была часть древней крепости высотою в 9 метров. При Перикле это подножие храма было покрыто мраморными плитами. Сам храм небольших размеров (6 м. в ширину и 8 м. в длину) был одним из шедевров греческого искусства. На великолепном фризе, опоясывавшем храм, были скульптурные изображения побед.

Напротив Парфенона у северного края скалы акрополя в конце V в. до н. э. был построен небольшой ионический храм Эрехтейон, архитектором которого предание называет Филокла.

Крутой склон акрополя на этом месте считался священным. Некогда здесь был воздвигнут храм ахейских правителей Афин со святилищем внутри дворца. По преданию, именно здесь происходил спор Афины и Посейдона за обладание Аттикой.

Здесь же находился глубокий колодец, внизу которого шумели, как думали греки, волны Эрехтеева моря. Легендарные божественные цари Афин — Кекропс, могила которого показывалась жрецами, Эрехтей и его дочь Пандроса — также почитались в священном округе, примыкающем к храму. Поскольку стоявшие здесь некогда постройки были разрушены персами во время греко-персидских войн, еще при Перикле было решено возвести новое святилище, однако начало Пелопоннесской войны нарушило строительство храма на акрополе, и постройка была осуществлена лишь в конце V в. до н. э.

Перед архитектором стояла трудная задача объединить в одном здании культы Посейдона и мифического царя древнейших Афин Эрехтея, а также Афины Полиады, следы трезубца, священный источник, могилу Кекропса и священное дерево Афины. Из надписей, сохранившихся до нашего времени, мы узнаем, что Эрехтейон строили, кроме афинских ремесленников, в большом количестве метеки и рабы. Храм построен на двух различных уровнях. Он не окружен со всех сторон колоннадой, но имеет три боковых портика: с восточной, северной и южной сторон. Особенно интересен этот последний из них, в котором вместо колонн стоят женские фигуры (портик кор). Выдвинутая вперед нога с облегчающими ее мягкими складками одежды, ритм тела напоминают о том, что девушки мед

Голова Афины.

Работа Фидия. Изображение головы статуи в Парфеноне (из Куль-Обского кургана. Государственный Эрмитаж).

254

ленно и торжественно двигаются. Прямые складки одежд, напоминающие желобки колонны, придают фигурам монументальность и торжественность. Выражение их лиц задумчивое и важное: они вполне сознают почетность и ответственность возложенной на них задачи.

Эти три основные постройки на акрополе, вместе со статуей Афины-Воительницы работы Фидия, создавали прекрасный архитектурный ансамбль, входивший в естественный пейзаж окружающих акрополь гор и раскинувшегося внизу города.

Афина-Воительница (реконструкция).

Статуя на акрополе работы Фидия.

Плутарх, рассказывая в биографии Перикла о великих постройках его времени, отмечает, что строительство требовало применения труда ремесленников самых разнообразных профессий: «Там, где материалом служили камень, медь, слоновая кость, золото, черное дерево, кипарис, действовали представители тех профессий, которые обрабатывают и формуют эти материалы: плотники, скульпторы, медники, каменщики, золотых дел мастера, работники по слоновой кости, живописцы, эмалировщики, чеканщики; затем те, кто подвозят и подносят эти материалы: по морю — купцы, мореходы, кормчие, по суше — каретники, извозопромышленники, извозчики, канатчики, ткачи льняных материй, кожевники, дорожные рабочие, шахтеры. Каждое из этих ремесел, точно полководец, имело под началом собственную армию, соединяющую в себе наемных чернорабочих из простого народа, причем эти люди служили для этих искусств как бы орудием или телом. . . Так воздвигались сооружения, выдающиеся по величине, неподражаемые по прелести очертаний, причем мастера наперебой старались превзойти возможности своего искус

255

ства тонкостью своей работы... Каждая из этих вещей была настолько прекрасна, что производила впечатление чего-то стоящего с незапамятных времен; по своей жизнерадостности эти творения и до сих пор кажутся чем-то юным и только что возникшим; столь цветущей свежестью дышат они, и рука времени вовсе не касается их, как будто в них содержится вечно живой дух и нетленная душа». (Плутарх, Перикл, 13).

К сожалению, шедевры Фидия — его Афина-Воительница, статуи Афины в Парфеноне и Зевса в Олимпийском храме — не сохранились.

Скульптуры фронтонов и фриза Парфенона частично погибли, частично были выломаны и вывезены в различные страны. Лучше всего сохранились до нашего времени части фриза панафинейской процессии. Величавым спокойствием веет от этих фигур. Мы видим девушек, участниц процессии, видим юношей-всадников на конях, олимпийских богов, сидящих около Афины; Аполлона в виде красивого юноши с перекинутым через плечо плащом; Посейдона—пожилого мужчину, до половины закутанного одеждой, складки которой красиво опоясывают его фигуру. Рядом с Аполлоном Артемида .в тонком хитоне с интересом прислушивается к беседе брата с Посейдоном. Несмотря на сходство одежд, нет никакого однообразия: каждая фигура живет, каждая своеобразна. До сих пор скульптурный фриз Парфенона внушает восхищение своим искусством, жизненностью поз и тем чувством радости и цветущей свежести, которое делает эти произведения шедевром мировой архитектуры.

Это впечатление от античных скульптур прекрасно передано Г. Успенским в рассказе сельского учителя, увидевшего впервые в Лувре статую Афродиты Милосской: художнику «нужно было и людям своего времени, и всем векам, и всем народам вековечно и нерушимо запечатлеть в сердцах и умах огромную красоту человеческого существа, ознакомить человека — мужчину, женщину, ребенка, старика — с ощущением счастья быть человеком, показать всем нам и обрадовать нас видимой для всех нас возможностью быть прекрасными — вот какая огромная цель владела его душой и руководила рукой». (Г. Успенский, «Выпрямила»),

Греческий театр

Замечательным достижением античной культуры было создание первого в мире театра — трагедии и комедии.

То обстоятельство, что местом рождения театра (сначала трагедии, а затем и комедии) явился демократический рабовладельческий полис, было не случайным. В условиях развития мелкого свободного земледелия, развития ремесла и товарного хозяйства полиса в период его формирования и расцвета был создан широкий коллектив граждан, зарабатывающих себе средства к жизни собственным трудом. Рождение театра было ярким выражением того социального переворота, который был достигнут путем борьбы

256

народа, и в первую очередь земледельцев Аттики, за попранные знатью человеческие права.

И трагедия, и комедия возникли в связи с культом Диониса, который со времени Писи-страта стал официальным культом афинского полиса. По свидетельству Аристотеля, трагедия возникла из дифирамба, хоровой песни ряженых поселян в честь Диониса. Связь трагедии и комедии с культом Диониса проявлялась и позже: театральные постановки происходили только в дни празднеств Диониса, на священном участке Диониса на юго-восточном склоне Акрополя. В центре сценической площадки находился жертвенник, а в первом ряду стояло почетное кресло жреца Диониса; в эти дни статуя Диониса переносилась торжественно в театр.

Мифология,— говорил Маркс,— была не только арсеналом, но и почвой древнего искусства. В греческой мифологии отражены явления природы и борьбы с ней. М. Горький, выступая на I Всесоюзном съезде писателей, отмечал, что в мифологии мы имеем «отражение социальной жизни в широких художественных обобщениях». Миф о Дионисе являлся как раз таким широким художественным обобщением произрастания и созревания винограда, созданным греческими земледельцами. Как все религии, связанные с явлениями природы, культ Диониса сопровождался оплакиванием страданий бога, умирающего поздней осенью, и радостью его возрождения при появлении первых новых ростков виноградной лозы.

Элементарной формой трагедии была сатировская драма, когда поселяне, чтобы почтить Диониса, одевали костюмы сатиров, козлоногих спутников Диониса и маски козлов ¹.

Религиозная политика демократических тиранов VII—VI вв. до н. э. была направлена на то, чтобы вырвать религию из рук знати и сделать ее общей для всех граждан. Такая политика была характерна не только для Писистрата, но и для Клисфена в Сикионе, для Периандра в Коринфе. В 534 г. до н. э. при Писистрате городские Дионисии стали государственным праздником всего афинского народа. Этот праздник, сопровождавшийся первыми театральными представлениями, справлялся с большой пышностью на средства правителя государства. В Афинах праздник Диониса был связан с представлением о прибытии этого бога в Икарию, местечко, находившееся к северу от Афин на склонах Пентеликона. При Писистрате в прежние танцы хора, исполнявшего дифирамбы, введено было значительное новшество: появился первый актер. Это новаторство приписывается современнику Писистрата Феспиду, который как раз и происходил из Икарии.

Еще до установления Писистратом постоянных сценических постановок на афинской агоре Феспид, как говорят, в дни праздника

¹ Самое название «трагедия», состоящее из двух слов «трагос» (козел) и «оде» (песнь), происходит от песен ряженых поселян с козлиными масками на лицах, одетых в козлиные шкуры.

257

Диониса разъезжал На телеге, на которой выступали жрец в виде Диониса и его спутники в виде сатиров, играющих на флейте и исполняющих песни в честь прибывшего бога. Этот праздник справлялся ранней весной. Жрец был одновременно и корифеем (главой) хора. Введение Феспидом первого актера по существу внесло такие существенные изменения, что может считаться началом трагедии. Введение актера прежде всего изменило состав хора: вместо козлов, спутников Диониса, хор представлял теперь афинских граждан мифических времен, а основными партиями хора стали лирические партии, исполнявшиеся под аккомпанемент флейты. По-видимому, с момента учреждения в Афинах постоянных представлений, Феспид поселился в Афинах. Ему же приписывается введение первых масок и раскрашивание лица белилами и киноварью. Хэрил продолжал работу Феспида над масками, а Фриних, ученик Феспида, ввел, по преданию, женские маски, и впервые при нем возникли женские хоры.

Начало развития афинского театра совпадает со временем установления демократии. После низвержения тирании народ стал хозяином театра в полном смысле этого слова. Организатором состязаний становится глава государства архонт-эпоним. Ему направлялись трагедии, которые выдвигались на состязания, и он делал среди них отбор лучших. В это же время расходы по обучению хора, актеров и по постановкам являются общественным долгом богатых граждан, которые должны нести для граждан полиса эту общественную повинность в порядке очередности. Такие богатые граждане, отбиравшиеся ежегодно, назывались хорегами. Для каждого праздника требовалось наличие 16—18 хорегов.

Основные театральные постановки происходили во время праздника Великих или городских Дионисий в конце марта — начале апреля. Эго было временем начала навигации, в эти же дни представители союзных общин Афинского морского союза должны были привозить в Афины форос. Праздник продолжался шесть дней. В первый день совершалось торжественное перенесение статуи Диониса в театр; второй и третий &ень были посвящены хоровым состязаниям фил; три последние дня предназначались для представлений. Около 500 г. до н. э. в Афинах был проведен закон, по которому в таких состязаниях могли участвовать три поэта, каждый из которых должен был представить три трагедии и одну сатировскую драму. Позднее, после оформления комедии в литературный жанр, в эти же дни происходила и постановка комедий. Первоначально пять комических поэтов выступали в театре, но во время Пелопоннесской войны число их было сокращено до трех. Каждый из них должен был выступить на состязании с одной комедией.

В каждый из трех последних дней праздника Дионисий с утра ставились три трагедии и одна сатировская драма одного из трех поэтов. Комедии следовали по одной в день во вторую половину дня, когда зрители, утомленные трагедиями, возвращались в театр после обеда, чтобы развлечься более легким и веселым зрелищем.

258

В первый день театральных представлений из состава афинских граждан по жребию избирали десять судей, по одному человеку от каждой филы. Судьи должны были принести торжественную клятву в том, что они будут судить по справедливости.

После окончания состязаний судьи определяли, кто из поэтов, хорегов и актеров достоин первой награды, кто — второй и кто — третьей. Архонты составляли особые списки (дидаскалии) с именами всех участников состязаний, названиями поставленных трагедий и комедий и присуждением побед. Списки выставлялись на каменных стелах в священном округе храма Диониса.

В V в. до н. э., при Перикле, была учреждена особая театральная касса (феорикон) для выдачи всем желающим гражданам жетонов на право получения двух оболов в день на время театральных состязаний. Этим государство предоставляло возможность трудовому гражданскому населению Афин в дни театральных игр прекратить работу для посещения театра.

Важной особенностью античного театра было то, что к состязанию допускались только новые пьесы. Таким образом, каждая новая трагедия или комедия в этот период ставилась на сцене лишь один раз ¹.

Первоначально театральные состязания совершались на агоре, но позже они были перенесены на юго-западный склон акрополя. Представления происходили на круглой площадке (орхестре) ², достигавшей в диаметре сначала 27 м. За орхестрой был небольшой храм Диониса. Начиная с конца VI в. до н. э. и почти весь V в. до н. э., актеры выступали на этой площадке, где также помещался и хор ³. До IV в. до н. э. орхестра и представляла собой античный театр. Зрители располагались или на склонах акрополя, или позже на деревянных скамьях ⁴.

Таким образом, с самого начала театр был разделен на две части: место для игры актеров и хора и место для зрителей, по имени которых (зрители по греч. «театай») и получил название театр.

В начале V в. до н. э. (некоторые полагают, что не ранее его середины) перед орхестрой строится скевотёка, продолговатое помещение типа сарая, в котором первоначально хранился весь театральный реквизит — костюмы и маски актеров. Это помещение имело одну большую дверь, выходившую к орхестре. К стенам помещения прислоняли еще очень несложные декорации. Низкая и

¹ Начиная с IV в. до н. э., особенно в эллинистический период, вошло в обычай исполнять на сцене пьесы классических авторов. С 433 г. до н. э. в Афинах было введено дополнительное представление комедий на празднике Диониса Ленейского, приуроченных ко времени зимнего солнцестояния.
² Хор выступал не только с мелодекламацией, но и с песнями и с танцами. В трагедии хор обычно состоит из 12—15 человек, а в комедии из 20—24 человек.
³ В V в. до н. э. еще не произошло отделения актеров от хора; сцена для игры актеров возникла позднее.
⁴ Каменные сиденья были построены только в IV в. до и. э.

259

плоская крыша этой постройки могла быть использована для сценической игры и была соединена с орхестрой боковой лестницей.

Когда в начале трагических представлений был только один актер, им обычно был сам драматург. Монологи этого актера, чередуясь с песнями хора, и составляли всю пьесу. Конечно, в это время песни, исполняемые хором, играли первенствующую роль в представлении. Эсхил ввел второго актера, для чего понадобилось, кроме драматурга, иметь еще одного актера. При Софокле был введен третий актер. Введение сначала двух, а потом трех актеров постепенно привело к отделению драматурга от актера. Уже во времена исполнения трагедий Эсхила нам известны имена актеров, пользовавшихся успехом у зрителей. Нововведение Софокла было последним: больше трех актеров греческий театр не знал. Такое же ограничение соблюдалось и в комедии. Таким образом, каждый актер должен был исполнять в одной и той же трагедии несколько ролей.

Все актеры как в трагедии, так и в комедии играли в масках. Вероятно, некогда маска была связана с древним обычаем ряжения. Позже маска сохранилась отчасти вследствие обычая, главным же образом потому, что греческий театр был рассчитан на многотысячного зрителя, который все равно не мог бы видеть мимику актера и даже хорошо различить его лицо. Первоначально, по-видимому, маску заменяло обмазывание лица красной краской. Маска актера изготовлялась иногда из дерева, но чаще всего — из полотна, причем она покрывала всю голову, так что волосы, соответствующим образом причесанные, навсегда были прикреплены к маске. Эти готовые маски сильно сокращали время актера для переодевания. Кроме того, у рта маски было устроено приспособление для усиления голоса (род рупора), что было необходимо, так как игра производилась на открытом воздухе. Иногда для исполнения одной и той же роли актеру нужно было менять маски, в зависимости от изменения душевного состояния изображаемого им героя. Не только актеры, но и хор также выступал в масках.

Маски отличались друг от друга не только типическим изображением разных лиц, но и цветом лица и волос. Маски царей были снабжены коронами, маски женщин украшены сложными прическами, для пожилых людей к маске прикреплялись бороды.

Если в трагедии маска носила условный характер, то в комедии применялись часто портретные маски, изображавшие лица знакомых всем зрителям людей, например Еврипида, Сократа, Клеона и т. д.

В течение всего классического периода актеры играли на орхестре, т. е. там же, где помещался хор. В конце V в. до. н. э. (между 420—400 гг. ) в театре часть орхестры занимается сценой для игры актеров (проскений), т. е. игра актеров отделяется от места игры хора. Возникает первая сцена. Тем самым уменьшается орхестра, перестроенная в V в. до н. э., и поскольку сцена занимает часть орхестры, орхестра пред-

260

Маски Дикеополя и гетеры из комедии Аристофана «Ахарняне».

( Реконструкция.)

ставляет теперь полукруг, примыкающий к проскению. В IV в. до н. э. была закончена перестройка театра, причем вокруг орхестры были возведены ряды каменных скамей, выстроенных на склонах акрополя. Число зрителей, которое могло поместиться в отведенных для них местах (амфитеатре), в Афинах было не менее 17000.

Расцвет жизни и творчества замечательного поэта, автора трагедий, Эсхила падает на период развития и укрепления афинской демократии. Эсхил происходил из знатного землевладельческого рода в Элевсине. На его глазах произошло свержение тирании в Афинах, реформы Клисфена, а затем — вторжение персов. Он сражался как гоплит при Марафоне, участвовал в битве при Сала-мине и при Платеях. Последние годы своей жизни он провел в Сицилии.

Греческая поэзия и искусство черпали свое вдохновение в мифах.

И для трагедий миф стал основой творчества, тем более, что героические предания древности соответствовали высокому и торжественному строю трагедии. Однако до оформления трагедии как особого поэтического жанра, миф не служил выражением творческой мысли, стремящейся понять мировые законы, найти ответ на философские и этические запросы современного общества миф был просто рассказом, теперь он стал средством выражения философских идей.

Развитие трагедии теснейшим образом связано с развитием афинской демократии; ее расцвет совпадает с расцветом демократи-

261

ческого полиса, а падение демократии одновременно является и концом существования афинского демократического театра.

Трагедия в Афинах выполняла задачу огромной важности: с самого ее возникновения она стала учителем афинского народа. Ее культурное и этическое влияние было так велико, что поэты подвергались государственному преследованию, если зрители выходили из театра не в приподнятом, а в подавленном состоянии духа от пережитых ими вместе с героями страданий. Страдания и даже смерть героя должны были облагораживать и возвышать ум и сердце граждан, звать их на подвиги, учить тому, что смерть во имя родины и правды является прекраснейшим завершением человеческой жизни.

Ежегодные состязания трех поэтов стояли в центре внимания всей полисной общины — от высших должностных коллегий города до любого частного гражданина, независимо от его состояния и социального положения. Эти состязания были крупнейшим событием в жизни города, которое обсуждалось задолго до начала представлений и многие месяцы после них, вызывая страстное волнение и ожесточенные споры.

Эсхил по праву считался еще в древности «отцом трагедии». Искусство трагедии обязано ему введением второго актера, высокой обуви (котурнов), торжественных полужреческих одежд для героев и хора, а также применением первых сценических эффектов. Трагедия у Эсхила приобрела глубокий и величественный характер.

Многих современников Эсхила волновала проблема взаимоотношений мира богов с миром людей, характер и сущность богов, а также вопрос о том, почему боги заставляют людей переносить столько страданий? Эта глубокая философская проблема нашла в трагедиях Эсхила свое высшее и наиболее эмоциональное выражение.

Согласно Аристотелю, трагедия должна одновременно вызывать ужас и сострадание. Зритель эсхиловского театра сразу же переносился в облагороженную веками обстановку мифа, в которой герои, знакомые раньше лишь по именам, воплощались в живые полнокровные образы. Зрителя захватывали песни хора, ясные своей безмятежной мудростью, безумие бури, ужас нахлынувшей кровавой грозы, огненные языки вулканов, грозные полчища персов, треск разбиваемых судов и весел, страшные судьбы Атридов, мученья благородного Прометея... И с самого начала, с первой песни хора, с первого движения его торжественного и строгого танца, зритель чувствовал на сцене предгрозовое томление, насыщенное страшным ожиданием какой-то нависшей уже катастрофы. . . И по мере нарастания трагической развязки зритель чувствовал, как растет неукротимая сила сопротивления, как высшее напряжение духовной энергии героя делает его тем величественнее и прекраснее, чем страшнее надвигается грозовая буря с ее последним и роковым для героя ударом.

Герои знакомых с детства мифов становились теперь более близ-

262

ними и понятными. Царь Пеласг в трагедии «Умоляющие» напоминал афинянам их государственных деятелей, так как он считался во всех своих действиях с мнением Народного собрания. Зевс в «Прометее прикованном» пробуждал воспоминания о тирании; как тиран он захватил власть силой и свою волю ставил выше законов справедливости. И когда Прометей захотел облегчить жизнь страдающего человечества вопреки воле Зевса, разгневанный тиран лишил его власти и осудил на вечные мучения. В трагедии «Семеро против Фив» зритель видел, что древние войны мало чем отличались от современных и что герои мифических преданий в бою во многом напоминают современных ему стратегов, командующих ополчениями гоплитов.

Более всего интересовала Эсхила проблема человеческой судьбы, которую он иногда прослеживал на судьбе рода, в его сменяющих друг друга поколениях. Обычная форма его трагедий — трилогия, т. е. три трагедии, связанные единством основной проблемы или основного действующего героя. Его современникам был хорошо известен по мифам и по ранней истории Афин неписаный закон родового строя: ответственность детей за вину предков. Даже позже, уже в V в. до н. э., спартанцы могли потребовать удаления из Афин Перикла под предлогом его ответственности за преступление рода Алкмеонидов, к которому Перикл принадлежал по женской линии.

Эту проблему Эсхил пересматривает по-новому. Непревзойденный мастер трагической композиции, Эсхил властно увлекал силой своего творчества всех своих современников в мир сильных страстей и сильных характеров. Его трагедии начинались уже после свершения вины, требующей возмездия. Елена уже бежала с Парисом, покинув дом своего супруга Менелая; Ахилл уже отвергнул послов, призывавших его прекратить страшный гнев на вождя ахейцев; уже подготовлено новое кровавое дело в роду Атридов — убийство Агамемнона, только что вернувшегося домой после взятия Трои; уже зажжен огонь на земле и прикован к скале титан Прометей...

Не напрасно боги заставляют человека страдать, ибо только страдание является подлинным учителем человечества. Человек от природы слеп; только путем страдания человек познает самого себя, начинает видеть и понимать то, чего он не мог бы понять и увидеть раньше.

Если в доме совершено преступление, пролита кровь, то в дом входит божество судьбы, толкающее наследников рода на новые преступления. Человек может сопротивляться, но если он все же, поддавшись злому гению, поселившемуся в роде, совершит преступление, он сам отвечает перед богами за свою вину и должен быть за нее наказан.

Часто человека губит его надменность, его чрезмерная гордость своим богатством, своей властью над людьми. Поэтому и поход Ксеркса в Элладу получает форму трагического мифа. Ксеркс в своем ослеплении возомнил себя равным бессмертным богам. Он надменно приказал наказать Геллеспонт ударами бича и бросить

263

в знак порабощения кандалы в его прекрасные воды; обезумев, он обратился против Эллады. Но в мире царит справедливость, именно она дала силы горсточке храбрецов обратить в бегство мириады персов.

Наивысшей поэтической силы достигает талант Эсхила в трилогии «Орестея», трагедии вины, нависшей над родом Атридов. Кровавые преступления, совершаемые из поколения в поколение, заставили Клитемнестру убить своего мужа Агамемнона, а их сына, благородного Ореста, стать убийцей матери, мстя за смерть отца. Неожиданное разрешение этой трагедии знаменитого рода микенских правителей происходит в Афинах, где органом правосудия выступает государство в лице членов коллегии Ареопага. Старые родовые богини, требующие продолжения обычая кровной мести и соблюдения старинных правил религии, должны теперь примириться с новыми законами, установленными людьми и новой справедливостью Афинского демократического полиса. Орест оправдан афинянами, и вина его рода искуплена навсегда.

В возвеличении Ареопага Эсхилом часто видят лишь аристократические тенденции творчества Эсхила, заставившие поэта прославлять старинное аристократическое учреждение Афин, незадолго до этого реформами Эфиальта лишенное своих политических полномочий. Однако в данном случае Эсхил подчеркивал значение суда Ареопага и его нравственного влияния как органа демократического полиса. Именно поэтому прославление Ареопага, к голосу которого прислушиваются не только люди, но и боги, хотя и могло не нравиться наиболее демократически настроенным афинянам, тем не менее не противоречило демократическим принципам полисной конституции.

Идея рождения человеческой культуры, связанной с открытием огня, также была философской проблемой, проблемой рождения человеческого разума как источника прогресса, приведшего человечество к ряду изобретений. В трагедии «Прометей прикованный» особенно ярко проявились у Эсхила черты художника-гуманиста. Искра божественного огня, зажженного на земле Прометеем, стала огнем человеческой творческой мысли.

Люди долго И видели, но не могли понять,

И слушали, но не могли услышать...

Но, наконец, я бедным указал
Восход светил, заход их, полный тайны,

Глубокую науку чисел, букв
Сложение и творческую память,

Великую родительницу муз.

Я в первый раз животных диких, вольных
Поработил ярму, чтоб сделать их
Во всех трудах помощниками людям:

Послушного браздам запряг коня,

Красу для глаз и гордость человека,

И с крыльями льняными изобрел

264

Летающие в море колесницы

Для моряков. Но столько дивных тайн,

Искусств, наук открывший жалким людям —

Спасти себя ничем я не могу!

(Стихи 481—505).

Прометей у Гесиода не заключает в себе еще ничего героического. Это хитрец-обманщик, похитивший на небе искру божественного огня. В отдельных районах Греции его почитали то как бога-кузнеца, то как бога, впервые слепившего из глины людей, то как бога огня, в честь которого афинские юноши устраивали бег с факелами. Огромная заслуга Эсхила в том, что он силой художественного гения преобразил миф о Прометее в величественную трагедию борьбы разума за культуру и справедливость. Эта справедливость в конце концов должна восторжествовать над мелкой мстительностью Зевса. Несокрушимая мощь Прометея, страдания, принятые им по собственной воле за людей против Зевса, достигают наивысшей силы в заключительной сцене этой трагедии, когда содрогается скала, и Прометей под громовые раскаты и блеск молний сбрасывается Зевсом в подземное царство:

Пускай в меня двойным ударит жалом Губительная молния! Пусть воздух Всколеблется от грохота громов,

От судорог и взрывов урагана!

Пусть в вечный сумрак Тартара свирепо
И с основанья сдвинет землю! Пусть
Смешаются, бичуемые гневом,

В бореньи диком — воющее море
И молчаливая стезя светил!

Пусть буря глубь земную расшатает
Низринет роковой круговорот
Мое, грозой раздробленное тело!

Но — умертвить меня не может Зевс!

(Стихи 1133—1144).

Маркс, высоко ценя эту трагедию Эсхила, подчеркивал, что признание Прометея в ненависти ко всем богам, является утверждением самой греческой философии, направленным против богов как земных, так и небесных, тех богов, которые, отрицая смысл и значение человеческой культуры, «не признают человеческого самосознания высшим божеством». Поэтому,— заключал Маркс,— «Прометей — самый благородный святой и мученик в философском календаре» ¹.

Образ Прометея поднимается до высокого художественного обобщения человеческой мысли, прикованной к скале божеством, чтобы парализовать ее действие, ее творческое влияние на развитие человеческой культуры.

Маркс любил Эсхила больше других поэтов Греции, ставя его наряду с Шекспиром. П. Лафарг в своей книге «Воспоминания о К. Марксе» пишет, что Маркс «читал Эсхила в подлиннике и

¹ К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. I, стр. 26.

265

считал его и Шекспира двумя величайшими драматическими гениями, каких только рождало человечество».

Вторым замечательным поэтом был Софокл, поэтическое творчество которого начиналось на закате деятельности Эсхила. Родиной Софокла был Колон, предместье Афин; отец его был владельцем оружейной мастерской.

Младший современник Эсхила Софокл продолжал традиции своего великого предшественника, но в другом, в более мягком и в более человечном свете. Эсхил был современником так называемого марафонского поколения; Софокл же был близким другом Перикла и активным членом перикловского кружка.

Экономическое процветание Афин и превращение Афин в культурный центр Греции наложили неизгладимую печать на все творчество Софокла. Его трагедии часто сравниваются по совершенству с пластическими произведениями Фидия.

Творчество Софокла началось уже после бурного периода греко-персидских войн. Радость и восторженная гордость афинян пришли на смену страданиям при виде оставленного ими города. В этой обстановке так человечна и понятна невозмутимая ясность внутреннего мира софокловских героев и героинь. Трагедии Софокла справедливо определяются как трагедии характеров. Сила человеческого духа торжествует в его трагедиях над непрочным и кратковременным физическим существованием человека. Софокл сам говорил, что он создает людей такими, какими они должны быть. В трагедиях Софокл раскрывает внутреннюю сущность идеального человека, каким может стать каждый гражданин, стремящийся к справедливости, к подлинной красоте внутреннего мира.

Проблема сущности идеального человека, ставшая в центре всего поэтического творчества Софокла, теснейшим образом связана с решением философской проблемы о характере и природе добродетели, которая в это время уже занимала умы современных Софоклу философов.

Красоте атлета, которая ранее считалась идеалом гражданина, Софокл противопоставляет обаяние глубоко чувствующего и мыслящего человека, сочетающего в себе красоту телесную с красотой его внутреннего мира, причем этот человек — не только мужчина. Впервые в трагедиях Софокла женщина-человек выступила наравне с мужчиной. Незабываемые женские образы, созданные Софоклом, образы Иокасты, Исмены и особенно Антигоны живут вне его трагедий как символы красоты, доброты и твердости человеческого духа в его обаятельно-мягкой и женственной форме.

Сосредоточив основное внимание на раскрытии характера человека, Софокл, отказавшись от трилогии, пишет отдельные, не связанные друг с другом трагедии, но одновременно вводит третьего актера, усиливая роль и значение диалогов.

У Эсхила показ судьбы и страданий его героев был подчинен основной мысли поэта о справедливости божественного суда, над

266

людьми. Внимание Софокла от богов, от космоса целиком перенесено на человека, характер и судьбы которого становятся непосредственной темой, всецело занимающей поэта.

Гегель, говоря об «Антигоне» Софокла, правильно определил, что сущность этой трагедии состоит в столкновении двух разных моральных принципов: законов государства о гражданском долге с моральными законами семьи, долгом сестры похоронить брата, даже если это повлечет для нее государственную кару.

Спокойно и гордо Антигона идет на мучительную смерть, выполняя свой кровный долг, долг любви к брату. Именно поэтому хор поет восторженный гимн величию человека:

Много в природе дивных сил,

Но сильней человека — нет!

Он сквозь вьюги мятежный вой
Смело за море держит путь!

Широкой известностью пользуется трагедия Софокла «Эдип царь». Предания об Эдипе в творчестве Софокла зажглись новым светом. Софокл создал чарующий образ благородного человека, над которым еще до его рождения навис тяжелый рок, заставивший его против воли совершить два величайших в мире преступления — убить отца и жениться на матери. Описание моровой болезни в Фивах сразу должно было напомнить афинянам страшную эпидемию в начале Пелопоннесской войны. Некоторые ученые полагают, что в образ царя Эдипа Софокл внес некоторые черты Перикла.

Страшная судьба Эдипа должна была возбуждать в зрителях мысли о несправедливости всесильного рока и о величии самого Эдипа. Величие человеческой личности выступает особенно ярко в заключительных сценах трагедии, когда Эдип, жертва судьбы, совершает шаг, непредусмотренный всесильным божеством. Он сам признает свою вину и сам приговаривает себя к страшной каре, выкалывая себе глаза за то, что, видя, он продолжал оставаться слепым. Эту трагедию обычно называют «трагедией рока», трагедией судьбы, вера в которую порождала у людей пессимизм и признание собственного бессилия. Однако поэт показал с необычайной яркостью силу человека, противостоящего року. Эдип, совершив преступления, не стал преступником. Он победил рок своим благородством, немеркнущей силой своей человечности, величия своего духа. Это была огромная моральная победа человека над божеством.

«Что развивается в трагедии? Какая цель ее? Человек и народ— судьба человеческая и судьба народная» (А. С. Пушкин).

«Прочел пять трагедий Софокла,— новый мир искусства открылся предо мною»,— писал В. Г. Белинский.

Еврипид, младший современник Софокла, является третьим великим греческим поэтом. Происходил он, как гласит предание, из простой и небогатой афинской семьи. В отличие от Софокла, который активно участвовал в политической жизни Афин и даже как-то раз был стратегом совместно с Периклом, Еврипид

267

стоял в стороне от нее. Он жил постоянно в Афинах, и первый среди афинян имел большую частную библиотеку. Только в последние годы своей жизни, осмеянный в комедии, непонятый своими современниками, он принял приглашение македонского царя Архелая и удалился в Пеллу, где позднее и умер.

Время жизни Еврипида падает на годы Пелопоннесской войны, когда тяжелая для Афин война ускорила внутренние противоречия афинского демократического полиса и привела сначала к кризису, а затем и к падению демократии в Афинах.

В это время современник Еврипида историк Фукидид считал падение афинского могущества результатом упадка гражданской морали афинского полиса. Развертывание классовой борьбы, обогащение одних и разорение других, приводили к ожесточенной борьбе и в области идеологии. Начинался период переоценки всего старого идеологического наследия полиса, и по мере военных неудач философские школы олигархического направления все более подчеркивали роль сильной личности, призванной править массами, для которой были не обязательны моральные и религиозные устои основной массы народа. Одновременно и философы-демократы обращали особое внимание на человеческую личность, стремясь освободить ее творческое развитие, сдерживаемое моралью и социально-общественными требованиями полиса. Для них была характерна враждебность к сословным и родовым привилегиям и выдвижение на первый план личных заслуг человека. Современники Еврипида остро ощущали связь полисных традиций с господством полисной религии, с законами, стесняющими свободу человеческой личности. На этот период острых политических и социальных конфликтов и потрясений и падает расцвет творчества Еврипида, ученого и глубокого мыслителя своего века, которого еще древние прозвали «философом сцены».

Трагедии Еврипида, хотя и сохраняют мифологическую форму, насыщены огромным политическим содержанием. В них трактуются злободневные философские и этические проблемы, порожденные поисками новой правды: проблема равенства «по природе» рабов и свободных, полемика против чрезмерного богатства, проблема семьи и положения женщины, критика религии, критика мифов и их новое переосмысление. Для Еврипида миф был лишь средством, при помощи которого поэт мог нарисовать действительность такой, какой он ее видит. И поскольку миф был средством изображения идей и характеров современной поэту действительности, миф в творчестве Еврипида сохранил значение лишь формы, в которую, по традиции, продолжали облекаться его трагедии.

А поскольку миф стал только формой изображения характеров и судеб нового мира, изменился и язык трагедии, ставший языком афинских граждан, и хор трагедии, превратившийся в исполнителя лирических арий, иногда слабо связанных с трагедией. Отношения в семье, проблема брака, бывшая ранее под запретом, выносятся Еврипидом на обсуждение в театр. Даже в трагедии «Медея», сю-

268

жет которой взят из мифа о походе аргонавтов за золотым руном, поэт, отступая от мифа, сосредоточивает основное внимание зрителей на измене Ясона Медее. Он представляет Ясона, считавшегося образцом мужской доблести, как эгоиста, действующего так не по любви, а по холодному расчету. Еврипид вызывает сочувствие не к Ясону, а к покинутой и обманутой им колхидской царевне. И одновременно изображение яркими красками трагедии Медеи с ее любовью к Ясону и холодным эгоизмом и расчетливостью мужа — это была трагедия, знакомая многим женщинам Афин.

«Медея» Еврипида — это трагедия на злободневную тему о положении женщины и одновременно философское решение проблемы страсти, затмевающей разум и ведущей человека к роковой развязке.

В то же время в сюжетную ткань каждой трагедии Еврипида введено политическое красноречие ораторов в народных собраниях и философов, собирающих толпы слушателей на площади, в портиках и садах Афин. Герои ведут между собой долгие философские и политические споры, подкрепляя их обильными доказательствами, пересыпая метафорами и афоризмами. Многие из этих афоризмов несомненно были порождены новыми веяниями и новыми взглядами на вещи.

Целью этого красноречия, построенного на логике, является возможность убедительного показа столкновений различных взглядов на одно и то же событие у людей и объяснение различий их действий и поступков.

В противовес Эсхилу Еврипид обвиняет богов в несправедливости, доходя до прямого отрицания юс существования в речах героев.

На небе боги есть.. . Так говорят! ..

Нет! Нет! Их нет! И у кого крупица
Хотя бы есть ума, не станет верить
Сказаньям старым. Чтоб моих вам слов
Не принимать на веру, докажу вам.

Тиран людей без счета убивает И грабит их добро; клятвопреступник Подчас опустошает целый город,

Злодействуя, — и все ж живет счастливей Безгрешного, покоем наслаждаясь И без заботы проводя свой век.

Богобоязненных, но очень слабых Немало мне известно городов:

Они дрожат, подавленные силой Других держав — могучих, но безбожных.

( Беллерофонт )

Герои Еврипида — философски образованные люди. Они живут и действуют в атмосфере высокого умственного напряжения. Мифологические предания подвергаются у поэта резкой критике. Так, например, в трагедии «Троянки» Еврипид развенчивает старых ахейских героев — Агамемнона, Менелая, Одиссея, покоривших некогда Трою. Их героизм, прославленный мифами и эпосом Го-

269

мера, выражается в действительности в бессмысленных жестокостях и разрушениях и не заслуживает поэтому ни восхищения, ни подражания. Некоторые ученые называют Еврипида первым психологом. Поэт впервые в литературе пытался проанализировать человеческие инстинкты, мир сильных ощущений и чувств; он пытался показать неустойчивость человеческого духа и исследовать силы, воздействующие на человеческую жизнь. Поэтому в его творчестве такое большое место занимала проблема безумия, проблема страсти, доводящей человека до исступления и до преступлений, которые он совершает, подчиняясь внезапно нахлынувшим на него темным силам души, затмившим на время голос разума.

Наряду с научной основой его поэзии, с диалогами и спорами героев, людей с философским мышлением, Еврипид создает глубоко лирические произведения в отдельных монологах героев и в хорах трагедий. Эти сцены достигают необычайной поэтической красоты, и поэтому по праву Еврипид признается одним из величайших лирических поэтов мира.

Люди, как же безумными вас не назвать?

Сколько сладких напевов умели найти

Вы для праздных пиров и веселий,

А великие страсти и муки людей Укрощать не умеет доныне никто.

Многострунною лирой и песней.

Оттого и в домах ваших смерть и вражда.

(Медея)

Лирически звучит другая песнь хора:

Хорошо человеку, как молод!

Тяжела ему старость.

Словно Этны тяжелые скалы Долу голову старую клонят,

И не видит он божьего света.

Дай нам на выбор:

Трон Ассирийский,

Золота горы,

Старость с костей,—

Молодость спросим:

В золоте молод,

В рубище молод,

Да не завистлив.

Завейте вы буйные вихри,

Несите вы горькую старость Далеко, на синее море!

Пусть будет зарок ей положен В жилище входить к человеку,

Пусть вечно, земли не касаясь,

Пушинкой кружится в эфире

(Геракл)

Еврипид не был понят и оценен по достоинству своими современниками. Слава его пришла значительно позже, чем слава Эсхила и Софокла.

270

От его трагедий, завершающих развитие греческого трагедийного искусства, развивается далее комедия нравов. Для нас же Еврипид является родоначальником европейского театра и европейской драмы.

В IV в. до н. э. уже ни одному поэту не удалось приблизиться к классическим образцам древней трагедии. Трагедия, порожденная полисной демократией, умерла вместе с ней.

Комедия, подобно трагедии, ведет начало от культа Диониса, от сельских гулянок и сельских процессий в честь Диониса. Сначала такие празднества происходили неорганизованно, но позже они были приурочены к городским Дионисиям, а со второй половины V в. до н. э. и к праздникам в честь Диониса в конце января — начале февраля (конец зимы), к так называемым Ленеям.

Аттическая комедия оформляется позже трагедии, только после греко-персидских войн. Ее быстрый расцвет падает на период наибольшей демократизации Афинского полиса.

На возникновение комедии как литературного жанра оказала большое влияние сицилийская комедия Эпихарма и трагедия.

По Аристотелю, нововведение сицилийского поэта Эпихарма состояло в том, что он дал впервые комедии фабулу. Из трагедии комедией были заимствованы основная структура, маски, число актеров и хор.

Состязания авторов комедий были введены в Афинах впервые около 480 г. до н. э., но еще и в это время, по словам Аристотеля, хор набирался из добровольцев. Только позже набор хора для постановки комедии стал делом архонта.

Время от времени государство пыталось ограничить свободу творчества комедийных поэтов, но афинский народ, особенно афинские земледельцы, отстаивали свой любимый театр, и в V в. до н. э. запрещения носили временный характер.

Самым замечательным поэтом, создателем политической комедии, был поэт Аристофан. Поскольку до нас не дошли комедии его предшественников, мы в основном знаем лишь ту комедию, которая представлена творчеством Аристофана. Сюжеты ее берутся как правило из современной поэту действительности. Часто на сцену выводятся политические деятели современных Афин — Клеон, например, является основным героем комедии «Всадники», где, кроме Клеона, в качестве рабов Демоса представлены также Никий и Демосфен (полководец во время Пелопоннесской войны). Политическая карикатура является основным методом борьбы поэта с его политическими врагами.

Структура комедии обычно не сложна: она начинается с пролога, вводящего зрителя в основной курс событий, затем — вступление на сцену хора и актеров (парод), затем — состязание комических героев друг с другом в бурном споре, изобилующем выпадами и комическими эффектами; затем действие прерывается интермедией (парабаза), когда на сцене остается лишь хор, испол-

271

няющий песни. Аристофан пользуется парабазой для личного разговора со зрителями от имени автора. Вторая часть состоит из целого ряда отдельных коротких сцен, заканчивающихся уходом со сцены актеров и хора обычно с пением и пляской.

Яркие декорации, полосатые (оранжево-желтые или красно-желтые) костюмы актеров, карикатурные маски, фантастические наряды хора — все это представляло полную противоположность торжественной и строгой трагедии с ее пафосом, с трагическими коллизиями героев.

Отец Аристофана, по-видимому, был клерухом на о. Эгине и мелким торговцем. Сам Аристофан, живя постоянно в Афинах, был небогат. Об этом мы узнаем от его врагов, для которых бедность Аристофана служила предметом постоянных насмешек.

Преимуществом комедии было то, что на сцене выводились и философы и государственные деятели, политики и ораторы, поэты, т. е. всем хорошо известные люди под их имена!ми, в масках, достигающих подчас портретного сходства. Эти люди, ведь, были современники. Они и управляли государством в тот момент, когда их изображали в карикатурном виде на сцене афинского театра.

До Аристофана цель комедии ограничивалась задачей повеселить и развлечь зрителя, заставить его смеяться.

Впервые Аристофан, до сих пор непревзойденный мастер и создатель политической комедии, поставил перед комедией большие воспитательные задачи, а самый смех стал у него послушным орудием в воспитательных целях.

На ежегодные состязания Аристофан представлял комедии, отличающиеся от других авторов комедий как его предшественников, так и современников, оригинальностью и новизной не только сюжета, но и самой идеи. Высокая идейность комедий Аристофана, связанная с острой критикой современных ему политических деятелей, обеспечивала ему успех у народа, любовью которого он пользовался, и вызывала ненависть и вражду осмеянных им людей.

Комедия Аристофана имела тем больший успех, что богатство творческой фантазии поэта было поистине неистощимо. Афинский крестьянин, не желающий воевать, заключает индивидуальный мир со Спартой; женщины, переодевшись мужчинами, большинством голосов проводят в Народном собрании решение о передаче власти в руки женщин; Дионис со своим слугой совершает комическое по своим приключениям путешествие в Аид, чтобы вернуть на землю одного из поэтов, и начинается исключительное по пародийной силе и блеску остроумия состязание Еврипида и Эсхила у весов, на которых взвешиваются их стихи, метафоры, образы и т. д.

Политическая комедия родилась в результате завоеваний демократии после греко-персидских войн и умерла вместе с афинской демократией. Автор пользовался свободой слова, поучая народ и выступая не только по поводу политических событий, но и по

272

поводу общих вопросов морального, философского и религиозно-бытового значения.

Творчество Аристофана, его неиссякаемая фантазия, его живость и оптимизм тесно связаны с народом. С позиций свободных земледельцев, а не землевладельцев и рабовладельцев Аттики он критиковал и политические учреждения Афинского полиса, и политику радикальной демократии.

Подобно Еврипиду, страстно отстаивавшему свои убеждения на сцене, Аристофан с еще большей страстностью сделал театр ареной политической борьбы. Комедия играла роль главного цензора всей афинской жизни, но этот цензор действовал не приказом, а заразительным смехом толпы афинских граждан, насмешкой едкой и в то же время веселой.

Первые по времени комедии Аристофана являются политической сатирой, направленной прежде всего против Клеона как руководителя радикальной демократии Афинского полиса. Государство несколько раз пыталось ограничить свободу слова, наложить запрет на критику политических руководителей, но крестьяне Аттики отстаивали свой театр, и запреты отменялись, бурная жизнь полиса вновь представала на сцене.

Большим мужеством со стороны Аристофана отличалась его борьба с Клеоном. Поэт разоблачал его отношение к союзникам, его беспощадность к ним, политику террора при попытках выйти из Афинского союза. Аристофан изобразил Клеона рабом уже в первой, недошедшей до нас, комедии «Вавилоняне». В комедии «Всадники» Клеон выступает в роли пафлагонского раба-кожевника, который льстит Старику-Демосу и пользуется его старческим слабоумием для удовлетворения своей жадности, корыстолюбия и жестокости. Главным героем является однако не Клеон, а противопоставленный ему колбасник, который еще хуже Клеона. Колбасник — человек, не имеющий никакой культуры, бесстыдный и наглый, совершенно лишенный моральных устоев. Он — воплощение того идеала, к которому стремится сам Клеон. Появление колбасника пародирует трагедию. Клеон, подобно трагическому герою, близок к катастрофе, к падению. Возрождение Демоса кладет конец власти этих жадных и наглых временщиков.

Но комедия Аристофана не ограничивалась политической сатирой. Аристофан, образованный человек своего времени, выступал и как критик модных в то время культурных течений. Он стремился восстановить старые идеалы добродетели и воспитания в семье. Он показывает двух сыновей, один из которых воспитан в труде своим отцом-земледельцем, другой прожил жизнь в городе. Он показывает в «Облаках» типический образ модного философа, сомневающегося во всем, не верящего ни во что, который занят лишь словесным спором, заботясь не об истине, а об искусстве оспаривать или отвергать. Для образа этого философа он избрал Сократа, как одного из наиболее популярных и известных всем афинянам философов, но взял его как типический образ, вложив

273

в его уста изложение философских доктрин, которые были чужды, а иногда и враждебны Сократу.

В литературе Аристофан выступил против Еврипида, поборника новых идей, скептика и ученого. Опять он использовал Еврипида для создания типического образа модного поэта, который, показывая язвы города, учит граждан подражать не хорошим, а дурным примерам и тем самым развращает их.

Во время Пелопоннесской войны Аристофан выступает страстным борцом за мир. В известной комедии «Мир» хор, состоящий из крестьян враждующих между собой государств, отстаивает интересы мира: «Между Спартой и Афинами никогда не было настоящей ненависти. Народы не разделяли ее: они ничего не знали и мирно трудились. Это высокомерные и честолюбивые вожди, Перикл в Афинах, цари Спарты, это они одни разожгли войну. Их поддержали продавцы оракулов, которые обогащались на несчастьях родины».

Богатство языка комедий, разнообразие его, блестящие пародии, словотворчество, производящее нужный комический эффект, народные поговорки и словечки, сила нападения на врага, неистощимое остроумие и глубокая лиричность делают Аристофана величайшим поэтом мира.

Превращая сцену в политическую трибуну, Аристофан ближе всего стоял к поэту, которого он не раз высмеивал в своих комедиях, к Еврипиду.

Хотя Аристофан отстаивал земледельческие идеалы, влекущие его ко времени жизни «марафонского поколения» афинян, он тем не менее усвоил многие идеи своего времени. Он вскрыл разложение полиса в комедии «Осы», показал разорение крестьян в комедии «Богатство», разоблачал жадность и жестокость демагогов. В комедии «Лисистрата» он создал пленительный образ женщины, развивающей план управления государством, в котором сам поэт выразил свои демократические идеалы:

Если пряжа затянется в узел у нас и комками собьется на прялке,

Подхвативши ее, мы распутаем нить, потянув и сюда, и отсюда,

И войну точно так же распутаем мы, если вы нам распутать дадите,

Заключив договор, полномочных послов мы пошлем и сюда, и отсюда.

Вот что сделать бы вам! Как сначала в корытах и чанах

Промываем мы шерсть и счищаем репьи, так и вам бы из города надо

Негодяев и трусов повычесть вон и повыдергать злые колючки.

Все повычесать вон, чго свалялось в комки, что в погоне за теплым

местечком.

Присосалось и тянет народную кровь, их должны положить вы под

ноготь.

А почистив, порядочных граждан собрать и навить их на прялку союза.

Поселенцев навить и союзных друзей, если нам они преданы верно.

Должников государства, и тех не забыть, и прибавить к кудели

гражданской,

А потом поглядеть, как живут города, что от нашей державы родились,

Как в забвеньи они сиротливо лежат, словно хлопья разбросанной

пряжи.

274

Их должны мы заботливо всех подобрать и навить на единую прялку.

Вот тогда-то спрядем мы единую нить и великий клубок намотаем.

И, основу скрепивши, соткем из него для народа афинян рубашку.

(Лисистрата, стихи 589—592, 596—607).

Поэт не испытывал никакого благоговения к богам, показывая их в таком смешном виде, что театр должен был сотрясаться от взрывов оглушительного смеха. Стоит лишь вспомнить сценку на Олимпе, куда взлетает на навозном жуке старый афинский виноградарь в поисках спрятанной богами богини Мира. Он застает на Олимпе лишь одного Гермеса, оставшегося стеречь «барахлишко божее, горшочки, ложки, плошки, сковородочки!» Гермес объясняет виноградарю, что боги озлились на эллинов.

За то, что вечно воевать хотели вы,

Хоть боги устрояли мир. Удача чуть Склоняется к лаконянам, кричат они:

«Уж всыплем мы афинянам, почешутся!»

Когда же победа снова за Афинами И просят мира посланцы лаконские,

Тут вы орете снова: «Нас надуть хотят!

Палладою клянемся мы! Не верьте им!

Придут опять. Ведь Пилос — наш. Наплачутся1

(Мир, стихи 210—219).

«Богам Греции,— писал Маркс,— которые были уже раз — в трагической форме — смертельно ранены в «Прикованном Прометее» Эсхила, пришлось еще раз — в комической форме — умереть в «Беседах» Лукиана. (К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. 1, стр. 418). Предшественником Лукиана в Греции был Аристофан.

Аристофан обращался к зрителям, раскрывая значение и цели своего творчества. Особенно интересно его обращение к народу в комедии «Ахарняне»:

С тех пор как наш поэт ставит комедии, он еще ни разу не хвалил себя в них. Позвольте же ему теперь, когда его враги клевещут на него и обвиняют в том, что он смеется над полисом и народом, оправдаться перед вами. Он (поэт) утверждает, что оказал вам большие услуги, посоветовав не прельщаться речью чужеземцев, не пленяться лестью и избегать политики зевак. Прежде послы городов, желая надуть вас, начинали с того, что называли вас «увенчанными фиалками». И вы тотчас же, при слове «увенчанные», выпрямлялись. .. Если кто-нибудь льстивым голосом говорил: «Блестящие и жирные, как смазанный маслом человек, борец Афины», вы на все соглашались; эти слова служили для вас как бы приправою. Рассеяв это заблуждение, поэт оказал вам огромную услугу, точно так же, как и союзным городам, познакомив их с демократическим образом правления. Нет сомнения, что чужеземцы захотят увидеть смелого поэта, который не боится говорить правду. Молва об его смелости распространилась так далеко, что персидский царь, опросив однажды спартанских послов, кто сильнее всех на море, спросил потом о поэте и пожелал узнать, на кого теперь сыплются его едкие удары. Он прибавил, что народ, следующий советам поэта, одержит верх над своими соперниками и будет непобедим в сражениях. Вот отчего лакедемоняне, предлагая вам мир, требуют возвращения Эгины; это не потому, чтобы они очень нуждались в этом острове, а потому что они хотят отнять у вас поэта. Но вы его не отдавайте. Он и впредь будет учить вас в комедиях защищать справедливость и научит вас счастью не посредством лести, хитрости, интриги, обмана и чрезмерной изнеженности, но посредством советов, дающих спасение. Пусть Клеон замыш

275

ляет против меня; честность и справедливость на моей стороне, и я никогда не сделаюсь трусом и развратником вроде него.

Явись сюда пылкая и яркая, как пламя, ахарнейская муза! Ты подобна искре горящего дуба, превращенной в огонь, на котором одни жарят маленьких рыбок, другие приготовляют прохладный фасосский рассол, а третьи месят муку. Явись же сюда, моя муза, и внуши твоему согражданину суровую и дикую гармонию!

Общий кризис афинской демократии, особенно ярко сказавшийся после Пелопоннесской войны, усиление влияния олигархов и крупных рабовладельцев и, наконец, поражение при Херонее фактически привели к гибели и политическую комедию афинского театра.

Рабовладельческая знать, состоявшая из ростовщиков, купцов и землевладельцев, не была связана с народом, с которым корнями сросся театр Аристофана, и не собиралась допускать той свободы слова, которая царила в период развитой демократии.

Древняя политическая комедия умирает. Начинает развиваться новая комедия, которая, пожалуй, более связана с Еврипидом, чем с Аристофаном. Эта комедия носит бытовой характер и касается вопросов личной судьбы и удачи, личных радостей и огорчений.

Таким образом, распад полисных связей и гибель полисной демократии повлекли за собой упадок древней трагедии и древней комедии. Наступал новый период — период эллинизма.

Греческая наука

Начиная с V в. до н. э. Афины, называемые «школой Эллады», привлекали к себе не только поэтов, но также историков и философов. Получить известность и признание в то время можно было лишь в Афинах. Поэтому каждый историк, если он хотел приобрести популярность, должен был в большей или меньшей степени касаться тем, которые могли заинтересовать непосредственно афинян. Известность Геродота как историка была создана его публичными выступлениями с чтением своих произведений как в Афинах, так и на Олимпийских играх.

Родиной Геродота был малоазийский город Галикарнасе. В юности Геродот принимал участие в политической борьбе против тирании и был вынужден бежать из города. Значительная часть его жизни прошла в путешествиях: он побывал в Скифии, в Малой Азии, Сирии, Палестине, Вавилонии, в Египте и в Киренаике; позже он некоторое время жил в Афинах, где стал близким другом Перикла и Софокла. При основании Периклом колонии в Италии (Фурий) Геродот стал одним из первых колонистов, но когда в колонии получили перевес антиафинские и олигархические слои, он вернулся в Афины, где и умер.

В середине V в. до н. э. огромное влияние на греческую историографию оказало прекращение вражды афинян с Персией. Были восстановлены связи с Востоком, возрос интерес к истории Персии и к народам, находившимся под властью персидских царей.

276

Поэтому интерес к истории Геродота был очень велик не только в Афинах, но и в Олимпии, куда на праздники прибывали представители и граждане всех греческих городов, а также и в Ионии.

Главной темой труда Геродота было столкновение между Востоком и Западом, начиная с древнейших времен и кончая греко-персидскими войнами. Геродот возрождал в своем произведении, написанном прекрасным и образным языком, традиции эпической поэзии, раскрывая перед слушателями и читателями жизнь неведомых стран, нравы различных племен и народов, их верования и обычаи, их законы и политический строй, а также их одежду, вооружение и т. д.

Богатство и широта кругозора Геродота вызывает невольное восхищение. В своем труде он охватил не только историю Греции, но также историю Египта, Скифии, Ливии, Вавилонии, Малой Азии. Его внимание любознательного и вдумчивого путешественника привлекало все: рассказы о чудесах и оракулах, предания о древних временах, странные сновидения и трогательные или страшные исторические рассказы, памятники, созданные людьми, семейные и родовые предания, скифский эпос и культура каждой страны, в которой он побывал. Сам Геродот так определял задачи своего исследования: «Нижеследующие изыскания Геродот галикарнасец представляет для того, чтобы от времени не изгладились из нашей памяти деяния людей, а также, чтобы не были бесславно забыты огромные и удивления достойные сооружения, исполненные частью эллинами, частью варварами, главным же образом для того, чтобы не была забыта причина, по которой возникла между ними война».

План истории Геродота прост и ясен: рассказ о битвах между персами и греками, начиная с ионийского восстания 500 г. до н. э. Этому предшествует изложение столкновений персов и эллинов, начиная с мифических времен, а также процесс роста могущества Персидской монархии и возвышение двух эллинских государств Афин и Спарты.

Рассказ о завоеваниях Персии прерывается большими отступлениями от основной темы. К войнам Кира, Камбиса, Дария присоединяются рассказы и описания стран, подвергшихся персидскому нападению — Лидии, Ионии, Египта, Скифии, Ливии, описания Ассирии, а также краткие сообщения о Фракии и Македонии. Наряду с этим Геродот в первых книгах своего труда делает ряд отступлений, обращаясь к истории городов и островов Эллады. Каждое из таких описаний, предназначенных для публичного чтения, представляло законченный рассказ, выполненный не только художником слова, но и тонким вдумчивым наблюдателем. Иногда отдельные эпизоды, художественно написанные, приближались по типу к новеллам героического характера. Влияние гомеровского эпоса на труд Геродота было очень велико. Очень часто историк пользовался гомеровской терминологией и неоднократно прибегал к примерам и сказаниям гомеровского эпоса. Трудно теперь даже

277

представить, какое восхищение вызывали чтения Геродота, особенно описания страшных и наполненных славой событии грекоперсидских войн и их героев — Мильтиада, Ксеркса, Леонида, Фемистокла и Павсания. После сказаний о Троянской войне это было первым подробным и одновременно художественным описанием второй великой войны греков. Труд Геродота не сразу получил тот законченный вид, в котором он дошел до нас. Возможно, что ему предшествовали сначала отдельные рассказы и описания, в которых преобладал первоначально этнографический и географический элемент.

Переходя к рассказу о греко-персидских войнах, Геродот стремится показать, что в борьбе греков с персами особенно большую роль сыграли Афины, что, если бы Афины не были враждебны персам, то сопротивление греков было бы тщетным, поэтому афиняне являются освободителями Греции и победителями персов. Одновременно он при случае подчеркивает предательскую политику фиванцев и использует источники, враждебные Павсанию, герою Платейской битвы. Высоко оценивая афинскую демократию, он держится антиспартанской ориентации, хотя и отдает должное мужеству ее воинов и героизму Леонида.

Несмотря на ряд противоречий в труде Геродота, основным для него является преданность демократии, его уверенность в победе демократического строя над деспотией, его стремление подметить элементы, оппозиционные персидскому деспотизму даже в самой Персии и обреченность этой оппозиции в условиях персидской монархии.

Вращаясь в различных кругах общества, Геродот испытывал на себе и различные, иногда находящиеся в прямом противоречии друг к другу влияния, что прежде всего сказывалось в его религиозно-этических представлениях. С одной стороны, как это неоднократно отмечалось в литературе, Геродот подходит к ряду явлений, связанных с религиозными воззрениями греков, рационалистически. Характерен в этом отношении пример объяснения Геродотом образования Темпейской долины в Фессалии. Фессалийцы приписывали ее происхождение делу Посейдона. Рассказав об этом, Геродот прибавляет: «Всякий, кто думает, что Посейдон сотрясает землю, и что расщелины, производимые землетрясением, дело рук этого божества, тот и при виде этого ущелья может сказать, что оно сделано Посейдоном; ибо для меня очевидно, что это горное ущелье есть последствие землетрясения» (Геродот, VII, 129). Передавая рассказ о Троянской войне, происшедшей из-за похищения Елены сыном троянского царя Парисом, Геродот говорит, что Елены на самом деле в Трое не было, но греки, не поверив троянцам, продолжали войну. На самом же деле, если бы Елена была в Трое, Приам, царь Трои, конечно, вернул бы ее грекам, чтобы спасти своих сыновей, троянцев и город от уничтожения.

Примеров подобного, довольно наивного рационализма, можно

278

привести много. Но одновременно с этим Геродот суеверен, и множество мифов воспринимается им без всякой критики как достоверные события.

Нет единства и последовательности и во взглядах Геродота на характер и отношение богов к людям. Божество завистливо по своей природе. Один из родственников Ксеркса, убеждая его отказаться от похода на эллинов, говорит: «Ты видишь, как божество молнией поражает животных, выдающихся над другими, не дозволяя им возноситься. Напротив, животные мелкие не раздражают его. Ты видишь также, что оно всегда мечет молнии в самые большие здания и в самые высокие деревья. .. Божество не терпит, чтобы кто-нибудь другой, кроме него самого, мнил высоко о себе» ( VII,10). «Всякое божество завистливо»,— говорит Солон.

В связи с этим Геродот говорит и о мстительности богов, причем мщение богов поражает не только самого преступника, но и все его потомство.

Представление о зависти богов, не терпящих ничего выдающегося, карающих непомерную гордыню, надменность, кичливость своей силой или богатством или счастьем, это представление порождено общественно-социальными нормами полиса, требованием к каждому гражданину не выделяться из коллектива граждан, не переступать установленной полисом нормы поведения. Эта основа полисной морали нашла опору в религиозных представлениях греков, в религиозной санкции при любом нарушении нормы отдельным человеком.

Представление о мстительности богов, поражающих потомков за грехи предка, уходит своими корнями в аристократический строй, к религиозным представлениям родовой знати, когда все члены одного рода были спаяны и общим владением всем имуществом, и кровным родством, и общей ответственностью рода за каждый поступок своего члена. Эти представления были живы не только во времена Геродота, но и значительно позже, особенно среди аристократических слоев греческих городов. Одновременно Геродоту не чуждо представление о справедливом возмездии со стороны богов: каждое преступление должно быть наказано, но «чрезмерная месть ненавистна богам» (IV, 205). Представление о справедливом возмездии уже отличается от представления о мстительности родовых богов. Эта идея найдет дальнейшее развитие у греков, по мере развития их гражданского и судебного права в полисной жизни. Таким образом, эти противоречия являлись характерными не для одного Геродота, но для всего его времени, когда пережитки старых религиозных воззрений и развитие новых уживались иногда на очень долгое время друг с другом.

Геродоту свойственно представление и о судьбе, которая правит миром и которой подвластны даже сами боги. Представление о судьбе, управляющей миром, свойственно многим современникам Геродота, в том числе и Эсхилу и Софоклу, развившему эту идею

279

в «Эдипе-царе». На пиру в Фивах, на котором присутствовал Мар-доний с 50 знатнейшими персами,— рассказывает Геродот,— один из них обратился к своему соседу-греку и, горько плача, сказал ему, что скоро многие из персов, весело пирующих теперь, погибнут. Но этого нельзя предотвратить: «Что по определению божества должно случиться, того человек не в силах отвратить» (IX, 16).

и все же, несмотря на пристрастие Геродота к чудесам, знамениям и оракулам, которые могут помочь разгадать волю богов и предотвоатить их гнев, несмотря на значительную роль, которую отводит Геродот богам в истории человечества, возникновении войн и их развязке, он чужд фатализма и многое, в прямом противоречии с учением о судьбе, приписывает делам и доблести людей, умалчивая о богах.

Геродот в своем историческом труде дал классификацию источников своих свидетельств: личные наблюдения, заключения, принятые на основе исследования, расспросы местных жителей об истории их страны и ее памятниках, передача фактов со слов других. Уже эта классификация указывает на исторический подход Геродота к источникам, признание их неравноценности и тем самым критическую оценку ряда им самим сообщаемых сведений.

Добросовестность Геродота как историка позволяет по материалу, приводимому автором, приходить к выводам, отличным от Геродота. Но в ряде случаев его наблюдения и заключения оказываются верными, особенно, когда это касается фактов, очевидцем которых он был, или фактов, проверенных им лично.

Создание первой мировой истории, охватывающей огромный материал, требовавший широкого кругозора и больших знаний, могло оказаться под силу только одному из самых выдающихся людей этого поколения, человеку, преданному культуре и науке, воспринявшему лучшие идеи античной демократии и с неутомимой добросовестностью и прилежанием собиравшему все, что он мог узнать о любом из народов, населявших обширные территории в районе Средиземного и Черного морей. Геоодот вполне заслуженно носит имя «отца истории». Для нас Геродот дорог еще и тем, что он дал описание территории нашей страны того времени. Посетив в Северном Причерноморье Ольвию и побывав в Скифии, Геродот посвятил четвертую книгу своей Истории описанию Скифии, характеристике различных племен, ее населявших, обычаям и обрядам скифов, их занятиям и языкам, на которых они говорили. Многие из его наблюдений оказались верными и подтвердились памятниками материальной культуры, открытыми в районах бывшей Скифии и Тавриды (современный Крым).

Другим крупнейшим историком древнего мира был Фукидид. Знатный и богатый человек, он был в родстве с потомками Мильтиада, а по отцу — со знатными фракийскими фамилиями, так как его отец Олор восходил к предкам фракийской царской семьи. По преданию,

280

в течение 20 лет изгнания Фукидид жил во Фракии, отдавая все свое время написанию истории Пелопоннесской войны. Самый выбор темы — описание современной ему войны, в которой жили и действовали его современники,— был необычен, так как до Фукидида историки занимались преимущественно событиями и людьми, уже сошедшими со сцены. Изучение Пелопоннесской войны, которой он начал заниматься с самого ее возникновения, привело его к установлению трех основных этапов: 1) Десятилетняя война (431—421); 2) экспедиция в Сицилию (415—413) и 3) военные действия в Греции и за ее пределами, начиная с 413 г. до н. э. Разделение истории Фукидида на восемь книг произошло уже значительно позже. В предисловии Пелопоннесская война сравнивалась не только с Персидскими войнами, но и с Троянской войной героического периода. Эти сравнения привели его к выводу, что все предшествующие войны по своему размаху и значению были значительно меньшими, чем современная война. В этом же предисловии излагались основы научного метода Фукидида, анализировались причины постепенно нараставшего антагонизма между Спартой и Афинами и определялась цель, ради которой был предпринят этот труд. Эту часть работы Фукидид назвал «Археологией», т. е. «древней историей», отличной от современной ему новой истории. В последние годы своей жизни он продолжал работать над третьим периодом войны, но труд его остался незаконченным из-за внезапной смерти (как предполагают, Фукидид был убит с целью грабежа во время одной из его поездок по стране) и был оборван на полуфразе.

Значение работы Фукидида не ограничивается лишь тем, что он изложил историю длительной войны. Это была одновременно история экономического прогресса и упадка Афинского государства, философский трактат о природе афинской демократии и власти, опирающейся на опыт предшествующих поколений.

Фукидид, младший современник Софокла и Еврипида, жил в Афинах в период напряженной интеллектуальной жизни города, особенно бурной в первый период Пелопоннесской войны. Смерть Перикла, приход к власти радикальной демократии, обострение борьбы олигархов и демократов, бедноты и богачей, рост экономического неравенства и классовой борьбы, бурные дебаты на Народных собраниях, катастрофа в Сицилии, олигархический переворот и реставрация демократии, уже начавшей клониться к упадку,—-все это оказывало огромное влияние на современников Фукидида, на философов, поэтов, ученых и историков. Все они пытались осмыслить новые перемены, каждый соответственно своим политическим взглядам и убеждениям, соответственно военным успехам и неудачам. Стремление к войне одних группировок, мечта о мире — Других в это время во многом предопределяли направление борьбы партий в Афинах и столкновения государственных деятелей и ораторов на народных собраниях. В это время даже консервативные олигархи и чуждавшиеся толпы аристократы вынуждены были

281

учиться политическому красноречию, чтобы воздействовать на народ в борьбе с демократами. Одновременно продолжалась и та переоценка ценностей, которая была характерна для времени Еврипида, бывшего приблизительно на 20 лет старше Фукидида.

В этой напряженной обстановке формировалось мировоззрение Фукидида, свидетеля наивысшего расцвета морского могущества и одновременно быстрого упадка Афинского государства.

Если Еврипид в своих трагедиях ярко отражал рационализм и скептицизм своего времени, переоценивая все прошлое наследие, обычаи, нравы, моральные воззрения прежнего поколения, а Аристофан превратил комедию в острое политическое оружие в борьбе партий, то Фукидид был не меньшим новатором в области античной историографии. Изучение наследия его предшественников-историков привело его к убеждению о несостоятельности их методов исторического исследования, о переоценке ими роли мифов как истории героического периода, оракулов, басен и увлекательных, но не имеющих научной ценности, повествований.

«Что касается событий, имевших место в течение войны, то я не считал согласным со своею задачею записывать то, что узнавал от первого встречного, или то, что я мог предполагать, но записывал события, очевидцем которых был сам, и то, что слышал от других, после возможно более точных исследований относительно каждого отдельного факта. Изыскания были трудны, потому что очевидцы отдельных фактов передавали об одном и том же не одинаково, но так, как каждый мог передавать, руководствуясь сочувствием той или другой из воюющих сторон или памятью. Быть может, мое изложение, чуждое басен, покажется менее приятным для слуха, зато его сочтут достаточно полезным все те, которые пожелают иметь ясное представление о минувшем. ..» (Фукидид, I, 22).

Эта полемика Фукидида с принципами изысканий Геродота ясно показывает его борьбу с прежними методами исторических исследований. По сравнению с Геродотом, Фукидид не придает большого значения мифам. Для него миф не являлся достоверной историей, поэтому он утверждал, что история ранних времен не может быть восстановлена, и что в течение лет рассказы о минувших событиях так изменяются, что не заслуживают большого доверия.

По сравнению с трудом Геродота, охватившего в своей истории ряд стран и народов, почти весь известный тогда мир, Фукидид ограничивается историей нескольких полисов и особенно историей Афин. Центральная философская проблема исследования Фукидида — природа греческого государства, анализ его исторического развития и падения, поскольку война, обострив все противоречия, дала материал для таких историко-философских наблюдений. В это время греческий мир был разделен на два воюющих стана, и это событие Фукидид считал решающим фактором истории Греции. Он ставил своей целью рассказать всю правду об этом времени, в противовес живописным и увлекательным рассказам Геродота и после

282

дователей школы ионийского историка. В противовес исторической цели Геродота, который считал главной задачей историка описание событий, нравов и памятников прошлого для того, чтобы не забыть о прошлом, чтобы его знать, Фукидид преследует практические цели — научить людей воспользоваться опытом прошлого, чтобы избежать ошибок, сделанных предшественниками. Его история должна была, по замыслу автора, служить настольной книгой всем последующим государственным деятелям, научить их управлять лучше, чем управляли их предки.

Получив прекрасное образование, Фукидид многое заимствовал у современных ему философских школ, так же как и у современных ученых, изучавших естественные и медицинские науки.

У физиков и врачей он заимствовал точность и кропотливость своих исследований; у философов и риторов научился классифицировать исторические события, исходя из трех основных признаков: сходство обычаев между различными общинами, польза, которую преследуют отдельные люди и партии, и природа человеческой натуры.

Фукидид признает закономерность исторического развития. Он прослеживает с большим вниманием раннюю историю Афин и Спарты, которая привела в результате к созданию двух больших союзов — Афинского морского и Пелопоннесского, возглавленного Спартой. Если в одном из этих союзов оберегались интересы демократии, то в другом на первом месте стояли интересы олигархов. Таким образом, эти два союза превратились в две различные системы управления, борьба между которыми стала неизбежной. Огромное значение Пелопоннесской войны в том и состоит, что в это время произошло военное столкновение не двух враждующих полисов, а двух союзов, представлявших противоположные интересы и стремившихся сокрушить друг друга, каждый в целях установления своего господства над эллинами и торжества своей политики.

В повествовательной части сочинения Фукидид придерживается большой точности, основываясь на документальных свидетельствах своего времени и на собственных научных выводах. Одновременно Фукидид сделал замечательное открытие, которым обязана ему и современная историческая наука. Он впервые в истории стал применять метод обратного умозаключения. Этот метод состоит в том, что по сохранившимся в обществе пережиткам прошлого, Фукидид восстанавливал первоначальные формы жизни общества. Так, например, из того, что древнейшие храмы находились на афинском акрополе, Фукидид сделал правильный вывод, что некогда территория акрополя была городом афинян. Из факта, что у некоторых народностей пиратство считалось почетным занятием, Фукидид пришел к выводу, что некогда афиняне и другие народности Греции находились на той ступени развития, когда пиратство было единственной формой сношений, так как торговля еще не была развита.

283

Стремясь к наибольшей точности своих выводов, Фукидид, однако, отмечает, что речи, произносимые в его «Истории» государственными деятелями, составлены им самим, но так как, по его мнению, «каждый оратор, сообразуясь всегда с обстоятельствами данного момента, скорее всего мог говорить о настоящем положении дел; при этом автор пытался придерживаться как можно ближе общего смысла действительно произнесенной речи» (История, I, 22). Таким образом, речи государственных деятелей являлись для Фукидида средством выяснения образа мыслей и поведения каждого отдельного руководителя государства или партии. Поскольку Фукидид считал, что историю делают руководители государства, он ставил своей задачей заставить их в будущем глубже изучить законы природы, управляющие обществом, и при аналогичных событиях побудить людей в будущем избегать дурных руководителей, избирая вождем лишь того человека, который сможет осуществить правильное руководство историческими событиями.

Хотя Фукидид не стремился, как он сам говорил, к созданию увлекательной истории, тем не менее он был великолепным стилистом, и многие места его «Истории» можно было бы сравнить по силе художественного впечатления с пафосом античных трагедий. Таковы, например, его рассказы о моровой эпидемии в Афинах, о кровавой борьбе на Керкире, когда доведенные до отчаяния люди, попавшие в плен, закалывались брошенными в них стрелами, душили себя поясами и лишали себя жизни всеми возможными способами. Рассказ о сицилийском походе и поражении афинян достигает подлинно трагического пафоса и по праву считается одним из шедевров мировой литературы.

В лице Фукидида греческая историография достигает своей вершины. Последующие историки Греции уже не были в состоянии подняться до таких глубоких обобщений, до такой добросовестности передачи материала, до такой философско-исторической мысли. Поэтому, несмотря на то, что Фукидид, конечно, не был, как его некоторые называют, предшественником исторического материализма, он был одним из величайших умов своего века. Его заслуги перед развитием исторической науки очень велики, и значение открытых им способов исследования в ряде случаев остается в силе и в современной исторической науке.

«Мой труд,— писал Фукидид,— рассчитан не столько на то, чтобы послужить предметом словесного состязания в данный момент, сколько на то, чтобы быть достоянием навеки» (I, 22).

Великим философом древнего мира был гражданин богатого города Абдеры, расположенного на Фракийском побережье, Демокрит, который по праву может быть назван одним из образованнейших людей того времени. Его глубокие и разносторонние знания и научные интересы удивляли современников и потомков. Не довольствуясь образованием, полученным им в доме своего богатого отца, Демокрит многие годы жизни провел в странах древ-

284

ней восточной культуры (Египте, Вавилонии), а также в Афинах; он познакомился со всеми достижениями как восточной, так и греческой науки. Это дало Демокриту необычайную широту кругозора. Величайшей его научной заслугой было создание первой в мире материалистической философии, основанной на учении о происхождении вселенной из атомов. «Атомос» по гречески значит «неделимый». Открытием Демокрита было учение о том, что каждое вещество не может бесконечно делиться, как учили философы. Атомы — это мельчайшие неделимые частицы материи; сочетание и соединение их образует весь мир, землю, людей. При отмирании организма происходит его распадение на атомы, которые путем новых соединений вновь образуют тела. Таким образом, материя никогда не уничтожается, она беспредельна и вечна. Некогда атомы носились в пустоте, но «подобное стремится к подобному» и однородные атомы, стремясь к атомам, себе подобным, образовывали при соединении водовороты, вращающиеся вихри. Каждый из этих водоворотов является отдельным миром. Атомы однородны, но отличаются друг от друга формой и весом. При вращении более тяжелые атомы проталкиваются к центру, более легкие отходят на поверхность, а самые легкие заполняют пустоту, образуя воздух и огонь. Происходит с атомами то же самое, что и с фокусником, пришедшим на городской рынок. Толпа бросается к нему и окружает его, причем более сильные люди протискиваются в передние ряды (в центр), оттесняя более слабых к крайним, самым удаленным рядам. Цвета и вкуса, по учению Демокрита, объективно не существует. Различная форма атомов приводит людей к ощущению различного цвета или вкуса. Атомы, имеющие форму шара, представляются людям белыми, угловатые ступенчатые атомы—черными; острой пища кажется от атомов, поверхность которых покрыта тонкими иглами. Также примитивно-материалистически Демокрит представлял себе зрение и слух. Все в природе, учил Демокрит, происходит по необходимости и закономерно развивается. Объяснить этого нельзя, но нужно изучать и наблюдать по возможности изменения, совершающиеся в природе и обществе. Кроме земли, существуют и другие миры, которых бесконечное множество.

Естественно, что в учении Демокрита не оставалось места для богов, казавшихся наивными и нелепыми в грандиозной картине мира, созданной Демокритом. «Никакой судьбы нет,— утверждал философ.— Люди сами выдумали судьбу, чтобы оправдать свою дряблость и нерешительность. Ничто не происходит так себе, бессмысленно, но все логично и обусловлено причинностью. Все то, что мы сваливаем на судьбу, имеет вполне определенную причину» ¹. «Люди изменили идол случая, чтобы пользоваться им как предлогом, прикрывающим их собственную нерассудительность. На самом

¹ Демокрит, М., 1935, стр. 53.

285

деле случай редко оказывает Сопротивление разуму» (Демокрит, 1935, стр. 57, фрагм. 123).

Отрицая божество судьбы, Демокрит бросил вызов не только жрецам и полисной религии, но и всем античным суевериям. Он объяснял происхождение религии страхом и изумлением людей перед природой. «Подобно тому,— писал он,— как у человека мы насчитываем голову, руки, ноги и прочие части, точно так же все тело мира состоит из вышеупомянутых частей. Из этих частей каждую люди признали богом и каждой из них дали имя соответственно ее свойству.. . Дыхание они назвали Зевсом. .. Огонь же назвали Гефестом..., и признали, что он — великий бог и оказывает большое содействие всему в рождении и росте до полного созревания. Землю же они считали как бы некоторым сосудом для (всего) рождающегося и назвали ее Матерью...» (Демокрит, 1935, стр. 158, фрагм. 309, 25 сл.).

В романе, написанном еще в древности в форме переписки Демокрита с известным ученым и врачом Гиппократом, рисуется образ философа: «Демокрит, сидя на камне, держал на коленях развернутый папирусный свиток; справа и слева от него были разбросаны еще другие книги; далее кучей лежали животные, со вскрытыми внутренностями. Сам он то с увлечением писал, низко склонившись к коленям, то останавливался в глубоком размышлении, что-то шепча про себя. Затем он вдруг вскакивал, ходил взад и вперед, брал в руки внутренности животных и рассматривал их, затем клал на место и снова садился на камень» (пер. С. Я. Лурье).

Изучая внимательно природу, Демокрит заложил научную основу исследования окружающего нас мира. Анализируя строение животного организма и функции отдельных его частей, он производил вскрытие животных, за что его сильно осуждали современные ему консервативные ученые. Проникнуть в тайны богов, дерзко вырвать их,— не значило ли это оскорблять богов, кощунственно убивая и исследуя животных?

Несомненно, что вся научная деятельность Демокрита была связана своими корнями с наблюдениями над явлениями природы, накопленными человеческим опытом. Прежде всего это был опыт трудящихся людей, которые были связаны с земледелием и скотоводством. Накопленный ими опыт был воспринят и развит учеными-демократами, всегда испытывавшими огромный интерес к окружающему миру и его законам. Демокрит также был убежденным сторонником демократических форм правления. Он говорил: «Бедность в демократическом государстве надо настолько же предпочесть тому, что называется счастливой жизнью в монархии, насколько свобода выше рабства».

Та «переоценка ценностей», о которой мы говорили в связи с творчеством Еврипида и Аристофана, старших современников Демокрита, нашла в философии Демокрита не только наиболее яркое выражение, но и наиболее полное обоснование. С точки зрения материалистического объяснения мира Демокритом пере-

286

сматривались не только взгляды на происхождение мира, на религию, но и на всю историю человечества, на развитие человеческой культуры и достижений человеческого общежития. Учение о закономерности развития природы и общества, о законе необходимости как основном учителе человечества не только утверждало превосходство демократического общества над всеми другими политическими конституциями, но и показало на деле, каких вершин может достигнуть пытливая человеческая мысль.

Вера в законы природы, в неизменность и вечность материи, в непрерывное развитие человеческого общества сообщали всей философии Демокрита оптимистический характер. Современники метко прозвали его «смеющимся философом».

Демокрит является родоначальником материализма, выступающего еще в очень примитивной форме, но тем не менее объясняющего мир полнее и убедительнее, чем все другие философские системы того времени.

Опасность материалистического миропонимания, проповедуемого Демокритом, отчетливо понимали его современники, философы идеалистических школ. Неудивительно поэтому, что его учение встретило многих врагов. Глава идеалистической философской школы Платон с возмущением говорил о пагубных последствиях учения Демокрита, отрицающего существование богов и законы нравственности, установленные богами. Эта философия,— утверждал Платон,— является источником восстаний и политических переворотов. Своим ученикам Платон приказывал всюду скупать рукописи сочинений Демокрита и немедленно сжигать их, чтобы не оставить потомству ни одного труда Демокрита. Платон призывал также бороться самым решительным образом с его последователями. «Одних надо казнить, других бичевать и заключать в тюрьмы, третьих лишать гражданских прав, четвертых наказывать нищетой и изгнанием из пределов государства!» (Платон, Законы).

Уничтожение трудов Демокрита, начатое еще в IV в до н. э. Платоном, продолжалось и далее, особенно христианами; поэтому до нас не дошло ни одного сочинения Демокрита. Сохранились лишь скудные цитаты из его отдельных работ, ссылки на его труды, а также легенды и анекдоты об его жизни. Но даже по этим крайне недостаточным, а часто и недостоверным сведениям, можно составить себе представление об огромном размахе его труда и о перевороте, совершенном им в науке того времени.

Заключение

В кратком очерке греческой культуры нам хотелось показать, какое большое значение имела античная культура и для культурного развития древнегреческого общества и для создания культуры европейской. Художественное значение ряда античных памятников остается большим и для нашего времени. К. Маркс называл греков нормальными детьми человечества.

287

«Обаяние,— писал Маркс,— которым обладает для нас их искусство, не стоит в противоречии с той неразвитой общественной ступенью, на которой оно выросло.» (К. Маркс, Введение к «Критике политической экономии»).¹

Нам необходимо попытаться понять основные причины такого высокого расцвета искусства и литературы, а также и философии в древних Афинах, которые в V—IV вв. до н. э. несомненно были центром культурного развития греков. Нам необходимо ответить и на второй вопрос — почему обаяние греческого искусства продолжает действовать и на современное нам человечество.

А. М. Горький в одной из своих статей писал: «Искусство — во власти индивидуума, к творчеству способен только коллектив. Зевса создал народ. Фидий только воплотил его в мрамор». (А. М. Горький, О литературе, стр. 54).

Основа высоты греческой культуры, ее неумирающего обаяния — в ее народности. Говоря о развитии греческой культуры, мы не можем ни на минуту забыть о значении для ее расцвета творческой деятельности народных масс греческих полисов.

Иногда высказывается неверная мысль о том, что культура была созданием класса рабовладельцев. Однако идеология класса рабовладельцев основывалась на презрении к любому виду труда и к труду вообще. Великие народные поэты, художники, философы, такие, какими были, например, Аристофан, Еврипид, Фидий, Протагор, Демокрит, подвергались травле и клевете со стороны класса рабовладельцев.

Рабовладельческая идеология с ее презрением к труду, бывшая в то время господствующей классовой идеологией, признавала лишь те науки, которые носили чисто отвлеченный характер, оторванный от практики. Наглядную иллюстрацию этого положения представляет история с двумя механиками Архитом и Евдоксом, жившими в Афинах в IV в. до н. э. Платон обрушивается на них за их попытку найти практическое применение геометрии к механике путем производства некоторых опытов. Он в негодовании упрекал их в том, что они «портят геометрию, лишают ее достоинства, обращают ее в беглого раба, заставляя ее заниматься не бестелесными и умственными размышлениями, но чувственными предметами, и прибегать, кроме рассуждений, к помощи тел, рабски изготовленных работой руки».

Величайшие произведения греческой архитектуры и скульптуры были делом трудового свободного народа, так же, как и величайшие произведения греческой литературы — трагедии и комедии.

«Спор человека с богами,— писал А. М. Горький,— вызывает к жизни грандиозный образ Прометея, гения человечества, и здесь народное творчество гордо возносится на высоту величайшего символа веры, в этом образе народ вскрывает свои великие цели и сознание своего равенства богам». (А. М. Горький, там же).

¹ К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. XII, ч. I, стр. 204.

288

Именно народность в творчестве Аристофана сделала его величайшим греческим драматургом, заслуги которого в деле создания общечеловеческой культуры были недавно отмечены решением Венской сессии Всемирного Совета Мира.

Когда искусство и литература становятся достоянием преимущественно класса рабовладельцев и более того принимают придворный характер при дворцах эллинистических правителей, они все более теряют свой народный характер.

Основными защитниками афинской рабовладельческой демократии Афин в V в. до н. э., когда, по выражению Маркса, наступает период высочайшего внутреннего расцвета Греции, были свободные граждане и метеки, занимавшиеся трудовой деятельностью, сельским хозяйством и ремеслом.

Однако мы не можем забыть о том, что рабовладельческий полисный строй возникает на очень узкой технической базе — на рабском производстве,— неизбежно связанном с примитивной техникой, слабым техническим разделением труда и ограниченными возможностями развития производительных сил.

Рабы, составлявшие основной эксплуатируемый класс, были основными производителями в греческом обществе. Все тяжелые работы, весь неквалифицированный и часть квалифицированного труда были возложены на плечи рабов. Набираемые из разных стран, говорившие на разных языках, невежественные, забитые непосильным трудом люди, превращенные в рабов, должны были трудиться до изнеможения, чтобы обеспечить роскошь и паразитическую жизнь классу рабовладельцев.

Таким образом, без рабства не было бы возможным создание высокой культуры греков. Это положение впервые было очень четко сформулировано Ф. Энгельсом: «Только рабство сделало возможным в более крупном масштабе разделение труда между земледелием и промышленностью и таким путем создало условия для расцвета культуры древнего мира — для греческой культуры. Без рабства не было бы греческого государства, греческого искусства и науки; без рабства не было бы и римского государства. А без того фундамента, который был заложен Грецией и Римом, не было бы и современной Европы. Нам никогда не следовало бы забывать, что все наше экономическое, политическое и интеллектуальное развитие имело своей предпосылкой такой строй, в котором рабство было в той же мере необходимо, в какой и общепризнано. В этом смысле мы вправе сказать: без античного рабства не было бы и современного социализма»¹.

¹ Ф. Энгельс, Анти-Дюринг, Госполитиздат, 1953, стр. 169.

Подготовлено по изданию:

Колобова К.М., Глускина Л.М.
Очерки истории Древней Греции. Пособие для учителя. Л., 1958.